Текст книги "Тайна казачьего обоза (СИ)"

Автор книги: Сергей Свидерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Во-первых, поставлю стенды во всех общественных местах, внутри размещу в развороте найденные газеты; прежде, в советские времена так население имело возможность ознакомиться с новостями. В библиотеках, кинотеатрах. Улицы исключены. Духовная деградация общества не позволяет это делать, в людях проснулись варварство и вандализм. Во-вторых, подарю по одному экземпляру в администрацию президента и города. Чувствую, в будущем это даст дивиденды. И, наконец, как бизнесмен, я должен проявлять благотворительность. Моя находка – это история нашего города, края и государства. Предоставление бесплатного доступа масс к этим ценным документам истории – это духовные инвестиции нашей семьи в общую историю нашей Родины – России.

– Ты пафосен, Федя! – констатировала Ника, – как обстоят дела с охранным бюро?

– Отлично! – отозвался Федя. – Провёл собеседование с претендентами. Выбрал десяток. Один, бывший контрактник, тянет на старшего смены. А там посмотрим.

Резиденция Вити Рябого. 8 июня 2014 г.

Утро выдалось на редкость тёплым.

Лёгкий бриз игрался с листвой. Она передавала ему, шепелявя, последние сплетни. На чистом небе ярко сияло солнце.

Море спокойно. В сизо-матовой дымке теряется горизонт. Едва заметные волны мерно качают пришвартованные у пристани для частных судов яхты богатых людей. Отличаясь друг от друга имеющимися наворотами в виде мини-подлодок, вертолётных площадок, хромированными деталями отделки, слепящими глаза отражёнными лучиками солнечного света, и надраенных до зеркального блеска медных рынд с выгравированным по окружности названием судна. Эти мини-лайнеры не отличались цветом – жемчужно-белое покрытие корпуса делало эти творения рук человеческих похожими на огромных белых чаек…

Приехав на «материк» (так по привычке называл Витя континентальную часть суши) по делам бизнеса. Недавно вошёл в долю одного акционерного банка, владельцем которого оказался давний кореш по «малолетке».

Почти четверть века они не виделись. И, если бы не изменчивая судьба, повернувшаяся к Вите лицом, он своего кореша так никогда бы больше в своей жизни не повстречал, после «малолетки» всего один раз их бродяжьи пути перекрестились в «славном городе Ростове-на-Дону». Но месяц назад во время шопинга – Витя понемногу привыкал к новым словам новой Родины – в одном гипермаркете был остановлен громким окриком на русском, среди иноязычного гомона толпы: – Витя?! Рябой?! Поцелуй меня мент! Ты, что ли, бродяга?! Витя оторвался от созерцания красивого мужского шмотья, от ассортимента и пестроты которого голова шла кругом. Не торопясь обернулся. В двух шагах позади, стоял низенький с большим отвисшим животом, готовым вот-вот расстегнуть рубашку, в окружении смазливых девиц мужчина. Витя наморщил лоб, стараясь быстренько перелистать страницы записной книжки памяти. Видя Витино замешательство, мужчина развёл руки и изобразил на лице удивление, что, бродяга, не узнаёшь, при этом сильно округлил глаза и пошевелил растопыренными кистями рук.

В голове Вити Рябого стрельнуло. Ну как же он мог не признать… и пошёл навстречу мужчине, также широко расставив руки, возбуждённо говоря: – Сеня! Пузо! Каким ветром, бродяга!

Пузо предложил отметить встречу в одном из многочисленных ресторанов, расположенных внутри и снаружи, на веранде, гипера. Щелкнул сухо пальцами, дал каждой из девиц по кредитке и, ласково похлопав каждую ниже спины, отправил прогуляться по магазинам. Поймав удивлённый взгляд Рябого, пожал плечами и объяснил, что это дочки. Приёмные.

