Текст книги "Тайна казачьего обоза (СИ)"
Автор книги: Сергей Свидерский
Жанры:
Прочие приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
– Что, – снова заскрипел притворно Айсен, стараясь убедительно придать хрипотцой голосу наглости и уверенности, показал на трость. – Хромаешь, да? ничего, скоро будешь хромать на две ноги сразу.
Айсен настойчиво принуждал Петра сделать первый ход, раскрыться и показать слабые стороны. И в этот раз Петя сохранил молчание. Тогда Айсен изобразил окружные движения руками и ногами, отдалённо похожие на карате, подпрыгнул, стал в стойку и крикнул при этом громко „Киай!“.
Тут Петя решил, что пора кончать этот цирк.
– Долго будешь из себя Майкла Дудикоффа корчить, ninja from the forest[27]27
ниндзя из леса (англ.)
[Закрыть]? – спросил негромко, но отчётливо Петя. – Или смелости на крики да на размахивание руками-ногами хватает?
– Чо-о-о? – протянул Айсен, по его лицу читалось, что из услышанного он понял треть.
В это время в лесу, юго-западнее послышался шум, зашевелились ветви. Кто-то настойчиво шёл напролом вокруг поляны по двум направлениям. Несколько минут спустя позади Петра с двух сторон на поляну вышли близнецы и остановились в нескольких метрах держа дистанцию.
Айсен просиял лицом и его узкие глаза стали ещё уже. „Вот кого ты дожидался и почему трёпом тянул резину, – подумал быстро Петя, стараясь определить по позам близнецов, представляют ли они реальную опасность на данный момент, но руки их были пусты. – Миром это не кончится“.
Сзади, от близнецов, пролетел темный тяжёлый предмет и упал, звякнув металлически под ноги Айсену. Не сводя глаз с Петра, он присел и сразу встал. Парень расставил ноги на ширину плеч и медленно наматывал на руку велосипедную цепь. Закончив демонстрацию оружия, Айсен начал ею размахивать, приближаясь медленно к Петру.
– Ну, чо, городской, щас ты на две ноги захромаешь, – цедил слова через зубы Айсен, – на левую и правую сразу.
Краем глаза Петя заметил медленное приближение близнецов. Оценил обстановку и констатировал, что бежать бессмысленно, подвиг Спартака повторить не удастся, нога не вполне восстановлена, поэтому придётся принять вызов.
Осторожно приближаясь, даже не смотря на явное преимущество – цепь в руках – Айсен остановился в опасной близости для Петра. Он мог наблюдать за пируэтами цепи, крутящейся по кругу со свистом. Внезапно она изменила направление и, разрезая густым воем воздух, обрушилась на голову Петра.
В последний момент Петя отклонился. Перехватил трость за низ и со всей силы ударил рукоятью по голове противника. Испытание ударом трость выдержала. Айсен резко вскрикнул „Айка!“ и схватился левой за голову. Сквозь пальцы из раны брызнула кровь.
– Чо стоите?! – побледнев, крикнул дрогнувшим голосом он близнецам, рассматривая окровавленную ладонь.
Петя почувствовал, как его цепко руками ухватили за грудь, и в затылок ударило влажное учащённое дыхание одного из близнецов.
Лицо Айсена снова просветлело. Цепь равномерно закрутилась в воздухе, разрезая гудением воздух.
– Ну, уж дудки! – крикнул Петя, обхватил ступнями голени близнеца и откинулся назад. Они вдвоём повалились на землю. Вся сила падения пришлась на близнеца. Послышался отчётливый хруст костей, близнец хрипло крякнул и следом закричал, но рук не расцепил.
Описывая круги, цепь приближалась.
В самый момент удара, Петя неимоверным усилием перевернулся. Шея, затылок и плечи близнеца приняли на себя всю ударную мощь цепи. Близнец выгнулся от полученного удара, дико закричал, оглушая рёвом Петра. Цепь содрала кусок кожи с головы, и она бойким живым фонтанчиком забила из раны и потекла по шее вниз. Петя почувствовал, как она горячей змейкой заструилась на его шею. Запах чужой крови резанул ноздри и его передёрнуло. Объятия близнеца ослабли, и Петя с трудом сбросил с себя неподвижного обмякшего близнеца и приготовился лёжа принять на себя второй удар. Айсен начал раскручивать цепь, глядя с ненавистью на Петра. Вместо этого, он увидел перекошенное страхом лицо противника и второго близнеца, побледневшего до мучной матовости лицом.
