Текст книги "Их нежная возлюбленная (ЛП)"
Автор книги: Шайла Блэк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
– Думаю, будет справедливо сказать, что человек, который пришел к тебе домой в форме, зашел к твоему отцу не за политическим пожертвованием, – сказал Шон. – Есть какие-нибудь предположения о том, почему он на самом деле был там?
– Нет. Я не вмешивалась в папины дела. Я была типичным подростком, слишком погруженным в свои собственные проблемы.
– Итак… если мы не знаем, кто посетил твой дом в форме, и мы не знаем, чего он хотел, давайте поговорим о том, что полиция обнаружила на месте преступления после убийств.
– Ты сказал, что в моем доме был обыск? – Калли нахмурилась и обхватила себя руками. – Я помню тот большой, великолепный дом, как будто это было вчера. Двойные парадные лестницы с белым мрамором, перилами из кованого железа и таким количеством естественного света. Дом всегда казался… нетронутым. Он был отражением моей матери, и папа никогда не менял его. Я не могу представить, чтобы он был разрушен.
– Я видел фотографии, – тихо сказал Шон. – У них не было времени в доме до прибытия полиции, но они обыскали каждый угол, каждый ящик, шкаф и нишу.
Это шокировало Калли.
– Они должны были работать быстро на площади более шестнадцати тысяч квадратных футов.
– Похоже, они знали планировку дома, – предположил Торп.
Она пожала плечами.
– Была публичная запись. «Архитектурный дайджест» сделал обзор дома примерно за год до этого. Там был показан поэтажный план.
Шон вздохнул.
– Я ищу логику. Зачем кому-то входить, убивать обитателей дома, а затем разрушать дом, чтобы забрать один предмет?
– Не думаю, что что-то было украдено. Что они на самом деле взяли?
Она порылась в памяти в поисках всех сокровищ, которыми владел ее отец. Как человек, обладавший огромным богатством и талантом его приумножать, он обладал бесценными сокровищами. Но если убийцы не забрали ни произведений искусства, ни денег, то что они искали?
– Императорское яйцо Фаберже. Оно стоит около… восемнадцати миллионов долларов, плюс-минус. Я не могу представить, чтобы кто-то украл его с целью наживы, но мы никогда не видели яйцо на продаже, даже по самым незаконным каналам. Маловероятно, что закоренелые преступники ворвутся и убьют просто для того, чтобы обчистить каминную полку.
Калли покраснела.
– Они его не брали. Я забрала. Оно у меня в рюкзаке. Мой рюкзак! Где он? Я оставила его в гостиничном номере в Вегасе и…
– Мы привезли его с собой, милая. Сделай вдох. Расслабься, – посоветовал Шон. – Зачем ты взяла яйцо?
– Оно принадлежало матери. Это все, что у меня было от нее.
– Это невероятно дорогая и редкая вещь. Ты возила его с собой девять лет, живя в трущобах?
Она вздохнула.
– Знаю. Но это не значит, что я могла арендовать сейф или что-то в этом роде. Моим утешением было то, что, если бы кто-нибудь когда-нибудь подумал о том, чтобы стащить его, в тех районах, они, вероятно, не имели бы понятия, что это такое. В конце концов, оно одно из шести десятков, переживших большевистскую революцию.
Глаза Торпа расширились.
– Ты хранила яйцо в моем клубе четыре года?
Калли кивнула.
– Это было своего рода облегчением. Никто не собирался красть его оттуда. Они не посмели войти в мою комнату, иначе ты бы оторвал их головы самым неприятным из возможных способов.
– Это правда, – согласился Торп, улыбаясь, довольный собой.
Это было… мило.
– Я и представить себе не мог, что ты взяла яйцо, – признался Шон. – Одним из путей, которым бюро отслеживало тебя, была привычка оставлять все позади. О тебе сообщали как о пропавшей без вести примерно с полдюжины раз, так что мы узнали твой почерк. Ты никогда не брала с собой личные сувениры, когда переезжала из одного места в другое.
– Ну, у моего отца было много спрятанных фотографий моей матери, как будто он не мог смотреть на них без того, чтобы снова не горевать. Но мама сказала мне перед самой смертью, что яйцо было моим. Наверное, мне следовало оставить его, но я не могла.