Выбрали небольшой итальянский ресторанчик с чудным названием «Oyster». «Кормят вкусно и порции большие, – сказал он после того, как сделали заказ подошедшему официанту, высокому тощему мужчине со щеточкой чёрных усов на высохшем загорелом лице. – Почти как дома». В последней фразе Витя Рябой уловил в голосе кореша едва заметную грустную интонацию. Заказ принесли быстро. Пузо разлил по бокалам вино. Морепродукты и прочая морская живность не вяжутся с кошерной пищей, намекнул Витя на национальную принадлежность кореша. Сеня Пузо усмехнулся и сказал, что если бы он был ортодоксальным евреем, то сейчас читал бы где-то Тору и носил пейсы, а излишняя полнота, – помнишь наверняка, худобой даже на скудных зоновских пайках не отличался, – последствия болезни. Доктора рекомендуют простую растительную пищу. И ни капли алкоголя. «Ну, вот, скажи, Рябой, – в лицо горячо дохнул Пузо, – как себе представить русского человека без ста грамм на обед?»

За накрытым белой льняной скатертью круглым столиком поглощая блюда из морепродуктов под сухое белое вино, они обменялись новостями за прошедшие годы. Правда, в отличие от Пуза, скопившего капитал рэкетом и перепродажей валюты в «тревожные девяностые», Витя не выдал истинной причины внезапного обогащения. Сообщил, что поднялся в неспокойное время, будучи соучредителем сети казино. И так, по мелочи. Наскрёб и купил островок. Ближе к солнцу и экватору. Устал от девяти месяцев зимы и короткого лета. Пузо поинтересовался, куда и во что Рябой здесь вложил средства, помимо приобретённого острова – благоразумное вложение, похвалил он. Витя признался, что ни во что, так как нужных знакомств у него здесь нет, да и, пожалуй, не будет. Пузо правдоподобно заохал. «Ты, чо, братан, в натуре! – воскликнул он, – сейчас покумекаем». Одним махом, из голышка осушил бутылку с остатками вина и крикнул, чтобы принесли ещё, да побольше. Затем задумался, собрав в горсть лоснящуюся от жира кожу лица. Эффективность любого номера в том, что длится всего секунды. Прищуренные глазки Пузо хитро блестели. Шевельнув левой бровью, он позвонил по мобильнику и, не стесняясь выражений, а уж посетителей тем более, громко с кем-то поговорил. «Десять лямов евро, – отключил Пузо телефон, – твой взнос в моё дело. Ты в составе акционеров. Ну, из этого все вытекающие последствия: дивиденды, прелести мира, спокойная жизнь». Предложение кореша Витю не потрясло. Вся предыдущая жизнь, как способ закаливания, то в холодную купель, то в горячую. Спросил, есть ли время на размышление, и, услышав, отсчёт пошёл, тут же согласился. «Тогда по рукам!» – сказали они в унисон. Пожали руки, и Витя с Пузо вусмерть упились вином.

На следующий день у нотариуса Витя Рябой в присутствии Сени Пузо подписал все необходимые документы.

Возле трапа Витю встретил капитан, высокий загорелый мужчина во всём белом, от туфель до фуражки. На приятном лице светилась улыбка. Привычным жестом приложил руку к козырьку фуражки. Витя приложил руку к виску, поинтересовался, как дела. Капитан, сильно морщась, подыскивая слова, старательно произнёс на ломаном русском «Всё нищьтяк, un monsieur un Victor!» Ништякать он научился у Вити, очень ему понравилось это слово, но произносил его, сильно смягчая звук «ща». «Ну, раз нищьтяк, – передразнил, смеясь, Витя, – тогда, cap, заводи мотор. Едем домой».

Капитан медленным ходом вывел яхту из бухты, мастерски лавируя между стоящими на якоре судов. Выйдя в открытое море, увеличил ход. Яхта устремилась вперёд.

По внутреннему телефону Витя позвонил капитану и сказал, чем ввёл последнего в лёгкий шок: – Ямщик, не гони лошадей!

Отреагировал капитан моментально. Сухо, по-армейски ответил «есть, monsieur Victor!» и положил трубку.

Со словом «ямщик» он познакомился, когда увлёкся русской классикой. Читал с маниакальным интересом Пушкина, Некрасова, Лермонтова, Чехов и Достоевский показались ему суховаты. Не уловил связи между словами капитан и ямщик. Так же не понял, причём тут лошади и почему их не нужно гнать. «Как их погонишь, даже при самом раскрепощённом воображении это трудно представить, разве только если они не будут мчать галопом по дну. И вообще, – сказал про себя капитан, выразившись вполне в русском духе: – Хрен их поймёшь этих русских!»

