Текст книги "Битва вечной ночи"

Автор книги: Сесилия Дарт-Торнтон

– Лес пробуждается, – тихо предупредил уриск. Тахгил не сводила глаз с Кейтри. Девочка улыбнулась и поднялась на ноги.

– Вот этот оказался правильным, – сказала она, разжимая ладонь, чтобы показать спутникам обломок эльфийской стрелы. – Ой, смотрите, рассыпался в порошок!

– Вот и хорошо, – радостно заявил уриск. – Так он никогда уже никому не причинит зла.

Вивиана засмеялась от облегчения. Они с Тахгил обняли Кейтри.

– Лучшего совета нам еще никогда не давалось, – деликатно сказала Тахгил, желая поблагодарить уриска, однако памятуя о том, что прямая благодарность может обидеть его, как часто бывает с нежитью.

– Ты пришел как раз вовремя – но как тебе удалось пробраться сюда? – спросила козлоногого человечка Кейтри.

– Терпеть не могу высоту. Я проскользнул через лес, – гулким голосом ответит тот. – Я там уже немало странствовал, успел узнать этот край как следует. И тем не менее родина моя в землях Ишкилиата – во всяком случае, прежде так оно и было.

– А те, кто живет там внизу, в деревне, – они будут добры к трем путешественницам издалека?

– Едва ли кто-либо из смертных до сих пор являлся в Апплтон-Торн пешком. Единственные иностранцы, каких они видели, всегда приплывали с моря, на кораблях. Жители деревни будут косо поглядывать на вас, но по большей части они народ неплохой.

Внизу, в полосе деревьев вдоль края лощины, засветилась пара огней.

– А теперь, – продолжил уриск, – лучше уйти. Вы стоите на краю Крич-холма, где порой охотится Быконищий. Кроме того, вы все еще на границах Арда Мусгах Даба, а у его высоких жителей дли-и-инные корни.

– Однако стрелки из тех лилипутиков никудышные, – заявила Вивиана. – На наше счастье.

Тахгил задумчиво глядела на деревню.

Стоит ли мне показываться на глаза сородичам-людям? Не окажется ли среди них лазутчиков принца Моррагана, которые узнают и предадут меня? В людских поселениях обитает мало нежити – только одиночные домовые и овинные, как правило, из числа явных – не охотники до путешествий, ибо они не любят покидать свои Дома. В этой деревне я буду в большей безопасности, чем где-либо, и все же…

За спиной подруг безмолвным невысказанным заклятием высилась черная стена леса. Услужливый Финодири виднелся лишь черной точкой – он по-прежнему стоял на коленях возле ручья. До слуха Тахгил долетел его невыразительный голос, исполнявший столь же монотонную песню:

 
Нет, не обрадуется тот,
Кто меня эльфом назовет.
Кто скажет мне:
«Эй, домовой,
Прощайся с буйной головой».
Соседом добрым назовешь —
Во мне соседа обретешь.
А коль покличешь явным духом —
Тебе я буду верным другом.
 

Три странницы подобрали мешки. Ночной ветер играл волосами и полами одежды. Уже вчетвером они зашагали вниз по холму к Апплтон-Торну, что притулился на утесах Залива Серого Стекла, а гибкие травы, распрямляясь, вздыхали им вслед.

2
ИШКИЛИАТ
Поля средь болот и смертный народ

В пещере горной сто веков дракон хранит свой клад.

Алмазы в чешуе стальной загадочно горят.

А в океане, в глубине, вдали от берегов,

В ракушке чудо-дева спит, прекрасней жемчугов.

Ее любовь страстней огня, загадочней глубин.

Она – погибель и мечта простых земных мужчин.

Старинная песня Тамханин

Ветер приносил резкий соленый запах моря, едкий дух выброшенных на скалы водорослей. Приютившиеся вразброску на утесах среди стойких елей и рябин хижины Апплтон-Торна были со стороны берега ограждены полукругом изгороди – но не обычной плетенки, а крепкого частокола из дубовых и ясеневых бревен, подбитого железом и с железными же пиками наверху. Высота забора достигала одиннадцати футов, а по периметру на верхушках деревьев были раскиданы еще и маленькие сторожки.