– Есть ли вероятность, что тот, кто убил твою семью, хотел это яйцо? – вслух поинтересовался Шон.
– Не знаю, зачем им оно нужно. Оно ценно, но если им не нужны были произведения искусства или деньги, зачем охотиться за реликвией? Для меня это было просто сентиментально. Это яйцо было ее гордостью и радостью.
– Они открываются. Может, внутри что-то есть? – спросил Шон.
– Не знаю, – она пожала плечами. – Я неоднократно пыталась взломать его. Однажды я даже приложила к нему отвертку, поранилась и мне наложили два шва и сделали прививку от столбняка.
Шон схватился за подбородок и выдохнул.
– В этой головоломке много кусочков. Мы кое-что выяснили. Я пока не могу в этом разобраться. Почему бы нам не позавтракать? Я приму душ. После этого мы сядем и еще немного подумаем.
– Хорошее решение.
Торп оглядел камбуз.
– Я надеюсь, что хлопья в порядке. Ты же знаешь, что мы с Калли не готовим.
– Ради всего святого, я отправлю вас двоих в кулинарную школу, когда мы выберемся из этой передряги.
– Звучит забавно. Я всегда хотела учиться.
Калли улыбнулась, затем повернулась к Торпу.
– Не рассчитывай на меня, – огрызнулся он. – Мне и так нормально.
Значит, он не хотел видеть ее после того, как опасность минует? Она отвернулась, закусив губу.
Воцарилось неловкое молчание, и Шон послал ей сочувственный взгляд. Может, ей стоит просто попытаться затормозить свои чувства к Торпу, смириться с тем, что он в основном хотел от нее секса, и перестать надеяться на большее. Если Торп не нуждается в ней, то она сделает все возможное, чтобы не нуждаться в нем.
Калли открыла рот, чтобы сказать, что она попробует приготовить завтрак и пригласит Торпа, но зазвонил телефон. Парни посмотрели друг на друга. Это могло означать только неприятности. Их выражение лица говорило об этом.
Затем Торп побежал в спальню, следуя за звуком звонка. Шон последовал за ним, будто это был забег на скорость. Калли шла за ними, ненавидя ледяное скольжение страха по ее венам.
– Аксель? – крикнул Торп в дешевый пластиковый телефон.
Пауза, за которой последовало ворчливое подтверждение. Затем последовала гораздо более долгая пауза. Затем шок преобразил лицо Торпа.
– Ты, блять, издеваешься надо мной? – рявкнул он в трубку.
Аксель ответил так, что Торп только еще больше разозлился. Его щеки пылали румянцем. Он сжал кулаки и выглядел так, словно вот-вот сотрет зубы в пыль. Черт возьми, она никогда не видела Торпа таким взбешенным.
– Держи меня в курсе.
Он ткнул пальцем в клавиатуру, чтобы завершить вызов, затем поднял на Шона мрачный взгляд.
– Что? – рявкнул Шон, обнимая ее за плечи, уже пытаясь подготовить к новостям, которые, как он ожидал, расстроят ее.
– Посреди ночи кто-то ворвался в «Доминион». Они разгромили комнату Калли и мой кабинет. У Акселя было предчувствие, поэтому он проехал мимо твоей квартиры. Её тоже обыскали и разгромили. Кто бы ни охотился за тобой, Калли, он знает, что мы все в бегах. Они что-то ищут, возможно, то, чего не нашли, когда убили твою семью. Теперь они идут за нами.
Глава 16
Час спустя Шон достал ее рюкзак из тайника в спальне. Он отодвинул остатки хлопьев и тостов в сторону, затем осторожно поставил ее потрепанную сумку на маленький столик и глубоко вздохнул. Калли была напряженной и испуганной.
– В чем дело, милая?
– Разве мы не легкая добыча на озере? Мы должны покинуть плавучий дом и убраться подальше.
– Средневековые лорды строили замки, используя водоемы как часть своей защиты. Было бы трудно организовать атаку на воде и еще труднее подкрасться к нам. Мы скрыты валунами и горами. Вряд ли кто-нибудь найдет нас без вертолета, и даже тогда мы будем выглядеть просто рыбаками на озере.
