Текст книги "Воскресшая жертва (сборник)"
Автор книги: Шарлотта Армстронг
Соавторы: Вера Каспари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)
Глава VI
Клифф Сторм вернулся домой около семи часов вечера и уселся в кресло, решив пропустить коктейль, – и черт с ним, с этим ужином!
Он дьявольски устал. У него был трудный день. И никаких видимых результатов, кроме нескольких неясных наметок. Интересно, поставит ли Эдвард Рейнард за его усилия высший балл. Но нет, холодная реальность развеяла эти мысли. Он понял, что его, Клиффа Сторма, обвели вокруг пальца, заставив поверить, будто Рейнард знает, о чем говорит. По крайней мере, у Клиффа сложилось впечатление, что многое в его словах соответствует действительности. Теперь же он не был так в этом уверен.
В это утро он взялся за дело с начала списка, навестив окрестности снимаемого Рейнардами неприметного домика. Там Клиффу не удалось обнаружить ничего заслуживающего внимания. Большинство соседей, непонимающе глядя на него, отвечали, что ничего не знают, ничем не интересуются, ни во что не вмешиваются и не хотят ни во что быть впутанными.
Ближайшая соседка, миссис Айви, с готовностью рассказала давнишнему другу Варда о событиях вчерашнего утра – то, что она о них знала. Она была не прочь принять похвалы по поводу ее христианского самопожертвования. Но когда Клифф начал расспрашивать ее, слышала ли она и прежде крики или громкие ссоры, миссис Айви замкнулась. Нет. Никогда. Она не помнит. Она, в общем-то, не знает этих людей. Всего лишь раз или два ходила к ним в дом. Нет, они были просто спокойными соседями.
– Вы же знаете, им предстоит развод, – сказал ей Клифф. – Вард очень расстроен – очень расстроен. Я только хотел узнать… Полагаю, посторонний человек вряд ли сможет что-либо сделать. Я уверен, что вы – женщина, знающая жизнь. (Клифф был уверен, что ни одна женщина на свете не станет отрицать это. Это так же немыслимо, как если бы какая-либо живая душа стала бы отрицать обладание чувством юмора.)
– Нет ли здесь другого мужчины, как вы думаете? – спросил он.
Миссис Айви напряглась.
– Я ничего не знаю.
– Или ничего не хотите сказать? – сказал Клифф, изображая теплую восторженную улыбку. – Я все понимаю. Миссис Рейнард работала вечерами. Полагаю, возвращалась домой поздно?
Миссис Айви сказала, что миссис Рейнард приходила и уходила как часы. Вот мистеру Рейнарду не помешало бы вести и более регулярный образ жизни. По крайней мере, он мог бы почаще сидеть с ребенком, экономя на няне.
– Хотя, разумеется, мне нет до этого никакого дела, – с сознанием собственной правоты закончила она.
Клифф уловил оттенок недоумения. Какое ему до этого дело?
– Значит, – сказал он, – миссис Рейнард частенько оставляла ребенка чужим людям?
Но миссис Айви ответила, что приходившая обыкновенно няня была очень милой пожилой женщиной, вышедшей на пенсию учительницей, жившей в конце квартала, – очень приличная дама. Конечно, насколько ее знала миссис Айви. После чего она определенно замкнулась, повесив замок на язык.
Клифф попытался проанализировать ее как тип. Какую роль можно ей доверить? Своенравная женщина сорока с небольшим, спрятавшаяся в свою берлогу, которая не скажет плохого слова – не столько по принципиальным соображениям, сколько из соображений безопасности. Хотя позднее, когда Клифф состряпает какую-нибудь историю, решимость этой женщины оставаться в стороне можно будет с помощью некоторых намеков представить как то, что она знает о каких-то ужасах, настолько отвратительных, что ее благопристойные уста не в силах рассказать о них.
Поэтому Клифф сказал, что рад был услышать все это, потому что пошли кое-какие слухи. Здесь не было никаких буйных пирушек? Шумных попоек? Никаких подозрительных мужчин, шатающихся по округе?
– Ничего такого мне неизвестно, – сказала миссис Айви, и Клифф заметил, как плотно она сжала губы и отвела глаза в сторону.
