Текст книги "Династия (ЛП)"

Автор книги: Шеридан Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 21

– Хорошо, – требую я, глядя на четырех придурков, сидящих передо мной, трое из которых недоумевают, почему на мне только полотенце, а с моих волос все еще капает вода, а другой держит язык за зубами. – У вас есть три секунды, чтобы объяснить, какого хрена вы, сучки, преследовали меня весь день, как дурной запах, и не ведите себя так, будто это не так. Я знаю, что вы намеренно избегали меня за ланчем, чтобы сейчас избежать этой ерунды.

Мальчики переглядываются между собой, и я не могу не чувствовать, что между ними проходит миллион сообщений, сообщений, которые я даже не могу понять.

– Умм, – говорит Кинг, привлекая мое внимание к себе. – Я думаю, что главный вопрос в том, какого хрена на тебе ничего, кроме полотенца? Ты только что приняла душ?

– Конечно, я только что приняла душ, – рявкаю я, наблюдая, как на лицах парней просачивается замешательство. – Ты думаешь, мне просто нравится врываться в дома людей и ходить в полотенце для развлечения?

Кинг пожимает плечами.

– Я имею в виду… я не так хорошо тебя знаю. Тебя не так легко читать, но какого хрена ты только что приняла душ? Немного странное время дня, чтобы принять душ, тебе не кажется? Ты обычно просто заходишь в чужие дома, а затем решаете раздеться до костюма на день рождения и принять душ, прежде чем даже сказать им, что ты тут?

Я закатываю глаза, не желая отвлекаться на эту дерьмовую смену темы, и в то же время жалея, что не использовала лучшее оправдание, например, упала в бассейн или испачкалась на улице. По крайней мере, это объясняет, почему у меня нет никакой одежды. Если бы я приняла душ, как обычный человек, у меня была бы сухая одежда, которую можно было бы снова надеть, но такие придурки, как я, очевидно, любят ходить полностью одетыми, позволяя длинному, твердому члену и твердому телу выставить себя дураком. Меня.

Я фокусирую свой взгляд на Кинге.

– Мои привычки принимать душ и то, что я ношу или не ношу прямо сейчас, не имеют значения, так что даже не пытайся снова сменить тему. Почему вы все сегодня были мудаками? – Грейсон только хмыкает, и я исправляюсь, глядя на остальных троих. – Ладно, почему ты был на троих большими засранцами, чем обычно? Я думала, что роль придурка обычно достается Грейсону.

Круз подавляет смех и переводит взгляд на Грейсона, ему нравится, что его только что вызвали за его обычную чушь.

– Я ничего не знаю об этих парнях, – говорит Круз, его сверкающие глаза встречаются с моими, а губы растягиваются в скрытой ухмылке, говоря мне, что в настоящее время он представляет себе, как я трахаю себя, и вспоминает вкус моей спермы на его языке. – Но мне кажется, что я лишний сладкий сегодня.

Я прикусываю язык, сопротивляясь желанию швырнуть ему в лицо подушку или, возможно, кулак.

– Перестань быть мудаком, – говорю я ему. – Ты вел себя так же, как и другие парни, и я хочу знать, что случилось? Это какая-то ерунда Династии, когда тебе нужно держать меня под контролем, и ты собираешься делать это всеми неправильными способами, заставляя меня изо всех сил стараться убежать от тебя?

Круз встречает мой взгляд, в его глазах что-то ожесточается.

– Тебе не нравится тусоваться с нами?

– Я… – я качаю головой. – Я это не говорила, – говорю я ему. – Мне не нравится, когда меня лишают свободы, и если это будет продолжаться в том же дурацком стиле, то да, я начну обижаться на вас, ребята. Я знаю, что мы все начинали немного тяжело, но я действительно не хочу ненавидеть вас, ребята, – я перевожу взгляд на Грейсона, просто чтобы бросить в него его обычное дерьмо. – Если бы не ты, я бы с радостью возненавидела вас.

Грейсон прищуривается, его губы искривляются в усмешке, а я ухмыляюсь ему в ответ, чувствуя себя полным задирой несмотря на то, что на самом деле не уверена, ненавижу ли я его вообще. Я имею в виду, могу ли я вообще ненавидеть парня после того, как он спас мою задницу? Это просто похоже на сукин ход.

