Текст книги "Тень принца"

Автор книги: сёстры Чан-Нют

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Но внезапно господин Нефрит был отвлечен от своих стратегических замыслов отвратительным запахом, который ударил в ноздри не только ему, но и подкреплявшим свои силы врачам. Они, перестав есть, все как один повернулись к двери, куда только что вошел человек в грязных лохмотьях.

Беда! – воскликнул про себя господин Нефрит: этот человек был ему знаком.

Он хотел броситься и выставить его за дверь, но, зацепившись ногой за перекладину стойки, упал.

А в это время нищий уже приблизился к пирующей компании, которая только что начала дегустировать омара, сваренного на пару. Наклонившись над блюдом, на котором в соусе из ароматных трав лежало ракообразное, он медленно вдохнул в себя благоуханный пар. Врачи, вынужденные прервать пиршество, отшатнулись от него с перекошенными от ужаса лицами, так как у человека в лохмотьях, с таким наслаждением вдыхавшего божественный запах, не было органа, способного оценить его, – он был лишен носа.

– Черная Чесотка! – закричали в зале, не зная, бежать или все же закончить трапезу.

Все как зачарованные рассматривали существо, сквозь дыры отрепьев которого просвечивало совершенное серое тело. Можно было бы подумать, что его тело абсолютно иссушено, что оно засохло, если бы не сочащиеся по всему туловищу гнойники, свидетельствовавшие о внутренней влажности. Хотя носа не было, а на его месте зияла черная впадина с выступавшими обломками костей, его остекленевшие глаза хорошо видели. Красный и очень подвижный язык судорожно двигался, возбужденный аппетитным запахом блюд.

Новоприбывшего не смутил прохладный прием. Наоборот, завидев трех посетителей, усевшихся вокруг миски с супом из акульих плавников, он придвинул стул и уселся за их стол.

– Умм! Выглядит восхитительно, – заявил он, окунывая палец в суп, и с блаженным видом облизывая его.

Врачи, более огорченные тем, что им помешали и испортили блюдо, чем заинтересованные в столь интересном объекте изучения, который представлял больной, быстро ретировались, забыв об акульих плавниках. Но бродяга уже перешел к следующей паре – все с тем же фамильярным благодушием и с удвоенным аппетитом. Он оставлял за собой беловатую осыпь мертвой кожи, похожую на облако моли. Два доктора напрасно пытались защитить от него блюдо с вермишелью в соусе из пяти приправ – Черная Чесотка, почуяв сильный запах перца, которым была щедро приправлена вермишель, принялся чихать не переставая.

Именно в этот момент господин Нефрит поднялся наконец на ноги. И он увидел, как отвратительная мокрота падает на блюдо с вермишелью, а посетители с отвращением наблюдают за этим.

– Вон отсюда!!! – крикнул харчевник, подняв руки.

– Поймай меня, если сможешь, толстое свиное брюхо! – ответил изгой, прыгая на стол.

Разъяренный этим эпитетом, господин Нефрит гневно заорал:

– Я тебя на куски разорву, труп ходячий! Останешься без рук и без ног!

Вместо ответа Черная Чесотка растоптал жареного поросенка, уже наполовину съеденного, и, схватив кувшин с водкой, одним глотком осушил его. Посетители сбились в кучу в углу харчевни. Господин Нефрит, огорченный всеобщей трусостью, один пытался утихомирить буяна, крушащего все на своем пути, но испуганные зрители вынуждены были с сожалением констатировать, что хозяин уступил поле битвы бесстыдному нищему.

Воспользовавшись моментом, когда больной отвлекся и принялся мять в своих шелушащихся ладонях гороховые шарики, самый смелый врач улизнул и поднял тревогу. Тогда, к большому облегчению присутствовавших, в харчевню ворвался отряд стражников, размахивавших дубинками и кнутами. Стражи порядка окружили виновника и принялись беспощадно лупить его по икрам, с которых при каждом ударе падали куски кожи.

