Текст книги "Династия (ЛП)"

Автор книги: Шеридан Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 14

Звук хлопнувшей двери в доме заставляет мои глаза распахнуться, и я понимаю, что всю ночь спала в постели Карвера.

Что, черт возьми, не так со мной? Я трахаюсь с его другом, флиртую с другим, а теперь это? Почему я настаиваю на том, чтобы усложнять себе жизнь? Я не должна была оставаться сегодня вечером. На самом деле, я вообще не должна была приходить сюда. Насколько глупой я могла быть? Все, что мне удалось сделать, это задать вопрос, который только усложнил отношения между нами, и все потому, что теперь пути назад нет. Карвер сказал вслух одну вещь, которую ему не следовало говорить, заставив меня понять, что, может быть, я вовсе его не ненавижу, и теперь он не может вернуть это назад. Слова там, и теперь я чувствую себя более запутанным, чем когда-либо.

Он ненавидит меня, или я нечто большее? В любом случае, мне не нужно быть здесь, когда он проснется.

Его тело было прижато к моему большую часть ночи, его рука обвилась вокруг моей талии, его рука надежно обхватила мою левую грудь, а его член прижался к моей заднице. Я беру его за руку и осторожно поднимаю ее, прежде чем выскользнуть из-под нее и чуть ли не скатиться с его кровати, молча желая, чтобы утром все, что произошло здесь сегодня вечером, было забыто. Или, по крайней мере, мы можем притвориться, потому что чувства, которые витали в воздухе между нами сегодня вечером, были слишком сильными и сильными, чтобы я могла с ними справиться.

Почему все не может быть так просто, как с Кингом? Это все о сексе. Это весело, грубо и захватывающе, и когда мы не трахаемся, мы тайно притворяемся, что ненавидим друг друга до глубины души. Идеально. Чего еще может желать девушка? Хотя с Крузом я хлопаю ресницами и заставляю его извиваться, и я не могу отрицать, что чем больше я его вижу, тем больше я заинтригована тем, каким он будет между простынями. Черт возьми, я думала обо всех четырех из них между простынями, и, черт возьми, я знаю, что мне никогда не посчастливится испытать что-то подобное.

Желая выбраться отсюда как можно скорее, я натягиваю джинсы прямо, съеживаясь, потому что их низ все еще влажный. Я не могу не оглянуться на Карвера, крепко спящего в своей постели. Я бы отдала все, чтобы остаться здесь на всю ночь, и чтобы утром между нами все было идеально, но когда дело доходит до Карвера, такая реальность невозможна. Мы не такие, и наши отношения даже близко не способны выдержать что-то подобное. Мы бы сожгли его дотла еще до того, как дали бы ему шанс.

Поняв, что грохот, разбудивший меня, должно быть, был из-за того, что трое парней возвращаются домой, я выкрадываюсь из комнаты Карвера, как мышь, пытающаяся пробраться через логово голодных львов. Я добираюсь до лестницы и судорожно дышу, понимая, что, как только я достигну лестницы, я должна идти быстро. Там негде спрятаться, и, если кто-то из парней меня увидит, игра окончена.

Я бегу.

Я чуть не падаю с чертовой лестницы и спасаюсь только тем, что цепляюсь за перила, а затем легко продвигаюсь вниз до конца пути. Я спускаюсь на пол и бросаюсь за массивную колонну, чтобы хоть на секунду успокоить бешено колотящееся сердце.

Я делаю пять медленных глубоких вдохов и, выйдя из-за колонны, врезаюсь в твердое тело и смотрю на Грейсона широко раскрытыми глазами. Какое-то время он изучает меня, и ему требуется всего две секунды, чтобы понять, откуда я взялась.

Его взгляд сужается, и ясно как день, что ему не нравится мысль о том, что я ускользну из комнаты Карвера посреди ночи, и я не сомневаюсь, что он думает, что мы трахались.

Просто здорово.

Между нами возникает неловкость, и я, не говоря ни слова, опускаю взгляд и обхожу его, направляясь прямо к двери и надеясь, что не столкнусь лицом к лицу с Крузом или Кингом.

Наконец, дойдя до двери, я распахиваю ее и делаю глубокий вдох свежего воздуха, чувствуя, что никогда не зайду так далеко. Все еще находясь в опасной зоне, я сбегаю вниз по лестнице и опускаю свою задницу до самого низа, прежде чем отправиться на длинную подъездную дорожку, только чтобы почувствовать, что кто-то наблюдает за мной.