Прежде чем я слишком много думаю об этом, я поворачиваюсь к остальным.

– Я могу мириться с большим количеством ерунды, но я не буду мириться с этим, – говорю я им. – Будьте настоящими со мной. Что, черт возьми, происходит?

Карвер вздыхает и быстро садится на диван, чтобы сесть на подлокотник.

– Это все на тебе, – объясняет он, сообщая мне холодные, неопровержимые факты и не стесняясь этого. – Мы не придурки-сталкеры, так как Династия заставляет нас, мы держимся рядом с тобой, потому что ты решила быть гребаным идиотом и вернуться к Курту и Айрин вопреки нашему здравому смыслу.

– И что? Какое это имеет отношение к чему-либо?

– Смотри, – говорит Карвер, вставая на ноги. – Мы здесь не для того, чтобы говорить тебе, что ты можешь и чего не можешь делать. Если ты хочешь пойти и подвергнуть себя опасности, чтобы доказать какую-то точку зрения, то это твое дело, но мы также не собираемся отступать и позволять Сэму снова добраться до тебя.

– Сэм? – спрашиваю я, не сводя глаз с Карвера, поскольку кажется, что он единственный готов дать мне ответы, которые я ищу.

– Сегодня утром ты ясно дала понять Крузу, что устроила сцену с Куртом и Айрин, когда вернулась туда, и ты должна быть чертовой идиоткой, если не думаешь, что они не попытаются сделать то же самое и опять насрать на тебя. Однажды им это сошло с рук, и они отмылись от этого. Что помешает им повторить попытку?

Я тяжело вздыхаю и опускаюсь к журнальному столику, стараясь при этом не ослепить парней.

– Ты действительно думаешь, что они попытаются снова? Я думала, что это могло быть возможно, но… я не знаю, наверное, я могу думать, что я была в чистоте.

Кинг качает головой.

– Извини, детка, Сэм получил от тебя пять миллионов. Один звонок от Курта и сообщение о том, что ты вернулась к нему, и он будет на тебя давить. Девочки Сэма не имеют привычки убегать. Он захочет заставить тебя замолчать, и для этого он либо попытается продать тебя еще за пять миллионов, либо пустит пулю в голову. Мы здесь не играем в игры. Ты не в безопасности, и пока мы не узнаем, что ты в безопасности, твоя задница не уйдет из нашего поля зрения. Это так просто.

Тяжесть ситуации начинает ложиться на мои плечи, и я смотрю на Круза, по какой-то причине выбирая его, чтобы выместить свой гнев.

– Какого черта ты не объяснил мне это сегодня утром? Я бы никогда не вернулась туда, если бы знала, что это вернет Сэма к моему порогу. БЛЯДЬ, – мое лицо падает на ладони, и я пытаюсь сосредоточиться на медленных глубоких вдохах. – Вы, ребята, не должны были меня отпускать. Ты должен был остановить меня. Я просто пыталась быть упрямой стервой и доказать, что вы, ребята, не можете мной командовать.

Круз соскальзывает с дивана и падает на колени передо мной, его руки упираются мне в колени.

– Ты в порядке, Уинтер. Мы не позволим этому дерьму снова случиться с тобой, у нас есть это, но в то же время мы не собираемся держать тебя в плену. Ты можешь жить своей жизнью, и я думаю, что могу говорить за всех нас здесь, но мы не хотим, чтобы ты чувствовала себя в ловушке или боялась, что мир будет обрушиваться на тебя каждый раз, когда ты выходите из дома.

Я поднимаю голову и встречаю взгляд Круза, чувствуя, что могу сломаться в любой момент. Он поднимает меня с кофейного столика и несет обратно к дивану, где усаживает к себе на колени, но я ловлю себя на том, что смотрю на Карвера, который решает проблемы из этой компании.

– Что мне делать?

Он переводит взгляд на других парней, прежде чем вернуться к моему с чем-то зловещим внутри его взгляда.

– Ты должна убедиться, что Курт не успеет сделать этот звонок.

– Как, черт возьми, я должна это сделать?