Петя нащупал трость рукой и, глядя исподлобья на противников, приподнялся сперва на колени. Заныла левая нога. Послышался хруст кости. „Только этого не хватало“, – вскользь подумал он и встал на ноги. Его слегка пошатывало.
– Ты чо наделал? – нервно тряся нижней губой, закричал второй близнец Айсену, дрожащей рукой указывая на брата.
Айсен разъярённо взвыл.
– Это не я, – зло огрызнулся он, – это виноват городской!.. – и, бешено рыча и разбрызгивая слюни, бросился на Петра.
Ударом трости в пах, Петя на время обездвижил Айсена, оставив противника с дикой болью корчиться на земле, но упустил из вида близнеца. Он быстро подбежал и замахнулся короткой толстой палкой. Глупая мысль „чего это он?“ на мгновение посетила Петра и начал медленно проваливаться в тёмную пропасть. Не полностью отключившись, он услышал голос второго близнеца, он поторапливал Айсена „скорее сматываться отсюда“ и, заодно, прихватить с собой не пришедшего в себя брата.
Петя упал на спину. Рефлекторно защитился зажатой руками тростью от удара цепью. Близнец оттаскивал разъярённого вожака от Петра, убеждая, что он своё ещё получит, но Айсен рвался из рук и кричал „дай я ему вломлю разок!“, вырвавшись, он начал бить ногами лежащего в беспамятстве Петра, вымещая на нём злобу и бессилие…
Палаточный лагерь археологической экспедиции. 7 июня 2014 г.
Дико визжа, в палатку Алексея Оттовича влетела Надя, и, не переставая кричать, начала что-то сбивчиво рассказывать, указывая дрожащей рукой в направлении леса.
Кое-как успокоив девушку, не пытаясь узнать причину крика, Алексей Оттович поспешил из палатки. За ним вышла поспешно Надя.
Возле палатки руководителя стояли Эльмира, Настя, Витя и Виталий. Они смотрели в одном направлении – лес.
Облокотившись на сосну и опёршись на трость, возле дерева стоял, сильно покачиваясь, Пётр с окровавленной головой, в покрытой засохшими потёками крови рубашке. Взор его блуждал. Он видел перед собой мир размытым и раздваивающимся в разных цветовых тонах. Его слегка поташнивало. Сконцентрировавшись, он рассмотрел однокурсников, болезненно улыбнулся, оттолкнулся от сосны, махнул рукой и, потеряв равновесие, упал в траву.
Очнулся Петя от едкого запаха нашатыря, разъедавшего ноздри, кто-то подсунул под нос смоченную в жидкости ватку. Закашлялся, вытер появившиеся из глаз слёзы. Затем открыл их и увидел Косиндо, склонившегося над ним, и колеблемый ветром полог палатки. Заметив изменения в состоянии Петра, Алексей Оттович поинтересовался у Косиндо, как самочувствие студента. Косиндо ответил, что всё в порядке, что пришёл в себя. Слава богу, снаружи раздалось сразу несколько голосов.
– Сейчас мы кое-что проверим, – сказал Косиндо и показал раскрытую ладонь перед лицом юноши и задал вопрос: – Петя, сколько пальцев?
– Пять, – выдавил с трудом Петя, грудь сильно болела.
– А сейчас? – Косиндо сжал два пальца.
– Пять, – повторил Петя, тошнота снова подкатила к горлу.
– Хм! – усмехнулся Косиндо, – шутит, значит, дела не так плохи.
– Эдуард Алексеевич, – раздался встревоженный голос Шмидта, – всё-таки, что с ним?
– Ничего страшного по моему мнению. Руки-ноги целы. Рёбра, насколько могу судить, тоже. Сильный ушиб. Голова повреждена. Но рана не смертельна. Удар пришёлся по касательной. Или торопился бьющий, или Петя сумел уклониться.
Шмидт попросил разрешения подойти к Пете ближе.