Но Черная Чесотка нисколько не был обескуражен этой массовой атакой. С неожиданным проворством он перескочил на другой стол, распахнул плащ – и чешуйки омерзительной кожи в изобилии осыпали головы стражников. Они, почти ослепнув и задыхаясь, не смогли помешать больному нагнуться и схватить горсть лакированных заостренных палочек. Им пришлось туго, когда он начал осыпать их этими метательными орудиями, попадая то в грудь, то в бедра, целясь в самые деликатные части тела. Стражи отвечали ударами мстительного кнута, разорвавшего на бандите остатки плаща и обнажившего свисающие с тела полосы мертвой кожи.

Господин Нефрит тоже не стоял сложа руки: вооружившись вонючей половой тряпкой, он преследовал Черную Чесотку и наносил ему удары по ногам в надежде, что тот поскользнется и сломает позвоночник.

– Грабитель! – вопил он вне себя от злобы.

– Кабанья задница! – парировал больной, перепрыгивая через груду обезглавленных каракатиц.

– Вор! Гангрена общества! Живой нарыв!

– Крысиная моча! – хохотал Черная Чесотка, поддавая ногой чайник, который от удара взлетел и попал стражнику прямо в висок.

На губах у господина Нефрита выступила пена: вне себя от ярости, он схватил первую попавшуюся тарелку, сбросил с нее объедки и, отведя локоть, почти элегантным движением метнул ее. Она полетела, вертясь в воздухе, как волчок, и попала прямо в затылок Черной Чесотки в тот момент, когда он перепрыгивал с одного стола на другой. Благодаря полной нечувствительности к боли, больной спокойно приземлился прямо в блюдо с мясом, К ужасу хозяина, Черная Чесотка сделал сальто и приподнял неприличным жестом свои лохмотья, обнажив колено, изъеденное язвами.

Тогда, обуянный мрачным гневом, забыв обо всем, господин Нефрит ринулся в самую гущу схватки. Подхватив упавшего стражника и прикрываясь им как человеческим щитом, он вплотную приблизился к нищему. Тот запустил ему прямо в глаз гороховый шарик. Яростно отодрав его, хозяин харчевни, забывший уже об отвращении и страхе – уж лучше заболеть, чем разориться, – обеими руками схватил разрисованные мраморными прожилками ноги своего врага, на которых вокруг гнойников подсыхал устричный соус. Издав яростный вопль, он бросил противника прямо на блюдо с рыбой. Ему на помощь подоспели стражники с поднятыми дубинками.

– Пусть блохи пожрут этих лекаришек, включая доктора Кабана! – выдохнул ученый Динь, выходя из седьмой по счету переполненной гостиницы. – Они заполонили Тханглонг, как туча кузнечиков, невозможно отыскать даже крохотное прибежище!

По прибытии в столицу все хозяева гостиниц уверяли их в одном и том же: ученое сообщество не только заняло все места в гостинице, но захватило даже свободные койки в лупанарии.

Мандарин Тан, иронически улыбнувшись, сказал:

– Вспомни рассказы путешествующих в былые времена – они пишут, что мандарин, посещающий столицу, всегда имеет право на тюремную постель. Если действительно существует такая традиция, нам остается только найти место, где собраны все отбросы общества.

Они в растерянности огляделись. Над гостиницами, откуда доносился смех богатых врачей, возвышались крыши государственных зданий. Со вздохом они направились в небольшую аллею, по сторонам которой расположились многочисленные лавки ремесленников.

– Не хотите ли сшить рубаху? – завлекал их нежный голос.

Совсем юная девушка развернула перед ними полотнище изумрудно-зеленого шелка, зазывая их в швейную мастерскую, где дюжина девушек сидели на корточках. Каждая использовала разную ткань – кто розовую тафту, кто бархат, пышный, как кошачья шкурка, превращая куски бесформенной материи в короткие куртки с поясом или широкие панталоны.

– В другой раз, может быть! – ответил ей ученый Динь, заметив очень красивый отрез муслина.

– Знаете ли вы, где находится тюрьма? – спросил мандарин в свою очередь.

– Вон там! – отвечали юные девицы, показывая в разные стороны.

Рассердившись, мандарин повернул в безлюдную улочку.