Карвер просто смотрит, как остальные впадают в напряженную тишину, ответ витает в воздухе между нами.

Я должна убить его. Это так просто.

Это либо моя жизнь, либо его.

ГЛАВА 22

Я смотрю в потолок затемненной комнаты, мое сердце бешено колотится от того, что я должна сделать. Если бы я попросила мальчиков, они бы сделали это без колебаний, но это мой беспорядок. Я должна избавиться от этого. Я знаю, что парни были рядом на каждом этапе пути, но мне нужно быть в состоянии положиться на себя, даже если это будет означать, что придется принять трудное решение.

Это его жизнь… или моя.

Есть ли у меня то, что нужно? Я не знаю.

Мне хотелось бы думать, что да, но, когда дойдет до дела, смогу ли я покончить с чьей-то чужой жизнью?

Я не сомневаюсь, что Курт позвонит Сэму, потому что он жадный ублюдок и сделает все возможное, чтобы получить еще одну бутылку виски в свои руки. Черт, я бы не удивилась, если бы Айрин тоже была в этом замешана.

Что, если я ошибаюсь? Что, если я покончу с ним, но он совершенно не собирался звонить Сэму? Кем бы это меня сделало? Мои руки были бы в крови, и учитывая, что кровь не невинна, но это все же кровь. Но тогда я рискую, что он уже позвонил Сэму, и убийство Курта ничего не даст, кроме того, что я буду чувствовать себя лучше. Это, конечно, устранит Курта, но не устранит угрозу.

Трахни меня. Что я должна сделать?

Я оглядываюсь на дверь, зная, что Карвер всего в двух дверях от меня. Если бы мне пришлось заползти в его постель, я бы заснула, как живой мертвец, но я должна перестать нуждаться в нем в таком виде. Я должна начать полагаться на себя. Парни интересуются мной только потому, что их дурацкий секретный клуб навязывает это. Хотела бы я только знать, почему.

Когда я узнала, что мне нужно делать, мой мир рухнул, когда я попыталась смириться с этим. Круз подхватил меня и отнес сюда, в мою комнату, а Кинг написал Эмбер, чтобы она не ждала меня у себя дома. С тех пор я не переезжала, но чем больше я об этом думаю, тем яснее это становится.

Я должна это сделать, и чем раньше я это сделаю, тем выше мои шансы на выживание.

Либо он, либо я, и без сомнения, каждый раз я выберу себя.

Но как? Я перережу ему горло, как сказала сегодня утром? Найти пистолет? Бля, какое оружие мне использовать, чтобы стать убийцей? Это не работа для дешевого набора кастетов. Мне нужно усилить свою игру, и я должна сделать это сейчас.

Мои руки трясутся, желчь подступает к горлу. Я отбрасываю одеяло и мчусь в ванную, прежде чем ударить коленями о твердую плитку. Я хватаю ободок унитаза и поднимаю его за несколько мгновений до того, как моя голова склоняется над унитазом, и я отпускаю волю, выбрасывая свои кишки вверх, пока не останется ни черта.

Я падаю на плитки, часть моего лица греется в их прохладе, пока я не нахожу в себе силы подняться на ноги. Я пробираюсь к раковине и брызгаю холодной водой на лицо, прежде чем прополоскать рот и попытаться найти в себе мужество сделать то, что я должна сделать.

Все, что я знаю, это то, что как только я начну, я не смогу остановиться. Если я сделаю это, я не отступлюсь, не закончу только половину работы. Я делаю это, и я делаю это правильно. Я вхожу, я выхожу, и я не оставляю после себя ни клочка улики.

Блядь.

Я поднимаю голову над раковиной и смотрю на свое отражение в зеркале, прежде чем испустить последний прерывистый вздох. Я не вижу ничего, кроме стервозной киски, уставившейся на меня, и сразу же ненавижу то, что вижу. Я сильнее этого. Я могу справиться со своим делом. Я родилась, чтобы, черт возьми, заниматься своими делами.

Я стою высоко. До сих пор я вела себя как гребанная идиотка, но не сейчас.

Я выхожу из ванной и выключаю свет на ходу, прежде чем выйти из своей комнаты, спуститься по лестнице и выйти через парадную дверь. Поздний вечерний воздух пронизан прохладой, но меня это не остановит.

