Текст книги "Битва вечной ночи"

Автор книги: Сесилия Дарт-Торнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 32 страниц)

Узкий каменный карниз отходил от балкона куда-то во мрак, тянулся под узкой бойницей окна. Тахгил подняла голову, пытаясь разглядеть, что там дальше, и невольно попятилась. Ее вновь охватило чувство, что сзади, по крышам, подбирается кто-то ужасный. Страх едва не парализовал бедняжку, но, собрав все силы, она сумела подтянуться и, путаясь в складках развевающегося плаща, перекинуть ноги через подоконник. На счастье, нижняя створка окна оказалась открыта. Девушка неловко соскочила на мраморные плиты пола и замерла. То зловещее нечто, присутствие которого почуяла она на крыше, как раз скользило мимо окна. Раскрытая створка чуть дрогнула, задребезжала.

И тишина.

Вокруг девушки сомкнулись черные стены Аннат Готалламора.

8
АННАТ ГОТАЛЛАМОР
Часть I: Твердыня, прекрасная и ужасная

Куда уплыли цапли?

Далекий мрачный брег

Под небесами звездными услышал мрачный хор.

Сама Война направила зловещей силы бег

К ужасной Черной крепости:

Аннат Готалламор.

Куплет из новой популярной уличной песенки Каэрмелора

Звезды сияли сквозь прихотливый узор темных стекол, точно бесчисленные фиалки на лугу. Филигранный светильник, подвешенный на золотой цепи, ронял бледное, морозно-лунное сияние. Уж явно в нем горело пламя колдовства, а не обычный земной огонь. Девушка стояла на лестничной площадке, меж пролетами ступеней, уводивших вверх и вниз. Балюстраду украшал повторяющийся узором из острых стрел и трилистников. По внутренней стене лестничного проема, грациозно извиваясь, тянулись вверх тонкие колонны в форме лилий. Тахгил медленно начала подниматься.

Шаги ее отдавались на ступенях чуть слышным перезвоном. Полы плаща шелестели. В самом воздухе витал привкус волшебства. Девушка поднималась все выше. Возбуждение и прилив сил, дарованных лебединым плащом, уже иссякал. Тахгил казалось, она вжизни так не уставала. Еле волоча ноги, она все поднималась, и мысли ее сейчас не мог бы прочесть никто, даже она сама.

Три пролета одолела она. На третью площадку выходила распахнутая дверь. Тахгил остановилась на пороге, вглядываясь в помещение, куда вела эта дверь.

Комната оказалась небольшой. Круглая комната – та самая, с окном в виде розы. На просторных, отделанных дубовыми панелями стенах там и здесь зияли вставки из цветного стекла. Звездный свет струился в них потоками аметистового сияния. Золотой пьедестал в десять футов вышиной выгибался, образуя зубчатую арку, что поддерживала девять золотых лампад. Их серебристый свет озарял высокий потолок, покрытый богатой резьбой и причудливыми подвесками. Промежутки между барельефами были раскрашены геральдическими узорами.

Вся мебель в сем роскошном чертоге была сделана из дуба и тоже покрыта искусной резьбой. На восьмиугольном столе лежали стопки книг в золоченых переплетах, ножки стола были вырезаны в виде деревьев, раскидистые кроны которых поддерживали столешницу. Рядом стояли письменный стол, сработанный в виде двухуровневой башни с балюстрадами, и кресло с высокой спинкой. В каждом углу комнаты в высокой нише виднелись каменные вазы на высоких пьедесталах. Над аркой входом вились золотые руны, слагаясь в слова:

ТАК ЛИ ТРУДНО ОБНАРУЖИТЬ ИСТИНУ?

Вдоль стены, частично скрытой тяжелыми бархатными занавесями с толстыми, в руку толщиной, золотыми шнурами, уходили к самому потолку книжные полки. Корешки их выстраивались частоколами нежных золоченых букв на фоне голубоватого пергамента переплетов. Один из таких томиков, раскрытый, лежал на письменном столе. Обитательница комнаты, сидевшая в резном кресле, как раз оторвала взгляд от страницы.

Глаза ее встретились с глазами вошедшей. Тахгил переступила через порог, печально протянула руки и, сделав три шага, рухнула на колени.