Он поднялся, заявив, что добрые соседи – это превосходно, а раз все сплетни лживы, Шерри Рейнард, несомненно, потребуется такая женщина, как миссис Айви, выступающая на ее стороне.
Клифф ясно увидел, как досточтимая женщина запаниковала. Да нет, запротестовала она, ей вовсе ничего не известно о них.
И Клифф отправился в конец квартала к няне, упиваясь своей ловкостью. Возможно, миссис Айви нельзя будет использовать на стороне Рейнарда, но, по его мнению, Шерри от нее тоже будет мало толку.
Мисс Норин Эрскин была похожим на воробья созданием, лет этак за шестьдесят. Ах да, конечно, бедная Шерри Рейнард. Мисс Эрскин так потрясло то, что она услышала про малыша. Не знает ли мистер Сторм, как он себя чувствует? Да, мисс Эрскин собирается навестить мальчика, но она считает, что пока это нецелесообразно.
Клифф разыграл роль незаинтересованной стороны, дружески расположенной к обоим супругам, старающейся узнать положение дел со слабой надеждой найти возможность примирения.
Мисс Эрскин тоже не одобряла развод. О, она видела детей из разрушенных семей. Она продолжала болтать, и перед Клиффом складывалась картина работающей матери, запыхавшись возвращающейся со службы минута в минуту, чтобы убедиться, что с ребенком все в порядке. И никудышного отца, который мог вечером остаться дома, а мог и не остаться, а уйти, мог вернуться до полуночи, а мог и не вернуться вообще.
Иногда, говорила мисс Эрскин, ее вызывали до четырех раз в неделю. Конечно, чаще это было два или три вечера. О, разумеется, она понимала, что отцу с его работой нельзя было оставаться привязанным к дому все вечера. Ее восхищали художники и писатели. Однако гораздо большее впечатление производило на нее стремление миссис Рейнард быть с ребенком постоянно, с утра до вечера. Так много работающих женщин в наши дни доверяют воспитание своих детей Бог знает каким людям, которые, почти все без исключения… ну… стоят невысоко на ступенях культуры. Естественно, мисс Эрскин не скрывала сожаления по поводу потери заработка, но она надеялась, что милая миссис Рейнард сможет вновь обрести счастье.
Убогое, тщедушное создание, подумал Клифф. Господи, какую же жизнь ведут некоторые люди! Как можно использовать эту женщину? В его голове мелькнуло что-то неопределенное.
– Кстати, – осведомился Клифф, – должна ли вам миссис Рейнард?
– Ой, всего лишь девять долларов, – ответила мисс Эрскин. – У бедной девочки не было времени подумать обо мне. Хотя не стоит из-за этого и беспокоиться.
– Вы не должны тревожиться, – сказал Клифф. – Вам ведь известно, не так ли, что Рейнарды – состоятельные люди? Если Шерри не оплатит свои долги, это сделают они.
– Правда? – сказала мисс Эрскин, и ее голова дернулась по-птичьи. В увеличенных очками больших глазах Клиффу почудилась неприязнь.
Поэтому он решил прибегнуть к более тонкой тактике.
– Их очень беспокоит, ну просто крайне беспокоит судьба мальчика, – сказал он. – Но Шерри ведет себя… как бы это выразиться… упрямо. Похоже, она решительно настроена не брать ни гроша от родителей мужа. Даже на нужды ребенка. Довольно неудачная месть, как вы полагаете?
– Он такой милый ребенок, такой милый ребенок!
– Я надеюсь, – сказал Клифф, – вы не очень смутитесь, если она попросит у вас денег?
– О, что вы, – нервно хихикнув, ответила мисс Эрскин. – Я называю неделю хорошей, если мне удается свести ее с положительным балансом в пятьдесят центов.
– Однако, – возразил он, – существует такая вещь, как раздражение. Вы не находите, что раздраженные люди могут просить о немыслимых услугах?
– Я полагаю… – Мисс Эрскин запнулась, ее глаза повлажнели. – Так часто хочется быть безрассудно щедрым…
– Понимаю вас, вы, должно быть, очень привязались к ней, – сочувственно произнес он. – Но, в конце концов, если Рейнарды богаты и желают помочь, по-моему, просто нечестно искать помощи в другом месте. Если только не учитывать… как это называется гордость?