Спустя час умеренного хода, яхта пришвартовалась у причала острова, мягко уткнувшись бортом к навешенным автомобильным покрышкам, выступающим в роли буфера.

Встретил Витю нанятый через агентство обслуги распорядитель – высокий, подвижный, как юла, негр. Он поражал Витю фанатической любовью ко всему чёрному: чёрные носки в тон туфлям, рубашка с застёгнутым воротом одной цветовой гаммы с брюками и очки с чёрными стёклами, которые не снимал даже ночью, перемещаясь по дому или по острову.

Он, вытянувшись в струнку, радостно улыбался белоснежной улыбкой, громко поприветствовал хозяина:

– Hello, mister Ryaboi! How your businesses?

Витя легко сбежал по спущенному трапу, потряс азартно негра за руку и просто ответил:

– Океюшки, Петруша, морда ты моя чумазая!

К дому, расположенному на одном из трёх высоких мест острова, вела дорога, от пристани опоясывающая остров понизу, затем переходящая в серпантин.

На новеньком электромобиле-кабриолете «Мерседес», одной из последних перспективных разработок знаменитой фирмы, негр с русским именем быстро домчал к особняку. Перед тем, как тронуться, он учтиво поинтересовался «с ветерком, sir?».

Скрипнув тормозами, с разворотом, лихача, подняв веер гравия и пыли, Петруша въехал в распахнутые ворота и остановился перед центральным входом.

– Please, sir!

Витя похлопал по плечу негра и выбрался из автомобиля. Потянулся, размял затёкшие мышцы. Прислушался к шуму ветра, здесь. Наверху, он всегда поёт в кронах пальм и прижившихся в жарком климате северных сосен. С задней стороны донеслись звонкие девичьи голоса. «Вот же резвятся, чертовки! – весело подумал Витя, – и нет им никакого дела ни до чего». Он передумал идти в дом и направился к бассейну. В нём плескались три обнажённые одалиски, девушки, не старше двадцати лет. Одна гречанка, вторая итальянка, третья – мулатка.

Их он заказал в агентстве интеллектуальных услуг, где девушки работали и числились менеджерами-консультантами по адаптации к новым требованиям жизни новых граждан государства.

Ему предлагали китаянку, как бонус, никто до него не брал сразу три консультанта, он отказался. «Мне они дома надоели», – незамысловато ответил Витя. «Дома? – удивился старший менеджер, – где вы до этого жили, monsieur Victor?»

Для русского уха имена девушек звучали, ну, предельно экзотично и monsieur Victor. Чтобы не заморачиваться с запоминанием, просто называл их кисками. «Oh! Yes! Kiski, kiski, – радостно отреагировали девушки. – It's very cool!»[29]29
  О! да! киски! Клёво! (англ.)


[Закрыть]

И сейчас эти kiski беззаботно веселились, плавали в бассейне, разгоняя скуку, заигрывали друг с дружкой. Заплетённые в косы и уложенные вокруг головы волосы украшали венки из ромашек.

Витя стоял в тени густого куста шиповника, улыбаясь, наблюдал за молодыми девушками. Вид их красивых и пластичных тел вызывал в нём естественную мужскую тоску. Он с горечью вспоминал годы, проведённые за колючкой, где, за неимением женщин часто прибегал к услугам… Нет! Нет! Нет! Он прогнал от себя удручающие видения и тёмные воспоминания.

– Что, kiski, соскучились по папочке? – крикнул он, выходя из тени.

Одалиски разом обернулись на знакомый голос. Радость светлыми крыльями осветила их юные лица. Они начали прыгать в бассейне, поднимая веер брызг, выскакивая почти по пояс из воды, по мокрым телам, жемчужными струйками стекала жидкость.

– Oh, yes, papochka! – загалдели азартно они. – Very soskuchilis, papochka!

Как был в светлом льняном костюме, так Витя и бросился в бассейн. Поднятые волны перелились через край. Пронырнув под водой от стенки до стенки, он поднялся у края, громко фыркая, сдувая ртом стекающую воду.

Он поднял руки и хлопнул ими над головой.

– Ко мне, мои kiski, помогите papochke снять одежду! – закричал он.

Извиваясь грациозно телами, девушки пронырнули к нему под водой и сняли с него одежду и выбросили мокрые вещи на мраморную плитку, выложенную вокруг бассейна.