– Кейтри! – произнесла она, все так же простирая руки вперед.

– Ты смертная? Ты хранишь верность Королю-Императору? – подозрительно спросила сидящая за столом девочка, побелевшими пальцами сжимая жесткие складки расшитого жемчугом платья.

– Да – а ты?

– Да!

Вскочив с кресла, Кейтри одним прыжком оказалась рядом с Тахгил и, обняв ее, принялась нашептывать всякие ласковые словечки – точь-в-точь голубь, воркующий над птенцом.

– Госпожа моя! Рохейн! – наконец промолвила девочка. Голос ее срывался от наплыва чувств. – Поверить не могу, что снова вижу вас! Какое счастье! Точнее, какое горе – видеть вас здесь, в этом замке!

Торопливо отерев слезы с глаз тыльной стороной руки, она отвела Тахгил к креслу и, почти силком усадив в него, налила в украшенный сапфирами кубок вина из хрустального графина. В вине, черном, точно жидкая ночь, утонувшими звездами посверкивали искры.

– На вас плащ из перьев! Так это вы были той птицей, что ударилось в стекло, тем диким лебедем? – спросила Кейтри. – Я бы впустила вас, но испугалась. Да вы совсем больны! А они знают, что вы здесь? Я спрячу вас и буду ходить за вами, покуда вы не поправитесь! А тогда вы сможете снова улететь прочь!

Давясь вином, Тахгил покачала головой.

– Нет! Нет!

– Тс-с! Тише! Вас могут услышать. Здесь у любых предметов есть уши, даже у тех, про какие никогда и не подумаешь. Тс-с! Сейчас вам самое главное – отдохнуть.

Звездное вино, по всей видимости, пропитано было той же колдовской силой, что витала в воздухе, лучилась из светильников, исходила из самих стен, пронизывала в Аннат Готалламоре решительно все, вплоть до кисточек золотых шелковых шнуров и бахромы на обивке стульев. От первого же глотка энергия горячей волной растеклась по жилам Тахгил, до самых корней волос, до кончиков пальцев на ногах – свежая и бодрящая, как эссенция самого звездного неба. В голове девушки мгновенно прояснилось, силы вернулись к ней.

– Где Вивиана? – отставив кубок, спросила Тахгил.

– Лежит внизу.

– Она здорова?

– Да… нет… Как сказать. Она живет, и колдовские наваждения покинули ее, но она спит, и я никак не могу разбудить ее. Она словно впала в транс.

– Хвала небесам, я нашла вас обеих живыми и невредимыми! Здесь безопасно? Мы можем говорить хотя бы шепотом?

– Давайте затворимся в алькове с книгами, чтобы никто нас невзначай не заметил.

Когда они спрятались за бархатными занавесками, с губ Тахгил так и посыпались вопросы. Кейтри, как могла, отвечала на них, и история ее хотя бы отчасти прояснилась.

– Когда нас схватили Охотники, я думала, тут нам и конец настал, – рассказывала она. – Но эти твари – ужасные, страшные твари – привезли нас сюда и отвели к нему.

– Кому?

– Ну как же, не к кому иному, как Моррагану, Наследному принцу Светлого королевства, – ответила Кейтри, и в том, как она произнесла это имя, слышалось невольное, хотя и испуганное, почтение. – Принц-Ворон, тот, про которого вы говорили, когда мы пришли к Призрачным Башням и память вернулась к вам.

В груди Тахгил вновь шевельнулся тяжелый мельничный жернов.

– И как он с вами обошелся?

– Нас допросили – не сам принц, но в его присутствии. Кажется, он не обращался непосредственно к нам, но лично я не могла ни на него взглянуть, ни от него отвернуться, так что совсем не помню, что я говорила и куда смотрела. В жизни ничего подобного не испытывала! Меня влекло к нему – но при этом я безумно его боялась, потому что в нем есть что-то очень-очень опасное.

– Но вам не сделали ничего плохого?