– У них есть Западные и Восточные ворота, – сообщил уриск, уводя трех своих спутниц влево. – От Западных ворот дорога идет вдоль поморья, по вересковым пустошам. От Восточных – по ложкам да ярам Каррахана, взгорьям да топищам. А с юга в Ограде ворот нет – туда и вовсе никаких дорог не ведет.

– Мы знаем только Всеобщий язык, – заметила Тахгил. – Так что прошу вас, сэр, объяснитесь яснее.

– Ох ты, вечно я забываю. Поморье – то, что вы зовете побережьем, топища – болота, ну, местность такая. Яры да ложки – для вас овраги и лощины. Надобно мне получше следить за речью – уж много воды утекло с тех пор, как я последний раз говаривал с вашим народом. – Он вздохнул. – Что же до остального, то вверх по Крич-Холму, к лесу, дороги тоже нет, потому как никто из деревни сюда не забредает, а почти всё, что по своей воле выходит из теней Арды, люди не жалуют.

– Я даже и Причальной-то Мачты не вижу, – сказала Тахгил.

– И с какой радости они предпочитают жить в таком диком и глухом месте, да еще так близко к Казатдауру? – спросила Кейтри.

– Тут жили праотцы этих людей, – ответил уриск. – Когда-то людей здесь было гораздо больше, чем сейчас. Но с течением лет неявных становилось все больше, и многие жители покинули эти края. Оставшиеся же предпочитают жить здесь потому, что это исконно их земля, а может, еще и из-за Торна.

Сердце Тахгил пропустило удар.

– Какого Торна? – быстро спросила она.

– Благородный Торн, так называют они его, по первой руне – одинокое терновое дерево, что растет в Эрречде, сердце деревни. Говорят, второго такого нет. Цветет оно только раз в год, в полночь. В это время вверх по заливу всегда приплывают моряки, чтобы полюбоваться его цветами.

Путницы дошли до Ограды и зашагали вдоль нее к Западным воротам. От сторожек в кронах деревьев не донеслось ни единого возгласа – лишь из-за самого забора слышался смутный гул голосов.

– Завтра канун Катания-на-Ворвани, – пояснил уриск. – Местные небось сейчас все в таверне, выпивают и распевают.

Ворота оказались такой же вышины, как вся Ограда – тяжелая решетка из дерева и металлических брусьев.

– Здесь я вас покину, – сказал уриск. – Люблю, признаться, приюты людей, но хожу по ним своими путями.

– Ой, а мы еще увидим тебя? – пролепетала Вивиана.

– Да, если захотите.

Вид у уриска сделался обрадованный, хотя и застенчивый.

– Тогда прощай.

Их провожатый поклонился и затрусил назад, во тьму. Внезапно Кейтри обернулась и поглядела через плечо на лес.

– Кажется, я слышала чьи-то шаги у нас за спиной.

Тахгил набрала в грудь побольше воздуха и закричала:

– Эй! Пожалуйста, впустите нас – мы путницы, застигнутые тьмой, ищем приюта!

В ответ на ее слова по ту сторону стены раздался такой шум, как будто воин в полном боевом облачении свалился с дерева. За какофонией последовала вереница сдавленных проклятий и лязг металла.

– Кто там? – наконец прокричал мужской голос.

– Три путницы, ищущие приюта, – повторила Тахгил.

– Отойдите на девять футов от ворот! – раздался приказ.

Подруги повиновались. Из маленькой клетушки в развилке дерева над изгородью показалась голова в ярко надраенном открытом шлеме и придирчиво оглядела их. Последовал быстрый обмен репликами с теми, кто ждал под деревом, а потом между брусьями ворот высунулся длинный нос.

– Приблизьтесь и дайте вас разглядеть поближе!

Тахгил, Вивиана и Кейтри снова подошли к воротам.

– Ты уверен? – донесся до них голос стражника наверху. Тот, что стоял снизу, ответил какой-то неразборчивой фразой.

– Вы призраки или еще какая колдовская нечисть? – справился Длинноносый через ворота.

– Нет. Мы смертные девицы.

– Все три?

– Да.

Шум за воротами возобновился с новой силой: треск и лязг снимаемых засовов, цепей, задвижек и щеколд по всей вышине могучих ворот. Наконец что-то последний раз жалобно скрипнуло и в воротах отворилась маленькая калиточка. Длинноносый стражник высунулся в проем и мотнул головой, указывая подбородком себе за плечо, – жест, который подруги восприняли как позволение заходить.