Сквозь набегающий в глазах волнами туман, Петя увидел озабоченное лицо Алексея Оттовича и шевельнул рукой.
– Что ты, что ты! – быстро заговорил Алексей Оттович, – лежи, не двигайся.
Пете задали вопрос, кто это его избил, ответить он не успел, мир снова померк в его глазах.
– Я ему сделал успокоительный укол и дал выпить настой целебных трав, – пояснил полушёпотом Косиндо. – До утра проспит. Повторю, Алексей Оттович, тяжёлых ран нет.
– Травы, надеюсь, тибетские? – спросил Алексей Оттович, но получилось у него непроизвольно язвительно.
Косиндо с укором посмотрел на него.
– Глубочайшее заблуждение невежественных людей, что тибетская медицина со своими травами и мазями нечто сверхъестественное. Укоренившаяся ошибка воспринимать что-то приносимое извне, произносимое трудно и звучащее таинственно, за способность обладать удивительными целебными свойствами. К вашему сведению, травы, произрастающие на территории Якутии не менее эффективны, чем хорошо разрекламированные импортные аналоги.
– Эдуард Алексеевич, вы это серьёзно?
– Вполне…
Петя снова привлёк внимание. Резко с хрипом выдохнул, выгнул грудь, отвернул лицо к стенке палатки, словно уклонялся от удара и импульсивно защитился скрещенными руками.
– Тш-ш-ш! – Косиндо положил на мокрый лоб юноши ладонь, закрыл глаза и что-то прошептал. – Спи, Петя, спи! Всё хорошо.
– Всё-таки, Эдуард Алексеевич. Я бы обратился в больницу, как можно скорее…
– Согласен; но дождёмся утра.
– … и, не мешкая, обратился в милицию.
– Полицию. – Поправил Косиндо.
– Не вижу разницы! – не сдержался и вскрикнул Алексей Оттович и сразу извинился. – Как молоток не назови, шуруп им не ввёрнешь.
– Можно просто забить. Как вариант.
– Да-да… Молоток, шуруп, – Шмидт нервно передёрнул плечами. – Нужно срочно принимать меры. – Задумался и снова крикнул: – Эврика!.. я позвоню Владимирцеву сейчас же, немедленно!..
Алексей Оттович бросился к выходу. Косиндо удержал его за локоть.
– Погодите. Не зря в народе говорят, что утро вечера мудренее. Наберитесь терпения. Я подежурю возле юноши. Завтра на свежую голову, примите верное решение.
Алексей Оттович покачал головой и сообщил, что назавтра запланировал начать раскопки, в его голосе слышалось сожаление, он скорбел о случившемся с его лучшим учеником и об отодвигающихся в исполнении планах.
Косиндо легонько похлопал Шмидта по плечу и посоветовал делать, что решил, пусть небольшое недоразумение не вносит изменений в график работы; об юноше переживать не стоит, под его, Косиндо, опекой он к утру будет свеж, как огурчик. Напоследок порекомендовал успокоить студентов. Изменить, так сказать, общую ауру с негативного окраса на положительный. „Светлые эмоции – лучшее лекарство!“
Понаблюдав за Петей, несколько минут, он за это время несколько раз беспокойно повернулся с бока на бок, нашёл удобную позу и затих, Косиндо раскрыл томик стихов Блока и углубился в чтение.
Переворачивая страницу, Эдуард Алексеевич поймал на себе изучающий взгляд.
Сквозь прищуренные веки ясным взором на него смотрел Петя.
– Эдуард Алексеевич, вы не знаете, может ли представлять историческую или культурную ценность скульптура прыгающего тигра из металла? – отчётливо выговаривая слова, негромко спросил юноша.
Не ожидая такого поворота, Косиндо выронил из рук книгу. Черты лица тотчас обострились. Беспокойным пламенем вспыхнули зрачки глаз. Тело, напрягшись, непроизвольно устремилось вперёд.
– Петя, Петя, – затормошил он за руку юношу. – Где ты её видел?
Столичный рынок, торговые ряды. г. Якутск. Утро, 8 июня 2014 г.
Резкий рингтон телефона „Чёрные глаза-а-а…“ вырвал из цепких лап сна без сновидений молодую девушку с опухшим спросонья лицом и всклокоченными крашеными волосами.