– Нет-нет. Ничуточки. Вот только Вивиана находилась в таком ужасном состоянии – как сказал кто-то из присутствовавших там Светлых лордов, «нюнила и хныкала» – и с ней и вправду что-то такое сделали, но совсем не плохое. Я даже не поняла, что и как – то ли принц просто рукой повел, то ли еще что, – но она вдруг притихла и выпрямилась, а потом сделала реверанс и застыла, как образцовая фрейлина, какой была раньше. И больше ни о чем не тревожилась. А я очень обрадовалась такой перемене. Она ответила на все вопросы, что ей задали, – и, думается, я тоже. Когда принц узнал все, что хотел, он отпустил нас. Нас вывели из зала и просто-напросто бросили.

– То есть?

– Стражи ушли, предоставив нам одним бродить по всем этим коридорам, лестницам и переходам.

– И никто не вел вас? Никто не ограничивал вашу свободу?

– Нет… да. – Кейтри снова замялась. – Нежить не трогала и не пугала нас, хотя время от времени мы мельком замечали кого-нибудь в конце коридора или на лестнице – но все занимались своими делами, а на нас не обращали внимания. Но при этом что-то держало нас в заточении – какие-то невидимые барьеры не давали нам заходить в определенные места, мешали выбраться наружу из замка. Мы бродили просто так, наугад, ища выхода. Стоило только упомянуть, что нам хочется есть или пить, – и в следующей же комнате ждал стол с вином. Стоило сказать, что мы устали, – и мы находили диваны с грудой мягких подушек. Если мы говорили, что хотим вымыться, – тут же рядом оказывалась ванна с душистой водой. И с одеждой то же самое.

– А если вы говорили, что хотите выйти из замка?

– Ничего. Никакого эффекта. Через несколько дней или недель – понятия не имею, сколько прошло времени – мы стали держаться по большей части в этой башне – башне Перекрестья. Здесь как-то наиболее спокойно и постоянно. Везде в других местах крепости с дверьми, окнами, комнатами и лестницами творится что-то непонятное. Никогда не знаешь, найдешь ли дорогу, по которой прошел только что. Так и запутаться недолго. Вот так и Вивиана заблудилась. А когда я нашла ее, она лежала на полу и крепко спала. Я не смогла ее разбудить. Пришли слуги – нежить, конечно – и понесли ее прочь. Я пошла за ними. Они уложили ее внизу, в Большом Зале у основания этой башни. Там она и спит до сих пор, сложив руки на груди, – но она дышит, щеки у нее розовые, а губы изгибаются, как будто она улыбается во сне. Я боялась, как бы и меня не постигла та же участь, но вот появились вы!

– Увы! Бедная Виа! А ты – как ты проводишь здесь дни, если это можно назвать днями?

– Как придется. Но всегда одна. Брожу по лестницам, стою рядом с Вивианой, поправляю ей складки платья или расчесываю волосы. Они растут так быстро, уже спадают с постамента, на котором она лежит, до самого пола. Иногда я подравниваю их маленьким жемчужным ножом. Здешние ванны смыли всю желтую краску, и локоны у нее теперь прежнего каштанового оттенка. Иногда я прихожу сюда и рассматриваю картинки в книжках, они такие красивые. Или гляжу в окна на Вечную Ночь и часами думаю о том о сем. Но я так соскучилась по человеческому обществу! Хотите еще вина?

– Нет, спасибо.

– Здесь нет никакой еды, только это странное и дивное вино. Этот напиток поддерживает силы сразу и как еда, и питье, и пока пьешь его, тебе не надо отправлять некоторые, – тут она деликатно кашлянула, – естественные потребности. Поскольку потребности эти характерны для смертных существ, а для Светлых Необязательны, в замке нет никаких обычных приспособлений. Не знаю, надо ли прочей нежити… гм… осуществлять те же функции, что лорралъным созданиям…

– Я поняла, продолжай, пожалуйста, – избавила ее от неловкости Тахгил.

– Так вот, не знаю, надо ли им это, но если и надо, они уходят для этого куда-то подальше от стен Аннат Горталламора, дабы не оскорблять тонких чувств Светлых. Здесь не бывает ни жарко, ни холодно. Можно одеваться теплее или легче, как хочешь. Я много раз видела камины, где вовсю полыхал огонь, но никакого жара от него не исходило и в помине. Странное в них топливо, оно никогда не сгорает, а огонь горит всегда с одинаковой силой. Я видела на каминных решетках то груды цветов, то драгоценные камни, то горящие черепа. Весь этот замок огромен и непонятен, как чужая страна.