Поцеловав по очереди каждую, попросил, чтобы ему надули матрас. И эту просьбу одалиски выполнили незамедлительно.

Витя лежал на матрасе, закинув руки за голову, наслаждаясь теплом.

Одалиски, негромко переговариваясь, кружили вокруг него, иногда ладошкой зачёрпывали воду и плескали на Витю. Он, не раскрывая глаз, грозил им пальцем.

Лёгкий бриз со стороны дома донёс аромат жареного мяса. Витя почувствовал, как засосало под ложечкой, и он жадно сглотнул выделившуюся слюну. Развернувшись и приоткрыв правый глаз, он увидел, как повар принёс разнос с шампурами, блюдо с нарезанными овощами и зеленью, низкую мельхиоровую вазу с фруктами. Мягко ступая, подошёл к краю бассейна официант с разносом, на котором стояли кувшины с напитками хрустальные бокалы.

На воду опустили большой плавающий стол. Расставили посуду с едой, напитки и тарелки.

Одалиски, осторожно загребая ладошками воду, приблизились к Вите. Как ни были девушки аккуратны, хрустальные бокалы всё же тонко пели на все голоса, соприкасаясь, краями друг с другом.

– Витья, – произнесла мулатка, – кушать подано! – и поднесла фужер с вином.

Витя осторожно соскользнул с матраса в воду, поднял небольшую качку. Пустые фужеры снова разлились хрустально-чистым сопрано.

Заманчиво улыбаясь, kiska-мулатка терпеливо держала в вытянутой руке бокал. Витя поблагодарил одалиску, взял фужер и посмотрел сквозь него на солнце. Преломляясь в гранях рисунка на стенках сосуда, тонкие лучи играли в янтарном напитке. Полюбовавшись картинкой, Витя грустно вздохнул. Мулатка обеспокоенно поинтересовалась, papochka, что-то случилось. Витя растянул рот в искусственной улыбке и ответил, что всё в порядке. Затем залпом, как водку, опрокинул в себя содержимое хрустальной тары. И сразу же скривился. Сухое вино показалось вдвое кислее обычного. Подоспевшая вовремя kiska-итальянка протянула кусочек шашлыка на раскрытой ладошке. Вздохнув, он с жалостью посмотрел на девушку, привлёк к себе и поцеловал в лоб, прижался щекой к волосам и прошептал, чуть не плача: «Как же тебе объяснить, милая, что к шашлыку для русского водка в самый раз?» Девушка вскинула лицо. «What's?» Витя улыбнулся и, негромко произнёс, эх, вы, неруси, и креста на вас нет. Легонько оттолкнул девушку, она рыбкой проскользнула от него в сине-бирюзовой воде, грациозно извиваясь гибким телом, неизвестно кого, соблазняя своей наготой.

Витя громко хлопнул – звук получился отчётливый и сильный – мокрыми ладонями.

Возле бассейна возник официант.

«Дружочек, водочки холодной принеси! – взмолился Витя, – безо льда!»

Незаметно склонив голову, официант исчез и вернулся с литровым графином водки и рюмкой на подносе. Витя осуждающе посмотрел на рюмку. «Неси-ка, мил друг, гранёные стаканы из моей домашней коллекции. На всех. – Сказал Витя. – В России водку принято пить стаканами».

Если стакан водки подействовал на Витю, как лекарство от хандры и скуки, то ударная доза крепкого напитка баллистической ракетой сбила рассудок одалисок и обслуги с орбиты трезвости; они мгновенно охмелели. Официант разлёгся в тени на лужайке; одалиски выползли амёбами на бортик бассейна и растеклись по нему, подставив на истязание свои молодые, красивые тела под ласковое тепло солнца.

Устало взглянув на одалисок, Витя флегматично закусил солёным огурцом. Повторил выпивку, с на десяток градусов поднятым настроением аппетитно съел мясо и снова улёгся на матрас.

Мысли его потекли в направлении Родины. «С чего она начинается? – подумал расслабленно он, – уж точно не возле стойки паспортного контроля в аэропорту».

