Текст книги "Тайна казачьего обоза (СИ)"

Автор книги: Сергей Свидерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Пробежав пару метров, белка останавливалась, разворачивалась, застывала невысоким лохматым столбиком и упорно дожидалась, пока к ней не приблизится этот невозможно грузный и тяжёлый человек, в отличие от неё не умеющий быстро перемещаться по рыхлому снегу, и только беспокойно вертящийся хвост, холодное снежное пламя уснувшей ледяной свечи, выдавал нетерпение зверька.

Стоило девушке приблизиться на расстояние вытянутой руки, как белка стремительно развернувшись на сто восемьдесят градусов, подняв веер снежного вихря, пурга к тому времени утихла, и в тайге установилось спокойствие, только лёгкий ветерок рискованно прыгал с шарообразных крон сосен на острые пики елей и обратно, совершая невероятные кульбиты, устремляясь вперёд.

Картина эта повторялась раз за разом.

Терпеливый зверёк настойчиво вёл за собой девушку, как верный пёс-поводырь слепого хозяина.

Сгустились сумерки. Плотным покрывалом они укутали в лесу каждый кустик, каждое деревцо.

Тучи, беременные снегом тучи, ещё недавно разрождавшиеся снежным плачем взахлёб, стремительно летевшие по аспидно-фиолетовому куполу ночного неба, стараясь, догнать и перегнать друг друга или собраться в одно хаотически инертное мегаоблако, вдруг остановились. Успокоились и уснули, будто привязанные удилами к сэргэ[20]20
  коновязь, деревянный столб с орнаментальной резьбой.


[Закрыть] уставшие кони, уткнув сонные морды в торбы с овсом. С мраком слился, и зверёк и пропал из виду. „Тиин, балты! – закричала истерично Айна, прижимая к груди тяжёлый груз, – не покидай меня, не оставляя одну!“ Раскрошившись об арабеску ветвей, крик рассыпался мелкой жемчужной пылью, смешался с осыпавшимся снегом.

Внезапно белка возникла под ногами Айны; в появившееся оконце в облаках проскользнул серебристо-сиреневый лунный луч, окрасив белку и освещённый участок тайги в странный загадочный цвет. „Ой! – вскрикнула девушка, замахала руками; в сугробе утонул выпущенный из рук ценный груз; опомнившись, Айна начала бешено руками, разбрасывать снег, стараясь быстрее добраться до дорогой ноши, углубляясь в сугроб. – Где же ты? Где?“

Струи снега осыпали неподвижно сидящего зверька, застывшего как фигурка Будды.

Бесстрастно наблюдая за человеком, за его суетливыми движениями, не приносящими никакого результата, белка решила прервать своё бесплатное развлечение. Заверещала, что есть мочи и прыгнула в вырытое замёрзшими девичьими руками углубление.

В очередной раз испугалась Айна внезапностью действия лесного зверька. Глухо вскрикнула, подавила звук в глубине груди; наружу вырвался лёгкий хрип и противно зашуршал металлическими нотками стылый зимний воздух.

Бешено работая маленькими проворными лапками, белка быстро добралась до провалившейся почти до застывшей земли вещи. Остановилась, выпрямилась, посмотрела на девушку и выскочила легко по снежному уклону ямы.

Айна схватила ценную ношу, поблагодарила зверька и последовала за белкой.

Всё повторялось раз за разом. Белка убегала вперёд на расстояние, с которого её было видно, и дожидалась, пока к ней не приблизится девушка.

Сколько прошло времени с момента встречи с маленьким пушистым помощником, Айна не знала. Время для неё будто остановило бег и, одновременно, бросилось безудержно вскачь.

Усталость снова начала одолевать девушкой. Заиндевевшие от пара дыхания ресницы покрылись инеем и местами слиплись маленькими ледяными шариками. Дыхание снова стало быстрым и учащённым, воздуха было недостаточно, чтобы им наполнить лёгкие. От недостатка кислорода закружилась голова. Слух девушки уловил долетающие из параллельных миров неясные звуки, но соединившись вокруг неё в невидимую ленту из шепчущих голосов, они обрели для каждого характерные индивидуальные интонации. Некоторые голоса ехидно хихикали, другие подражали грозному рёву эгэ[21]21
  медведь (якутск.)