Не открывая глаз и не отрывая голову от подушки, она пошарила рукой по полу. Среди кучей наваленных измятых джинсовых брюк, украшенной блёстками футболки, сандалий и прочей женской ненужной мелочёвки с трудом отыскала мобильник. Поднесла к уху, томно сказала „да!“, но телефон продолжал нести песенную чушь о глазах. Чертыхнувшись, девушка сделала над собой усилие, разлепила склеенные сном веки, нажала на панель и снова протянула недовольно и капризно:
– Да…
– Привет, овца, как дела? – раздался из трубки развязный хмельной девичий голосок. – Репу давишь?..
Сон как рукой сняло у той, кого сравнили с одним животным.
– Ты… (нецензурная брань бросила рябь на ровное зеркало мира), кого овцой назвала? – зло бросила она в трубку.
– Да брось, Ленка, – отозвалась извинительно трубка. – Это ж я, Нинка! Не узнала, что ли…
– А-а-а… Нинок, – устало протянула Ленка, – узнаешь тут после вчерашнего!.. – и сразу переключилась: – Слышь, а не хило мы вчера в „Аквариуме“ оттянулись!
– Кул! – весело откликнулась Нинка. – Ты телефоны тех парней записала, которых мы на коктейли раскрутили?
– Ну!
– Вечерком позвоним… Ой!
– Чо?
– На работу не опоздаем?
– Не-а, – бойко отозвалась Ленка, – уже одеваюсь. До встречи на рынке!
Нина продолжительным изучающим взглядом оценила внешний вид подруги и констатировала, свистнув, что та выглядит „не ахти“. Лена не осталась в долгу. Подрагивающими пальцами открыла пачку сигарет, вставила одну в рот и попыталась прикурить. Заметив, что поджигает фильтр, чертыхнулась, резко отбросила сигарету и сразила подругу в лоб, сообщив, что майка на ней надета навыворот. Увидев, как Нинка судорожно начала оглядываться и крутить яркую вещь, стараясь рассмотреть, наружу ли швы, Ленка расхохоталась, что, подруга, проглотила. Нинка надула губы и отвернулась. Ленка прикурила две сигареты и одну протянула подруге, хлопнув по плечу, предлагая составить компанию.
Нинка пальцами слегка сдавила шею.
– Не найс, – быстро отошла она и повторила жест, приставив ладонь ребром к горлу. – Вот здесь всё. Накурилась и напилась, по самое не хочу…
– Точняк – не найс, – посочувствовала Ленка подруге. – Полный айс! И покупателей что-то нет.
– Погоди, проспятся и набегут, – сказала Нинка, – тоже вчера наверно дринкали, – и завистливо добавила: – Им не работать, как нам!
– Угу, – задумчиво промычала Ленка, докуривая вторую сигарету. – Слышь, Нинок, ничего за нашими китайцами не заметила?
– В русских трансформировались, что ли?
– Нет. Слежу за ними последнее время и знаешь что…
– Что?
– Стали, они какие…
– У!.. Какие?..
– Прежние хозяева точек были другими. Более общительными. Вспомни, всегда вечером помимо процентов лишнюю пятихатку накинут. Если едут за товаром, обязательно подарок привезут, не фуфел какой-нибудь кооперативный, а что-нибудь заводское.
– Эт-точно! – поддакнула Нинка.
Ленка продолжила.
– Не знаю, что у них там произошло, почему наши Люба и Лида уехали и их сменили братья Ваня и Семён. Но вот ведь какая метаморфоза…
– Попроще спикай, – попросила Нинка.