Плавая на матрасе, используя ладони вместо вёсел, он мечтал о том, что было бы интересно узнать, маленькая занозка кольнула сердце, как там дела в родной Якутии. Ему остро, вынь да положи, захотелось прямо сейчас оказаться дома, на даче. Вот он подбросил дровец в камин, утолив его голод. Посмотрел на заснеженный двор. «Прогуляюсь-ка я по лесу!» Оделся потеплее. На ноги оленьи унты. На голову лисью шапку, норка в лесу, как валенки на пляже. Через открытую дверь в дом ворвался зимний воздух, серыми клубами стелясь по полу. Витя вышел на крыльцо. Под весом хозяина привычным скрипом отозвались доски. «Расшатались, – по-хозяйски подумал он, – надо весной укрепить». Втянул носом глубоко в грудь морозный колкий раскалённый воздух…

Из мира грёз, ой, как некстати, вывела kiska-мулатка. Смущённо улыбаясь, она протянула ему мобильник. «В эти дальние края, вновь и вновь приеду я», разрывался он установленным рингтоном. Мулатка пожала плечами, когда Витя спросил, кто звонит, и вернулась на бортик.

Он посмотрел на экран. Номер не определён. Удивился. Прокашлялся, нажал «ответ» и уверенно произнёс «Да!». И непроизвольно вздрогнул телом, услышав из трубки знакомый голос, кисть безвольно разжалась. Тихо булькнув, телефон опустился на дно бассейна.

Сердце Вити быстро забилось. Давно забытый нервный озноб покрыл тело маленькими пупырышками. Противно закололо в затылке.

С другим телефоном, раздражённо плюющимся раздражёнными звонками, спешила от борта kiska-итальянка.

Совладав с волнением, Витя взял телефон.

– Yes!

– I do not hear gladness in voice[30]30
  Не слышу радости в голосе (англ.)


[Закрыть]!

– Что вы, напротив, очень рад!

– Не желаете ли приехать в гости к старому другу?

Витя чуть не сорвался, что лучше к волку в пасть, но благоразумно промолчал.

– Допустим, через пару часиков.

– Горю от нетерпения! – не сдержался Витя.

На другом конце связи оценили юмор и сарказм.

– Вы это бросьте, гореть, дорогой вы наш. Пусть горят дрова в камине. – В трубке зазвучал сигнал отбоя.

Витя Рябой нехотя открыл глаза.

«Finita la siesta».

Космической пустотой его наполнила необъяснимая усталость.

Вечернее солнце раскалённым телом нанизывалось на острые пики елей сопок Хатынг-Юряха.

Палатка Э.А. Косиндо, палаточный городок. 9 июня 2014 г.

Дождь разразился в полночь.

Поначалу где-то далеко ломился в чьи-то двери гром, гулко звенела деревянная мембрана. Затем поднялся ветер. Первая попытка имела успех – он всего-то провёл ладонью по верхушкам деревьев и они отозвались на неприхотливую ласку. Вторая и последующие, страх божий, это испытание на прочность корневой системы леса и синтетического материала палатки.

И – ливень! Безо всяких прелюдий: – А ты меня любишь? – Ага!

Сырость моментально пропитала воздух в палатке.

Всю ночь напролёт Эдуард Алексеевич не смыкал глаз. Прислушивался к бушующей снаружи стихии, смотрел на колеблемые ветром стенки летнего жилья; и внимательно следил за Петром: когда он открывал глаза, поил лечебным настоем и ненавязчиво спрашивал, где он видел скульптуру прыгающего тигра. Но всякий раз Петя что-то несвязно бормотал и неопределённо махал рукой.

Природа сжалилась над человеком.

Под утро ливень перешёл в мелкий дождик. На час-другой Эдуард Алексеевич, удостоверившись, что с Петром всё в порядке, забылся лёгким сном, сидя в раскладном кресле.

Разбудил его Шмидт.

– Ну, как вам это нравится? – ввалился в палатку он вместе с каплями дождя.

Косиндо проморгался и посмотрел на вошедшего.

– Что?

– Дождь!

– Дождь?

– Именно – дождь! В который раз погода вносит корректуру в наши планы.

– Который час? – спросил Косиндо, оглядываясь на Петра, не разбудил ли его ранний визит Шмидта.

– Шесть утра, – ответил Шмидт и вдруг положил руку на сердце. – Ой, Эдуард Алексеевич, простите! Вы, наверно, спали…

– Пустяки.

– Полноте! Ещё раз – простите. Кстати, как наш больной?