– А он – принц Морраган, – ты видела его в своих блужданиях?

– Ни разу с той первой встречи я не видела ни его, ни кого-либо еще из Светлых дам и господ. Но часто слышала отголоски музыки под высокими сводами или обрывки смеха и разговоров. Какая музыка – так и берет за душу! Когда я ее слышу, мне кажется, будто что-то неизмеримо прекрасное, редкостное, что я уже почта держала в руках, вдруг взяло и выскользнуло и я никогда больше его не увижу. Каждая нота отбывается в сердце тоской и непонятным стремлением – но к чему, я и сама не знаю.

Кейтри положила голову на лебединый плащ и закрыла глязз.

– Кейтри, радость моя, моя маленькая сестренка, – заговорила с ней Тахгил, – умоляю, не грусти. Я пришла, чтобы спасти вас. – Лоб девочки на миг наморщился и разгладился вновь. Тахгил продолжила: – Близко ли к выходу ты можешь подойти, пока колдовские барьеры не преградят тебе путь?

– Вниз по лестнице, в Большом Зале, где лежит Вивиана, – пылко ответила девочка, – стены занавешены пышно расшитыми гобеленами. На одной стене их целых четыре, каждый изображает одно из времен года. Так вот там, за Зимой, открывается проход меж камней. Как-то я заметила, что край зимнего гобелена колышется, как будто под дуновением ветерка. Я приподняла краешек, а там, за гобеленом, – отверстие высотой около десяти – двенадцати футов и шириной около четырех. И никаких незримых барьеров не чувствовалось, ничего такого, пройти ничего не мешало. Но оттуда веяло таким жутким холодом – я просто не посмела идти во тьму. Возможно, эта расщелина ведет наружу, а возможно, и нет, но в ледяном дуновении сквозил аромат лесной листвы. Когда потом я сидела там, рядом с Зимой, иной раз мне чудился издалека, где-то в глубине стены, чуть слышные крики и звон колоколов.

– Я должна увидеть все это своими глазами!

– Но как, госпожа моя, вы спасете нас?

– Пока мы тут разговариваем, три наших колдовских спутника мчатся на всем скаку к Аннат Готалламору. Наверное, они уже где-то здесь. Они войдут сюда беспрепятственно и будут искать меня, то есть нас, по всем ходам и переходам этого замка.

– Но как они нас найдут?

– Ты ведь наверняка узнала уже плащ, что висит у меня за спиной. Витбью проявила неслыханное великодушие, но она не обретет покоя, пока не вернет его себе. Без сомнения, даже в этих плотных сетях колдовства она способна почувствовать его издалека. А потом Тигнакомайре повезет нас на своей широкой спине – только надо сперва найти путь в обход незримых барьеров, что удерживают смертных. То отверстие за гобеленом с Зимой звучит весьма многообещающе.

Кейтри задумчиво кивнула.

– Хороший план. Надеюсь, и осуществить его мы тоже сможем. – Она наклонила головку набок. – Госпожа моя, ваши волосы у корней уже совсем золотые. Если кто увидит вас, то сразу узнает и по волосам, и по лицу, и по запаху.

– Плащ из перьев отбивает запах, и я могу прикрыться им в надежде, что меня примут за лебединую деву. Но не могла бы ты, прежде чем мы покинем эту комнату, покрасить мне волосы? Кажется, на столе я вижу чернильницу. Как раз сойдет. Никто не должен узнать меня. Птичий запах обманет носы нежити, но вот золотые волосы наверняка меня выдадут.

Так они и сделали – снова покрасили локоны Тахгил, на сей раз – черными чернилами. Когда девушка, распустив их, села у окна, чтобы просушить волосы на ветру, она заметила далеко внизу, под самым стенами, всадника на коне и маленькую бегущую фигурку чуть сзади.

– О, только бы это оказались Тигнакомайре и Витбью! – с жаром воскликнула Тахгил. – И быть может, я ошибаюсь, но мне померещился с ними кто-то третий, чуть меньше и на двух ногах – быть может, верный Тулли. Идем, сестренка, скорей веди меня в Большой Зал, пока нас не обнаружили враги.