– Только поживей, – велел он. – Нельзя же всю ночь держать ворота нараспашку.

Пригнувшись, путешественницы прошли под низенькой аркой в калитку и Длинноносый поспешно запер ее за ними, производя не меньше шума, чем при отпирании. Тем временем Яркошлемый проворно слез вниз по лестнице, в которой недоставало нескольких ступенек, и замер, глядя на чужестранок с нескрываемым благоговением пополам со страхом.

Оба стражника были одеты в подпоясанные свободные туники, капюшоны-талтри с кольчужными привесками и штаны, заправленные в сапоги. На все это у обоих были наброшены толстые кожаные полудоспехи. Один красовался в поношенном кожаном панцире с до блеска начищенными металлическими пластинами, второй носил металлическую кольчужку старинной работы. Волосы стражников, густые и темно-русые, спутанными лохмами спадали на плечи. Вооружение обоих составляли короткие кривые сабли, широкие мечи и алебарды – и на всем виднелась одна и та же эмблема: терновое дерево.

Шагах в сорока позади стражников стояла обвитая плющом таверна – оттуда-то и доносились голоса и разговоры. Из окон лился мягкий оранжевый свет. Над дверью висела грубо намалеванная вывеска: терновое дерево с колючими черными ветвями.

Стражники стояли и глазели, разинув рты. Тахгил неуютно переминалась с ноги на ногу под их любопытными взглядами, пока один из стражников не толкнул другого локтем и они не приняли более равнодушный вид. На спутниц Тахгил они взглянули лишь мимолетно, а вот к ней самой их глаза словно магнитом притягивало.

Наконец Яркошлемый откашлялся.

– Чтоб меня повесили! – пробурчал он, почесав себя за ухом. – В жизни ничего подобного не видывал. Три юные девы, шастающие по глуши без всякой охраны – ну и дела! Вы, верно, слышали зов Лесного Рога.

– Да не, вы, надо думать, приехали на Катание-на-Ворвани, – предположил Длинноносый. – И на Поклонение Терновнику с утра и Сожжение Моряка вечером. Пришли, стало быть, по прибрежной дороге, с корабля. Останетесь на Летние Праздники?

– Увы, нет, – ответила Тахгил, не опровергая остальные его догадки. – Мы здесь всего лишь проездом.

– А-а-а, вон оно как.

Яркошлемый постучал себя заскорузлым пальцем по носу и многозначительно подмигнул с видом человека, приобщенного к тайне. Тахгил подозревала, что он и понятия не имеет, с какой это стати три молодые девицы «проезжают» через эту деревню, однако, полагая, что все остальные в курсе, предпочитает не выдавать своего невежества.

– Найдутся ли в гостинице свободные комнаты? – поинтересовалась она.

– Разумеется, госпожа.

Яркошлемый со всех ног бросился вперед, чтобы первым возвестить в гостинице о Прибытии Чужестранцев. Длинноносый солидно двинулся в арьергарде с видом бывалого ветерана, которого никакие Незваные Гости не заставят забыть о Долге.

– Сожжение моряка? – нервно прошептала Кейтри на ухо Тахгил. – Неужели тут живут такие варвары?

– Думаю, нет, – ответила Тахгил. – Сдается мне, так здесь называется какой-нибудь не столь зверский обычай.

Шум, вызванный появлением Яркошлемого, внезапно оборвался, когда Тахгил со своими спутницами вступили в общую залу таверны, освещенную желтоватым светом факелов.

На пороге девушки остановились. После долгого и утомительного пути все три были более похожи скорее на оборванок, чем на благородных дам, – тем паче что и изначально постарались одеться неброско, дабы сохранить инкогнито. Помещение, куда они вошли, предстало им неподвижной живой картиной: поднятые бокалы, застывшие вполоборота люди, не успевшие закончить движения, договорить фразу. Все, разинув рты, глазели на новоприбывших.

На Тахгил вдруг навалилась неимоверная усталость. Девушка пожалела, что они вообще пришли сюда.

– Да что с вами, ребята? Девиц, что ли, никогда не видели?

Остряк, плотный загорелый парень, стоял, заткнув большие пальцы за пояс. В отличие от остальных посетителей таверны, русые волосы которых словно бы присыпали табаком, в его шелковистых пепельных локонах мелькали серебряные нити, как будто он постарел до срока: ибо по лицу ему никто не дал бы больше двадцати восьми лет.