Я смотрю через плечо, и вот они, Круз и Кинг наблюдают за мной так, будто я убегаю от своего незавершенного дела, и я думаю, что на каком-то уровне так и есть, но чушь. Сейчас полночь, и у меня нет абсолютно никакого намерения заниматься своими незаконченными делами прямо сейчас.

Не обращая внимания на их долгие, любопытные взгляды, я передвигаю ноги одну за другой, пока, наконец, не достигаю ворот наверху подъездной дорожки Карвера. У меня нет другого выбора, кроме как взобраться на него, как будто я какой-то супергерой, и прыгнуть прямо через ублюдка, надеясь, что я не включу тревогу.

Как только мои ноги касаются земли, я чувствую, что наконец-то снова могу дышать и начинаю выбираться отсюда. Ночь роится вокруг меня, и я впитываю ее. Я никогда не была одной из тех девушек, которые боятся оставаться одной по ночам, я всегда преуспевала в этом, любила опасность, любила острые ощущения, но сегодня вечером, кажется, это не подпитывает мой адреналин, как обычно.

В воздухе витает холодок, и я продолжаю двигаться быстрее и крепко обхватываю талию руками, пока не дохожу до ворот в конце дороги. Я ввожу код, радуясь, что мне не нужно прыгать и через это, и после того, как я проскользнула через отверстие, моя задница двигается.

Это будет долгая прогулка по городу и по дерьмовым районам Рэйвенвуд-Хайтс, тем более, что компанию мне составляют только собственные ебанутые мысли. Боже, я бы все отдала за свой байк прямо сейчас, но ни за что, черт возьми, я не собираюсь будить всю семью Эмбер только для того, чтобы забрать свой велосипед из гаража. Кроме того, что такое небольшая прогулка? Наверное, это хорошо для души.

Час очень медленно превращается в два, прежде чем я, наконец, открываю окно своей дерьмовой спальни. Мои холодные пальцы болят об оконную раму, и мне интересно, насколько сильно это разозлит Айрин и Курта, если я включу душ в три часа ночи и израсходую всю горячую воду до последней унции. Хотя, я бы не стала. Во всяком случае, не сегодня. Я так чертовски устала, что предпочла бы просто дрожать в постели.

Собака прыгает на мои изношенные джинсы, когда я проскальзываю в окно. Когда мои ноги коснулись земли, я оборачиваюсь, чтобы погладить ее по голове за то, что она была хорошей девочкой и не разбудила всю улицу своим непрекращающимся лаем.

Я возвращаюсь в свою комнату и закрываю окно за собой, прежде чем развернуться и посмотреть на свою кровать через всю комнату. Она зовет меня, несмотря на то, как дерьмово и неудобно. После двухчасовой прогулки посреди холодной ночи ее выдержала бы даже королева. Я пересекаю комнату, более чем готовая упасть между простынями и, наконец, положить конец ночи.

Я начинаю снимать куртку, и когда я тянусь к резинке в волосах, по комнате падает тень, но, когда я оборачиваюсь, я понимаю, что уже слишком поздно. Одним быстрым движением мне на голову с силой обрушивается черный мешок, и грубая рука зажимает мне рот, чтобы заглушить мой крик.

Мое сердце бешено колотится, страх быстро растекается по моим венам, каждая мысль в моем сознании умоляет меня как-нибудь выбраться из этого. Руки тянут меня за руки и ноги, и шарканье ног эхом разносится по моей дерьмовой комнате. Рука, прикрывающая мой рот, сжимается сильнее, чем прежде, и я борюсь за воздух, которого не хватает.

Я пытаюсь закричать, но ничего не выходит, и все, что я вижу, это темнота.

Что-то туго стягивает мое запястье, так туго, что начинает щипать, и я боюсь, что мои запястья порезаны. Я натягиваю свои путы, отчаянно борясь и делая то немногое, что могу, зная, что с ограниченным запасом воздуха мне недолго осталось.

Мои нападавшие не издают ни звука, и когда мои ноги связаны, меня толкают прямо, бедро с глухим стуком врезается в землю. В то время как это чертовски больно, мое падение позволило мне всего на короткую секунду сделать резкий вздох, и, не держась за руки, я кричу, пока мои легкие не сдаются, но ни один проклятый человек не приходит мне на помощь.

Я сама по себе.