[Закрыть], иные начинали звучать в унисон своим заунывным скребущим душу протяжным воем, напоминая голодную песню бёрё[22]22
  волк (якутск.)


[Закрыть]; также через эту карусель хрипов, стонов, воя, карканья и щебетанья, прорезался тонкий участливый покашливающий смех сагыл[23]23
  лисица (якутск.)


[Закрыть]. И именно он являлся устрашающей кодой звучащей бешеной симфонии.

Подрагивая, уставшие руки продолжали прижимать к телу завёрнутую в тряпицу тяжелую вещь – что же это, из чего она, чем так ценна для казаков, что они решились с мужеством и бесстрашием положить за него свои жизни.

Но мышцы слабели… слабели… Слабели… пальцы непроизвольно разжимались и снова сжимались… сжимались крепко… сжимались до хруста суставов так, что белела матовой янтарностью тонкая кожа запястий и кистей рук…

Ноги не слушаются… не слушаются… Они медленно подгибаются… Тело Айны непроизвольно качнулось вперёд, затем резко назад… голова запрокинулась и девушка увидела сквозь редкую вязку переплётшихся ветвей деревьев толщу беременных скорым снегопадом туч, таинственную и далёкую Вселенную. Весело моргают девушке звёзды, будто говорят, не отчаивайся, соберись с последними силами.

И вот Айне кажется, она слышит голос звёзд, мелодичный, хрустальный полифонический звук небесных сфер, долетающих с горних высот. Вот он стал похож на голос бубна отца… Но что это?.. Она краем глаза замечает неясную размытую ночью серую тень. Она прячется за деревьями, она перебегает, нагнувшись к заснеженной почве вытянутой длинной хищной оскаленной мордой. Злобно вспыхивают чёрные огоньки диких глаз. Тень, скрутившись в тонкий бесконечный жгут, вдруг, устремляется в небо, напоследок коснувшись прозрачным сизо-фиолетовым подвижным гибким туловищем земли.

Проходит минута, другая и тень, сверкая огоньками далёких звёзд, растворяется в многокрасочной палитре ночного неба.

Возникшая на время тишина снова прерывается пением бубна.

Ритмично колотит по натянутой на можжевеловый обруч с маленькими медными колокольчиками коже обшитая медвежьим мехом колотушка.

Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…

Ноги наливаются свинцом. Они неподвижны.

Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…

Свинцовая неподвижность поднимается выше по телу, и девушка ощущает равномерное биение в отвердевающем теле. Ему передаётся бой бубна.

Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…

Свинцовые тиски подбираются к груди и мощными крепкими объятьями выдавливают из неё воздух. Тело становится чужим, непослушным, неподвижным. Немеют связки, и голос мелкими камешками ссыпается вниз…

Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…

… увлекая за собой рассыпавшиеся в металлическую пыль волосы, трещины прорезают тело и всё стремительнее…

Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…

… летят вниз выкрошившиеся фрагменты тела…

Ещё немного и от девушки останется всего горка металлической пыли, сиротливо голубеющей на блёклом от грязи снегу под серебристо-скучным лунным светом.

Внезапно бой бубна обрывается…

Бу-ум…

Бу-ум…

Бу-у-у…

Он стремится перейти в устойчивую, законченную, гармонично звучащую мелодию…

… но кто-то более сильный и властный настойчиво поддерживает ритм…

Бу-у…

Бу-у…

Бу-у-у…

Снова в озябшей глубине леса из-под снежного выбравшись покрова, взлетает ввысь, оставив за собой фонтаны сверкающих искр, новая серая тень…

Бу-ум… бу-ум… бу-у-ум…

Снова слышится медленный бой колотушки по натянутой коже. Темп растёт. Нарастает. Сильнее. И сильнее. Вот он достигает апогея…

Серая тень превращается в небе в огромного мохсогола[24]24
  сокол (якутск.)


[Закрыть]; расправив могучие крылья, он бросается вниз на помощь девушке. Она чувствует на не полностью закаменевшей коже лица сильные толчки ветра, летящего от его крыл. Громко вскрикнув, мохсогол камнем падает на девушку. Она пытается безуспешно защититься тяжёлыми руками, как вдруг перед её взором мелькает коротко чёрная тень, она увеличивается в размерах, вырастает в огромный ком и взрывается. На короткое мгновение вспышка слепит глаза девушки, и она видит… стоящего перед нею отца.