Собутыльники ответили дружным хохотом, но все же пристыженно уткнулись носами в кружки. Над таверной снова повис гул разговоров и звон посуды. Однако, как и предсказывал уриск, разглядывать трех путешественниц не прекратили, только теперь уже украдкой и исподлобья.

Плотный парень приветливо кивнул.

– Добро пожаловать в Апплтон-Терн на Заливе Серого Стекла, – жизнерадостно ухмыльнувшись, провозгласил он. – Я – Эрроусмит, Глава Деревни и Повелитель Сотен. Желаете ли отужинать?

– Воистину, сэр. Благодарствуем.

Эрроусмит распорядился подать еды и питья, новоприбывшим расчистили место. Предусмотрительно представившись как «мистрис Меллин», «мистрис Веллеслей» и «мистрис Линдун», путницы уселись. Повышенное внимание их изрядно нервировало. В считанные минуты решительно все посетители таверны под тем или иным предлогом собрались вокруг столика девушек. Длинноносый, забыв про службу, разглагольствовал с самым авторитетным видом:

– Они приехали на Катание-на-Ворвани и Поклонение Терновнику. Пришли по прибрежной дороге, прямо с корабля.

Хор голосов кругом зазвучал с новой силой:

– Последнее время к нам так редко приплывают корабли – пару раз в год, не больше. Ну, три от силы.

– А уж после той бури – жуткой бури, когда небо на много дней почернело, а волны захлестывали выше самых высоких скал, мы таких волн никогда и не видывали раньше, – с тех пор у нас и вовсе ни единого корабля не было.

– Расскажите же нам – что там творится в мире?

– Королевский остров Тамхания был уничтожен силами неявных, – сообщили путницы. – Как раз тогда и была такая сильная буря. Армии же Короля-Императора покамест на востоке. Произошло несколько стычек и мелких сражений, но, насколько мы слышали, большой битвы еще не было.

К тому времени, как жена трактирщика поставила перед гостьями по большой тарелке, вокруг уже плотно стоял народ. Эрроусмит повелительно махнул рукой, призывая всех расступиться:

– Люди добрые, дайте гостьям мирно поесть. В такой давке они и ложку ко рту не донесут! А вы, Уимблсворти и Айронманжер, разве не ваш сегодня черед нести дозор у Западных ворот? А ну живо на пост! Бойер, сыграй-ка нам пока песню у камина.

Длинноносый и Яркошлемый пристыжепно вышмыгнули за дверь. Бойер же, польщенный честью сыграть для гостей, взгромоздился на треногий табурет, набрал в грудь побольше воздуха и, выждав, пока примолкнет болтовня, запел:

 
В чертоге горном стихло все, когда взял слово Шут.
Лишь стылый ветер за спиной завыл, свиреп и лют.
Шут вел рассказ про Древний путь – и нет его древней.
Он вдаль идет среди лесов, минует Круг Камней.
За гор туманную гряду, за пропасти меж скал,
За бездны, полные огня, за дальний перевал.
Но кто проделать этот путь решился в старину?
То Джек-Вояка ищет Дверь в Забытую Страну.
В кармане рваном три гроша и ворон на плече,
И ярко блещет лунный свет на рыцарском мече.
А буря в небе все сильней, все злее ветра зов.
Конца дороги Джек достиг в одиннадцать часов.
«Кто тот смельчак, – воскликнул Страж, —
Кто мне стучится в дверь?
Ты сам, безумец, начертал судьбу свою теперь!»
Но вскинул воин меч – вязь рун начертана на нем,
И стихла буря и Звезда зажглась в ночи огнем.
 

Когда Бойер закончил, все захлопали и начали требовать новых песен. Слова «Ищет Дверь в Забытую Страну» взволновали Тахгил, однако в шумной таверне обдумать их не было никакой возможности. Бойер успел исполнить уже чуть не половину второй песни, как тут дверь внезапно распахнулась и в нее ворвался перепуганный Уимблсворти, призывая скорее одолжить ему арбалет…

– Чтобы подстрелить Шок, который повис на Западных воротах!

– Шок, да? – завопили селяне. – Вот что получается, когда ворота бросают без примотра!