– Ок, френдина, – восстановила линию рассуждения Ленка. – Кроме наших и другие торговцы непостижимым образом поменялись. Куда делись любимые китаянки, весёлые и радостные? Вспомни, сколько с ними водки и вина, а пива-то уж не меряно, выпили…
– Эт-точно, – повторила Нинка и добавила, что и эти Вани-Сени поначалу были очень любезны и обходительны с нами. Мне вон, припомнила Нинка, духи, якобы французские, подарили. Ага-ага, не выходя из инженю задумчивой леди, Лена, выкуривая пятую сигарету подряд до самого фильтра. И эти тоже были поначалу и ласковые и хорошие, и до недавнего времени сами предлагали после работы поужинать вместе с ними, платили за нас, хвалили, что мы очень добросовестные работницы, также как и у них дома, все девушки очень трудолюбивы. Но вот что удивительно, Нинок, я заметила вот что – с каждым днём они становятся… интереснее… Нина добавила, что поведение хозяев точек становится загадочным; ну, да-да! – загадочным. А ведь изменились совсем недавно. Ещё в мае совершали совместные поездки на природу на шашлыки. Кормили китайскими вкусностями, вином вкусным угощали. Но стоило наступить календарному лету, их как будто бабка сглазила! Смотрят на тебя. Улыбаются. А сами так и рыскают глазами по сторонам настороженно, будто что-то выискивают, чего-то ждут или опасаются. Скажи, Нинок, ну, не паранойя ли это?! Чего им здесь боятся… Наши бандосы с их рук кормятся, в рот заглядывают. И не полные дебилы, резать курицу, несущую золотые яйца. Вот-вот, снова поддакнула Нина, соглашаясь полностью со словами подруги.
– Знаешь, что я ещё за ними заметила? – заинтригованно спросила Нина, протянув руку за сигаретой.
– Ну?
– Щас в рифму отвечу!
Подруги засмеялись, но подавившись дымом, зашлись кашлем.
– Ну, Нинок, в следующий раз не смеши. А то задохнуться недолго.
Хмель угарный от ночного бдения проходил, и настроение подруг ощутимо выравнивалось. Они снова рассмеялись, как могут смеяться не озабоченные трудностями текущей жизни, весело и беззаботно.
От пустого трёпа отвлёк подошедший мужчина, первый покупатель, не особо прицениваясь и торгуясь, купил у одной пару летних футболок, у другой – три детских матерчатых шапочки с декоративными матерчатыми цветочками.
Получив купюры, обе подруги погладили разложенный на прилавке товар и тюки с вещами. По народной примете уличных офеней, если первый покупатель мужчина, то весь день будет отличная торговля.
И точно, в течение часа к девушкам выстроилась очередь из покупателей. Они пристально рассматривали товар, смотрели на швы, как пришиты пуговицы, интересовались, фабричное изготовление или кооперативное, получив нужный ответ, ловко доставали желанные хрустящие бумажки и рассчитывались за покупки.
Ни один покупатель не ушёл с пустыми руками.
– Примета работает! – обращаясь к подруге, сказала Лена, сортируя купюры по номиналу.
– А то! – не отвлекаясь, ответила Нина. Она тоже занималась тем же самым.
Потом снова привалило народу и девушки, почувствовали усталость.
И тут, будто кто-то прочёл их мысли. „Посторожи, – попросила Ленка, – я мигом в туалет“. Совершив рокировку и наблюдая за проходящими мимо людьми, вернулись к обсуждению хозяев товара.
Купили у разносчицы пищи пару стаканчиков чаю и по два чебурека. Перекусили.
Закурив, Нина снова вернулась к затронутой актуальной теме, поднятой подругой.
– Не одна ты глазастая, Лен. Наши товарки заметили ту же чепуховину. Их хозяев тоже будто подменили. И знаешь что…
– Да не тяни уже! – не выдержала Лена.
– Они держатся так, будто объелись гороха – одно неловкое движение и выпустят на свободу гусей…
Частный дом, район Залога, г. Якутск. 8 июня 2014 г.
Этот дом Фёдор Витальевич прикупил год назад. Дом служил временным пристанищем для бомжей в летнее время и для всякой бездомной живности круглый год.
Долгое время ничего с домом не делал. Хотя он требовал капитального ремонта как снаружи, так и внутри. Деревянная крыша, крытая рубероидом, истрепалась от непогоды; сиротливо смотрелась кирпичная труба со следами выпадения некоторых кирпичей; фронтоны пугали своим одичавшим видом – почерневшие от времени доски отпали совсем или держались на честном слове продолжающих нести свою службу ржавых гвоздей. Окна смотрели на окружающий мир запылёнными бельмами чудом сохранившихся стёкол.
Может, так и продолжал стоять заброшенным и забытым дом, если бы не произошедшие недавно события. Что подтолкнуло Фёдора Витальевича заняться домом вплотную, он и сам не мог объяснить. Просто возникла потребность навести порядок в этом заброшенном мирке.