– Гордость, бывает, стоит слишком дорого, – угрюмо заметила мисс Эрскин. – Я не очень-то могу позволить ее себе.
Клифф записал номер телефона того заведения, где работала Шерри, который всегда хранился у мисс Эрскин на случай, если ребенок заболеет или с ним еще что-то случится.
– Видите ли, она очень привязана к Джонни, – сквозь слезы произнесла мисс Эрскин. – Он замечательный малыш. А у миссис Рейнард талантливый муж. Они производили впечатление такой прочной семьи. Я не могу понять…
– Почему этого оказалось недостаточно? – с деланной печалью проговорил Клифф. – Всего этого? Полагаю, случается, что люди начинают искать добро от добра.
Уходя, он подумал, что мисс Эрскин вряд ли посетит больницу. Но, кроме того, он был вынужден признать, что ему от нее тоже было мало проку.
В клубе он переговорил с человеком по имени Герман Додд.
– Конечно, жаль терять нашу Шерри, – ответил тот. – Чертовски приятная девчонка. Никакого баловства. Никаких глупостей. Выполняла свою работу. Веселая, к тому же симпатичная. Надеюсь, когда ее малышу станет лучше, она вернется.
Клифф мрачно сообщил, что, как он опасается, этого не произойдет. Поинтересовавшись относительно ее обычной смены, он спросил, не случалось ли так, что Шерри… ну… задерживалась после работы.
– Послушайте, – ответил Додд, – к окончанию смены эти девчонки выматываются полностью. Устают. К тому же большинство из них замужем, так что они стремятся скорее попасть домой – поверьте мне.
– Значит, никаких… э-э… связей здесь?
Додд словно ощетинился. За какое место Клифф принимает это заведение? И, кстати, кто он такой? Не из общества ли любопытных?
Клифф тихо произнес:
– Я работаю в государственных органах.
Это заставило Додда захлопнуть рот и изумленно уставиться на собеседника.
– Я хотел бы знать, – продолжал Клифф, – не замечали ли вы какого-либо завсегдатая, постоянно занимающего одно и то же место?
– Послушайте, – ответил Додд, – разумеется, у нас есть завсегдатаи. Но ничего подобного я не замечал.
– Вы никогда не видели, – продолжал Клифф, сверля его глазами, – как кто-либо передавал друг другу какие-то пакеты?
– Нет, – сказал Додд. И добавил: – Прошу прощения.
– Благодарю за содействие, – произнес Клифф, ясно представляя, что означало это слово в наши дни. Оно означало: «Делай, что я говорю. Соглашайся со мной». От «со» сейчас уже ничего не осталось.
– Вы случайно не знаете, где теперь Шерри? – спросил он.
И действительно, Додд был слишком готов «содействовать». Назвав Клиффу адрес, он выразил надежду, что теперь его оставят в покое.
Клифф удалился, размышляя про себя о том ужасе, который люди, «управляющие сами собой», непонятно почему испытывают к своему правительству.
Но чего он успел добиться? Ничего.
И он направился к двум друзьям Варда, которых знал его отец.
Выяснилось, что у них там целое гнездо. Клифф обнаружил обоих мужчин и еще одного, живущих в ветхом здании в самом убогом районе на побережье. По соседству жили две женщины, также тесно связанные с этой группой. У Клиффа возникли подозрения, что жилые помещения лишь номинально разделялись пополам, а эти животные вовсе не обязательно жили устоявшимися парами. Хотя и слишком старые для хиппи, родившиеся на десятилетие раньше, они являли собой весьма яркое их подобие. Они были помешаны на искусстве как средстве самовыражения, возведенном в ранг культа. Все они были в той или иной мере людьми искусства и яростно ненавидели коммерческий успех.
Они хорошо знали Варда. По их словам, он был потенциальным гением. По крайней мере, ищущим. Они очень опечалены известием о том, что он заболел. Но если бы он выбрал нужный поток жизни – что ему следовало бы сделать, – он бы не заболел. Они никогда не болеют. А Вард иногда был склонен идти на попятную. Причина этого недостатка – чересчур богатые предки. Вард не обладал такой мудростью, как они.