Все выскочили из таверны и помчались вслед за Уимблсворти к воротам. Тахгил из любопытства двинулась следом. Эрроусмит шагал рядом с ней.

На решетке ворот висела какая-то тварь с обезьяньей мордой и гладкой бархатной шкуркой. За ней, сгущаясь, клубилась мгла. Поднимая над головой факелы, селяне выстроились полукругом в нескольких ярдах от ворот, разглядывая непонятное существо.

– А что такое, собственно, Шок? – нахмурившись, поинтересовался Бойер.

Никто не знал. Все сходились на одном: такие вот твари и называются Шоками.

– А почему бы не сбросить его мечом? – поинтересовался кто-то.

– Давай-ка сам попробуй! – расстроенно закричал Уимблсворти. – Придется ведь подходить ближе!

– Да ты овечья душонка, Уимблсворти, – заявил один из завсегдатаев таверны, не позабывший в этой суматохе прихватить свою кружку и теперь время от времени прикладывающийся к ней. – Мухи – и то боишься! Эрроусмит, что толку ставить на стражу такого труса?

– Я тебе покажу «овечью душонку»! – рассвирепел Уимблсворти. – Вот как сейчас схвачу эту тварь, сдерну с ворот да и притащу в таверну. Там-то и поглядим, кто такие эти Шоки.

– Давай-давай, Уимблсворти, – подбадривающе зашумела толпа, которой уже надоело, что Шок мешком висит себе на воротах, а ровным счетом ничего интересного так и не происходит. – Давай!

Окрыленный поддержкой односельчан, Длинноносый опасливо двинулся вперед. Однако стоило ему схватить странное существо, оно изогнулось, ударило его по руке и исчезло.

Уимблсворти взвыл, прыгая от боли и прижимая руку к груди. Друзья бросились ему на помощь и, подняв, поспешно унесли на плечах в глубь деревни. Эрроусмит велел сменить и удвоить стражу.

Остатки толпы медленно побрели обратно к «Терновому дереву».

– Ну и ночка! – озадаченно сказал Айронмонжер, покачивая головой в надраенном шлеме. – Сперва Иноземцы, потом Шок. Вот уж никогда! Что дальше-то будет?

– И в самом деле, что дальше? – воскликнул Эрроусмит. – Учитывая все эти происшествия, трем юным дамам будет куда безопаснее остановиться в каком-нибудь надежном и защищенном доме, как, например, мой. Мои добрые сестры хорошо позаботятся о них. Что скажете, мистрис Меллин?

Тахгил заметила, что кое-кто в толпе подпихивает друг друга локтями в бок.

– Нет-нет, сэр, это было бы неблагопристойно, – возразила она. – Благодарствуем.

– Неблагопристойно? Да я сам-то буду спать в конюшне, если вы на этот счет беспокоитесь. В доме не будет никого, кроме вас и моих сестер.

– Конечно, ежели не считать завтрашней ночи, – многозначительно добавил кто-то.

Эрроусмит замер, пораженный какой-то внезапной мыслью.

– Н-да, завтрашняя ночь. Что ж, тогда и разберемся. Право, я настаиваю, чтобы вы приняли мое гостеприимство – помимо всего прочего, это обойдется вам значительно дешевле.

Тут Тахгил, в свою очередь, поразила внезапная мысль. А сколько, собственно, денег у них есть? Хватит ли хотя бы расплатиться за уже съеденный ужин?

– Что ж, сэр, если ваши сестры согласны…

– Ну конечно, они согласятся! – рассмеялся глава деревни. – А теперь давайте-ка заберем ваших спутниц из таверны и отправимся к нам!

Раненый стражник уже сидел в «Терновом дереве», опустив руку в кувшин пива. Жена трактирщика хлопотала вокруг, отирая ему лицо.

– Ну-ка посмотрим, чем тут можно помочь, – сказала она ему.

Уимблсворти храбро поднял пострадавшую конечность. По рукаву красными перышками расползлись струйки пива пополам с кровью.

– Ну только поглядите! – восхитились завсегдатаи. – Шрам, верно, на всю жизнь останется. Прямо здесь, на пальце.

Обнаружив, что не только выжил, но и отмечен печатью мужества, герой умудрился выдавить из себя дрожащую улыбку.

– Ну и кто теперь «овечья душонка», Купер? – всхлипнул он.