Слезы текут из моих глаз, пропитываясь черным мешком, надетым мне на голову, и когда руки снова начинают хватать меня, я отчаянно пытаюсь вывернуться, но в этом положении у меня нет никакой надежды. Это бесполезно.

Я слышу знакомый звук открываемого окна, прежде чем мужчины в моей комнате тащат меня по полу, царапая руки и наступая на мои волосы.

Мое тело врезается в стену под моим окном, и как только кто-то начинает тянуть меня вверх, что-то тяжелое падает на мой висок, и мой мир рушится.

На мое тело льется холодная вода, и я задыхаюсь, когда ко мне насильственно возвращается сознание. Нет ничего, кроме тьмы, и моя реальность мгновенно возвращается. Мне нужно выбраться отсюда.

У меня все еще черный мешок на голове, а мои запястья и лодыжки все еще связаны, и я лежу на твердом полу, как рыба, вытащенная из воды. Пол подо мной рябит, и, судя по звукам вокруг меня, я предполагаю, что меня бросили в кузов какого-то грязного фургона и привезли в Додж-Элли.

Мое бедро болит, когда часть моего тела кричит об облегчении, но, когда фургон смещается вниз под чьим-то весом, все мысли о боли исчезают.

Я боец, всегда им была, так что сидеть сложа руки и ничего не делать не в моем характере. Как только руки начинают меня тянуть, я задираю ноги и моментально с чем-то сталкиваюсь. Громкий стон разносится по фургону, прежде чем кулак ударяет меня по животу.

– Чертова сука.

Я хватаю ртом воздух, когда удар вышибает из меня дух, но я не осмеливаюсь остановиться. Как черт, я буду идти легко. Это моя жизнь, и я отказываюсь жить как чей-то питомец. Я не знаю, кто стоит за всем этим, но у меня есть хорошая догадка, и я ни за что не пойду добровольно. Я умру до того, как меня продадут в сексуальное рабство.

Вторая пара рук начинает хватать меня, и через мгновение меня перекидывает через плечо какого-то здоровенного парня. Толстая рука обхватывает мои ноги сзади, удерживая меня, и на мгновение я вижу солнечный свет, сияющий сквозь черный мешок на моей голове.

Как долго я отсутствовала? Как далеко они меня завезли? И кто, черт возьми, поймет, что меня нет? Айрин и Курт, черт возьми, ничего не сделают и не поднимут тревогу, они просто будут рады, что я ушла из их дома. Парни не станут искать, они просто решат, что мне нужно немного личного пространства после того, как я забралась в постель с Карвером, и Эмбер? Я не знаю о ней. Она, наверное, подумает, что я просто отдыхаю где-то и надеюсь на лучшее.

Я облажалась.

Солнечный свет сквозь мешок исчезает, а мое тело охватывает холодок. В нос ударяет запах плесени, и чем дальше идет человек, тем темнее становится вокруг.

Я слышу лязг металлических дверей, девчачье хныканье, крики, плач, крики. Вокруг меня драка, звук тяжелых цепей, падающих на твердый пол, а затем громкий скрежет металлического замка, выдвигающегося с яростного леденящего хлопка.

Я прыгаю в объятия парня и тут же начинаю паниковать, когда слышу, как открывается металлическая дверь. Страх сотрясает меня, и я корчусь, отчаянно пытаясь вырваться, но руки хватают меня, и как раз в тот момент, когда мешок срывается с моей головы, я падаю на холодную землю, мои запястья и лодыжки все еще связаны.

Тяжелая металлическая дверь захлопывается, и я заперта во тьме, и меня могут вести только мои чувства.

Я сворачиваюсь в клубок на земле, прислушиваясь к звукам, крикам и боли, исходящей из других клеток, и к настойчивой капле, капле, капле, которая падает на холодный бетон рядом со мной, и каждая капля каким-то образом становится все громче и громче.

Я подтягиваю колени к груди и крепко обхватываю их руками, борясь с оковами, которые рвут мою кожу. Я наклоняю голову как можно ниже и пытаюсь стать невидимой, прежде чем позволить слезам течь тяжелыми и свободными, и пожелать, чтобы я могла быть где угодно, но не здесь.

ГЛАВА 15

Кап. Кап. Кап. Кап.

Сильная дрожь охватывает мое тело, когда я прижимаюсь к себе, отчаянно пытаясь согреться. Мои зубы стучат до боли, и как бы я ни старалась, я не могу заставить их остановиться.