– Но они все еще могут разузнать это. В прошлом, когда кто-то дышал мне в затылок, я меняла место дислокации каждый день или два, пока не была уверенной, что потеряла того, кто преследовал меня.
– Ты не сделала ничего плохого, и я не хочу, чтобы ты больше бегала, словно преступница.
– Вина или ее отсутствие не имеют к этому никакого отношения, – настаивала она, взмахнув рукой. – Кто бы это ни был, он выследит нас. Я думаю, нам следует сойти с лодки и разойтись, отправившись в трех разных направлениях…
– Нет! – одновременно рявкнули он и Торп.
Шон перевел взгляд на другого мужчину. Челюсти Торпа сжались твердо и решительно. Возможно, он еще не думал, что хочет связать себя обязательствами с Калли, но он будет бороться за ее безопасность. Он бы даже умер за это дело. Потому что он любил ее. Здоровяк был просто слишком упрям, чтобы что-то с этим поделать. По крайней мере, сейчас. Время покажет…
Шон отбросил эту мысль в сторону. Не самая важная проблема на данный момент.
За исключением того, что если Торп разобьет сердце Калли, Шон знал, что ему придется работать еще усерднее, чтобы исцелить ее. Она бы плакала и верила, что она недостаточно… Хорошая, умная, красивая – какое бы прилагательное ни заполняло пробел не имело смысла. Калли поставила галочки во всех этих графах для Шона, и если упрямое избегание Торпа заставило ее почувствовать, что ей не хватает ни одного из этих качеств, Шон с удовольствием избил бы его до полусмерти. В некотором роде зануду, на самом деле. Ему действительно начал нравиться этот парень.
– Может быть, это яйцо как-то связано с убийством твоей семьи.
Шон сменил тему.
– Давай сосредоточимся на этом и не будем принимать никаких других решений, пока не проверим его. Может, в нем есть что-то особенное, помимо очевидного.
– Согласен.
Торп кивнул.
Калли поджала губы и со вздохом отвернулась.
– Мы должны вытащить голову из задницы. Давай осмотрим яйцо, как только выберемся из этого плавучего тупика. Мы теряем время, ребята.
Они с Торпом обменялись взглядами, затем Митчелл потянулся через стол, чтобы запустить руку в ее темные волосы.
– Если бы у нас не было более важных дел, я бы придумал подходящее наказание для тебя, зверушка.
Она поджала губы.
– За выражение своего мнения?
– За то, что высказала его так неуважительно.
Раздражение промелькнуло на ее лице, и она показала ему язык. Жест был игривым и дерзким одновременно, Шон подавил смешок. Никто не мог обвинить Калли в том, что она скучна или предсказуема.
Торп сильнее потянул ее за волосы.
– Так ты хочешь сделать это прямо сейчас? Я могу занять твой язык, если ты не можешь держать его за зубами.
– О, держу пари, ты сможешь. – Она облизнула губы. – Готова, если ты готов.
– С чего бы мне награждать тебя?
Он приподнял бровь, глядя на нее, затем прошелся по маленькому камбузу. Несколько мгновений спустя он выдвинул ящик стола и достал еще несколько прищепок для одежды. Затем, дернув дверцу маленького холодильника, достал бутылку табаско.
– Покажи мне еще раз свой язык, милая, и я найду ему хорошее применение.
Калли возмущенно уставилась на него. Она выглядела так, будто у нее было несколько подходящих слов, но, наконец, захлопнула рот с сердитым легким раздражением. Шон подавил еще один смешок. Даже когда она вела себя как ребенок, она была очаровательна. Но если бы он был с ней наедине, ему пришлось бы пресечь ее неповиновение в зародыше. Тактика Торпа была интересной, и Шон записал ее на случай, если она понадобится ему в будущем. На случай, если Торпа не будет здесь, чтобы провести необходимую ей корректировку отношения.
Вздохнув, она подавила раздражение и снова сосредоточилась на ситуации
– Я понимаю. – Она уставилась на Торпа, который лишь выжидательно приподнял бровь. – Сэр.