Я иду прямо по длинной подъездной дорожке, сохраняя хороший темп, зная, что, если кто-то из парней поймает меня здесь, они попытаются меня остановить. Один за другим мальчики входили в мою комнату, чтобы предложить снять эту задачу с меня, но я отказывала каждому из них, прежде чем выслушать их советы о том, как, по их мнению, я должна справиться с этим, но, по правде говоря, я не думаю, что я слышала проклятое слово, которое кто-либо из них сказал.

Они не хотят, чтобы я это делала. Они все хотят стать главным героем дня и спасти меня, но им лучше знать. После того дерьма, которое я пережила, мне абсолютно нечего спасать. Я должна быть той, кто пытается спасти их от той же участи. Хотя, судя по тому, как непринужденно они говорили об этом сегодня днем, я задаюсь вопросом, не является ли эта тема для них такой уж новой.

Я добираюсь до конца подъездной дорожки и должна взобраться на ворота, надеясь, что не включу сигнализацию. Я спрыгиваю на другую сторону, жалея, что у меня нет ничего лучше, чем старая рубашка и спортивные штаны Круза. Не могу сказать, что я когда-либо мечтала убить кого-то раньше, но, если бы я мечтала, я уверена, что хотела бы выглядеть при этом полной задирой, а не утонувшей крысой в одежде на двенадцать размеров больше.

Я нахожу свой байк все еще спрятанным глубоко в кустах возле дома Карвера, и, оседлав его, чувствую, как его сила просачивается в меня. Я могу сделать это. Я не чей-то талон на питание, я выжила, и я буду процветать.

Я ставлю байк на нейтраль и толкаю его по улице, пока не оказываюсь достаточно далеко, чтобы ревущий двигатель не разбудил парней, и в ту секунду, когда я могу, я нажимаю на газ и возвращаюсь к дерьмовому концу улицы Равенвуд-Хайтс.

Было сразу после десяти, когда я останавливаю свой мотоцикл в нескольких домах от дома Айрин и Курта, и первое, что я делаю, это ищу на улице один из фургонов Сэма. Я должна играть с умом. Есть большая вероятность, что Курт уже связался с Сэмом, и есть большая вероятность, что я собираюсь проползти обратно через это дурацкое окно спальни и снова найти черный мешок, натянутый на мою голову.

Улица пуста, а машины Айрин нет на подъездной дорожке, и я прячу свой байк в тени соседнего дома. Я проскальзываю на их задний двор и ворую большую черную рубашку с веревки для стирки, прежде чем спешить по дороге.

Я стою перед домом, который изменит все, нервы сдавливают меня изнутри.

Я могу сделать это, я смогу сделать это.

Либо я, либо он.

Не из тех, кто повторяет свои ошибки, я проскальзываю по противоположной стороне дома, пока не подхожу к маленькому окну в ванной. Сделав вдох, я наматываю черную рубашку на кулак и мысленно готовлюсь.

Это оно. Сейчас или, блядь, никогда.

Выдохнув, я ударяю кулаком по стеклу и быстро двигаюсь. Если бы он услышал меня, то встал бы со своего грязного дивана и уже пришел бы на разведку. Я разбиваю оставшееся стекло, чтобы убедиться, что есть достаточно места, чтобы я могла проскользнуть, не порезавшись, затем, как только я могу, я кладу рубашку на подоконник и прижимаю к ней руки, прежде чем подтягиваться вверх и вниз.

Я падаю в ванную и приземляюсь на битое стекло, но мешковатая одежда Круза спасает меня от порезов.

Поднявшись на ноги, я хватаю рубашку и стряхиваю с нее осколки стекла, слушая Курта. Из дома не доносится ни звука, и я еще раз вздохнула, прежде чем засунуть руку под рубашку и взяться за ручку двери, особенно остерегаясь отпечатков пальцев.

Я открываю дверь и задерживаю дыхание, когда оно скрипит в тихом доме. Я делаю паузу, мое сердце бьется со скоростью миллион миль в час, но в этот момент я не знаю, от страха ли это или от адреналина.