Что касается его жены – да, они знакомы с ней. Встречались изредка. Довольно милая, не правда ли? Многого они о ней не знали, потому что она занималась мышиной возней. Не могла приходить к ним по вечерам, так как вечерами работала. Не могла приходить днем, поскольку днем она занималась своим сопляком. Как бесцельно она проводила свое время! Им было жаль ее. Конечно, если бы она не была такой безмозглой тупицей и трусихой по природе своей, она тоже смогла бы присоединиться к ним в единственно достойной жизни, хотя, насколько им было известно, в ней совсем не было творческого начала.
Выслушав их, Клифф ушел, почти ничего не сказав. От запаха их жилища он ощутил слабую тошноту; в его душе поселилось беспокойство.
Заскочив в бар, который он частенько посещал, Клифф наткнулся там на знакомого адвоката. Накачав его во время ритуала коктейль-часа, Клифф выяснил многое о размерах стоявшей перед ним задачи.
И вот, очутившись в своем кресле, Клифф задумался и расстроился. Что выявили все его старания, кроме того, что эта женщина являлась образцом всех добродетелей среднего класса? Просто чудовище эта Шерри, и Клифф проникся к ней сильной личной неприязнью. Должно быть, она просто невыносима? Но, черт возьми, почему же Эмили Рейнард не бросилась ей на шею? Ведь эта девчонка должна была быть копией Эмили. Но не стоит останавливаться на этом. Все, что до сих пор Клифф узнал о Шерри, с точки зрения какого-нибудь пожилого судьи будет свидетельствовать только в ее пользу.
Судя по всему, она не ссорилась в открытую, не пила сверх меры, не гуляла и – что еще хуже – не забывала о своем ребенке. Хорошо, хорошо. Вероятно, у нее были какие-то темные скрытые пороки и наклонности, которые можно обнаружить только при постоянном личном наблюдении. Наверное, Эдвард Рейнард нутром почувствовал какую-то зловещую внутреннюю сущность Шерри.
Но если ему это удалось, то почему не удалось никому другому? Клифф не смог почувствовать (а он пытался) ни малейшего намека в этом роде, исходившего хотя бы от одного из тех, с кем он сегодня беседовал.
А он-то был заранее настроен уловить подобный намек. Клифф словно обладал антеннами, чуткими к таким вещам. Он обязан был ими обладать. Иногда это приносило неплохие деньги.
Клифф беспрестанно размышлял о том, что ему, несомненно, нельзя затягивать это дело. Нет-нет. Эта партия должна быть выиграна при первой же возможности. Конечно, если она вообще может быть выиграна.
Что ж, ее можно было выиграть – не так, так этак. Достаточно очевидно, что самым простым и быстрым было подстроить какое-нибудь обвинение против этой женщины. И какое Клиффу дело до того, что борьба затянется на много лет? И даже до того, что подстроенное обвинение будет раскрыто? Он уже получит приз, надежно упрячет его за массой подписанных бумажек и тому подобным, и никто не сможет его отобрать.
Клиффу не удалось с налета придумать нечто, что можно было бы повесить на это чудовище добродетели. И он посчитал уместным попробовать использовать как часть плана именно добродетельность Шерри. Неплохой замысел.
Нужно было помнить еще об одном моменте. Он не должен был позволить молодой женщине сбежать вместе с ребенком. Но как сможет он помешать этому, если не будет постоянно следить за Шерри? Хорошо. Ему придется приблизиться к ней вплотную. Клифф отбросил шальную мысль попробовать вовлечь Шерри в какую-нибудь скандальную историю, в которой он был бы вторым действующим лицом. Во-первых, не было особой уверенности в действенности подобного скандала в наши дни. Во-вторых, он теперь официально выполнял роль старого друга Варда Рейнарда, многим обязанного его отцу. И какой-нибудь проворный тип наверняка учует заговор, особенно, если Эдвард Рейнард не научится скрывать свою безудержную неприязнь.