– Лучше. – Он улыбнулся и повернулся в сторону Шона. – Продолжай.
Было невозможно не улыбнуться в ответ.
– Что ты знаешь об этом яйце?
– Не так уж много. Моя мама, конечно, говорила о нем. Но я была совсем ребенком. Она начала болеть, когда мне исполнилось пять. Время шло, и ей становилась все хуже. В основном, я помню, как она обнимала меня и говорила, как сильно она меня любит, и чтобы я никогда этого не забывала. – Калли расплакалась, шмыгнула носом. – Простите. Я целую вечность не позволяла себе думать о тех временах.
Торп успокаивающе провел рукой по ее спине, поцеловал в макушку. Не было никакой возможности, чтобы он не любил ее. Тупой придурок. Даже когда он сдерживался, преданность Торпа была очевидна.
– Значит, ты ничего не помнишь конкретно о яйце? – тихо спросил Шон.
– Думаю, она сказала, что оно было с Пасхи 1912 или 1913 года – где-то примерно в это время. Папа купил его для нее у коллекционера в Европе вскоре после того, как они поженились. Я думаю, она увидела одно из них во время медового месяца и влюбилась. Оно было выставлено на продажу, и папа подарил его ей в качестве подарка на годовщину или что-то в этом роде. Когда я была совсем маленькой, она выставила его на витрине, которая находилась на каминной полке в их спальне. Она переделала всю их спальню тогда. Комната выглядела очень величественно. Но когда она серьезно заболела, папа все переделал. Он не мог видеть, как она лежит в постели, окруженная чернотой.
Шон это понимал. Если бы он столкнулся с перспективой потерять Калли, он бы захотел отбросить все темное и видеть ее только в солнечном свете и улыбках так долго, как только мог.
– После ее смерти папа перенес его в свой домашний офис, – продолжила она. – Оно годами стояло на углу его стола. Нам с Шарлоттой не разрешалось прикасаться к нему. Затем однажды он принес его мне и сказал, что, поскольку мама хотела, чтобы оно было у меня, я могу держать его в своей комнате, и нести за него ответственность. С тех пор я пытаюсь его открыть.
– И тебе это так и не удалось? – спросил Шон.
– Нет. Я солгала о том, как поранила палец. Не осмелилась признаться, что приложила отвертку к яйцу. Но я выдумала то, что моя мать написала мне длинное письмо или стихотворение – что-то, что она хотела, чтобы у меня было, что она спрятала внутри своего любимого предмета. Это звучит глупо, но когда у тебя происходят такие вещи, как первые месячные и переживаешь свою первую влюбленность без поддержки матери, это тяжело.
– Я уверен, что она была с тобой, милая.
Шону хотелось обнять ее, обнять руками. Черт возьми, он хотел отнести ее в постель и нежно любить, пока каким-то образом не убедит ее, что намерен заполнить всю пустоту в ее сердце.
– А тебе не известно что-то необычное о яйце?
– Кроме того, что оно вообще редкость, нет.
– Расскажи мне, как еще ты пыталась его открыть.
Шон почувствовал на себе ее взгляд, когда расстегнул молнию на ее рюкзаке и заглянул внутрь.
– Помимо отвертки, я пробовала замачивать его в воде и применять грубую силу. Оно как бы склеено или приклеено. Что-то такое.
– Хм-м. Яйца были сделаны для того, чтобы открываться. В них часто содержался какой-то драгоценный сюрприз, – отметил Торп.
– Верно. Я помню что-то внутри яйца, когда была ребенком, но не могу вспомнить деталей. Оно было блестящем и красивым. После того, как мамы не стало, я знаю, что отец спрятал ее фотографии внутри некоторых ее любимых предметов. Как только он отдал его мне, я подумала, не оставил ли он здесь ее фотографию, но я так и не смогла открыть эту чертову штуку. Оно просто дало мне ощущение близости с ней. Она снова шмыгнула носом.
– Посмотрим, сможем ли мы справиться лучше.
Шон полез в рюкзак Калли и вытащил кое-какую одежду, парик, косметику, ее туалетные принадлежности, коробку цветных контактных линз. Затем он наткнулся на скомканное полотенце.