– У этих столичных девушек полностью отсутствует чувство ориентации. Мы сами поищем тюрьму, это не слишком сложно.

После бесплодных блужданий, с гудящими ногами и утомленным взором, они остановились перед изящным зданием с величественным порталом и просторными крыльями. Но импозантная постройка явно нуждалась в ремонте – чешуя золотых драконов покрылась пылью, а роспись стен пошла пузырями после недавних ливней. Нескончаемые периоды жары и засухи покрыли камни стен сетью длинных трещин, украшенных зеленоватой плесенью.

– Думаешь, здесь? – спросил Динь, в изнеможении облокачиваясь о колонну.

– Пожалуй, для тюрьмы слишком пышно, – сказал мандарин огорченно. – Но мы обошли весь этот гигантский лабиринт, который зовется столицей; больше ей негде быть.

Они спросили об этом у проходившего мимо старца.

– Тюрьма? Вы шутите? Это – дворец принца Буи! Друзья вздохнули с облегчением.

– Принцу Буи принадлежат и императорские тюрьмы. Раз мы обещали Сэну, мы должны увидеть и поприветствовать принца, а уж потом попросим его приютить нас в тюремной камере.

Тяжелыми шагами они поднялись по длинным лестницам, ведущим к главному входу.

Преступники, уличенные в воровстве муки или зверских убийствах, испытывали ужас только перед этой рукой. Широкая, квадратная, полная невыразимой мощи, она как будто была создана для того, чтобы крушить кости грабителям или свертывать шеи предателей. Но подлинной мощью она обладала тогда, когда сжимала в пальцах нелепо хрупкую золотую печать. Потому что тогда она ставила красный знак внизу свитка, под скорым, но не всегда справедливым приговором, окончательно утверждая вид казни – всегда жестокой.

Вот этой правой рукой принц Буи и выбивал сейчас на бедре победный и неумолимый ритм.

– Наконец-то поймали этого героя болотного края, Рисовое Зерно! Вы, шпики, выследив его, когда он покидал свою деревню, честно отработали свое жалование! Теперь, когда главарь распростерт на тюремной соломе, будет легче справиться с требованиями крестьян. Чуть-чуть сноровки, и крестьяне вообще раскаются в том, что приняли участие в мятеже. Как говорит поговорка – отруби голову змеи, тогда хвост поползет в противоположную сторону.

– Что же мы будем делать с этим узником? – спросил его Помощник. – Его нужно судить быстро и справедливо, иначе крестьяне, и так убежденные в коррумпированности власти, опять поднимутся.

Принц Буи прикрыл глаза, нахмурив красивый властный лоб.

– Пускай требуют чего угодно. С каких это пор принцы должны прислушиваться к народу? Я выдумаю такую казнь для этого смутьяна, которая заставит его приспешников трепетать!

Помощник, чье гордое лицо уже начало неуклонно округляться, кивнул – его косичка, похожая на черную лиану, со свистом рассекла воздух и легла на спину.

– Должен признать, что Рисовое Зерно, каковы бы ни были его грехи, умеет найти подход к крестьянам. В нем есть особенное очарование, и, хотя я не слышал его речей, я думаю, что он имеет над деревенщиной такую же власть, как кобра над лягушкой. Не многие могут похвастаться, что обладают такой силой внушения. Я надеюсь, что вы хорошенько обдумаете, к какой казни его присудить, потому что будет неправильно, если другой вожак, разгневанный несправедливостью, займет его место.

– Нет, нельзя, чтобы одно испорченное зерно погубило весь урожай. Есть только одно решение: крестьянин Рисовое Зерно должен быть казнен!

– Учитывая скорую казнь через обезглавливание целой семьи Дэй, не слишком ли жестоко?

– Наоборот! Я даже думаю, что их надо казнить заодно: сначала деревенщину, потом господина Дэй и его родню. С одной стороны, это напугает крестьян. Они поймут, кто здесь хозяин. А с другой – господин потеряет лицо, прежде чем расстанется с головой.

Увидев казнь своих близких и поняв, что восстание окончательно подавлено, он будет умолять меня убить его, чтобы не умереть от стыда!