Косиндо посмотрел на мирно сопящего во сне юношу.

– Думаю, улучшилось. Проснётся, узнаем точнее.

Палатка А.О. Шмидта, археологический городок. 9 июня 2014 г.

Досада раздирала само существо Алексея Оттовича. Дождь действовал на нервы. Стук капель по пологу палатки говорил о бессилии человека перед стихией, как бы его там ни распирала гордыня, вот, мол, я какой, и в космос летаю, и геном чего-то там расшифровал, тайну пирамид через год другой расщелкаю, как грецкие орехи…

Беспомощность накатывала волнами и лучше не становилось.

Он удручённо посмотрел на себя в карманное зеркальце. Глядя на своё отражение, шмыгнул носом и произнёс, что, получил щелчок по носу.

Настроение поднялось по возвращении от кладовщика. Он сообщил, что у Пети наметилось улучшение состояния. Да он и сам заметил лёгкий румянец на лице юноши; вчера он выглядел намного не презентабельно.

«Что ни говори, – подумал Алексей Оттович, – в какого китайца ни ткни пальцем, попадёшь в лекаря. Ещё бы, столько тысяч лет экспериментов над собой подобными должны были закончиться чем-то хорошим».

Сладкая дрёма взяла своё и, незаметно, Алексей Оттович задремал. Резко вскочив, пробудившись от неясного охватившего душу чувства, посмотрел на часы. «Ого! проспал два часа!» Взял спутниковый телефон и набрал занесённый в адресную книжку номер.

Сигнал, пробившись через помехи, сквозь струи дождя, атмосферные флюктуации, через плохо сработанные и кое-как соединённые микросхемы приёмо-передающих устройств спутниковой связи, через сон дежурных операторов, достиг цели.

Центральный офис фирмы «Ника», г. Якутск. 9 июня 2014 г.

Артур спал без снов.

Едва коснулся головой подушки, и мир яви, как заставка на экране дисплея, моментально трансформировался в таинственный мир грёз.

Сон без сновидений, обычный, крепкий, глубокий.

Тихая дробь капель по стеклу и подоконнику, неспешная мелодия дождя, младшая сестра меланхолии, не отвлекали от отдыха.

В шесть утра Артур открыл окно комнаты и впустил внутрь уличную, наполненную влагой свежесть.

Несколько энергичных физических упражнений и он в норме.

К офису Владимирцева Артур подошёл к восьми утра и застыл. Очень часто он гулял в этой части так называемого среди горожан «старого города» и никогда не обращал на красивое, под старину рубленое здание-терем, внимания.

Толкнул рукой калитку. Закрыто. Нажал кнопку звонка на столбе. Сразу же последовала реакция.

Хлопнула дверь терема.

– Что надо? – раздался с крыльца с лёгкой, после сна, хрипотцой мужской голос.

– Мне назначено.

– Кем?

– Фёдор Витальевич пригласил…

Его не дослушали и неприязненно пробубнили в ответ:

– Нет его. Приходи позже.

– Он назначил к восьми.

– Утра? – съехидничали с крыльца, звеня бисеринками воды на листьях берёзы.

– Вечера, – в тон ответил из-за забора Артур, стараясь придать голосу те же нотки плохо скрытого злорадства.

– Вот и жди вечера, – пожелали с крыльца, и хлопнула дверь.

Фёдор Витальевич, подъезжая, увидел одинокую мужскую фигуру, расплывчато виднеющуюся через мелкую сетку небесной мороси.

Автомобиль остановился возле ворот. Опустилось стекло.

– Артур?

– Здравствуйте, Фёдор Витальевич.

Владимирцев хмыкнул одобрительно.

– Люблю пунктуальных людей. Здравствуй. – Ответил Владимирцев и пригласил в машину, затем кивнул в сторону терема. – Не пускают?

– Не-а!..

– Узнаю фирменный стиль Аскольда Тимуровича. Но это поправимо.

Автомобильный клаксон издал три коротких сигнала.

Снова раздался стук открываемой двери и послышался радостный голос:

– Спешу, бегу, Фёдор Витальевич!

Ворота распахнулись. В чёрной униформе со сдвинутой набок на голове кепке справа, озаряя улыбкой, стоял среднего роста пожилой мужчина.