Высокий, подпертый могучими балками потолок Большого Зала, похожий на опрокинутый остов корабля, поднимался на добрые сто двадцать футов над полом. И там, где сходились толстые балки, висели изображения крылатых дам и воинов, словно бы парящих в воздухе над глубоким ущельем. Островки тонких колонн шли от несущих опор к сводчатому потолку, и там, под самым сводами виднелись огромные каменные подвески, что украшали поперечные арки. А ниже, под барельефами с изображением листьев и виноградных лоз, начинались гобелены.

С одной стороны Зала стояла резная трехстворчатая ширма. Пол огромного чертога был выложен керамическими плитами с изображениями оленей, волков, птиц, цветов и музыкантов.

Вивиана, как и рассказывала Кейтри, лежала на мраморном постаменте, украшенном роскошными барельефами. Волосы ее пышными волнами спадали вниз от невинного чистого личика и устилали пол ковром темного медового шелка. Темно-синее платье, расшитое парчой и серебряной нитью, было перехвачено на талии обручем из слоновой кости. На ножках спящей красовались туфельки цвета полированного горного хрусталя.

– Прекрасная Вивиана, – выдохнула Тахгил и поцеловала подругу в лоб.

Кожа девушки оказалась теплой и живой. Тахгил напряженно ждала, не слетит ли с этих алых губ вздох пробуждения, не затрепещут ли длинные ресницы, что покоились на белоснежных, как яблоневый цвет, щеках – но нет, ничего не произошло. Тахгил так и стояла, сжимая руку фрейлины, пока Кейтри шепотом не окликнула ее:

– Опасно оставаться здесь, на виду!

Они вместе бросились к гобелену с изображением Зимы. Но когда добежали туда, внезапный порыв ледяного сквозняка отогнул жесткий край ткани. Беглянок сковал мертвенный холод. Тахгил с трудом отвела тяжелую складку, за которой обнажился прямоугольный проход, уводящий в глубь каменных стен. Тут резкий ветер вырвал край гобелена у нее из рук, снова запечатывая отверстие с такой силой, что Тахгил едва не расшиблась о камни.

– Осторожно! – прошипела Кейтри. Прижавшись к стене, подруги переждали, пока небольшая группа сутулых серых созданий прошлепает мимо к выходу в другом конце зала.

– Здесь негде спрятаться, – сказала Тахгил, когда трау прошли. – Давай вернемся наверх в чертог с окном в виде розы.

Они не успели пройти и половины зала, как цокот копыт за ближней же аркой обратил их в бегство. Вжавшись в узкую щель между колоннами, они затаили дыхание. Шум затих, но через миг возобновился. В проеме арки показалась угрожающая, нечеловеческая фигура. На голове у нее сверкали два ярких огня. Цок, цок – застучали копыта по плитам пола. Из теней арки в Зал шагнул Тигнакомайре. Рядом с ним шла Витбью. Лебединая дева с протяжным криком бросилась к Тахгил.

– Цел! Цел! – просвистела она.

– Возьми!

Тахгил не обманывалась: разумеется, Витбью больше тревожилась не за нее, а за свой плащ. Девушка протянула его законной владелице, радуясь, что освобождается от ответственности, но страшась лишиться защитной силы плаща. Однако прежде чем разжать руку, она замешкалась. Мало ли какое наваждение способны породить стены Анната Готалламора?

– Тебя зовут Витбью? – спросила она.

– Именно так кличут легкокрылого лебедя, – отозвалась черноволосая красавица.

– Тогда это твой плащ. – Страхи Тахгил чуть рассеялись. – Тигнакомайре, посади нас к себе на спину, это очень важно. Нас вот-вот обнаружат. Но Вивиана не может ходить – что же нам делать?

Вслед за найгелем и лебединой девой в залу вбежал и уриск. Без долгих разговоров он бросился к постаменту, бормоча простейшее заклинание домашнего очага – именно эти слова и эти проворные движения рук исцелили Тахгил после обморока.

Визиана приподнялась на локте и чуть не свалилась со своего мраморного ложа. Но жилистые руки Тулли подхватили ее, не дали упасть. Фрейлина сонно улыбнулась.

– Я что, спала?