– Оно там, – сказала она, встав на цыпочки и заглянув внутрь.
Кивнув, Шон наклонился ко дну и просунул руки под полотенце, начал поднимать его. Оно было скорее громоздким, чем тяжелым, и он почувствовал, что немного вспотел, зная, что в его руках миллионы долларов и что-то бесконечно ценное для Калли.
Положив полотенце на стол, они все посмотрели поверх него, пока Шон разворачивал сверток. Замысловатый черно–золотой узор в ромбовидных разрезах украшал верхнюю половину яйца. Нижняя половина была покрыта гладким черным лаком с золотой оплеткой по краю. Когда повертел его в руках, Шон понял, что держит в руках историю. Они были сделаны для русских царей в течение пятидесяти лет. Они были ценны даже столетие назад. Теперь, когда так мало людей пережило кровавую Октябрьскую революцию, изменившую Россию, а также последовавшие за ней потрясения и войны, этот предмет стал почти бесценным.
Может, убийцы ее семьи искали его все это время?
Торп успокаивающе положил руку ей на бедро, затем посмотрел в его сторону.
– Есть какие-то другие идеи о том, как мы могли бы открыть его?
Шон поморщился.
– Как бы мне ни было неприятно использовать грубую силу на подобном объекте, я не знаю, что еще сделать.
Если не было ничего важного в самом яйце или в том, что могло быть внутри, они оказались в тупике. И он не знал, как еще дать Калли надежду.
– У меня с собой мультиотвертка. Можем начать оттуда.
Торп кивнул.
– Давай сделаем это. Я посмотрю, нет ли у Вернера каких-то инструментов, которые тоже могли бы помочь. Калли, убери со стола и поставь посуду в раковину.
Она кивнула. Шон наблюдал, как Торп сжал ее руку, прежде чем исчезнуть из комнаты, чтобы поискать коллекцию инструментов Вернера на лодке, вероятно, рядом с двигателем. Он наблюдал за ее несчастным лицом, когда она уставилась на яйцо и задумчиво прикоснулась к нему. Он ясно видел, как сильно это напоминало ей о родителе, которого она любила и потеряла так рано.
Пробежав в спальню, чтобы вытащить мультиотвертку из сумки, он взял еще несколько вещей и вернулся, найдя Калли на том же месте.
Он опустился на стул рядом с ней.
– Милая?
– Что, если это не сработает? Что, если это всего лишь дорогое яйцо? Если оно пусто и не представляет ценности для того, кто охотится за мной…
– Значит мы еще раз изучим все доказательства. Мы продолжаем пытаться. Я отказываюсь сдаваться. Я не сдамся, пока ты не будешь в безопасности. Ты слышишь меня, Калли?
Она немедленно отреагировала на более суровую нотку в его голосе отважным легким кивком.
– Спасибо тебе, Шон.
– Это то, кем я являюсь для тебя сейчас?
Он вытащил ее ошейник из кармана и покачал сверкающим белым золотом с маленьким замком прямо перед ее лицом. Возможно, что-то менее деликатное было привычнее, но ей это не подходило.
– А так?
В ее глазах зажглась надежда.
– Нет, сэр.
– Я собираюсь снова застегнуть его у тебя на шее. Тебе вообще не следовало его снимать. Поверь мне, я никогда не отказывался от нашей связи ни в мыслях, ни в сердце. Так что тебе тоже лучше этого не делать, милая.
– Я пыталась, – призналась она тихим, прерывающимся голосом. – Но я не могла. Тебя невозможно разлюбить.
Ей было трудно произнести эти слова, и он любил ее еще больше за то, что она нашла в себе мужество произнести их.
– Если ты хочешь его вернуть, попроси меня.
Калли придвинулась ближе и посмотрела на него серьезными голубыми глазами. Даже без черной подводки и блестящих теней она была потрясающей. Её глаза были темнее, чем кристальные воды Карибского моря. Ему хотелось утонуть там.
– Пожалуйста, сэр, не могли бы вы вернуть мне мой ошейник?
Она закончила свою мольбу покорным наклоном головы.