Принц Буи поднялся, демонстрируя пропорционально сложенное, великолепное, несмотря на следы работы времени, тело. Впрочем, разве не было у него множества жен и очаровательных наложниц? Он продолжал:

– Примерное наказание заставит замолчать наглых крестьян, требующих отчета от своего властителя. Система устроена таким образом, что есть люди, которые думают, и есть люди, которые повинуются. Неужели им непонятно, этим несчастным, что раз они рождены в грязи, а не во дворце, то это неслучайно?

Разговор был прерван появлением управляющего – он вошел неслышно и низко склонился перед принцем.

– Простите за вторжение, ваше высочество, но явились два визитера и просят о встрече с вами.

– Наверно, какие-нибудь жалобщики из города. Опять что-нибудь стряслось? – гневно воскликнул принц Буи.

– Вид у них не очень веселый, но это не жалобщики. Один из них – императорский мандарин, только что прибывший из далекой провинции.

– В таком случае, пусть войдут! – приказал принц.

Через несколько мгновений, когда тяжелая резная дверь была отворена со всяческими церемониями, мандарин Тан и ученый Динь предстали перед принцем Буи, стоящим в тени, и его Помощником, который оперся о подоконник.

– Принц Буи, – начал мандарин, почтительно склонив голову, – свидетельствую вам свое почтение. Возможно, вы припомните студента Тана, бывшего другом вашего сына, принца Хунга.

Произнеся эти слова, молодой правитель еще ниже опустил голову, чтобы не видеть горя отца, потерявшего сына.

Принц задрожал, как будто появление этого человека могло каким-то образом воскресить его погибшего сына.

Он внимательно и жадно разглядывал гостя, его утонченную церемониальную прическу, грубые мозолистые руки. Он был удивлен его необычным для императорского чиновника телосложением. Он вспомнил наконец этого деревенского паренька, неотесанного, но поразительно умного, верного друга и соученика сына, который очень ценил его.

– Студент Тан! – воскликнул он. – Я всегда буду помнить этот день. Ваш приход – это, в какой-то степени, возвращение моего сына!

Он подошел к молодому человеку и крепко обнял его, как будто тот и вправду был его потерянным и обретенным вновь ребенком.

– А вы действительно успели стать мандарином? Какой провинцией вы управляете?

– Провинцией Высокого Света, – скромно ответствовал мандарин. – Это небольшая область. Я был назначен туда в прошлом году. Административные заботы требуют больше энергии, чем я предполагал, поэтому я очень доволен помощью, которую мне оказывает ученый Динь, сопровождающий меня.

Динь в свою очередь поклонился, и принц смог оценить ум, сиявший в его глазах.

– Однако, вы в хорошей компании, – сказал он мандарину Тану.

Повернувшись к Помощнику, стоявшему позади, принц Буи представил его:

– Мандарин Тан, ученый Динь, должен сказать: в решении дел Исполнителя Закона мне тоже помогает замечательный человек.

Мандарин Тан увидел абрис гордого лица Главного министра округа, стоявшего на фоне окна. Когда их глаза встретились, четыре года словно мгновенно потекли в обратном направлении, соединив их пути и вернув их в то время, когда они считали себя хозяевами мира, в тот год, когда они вместе держали экзамен.

– Кьен! – восторженно воскликнул мандарин Тан. – Я и не мечтал тебя увидеть! Ты преуспел, чего, впрочем, все и ожидали. Главный министр округа – вот пост, достойный тебя!

– Тан, – ответил тот с улыбкой, – ты заставляешь меня отказаться от прежних слов: человек из деревни все же может стать правителем. Твое возвышение просто потрясает.

Принц, увидев, как они беседуют друг с другом, представил, что его сын просто где-то задержался и скоро войдет в зал легкой походкой, с улыбкой на устах. Он почувствовал себя помолодевшим, обновленным этой несбыточной, но опьяняющей надеждой.