– Нет времени ничего объяснять, – быстро проговорила Тахгил. Ей хотелось петь и плясать от радости. – Скорей, Вивиана, залезай на спину коня. Кейтри сядет за тобой, а я последней – найгель умеет удлинять спину. Тигнакомайре – если ты не можешь найти другого выхода, доступного смертным, тайный проход открывается прямо за этим гобеленом.

Меж стен раскатилось звонкое эхо. Где-то совсем рядом раздались голоса. По плитам зазвенели чьи-то шаги.

– Ой, да это ж Тигги, – весело удивилась Вивиана, явно не сознавая грозящей им опасности. – Привет, старый друг!

Водяной конь вытянул вперед копыто и склонился перед фрейлиной.

– Ой, как мило! – восхитилась она, поглаживая шелковистую гриву. – Как учтиво… ой!

Сильные руки Тулли швырнули ее на спину Тигнакомайре. Звуки шагов стали громче, найгель заплясал на месте в страхе перед неминуемым разоблачением.

– Когда нас поймают, спригганы заставят нас жестоко поплатиться за помощь вам, – предупредил он, закатывая глаза. – Садитесь! Скорей!

Вивиана, уже все поняв, потянулась с его спины вниз, к Кейтри. Руки их переплелись.

– Прыгай, когда я тебя дерну! – вскричала фрейлина.

Но едва девочка прыгнула, по коридорам крепости раскатился жуткий вопль, подобный которому можно услышать лишь в самом ужасном кошмаре. В гобеленовый зал ворвалась ударная волна звука. Чудовищная какофония сотрясала стены, крушила мебель, чуть не рвала барабанные перепонки. В ней кипела квинтэссенция ярости и победоносного гневного торжества. Тигнакомайре вздрогнул и дернулся. Самую малость – но этой малости хватило, чтобы Кейтри, промахнувшись мимо его спины, соскользнула, а Вивиана невольно отпустила ее. В это мгновение в зал хлынул живой поток ненависти и злобы. Повсюду кругом замелькали чудовищные копыта, когти, клювы, крылья и здоровенные плоские ручищи.

– Беги, Тигги, беги! – отчаянно закричала Тахгил.

Застучали копыта, захлопали сильные крылья. Под балками сводчатого потолка пронесся черный лебедь. Со стены слетел огромный прямоугольник жесткой тяжелой ткани. Перепуганный водяной конь рванулся навстречу вырвавшемуся из дыры порыву холодного ветра и исчез в тайном проходе, унося с собой Вивиану. Кейтри поднялась с пола и огляделась по сторонам.

Они с Тахгил стояли рядом с Тулли в центре круга, образованного ползучей сетью теней, колышущейся волной неявных тварей. Глаза их сверкали бездонной ненавистью и злобой. Один из неявных стоял чуть в стороне от других, и когда Кейтри заметила его, в желудке у нее закопошились червячки запредельного страха. Он был невысок и жилист, как засохший стебель какого-нибудь особо противного сорняка, одет во все желтое – от горчично-коричневого до ярко-одуванчикового оттенков, а лохматые неровные швы словно подражали зазубренным листьям одуванчика. По рукавам его шныряли мелкие лохматые грызуны. С подбородка торчала жиденькая бороденка, похожая на плесень. Тощее рябое личико цвета старого пергамента носило на себе печать злобы и болезненной, беспощадной ненависти. Сейчас на личике этом было написано такое жестокое торжество, что у Кейтри кровь в жилах похолодела. Вот кто кричал так пронзительно и ужасно, поняла девочка.

Бледные губы старикашки изогнулись в ухмылке.

– Мы встретились Вечной ночью, эрисбанден, – проскрипел ржавый голос.

По руке у него пробежала крыса.

– Яллери Браун, – тусклым голосом промолвила Тахгил.

– Он самый, эрисбанден, он самый. Долгая погоня, но какой удачный конец! Шпионка, подслушивающая под дверью, похищающая чужие секреты – ты, ведающая Обратный Путь, – теперь-то ты все расскажешь, да еще как охотно! Но и это не уменьшит положенного тебе наказания!

Сбежать не удастся. Оставалось лишь смириться с этим простым непреложным фактом.

– Будь по-твоему, – спокойно отозвалась Тахгил. – Но отпусти моих спутников. Они не сделали тебе ничего плохого.