Строение решил облагородить изнутри. Рубленный из крупных, потемневших от времени, лиственных бревён дом визуально не отличался от остальных, и заброшенных, с провалившимися крышами и обрушенными стенами, и приспособленных под жильё. Массивные брёвна. Рубился он не на год. На века.
Но вот внутри…
Приключения начались прямо с сеней. Веранду из досок едва тронули топором, и она осыпалась грудой строительного хлама и густым облаком сухой пыли вперемешку с мелкими частичками земли, нанесённой на крышу птица и ветром. Разгребли мусор, разобрали крыльцо. Под ним сиротливо стоял на деревянном ящичке укутанный в древний клетчатый платок какой-то предмет. Развернули тряпицу. Бог ты мой, швейная машинка „Singer“ стоит и поблёскивает радостно хромированными деталями отделки. В коробочке рядом катушки разноцветных ниток, вполне пригодные для рукоделья. Фёдор Витальевич после нескольких слов работников-узбеков решил, что его отвлекают от дел по пустякам. Приехал с намерением вставить пистон. Передумал. Дальнейшее открытие внутреннего мира купленного за пять штук рублей продолжалось. В отведённом под кухню месте под толстым слоем прибитых на сапожные гвозди обоев нашлись билеты внутреннего займа 1956 года выпуска на сумму десять тысяч рублей тех денег. Азарт взыграл во Владимирцеве, как гончей, когда она берёт верный след. В двух комнатах, служивших спальнями, под каркасами металлических кроватей в сосновом рундуке, обитом проклеенной узорчатой материей в прекрасной сохранности лежали старинные куклы мужчины и женщины в свадебных нарядах. Костяной гребень, завёрнутый в плотную бумагу свёрток ткани, оказавшийся старинной шалью. Письменный прибор: медная чернильница с завинчивавшейся крышкой, пара ручек и в стеклянной баночке перья. „Вот это да! – радостно подумал Владимирцев, перебирая находки, – хоть музей открывай“. В самой большой комнате – зале – тремя окнами выходившей на улицу под обоями в разных частях стены нашли вклеенные между листов бумаги три золотые цепочки, две пары женских сёрег с камнями и широкий длинный золотой браслет.
Владимирцев с любовью похлопал по стене дома и сказал, что ты мне принёс в сотню раз больше, чем я за тебя отдал. Плюс ко всему моральное удовлетворение от неожиданных находок.
Затем строители взобрались на крышу. Когда Фёдор Витальевич спросил, что там, услышал ответ, много мусора, хозяин, очень много. Крикнув „эй, берегись!“, сбросили первую вещь, изъеденную молью ондатровую шубу. Следом полетела шапка, детские и взрослые унты. Лыжные палки, выгнутые дугой, и сами потрескавшиеся лыжи. Старый корпус от радиоприёмника, дырявые кастрюли и прочий хлам, скопившийся за десятилетия жившими в доме семьями. Жалея выбрасывать ставшую ненужной вещь, относили на чердак, втуне надеясь, а вдруг когда-нибудь пригодится. Так и служил запыленный чердак камерой хранения вышедших из употребления вещей. Они скапливались. О них благополучно забывали. Там были старые ватные матрасы с прогрызенными мышами дырами, рассыпающимися от ветхости, мешок с длинными тонкими ленточками, нарезанными из материи; мотки верёвок, истлевшие за многие десятилетия. Кипы подшивок газет и журналов. Встретились связки журналов на немецком и английском языках пятидесятых годов прошлого века.
Фёдор Витальевич контролировал вынос мусора. Журналы „Крокодил“, подписка за пятидесятые годы, „Человек и закон“ за семидесятые, на первом этапе внимания не привлекли; проявил любопытство к подшивке „Огонёк“ конец сороковых и начало пятидесятых и к иностранным. Полистав не утратившие яркости и свежести страницы, а внутри некоторые экземпляры, ему показалось, даже пахли типографской краской!