– Наша Провинция Высокого Света, находясь весьма далеко от столицы, не располагает трудами и документами, необходимыми для правильного ведения дел и отправления правосудия. Да и в школах отсутствуют сочинения, способные просветить ум. Поэтому я решил отправиться в Тханглонг, чтобы с помощью ученого Диня найти все необходимое. Впрочем, нас сопровождает еще один друг…

– Один попутчик, – прервал его ученый Динь, не терпевший неточности.

– С нами приехал один знакомый, – сказал мандарин, – который должен открыть собрание Медицинской академии.

Главный министр кивнул головой.

– Да. На эту конференцию съехалось множество народа. Здесь, в столице, мы почувствовали последствия такого наплыва. Обстановка в городе неспокойная. Врачи привезли с собой много денег, цены сразу взлетели. Мы пытаемся как-то бороться с этим злом, но нужно действовать быстрее.

– Министр Кьен безупречен в стремлении к правосудию… Его нельзя подкупить, хотя некоторые торговцы пытались сделать это.

Мандарин Тан кашлянул.

– Принц Буи, одной из причин, по которой я хотел увидеть вас, является дело, касающееся правосудия.

Принц вопросительно поднял брови, но мандарин Тан продолжал:

– Вы помните студента Сэна?

– Того, который уклонился от экзаменов?

– Да, именно. Помните ли вы, что он – из семьи Дэй?

Министр Кьен подпрыгнул.

– Тебе известно, что мы собираемся казнить всех членов этого рода через десять дней?

– Вот именно. И Сэна наверняка будут разыскивать, чтобы уничтожить и его.

– Действительно, – ответил принц Буи, нахмурившись. – Искоренение целой семьи по вине одного из ее членов неоспоримо. И в данном случае наказание соответствует вине – ведь речь идет о мятеже, который является одним из Десяти ужаснейших преступлений. В подобных случаях императоры всегда прибегали к столь радикальному наказанию, и не нам нарушать это правило.

– Но я не прошу милости для Сэна, – ответил мандарин, чувствуя неуверенность принца. – Он, по его собственному убеждению, не нуждается в милосердии.

– Что ты хочешь сказать? – спросил мандарин Кьен. – Ему без проволочек отрубят голову, как только стражники поймают его. Невозможно спорить с вердиктом – он исходит непосредственно от Императора!

– Нельзя оспорить вердикт, – согласился мандарин Тан. – Но вы, принц, должны разобраться с делом Сэна. Разве вы не Исполнитель Закона? Дней десять назад, направляясь в столицу, я встретил Сэна, который стал отшельником. Он сообщил мне, что может предоставить вам нечто, что заставит вас дважды подумать, прежде чем погубить его семью.

– О чем идет речь? – заволновался принц – его любопытство было возбуждено.

– Я не знаю, так как мне Сэн ничего не рассказывал. Но я уверен, что это, вероятно, веский аргумент, иначе он не был бы так уверен.

– Наш бедный Сэн стал отшельником? – развеселился министр Кьен, но, внезапно посерьезнев, спросил, когда он будет в Тханглонге.

– Он не может похвастаться крепким здоровьем, и дорога сюда займет немало времени, но, вероятней всего, он прибудет незадолго до назначенной казни, то есть дней через девять.

– Я надеюсь, то, что хочет поведать Сэн, стоит усилий, которые он потратит на дорогу, – заметил министр Кьен, – так как я не смогу долго удерживать сыщиков – они попытаются схватить его, как только станет известно о его присутствии в столице. Вряд ли я смогу отсрочить исполнение приговора, но я найду какой-нибудь повод для того, чтобы он смог инкогнито поговорить с принцем Буи.

Мандарин Тан поклонился с облегчением, чувствуя, что исполнил свою миссию, и хотел удалиться.

– А где же вы остановились? – спросил принц Буи.

Ученый Динь и его друг переглянулись.

– На самом деле, мы еще сами не знаем, – ответил мандарин Тан смущенно. – Ох уж эти врачи – никто и не подозревал, что их окажется так много, они буквально заполонили город.

Его бывший соученик широко улыбнулся.