– Наживке, былой игрушке Юного Валентина, мы позволили ускакать – но не такова будет ее судьба, – промолвил Яллери Браун, показывая костлявым пальцем на Кейтри, – как и твоя. Что же до уриска, он всего лишь досадливая муха, которую довольно прихлопнуть, да и дело с концом.

И тут через весь зал прозвучал, раскатился эхом новый голос, чистый и властный. Толпа нежити – всей, кроме Яллери Брауна – тотчас рассеялась, разбежалась кто куда, по боковым коридорам и тайным проходам.

В зал вступили три Светлых лорда.

Неописуемо прекрасные лица излучали потоки света. Волосы, увенчанные серебряными коронами, казалось, неподвластны были обычному земному притяжению – они струились по воздуху, раздуваемые незримыми волнами волшебства, как будто вокруг голов этих изгнанных обитателей Светлого королевства покачивались чародейские озера. Та же сила раздувала полы черных плащей изгнанников, придавая им сходство со штормовым небом.

– Ашалинда на Пендран, – сурово произнес самый высокий из всех троих – тот самый, голос которого разогнал нежить мгновение назад.

И уже в звуках своего имени, в силе свирепого желания, что горело во взглядах Светлых, Тахгил-Ашалинда поняла, что значит для них ее плен. Они знали, кто она такая. Она олицетворяла для них последнюю, неожиданную надежду, их бесценный ключ, свет во мраке отчаяния. Она и только она могла указать изгнанникам путь домой.

– Лорд Илтариен приветствует тебя, – с насмешливым поклоном проговорил самый высокий из Светлых.

– Прошу вас, отпустите моих друзей, – повторила девушка. – Они ничего не знают о том, что вас интересует.

– Те, что стоят здесь, здесь и останутся.

– Я знаю, что вам от меня нужно. Да, я вернулась в Эрис после Закрытия. Я прошла через Ворота, но утратила память о том, где они находятся. Если Светлые искали безрезультатно, какие шансы найти Ворота остались у меня?

Лицо лорда Илтариена потемнело.

– Следуйте за мной, – велел он, резко разворачиваясь. Тахгил-Ашалинда вместе с Кейтри, которая так и жалась к старшей подруге, поневоле двинулись следом. Замыкал шествие зловещий Яллери Браун. Но Тулли остался в зале – чары Светлых не дали ему тронуться с места.

Позади оставались все новые и новые величественные чертоги и дивные коридоры Аннат Готалламора. Две смертные сами не знали, идут ли они, скользят ли, или же летят по воздуху. Мимо текли, переливаясь, разноцветные тени. Струился свет – лучи звездного сияния, И все кругом дышало колдовством. Оно пронизывало воздух, потрескивало между пальцами Кейтри и Тахгил миниатюрными молниями. Однако ухватить его, воспользоваться им было невозможно – во всяком случае, для смертных.

Поднявшись по аметистовой лестнице, они оказались в высоком зале. Стены здесь сверкали и искрились, точно сделанные из хрусталя. И сквозь эти стены, как через лиловато-сиреневый шелк, блистали звезды Мглицы. Возможно, то были вовсе и не настоящие стены – ведь Светлые не любят замкнутых пространств. И в самом деле, едва смертные вошли со своим грозным эскортом в комнату – гостиную ли, тюрьму ли, – вокруг поплыли ароматы сосны и дождевых облаков.

– Идите вперед, – велели Светлые, а сами ушли.

Он сидел, один, спиной к входу.

При звуке их шагов он поднялся на ноги и обернулся. С губ Кейтри сорвался короткий отрывистый крик.

По телу Ашалинды пробежала холодная дрожь – странная, ледяная волна. Однако девушка не испытывала ни страха, ни паники – ее словно обдало порывом студеного ветра или струями ночного дождя. Дивясь увиденному, она застыла, балансируя меж радостью и ужасом, снова лишившись дара речи. Глаза того, кто глядел на нее сейчас, цветом напоминали дождевые тучи, но взгляд пронзал, как луч жаркого солнца.