«В чем же дело, однако?» – размышлял Клифф. Это чувство было слишком сильным, чтобы объяснить его просто снобизмом. Определенно Рейнард-старший никогда не стал бы испытывать свойственное Клиффу личное отвращение к тусклой добродетели.
Какой же врожденной дурой должна быть эта Шерри Рейнард, надевшая на себя рабское ярмо для того, чтобы оплачивать счета своего мужа!
Но пора закругляться. Хорошо. План таков: Клиффу следует установить с ней контакт под видом возобновления старого знакомства. Он должен представиться самим собой, ибо не исключено, что Шерри вспомнит его. Так что придется вести игру в открытую, полагаясь на удачу и природное чутье. У Клиффа Сторма было два убеждения. Первое: всеми людьми можно манипулировать по своему усмотрению. Второе: Клифф Сторм знает, как это сделать, чтобы добиться желаемого эффекта. Разумеется, оставался вопрос: какого именно?
– Я думаю, миссис Рейнард, – сказал санитар в приоткрытую дверь, – что вам пока не следует заходить.
– Что, он заснул? Но ведь еще так рано?
– Вообще-то, нет, мэм, но я думаю… ему лучше сейчас не перевозбуждаться.
– Понимаю, – сказала Эмили, постукивая себя пальцами по пухлому лицу с попугаичьим носом. – Я знаю, что он нуждается в покое – больше всего. Покое и отдыхе – да. Ни за что на свете я не стала бы его тревожить. Он ведь знает, не так ли, что я всегда готова поболтать с ним или просто посидеть рядом?
– Да, мэм, – сказал санитар. – Но я думаю… прямо сейчас… Возможно, скоро придет врач. Попозже.
– Ну… – вздохнула Эмили, – я врачу не нужна, да? Тогда, наверное, мне стоит заскочить к соседям и сыграть несколько кругов в бридж – на часок или около того. Это недалеко.
– Можете спокойно отправляться туда, мэм. Не забывайте, я здесь.
– Это очень мило с вашей стороны, – запричитала она. – Разумеется, я вам полностью доверяю.
Развернувшись, она закачалась на высоких каблуках и тонких ногах, направляясь в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Бридж пойдет ей на пользу, немного развеет ее. О Варде хорошо позаботятся; она не должна чувствовать себя виноватой. Его разбитое сердце, говорила она себе, должно заживать в спокойной обстановке. И все-таки Эмили ощущала смутную тревогу. Да, эта женщина несчастна, достойна сожаления, но все же она просто случайность в жизни Варда. Ее следует забыть как можно скорее. Разумеется, именно судьба ребенка беспокоит Варда. Как только они вызволят его, Вард вновь обретет себя. Конечно, обретет! Эмили почувствовала, что все поняла.
Вард Рейнард лежал свернувшись у изголовья кровати, поджав колени к груди, заткнув ладонями уши, растопырив локти; мышцы шеи были напряжены. Его безумный взгляд блуждал. (Галлюцинации, подумал санитар.) Из горла доносилось негромкое, но быстрое бормотание, ужасный бессвязный поток. В любую минуту он мог перейти в странный хриплый рев, что до этого уже случалось дважды.
Санитар сообщил об этих припадках врачу, но говорить матери он не собирался. По его мнению, старая дама относилась к тем идиоткам, которые готовы поднять крик по поводу всего, что недоступно их пониманию.
Санитар не считал, что солгал, потому что определенно надеялся на то, что его подопечный не «перевозбудится» или, другими словами, «не выйдет из себя». Бедняга страдал, и ужасно, и был готов в любую минуту отправиться летать выше бумажного змея без какого-либо внешнего воздействия.
Перевозбуждение наступало не всегда. Вот и на этот раз он наконец медленно вышел из этого состояния и безвольно обмяк на кровати. Санитар решил, что у приступов подоплека кроется в психике. И все равно, они очень странные. Что ж, это не его дело, решать, в чем их причина, но ему следует быть повнимательнее – мало ли что может случиться!
Он устало опустился в кресло, мысленно призывая врача прийти поскорее и самому посмотреть на этот «что там имел в виду санитар» приступ, пока он не закончился. «Да-а, – подумал он, – если старик прав и это та мерзкая дамочка, что вышла за парня замуж, довела его до такого состояния, тогда ее расстрелять мало! Потому что до такого нельзя доводить даже собаку!»