По его усталому лицу льёт крупными каплями пот. В одной руке с разорванной мембраной бубен, истекающий кровавыми звуками, алым бисером покрывающим снег; в другой – разбитая в щепу колотушка.

Куда-то прочь исчезает, улетучивается колдовство, магия, волшебство и фееричность происшедшего…

Телу возвращается лёгкость и теплота, взамен мёртвого холода металла. По венам радостно бежит горячая кровь.

„Вперёд! – слышит Айна у себя в голове властный голос отца. – Отбрось прочь страх и иди только вперёд!“

В голове девушки проносятся сбивчивые мысли. Её бросает в жар. Она обращается к зверьку, тиин, балты, прошу, оставь меня в покое… мне так хорошо в горячих объятьях снежной постели.

И снова внутри себя Айна различает сквозь посторонние шумы гневные нотки в голосе отца. „Вперёд, дочка! – приказывает он и устремляет к горизонту руку, словно посылающий верных нукеров на битву полководец. – Вперёд!“

Девушка с трудом раскрывает глаза, сдирая с ресниц намёрзшие льдинки и, видит белочку, неподвижно сидящую… в воздухе!.. Напрягая зрение, Айна всматривается в густеющий мрак скрывающейся перспективы и различает пологий, ровный скат. „Юрта! – радостно забилась в голове мысль. – Спасибо, отец! Спасибо, тиин!“

Сконцентрировавшись на последнем броске к виднеющейся цели, Айна выплёскивает своё тело из тёплой меховой одежды. Мороз обжигает тело и освежает мысли. Оно не чувствует разгорячённых уколов иголок стужи и её ледяного дыхания.

Вот уже и видна… Айна останавливается на месте… перед ней не юрта, как думала она, невысокая избушка, заметённая снегом, с трубой из круглого камня, возвышающейся над пологой крышей.

Белка настойчиво дожидается девушку возле занесённой снегом двери. Когда Айна приблизилась к избушке и остановилась у двери, белка снова закружилась на месте, будто продолжала исполнять прерванный ритуальный танец, успевая при этом верещать, крутить маленькой головкой, отчего кисточки на ушах смешно подпрыгивали, следить за человеком чёрными агатами глаз и махать лапками. Не прекращая сольного исполнения, танцовщица, махнув хвостов, вдруг прыгает в лесную чащу… И только осыпающийся с веток снег показывает направление движения лесного зверька…

Убедившись, что дверь открывается вовнутрь, Айна перевела дыхание и осмотрелась; тайга просматривалась вглубь не далее десятка шагов; дальше всё тонуло в светлом сумраке: и деревья, и кустарник, неподвижно застывшие под густым покрывалом снега после снегопада.

Девушка, немного освоившись и восстановив дыхание, почувствовала снижение ритма сердца, оно билось равномерно, и пульс отдавался лёгкими толчками в висках, вдохнула полной грудью свежий морозный воздух, задержала дыхание, зажмурилась и резко выдохнула через широко раскрытый рот. Горячее дыхание сорвалось с губ сизым парком и быстро растаяло в застывшей тишине.

Расчистив достаточное пространство перед дверью, Айна, надавив на дверь из плотно подогнанных толстых досок, с трудом распахнула её и вошла в дом.

Некоторое время спустя, когда глаза привыкли к полумраку, Айна обнаружила, что темноту в помещении разбавляет слабое свечение, льющее через небольшое, с собачью голову стеклянное оконце, расписанное узорчато художником морозом. Также она заметила два широких топчана по обе стороны от двери, укрытых медвежьими шкурами, ещё одна висела рядом с дверью; ею она занавесила закрытую дверь.

Снаружи казавшийся маленьким, дом внутри оказался довольно просторным. У стены напротив входа располагался очаг со сложенными шатром наколотыми дровами. В углу лежали около десятка, в пол-обхвата лиственных поленьев, наколотая щепа для розжига. На стенах полки с берестяными коробами.