Шон сделал огромный глоток воздуха. Как бы ни была вынуждена Калли большую часть своей жизни заботиться о себе, она с гордостью носила свои доспехи независимости. Она боролась с тем, чтобы сделать себя уязвимой, несмотря на то, как сильно хотела и нуждалась в этом. Он чувствовал ее мягкую сторону, которая жаждала не просто любовника, но кого-то, на кого она могла бы полагаться изо дня в день до конца своей жизни.
Он будет стоять перед ней, не колеблясь, пока она не поймет, что он хотел быть тем мужчиной. Тогда он женится на ней и никогда не оставит.
Но одно Шон знал наверняка: была ли она отчаянно независимой Калли Уорд или более уязвимой Каллиндрой Хоу, она никогда бы не попросила принадлежать мужчине, если бы не заботилась о нем, не доверяла ему.
Восторг закружил его, когда он приподнял ее подбородок к себе.
– Ты снова снимешь ошейник, не поговорив сначала со мной?
– Нет, сэр.
– Сможешь ли ты наконец доверить себя мне и поверить, что я всегда буду заботиться о твоих нуждах?
Она серьезно посмотрела на него.
– Да, сэр.
Шон обхватил ее лицо ладонями. Комната была наполнена их связью. Гравитация взвешивала каждое произнесенное ею слово. Оглядываясь назад, в первый раз, когда он предложил Калли ошейник, она дерзко подмигнула ему и покачала бедрами со своим «да». Теперь он видел, что это было не приглашение прикоснуться к ней, а способ сохранить эмоциональную дистанцию между ними. Тогда она не приняла его всерьез.
Ее реакция сейчас была совсем иной. И он так гордился тем, что завоевал ее сердце.
– На колени, милая. – Он посмотрел в пол. – Склони голову.
Она послала ему последний цепкий взгляд своих больших глаз, безмолвную мольбу, чтобы он хорошо относился к ее хрупкому сердцу. Затем она грациозно соскользнула на виниловый пол и низко опустила голову.
Шон расстегнул ошейник и закрепил его у нее на шее, прилаживая побрякушку на место. Действие было безмолвным, но важность момента кричала через его тело. Калли снова принадлежала ему. И так оно и останется.
Когда он наклонился поцеловать ее в макушку, Торп добрался до двери и резко остановился, сжимая в руках маленькую сумку с инструментами. Он пристально посмотрел на Калли, его лицо было поражённым. Мужчина сглотнул. Боль собралась в складках его опущенных бровей, глаза потемнели от чего-то, очень похожего на страдание.
Шон нахмурился. Девушка всегда была его сабмиссивом. Видеть его ошейник у нее на шее не должно быть чем-то новым для Торпа. Поскольку этот мужчина в течение многих лет полностью отказывался предъявлять на нее какие-то права, почему он должен обижаться на тех, кто это делал? Или ожидать, что Калли не будет искать счастья? Но он понимал страх Торпа, что женщина, которую он любил, ускользает от него. Шон знал, что не сможет переубедить Торпа, но он мог оставить дверь открытой до тех пор, пока Калли нуждалась в нем.
– Я нашел молоток и зубило, – наконец сказал Торп, его голос звучал хрипло и напряженно. – Он поставил сумку на стол. – Мы будем использовать их в качестве последнего средства. Я уверен, что Калли предпочла бы не разбивать яйцо.
Она резко повернула голову и вскочила на ноги. Она выглядела готовой к гневу Торпа или ссоре. Мужчина сделал все возможное, чтобы одарить ее нежной улыбкой. Выражение лица было немного натянутым от напряжения, но Калли расслабилась.
Шон притянул ее к себе.
– Давай начнем с маленького лезвия. – Он поднял один из концов своей мультиотвертки. – Я попытаюсь вклинить его в пространство, где встречаются две половинки яйца. Яйцо явно хорошо обработано, так что я не уверен, что мы действительно сможем там что-то сделать. Но попробовать стоит.