Желая покончить с этим и убраться отсюда к черту, я делаю короткие пять шагов по коридору, минуя комнату, где меня впервые похитили, и изо всех сил стараюсь не зацикливаться на этом. Во всяком случае, это только подстегивает меня, напоминая, как сильно я не могу туда вернуться.

Я пробираюсь на кухню и заглядываю за угол, чтобы найти Курта, сидящего на своем любимом диване с откидной спинкой, подняв ноги, и смотрящего в темноте свой новенький большой телевизор. Между его пальцами висит почти пустая бутылка виски, а две пустые бутылки уже разбросаны по полу, что точно говорит мне, с чем я работаю.

Он чертовски жалок. Я надеюсь, что он наслаждался своим дурацким телевидением, пока оно длилось, потому что месть – это блюдо, которое лучше всего подавать холодным. Бьюсь об заклад, он даже заплатил за это той суммой, которую получил от продажи меня Сэму.

Я молча обхожу кухню, зная, что он должен где-то спрятать деньги. Намотав рубашку на руку, я начинаю искать, начиная с банки из-под печенья и старых контейнеров, выстроившихся на кухонном столе.

Я подхожу к шкафу, молча роюсь в нем и нахожу старую кружку, которая выглядит совершенно неуместной. Я тянусь на цыпочках и хватаю его, заглядывая внутрь и насмехаясь себе под нос, когда нахожу жалкие две тысячи долларов.

Это все, чего я стою? Я уверена, что с телевизором, пристрастием Айрин к азартным играм и двадцатью или около того бутылками дешевого виски Курту, вероятно, заплатили всего пять тысяч за то, чтобы его приемного ребенка похитили из ее спальни. Просто чертовски здорово. Бьюсь об заклад, он бы разозлился, если бы узнал, что меня продали за пять миллионов долларов. Он, вероятно, попросил бы больше денег, хотя это привело бы к его расстрелу. Я полагаю, что Сэм был великодушен, платя ему с самого начала. Думаю, его вложение стоило затраченных усилий.

В любом случае деньги есть деньги. Я опускаю пальцы в кружку, забирая себе каждый доллар до последнего. Считай, что это моя доля за неприятности, через которые я прошла.

Я кладу наличные в мешковатый карман спортивных штанов Круза и снова осматриваю кухню. Там полиэтиленовый пакет, старый шнурок от его ботинок у задней двери и старый добрый нож.

Выбор. Выбор.

Удушение или перерезанное горло?

Есть шанс, что он может разорвать сумку или шнурок порвется под давлением, так что, думаю, остается нож.

Снова воспользовавшись рубашкой, я вытаскиваю ее из блока ножей, чертовски уверена, что он, вероятно, тупой, но это просто означает, что мне придется работать над этим, как я работала над всем остальным в своей жизни.

Я изучаю свой нож, более чем осознавая, что он вот-вот станет орудием убийства, и, изучая его гладкую клиническую линию, я понимаю, насколько мертвой себя чувствую внутри. Где эмоции, подавляющий голос в моей голове, говорящий мне не делать этого? Его там нет. Это просто я одна с небытием внутри меня.

Не желая больше откладывать это, я поднимаю голову и начинаю ползти в сторону гостиной, зная, что, если бы он не был таким пьяным идиотом, он, вероятно, смог бы увидеть мое отражение в своем огромном телевизоре. Я делаю всего несколько шагов от него, когда в ближайшей тихой комнате пронзительно звонит телефон.

Я падаю на землю, прячась за его кресло, а он карабкается по боковому столику, пытаясь достать свой телефон. Звонок продолжается слишком долго, заставляя меня волноваться, прежде чем он плюхается обратно на сиденье, раскачивая весь диван.

– Сэм, – хмыкает он, отвечая на звонок, и у меня перехватывает дыхание. Это звонок, которого я боялась. – Где, черт возьми, ты был? Я пытался связаться с тобой весь гребаный день.

О, блять, блять, блять. Я не слишком опаздываю, но, если я не сделаю это быстро, все получится.

– Слушай, – слышу я знакомый голос, ревущий в телефоне, достаточно громкий, чтобы даже ткнуть Курта в ухо, я все еще могу разобрать его ясно, как божий день. – Я сказал тебе, блять, не звони мне. Мы договорились. Транзакция окончена. Потеряй мой гребаный номер.