Глава VII
Утром в среду Джонни почувствовал себя лучше. Он начал доверять тем, кто ухаживал за ним, и даже стал спорить о чем-то с маленьким мальчиком, лежавшим на соседней кровати. Поэтому Шерри позволила себе немного погрустить. Сидя рядом с ребенком, она потратила час на письма, переписав заново все три. Составлять их было нелегко. Теперь все было непросто.
В надежде улучшить свое настроение Шерри позвонила Аллену Джордану, а тот, изо всех сил стараясь сдержать негодование, сообщил ей, что противная сторона решила оспорить права на имущество. По его мнению, это была чистая вредность, гарантировавшая, что Шерри получит все до последнего цента, как только они предстанут перед судьей. Разумеется, до тех пор она не имеет права ничего трогать – кроме того, что неоспоримо составляет ее личную собственность. Аллен пообещал, что предпримет решительные шаги для ускорения сроков предварительного слушания, и выразил уверенность, что это ему удастся. Шерри поблагодарила его, стараясь скрыть огорчение.
Однако она была разочарована. Чувство противостоящего ей врага было очень сильным. В полдень Шерри спустилась на лифте, чувствуя себя подавленной и зная, что ей необходимо поесть даже при отсутствии аппетита. Ей нельзя было позволять себе проголодаться по-настоящему. Направляясь в кафетерий, Шерри увидела молодого мужчину с чемоданом, который стоял у колонны, погруженный в собственные мысли. Увидев ее, мужчина выпрямился, наморщив лоб, затем его лицо просветлело.
– Прошу прощения, обратился он к ней. – Вы не жена Варда Рейнарда?
– Да, это я, – учтиво ответила Шерри.
У мужчины было широкое лицо, крупный рот и неожиданно тонкий прямой нос. Шерри не помнила это лицо, совсем не помнила. Хотя, впрочем…
– Видите ли, – настойчиво продолжал он. – Я Клифф Сторм. Мы с вами встречались. Это было на новогодней вечеринке… мм… в каком же году? В каком году? Это было в Нью-Йорке.
– Возможно, – сказала Шерри. – Новый год – это Новый год. Но простите меня, я не…
– Послушайте, мы с Вардом играли в индейцев и ковбоев на заднем дворе его дома, – заговорил Клифф, изображая радостное облегчение от встречи с кем-то знакомым. – Я знаю его, сколько себя помню. Как у Варда дела и как дела у вас?
Шерри замялась, и Клифф продолжал:
– Вы направлялись в кафетерий? Позвольте посидеть с вами, хотя бы выпить чашку кофе. Так случилось, что мне крайне необходимо общество. Если можно, пожалуйста.
И Шерри пошла с ним и села за один столик, со стыдом понимая, что она надеется на то, что Клифф оплатит ее обед. Хотя, впрочем, разве не об этом думают большинство девушек?
Некоторое время Клифф изучал меню; затем он сказал:
– Прошу прощения. Мне как-то не по себе. Мне следовало бы узнать, что привело вас сюда.
– Здесь находится мой мальчик.
– Извините.
– О, сегодня ему гораздо лучше, – сказала Шерри, делая заказ официантке. Клифф заказал кофе, затем, словно передумав, тоже попросил сэндвич.
– Вы действительно не помните меня, да, Шерри? Я прав? Вас ведь зовут Шерри?
– Кажется, я припоминаю ваше имя, – произнесла она.
– Разумеется, я не видел Варда… Как у него дела? Вы что-то говорили?
– Вард живет со своими родителями. Думаю, мне следует сразу же сказать, что мы с ним разводимся.
– О Господи, я этого не знал. Прошу прощения. – Казалось, Клифф был потрясен. – Однако, – продолжал он, – иногда такое случается.
Тут он как бы с трудом удержал готовый искривиться рот и прижал ладонь к груди, резко опустив голову.
– Вам плохо? – спустя некоторое время спросила Шерри.