– Не волнуйся, мандарин Тан! Хотя преступность и возросла с тех пор, как в город прибыли врачи с туго набитыми кошельками, в тюрьме все же остались свободные койки. Ими вполне могут воспользоваться наши друзья, провинциальные мандарины.

– Не слушайте моего министра, позволившего себе нелепую шутку! – прервал его принц. – Вы были другом принца Хунга, и я рад принять вас во дворце. Вы окажете мне честь, соизволив погостить у меня, мандарин Тан и ученый Динь?

На город опустилась ночь. Во тьме бодро шагал по улице какой-то человек. Маленький, худой, но бойкий, он был одет в простую коричневую крестьянскую куртку, местами сильно потертую и засаленную. Он остановился на мгновение, глубоко вдыхая вечерний воздух. Совсем недавно он и не надеялся снова ощутить запах грязи и дыма, влагу реки, что текла рядом. После того как он побывал на краю жизни и смерти, он праздновал второе рождение, заново восторженно открывая столь обыкновенные ощущения. Его хозяин, господин Дэй, был под надзором императорских солдат и отныне больше не мог укрывать у себя в имении восставших крестьян. Когда Рисовое Зерно схватили, он приготовился к немедленной гибели, но не заговорил ни когда его лишали всего самого необходимого, ни когда тюремщики избивали его.

Ненависть и бунтарство воспаляли его мозг.

Он заговорит. Он расскажет об интригах власть имущих. Он разошлет по деревням смышленых подростков: пусть все узнают о его освобождении. Его братья, крестьяне, оставив свои поля и хижины, соберутся послушать, что он скажет, и его гнев возобладает над их нерешительностью.

Нас – сотни, скажет он, и дыхание нашей ненависти пронесется над страной, как порыв ветра над морем. Наше человеческое достоинство изранено и унижено, но в нас еще есть гордость, и она поднимет убийственный шквал, чтобы отомстить за наши горести, за нашу жалкую жизнь.

Горе монарху, который не умеет править, горе узурпаторам! Берегитесь, взяточники-мандарины, конфискующие наши земли и собирающие налоги! Должны ли мы уважать тех, кто держит нас в рабстве? Плоды нашей земли портят наводнения и засухи – должны ли мы платить им дань? В грязи посеяны зерна восстания, так не пора ли пожать их?

Опрокинем надгробные памятники императоров, отменим привилегии знатных, измолотим их надменные спины вальками! Устроим кровавый сенокос – из него народится лучший мир. Не для нас, потому что многие из нас падут в борьбе, но для наших сыновей, детей, брошенных на рисовые поля, кастрированных при дворе принца!

Разгоряченный своей речью, Рисовое Зерно невольно двигал языком, старательно избегая прикосновения к растущим в самых неожиданных местах зубам, похожим на острые обломки скалы. В его родной деревне Рисовое Зерно был известен как единственный человек, у которого во рту всегда было сорок зубов – если одни выпадали, тут же вырастали другие. Вырывать их не имело никакого смысла, так как на месте извлеченного зуба в лунке сейчас же появлялся другой – зачем же зря мучиться? Рисовое Зерно научился жить с ртом, набитым лишними зубами. Он даже научился есть быстрее всех, и все благодаря изобилию коренных зубов.

Эта невероятная коллекция зубов могла помешать ему стать хорошим оратором, но боги распорядились иначе – и все слова, рожденные в его мозгу (никто не понимал, каким образом), плавно слетали с губ, звонкие, ясные. Они потрясали сердца и души. Из его переполненного зубами рта, как из глубокой пещеры, вырывались громкие, мелодичные звуки, наполненные страстью, воодушевлявшей Рисовое Зерно. Поэтому когда этот маленький человечек обращался к толпе, люди забывали о неказистости оратора, стремясь не упустить ни единого слова, внушавшего надежду и живо рисовавшему светлое завтра.

Господин Дэй, его благодетель, будет отмщен, думал Рисовое Зерно. Его казнят в назидание крестьянам, но само движение не будет раздавлено тяжелой пятой Империи. Он, Рисовое Зерно, разожжет пламя правого дела еще ярче.

