Текст книги "Сильнее бури"
Автор книги: Шараф Рашидов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Султанов говорил долго, но его не прерывали: хоть председателя райисполкома считали краснобаем, но речи его, цветастые, как ковер, а порой и острые, словно перец, обычно выслушивались с интересом. Джурабаев в раздумье тер ладонью подбородок… Участники заседания переглядывались с лукавыми усмешками: «Круто забирает председатель!» И Кадыров уже торжествовал победу, но дальнейший ход заседания разочаровал его. Члены бюро, председатели других колхозов, которым тоже предстояло осваивать целинные и залежные земли, в своих выступлениях горячо поддержали этот план. Кадыров недоумевал… Он не понял, что коммунисты района внутренне уже были готовы к такой поддержке. Они решительно встали на сторону Айкиз и Смирнова не только потому, что тем удалось убедить их, но и потому, что сами всей душой желали того же. Возражая Султанову, выступавшие указывали, что в плане учтены и суховеи, и песчаные бури, и напоминали, что красноречивый председатель райисполкома не часто выезжает в степь, и о смерчах, которые не на каждый-то день приходятся, знает лишь понаслышке. Впрочем, выступавших было немного. Все устали, спорить больше не хотелось. Джурабаев, оглядев собравшихся, скомкал лист бумаги, на котором набросал конспект выступления, и ограничился коротким заключительным словом:
– Это хорошо, товарищи, что мы сегодня крепко поспорили! Теперь, я думаю, всем ясно: мы и должны и можем поднять целину. Кадыров ссылается здесь на текущий план: мол, хватит с нас и сегодняшних забот. Есть план – вот и выполняй его. Но планы мы составляем для блага людей, товарищи! И если от того, что мы возьмем на себя’ дополнительные обязательства, людям станет лучше, – надо брать эти обязательства! Хлопок, зажиточность, расцвет культуры – разне ради этого не стоит напрячь силы? Конечно, нам и сейчас живется, в общем, неплохо. Это верно. Но мы хотим завтра жить еще лучше. А послезавтра – еще и еще лучше! И на этом пути к лучшему отдыхать нам некогда: народ не простит нам, если мы два года подряд простоим на одной и той же ступеньке, украдем у дехканина лишний, рубль, новый дом, новый клуб… Я считаю, что товарищи, выдвинувшие план освоения Целины, проявили ценную инициативу, и предлагаю распространить этот план на другие сельсоветы нашего района. Товарищ Султанов пугал нас трудностями. Спасибо, что он еще раз напомнил нам них. Я допускаю, что Умурзакова, в пылу энтузиазма, несколько злоупотребила розовыми красками. Трудности будут, и надо мобилизовать народ на их преодоление; надо звать народ не только к счастью, но и к борьбе. Трудности будут, но нам ли, коммунистам, пасовать перед стихией и стариковской приверженностью к обжитым мазанкам в горах? На фронте ведь никому и в голову не пришло бы закричать: «Впереди – враг, бежим!» Предлагаю, товарищи, приступить к голосованию…
Все это было для Кадырова неожиданно, но теперь уже не смутило его. Он впился вопрошающим взглядом в Султанова. Тот после выступления Джурабаева с веселой покорностью развел руками: «Что ж, приходится смириться». Но при голосовании – воздержался. А когда бюро закончилось и оба вышли на улицу, Султанов хлопнул друга по плечу и ободряюще произнес:
– Не вешай носа, раис! Как говорится, – цыплят по осени считают. – Он с наслаждением вдохнул свежий, пропитанный весной воздух и неожиданно предложил: – А пока пойдем ко мне плов кушать. Пойдем, пойдем! Жизнь коротка, не будем терять драгоценное время.
Айкиз вышла из райкома последней. На улице уже хозяйничал вечер. Над поселком простерлось темно-голубое, необозримое, как степь, небо, запорошенное яркими искорками звезд. Айкиз медленно спустилась по каменным ступенькам на тротуар, и едва она ступила в дрожащий, радужный круг от фонаря, как ее шумной стайкой окружили девушки, подруги из Алтынсая. Со всех сторон на Айкиз посыпались вопросы и восклицания:
– Ой, Айкиз, а мы тебя ждем, ждем…
– Понимаешь, мы кончили работу, уговорили шофера и – сюда1
– Весь колхоз гудит как улей; только и разговоров, что о целине.