Я сразу встаю, благодарная, что телефонный звонок отвлекает Курта.

– Но у меня есть для тебя еще одна сделка, и на этот раз тебе лучше заплатить вперед.

Нет, нет, нет.

Мой кулак сжимает рукоять ножа, мое сердце бьется так быстро, что это невозможно по-человечески. Меня начинает трясти, страх, который раньше был совершенно пустым, теперь обрушивается на меня, пронзая мою грудь с диким отчаянием.

– Лучше бы это было чертовски важно, – говорит ему Сэм. – Не трать мое время. Тот последний приемный ребенок был чертовой сукой.

– Вот именно, – говорит Курт, смех в его тоне заставляет мой желудок скручиваться от отвращения. – Эта сука…

Неа.

Время вышло, ублюдок.

Я откидываюсь на спинку дивана, бьюсь о нее бедрами в спешке покончить с этим, пока не стало слишком поздно. Я хватаю телефон одной рукой и запускаю его через всю комнату. Он ударяется о входную дверь, разбиваясь на куски, когда я хватаю Курта за подбородок и дергаю его вверх. Затем без колебаний беру тупой нож и перерезаю ему горло, убедившись, что он никогда больше не причинит мне вреда.

ГЛАВА 23

Кровь хлещет из горла Курта, ударяя по стенам, заливая крышу и ремонтируя полы. Она мгновенно впитывается через его одежду, и я в ужасе таращусь на него, пока он сопротивляется моей хватке, едва ли в состоянии понять, что, черт возьми, происходит, но требуется менее двух секунд, чтобы его дергание стало спокойнее.

Курт начинает захлебываться собственной кровью, и когда она льется из него волнами, я кричу, никогда не видев ничего подобного, не говоря уже о том, что я ответственна за такое гнусное и жестокое убийство.

Черт возьми, что я сделала?

Я бросаю нож через всю комнату и слышу, как он стучит по стене кухни и падает на кафельный пол. Я бегу.

Я выбегаю из двери, оставляя ее широко открытой в своем отчаянии, чтобы выбраться оттуда. Мои ноги грохочут по разбитому бетону, мое сердце бьется со скоростью миллион миль в час, а видение крови, струящейся по комнате, кружит мой разум.

Я посмотрела более чем достаточно серий «Преступные умы» чтобы знать, что кровь вот так хлещет по комнате, но ничто не могло подготовить меня к тому, что я чувствовала. Одна часть меня благодарна за то, что угроза Курта никогда больше не будет висеть над моей головой, в то время как другая часть ужасается, узнав, на что я способна.

Я убийца. Если меня поймают, я проведу остаток жизни за решеткой.

Святое дерьмо. Я только что позволила Курту лишить меня жизни? Я ни хрена не могу победить. Пусть он живет и будет похищен и продан реальному покупателю, возможно, будет насиловаться день за днем, пока меня не убьют, или покончу с Куртом и проведу остаток своей жизни за решеткой.

Блядь. В любом случае, меня собирались найти. По крайней мере, с мертвым Куртом я могу бежать.

Я добираюсь до своего байка, спрятанного в тени соседского дома, и забираюсь на него, не теряя ни секунды впустую со своим шлемом и не заботясь о том, чтобы вести себя тихо. Мой мотоцикл с ревом оживает, и в мгновение ока я взлетаю, мои шины скользят по дороге, оставляя на асфальте толстую черную полосу.

Я возвращаюсь в город и перехожу на другую сторону, а затем мчусь по дороге Эмбер. Я подхожу ближе к ее дому, прежде чем понимаю, что не могу обрушить на нее это. Я не могу прийти сюда и позволить ей и ее семье спрятать меня от остального мира. Это уличит их, а я отказываюсь сделать это с ней. Она заслуживает гораздо лучшего.

Прежде чем мое переднее колесо коснется ее привода, я нажимаю на педаль газа и отправляю мотоцикл в другой конец дороги, но куда, черт возьми, я должна ехать? Мне слишком стыдно за себя, чтобы вернуться к мальчикам. Они знали, что в конце концов я должна была это сделать, но есть такая разница между разговорами об этом и реальным действием. Нет, я не вернусь туда. Я должна исчезнуть. Я должна убраться из Рейвенвуд-Хайтс навсегда.