Моя одежда промокла от земли, мои волосы слиплись от грязи, и холод пропитал мои кости. Прошло две ночи, и я могу честно сказать, что за те две ночи, которые я провела здесь, я бы выдержала всю жизнь дерьма в приемной системе.

Я не спала. Не потому, что сон для слабаков, а потому, что найти его невозможно.

Тяжелый стук металла звучит всю ночь, девочки кричат и над ними издеваются, а потом появляется страх, который тяжело ложится мне в грудь. Я просто хочу домой. Я хочу спать в своей дерьмовой постели и видеть знакомые лица.

Темнота калечит меня, и впервые в жизни я знаю, что, если мне придется страдать еще одну ночь здесь, я буду желать смерти.

Я не могу этого сделать.

Всю ночь я прокручивала в голове сценарии, пытаясь придумать способ покончить с собой, но все, что у меня есть, это мои собственные руки. Я никогда раньше не чувствовала такого отчаяния, такого страха и агонии. Я бы не пожелала такого злейшему врагу.

В сотый раз за два дня по моему лицу текут слезы. Я никогда не чувствовала себя такой подавленной, такой одинокой и испуганной. Каждая последняя унция энергии высасывается из моего тела, но я думаю, это то, чего они хотят. Они хотят, чтобы я была самодовольная, они хотят, чтобы я сдалась, сдалась и позволила им играть в какие-то извращенные игры, в которые они так мечтают играть, в такие игры, которые их жены и дети никогда не оценят и не одобрят.

Кап. Кап. Кап. Кап.

Я собираюсь стать чьей-то грязной, тайной маленькой шлюхой, и каждый день до конца своей жизни я буду молить о смерти, но она никогда не придет. Я никогда не выберусь отсюда, никогда не буду свободна.

Мне должно было исполниться восемнадцать через два месяца, мне должны были вернуть мою жизнь, чтобы я могла делать с ней все, что захочу. Я была так близко.

Звук тяжелого металлического замка, соскальзывающего с места, за последние два дня стал настолько знакомым, что моя голова даже не поднимается. Я полностью сдалась. Моя надежда ушла, и я даже не пытаюсь дать отпор, или, может быть, это просто нехватка энергии после того, как я была связана в течение двух дней подряд.

Мои запястья и лодыжки кровоточат, и я молча умоляю, чтобы я подхватила неприятную инфекцию, которой может быть достаточно, чтобы выполнить эту работу.

Раздается еще один громкий хлопок, прежде чем я слышу, как люди входят в мою темную камеру и светят мне в глаза ослепляющим светом. Свет распространяется вверх и вниз по моему телу, прежде чем мужчины подходят ко мне. Я слышу металлический лязг выкидного лезвия и пытаюсь закричать, но у меня не остается сил, чтобы издать звук.

Нож разрезает путы на моем запястье, разрезая при этом кожу. Мои руки падают, и мои мышцы болят от того, что меня так крепко держат в одном и том же положении. Волна надежды пронзает меня. Это мои спасители?

– Помогите. Пожалуйста, помогите, – шепчу я хриплым от крика голосом.

Они не издают ни звука, пока нож разрезает путы на моих лодыжках. Все мое тело распластано на полу, и мне требуется секунда, чтобы взять под контроль свои уставшие мышцы. Я пытаюсь пошевелиться, когда чья-то рука хватает меня за плечо и рывком поднимает на ноги.

Один мужчина держит меня, и как раз в тот момент, когда я думаю, что мы вот-вот уйдем отсюда, свет падает на мое тело, и другой парень начинает хватать мою одежду, дергая и дергая ее, разрывая ткань до тех пор, пока не остается ни черта.

– Нет, – кричу я, опасаясь, что это все. С этого момента я навсегда останусь разоренной, израненной и неспособной быть той девушкой, которой была раньше.

Я полностью раздета донага, и у меня нет ни грамма энергии, чтобы что-то с этим поделать. Меня дергают за волосы, моя кожа истерзана и покрыта синяками, украшения сорваны с моего тела. У меня украли кастеты, и как раз в тот момент, когда унижение захлестнуло меня, на меня вылили ведро с холодной водой, и мое тело яростно отскребли.

– Перестаньте трогать меня, – всхлипываю я, отчаянная дрожь делает почти невозможным разобрать проклятое слово, которое вырывается из моего рта. Они хватают меня за волосы, растирая слипшуюся грязь, прежде чем расчесать их расческой, вырывая пряди на ходу. – Остановитесь. Пожалуйста остановитесь. Отпустите меня домой. Я хочу пойти домой.