Очень удовлетворился следующей находкой: три десятка связок книг по три-пять в одной, где рассмотрел сочинения Владимира Ленина, „Капитал“ Маркса и Энгельса, парочку томиков по технической литературе. Оставил все художественные книги. Он сразу определил для них место в доме после ремонта. Созрела сразу же идея заказать мастерам по работе по дереву этажерки из берёзы и сосны и поместить книги на них.
Эти его радостные мысли прервал возбуждённый ор строителей на чердаке. „Не могут, не галдя работать!“ – с досадой подумал Фёдор Витальевич.
Привлечённый шумом, Фёдор Витальевич поднялся по лестнице наверх. Пролез через небольшую дверцу и сразу расчихался от поднятой в воздух сухой пыли, резко резанувшей нос. Прочихавшись и вытерев выступившие слёзы, он, пригнувшись, приблизился к прекратившим работу спорящим узбекам.
– Что за шум, а драки нет, братья мусульмане? – спросил сразу всех мужчин, затем обратился к бригадиру: – Мубашир, почему прекратили работу?
Строители разошлись. Под тонким слоем бытового мусора он увидел неширокое пространство потолка, застеленное потемневшими досками.
– Из-за этого сыр-бор?
Мубашир пнул ногой по доскам; они остались на месте.
– Видишь, прибиты к балкам.
– Откройте, – приказал строителям Владимирцев, – соблюдая осторожность. Вдруг там что-то ценное.
Двое узбеком с трудом загнали под первый ряд гвоздодёры и навалились всем телом. Доски поддавались с трудом. На лицах мужчин выступил пот, напряглись жилы, вздулись буграми мышцы рук, плечей, спины. „Хорошая работа, – похвалил Мубашир. – Надёжно закреплено. Продолжайте“. С третьей попытки доски с противным тягуче-резким скрипом поднялись на несколько сантиметров. Фёдор приказал, присоединиться ещё двоим, дескать, так можно и до вечера провозиться. В четыре лома доски, соединённые в один монолит, подняли на десять сантиметров и все увидели кованные крупные гвозди, которые цепко держали крышку. Пара минут работы и её отбросили в сторону.
Под крышкой, изготовленной из лиственничных досок, обнаружилось небольшое пространство – примерно метр на метр. Поверхность застилал плотный кусок серого домотканого полотна.
Строители отошли в сторону.
Перед тайником Владимирцев присел на корточки и провёл ладонью по материи. Чувствительная кожа руки почувствовала грубое плетение волокон ткани. Про себя Фёдор отметил, что материал хорошо сохранился. Разговаривая с собой негромко вслух, „что под собою ты хранишь?“, он уверенно взялся за края ткани и поднял вверх.
Что он ожидал увидеть в тайнике? Что могли спрятать в нём, жившие давным-давно в этом доме люди, судя по тому, где дом построили, жильцы далеко не богатые. Бабушкино свадебное платье? Перламутровые бусы? Семейные фотографии? Деньги? золотые украшения? письма? Кем и когда был сооружён тайник: в годы революции или в более позднее время?
Культурологического или иного вида шока Федя не испытал. Был готов к любым неожиданностям.
В тайнике находились две плотно уложенные объёмные кипы газет „Правда“ и „Искра“.
Как ни держался молодцом Федя Владимирцев, но когда взял в руки один экземпляр „Искры“, они заметно дрогнули. Сердце быстро застучало, жар прошёлся горячей волной по телу. Федя облегчённо выдохнул задержанный в груди воздух.
Ещё бы! Он держал в руках само свидетельство Истории и её саму!
Развернув газету, он бегло пробежал по статьям. Просмотрел последнюю страницу и вернулся на первую. Вот это находка – дата печати первое мая одно тысяча девятьсот первого года! Сгибом кисти протёр глаза. Газета никуда из рук не исчезла!
Фёдор Витальевич развернулся боком к строителям и окинул их горящим взором. Мужчины не поняли его повышенного настроения, но улыбнулись в ответ.
– Ребята, вы знаете, что вы нашли? – задал он вопрос, – хотя бы догадываетесь?
Мужчины только пожали плечами и переглянулись.
– Это… это… – радостное чувство изнутри распирало Владимирцева, – ценная реликвия!
Мужчины наперебой заговорили по-своему.
– Всем, – Владимирцев обвёл рукой строителей, – хорошая премия и на сегодня – баста! – работа окончена!