Несколько кожаных тюков, три котелка и чайник висели, подвешенные к потолочным балкам. Протянув руку на полку, Айна сразу наткнулась на трут и огниво; немного повозившись и украсив ссадинами пальцы, высекла искру, трут занялся; девушка поднесла длинную, тонкую смоляную щепу к труту и усиленно дунула несколько раз. Щепа загорелась, осветив приютившее девушку жилище. От густо коптящей щепы подожгла пучок сухой травы, положенный под дрова. Трава вспыхнула, и огонь жадно облизал сухие поленья, следом занялась береста. Спустя время пламя побежало по поленьям маленькими яркими факелами, радостно потрескивая от удовольствия. Вскоре приятное тепло наполнило внутреннее пространство.

Сняв котелок с балки, Айна наполнила его снегом, высунув руку за дверь, поставила рядом с огнём.

Утолив жажду, девушка положила в очаг три полена, легла на топчан справа от очага. Она смотрела на медленно тлеющие поленья. В голове пусто: ни мыслей, ни дум. Гудели от усталости ноги, в локтях ломило руки, тело бил мелкий озноб. Наблюдая за огнём, Айна незаметно забылась крепким глубоким сном без сновидений. Скульптуру, ценимую мужем, крепко прижимала к себе.

Один раз она проснулась от сильного завывания ветра, похожего на волчью протяжную песню, на улице. Для поддержания огня в очаге и тепла в помещении, подложила ещё одно полено на покрывшиеся серым пеплом уголья. Утолив жажду, снова уснула.

Сколько проспала, она не помнила. Просыпаясь, словно в бреду, пыталась выбраться наружу в лютый холод, но сознание её удерживало от необдуманных, импульсивных поступков и она снова ложилась спать.

В промежутках между сном, Айна утоляла жажду, наполняла снегом котелок, подбрасывала поленья в очаг и ложилась спать.

Делая всё это в забытьи, она будто находилась в другом, параллельном мире, где к ним на стойбище приехали казаки, серьёзные взрослые мужчины и один из них был смешливый и молоденький. Увидев его со стороны, она почувствовала, как неслышно ёкнуло сердечко. Это видение прервалось видом тайги. Будто птица, Айна летела над бескрайним заснеженным лесом с белыми пятнами аласов, укрытых снежным покрывалом. Затем и эта картинка сменилась на новую – момент разгара битвы, когда на стойбище напали разбойники.

Девушка спала беспокойно. Ворочалась и крутилась на топчане, тянула на себя несуществующее покрывало, старалась крепче укутаться в него, сжималась в клубочек или, раскинув руки, металась, мучимая и волнуемая странными картинами тревожного сна.

Однажды глухой стук о пол странной фигуры вырвал её из цепких пут кошмара. Айна почувствовала сильный приступ голода, острое сосущее чувство вызвало головокружение, и помещение внезапно потеряло чёткие очертания, всё расплылось и закрутилось, как карусель. Когда Айна пришла в себя, чувство голода утихло, все вещи и предметы стояли на своих местах. Только внутри тонко подрагивала туго натянутая струна.

Девушка прислушалась к себе, ущипнула за щёку, громко вскрикнула и слёзы брызнули из глаз.

Голод утих, но не ушёл.

Она снова прислушалась к происходящему снаружи. И удивилась установившейся тишине.

Уголья в очаге полностью не прогорели, но всё равно потребовалось немного щепы, чтобы подбодрить огонь.

Заглянув под топчан, обнаружила там капканы, верёвки, длинную, согнутую дугой палку и клубок сплетённых оленьих жил. Назначение палки она поняла быстро – лук! Заученным движением натянула тетиву, потрогала её пальцем, она запела звонко и радостно улыбнулась.

Одевшись, Айна распахнула дверь и оторопела. Взгляд упирался в плотно утрамбованный наметённый снег. Придя в себя, девушка начала углубляться в снежную стену. Сначала комья снега забрасывала в помещение, затем оставляла в проложенном тоннеле.

Пройдя несколько метров вперёд, Айна по увеличившейся интенсивности света, догадалась, что осталось ещё немного, и она выйдет наружу.

Одно движение рукой, другое, третье и… через образовавшееся небольшое отверстие хлынул солнечный свет. Айна зажмурилась и с закрытыми глазами выбралась на свет. Подождав минуту-другую, пока глаза привыкнут к свету, девушка посмотрела на небо. На безоблачном прозрачно-синем небе не было ни облачка и ярко сияло солнце. Его лучи, отражаясь от бриллиантовых граней снежинок, тоненькими острыми лучиками кололи глаза.