– Айкиз, Айкиз, ну как там с планом?
– Айкиз, а как мы назовем новый поселок?
– Слушай, Айкиз! Давай разобьем вокруг поселка большу-у-щий сад. А то погулять будет негде; ведь голая степь кругом!
Айкиз с головой захлестнул этот водоворот. Невольно поддаваясь общему возбуждению, она выкрикнула задорно и звонко:
– План принят, девушки! Теперь – за работу!
– А как Кадыров, Айкиз?
Айкиз со смехом махнула рукой:
– А ну его!..
– Айкиз, поедем с нами! – снова затормошили ее девушки. – Байчибара мы в машину посадим. Пускай покатается!
– Нет, девушки, у меня на утро остались кое– какие дела. Заночую здесь.
К Айкиз подошла давняя ее подруга Михри. Она тихонько взяла Айкиз за локоть и, словно ища у нее утешения, прижалась плечом к ее плечу. Айкиз с удивлением взглянула на ее опечаленное лицо:
– А ты что такая грустная? Эй, Михри, выше голову! Скоро ты станешь хозяйкой в большом новом доме. Ждать уже недолго, Михри]
Михри с невеселой улыбкой покачала головой:
– Отец не.хочет переселяться, Айкиз.
И Айкиз показалось вдруг, что мохнатая звездочка, повисшая в конце улицы, над горизонтом, насмешливо подмигнула ей.
Глава шестая
КУЙ ЖЕЛЕЗО, ПОКА ГОРЯЧО
Дописав письмо, Айкиз развела под котлом огонь, чтобы приготовить к приходу отца суп– шурпу 1, и вернулась к столу. Но не успела она вложить письмо в конверт, как во дворе показались Умурзак-ата, директор МТС Погодин и Смирнов, назначенный на бюро райкома начальником строительства.
1 Шурпа – мясной суп с овощами.
Принимай гостей, Айкиз! – еще от калитки прогудел Погодин.
Айкиз быстро спрятала оба письма, и свое и Алимджана, в карман белой жакетки-безрукавки и, поджидая пришедших, встала со стула. Первым на айван не спеша поднялся Умурзак-ата, потом – легко, как юноша, сухощавый Смирнов, а за ним, гулко бухая сапогами, – Погодин. Поздоровавшись с ними, Айкиз пригласила всех во двор, к водоему, возле которого высилась застеленная ковром просторная деревянная супа.
– Вот, не утерпели. Пришли посоветоваться, – сказал Погодин. – Если варишь шурпу, советуясь с другими, она никогда не прокиснет. Так, кажется, у вас говорят?
– Ты, Иван Борисыч, все наши пословицы знаешь! – улыбнулась Айкиз.
– Ну, все не все, а немножко знаю…
Смирнов с невинным видом, ни к кому не обращаясь и устремив взгляд в пространство, медленно произнес:
– Есть в Алтынсае одна девушка… Красивая, бойкая, веселая! И к тому же – болыыа-ая любительница пословиц. Не помню только, как ее зовут…
– Уж не Лолой ли? – с лукавой усмешкой подсказала Айкиз.
– Верно, верно! Лолой! И пословицы-то я от нее слышал точь-в-точь такие, как от Ивана Бори– сыча!
Погодин густо покраснел, буркнул что-то себе под нос и свирепо посмотрел на Смирнова. Тот весело рассмеялся:
– Да ты не смущайся, директор! Мы люди свои. Где она сейчас, в городе?
– В городе. Учится, – смягчаясь, сказал Погодин, и губы его тронула добрая, мечтательная улыбка. – Скоро вернется в Халим-бобо искусным садоводом!
– А пишет?
– Пишет… Но редко.
– Понимаю, – серьезно кивнул Смирнов, – всего раз в день! И, значит, остается спросить только об одном: когда же приходить на свадьбу?
Айкиз взрлянула на Погодина с ласковым удивлением. Она привыкла к другому Погодину, к шумному, крутому, горячему. Ей странно было видеть его притихшим, застенчивым. А Погодину и приятно и тягостно было говорить о Лоле… Перед ним вдруг возникло ее лицо: румяные, словно розы, щеки; брови – два черных полумесяца; длинные-длинные ресницы; большие смеющиеся глаза, которые, казалось, спрашивали: «Что же ты не говоришь мне о своей любви, не зовешь в свой дом?» Да, он до сих пор так толком и не поговорил с Лолой. Что мог он ответить Смирнову? Совсем смутившись, Погодин поспешил перевести разговор на другое:
– Кстати, Айкиз, ты написала Алимджану о вчерашнем бюро?