Владимирцев обратился к сторожу:

– Аскольд Тимурович, впустишь усталых и промокших в пути путников?

Сторож театрально, с чувством, сделал пригласительный жест рукой, предлагая проехать.

– Снова шутите, Фёдор Витальевич! – покачал головой сторож.

– Доброе утро, Аскольд Тимурович, – Владимирцев вышел из авто вместе с Артуром. Поднялись на крыльцо.

Сторож закрыл ворота и присоединился к ним.

– Где ж оно доброе, господь с вами? Через день дождь льёт…

Владимирцев полной грудью вдохнул дождевую сырость, – а, не правда ли, осенью пахнет? – отдающей болотом из озерца за забором.

– Аскольд Тимурович, нужно уметь радоваться жизни, – сказал Владимирцев. – Даже строчки есть в одной песенке в известном кинофильме: у природы нет плохой погоды, – и вошёл, Артур последовал за ним.

Сторож остался на крыльце, протянул ладонь, сразу намокшую от капающей влаги.

– Так то ж в кино поют, – завел он брюзжащую пластинку, – в жизни-то оно попроще будет… – и вытер руку носовым платком.

В кабинете Фёдор Витальевич предложил Артуру сесть.

Артур с удивлением осмотрел помещение. Владимирцев спросил, что не таким желал увидеть кабинет одного из состоятельных людей города; Артур покраснел и ответил положительно. Владимирцев сказал, что ему остаётся всего лишь развести руками, глянцевая обложка журнала не обязательно интересное содержание его самого и сразу же предложил заняться делом. Артур горячо сказал, что готов приступить к работе немедленно. Он готов был говорить и дальше, но интересный предмет обихода, вошедший совсем недавно в нашу жизнь – спутниковый телефон – прервало его.

Владимирцев ответил. Лицо его оживилось. Прикрыв трубку рукой, попросил подождать в коридоре, конфиденциальный звонок.

Звонил Шмидт.

– Я вас слушаю, Алексей Оттович!

Речь его быстрая и сбивчивая. Как всегда, перескакивал с одной темы на другую, он сообщил, что неплохо бы было, если бы их охраняло какое-нибудь агентство.

Фёдор Витальевич напрягся.

– Что случилось, Алексей Оттович?

И Шмидт сообщил о злоключениях его любимого студента, что вчера он пришёл из прогулки в посёлок избитым, едва держался на ногах. И снова состав его разговора перевели на рельсы другой темы. Он чуть ли не плакался, жаловался на дождь. Что он в корне меняет планы экспедиции. Что лета и так не долгое в наших краях.

Здесь Владимирцев рассмеялся, дескать, в небесной канцелярии у него знакомых нет. Придётся смириться. Наступят солнечные дни. В заключение переспросил, всё ли в порядке со студентом. Нужна ли ещё помощь. Услышав, что охраны достаточно, но в самое ближайшее время, заверил, проблема с охраной будет решена сегодня же, отключил телефон.

– Артур, зайди, пожалуйста, – пригласил он юношу.

Артур вошёл в кабинет.

– Рвался в бой?

Артур кивнул головой.

Владимирцев продолжил:

– Вот и задание: охрана членов археологической экспедиции. Там, понимаешь, наверняка, с местными один студент нашёл контактную точку соприкосновения.

– Что с Петрухой?

Владимирцев вопросительно посмотрел на него.

– Хорошая слышимость, – пояснил Артур.

– Знаком?

– Друзья детства.

– С ним сейчас всё в полном порядке, – ответил Владимирцев. – Вот и будешь его охранять. Чтобы не дай бог, не дошло до летальных случаев. Ты будешь старшим взвода охраны. – Владимирцев протянул договор, заготовленный загодя. – Ознакомься. Принят на работу с сегодняшнего числа. Придёт секретарь, напишешь заявление. Формальности уладим позже.

В десять утра Владимирцев проводил Артура и десять его подчинённых на вертолётную площадку.

Охранники разместились в вертолёте первыми. Артур следил за ними, стоя поодаль с Владимирцевым.

– Боевое оружие не игрушка, сам знаешь. Поэтому прошу, Артур, применять его в крайних случаях, – сказал Фёдор Витальевич. – Вот спутниковый телефон. Отчёт каждые четыре часа. Сообщать о каждом происшествии, о каждой находке. Ты – мои глаза и уши. Я должен знать всё первым. Ясно?