Отдохнув, Айна продолжила начатое дело. Дальше пошло быстрее. Нарезая ножом уплотнившийся снег на небольшие блоки, девушка расчистила проход перед избушкой. Теперь к двери вёл не тоннель в снегу, а прокопанная широкая дорожка.

В расставленные капканы сразу же попались две куропатки. Айна вернулась в дом и незамедлительно очистила и выпотрошила их и испекла над углями.

Незаметно для себя, первую птицу съела быстро. Переведя дух, вторую птицу ела медленно, наслаждаясь печёным мясом.

После обеда сходила в лес и вернулась с пятью длинными, ровными ветками. Из них изготовила стрелы, вместо наконечников, остро отточила один край древков, на другом укрепила перья птиц.

Посмотрев на остатки пищи, решила доесть. Сытая еда вызвала сладкую дрёму и снова Айна провалилась в сон. Без кошмаров. Здоровый, крепкий сон.

Утром её разбудили трели птиц. „Ну, что ж, – произнесла она вслух, оделась, взяла лук и стрелы. Приценилась к ним. – Пора испытать, что я тут соорудила“.

Отойдя от дома, Айна заметила сидящего в тени берёзы зайца и двух куропаток на соседней сосне. Заяц грыз тонкие замёрзшие веточки; птица дремала. Девушка на глаз прикинула расстояние до добычи, в ней проснулся древний дух добытчика-охотника – и выпустила подряд три стрелы.

Вернулась с добычей. Сноровисто освежевала зайца и ощипала куропаток. Сняла котелок, нарезала тушку зайца на крупные куски, засыпала снегом и повесила на огонь, потрошёные тушки птиц положила в яму, вырытую в снегу возле двери, и припорошила снегом. „Ну, вот, – заключила бодро Айна, – ещё на один день пищей обеспечена“.

Покопавшись в берестяных коробах, обнаружила соль, чай, сушёные ягоды голубики, немного муки в плотном полотняном мешке. Вскипятила воду, заварила чай. Ароматный густой напиток и сушёные ягоды оказались прекрасным десертом.

В таком порядке прошли следующие три дня.

Айна успешно охотилась; звери и птицы оказались непугаными и близко к себе подпускали охотницу. Однажды крупно повезло, удалось добыть лису. Из полученной шкуры получился прекрасный островерхий головной убор.

„Жаль, не видит меня Петя“, – про себя сокрушалась Айна и успокаивалась тем, что он обещал вернуться и её найти.

Однажды утром Айна проснулась в непонятной тревоге, сердце бешено колотилось, дышала она тяжело и быстро, как будто за ней гнались. Потерев лицо руками, села на топчане и прислушалась к звукам на улице. Там действительно, что-то происходило. До её слуха донеслись чужие, громкие голоса. Она напряглась, подобралась, сжала крепко кулаки и посмотрела на нож, лежащий на столе. Резко дёрнувшись, схватила его за рукоятку. „Нашли! – по телу девушки пробежал нервный озноб. – Нашли!“

Для себя она мгновенно решила, что живой им не дастся, сил взять с собой двоих-троих преследователей в далёкую страну предков у неё хватит.

Потом она услышала собачий лай. По голосам насчитала пятерых животных. И успокоилась. У преследователей собак точно не было. Тогда, кто эти гости? Айна собралась в комок и ещё сильнее сжала нож. До её слуха донеслись мужские голоса. Один басовитый, другой чуть звонче. Говорили они на трудно понятном ей языке. Она узнала некоторые слова. „Русские! – обрадовалась она и тотчас забеспокоилась, – откуда они здесь в глухой тайге?“

– Ты погляди-тко, Акинфий, – басовито рассыпал нотки один мужчина, – в наше зимовьё гость подрядился.

– Хозяйственный, как погляжу, – откликнулся Акинфий. – Никодим, как думаешь, кого это к нам в такую глушь занесло. Беглые каторжане али политические?

За лаем собак Айна не расслышала, что ответил Никодим; но расслышала сердитый окрик, он приказал замолчать собакам, назвав их брехливым отродьем, что мешают ему думать. Животные на минуту умолкли, и снова расплескался по округе радостный довольный лай.

Поразмыслив, Никодим изрёк, на зверя не похоже; Акинфий рассмеялся и поинтересовался, где же он видел, чтобы зверь лесной снег на пласты резал, складывал да в придачу капканы на дичь ставил.