Едва только Тахгил, Вивиана и Кейтри, сопровождаемые Эрроусмитом и еще несколькими селянами, вышли за дверь таверны, к ним с озадаченным видом подбежал один из новых часовых.

– Эрроусмит, у Западных ворот стоит Финодири, – сообщил он. – Говорит, выполнил какую-то работу для этих вот барышень.

– Хлопотливая выдалась ночка. – Глава деревни повернулся к своим подопечным. – Такое возможно?

– Да, – кивнула Тахгил. – Вполне.

Они снова вернулись к Западным воротам. Через щели меж брусьями было видно, что Финодири сжимает в огромной лапище какой-то грязный предмет, с которого капает вода.

– Я справился! – победоносно заявил он. – Хотя тут всего капелька. Правда, пришлось обмазать донышко глиной. Знаете ли, неплохо бы эту штуковину подлатать.

Вивиана поспешно выхватила свое драгоценное серебряное ситечко в форме листа.

– Эй, не расплещите воду, – предостерег овинный.

– Отличная работа, – похвалила Тахгил. – Теперь у нас есть все, что нам нужно. Доброй ночи.

Но Финодири не торопился уходить от ворот, а все кивал, таращась на Кейтри. Тахгил заметила, что люди кругом беззвучно хохочут.

– Вы что, отправили Финодири носить воду решетом? – спросил Эрроусмит. – Ей-ей, я не слыхивал лучшей шутки с прошлогоднего Праздника Перца.

– Привет, мастер Эрроусмит, – обрадовался ему Финодири. – Я сегодня ночью как раз кошу ваш лужок, что возле ольшаника.

– О да. Не знаю, как я и обошелся бы без твоей помощи, – ответил Эрроусмит.

– Вы ведь второго такого работника, как я, и не видели никогда, правда? – спросил Финодири.

– Конечно, – согласился тот. – А теперь тебе лучше бы заняться лужком. Ночь коротка, скоро уж и петух пропоет.

– А мне петухи нипочем. Я могу косить до утренней звезды, а до всяких глупых крикунов мне и дела нет.

– Финодири – настоящее чудо, – дружно подтвердили все вокруг.

Польщенный, овинный заковылял прочь.

После всех бурных событий дня и вечера путницы провели спокойную ночь в доме Эрроусмита, сложенном из крепких дубовых бревен, с остроконечной соломенной крышей и окошками под застрехой. Сестры хозяина дома, Бетони и Соррель, как он и обещал, радушно приветствовали гостий – брат уже послал им весточку, так что они велели служанке проветрить запасные перины. Сам же Эрроусмит, верный слову, отправился спать на конюшню.

Как обычно, лангот долго еще гнал сон от усталых век Тахгил. Лежа в постели и глядя через окошко на луну в ночном небе, девушка вспоминала глаза Торна.

До чего же приятно было проснуться поутру на пуховой перине, вымыться в горячей воде, а на завтрак вместо пригоршни холодной листвы получить цветочное вино, ячменный хлеб, жареную селедку и утиные яйца – сваренные с цветами, чтобы скорлупа пожелтела! Кейтри и Вивиана вовсю уговаривали Тахгил задержаться хоть на денек. Да и селяне хором твердили, что гостьи просто обязаны остаться на ежегодное празднество. Под этим двойным нажимом Тахгил уступила – хотя решение обошлось ей дорого: лангот брал свое. В сердце ее неумолчно слышался зов последних ворот Светлых.

Более того, восток тоже звал ее – девушка страстно надеялась, что Торн цел и невредим. Она молилась, чтобы ее возлюбленный не пал жертвой коварных уловок и предательских чар неявных, которые, уж верно, постарались бы в первую очередь сразить именно предводителя своих врагов. Вопреки себе, она постоянно представляла, каким он мог бы являться на поле битвы – Джеймс XVI, Король-Император, восседающий на закованном в броню боевом коне Римскатре, на поясе у него висит верный меч Арктур, и на сверкающей рукоятке меча искрится яркое солнце. Таким представал он ее мысленному взору: в сверкающих доспехах – очертания их гибки и изящны, каждая пластина так и сияет, а на груди и плечах виднеются металлические розы.