Мубашир поинтересовался, сколько может стоить находка. Фёдор ответил, что в общечеловеческом понимании с его поклонением культу материальных ценностей она бесценна; и он уверен, что так прекрасно сохранившихся экземпляров газет, а их, по меньшей мере, не менее трёх десятков, нет ни в одной частной коллекции или в государственных библиотеках.
Услышав ответ, строители разочарованно засобирались уходить. Владимирцев остановил работников и дал каждому по пять тысяч рублей. Мужчины удивились, зацокали языками и начали витиевато благодарить за щедрость хозяина.
Послушав немного бесконечный поток словоизлияний, Фёдор прервал их хвалебные речи, сообщив, если через минуту он будет их наблюдать в визуальной близости, он забудет, что дал выходной.
Этого оказалось достаточно.
Через пять минут Фёдор Витальевич остался один на чердаке, сел на кипу газет сбоку от тайника и углубился в чтение газет.
Прочитав от корки до корки „Правду“ и „Искру“, он решил узнать, сколько экземпляров содержится в его находке. Не торопясь начал перебирать газеты и наткнулся на плотный светло-коричневый почтовый конверт. В правом верхнем углу для марки красивым с завитками женским почерком написано „В.Г. Бессонову“.
Испытывая двоякое чувство, будто подглядывает в замочную скважину за тем, чем занимаются люди, Фёдор открыл не заклеенный конверт. Вынул вдвое сложенный тетрадный, в клетку, листок. Тем же почерком написано письмо. Содержание далеко не любовное.
„Дорогой партийный товарищ Вениамин Геннадьевич!
Отправляем вам новые экземпляры нашей боевой литературы. Распространите её среди наших товарищей. Объясните нашу роль в грядущих переменах. Работайте больше с массами. Разъясняйте населению, какая радостная и светлая жизнь их ждёт, когда будет покончено с самодержавием. Оно себя изжило в корне. Общество России и всего мира стоит на пороге больших перемен.
Проводя партийную работу, не теряйте бдительности. Полицейские ищейки ищут любой предлог, чтобы нас остановить, чтобы под любым видом влиться в наши ряды.
Соблюдайте осторожность и конспирацию!
Есть подозрения, их нужно перепроверить – нет дыма без огня! – в вашей ячейке есть предатель. Используя своё умение и опыт, постарайтесь его разоблачить.
Лишний раз не рискуйте. Вы для нас очень ценный человек. Берегите себя для будущих грандиозных дел обновлённой России.
В заключение повторюсь: соблюдайте осторожность и конспирацию!
С искренним партийным приветом Н.Н.“
Но более всего заинтересовала приписка. Она вызвала нежный трепет в душе. Мелкий, разборчивый почерк.
„P.S. Горячо любимый Венечка! Сильно соскучилась по тебе, по твоим сладким поцелуям и нежным словам. Едва наступит ночь, все мои мысли о тебе одном. Ничего не могу с собой поделать. И вижу явственно твоё лицо, суровую складку между бровей, наморщенный лоб, серьёзные глаза. Ты всегда стараешься выглядеть вдумчивым. Тебе к лицу солидность. Но я-то одна знаю, что в глубине души ты другой, чувствительный и чувственный. Я, наверно, пишу всякий вздор и глупости. Прости, это от избытка чувств. С нетерпением жду встречи.
Твоя…“
Ника вечером, ознакомившись с содержанием письма, заявила, что никакие революции и смуты, природные и техногенные катаклизмы не убьют в человеке желание любить и, благодаря этому возвышенному чувству, человечество просто обречено на бессмертие. Ох, ты, восхитился экспромтом жены Фёдор Витальевич, не кажется ли тебе, дорогая моя, что тебе следует попробовать себя в литературе. Ника неопределённо покачала головой и плавно перевела разговор в струю бизнеса. Полюбопытствовала, сколько можно выручить за газеты; уверена, деньги приличные. Нужно выставить газеты на аукцион. Желательно, „Sotheby“ s». Других авторитетных аукционных домов в мире не существует. «Вот с этим хочу тебя огорчить, – огорошил супругу Фёдор Витальевич, – у меня на этот счёт несколько иные намерения». И поделился с Никой.