Он полностью сосредоточился, отключившись от других, чтобы попытаться засунуть тонкое лезвие в почти несуществующую щель. Ему удалось только согнуть насадку. Они попытались нанести кое-какую бытовую химию на гребень, где сходились две половинки, пока на камбузе не запахло так, словно они делали генеральную уборку. Они остановились, затем снова осмотрели его. Ничего.
Вздохнув, Шон смирился с мыслью, что им, возможно, действительно придется повредить баснословно дорогое яйцо. Это была дорогостоящая авантюра.
– Если его просто заклинило и там пусто, ты понимаешь, что мы разрушим исторически значимый объект, который мог бы заставить тебя жить роскошно всю оставшуюся жизнь?
Она моргнула.
– Пока я не пойму, почему кто-то хочет моей смерти, я не смогу выйти из укрытия, чтобы продать объект и жить на вырученные деньги. И если я остановлю этого человека или людей, то унаследую имущество своего отца. И даже независимо от этого, он оставил мне деньги в трасте.
В ошеломлении Шон отступил назад. Слова Калли имели смысл, но он на самом деле не сложил два и два, чтобы оценить ее состояние, как только всё закончится. Ее отец был мультимиллиардером, все его деньги были тщательно и успешно вложены на момент его смерти. С тех пор средства были заморожены, предположительно, до тех пор, пока Калли не будет оправдана за проступок… или признана виновной в убийстве. Некоторые из любимых благотворительных организаций и предполагаемых друзей ее отца начали юридические игры, чтобы подать в суд ходатайства о выделении средств Хоу, но местная полиция отказалась объявить Калли мертвой с таким количеством доказательств обратного. Они, казалось, были убеждены, что она была наиболее вероятной подозреваемой, несмотря на шаткие доказательства. Но Шон также знал, что они хватаются за соломинку, потому что у них больше ничего не было.
Учитывая все это, если бы деньги оставались вложенными, как это было в октябре, это все равно должно было быть очень значительное состояние – где-то в районе пяти миллиардов долларов год назад. С тех пор рынок был довольно стабильным. Черт возьми.
– Шон?
У его ног стояла на коленях дочь миллиардера, сына незамужней матери-подростка и распутного солдата с девушкой в каждом военном городке. Мгновенно у Шона возникла инстинктивная реакция извиниться перед Калли, но он сдержался. Они не определялись своим прошлым или своими банковскими счетами. Они выбрали друг друга, потому что сошлись во мнениях. Они остались вместе, потому что были влюблены. Ему наплевать, было ли на ее банковском счете десять нулей или ни одного.
– Ты этого не знал?
Торп посмотрел на него так, словно наследство Калли было очевидным. Потому что так оно и было. На мгновение он почувствовал себя идиотом.
– Да, знал. Это не имеет значения. Я полагаю, это означает, что мы будем делать все возможное, чтобы открыть эту чертову штуку.
– Молоток и зубило, – съязвил Торп и порылся в сумке на столе, пока не нашел нужные инструменты.
– Постарайся не сломать его. Это действительно важно для меня.
– Я сделаю все, что в моих силах, – мрачно сказал Торп.
С этими словами он приставил стамеску к едва заметной линии, разделявшей яйцо пополам, и постучал по ней так осторожно, как только мог. Звук заполнил маленькую комнату. Шон поморщился, не желая думать о том, какой ущерб они наносят артефакту. Металл заскрежетал по металлу с пронзительным скрипом, который заставил его вздрогнуть.
После следующего удара молотка Калли зашипела. Торп тихо выругался. Шон заглянул между ними и увидел небольшую вмятину на золотом ободке – вместе с небольшим зазором. Еще одним прикосновением, на этот раз более мягким, две половинки немного разошлись.
Его сердце подпрыгнуло, и Калли сжала его руку с такой сладкой надеждой. Свободной рукой она коснулась плеча Торпа нежным прикосновением, в котором было в равной степени обожание и благодарность.
И у него, и у Торпа были слишком толстые пальцы, чтобы втиснуть их в маленький просвет. Кроме того, это было ее яйцо, ее жизнь на кону. Шон подтолкнул ее вперед.
– Давай. Посмотри, есть ли что-то внутри.