О, как ясно видела Тахгил своего возлюбленного! Лев Д'Арманкорта ревел у него на груди – великолепный золотой лев в старинной короне. Открытый шлем Торна увенчан был плюмажем из перьев цапли, прошитых золотой нитью. А сзади с шлема свисал пурпурный шелковый шарф, вышитый крохотными золотыми трилистничками. Под защищающей лицо узкой стальной полосой виднелись высокие скулы, решительный подбородок и глаза, пронзительные и острые, как стальные ножи. Торн улыбался кому-то из своих офицеров, потом в уголках его губ появлялись морщинки сдерживаемого смеха. Его окружали изумляющие роскошью боевого вооружения полки Королевского Аттриода, с головы до ног закованные в броню. Лучи солнца разбивались о гладь богато разукрашенных поножей, поручей, нагрудных пластин и латных рукавиц. Сопровождаемый знаменосцами, трубачом, герольдом, Легионами Эльдарайна и батальонами от каждой страны Эриса с развернутыми стягами и знаменами, весело развевающимися по ветру, Король-Император глядел на бескрайние земли, убегающие к мерю и ревностно охраняемой стратегической драгоценности – Нениан Лэндбридж. И все они ждали появления Орд Намарры.

Давным-давно, в Тириендоре – какими далекими и безмятежно-счастливыми казались ей сейчас эти дни! – Торн рассказывал о Намарре.

Теперь дайнаннцы везде – даже ведут разведку в Намарре, пытаясь собрать хоть какие-то сведения о вожакенамаррских разбойников, который, сказывают, снова появился там и наделен силами, способными объединить разрозненные шайки разбойников и изгоев – считают даже, будто бы он могущественный колдун, который заставляет повиноваться даже злобных и диких потусторонних тварей – или же обещавший им богатую награду, например, всех людей, кроме собственных сторонников. Если так, он будет горько разочарован – ибо неявные очень скоро примутся и за него с его соратниками.

Диармид сказал: «За всю историю никогда прежде человек не заключал союза с неявной нежитью».

«Никогда», – ответил Торн.

И при воспоминании об этих словах Тахгил-Ашалинду пронзил ледяной страх.

– Это он, – прошептала она себе. – Это Морраган вступает в союз с неявными и подстрекает против нас мятежников в Намарре. Что за надежда есть у нас со всеми нашими армиями против чудовищной силы Принца Светлых? О силы небесные, смилуйтесь! Только я могу избавить Эрис от Ворона.

Она гадала – много ли шпионов Моррагана бродит среди смертных и не притаился ли такой шпион здесь, в Апплтон-Торне. Если бы не уже данное слово остаться на пару дней, она бы немедленно взяла Вивиану, Кейтри – и в путь.

В тот день, последний день весны, Тахгил и ее спутниц провели по всей деревне, показали там каждый уголок, каждый двор, приютившийся высоко над длинным холодным заливом.

Они шли мимо крытых вереском коттеджей, где в садиках распускались наперстянки, анютины глазки и ноготки, а стены увивала душистая жимолость. Детишки весело насвистывали. Раскачиваясь на ветвях ив и прошлогодних засохших лозах, высасывали сладкий нектар из цветов, играли в петушиные бои стебельками подорожника. На крылечках, омытых шафрановым солнечным светом, вязали старушки, а их мужья плели веревки из тростника.

Мимо утиного пруда гостьи прошли к Эрречду. Так называлась площадь, где собиралась вся деревня по праздникам или еще каким важным случаям. Там-то одиноко и рос Благородный Торн, простирая вокруг обросшие лишайником сучья. Древнее дерево, казалось, клонилось долу под бременем знания, почти касалось колючками земли. Сейчас ветви его были окутаны зеленой дымкой молодой листвы.

Потом, когда три путешественницы спустились по отвесной лестнице, прорезанной в толще утесов, их провели туда, где в маленькой бухточке покачивались на волнах рыбачьи лодки. Меж камней струились ручейки пенной воды прибоя, а стремительные чайки прорисовывали белые волны на грифельной доске небес.

По заливу плыли девять каноэ, хрупкие лодочки из недубленых шкур, натянутых на каркас из орешника или ивовых прутьев. В каждом каноэ стоял человек с коротким серпом, насаженным на длинную двенадцатифутовую рукоять. Этими серпами срезали водоросли, а потом граблями втаскивали добычу в лодку. Другие люди – на берегу – собирали у самого основания утесов, обнажающегося во время отлива, прибрежные водоросли. Задумчивые ослики, кивая головами, втаскивали по лестнице корзинки с дарами моря. Рыбачьи лодки, вышедшие с утра на лов, виднелись вдали, точно листья на глади серой воды.