– Нет-нет. – Подняв голову, он усмехнулся. – Видите ли, они немного порезали меня – несколько недель назад, здесь, наверху. Только что меня выпустили. Конечно, на поводке.
– А почему вы не поедете прямо домой? – участливо спросила она.
– Хорошо, я отвечу вам. – Он нервно вертел в руках салфетку. – Наверное, мне нужно перед кем-нибудь выговориться. Мне сказали, что это уже все. Так мне сказали. Но, видите ли, для очистки совести мне назначили кое-какие процедуры. Через день. Как вам кажется, много ли в этих словах надежды?
Шерри подумала: «У других людей тоже свои неприятности. Возможно, я просто не знаю, что такое неприятности». Она сказала:
– Но вам необходимо делать все то, что вам предписывают, – она улыбнулась. – Кто знает? Вы-то уж определенно не знаете.
– Вероятно, это так, – согласился он. – Но ощущение такое, словно находишься в преддверии ада. И уж конечно же, у меня нет никакого желания возвращаться к своей работе. Это я точно могу сказать.
Подали заказ.
– А чем вы занимаетесь, мистер Сторм?
– Вы звали меня Клиффом, – холодно заметил он, – четыре-пять лет назад. Я в кино. Нет-нет, я не играю. Остаюсь за кадром.
– И как вам это нравится?
– Очень, – безжизненно ответил Клифф. Он обратил внимание на голос Шерри, слегка хрипловатый, не самый красивый голос в мире, но все равно очень приятный. Да и за столом молодая женщина вела себя очень пристойно.
– Где вы живете? – спросил он, резко меняя тему разговора, словно чувствуя необходимость проявить интерес, поддерживая разговор.
– Нигде, – ответила Шерри. – То есть, я хотела сказать, временно я остановилась в доме напротив. Там сдаются комнаты.
– Да? – медленно произнес он. – Там берут мужчин? – спросил он. – Обещаю, умру я на стороне.
Шерри опустила вилку.
– О Господи, – поспешно произнес Клифф, – прошу прощения, я такой зануда. Пристаю ко всем, требуя к себе жалости, жалости, жалости. Мне не следовало надоедать вам с этим. Забудем обо всем, Шерри. Вернемся назад. У меня действительно мелькнула дельная мысль. Раз мне все равно нужно через день приходить в эту больницу.
– О да, конечно, – с жаром подхватила Шерри. – Я не знаю, есть ли в этом доме комнаты для мужчин. Вы можете спросить сами. Это весьма чудной старомодный дом, но там довольно дешево.
– Возможно, мне нет особого смысла экономить. Ну вот, я опять за старое. Понимаете, я отправился бы домой, если бы у меня был дом. «Дом – это то место, где тебя принимают всегда, когда приходит нужда возвращаться туда», – процитировал он, оценивая произведенный эффект. Похоже, молодая женщина начала жалеть его.
– Вы не женаты? – спросила Шерри.
– Был, – ответил Клифф, – но теперь не женат. И вряд ли когда-нибудь буду.
Он сделал вид, что закашлялся, и тут впервые заметил три письма, лежавшие рядом с тарелкой Шерри.
– Ага, вам требуются марки, – весело произнес он. – Позвольте мне предложить их вам.
Взяв письма, Клифф достал из кармана книжечку почтовых марок.
– Авиа? – спросил он.
– О! Благодарю вас. Да, пожалуйста, авиа.
Шерри подумала о двадцати пяти центах. Она себе не могла этого позволить.
Клифф, лизнув, тщательно наклеил марки, заботясь о том, чтобы крепко запечатать в своей памяти имена и адреса. Все письма были адресованы на Восточное побережье. Два в город Нью-Йорк, а одно – в неизвестный ему провинциальный городок.
– Хотите, я опущу их в ящик? – спросил он.
– Нет-нет. Я сама. Большое спасибо.
– Хорошо. Вы сможете отплатить мне тем, что поужинаете вместе со мной – например, сегодня вечером, – сказал Клифф.
У Шерри изменилось выражение лица.
– Я думаю, не стоит, – ответила она. – Наверное, мне не следует делать этого. Но все равно спасибо… Клифф, извините меня.