Я катаюсь, кажется, часами, направляясь из Рейвенвуд-Хайтс, прежде чем развернуться и лечь прямо обратно в город. Я хожу кругами, не зная, куда, черт возьми, идти и что делать, пока не подруливаю к знакомому пирсу и не спрыгиваю с байка.

Я бегу к пляжу, останавливаясь только тогда, когда прохладный прилив касается моих ног, и кричу в ночь. Падая в воду, я смотрю, как она впитывается в мою одежду и мгновенно окрашивает воду в мутно-красный цвет.

Я опускаю взгляд и обнаруживаю, что моя одежда испачкана кровью Курта и высохла на моей коже. Я кричу еще больше, прежде чем запаниковать и еще больше броситься в воду, отчаянно пытаясь стереть ее с тела.

Я ныряю в воду, позволяя ей полностью погрузиться в меня, пытаясь смыть кровь с волос. Я яростно тру свою кожу, оставляя ее красной и воспаленной, желая, чтобы она просто исчезла. Но чем больше я чищу, тем больше я, кажется, нахожу. Он не уйдет, он никогда не покинет меня.

Через двадцать минут я сижу под пирсом, с моего тела капает вода. Ночь стала намного холоднее, и когда я сижу, сжавшись в комок, подтянув колени к груди и крепко обхватив их руками, я дрожу, задаваясь вопросом, не является ли это каким-то уродливым наказанием с небес. Я заслуживаю гораздо худшего.

Я покончила с жизнью сегодня вечером. Кто, черт возьми, я такая, чтобы судить, заслуживает ли кто-то жизни или смерти?

Я больная.

– Нашел ее, – раздается леденящий душу голос рядом со мной.

Моя голова резко поднимается, и я вижу Кинга, смотрящего на меня с выражением в глазах, таким полным беспокойства, что из моих брызжут слезы. Он кладет свой телефон обратно в карман джинсов, прежде чем присесть и просканировать своим пристальным взглядом мое тело, полностью погружаясь в крушение поезда перед ним.

Кинг протягивает руку и убирает мои холодные мокрые волосы с моего лица, позволяя мне увидеть опустошение и боль, написанные на его лице. Он осторожно качает головой.

– Я готов принять гребаную пулю за тебя, Уинтер. Я бы сделал все, чтобы избавить тебя от необходимости проходить через это, даже если бы это означало делать это самому.

Слезы текут из моих глаз, и без колебаний Кинг подхватывает меня в свои теплые объятия. Он прижимает меня к своей груди, пока идет обратно по мягкому песку, пока не падает на тротуар. Он идет к моему байку, и когда я поднимаю голову с его груди, я замечаю знакомый Escalade, припаркованный прямо за ним.

Движение через улицу привлекает мое внимание, и я вижу Круза, идущего к нам. Он встречает нас у моего Ducati, и после того, как его взгляд скользит по моему промокшему телу, он молча перебрасывает ногу через мой байк и позволяет реву мотора ожить.

Кинг подводит меня к переднему пассажирскому сиденью Escalade и сажает внутрь, после чего на секунду стоит в открытой двери, просто наблюдая за мной. Он выжидает мгновение, его глаза мягко блуждают по моему разбитому лицу, прежде чем схватить ремень безопасности и молча пристегнуть меня.

Круз мчится по улице, управляя моим байком как профессионал, и не секундой позже Кинг падает на водительское сиденье и пинает двигатель. Прежде чем отправиться вслед за Крузом, Кинг возится с настройками температуры, делая все возможное, чтобы прогреть машину, чтобы справиться с сильной дрожью, охватившей мое тело.

В машине повисает тишина, когда он едет по улицам Рейвенвуд-Хайтс. Мы возвращаемся на полпути к дому Карвера, когда Кинг поворачивается и смотрит на меня. Он не говорит ни черта, но его беспокойство ясно видно в его глазах, и какое-то мгновение я не могу найти слов, чтобы сказать.