Артур приложил руку к козырьку кепки.

– Так точно, Фёдор Витальевич!

Съёмная квартира, ул. Лермонтова, г. Якутск. 9 июня 2014 г.

Удивительная страна с причудливым климатом!

Когда ехал сюда, предупреждали, здесь девять месяцев в году длится ужасно холодная зима с запредельно низкими температурами! Ветры сдувают с ног! Метель укутывает снегом! Пурга и вьюга сбивают с пути. Во время бурана, когда небо падает на землю, ты забываешь, где находишься…

Ничего. Пережил. С трудом адаптировался к местным условиям. Даже можно сказать, слился душой, не разлить водой, – ха! Уже думаю как русские! Нахожу прелесть в женщинах-аборигенках. Они апатичны и грустны и это прямая связь с суровым климатом, в котором им приходится существовать. Но как меняются они, стоит выпить водки! В них будто вселяется бес. Крепкий напиток снимает всю заторможенность и раскрепощает их натуру. Улыбки поселяются на лицах; стыдливый румянец украшает щёки, задорно блестят глаза; речь в обычное время замедленная, становится удивительно образной и яркой, ускоряется и порой трудно уловить нить беседы. Он посмотрел на бутылку «Столичной» на столе. Водка – вот ключ к душе русского человека. А всякую чушь, в виде рассуждений о странности менталитета и особенностях русского характера нужно отбросить. Можно до бесконечности разглагольствовать, каковы они на самом деле… Хочешь узнать русского – выпей с ним водки и яркая палитра отрицательных и положительных черт предстанет перед тобой без напускного инфантилизма… Но это так, лирическое отступление.

Весна прошла, как опиумный сон. Лёг спать – весна; проснулся – лето. И какое? Мерзко сказать, сколько ненужных слов-эпитетов могу вспомнить. Бр-р-р!!! (Тоже местная особенность, въевшаяся в душу.) Через день дождь! Лужи, – какое там, – как озёра. Машины похожи на джонки, снующие по Янцзы. В связи с этим вполне объяснима фанатичная любовь русских к джипам. Только на этих надёжных машинах можно ездить по русским дорогам! Более-менее качественные дороги, близкие по качеству к европейским, лежат в центре города. Стоит отъехать, – нате вам! (тоже типично русское, что поделать, в стране одноглазых выколи глаз) – ямы, колдобины, асфальт положен сверху старого толщиной с лист нори и уже прежней ширины. Я пребывал в заблуждении, считал, воруют в крупных размерах только у нас, не боясь смертной казни. Здесь воруют все и всё, что лежит плохо и положено хорошо! Кончая чиновниками высокого ранга и начиная обычным дворником!

Нет! Привыкнуть к этому нельзя. Но я привыкаю. Ассимилируюсь?

Закончив пить чай, мужчина отошёл от занавешенного плотными шторами окна.

В комнате витал лёгкий аромат благовоний. Ароматические палочки тлели, создавая соответствующую атмосферу в помещении для размышлений.

«Давно не звонили. Уверены, дела идут хорошо? Что ж, иногда отсутствие результата, то же результат».

Любимая мелодия, закачанная в телефон рингтоном, тихо и нежно зазвучала из динамиков.

«Накаркал (тоже типично русское)».

«Да. Слушаю. Хорошо. Нет. Пока никаких новостей. Работаем. Прошу прощения, вторая линия». Мужчина отвечает. Его лицо расплывается широкой улыбке. Произносит в ответ несколько слов и отключается. «Спешу вас обрадовать – хорошая новость. Идущий по следу лисы достиг цели. Наш человек ухватился…» Его перебивают. «Поспешишь – людей насмешишь. Кажется так говорят русские». Мужчина медлит с ответом. «Да», – говорит он. «Вот и вы не спешите. Обрадуете, что священный артефакт у вас».

Квартира Трубы, п. Геологов, г. Якутск. 9 июня 2014 г.

Пришедшие кореша расселись, кто где: квартира Трубы меблирована настолько, чтобы было комфортно одному. И сама двухэтажная «деревяшка» без удобств, находящаяся посередине двух заболоченных озёр, была создана для него, кто из всех удобств жизни предпочитал старый дизельный «Ниссан Патрол».