– Обычно в заливе спокойно, – сказал рыбачий староста, один из сопровождающих Тахгил, Вивианы и Кейтри, – но в этих краях обитает Ласковая Энни – вот она и правда бывает опасна. С севера и востока мы хорошо защищены, но Энни горазда провести через брешь в холмах внезапный шквал. Сколько раз моряки осмеливались чудесным спокойным утром отойти подальше от берегов – и там-то на них и налетал яростный вихрь. Сестра Энни, Черная Эннис, рыщет за Крич-хиллом, в самом сердце Казатдаура, – но и ее порой голод приводит к нам.

– А у вас есть какой-нибудь защитник, чародей? – спросила Вивиана.

– У нас есть ведун, он по части всякой нечисти знаток. Его зовут Плетущий Сети – а мы кличем Пауком.

Снова поднявшись наверх, путешественницы отправились на верховую прогулку по лугам, где щипали траву овцы. Там барышням показали плоды ночных трудов Финодири. Вместе с Эрроусмитом их сопровождали управляющий, рив и староста. Вдоль дороги в траве виднелись лютики и маргаритки, последние колокольчики и аметистовые гиацинты. Под бледно-зелеными перечными деревьями паслись коровы. Иные из них посматривали за каменные стены томными девичьими глазами. По небу плыли на крыльях ибиса перистые облака, а над топким лугом вдруг взмыли в воздух пять цапель.

Распаханные поля уже позеленили изумрудные всходы ячменя. На берегу прыткой речки Каррахан ворочала тяжелые стальные лезвия водяная мельница, нарубая побеги утесника на корм лошадям. А чуть выше по течению молола зерно вторая мельница, рядом с которой притулились каменные амбары для муки. От ближайшего болотистого овражка доносились холодное кваканье лягушек и жаркий комариный звон. Там женщины собирали тростник на свечи.

Следующий длинный луг был уже скошен, трава сохла на солнце.

– Он слишком уж торопится, – заявил Купер, староста. – Косит слишком высоко – много сена теряет.

– Да нет, – засмеялся Эрроусмит. – Ты просто придираешься, старина. По мне, так все в порядке.

– В порядке? Эрроусмит, погляди, какая высокая стержня. Слишком уж ты жалуешь эту нечисть – никто бы ему так не потакал.

Эрроусмит немедленно ощетинился:

– Я потакаю ему ровно в самую меру – ничуть не больше любого прочего.

Тахгил померещился в глазах их гостеприимного хозяина мимолетный проблеск настоящей одержимости.

– Неужели Финодири и вправду скосил весь этот луг в одиночку? – поспешила она перевести разговор на другую тему, чтобы смягчить неожиданную враждебность между старостой и Главой деревни.

– Ага, – лениво подтвердил Купер. – Он хороший работник, если его хорошенько прижать к ногтю.

Управляющий присоединился к нему:

– Видели бы вы, как он косит – ну точно вихрь по земле идет! Серп так и мелькает – глазом не разглядеть, а трава взлетает, аж солнце загораживает! Вы бы видели!

– Камни из земли ворочает – и лошадь в упряжке такой с места не сдвинет, – вставил рив, – а когда ему поручают пасти стадо, он от усердия порой пригоняет домой диких козлов и оленей.

– Вот ведь досадно вышло с рыжей коровой Дэна Брума, – заметила Кейтри.

– Дэна Брума? А это еще кто? – удивились селяне.

– В Апплтон-Торне никаких Брумов уж лет восемьдесят как не живет, – сообщил рив.

Все это время Эрроусмит вел себя самым радушным хозяином на свете. Куда бы ни направились путницы, всюду их встречали приветливые улыбки, всюду им подносили в подарок какие-нибудь маленькие образцы местных промыслов. Под конец дня Вивиана с Кейтри были твердо уверены, что милее Апплтон-Торна во всем Эрисе места не найдешь, а у Тахгил по-прежнему ныло сердце. Снова и снова бросала девушка тоскливые взгляды на север, и Эрроусмит не преминул заметить это.