– Так я не про лесного молвлю, – степенно ответил Никодим.

– Всё-таки, каторжный? – в голосе Акинфия послышалась тревога.

– Может и каторжный, – неуверенно проговорил Никодим. – Ты ружьецо-то приготовь. Войдём и увидим, каку рыбу в наши сети принесло.

Айна напряжённо вслушивалась в беседу мужчин и догадалась, речь идёт о ней, точнее, о госте, хотя некоторых слов не поняла. И успокоилась. Но с топчана не слезла, позы не изменила и нож из руки не выпустила. Она поняла, к преследователям мужчины на улице отношения не имеют. И всё же с волнением ждала момента, когда дверь откроется, откинется полог и в лучах солнечного света…

… вошли два высоких, крепко сложенных мужика в меховых полушубках, в валенках, на головах заячьи шапки. Их лица скрывали чёрные, густые до пояса, заиндевевшие на морозе бороды. Они показались Айне грозными великанами. Но их светло-голубые глаза лучились теплотой.

Акинфий опустил ствол и разочарованно произнёс:

– Девушка, Никодим… якутка…

Никодим ответил, выйдя из-за спины товарища, также опустив ствол ружья:

– Почём знаешь, может, эвенкийка…

Акинфий предложил:

– А ты у неё спроси.

Никодим шагнул вперёд. Айна инстинктивно выбросила руку с ножом перед собой, но не с такой уверенностью, когда мужчины разговаривали на улице, и пронзительно закричала „а-а-а!“.

Никодим отвернул лицо и поморщился. Послушав немного девичий визг, махнул рукой.

– Ну, ладно, накричалась и хватит, – дружелюбно сказал он девушке.

Айна продолжала отстаивать ножом пространство, но кричать перестала.

Акинфий рассмеялся.

– Я ж говорю, дикарка, – поставил ружьё прикладом на пол и подтолкнул в спину Никодима: – Давай, спрашивай, пошто застыл-то…

– Здравствуй, доченька, – обратился по-якутски к девушке Никодим.

– Здравствуй, дядя, – ответила Айна, но нож не убрала.

– Ты нож-то, доченька, убери, – ласково попросил Никодим. – Ненароком порежешься.

От его слов на душе у девушки полегчало. Увлажнились глаза. Кисть разжалась, нож выпал и воткнулся в пол с тонким пением.

– Пошто она расплакалась-то? – спросил Акинфий.

– Тебя испугалась.

– А я что, так страшен?

Никодим ответил не оборачиваясь:

– Пригож да ладен, как девка на выданье.

Затем снова обратился к Айне:

– Меня зовут Никодим, моего брата – Акинфий.

Девушка тихо произнесла:

– Айна.

Айна сидела и смотрела, утирая льющиеся без остановки слёзы, на хозяйничающих мужчин. Они соорудили устойчивый стол из дощатого щита, стоявшего в углу слева от очага, и двух перекрестий из досок вместо ножек. Похвалили Айну за сметку, одобрили собранный лук и изготовленные стрелы. Из куропаток и принесённого с собой картофеля сварили похлёбку, для аромата добавили пахучие коренья. Заварили чай, в деревянную глубокую миску положили кусковой сахар и поставили глиняный горшочек с мёдом. Нарезали крупными ломтями также принесённый с собой хлеб.

– Садись, доченька, к столу, – пригласил девушку Никодим, – трапезничать будем. – И зычно крикнул Акинфию, вышедшему на улицу, чтобы он закруглялся с делами.

Акинфий вошёл с охапкой дров, положил их в угол и, потирая руки, сел за стол.

– Хлеб на столе – мир на земле.

Никодим помолился тихо и сказал:

– Благодарю, тебя Господи, за хлеб насущный, дающий нам днесь…

Во время обеда, кушали они медленно и долго, тщательно пережёвывая пищу и запивая её из больших деревянных кружек водой, Айна робко пыталась расспросить мужчин, кто они, откуда, где расположена эта избушка, в которой она нашла приют, но тот, который отзывался на Никодима, всякий раз пресекал эти неназойливые попытки жестом руки – погоди! – сначала еда, опосля беседа.