У нас с Кингом были строго сексуальные отношения, и помимо этого мы притворяемся, что ненавидим друг друга, но прямо здесь я вижу другую его сторону, ту, которая сбивает меня с толку. Может между нами есть что-то большее, чем просто горячий, быстрый секс. Его комментарий на пляже о том, что он бы принял пулю за меня и спас меня от того, что я сделала, полностью сбил меня с толку.

Я не знаю, что это такое или что это значит, но я чувствую, что вещи меняются, и это пугает меня до чертиков. Если быть до конца честной я чувствую, что вещи меняются как с Крузом, так и с Карвером, и я в ужасе, что, если они осознают, как далеко я позволила этому зайти, я потеряю их всех.

Возможно, Грейсон был прав. Мне нужно выбрать только одного, но я не хочу. Все они предлагают мне что-то такое разное.

Кинг никогда не говорил так открыто о своих чувствах ко мне. Он всегда держал их в секрете, потому что мне это было нужно. Мне нужен был просто секс без эмоций. Его тело было спасением, как я чувствовала, что мое было для него.

Почему он должен выбрать сейчас, чтобы начать все усложнять? Но тогда, возможно, это не должно быть сложным вообще. Может быть, это будет так же просто, как они приходят, и я слишком много обдумываю только потому, что меня сдерживает страх.

Блядь. Почему я вообще сейчас об этом думаю? Я только что убила человека.

Я откидываюсь на спинку кресла, мои волосы все еще мокрые, но жара наконец начинает делать свое дело и действительно начинает согревать меня, хотя это ничто по сравнению с тем, что могут сделать для меня горячий душ и постель. Я подношу свои холодные руки ко рту и вдуваю в них горячий воздух, пытаясь вдохнуть в себя немного жизни, когда со мной что-то происходит.

Я поворачиваюсь и смотрю на Кинга, едущего в темноте, его лицо едва видно в лунном свете.

– Как ты узнал, где меня найти? – спрашиваю я, мой голос едва слышен шепотом.

Кинг смотрит на меня со странной нерешительностью в глазах. Его губы сжимаются в жесткую линию, прежде чем он снова сосредоточивается на дороге. Как раз в тот момент, когда я думаю, что он не собирается мне рассказывать, он издает тихий вздох, продолжая пристально смотреть на дорогу перед собой.

– На твоем байке есть трекер. Мы смогли найти тебя, как только поняли, что ты пропала. Нам просто нужно было дождаться, пока ты остановишься, чтобы мы могли прийти и забрать тебя.

Мой рот отвисает, но я не могу произнести ни слова. Я просто киваю, ничуть не удивившись его признанию. На самом деле, я должна была догадаться сама.

Когда я ушла из школы сегодня днем, мальчишки не бросились за мной, и они уж точно не удивились, когда увидели, что я пробираюсь через дом Карвера. Они точно знали, где я была, когда вышла из школы. Когда я пряталась в кустах за воротами Карвера, они знали, а когда входная дверь была оставлена открытой, чтобы можно было прокрасться, это было сделано нарочно.

Как я могла быть настолько слепой к этому? Я должна была бы ненавидеть их, злиться на них из-за того, что они осмелились лишить меня личной жизни, но я не могу. Я не могу найти в себе силы ненавидеть их, даже Грейсона. Возможно, после того, как я приехала прямо от Курта, ненависть к парням за что-то настолько незначительное, за что-то, что они сделали только для того, чтобы обезопасить меня, кажется таким мелочным. Я должна быть благодарна, что в моей жизни есть четыре замечательных парня, которые так бесстрашно за мной присматривают. Кроме того, теперь я собственность Династии, и для них имеет смысл следить за мной.

Вместо того, чтобы расстраиваться и впадать в истерику, как обычно, я просто смотрю в окно, наблюдая, как городские огни медленно превращаются в пригородные улицы.

Я чувствую, как Кинг смотрит на меня всю дорогу до дома Карвера, и к тому времени, когда мы останавливаемся возле впечатляющего особняка, я вижу Круза, стоящего у подножия лестницы и терпеливо ожидающего, чтобы помочь мне пройти внутрь. Беспокойство в его глазах не похоже ни на что, что я когда-либо видела раньше.