Более осторожная девушка, возможно, встряхнула бы хрупкий предмет, чтобы посмотреть, не вывалилось ли что-то, или попыталась бы поближе заглянуть внутрь. Только не Калли. Она погрузила большой и указательный пальцы прямо в небольшое пространство. Ее зрение никак не могло помочь в этой задаче, поэтому она закрыла глаза.
Напряжение охватило комнату, настолько всепроникающее, что само по себе было угрожающим. Что бы они здесь ни нашли, это могло сломать или раздавить ее. С другой стороны, поиск ничего тоже не был приемлемым вариантом.
Мгновение спустя она ахнула.
– Что? – рявкнул Торп.
– Здесь что-то застряло, и это не связано с яйцом. Оно тонкое и пластиковое. Я пытаюсь нащупать его пальцами.
Она еще немного повозилась, крутя и поворачивая запястье, чтобы лучше ухватиться.
– Тебе это кажется чем-то знакомым? – спросил ее Шон.
Она покачала головой, с каждым мгновением все больше расстраиваясь.
– Я не совсем понимаю.
– Может просто взломать эту чертову штуку? – Торп нахмурился. – Потому что я сделаю это, если это поможет тебе.
Калли взглянула на него с выражением полной уверенности на лице.
– Нет. Я справлюсь. Ты же знаешь, какой решительной я могу быть.
Торп фыркнул.
– Я когда-то…
Шон стиснул зубы. Черт возьми, им нужно прекратить подшучивать и поторопиться с этим. То, что она нашла внутри яйца, могло определить, какое будущее у него было с Калли. Уедут они в закат или будут жить в бегах всю оставшуюся жизнь?
– Ясно! – торжествующе крикнула она, еще несколько раз крутанув и повернув руку.
Наконец она обернулась с маленьким плоским пластиковым квадратом. Он был голубым и тонким, и он чертовски надеялся, что они сорвут джекпот.
– Это SD-карта. – Шон высказал то, что, вероятно, было очевидным, а затем выдохнул. – Мог ли твой отец сохранить данные, а затем спрятать их в яйце?
– Может быть. – Она пожала плечами. – Понятия не имею.
– С другой стороны, у нас не было компьютера среди описи его имущества в твоем доме. Как бы он сохранил данные?
– У него был ноутбук. Он держал его в основном в офисе, но иногда приносил домой. Почему он поместил данные на эту карту вместо того, чтобы просто хранить их в компьютере?
– Может, это был запасной вариант? – предположил Торп. – Нам нужно как можно скорее прочитать, что записано на этой карте.
– Где, черт возьми, мы найдем компьютер, который читает SD-карты?
Шон старался не терять самообладания.
Прошлой ночью, когда думал, что переночую в свободной комнате, я заглянул туда. Я видел старый компьютер. Вернер сказал, что он и его семья иногда сами выходят в море на лодке, верно? Может, это его плавучий офис, когда они здесь.
– Пошли.
Шон взял Калли за руку, убедившись, что она все еще держит маленькую синюю карточку, и вытолкнул ее из камбуза вслед за Торпом, пристроившись за ней, когда коридор сузился.
Они вместе прошли мимо спальни, которую все делили прошлой ночью. Шон не был уверен, как он должен относиться к сексу. Он и представить себе не мог, что будет делить любимую женщину с другим мужчиной. Но он должен признать, что их возня на этой бугристой кровати была одной из самых приятных в его жизни. Удовлетворение Калли только добавляло удовольствия. Ему не терпелось дать ей его снова.
Через несколько шагов они вошли во вторую спальню. Та была меньше и темнее. Изголовье двуспальной кровати с выцветшим белым одеялом в мелкий цветочек вплотную примыкало к обшитой панелями стене. Оно выглядело мягким, изношенным и просилось в мусорный контейнер. Окно слева и письменный стол в углу составляли остальную часть комнаты. Большую часть стола занимал старый ЭЛТ-монитор. Блок стоял на слегка заплесневелом ковре.
Торп выдвинул стул с высокой спинкой и склонился над клавиатурой перед монитором, который, с технологической точки зрения, пришел из юрского периода. Он наклонился и осмотрел компьютер, осматривая его по бокам и спереди в поисках гнезда для SD-карты.