Акинфий под стать товарищу не отличался разговорчивостью. Также кушал, не проронив ни звука, при этом его окладистая борода смешно топорщилась, отчего Айна иногда прыскала в кулак, и рассматривал гостью.

После обеда снова пили чай вприкуску с сахаром или с хлебом с мёдом, его зачёрпывали деревянной палочкой с небольшим рифлёным шариком на конце и клали на хлеб янтарно-прозрачные полоски.

– Ну, вот, доченька, – отдуваясь и продолжая пить мелкими глоточками горячий напиток, степенно проговорил Никодим, – пришло время поговорить. По-русски говоришь?

– Немного, – отозвалась Айна, опустила лицо и почувствовала, как оно начинает пылать.

– Оно и хорошо, – добавил Никодим. Вытирая красным платком густо выступивший пот. – А то я, по-вашему, не особо кэпсе[25]25
  говорить, говорю (якутск.)


[Закрыть]…

Айна рассмеялась, услышав, как смешно мужчина произнёс это слово.

– Ага, – вслед за ней улыбнулся Никодим. – А Акинфий только здороваться умеет.

Акинфий широко улыбнулся Айне и приветливо кивнул головой.

– Рассказывай, доченька, – снова обратился Никодим к девушке. – Что да как, не торопись, кто такая и как сюда нашла дорогу.

И Айна рассказала.

Поведала она, тщательно подбирая нужные слова и иногда вставляя якутские, что её отец шаман и стойбище их расположено в местности Дьулаанхайа, что приехали к ним казаки с обозом, они сопровождали золото, и была у них одна вещица, Айна показала мужчинам фигурку тигра (Никодим и Акинфий осмотрели внимательно её и больше на неё внимания не обращали). Рассказала, что понравилась молодому казаку и с согласия её родителей поженились. Что на следующее утро на них напали похожие на якутов и на эвенков люди, но говорили они на чужом языке, похожем на кваканье лягушек. Рассказала также, что в ходе сражения старший из казаков приказал ей и Петру уходить и как за ними организовали погоню. Когда наступила критическая минута, Пётр попросил её, чтобы она уходила и спасалась любым способом и чтобы за него не беспокоилась, он уведёт преследователей в сторону и вернётся за ней, обязательно найдёт.

Мужчины слушали, внимательно, не перебивая.

– К этому жилищу меня привела белка. Кричала на меня, махала смешно лапками, своей настойчивостью она спасла меня, и сил хватило добраться до этого места, – такими словами закончила Айна рассказ.

Выслушав девушку, Никодим, помедлив, сказал, что рассказ её очень удивителен. Стрельбы не слышали. Но ничего необычного в этом нет. Тайга большая, звук умолкает с расстоянием. А то, что зверёк таёжный проявил заботу о человеке, так на то была воля божия. Все мы живём в мире, им созданном и, как твари его, друг другу помогать обязаны.

– Что собираешься дальше делать, доченька? – спросил Никодим, добавляя чай в кружки.

– Останусь здесь, дядя Никодим. Буду ждать Петра.

– Похвальное желание. Но мы с братом думаем, тебе нужно идти с нами.

– Да, – отозвался Акинфий.

– Но ведь Петя сказал… – начала Айна.

– Выслушай, Айна, – снова заговорил Никодим, – человеку среди людей затеряться нетрудно и легко среди них отыскать. Пойдёшь с нами. Живём мы в старообрядческой общине. Ушли от мира из-за неприятия его правил. Некоторую связь всё же поддерживаем, продукты необходимые у купцов городских закупаем. Дробь, порох, керосин, соль… Иногда они приезжают к нам торговать.

Глаза Айны вспыхнули, она возбуждённо заговорила, сбиваясь с якутского на русский, в голосе слышалась слабая надежда.

Она убедительно просила мужчин проводить её в город в полицию. Помочь ей. Вдруг и Петя отыскался или остался кое-кто в живых. Отец, мать с братьями. Казаки. Она расскажет о том, что произошло на стойбище. Они поедут туда и помогут…

Но резкий удар ладонью о стол прервал речь девушки.

– Нет! – встал из-за стола Никодим.

От неожиданности Акинфий и Айна вздрогнули и подпрыгнули на скамьях.