Мужчины игнорируют каждое слово, которое исходит из моих уст, и продолжают работать надо мной. Я вытерта, и на мгновение я благодарна за влажное полотенце, наброшенное на мое тело, но это не длится долго, пока я не становлюсь их куклой, чтобы наряжаться.

Из сумки вытаскивают дорогое черное кружевное белье, и я в замешательстве наблюдаю, как мужчины втискивают в него мое тело, привязывая меня к шлюховским подтяжкам и скрепляя все кусочки вместе. Пара прозрачных чулок до бедер стягивает мои ноги, и, несмотря на дорогое кружево, покрывающее мое тело, я никогда не чувствовала себя такой дешевой.

Мужчины заканчивают одевать меня, и когда я думаю, что они собираются вытащить меня отсюда, они отпускают меня, и я падаю на землю. Тесная, грязная камера растворяется во тьме, громкий стук двери эхом разносится по камере, и я снова остаюсь одна.

Ослепляющий свет освещает мое лицо, отчего я просыпаюсь, и я тут же ненавижу себя за то, что уснула. Я должна была быть готова. Я знала, что что-то грядет, но с чистым телом, свободными запястьями и лодыжками, и моей старой рваной одеждой, чтобы прислонить голову, сон поглотил меня, как и мои похитители.

Мужчина крепко сжимает мою руку, поднимая меня на ноги, вытаскивая из сырой камеры. Тем не менее каким-то образом постоянное капание, капание, капание, звук остается в моем сознании.

Металлическая дверь моей камеры захлопывается за моей спиной, и я оглядываюсь, только сейчас впервые разглядев, где нахожусь.

Передо мной вырисовывается длинный коридор с металлическими дверями по бокам, и мое чутье подсказывает мне, что каждая камера заполнена такими же девушками, как и я.

Лужи грязной воды выстилают коридор, пока я делаю все, что в моих силах, чтобы крики протеста других девушек не дошли до меня. Их звуки уже покалечили меня, и, если я позволю им продолжать воздействовать, у меня не будет сил выбраться отсюда.

Темнее, чем обычно, так что я думаю, что у меня уже третья ночь. Должно быть, я немного поспала, и благодаря этому я нашла новую энергию, но я не собираюсь тратить ее здесь. Мне нужно быть осторожной. Мне нужно играть с умом.

Надежда – опасная штука, но сейчас это все, что у меня есть.

Мужчины по обе стороны от меня тянут меня за собой, и я спотыкаюсь, пытаясь удержать ноги под собой, но после того, как я не ела и не пила в течение трех дней, я слабее, чем когда-либо прежде. Болит не только мое тело, но и разум и сердце.

Мы доходим до конца коридора, и мужчина слева отпускает меня, и я тут же падаю на другого парня, который позволяет мне рухнуть на землю, царапая колени. Парень слева тянется к двери и разматывает тяжелую цепь, прежде чем широко распахнуть дверь.

Шум поражает меня в первую очередь.

Я слышу комнату, полную болтовни – бормотание, шепот, волчий свист. Меня схватили с грязной земли, мои колени окровавлены, и швырнули головой вперед в комнату, где на меня падает яркий прожектор, мгновенно ослепляя меня.

Шумы только усиливаются. Кошачьи крики и ропот благодарности раздаются по всей комнате, когда мои ноющие запястья хватают, и меня тянут прямо через дверь. Он с громким хлопком захлопывается позади меня, и когда человек, держащий меня за запястья, тащит меня по комнате, я выставляюсь напоказ.

Случайные мужчины хватают меня, ощупывают мое тело, трогают то, что им недоступно, и я не могу не задаться вопросом, не те ли это мужчины, которые собираются меня купить. Мои пальцы сжимаются в кулаки, но знакомого ощущения кастета нет. Меня толкают сквозь толпу, я спотыкаюсь и натыкаюсь на вещи, а ослепляющий свет остается на моем лице, единственный бонус в том, что холод в воздухе, кажется, исчез в этой большой комнате.

Меня выставляют напоказ, когда меня тащат по остальной части комнаты, выставляя напоказ каждый дюйм моего тела. Мужчины тянут чашки моего кружевного лифчика, заглядывая в то, что скрыто под ним, когда руки скользят между моих ног, хватая мою киску, сжимая мои бедра и задницу.