– Как-нибудь в другой раз, – легко согласился Клифф. – Каковы ваши планы, Шерри? Я понял, вам предстоит развод. Так? Вы не хотите говорить об этом?
– Да, если не возражаете, я предпочитала бы не говорить об этом. Я просто жду, когда Джонни поправится. Думаю, я тоже нахожусь в преддверии ада.
Однако ее взгляд явно не приглашал его сообща разделить их несчастья. Но Клифф сыграл великолепно, Он взял счет.
– Нет, нет, – запротестовала Шерри.
– Мне очень жаль, очень жаль, – твердо произнес Клифф. – Я предпочел бы угостить вас сегодня вечером роскошным ужином. Но раз уж вы мне не позволили, то на этом я настаиваю. Пожалуйста! Мне кажется, вы должны принести мне удачу. Ведь до встречи с вами я не знал – правда, совершенно не знал, что делать дальше. Так что какой может быть разговор о двух долларах семидесяти пяти центах?
– Для меня это большая сумма, – честно призналась Шерри. – Поэтому я просто скажу: «Большое спасибо».
Она увидела, как Клифф оставил чаевые, и немалые. Шерри отнеслась к этому одобрительно. Она-то разбиралась в чаевых.
– Вы не сообщите мне номер того дома, где сдают комнаты? – спросил Клифф.
Почувствовав смутную тревогу, Шерри тем не менее быстро и обстоятельно все объяснила.
– На нем висит большая вывеска, – добавила она. – Его должны будут довольно скоро снести.
– Надеюсь, он простоит до тех пор, пока я буду в нем нуждаться, – сказал он и поднялся, пошатнувшись, твердо придерживаясь своей роли.
– До встречи, – добавил он. – Надеюсь, я тоже смогу принести вам удачу.
Выходя из кафе, он подумал: «Перебор, но не слишком большой для человека в моем состоянии».
Шерри не думала, что Клифф допустил перебор. Если человек напуган и обеспокоен своим будущим, она не могла винить его за некоторую излишнюю драматизацию положения. Шерри попыталась понять, в чем причина ее беспокойства по поводу того, что на нее как снег на голову свалился друг Варда. Она успокаивала себя, что это по крайней мере, был старый друг, а не один из этих идиотов с побережья. Он сказал, что уже давно не видел Варда. Ему вовсе не обязательно было знать, как сейчас обстоят его дела. Или об опасениях Шерри по поводу того, как они обстоят. А что, если она ошибается? О, вдруг произойдет чудо, и Вард сам скажет ей об этом?
Клифф размышлял о том, что, пожалуй, он слишком легко узнал Шерри, – это странно. Он не мог припомнить, чтобы внимательно разглядывал ее тогда, много лет назад, то есть проявлял бы к ней достаточный интерес, чтобы сейчас сразу же узнать ее. «Что же в ней такого примечательного?» – размышлял он. У нее хорошая фигура. Не полная, но и не худая. По мнению Клиффа, то, что надо. Светлые волосы струились и блестели, но Клиффу доводилось видеть и более очаровательные прически. Лицо у Шерри было слегка широковатым в области глаз, с выступающими скулами – очень похоже на славянское. Деревенское, подумал Клифф. Она была довольно симпатичной. С хорошей кожей, той замечательной структуры, которая позволяет ей всегда казаться чистой.
Как ее описать? Что ж, Шерри напоминала тип подружки, верной наперсницы, хранительницы всех переживаний и секретов главной героини. Девушки, которая так и не обзаводится собственным возлюбленным.
Нет.
Странно, но Шерри не произвела на него впечатление скучного набора средних физических качеств. Также не показалась она ему и тупицей, средоточием обывательской морали.
Почему же, нет? Вот в чем все дело – в глазах. Они были синими и удивительно темными для белой кожи и светлых волос. Именно они вносили живую искру, производили такой сильный эффект. Вся личность Шерри была сосредоточена в ее глазах.
Клифф ощутил слабое раздражение. Начать с того, что он не ожидал услышать отказ на приглашение поужинать вместе. Что он сделал не так? Ничего. Если только не торопил события. Он сыграл на ее чувстве жалости, рассудив, что Шерри подкупит его беспомощность. В этом он оказался прав.