– Нет, – уже мягче повторил Никодим. – Отношения с властью у нас всегда напряжённые. Лишний раз обострять их смысла не вижу. Как прежде сказал, пойдёшь с нами, ждать мужа будешь у нас. До весны. Потеплеет, сойдёт снег. Придёт муж или нет, нам не ведомо. Сама решишь тогда, оставаться или ступать, куда бог направит…

Дом Красноштановых. Посёлок Белые пески. 7 июня 2014 г.

– Летом того года она родила девочку, дочку, светловолосую и синеглазую, вся в отца, назвала её Айна. Пётр не вернулся ни весной, ни летом. Прабабка осталась у старообрядцев. Жила одна. Замуж не вышла, сватали не раз. Не теряла надежду дождаться мужа. Когда дочери, моей бабушке исполнилось три года, ушла в тайгу. Жила отшельницей, собирала травы, варила отвары, лечила людей и животных. Айну воспитывали мои предки. На ней женился мой дед. – Закончила Айна свой рассказ.

– Ты не видишь здесь никакой связи? – спросил заинтригованно Петя.

Айна удивлённо подняла брови.

– Какой?

Петя прищурил глаза.

– Она налицо: твою прабабушку звали Айна. Мужа – Пётр. Меня зовут Петр…

Айна замахала указательным пальцем.

– Вот ты на что намекаешь!..

– Нет, если это судьба?!

– Тогда не будем торопить события…

Где-то далеко в тайге раздался протяжный пронзительный звон.

– Тебе, наверное, пора? – спросила девушка.

В голосе юноши послышалось сожаление.

– Конечно. И, как всегда, не вовремя.

Девушка философски заметила.

– Не вовремя всё и всегда: сон ночной и утренняя зорька… – и подтолкнула легко Петю в спину. – Иди же!..

Петя сделал встречное движение к Айне, потянулся к ней. Но она, переборов себя, упёрлась ладошками ему в грудь.

– Позже. Ладно? А теперь иди.

– До встречи! – сказал Петя и развернулся.

Айна остановила его окриком, поинтересовалась, он собирается возвращаться лесом. А то, как же, ответил он, той же дорогой. Немного углублюсь в лес. Подышу воздухом. Помедитирую. Она попросила его быть осторожным, так как Айсен по натуре очень злопамятен и мстителен и обязательно будет искать повод отомстить. В голосе девушки слышалась и тревога и забота. Петя махнул рукой.

– Не переживай! – бодро ответил он, – теперь у меня есть свой ангел-хранитель!..

Лес недалеко от окраины посёлка Белые пески. 7 июня 2014 г.

Толстый слой накопившейся за многие годы хвои скрадывал шаги человека. Поэтому казалось, он тенью скользит над землёй. Шумела вокруг тайга всеми радостными голосами, ветер ласково дул в лицо.

Незаметно Петя забыл о трости и просто ею размахивал в такт шагам и песенке, которую напевал под нос.

Лес кончился, и Петя вышел на широкую поляну, почти правильной окружности, заросшую высокой сочно-зелёной травой с редкими кустами мать-и-мачехи с синими цветами, они вносили незаметную абстракцию в общий пейзаж.

– Картина Репина „Приплыли“! – резкий гортанный крик вернул Петю из мира медитаций в реальность.

Из-за деревьев вышел Айсен и расхлябанной походкой, чуть приседая при каждом шаге, направился к Петру.

Петя осмотрелся по сторонам. Близнецов поблизости не заметно. Но это не говорило о том, что их нет.

Айсен остановился в трёх метрах от Петра, сильно прищурился и провёл по лицу ладонью, сильно растягивая в улыбке закрытый рот.

– Что, городской, – Айсен сделал акцент на последнем слове, – вот и встретились. Пересеклись наши дорожки, – развязно протянул он. – Сейчас, когда рядом нет этой – у! – иирээки дьахтар[26]26
  бешеная девка (якутск.)


[Закрыть], на помощь тебе прийти будет некому, мы выясним, кто здесь хозяин… Настоящий…

Петя понимал, противник болтовнёй тянет время. Однако сам торопить ход событий не спешил. Стоял и ждал дальнейшего развития, крепко сжимая рукоять трости.

Айсен повёл головой из стороны в сторону, старательно вытягивая шею, будто что-то высматривая у Петра за спиной, но юноша не купился на этот финт; не раз в детстве так ловили его, и ловил соперника в драке сам.