Выбежав из постели Карвера три дня назад, я почувствовала себя мышью в логове льва, но оказалось, что до этого момента я совершенно не понимала, что на самом деле означало это высказывание.

– Бля, да, – бормочет голос прямо у моего уха, горячее дыхание мужчины касается моей щеки. – Ты хочешь вернуться домой к папе? Я буду трахать эту тугую киску каждую ночь, моя маленькая шлюха.

Я давлюсь и пытаюсь пройти мимо него, но его рука обвивается вокруг моей талии, и он трется своим грязным членом о мою задницу. Глубокое рычание раздается среди столпившихся тел, прежде чем мужчину резко отталкивают с дороги.

– Что я тебе говорил о прикосновениях к моим девочкам? – мужчина ревет, заставляя меня задуматься, не он ли главный во всей этой операции. Может быть, дядя Сэм Нокса, но какое это имеет значение? Я просто хочу уйти отсюда. Я никогда не буду одной из его девушек.

Меня протащили по комнате, а затем подняли на три маленькие ступеньки на широкую сцену. На меня падает больше прожекторов, три на мое лицо, по одному с каждого угла комнаты, так что куда бы я ни посмотрела, я ослеплена. Прожекторы скользят по моему телу, выставляя меня напоказ, словно я какой-то приз.

Мужчины рядом со мной толкают меня в кресло, обматывая вокруг меня веревку, чтобы я не двигалась, как раз в тот момент, когда на сцену выходит мужчина в костюме.

– Ладно, – говорит он, протягивая руки, показывая шумным мужчинам в толпе, чтобы они заткнулись. Он оглядывается на меня, его глаза скользят по моему телу, словно ухмыляясь. Его язык скользит по губам, а в грязных глазах светится интерес.

– Посмотрите на эту красавицу, – объявляет он своей очарованной аудитории, подбадривая их и разжигая волнение, давая понять, что он будет получать комиссионные с каждой девушки, которую успешно продаст с аукциона. – Подтянутое, сладкое маленькое тело, круглая задорная задница и полный набор сисек, в которые можно вонзить зубы. Кто бы не хотел вернуться домой к этой милой вещице? Всего пятнадцать лет. Бьюсь об заклад, такое юное создание может оставаться мокрым часами, – в толпе раздаются аплодисменты, прежде чем парень продолжает. – Начнем с пятисот тысяч. Кому она нужна?

Пятьсот гребаных тысяч? Он сумасшедший? Что это за отвратительные богатые, титулованные мужчины, чтобы покупать девушек за полмиллиона долларов?

– Прямо здесь, – говорит грязный мужчина, который терся своим членом о мою задницу. Я качаю головой. Нет, нет, нет. Я не могу пойти с ним домой. Меня будут насиловать изо дня в день. Я не могу пойти ни к кому. Я должна уйти отсюда.

– Пять пятьдесят, – кричит другой.

Я начинаю дергать веревку, отчаянно пытаясь сбежать.

– О, посмотрите на это, – рокочет аукционист со смехом в голосе. – У нас есть истребитель. Я слышу шестьсот? – кто-то поднимает руку. – Шесть пятьдесят?

Он идет вверх, вверх и вверх.

Семьсот тысяч.

Восемьсот.

Мужчины начинают шуметь, когда начинается война торгов, числа подскакивают на пятьдесят тысяч, а аукционист получает от этого гораздо больше удовольствия, чем кто-либо когда-либо должен был. В его глазах как будто светятся знаки доллара.

Он достигает миллиона, а затем двух, прежде чем ставки начинают замедляться, оригинальный резиновый член расстраивается из-за того, что его ставки постоянно обходят и сносятся бульдозерами.

Мы доходим до двух с половиной миллионов, когда новый игрок стоит в дальнем углу комнаты, слепящий свет делает невозможным различение чего-либо, кроме тени.

– Пять миллионов, – говорит мужчина, привлекая внимание зала.

Со всех сторон слышны вздохи, и аукционист смотрит слишком долго, прежде чем вспоминает, что он должен управлять шоу. Он смотрит на мужчину широко раскрытыми глазами, трижды моргая, прежде чем сканировать взглядом других участников торгов.

– Я слышу 5,1 миллиона?

В комнате царит тишина, и через мгновение, когда мое сердце беззвучно колотится, аукционист хлопает себя по запястью.

– Продано за пять миллионов долларов.

Блядь.