Он остановился, чтобы посмотреть на горевшие на небосводе звезды. Как радостно видеть их снова, после ночи, проведенной на сырой тюремной соломе! Он вспомнил бессмысленную жестокость стражников, поочередно приводивших в действие пыточные инструменты. Ну-ка подойди сюда, я тебе покажу! Повернись, я тебя обласкаю вот этим кнутом! Банда мерзавцев без чести, без разума, думал он, сплевывая в пыль. В середине дня привели сопротивляющегося, орущего чесоточного – он издавал запах, от которого дохли мухи. Пока его привязывали к стене, чтобы подвергнуть ужасному бичеванию, нищий бессвязно вопил о своей ненависти к богатым, врачам и хозяевам харчевен. Стражники старались от всей души, они хохотали над нищим. Можно ли пасть так низко? – спрашивал себя Рисовое Зерно.

Он только что вышел за городскую стену, оставив позади танцующие огни джонок и шум, доносившийся из окраинных харчевен. На безлюдной дороге, ведущей к его родной деревне, он стал обдумывать то, что произошло с ним в тюрьме. Он был в некотором замешательстве: ему, по правде говоря, было совершенно непонятно, почему его выпустили, хотя еще утром грозились, что скоро отрубят голову. Может быть, они решили его использовать в своей политической игре? В старинных легендах часто встречаются такие истории: герой уже связан, стоит с веревкой на шее на эшафоте, как вдруг приходит чудесное избавление. Как объяснить такой поворот событий? Он слишком хорошо знал власть имущих, чтобы не заподозрить в этом какой-то ловушки. Он замедлил шаги. Что же такое они замыслили?

Но окрестные поля были светлыми от полной луны, да и огни ближайшей хижины успокоили его. Не стоит ли просто поблагодарить богов за еще одну ночь? Надо жить, особенно если ты живешь ради справедливого дела. Он вздохнул и прибавил шагу, чтобы поскорее добраться до дома. Следует передохнуть перед новой битвой: этой ночью он будет спать у матери, а завтра надо готовить речь.

Внезапно Рисовое Зерно заметил, что на дороге появился неясный силуэт. Он поднял руку в знак приветствия. Может быть, кто-то из братьев уже прослышал о его освобождении? Он ускорил шаг, готовясь рассказать о своих приключениях. Когда Рисовое Зерно приблизился почти вплотную к прохожему, он улыбался, обнажая многочисленные зубы. Он даже не успел вскрикнуть, когда блеснувшее в металлическом лунном свете лезвие легким, безупречным движением вонзилось ему в живот.

– Не трогай паштет! – не оборачиваясь, сказал Медвежья Лапа, главный повар. – Косматые демоны разорвут на части твое упитанное тело, если ты забудешь о своем обещании.

Пойманный на месте преступления, Главный воспитатель Сю быстро положил обратно уже поднесенный ко рту кусок жареного мяса. Делая вид, что он только рассматривает пищу, он энергично запротестовал:

– Брось, Медвежья Лапа, не думаешь ли ты, что я осмелюсь нарушить договор с богиней удачи! Я очень хорошо помню, что ради успеха своих маленьких учеников я поклялся не есть скоромного до следующего лунного месяца. Я просто проверял, достаточно ли ты прожарил этот кусок свинины, ведь нужно, чтобы он хрустел на зубах.

– На твоих зубах, наверно? – засмеялся повар, убирая пирамиду фрикаделек, подготовленных для завтрашней трапезы. – Ты стал очень уж набожным, боюсь, правда, и искушение будет не сильным. Наверно, аромат благовоний опьянил тебя до такой степени, что ты заключил с богиней такой абсурдный договор?

Старый Сю, нервно заламывая руки, расположился у окна.

– Дело в том, что малыши последнее время совсем отбились от рук. Просто не знаю, что делать. Они прибыли во дворец принца Буи в надежде получить со временем хорошее место у какого-нибудь вельможи, но сами ленятся и шалят, абсолютно не слушают моих наставлений. Поэтому никто не хочет их нанимать.

– Ты их бранишь, а надо бы как следует выпороть! – благодушно предложил главный повар, снимая мясо с вертела.