– Торн…

Голос Ашалинды дрогнул. Она бросилась к нему и застыла, утопая в восторге снова быть рядом с ним, видеть его и знать, что он видит ее. Ее словно сковал паралич – она не смела протянуть руку и коснуться возлюбленного, – а вдруг он окажется лишь призраком, фантомом, Но на губах его играла нежная, изумленная улыбка.

– Скажи мне что-нибудь, – пробормотал он низким мелодичным голосом, который так хорошо помнила девушка.

– Увы, – сказала она, – они и тебя сделали своим пленником?

– Пленником? Да.

Он легонько коснулся рукой ее локтя – невесомое прикосновение, однако оно пронзило ее, точно удар копья.

Торн вдруг рассмеялся, бросив на возлюбленную любопытный, непостижимо-загадочный взгляд.

– Да ты и в самом деле сокровище средь всех дев мира.

– О мой Торн! Я страдала по тебе. Ты нужен мне как дыхание! Для меня величайшая радость вновь обрести тебя – но неизмеримое горе найти тебя именно здесь, в этом опасном месте.

Он оглядел ее с головы до ног.

– Любовь моя, ты можешь даровать свободу нам обоим. Только скажи, где находятся последние Ворота в Светлое королевство и как их открыть.

– Догадываюсь, они рассказали тебе мою историю, возлюбленный, хотя понятия не имею, как они вызнали правду. Ах, если бы я могла описать Ворота! Я помню лишь, что лежат они где-то в Аркдуре и открыть их может лишь моя рука. Ах, если бы я могла отправить сквозь них Моррагана и всю его родню, чтобы навсегда избавить Эрис от этого проклятия!

– Сколь сильно ты ненавидишь Светлых.

– А кто из смертных станет их любить? Они крадут нас, играют нами, обманывают и искушают нас – для них, Чужаков, мы всего лишь игрушка, сломал и выбросил. Их жестокость и душевная черствость ие знают границ. Честное слово, любовь моя, сумей я отыскать Ворота, я бы так и сделала – но когда я проходила в них, на меня было наложено заклятие. Из-за него я потеряла память и обрела ее вновь, лишь когда нашла вот этот браслет, что ты видишь у меня на руке. Но даже и тогда она вернулась ко мне не полностью. И тот единственный факт, который я жажду узнать превыше всего остального, скрыт от меня. А даже если я вспомню, Ворота отнюдь не обязательно окажутся на прежнем месте – ибо это Блуждающие Ворота.

Торн заключил девушку в объятия, и она едва не лишилась чувств от восторга. Тело его под темно-синим бархатом дублета было подобно живой стали.

– Блуждающие или нет, они останутся там, где ты последний раз видела их. Ты должна вспомнить, – настаивал он. – Должна, если любишь меня.

Гиацинтовый поток его волос упал, окутал их обоих сплошной пеленой. Подняв руку, девушка запустила пальцы в эту роскошную густую гриву. Сердце у нее стучало, будто подземный рокот Таптартарата. Каждый удар сотрясал ее всю, до самых глубин. Ею овладело какое-то новое чувство – чем-то похожее на тиски лангота, на неутолимый голод. Девушка безумно жаждала, чтобы Торн поцеловал ее – лишь его поцелуй мог утолить эту тоску, это желание.

– Твоя страсть – прекраснейший из всех тиранов мира, – произнес Торн. – И почему нам отказывать ей?

Девушка подняла взгляд наверх – туда, где роскошная вышивка его воротника отгибалась назад, обнажая шею Торна, мягкую впадинку там, где встречались две прямые ключицы. Над этой впадинкой поднимался мужественный изгиб его горла. При каждом завораживающем слове, что слетало с уст возлюбленного Тахгил, под кожей у него словно бы перекатывалась спелая слива. Глаза девушки вбирали в себя мельчайшие детали, прослеживали скульптурные очертания его подбородка, чисто выбритого, но все же словно бы припудренного темным порошком в тон его волос, потом – линии чеканных скул и все, до единой, черты лица, столь прекрасного, что ни одна женщина не могла бы взирать на него, не почувствовав, что сердце у нее разрывается на куски.

– Не вздыхай так печально, маленькая моя птичка. Ты получишь столько меня, сколько пожелаешь, и даже больше. – В голосе его сплелись радость и легкая насмешка. – Я не стану жалеть времени на то, чтобы вдосталь тебя порадовать.