– Написала, написала, – заулыбалась Айкиз, незаметно коснувшись рукой кармана, где лежало письмо.– И телеграмму отправила.
– То-то! Я уж сам хотел ему телеграфировать, да подумал: не стоит забегать вперед, твоей подписи Алимджан обрадуется больше, чем моей.
Пока они разговаривали, перебрасывались шутками, Умурзак-ата успел раскопать яму возле водоема, где еще с прошлой осени были зарыты овощи, выбрал несколько крупных редек, нарвал на огороде молодого лука – нежно-зеленого, тонкого, как хвоя, принес из дома соленые огурцы, помидоры и одну из дынь, которые хранились у него в плетушках из расплющенных камышовых стеблей, подвешенных к потолку. Когда он вернулся к супе, там уже говорили о предстоящем массовом выходе в степь.
– Вот что, Айкиз, – сказал Смирнов, и темная горошинка-родинка проворно задвигалась на его подбородке. – Как молвится в пословице, которые так любит наш дорогой директор: куй железо, пока горячо! Не пора ли нам приниматься за дело?
– Твоя правда, сынок, – поддержал его Умурзак-ата, нарезая редьку в большую фаянсовую миску – косу. – Со всем, кроме смерти, следует торопиться. Отложишь дело – оно остынет, как шурпа на холоде, покроется плесенью. Помедлишь – и работа, рассчитанная на десять дней, затянется на сто, а с той, что рассчитана на сто, – не управишься и за целый год. Твоя правда, сынок: коль в райкоме одобрили ваш план, надо спешить.
Айкиз, чтобы тоже не терять времени даром, разогрела самовар, заварила в пузатом чайнике кок-чай, расстелила на супе скатерть, поставила вазочки с конфетами, поджаренным горохом и изюмом, узорчатые зеленые пиалы, разломала на небольшие ломти пшеничную лепешку и, сходив за шурпой, разлила ее по тарелкам.
– Так как же, Айниз, – накладывая себе редьку, спросил Смирнов, – может, начнем раньше, чем думали?
– А вы говорили об этом с Джурабаевым? Ведь у нас есть график, утвержденный райкомом…
– Сегодня Джурабаев заезжал ко мне на водохранилище. Разузнавал, готовы ли мы к наступлению на степь. А потом положил мне на плечо– руку и спросил: «Ну как, начальник, не пугает тебя объем предстоящих работ?» Я ответил коротко, по-солдатски: «Пусть целина страшится нашей решимости!» И тогда Джурабаев посоветовал собраться всем троим и подумать над тем, не сможем ли мы уже на днях приступить к подготовительным работам. Давайте же не откладывать, товарищи! – закончил Смирнов с таким сердитым пылом, будто кто возражал ему.
Айкиз отодвинула тарелку с недоеденной шурпой и тихо сказала:
– Вы знаете, меня уговаривать не нужно.
Чем скорей, тем лучше. Вон и отец говорит, что надо торопиться. Колхозники, я думаю, тоже нас поддержат. Вот только Кадыров…
– От Кадырова пока ничего не’требуется. Мы толкуем сейчас лишь о подготовке к массовому выходу, а основная ее тяжесть ляжет на нас. Я уточню проект нового водохранилища. Иван Бо– рисыч выведет на передовую свою технику. А вы, Айкиз, займетесь поселками. Договорились? Как ты на это смотришь, Иван Борисыч?
– Я что же… Я всегда – за! – пробасил Погодин. – Раньше начнем – лучше приготовимся. А подготовиться надо хорошенько. Поднять целину – не волос из теста вынуть.
Все рассмеялись, а Погодин махнул рукой:
– Да ну вас! С вами и говорить нельзя.
Смирнов отправил в рот желтоватую, вкусом похожую на мед, дольку дыни и даже зажмурился от удовольствия.
– Ох и вкусна!
– Скоро свежие будут, – сказал Умурзак– ата и показал на огород. – Вон их сколько.
Айкиз посмотрела на гряды с дынями, нежившимися под лучами полуденного солнца, и предложила:
– Надо,бы посадить дыни и на новых землях. Пусть колхознику, работающему на целине, будет чем освежиться в жаркий день.
– Опоздала, Айкиз! – торжествующе хохотнул Погодин. – Я уже присмотрел место под бахчу.
Беседа продолжалась долго. Солнце с неохотой начало свой ниспадающий путь к горизонту. Зной отяжелел, обрел давящую плотность, словно с неба лились не солнечные невесомые лучи, а расплавленный металл. Но здесь, на супе, жара чувствовалась меньше, от затененного водоема, над которым густым шатром нависли ветви тала, тянуло прохладой, да и сама супа стояла в тени – со всех сторон ее окружали пышнокронные деревья, и движение дня сказывалось лишь в том, что тень одного дерева сменялась тенью другого.
Друзья допивали уже третий чайник. Погодин в десятый раз доставал платок, чтобы вытереть со лба испарину, когда Смирнов наконец поднялся и, поблагодарив хозяев, сказал:
– Ну, кажется, все ясно. Вам, Айкиз, надо бы завтра собрать председателей колхозов, договориться с ними обо всем, доложить, как мы предполагаем организовать работы, связанные с массовым выходом. И – за дело.
Глава седьмая
ПЕРЕД НАСТУПЛЕНИЕМ
Бывают праздники, наполненные заботами, хлопотами, творческим вдохновением.
Алтынсайцы, как большого праздника, ждали дня, когда они выйдут поднимать целину. В домах – точили кетмени, лопаты, шили рабочую одежду, чинили обувь. Комсомольцы писали лозунги, хлопотали над специальным выпуском стенгазеты.
Больше всех доставалось, конечно, Смирнову, Айкиз и Погодину. Они все должны были предугадать, взвесить, обдумать, правильно распределить ресурсы и силы; предусмотреть все мелочи, чтобы никакая неожиданность не застигла врасплох.
Смирнов основательно потрудился над проектом реконструкции водохранилища. Его непрестанно грызло беспокойство: точны ли расчеты, все ли предусмотрено? Днем Смирнов пропадал на участках, где предстояло возвести круговую дамбу и соорудить водораспределители. Осматривал трассу будущего канала, по которому с легким, радующим слух звоном устремится к целинным землям живительная вода. Совещался с прорабами, знаниями и опытом товарищей по работе проверяя свой опыт и знания. А вечерами в одной из комнат дома, где помещалась контора управления, вновь и вновь склонялся над чертежами.
В один из таких вечеров Смирнов, вконец одуревший от табачного дыма, густой пеленой стлавшегося по комнате, решил пройти на плотину. Высокий, худощавый, в расстегнутой косоворотке, он стоял у перил, засунув руни в карманы просторных брюк, и свежий ветерок с гор, вобравший в себя прохладу вечера, ледников и рек, ерошнл его белесые, без солинки седины, волосы, овевал холодком открытую шею. Ночь была светлая, лунная; диск луны отражался в темной ряби водохранилища. Казалось, кто-то уронил в воду слиток серебра, и он переливчато светится на дне… Легкие волны поплескивали о берег, обшивая его кружевцем пены. Оглядев водный простор, Смирнов восхищенно прошептал:
– Море!.. Настоящее море!
Он перевел взгляд на правый, нижний берег, по которому протянется круговая дамба. Скоро берег станет неузнаваемым: там вырастут жилища строителей – взрывников, бетонщиков, плотников, арматурщиков; тонкий крин птиц, мечущихся над водой, заглушат задорные песни комсомольцев, а песням будет вторить грозное, сосредоточенное скрейсетание экскаваторов, бульдозеров, скреперов.
Налюбовавшись водохранилищем, Иван Никитич перешел на другой край плотины. Далеко внизу клокотала, гремела, словно грозила кому-то, вырвавшаяся на волю река. Сквозь этот шум со стороны хлопковых полей пробивалось ровное, спокойное гуденье. Смирнов пригляделся и различил далекие-далекие движущиеся огоньки; это, засветив фары, неутомимыми светлячками ползали по земле погодинские тракторы. «И в темноте работают! – с доброй улыбкой подумал Смирнов. – Спешат отсеяться. Ну-ну, Иван Борисович! Жми на все педали! Скоро массовый выход». Взбодренный, радостный, Смирнов, вздохнув полной грудью, зашагал в контору.
А Погодин действительно жал на все педали. мотоцикл его как бешеный носился от МТС – на целину, от целины – н МТС, МТС торопилась закончить весенний сев, чтобы перебросить на целину больше техники. Трактористы ремонтировали машины, запасались горючим, переоборудовали передвижные мастерские. На целине, окруженный массивами непаханых земель, принадлежавших нескольким колхозам, сооружался полевой стаи длз тракторных бригад. Вид участка, отведенного под полевой стан, менялся изо дня в день, словно беспокойный, взыскательный художник стирал одни штрихи и краски и тут же наносил другие, располагая их строже и гармоничней.
Стан сооружался силами самой МТС. Когда эмтээсовцы впервые пришли сюда, они увидели сухую, серую, покрытую пыльной травой землю. Траву спалили, землю разровняли. Среди степи расстелилась тусклым озерком широкая площадка. Прошел еще день, площадку заполнили штабеля досок, шифера, балок. Штабеля быстро уменьшались, зато рос не по дням, а по часам сборный домик с просторной верандой, где должны были разместиться штаб тракторной армии, медпункт, красный уголок. По краям площадки легли темные прерывистые линии: сюда уже начали подвозить цистерны, бочки с горючим.
Большую часть дня Погодин проводил здесь, на стане. Его рокочущий бас слышался то в одном, то в другом конце площадки, – то это было ровное, добродушное рокотание, то оно переходило в раскаты грома. Еще работая в МТС бригадным механиком, Погодин перед выездом тракторов в поле привык проверять наждую мелочь. Он даже переиначил на свой лад русскую поговорку: «Семь раз проверь, -тогда и выезжай!» Эта привычка во всем убеждаться самому, все прощупывать своими руками сохранилась у него до сих пор. Бригадир строительной бригады МТС, возглавлявший работы на стане, был человеком медлительным, неповоротливым. Погодин не раз говорил про него: «Выгоню я этого увальня. Или перевоспитаю к чертовой матери. Попрыгает он у меня». Каждый день директор требовал от него подробный отчет: что сделано, что предстоит делать через час, через сутки. Потом тяжеловатой походкой обходил постройки, склады, что-то ворча себе под нос; расспрашивал трактористов, довольны ли они тем, как идет работа, какие у них есть предложения.
Накануне массового выхода у Погодина произошла крупная стычка с бригадиром. Он приехал на стан в полдень; одни из строителей обедали в столовой под шиферным навесом, другие – завалились вздремнуть на траве, рядом с площадкой. Они лежали, надвинув на лица кепки и тюбетейки, а солнце плескало в них сухим жаром…
Погодин насупился, велел позвать бригадира, а когда тот подошел, хмуро спросил:
– Почему не начали строить навес, под которым люди могли бы отдохнуть? Я вчера дал вам указание.
– Иван Борисыч… Да ведь сперва об этом навесе и речи не было!
– Сперва! Сперва! Сперва я и сам не додумал. А ты все время на этом пекле, мог бы, кажется, догадаться: людям тут жить и работать, значит 'Надо сделать так, чтобы они отдохнуть могли. Поработал, – пойди в тень, полежи, вздремни. А мы? Первым делом – отгрохали дом для начальства. Начальства еще нет, а канцелярия уже готова! Садись составляй сводки!.. А строители жарятся под солнцем!.. И трактористов, судя по твоим 'темпам, ожидает то же самое. Сегодня же устрой навес и поставь нары.
Он еще раз оглядел площадку и ткнул пальцем в дальний ее угол:
– А там сколоти ларек. Потребуем, чтоб сюда направили кого-нибудь из кооператива.
– Да ведь вы…
– Знаю, не говорил еще о ларьке. Да у те– бя-то есть голова на плечах?
Бригадир вытер со лба пот и попытался улыбнуться:
– Если уж вы со своей головой только сейчас спохватились…
– А ты не заискивай! И не ищи грязь под ногтями! Я не аллах, чтоб за всех думать. Я еще недавно простым трактористом был. Ну, почему вы думаете, что начальство должно за все болеть, а вам положено только слушать да исполнять? Заруби себе: мудрая голова – это десять голов! Если бы каждый из строителей заметил хотя бы по одному упущению, да доложил мне об этом, а я, подбавив свои соображения, поделился бы ими со всем народом, – мы бы давно уже отстроились!
Бригадир стоял, тоскливо переминаясь с ноги на ногу, и Погодин махнул рукой:
– Чтоб завтра все было, как я сказал. Поглядел бы ты на Умурзакову, – как она заботится о людях!
Попрощавшись с бригадиром, он направился в столовую.
Погодин не случайно упомянул об Айкиз. За последнее время ему часто приходилось встречаться с ней, и директор исподволь приглядывался к ее работе.
Айкиз в эти дни тоже не знала покоя. Дел хватало и в сельсовете, а кроме того, ей приходилось наблюдать за проектированием новых поселков, за подготовкой строительных площадок.
Джурабаев после бюро предупредил ее: «Вопрос с переселением – сложный, щекотливый. Действуйте осмотрительно». Айкиз казалось: для того чтобы дехкане переселились в новые дома, нужно одно – сделать так, чтобы им захотелось переселиться, чтобы на вновь построенные поселки с завистью смотрели дехкане из лучших, самых благоустроенных кишлаков.
Начало строительных работ приурочивалось ко дню массового выхода. Накануне этога ы дня Айкиз поехала на участок, где должны были строить дома для дехкан из колхоза «Кэыл Юлдуз».
Байчибар весело трусил по краю шоссе, чуть кося глазами, когда мимо проезжали грузовики, потом свернул на дорогу в степь. Собственно, дороги еще не было, просто – бежали вдаль две неглубокие колеи и земля между ними была чуть ровней и утоптанней, чем вокруг. Айкиз еще от шоссе увидела палатку, раскинутую в степи проектировщиками, а неподалеку – фигурки людей, двигавшиеся по площадке с деловитой, продуманной целеустремленностью. Здесь не было беспорядочной суетни. Каждый шаг строителей диктовался, видимо, какой-то необходимостью, но со стороны, издали, трудно было уразуметь смысл этих передвижений, – это напоминало. Айкиз немое кино.
Айкиз придержала коня. Ей захотелось, призвав на помощь воображение, представить, как будет выглядеть будущий поселок, – аккуратный, беленький, опушенный кудрявой зеленью садов, по вечерам – залитый электрическим светом. Но воображение не повиновалось ей: вместо веселых садов и. чистеньних домиков Айкиз увидела жалкие хибарки, в которых еще ютились жители горных кишлаков, бедные дворики с одинокими деревьями, растрескавшиеся крыши из глины, испещренной прожилками соломы, земляные полы, застеленные сеном и пыльными коврами…
У Айкиз сжалось сердце. «Как медленно мы строим! – подумала она с тоской. – Мало заботимся о людях!» Она в сердцах хлестнула Байчи– бара,. и тот стрелой понесся к белевшей вдали палатке.
Айкиз намеревалась поговорить с проектировщиками, приглашенными из сельхозпроекта, поторопить их. На участке ее ждала неожиданная встреча. Она застала здесь не только проектировщиков, но и Муратали, и бригадира колхозных строителей Уста Хазраткула.
Муратали бригадирствовал на землях недавно освоенного Алтынсайского массива. В этот день он с колхозниками своей бригады копал арык и расчищал тянувшийся вдоль поля небольшой канал, занесенный песком. Отсюда видна была целинная степь. В минуты передышки старик, опершись ладонями о рукоятку кетменя, мечтательно смотрел в степную даль… В будущем году его бригада начнет растить хлопок на новых участках: хлопка станет больше, у Муратали прибавится и зерна и денег. Он уже прикидывал в уме, что бы такое приобрести на эти деньги. Пожалуй, пора купить для дочери кое-какую мебель… Ей вон и платья некуда вешать,.а ведь она невеста: вещей ей требуется все больше и больше. Жаль только, тесновато у них в доме;.. Надо бы сладить новый, попросторней, побольше. Да где там! И денег не хватит, и развернуться негде, двор у него тоже с овчинку…
Степь уже пробуждалась от долгого сна., там хлопотали люди. Вдалеке, рядом с легким домиком, вытянулись аккуратные столбы. На столбы легли голубоватые шиферные крыши. Муратали знал: это строятся трактористы. А что за палатка белеет чуть левее, чуть поближе к Муратали? Старик давно приметил: люди, живущие в ней, промеряют землю, перетаскивают с места на место диковинные приборы на трех ногах, длинных, как у журавлей. А сегодня возле палатки появился Уста Хазраткул, схожий с высоким кряжистым дубом. Муратали был беспокойным стариком. Снедаемый тревожным любопытством, в полдень, едва бригада закончила расчистку канала, он зашагал к таинственной палатке.
Уста Хазраткулу сегодня тоже нечего было делать у проектировщиков. Но это так только казалось, что нечего… Бригада его готовилась приступить к строительству нового поселка. Кому же как не бригадиру следовало проверить, все ли сделано проектировщиками. К тому же, Уста Хазраткулу хотелось на месте подумать, как лучше обделать одно дело…
Так вот и встретились три алтынсайца, пришедшие разными дорогами к одной и той же палатке.
Спрыгнув с Байчибара, Айкиз направилась к Муратали. Старик стоял поодаль от палатки, мрачный, нахохленный. Но Айкиз так обрадовалась.его появлению на строительной площадке, что не заметила ни его насупленных бровей, ни плотно сжатых тонких губ.
– Добрый день, Муратали-амаки! [7] – весело поздоровалась Айкиз. – Пришли проверить, хорошее ли место выбрали мы вам для жилья?
Старик посмотрел на нее сердито, молча повернулся и медленной походкой пошел через степь к своему участку. Айкиз проводила его чуть растерянным, огорченным взглядом, а обернувшись, увидела рядом с собой Уста Хазраткула. Он глядел на нее сверху вниз, и его густые, длинные, опущенные книзу усы насмешливо шевелились.
– Дурит старик! – сказал он, отвечая на безмолвный вопрос Айкиз. – Я-то тоже поначалу думал, что он пришел посмотреть, где ему жить придется. Подошел к нему по-хорошему… А он на меня – волком! И что эти старики так цепляются за свои лачуги? Будто их канатами прикрутили… Я вот жду не дождусь, как бы перебраться из Ката ртала в новый поселок!..
Айкиз задумчиво покачала головой.
– Не так-то все просто, Уста-амаки. Порой люди с каким-нибудь ненужным тряпьем и то не могут расстаться! – Неожиданно на ее губах мелькнула улыбка: – Ну, а вы зачем здесь? Тоже сейчас убежите?
– Нет, мне надо еще побродить да подумать. Мне ведь тут тоже жить… Скажи-ка, председатель, ведь надо бы поскорее построить эти дома?
– Поскорее-то хорошо было бы, Уста-амаки!
– А как ты считаешь, цемент да кирпич с неба свалятся? Или придется за них немножко повоевать?
– Это уж как положено] – рассмеялась Айкиз.
– То-то и оно. Я вчера Султанова повстречал: он вместе с заведующим нашей фермой Рузы– палваном ехал охотиться на джейранов… У него уж давно лежат заявки на стройматериалы: обещал поспособствовать, да что-то все тянет… Вылез он из машины поразмяться, я – к нему: «Есть, мол, за вами один должок». – «Как же, говорит, помню, помню! Зайдите, говорит, завтра утром, мы все обсудим».
Уста Хазраткул снял свою выбеленную солнцем соломенную шляпу и, отдуваясь, обтер широченным платком шею и лоб.
– Сегодня я побывал в районе. А у Султанова – совещание. Как к нему ни придешь, всегда у него совещание! Я подождал, подождал, а потом подумал: что я буду всем в ножки кланяться или с ножом к горлу приставать? Не лучше ли поставить здесь, в степи, печь для обжига? Глина – неподалеку, под рукой. Понаделаем кирпичей, добудем в горах побольше камня, и – добро пожаловать в новый кишлак, герои-дехкане! Справляйте новоселье, сейте хлопок! Как, председатель?..
Глаза у Айкиз повеселели. Щурясь от солнца, она огляделась вокруг, словно поселок уже выстроен и оставалось только любоваться им, и одобрительно воскликнула:
– Хорошо, Уста-амаки! Отлично, бригадир! И, пожалуйста, разрешаю вам приставать с ножом к горлу: говорите, что я могу для вас сделать?
Бригадир покрутил пышный ус и, вздохнув, нерешительно сказал:
– Люди нужны, товарищ Умурзакова. Надо укреплять бригаду. Кадыров-то малость пощипал нас: лучших работников перевел в полеводческие бригады.
– Это еще зачем?
– Да ведь так оно надежней: две пары рук лучше, чем одна. Еще б ему не выполнять план по хлопку! А мне люди ну вот как нужны!..
– Ладно. Мы потребуем у Кадырова, чтобы он дал вам людей.
Уста Хазраткул махнул рукой.
– Э, я уже говорил с ним!
– Ничего. Поговорим еще. Хлопок хлопком, а обижать строителей – не дело. Они тоже на хлопок работают, и мы заставим председателя взглянуть подальше собственного носа. Где сейчас Кадыров?
Уста Хазраткул, приложив широкую ладонь гс полям шляпы, посмотрел в сторону хлопковых полей и со скрытой усмешкой сказал:
– Вон он командует!
– А ну, пошли к нему!
Близ недавно освоенных' участков степь закруглялась невысоким холмом. С этого холма Кадыров и наблюдал за работой колхозников. Он стоял в позе полководца, погруженного в глубокое раздумье: левой рукой уперся в бок, большой палец правой заложил» за ремень, перетягивающий гимнастерку; лоб его был в жирных складках, нижняя 1 губа оттопыривалась с едва заметной брезгливостью. Услышав шаги, Кадыров, не поворачивая головы, чуть скосил глаза, принял еще более сосредоточенный, важный вид, и, лишь когда подошедшие окликнули его, обернулся, и, недовольно поморщившись, словно досадуя на то, что его оторвали от серьезного дела, насмешливо протянул:
– A -а, товарищ Умурзакова! Дорогой бригадир! С чем пожаловали?
– В бригаде Уста Хазраткула не хватает людей, товарищ Кадыров. Надо ему помочь.
Кадыров, кинув на бригадира мрачный взгляд, пренебрежительно обронил:
– Нажаловался! – а потом, снова повернувшись к Айкиз,. вздохнул с показным смирением. – Вот ведь как, товарищ Умурзакова: нет, чтоб потолковать со своим председателем, кончить все миром да ладом, – все к вам бегут! Скоро со мной совсем перестанут считаться. А как это называется? Подрыв авторитета!..
– Вот вы и попробуйте поднять его, свой авторитет,– сказала Айкиз. – Помогите строителям. Не сегодня-завтра мы примемся за строительство поселка.
– Так ведь план-то еще не утвержден, дорогой председатель сельсовета!
– Но вы же были на бюро райкома и 'слышали…
– Есть организации и повыше райкома! – оборвал ее Кадыров. – Будь вы поопытней, вы бы обождали, а не лезли на рожон.
– Время дорого. И то, что мы можем сделать сейчас и сами, без чьей-либо помощи, – мы сделаем, сделаем во "что бы то ни стало! У нас есть для этого внутрирайонные ресурсы и средства. – Айкиз передохнула и уже тише добавила: – Да неужели вы хоть сколько-нибудь сомневаетесь, что в области и республике поддержат нас?
Кадыров пожал плечами.
– Я чужим мыслям не хозяин. Может, и поддержат… Поживем – увидим. Вы думаете, что правда на вашей стороне. А там, наверху, могут рассудить'и иначе…
– У народа и партии – одна правда, Кадыров.
– Вы – еще не народ, товарищ Умурзакова…
– Голос народа вы тоже слышали! Колхозное собрание постановило: поднять целину'и построить поселок.
– Вот и выполняйте это постановление! Ищите скрытые резервы, подбирайте золото, которое валяется у вас под ногами! Я вам не помеха.
– Вы дадите людей в бригаду Уста Хазраткула или нет? – тихо, со.сдержанной угрозой» спросила Айкиз.
Кадырову начала надоедать эта перепалка. Сейчас, зная, что ему обеспечена поддержка Султанова, он чувствовал спокойствие и уверенность. Нет, он не станет ломогать Умурзаковой: пусть, если ей так хочется, сломает себе шею; его дело – сторона. Она роет яму ему, Кадырову? Что ж, сама в нее и свалится. И тогда, слава богу, жизнь опять войдет в свою колею, и ему нечего будет опасаться.