– Да я знаю, что надо, – простонал Главный воспитатель. – Но стоит мне только вспомнить, какую жертву принесли эти дети ради того, чтобы пойти в услужение к вельможам, и у меня опускаются руки. Если присмотреться, то у них можно заметить добрые наклонности, некоторые совсем не глупы. Только бы они поняли, как важны мои наставления!

Сю принялся шагать взад-вперед с удрученным видом, напоминая толстого кота с выгнутой спиной.

– Знал бы ты, с каким трудом я уговорил одного вельможу, ищущего молодого слугу, испытать их. Сначала ему понравились мои малыши, милые и бойкие, но когда он попросил их продемонстрировать то, чему они научились, экзамен сразу закончился. Они не овладели искусством составления букетов, перепутали специи и не имели понятия о том, как приготовить бетель. А мы ведь все это изучали.

Медвежья Лапа спокойно снял кожу с рыбы, чтобы она равномерно разварилась. Потом он кончиком ножа, держа его перпендикулярно рыбе, виртуозно разрезал ее.

– Ты забываешь, что они совсем дети, – ответил он, – поэтому им, конечно, трудно проводить целые дни, слушая усыпляющие речи Главного воспитателя, вот они и развлекаются, что естественно в их возрасте.

– Усыпляющие речи! – возмутился старый Сю, потрясенный до глубины души. – Что ты знаешь об этом, ты, невежа, который учился только тому, как правильно разрубить на куски туши животных, которые попадаются тебе под руку? Да знаешь ли ты, что были славные времена, когда большие вельможи охотно разбирали моих учеников, а мне присвоили титул Небесного Воспитателя?! Я достиг совершенства в их обучении!

– Ну и чему же интересному ты их обучал, Главный воспитатель Сю?

– Ну, я научил их заваривать чай таким образом, чтобы его тонкий аромат высвобождался именно в тот момент, когда хозяин подносит чашку к губам, или тому, как разнообразить блюда, чтобы трапеза не превращалась в тяжкий труд, а также другим секретам, известным только посвященным. Не думаешь ли ты, что я открою тайны моей профессии простому повару, который только и умеет, что манипулировать ножом?

Ловко двигаясь по кухне с лакированными балками, Медвежья Лапа разразился хохотом.

– Ну и береги свои маленькие секреты, известные любой хозяйке! Нам, мужчинам, их и знать ни к чему, пусть они будут для нас сюрпризом.

Старый Сю, презрительно фыркнув, отвернулся от повара, который в этот момент бросил в кипяток пригоршню креветок, предназначенных для маринования, и мелко нарубленный лук.

– Тебе не хватает деликатности, ты всегда такой был, даже в детстве, когда приехал сюда мальчишкой с деревенской косичкой. Ты с наслаждением отрубал головы рыбам, резал птицу. Ты похож на отвратительного дикаря, который убивает ради удовольствия. Стоит ли надеяться, что такая скотина поймет ту тонкую связь, которая существует между мной и моими учениками?

Надрезая жирную перепелку, которую предстояло нафаршировать тушеной мелиссой, Медвежья Лапа усмехнулся:

– А, ты говоришь о детях, но их у тебя не было… И уже наверняка не будет…

Оцепенев, Сю прервал его:

– По крайней мере, у меня не отняли сердце.

Воцарилось молчание, слышался только быстрый стук ножа, превращавшего листики кориандра в изумрудную благоухающую массу. От усилия мускулы на руке Медвежьей Лапы напряглись, и когда он ловким ударом рассек пополам огромный лимон, старому Сю показалось, что под кожей повара шевелятся удавы. Он констатировал – и с некоторым сожалением, – что отлично вылепленные плечи и руки повара выглядят уже не столь брутально, как в тот день, когда он впервые увидел его много лет назад. Вид этой необычайно развитой мускулатуры и поросших блестящей шерстью рук вызвал в нем отвращение и восхищение одновременно. Удивительно, насколько человек может походить на хищного зверя и в то же время казаться привлекательным! Нарочито ворчливым голосом Главный воспитатель отдал распоряжение: