Текст книги "Накануне (СИ)"
Автор книги: Сергей Кротов
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
– К сожалению, это так, – профессор высокий и тучный начинает уставать от нашего с Олей темпа ходьбы. – всё дело в том, что мы не можем создать жаропрочные стали, которые бы длительно держали температуру в 600 градусов….
– Присаживайтесь, Иван Иванович. – Располагаемся втроём на одной из скамеек, расположенных вдоль дорожки.
– … приходится использовать ферритную слабо легированную сталь, а это лишь 350–500 градусов. Они подходят для котлов, двигателей внутреннего сгорания, но только не для лопаток турбин, отсюда и их разрушение.
Смотрю на подругу, которая всё это время молча наблюдала за Сидориным. Собственно за этим я её и прогласил: Оля должна принять решение подходит ли он для нашей с ним работы. Насчёт Курчатова и Архангельского сомнений у меня не было – люди известные, а о Сидорине я, до нашей первой встречи с ним, не слыхал. Личное дело фигуранта – это хорошо, но взгляд на него со стороны подруги-контразведчицы – ещё лучше..
– А как за рубежом решают эту проблему? Вы же бывали в Германии и Америке…
– Ещё в Англии и Франции… – профессор вытирает вспотевшее лицо носовым платком. – производство нам, конечно, показали, вот только в лаборатории свои не пустили… Правда в Берлине в Авиационном центре в 1932-ом, ещё до прихода Гитлера к власти, имел я беседу с тамошним инженером – термистом, так вот он случайно обмолвился, что его группа работает с аустенитными сталями. Тогда я этому внимания не придал, думал нержавейкой немцы занялись, но позже, когда мы в ВИАМе стали изучать иностранную литературу, поняли что речь идёт о жаропрочных сталях. Собственно говоря, именно поэтому нам ваша индукционная печка и понадобилась, а уж с электронным микроском – горы свернём.
Ещё раз вопросительно смотрю на Олю, она тихонько кивает из-за спины профессора, прикрывает глаза, давая добро.
– Вы совершенно правы, Иван Иванович, – понижаю голос. – немцы работают именно в этом направлении…
"Жаль вот только, что иформация по этому вопросу у меня очень куцая: пара небольших табличек из химической энциклопедии и несколько строчек под ней, но чем богаты, тем и рады. Слава богу, что услужливая память сохранила скан страницы из толстой книги, пять томов Кнунянца всю жизнь простояли у меня на полке в спальне на книжной полке".
Сидорин удивлённо поднимает глаза.
– … Нашей разведке удалось получить состав такой стали, к сожалению на бумаге, а не в виде образца. Записывайте: железо – 51 %, никель – 30 %, хром-15 %…
Карандаш профессора быстро скользит по листку его записной книжки, оставляя одному ему понятные закорючки.
– … 2 % титана, марганца и кремния по 0.8 % и 0.1 % углерода…
"И получится немецкая сталь "Тинидур", на которую опиралась вся их реактивная авиация".
– … наибольшая жаропрочность достигается при закалке от 1150 до 1200 градусов.
"Может быть этим и ограничиться? Тут институту работы на годы вперёд… Нет, времени уже совсем впритык: получайте вдогонку нимоник-80, с которым и 850 градусов станет по плечу".
* * *
Дальше по дорожке идём с Олей одни, Сидорин перестроился на свою волну, потерял интерес к окружающему миру и заспешил домой.
"Надеюсь, мои последние слова-предупреждения он воспринял правильно".
– А ты знаешь, – подруга пружинисто ступает по гравию. – мне ваш разговор с профессором напомнил кое-что…
Движемся вдоль глухого трёхметрового забора в сторону Водоотводного канала.
– … В конце "святого десятилетия" – начале "тучных", будучи студенткой, я проходила практику в Москве в Следственном комитете. Ты помнишь, при новой власти из КГБ забрали следственный отдел, поэтому практиковались мы в СК и Прокуратуре. Дел было много, людей мало, мой руководитель был постоянно занят, "решал вопросы", а неденежные следственные дела перевалил на меня. Одно из них было по обвинению инженера московского завода в хищении цветных металлов. Всё просто, в его гараже при обыске были найдены титановые лопатки, которые он там же и изготавливал.
– Да ладно, изготавливал… – останавливаюсь и машу рукой. – ты знаешь какое оборудование нужно чтобы изготавливать лопатки турбин? Развёл он тебя, подруга, точно воровал готовую продукцию с завода.
– Вот-вот, я тоже подумала так, но оказалось что лопатки не турбинные, а малые рыболовные… пользовались бешеным спросом. Червей копать. И станков никаких в гараже не было: только тиски, шлифовальный алмазный круг, куски графита, бытовая печка и газовая горелка.
– Кхм, про готовую продукцию я, положим, погорячился, но изготавливал лопатки твой инженер, точно, в специализированном металлообрабатывающем цеху. Да и где он брал листовой титан для своих лопаток как не на заводе?
– Как показала экспертиза, – Оля тянет меня за собой за рукав. – он выдавал за титан аллюминид никеля, достаточно лёгкий, пластичный и жаропрочный сплав.
– Всё сдаюсь, но по любому в гараже такое ни за что не сделать…
– Ты знаешь что такое СВС-процесс?… – Улыбается подруга дьявольской улыбкой, наслаждаясь моим беспомощным видом.
Отрицательно кручу головой.
– Самораспространяющийся высокотемпературный синтез – химический процесс, похожий на горение, происходящий в смесях порошков. Идёт с выделением тепла, приводит к образованию полезных продуктов, материалов и… изделий.
– Изделий?…
– Изделий! – Оля на корню пресекает мою попытку вновь усомниться в её словах. – На следственном эксперименте в его гараже, на моих глазах, обвиняемый тщательно перемешал две кучки тонко помолотых порошков алюминия и окиси никеля, засыпал и утрамбовал эту смесь в графитовом тигле, который затем подогрел на электропечке. Поднёс горелку, внутри тигля началась бурная реакция с шипением, искрами и дурно пахнущими газами. Чтобы этого избежать инженер обычно добавлял плавиковый шпат, но не тогда: сам заранее приготовил себе ватные затычки и украдкой сунул себе в нос, а нам пришлось терпеть…
– Ну и? – Бью копытом.
– … через несколько минут реакция завершилась, сплав алюминия и никеля своим весом вытеснил из формы шлаки и после остывания в тигле нашему взору предстало сероватое полотно лопатки, на вид неотличимое от ранее найденных при обыске.
– Экспертизу делали? Какая жаропрочность? – Тормошу подругу.
– А как же, в заводской лаборатории… – делает длинную паузу. – Не хуже 1000 градусов при удовлетворительной для производства турбинных лопаток прочности и пластичности…
– Охренеть, – крепко сжимаю руку Оли. – только в твоём голосе слышится "но".
– … но такие параметры были у тех лопаток, изъятых, а у свежевыпеченной – так, ничего особенного, на уровне хорошей стали…
– Я же тебе говорил… – улыбаюсь я.
– …В ЦЗЛ мне пояснили, – подруга неуловимым движением освобождает свою руку. – для того чтобы достичь турбинного качества, эту заготовку надо подвергнуть направленной кристаллизации в вакууме или, ещё лучше, в атмосфере аргона… Эта технология недавно была освоена на заводе, применяется для ремонта турбин.
"Направленная кристаллизация? Легко…. стандартная операция в полупроводниковом производстве. У Лосева мы так стержни кремния формируем".
– Так что, – моя рука оказалась в замке. – ты прав, это была разводка: доводил инженер свои лопатки на заводе. Только я это дело, всё равно, прекратила: из чувства повышенной социальной ответственности и классовой солидарности. Как-то вот так.
– Оль, отпусти. Дай мне тебя расцеловать… из чувства классовой солидарности. Смотри, вон Валентина идёт.
Навстречу нам с каменным лицом идёт долговязая вохровка со стеклянными глазами, подруга отпускает мою руку.
– Чего это она? – спрашивает Оля, когда Валентина минует нас.
– Думаю ревнует. – Звонко чмокаю её в щёчку. – Спасибо тебе, за всё.
"Вот и ещё одна тема нарисовалась. Надо срочно организовывать металлургическую шарашку. На волю такую информацию выпускать никак нельзя".
Глава 4
Москва, Красная площадь,
Ленинский избирательный округ, участок 58.
12 октября 1937 года, 14:15.
Несмотря на промозглый с порывами ветер и срывающийся время от времени дождь, на площади Революции у выхода из метро, украшенного кумачом, бурлит людская масса. Автомобили, трамваи, троллейбусы работают сегодня агитаторами: Все на выборы в Верховный Совет СССР! Этот лозунг многократно транслируется с кузовов, радиаторов и крыш, звучит из репродукторов. Площадь Свердлова взята в кольцо разноцветных, ярко декоративных, набитых всякой снедью автолавок. Покупаю в одной из них пирожок с капустой и спешу исполнять свой почётный гражданский долг: и так уже припозднился, ведь участки открыты с шести утра, хотя, как я узнал дома из радиорепортажа, люди в Сталинской избирательном округе занимали очередь с четырёх, чтобы проголосовать первыми.
Вчера закончился мой предвыборный марафон в Архангельске, а сегодня два часа назад вернулся на самолёте ПР-5 домой чтобы бросить свой бюллетень в урну по месту прописки. Я удивился, но сейчас не принято кандидату голосовать на "своём" участке, вот и товарищ Сталин будет это делать у себя в Ленинском районе. Протискиваюсь дальше и передо мной Большой театр, его коллонада полностью скрыта за огромными портретами вождей: Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. Но мне сейчас не туда: 58-й избирательный участок расположен в вестибюле станции метро "площадь Свердлова", встроенном в жилое здание по соседству с театром. Сама станция ещё не достроена (второй очереди метро), она расположена на радиусе от завода имени Сталина до Сокола, который будет запущен в 38-ом, но вестибюль, отделанный красным мрамором, уже сдан и как я вижу задействован в избирательном процессе.
"Стоп, не понял… У нас что тоже очередь? Всего несколько человек, но всё равно… Вроде бы жилых зданий вокруг немного, сплошь – административные. Откуда тогда люди? А-а, понял. Оба входа закрыты. В дверях стоят мои коллеги и, похоже, ждут приезда кого-то из правительства. Сталина"!
– Надолго? – Подхожу к Рыбину, одному из старейших сотрудников в охране вождя.
– Сам не знаю. – Темнит он.
В этот момент со стороны Манежной площади показались два больших чёрных "Бьюика".
– Стройсь! – Кричит Рыбин и в мгновение ока два ряда сотрудников перекрывают тротуар, создавая проход к вестибюлю, очередь оттесняют в сторону.
– Чаганов, и ты здесь? – Из первой машины появляется Берия и машет мне.
– Алексей! – Киров показывает белые зубы. – Идём со мной.
Из второго авто выходит Сталин, его движения по сравнению с Берия тяжелы и неловки: оно и немудрено, разница в возрасте – двадцать лет, за ним – Молотов, моложавый с красным румянцем на щеках, движется неторопливо, плавно. Гуськом проходим внутрь к единственному столу, за которым сидят шесть как на подбор молодых женщин из избирательной комиссии, красные от волнения, и синхронно подаём наши партбилеты. Секунда и пятеро из них, так же синхронно (моя чуть запоздала), вручают нам биллютени и конверты, делают отметки в списке.
– Товарищ Сталин, товарищи, – срывается голос фотокорреспондента, неожиданно появившегося за спинами женщин. – прошу секунду.
У меня за спиной ослепительно вспыхивает магний. Уединяюсь в обитую кумачом кабинку для голосования.
"В Совет Союза – рабочий Гудов и архитектор Фомин, в Совет национальностей – товарищи Булганин и Камнева. Выборы-то альтернативные! Зачёркиваем Гудова и Булганина".
С зажатым в руке конвертом первым подхожу к ряду урн, где застыл в ожидании репортёр. Сзади слышу другие шаги, вижу поднятую руку репортёра и его немую просьбу: "замри", затем вспышку и роняю конверт в щель урны. Оглядываюсь по сторонам, справа – Сталин и Киров, слева – Молотов. Репортёр закрывает объектив, вытягивает из аппарата фотопластинку и тут же передаёт её посыльному.
"Подозреваю, что эту фотографию завтра, в крайнем случае послезавтра, увидят миллионы читателей газеты "Правда" у нас в стране и зарубежом: Сталин, Киров, Чаганов и Молотов голосуют за нерушимый блок коммунистов и беспартийных".
– Чаганов, – слышу сзади недовольный голос Берии. – сегодня будь на месте, никуда не отлучайся, можешь срочно понадобиться.
"А куда я денусь из подводной лодки"?
* * *
– Товарищ Чаганов, – в трубке слышится голос «Грымзы». – к вам Русаков.
"Часы по нему можно проверять".
Ежедневно в одно и то же время, неважно будний это день или шестой день шестидневки, Иван Русаков приносит расшифровки за сутки в невзрачной картонной папочке. Ребята работают в четыре смены, работают самоотверженно, жаль только, что успехов почти нет. Всё дело упирается в производительность РВМ: число перехваченных радиограмм растёт, а частота, на которой она работает, остаётся прежней – 5.33 герца. Точнее, саму частоту уже сейчас мы можем поднять в 1000 раз: блок генератора на феррит-диодной логике заработал вчера (инженеры-электронщики, пришедшие из Остехбюро, без раскачки включились в работу), но, как известно, скорость работы системы в целом определяется скоростью самого медленного её элемента. Сейчас это – ферритовая память эФ…ВМ: со скрипом идёт отбор тысяч колец с идентичной прямоугольной петлёй гистерезиса, сильно беспокоит надёжность работы ячейки, её сильная зависимость от температуры. По самым оптимистичным прогнозам, матрицу на одно килослово удастся получить через год.
Сейчас же приходится крутиться: хорошо тогда получилось с отгаданным ключом, словом "Pusa". Решили с начальником Разведупра не ждать милости от природы, а, используя "крота" в Германском посольстве, начать провоцировать немецких шифровальщиков… прямо со вчерашнего дня. Сам "крот" в "бункер" доступа не имеет, но вполне может на доске для объявлений, висящей неподалёку, оставить сообщение типа: "Продаётся котёнок, зовут (слово из четырёх букв), крысолов", "Куплю собаку (hund)" и тому подобное. Главное, ключевое слово должно бросаться в глаза (выделено шрифтом, подчёркнуто). Шифровальщики же, много раз на дню проходящие мимо доски, наверняка используют его в своём личном ключе. С надеждой смотрю на лицо Ивана…
"Не выдерживает… Улыбается, есть попадание".
Путаясь в тесёмках, открываю папку: в ней всего один листок. Наполовину исписан бисерным почерком Сони. Радиограмма из министерства иностранных дел Третьего Рэйха послу Шуленбургу: "… для информации, лорд Галифакс вчера в беседе с Германом Герингом и Гитлером в Каринхалле заявил от имени правительства, что "Великобритания не будет против приобретения Германией Австрии". Организуйте зондаж на предмет возможных ответных действий со стороны Советов".
"Это бомба! Центр дешифровки…. кстати, пора ему дать название чтоб никто не догадался, впервые получил стратегическую информацию".
Крепко жму руку Ивану, провожаю его до двери, возвращаюсь к столу, а рука уже тянется к "вертушке".
"Позвонить Поскрёбышеву? Нет, не думаю, что это так уж срочно. До "аншлюса" ещё полно времени. Хотя это "аншлюса" в моей истории, как там оно будет сейчас – не знаю. По инструкции начальник Центра обязан направлять расшифровки двум адресатам: начальнику Разведупра и наркому внутренних дел. Но если в сообщении содержится срочная информация особой важности, то дублировать её в секретариат ЦК и Предсовнаркому. Блин, мне что самому решать что важно, а что нет. Ну кто пишет такие инструкции"?
Достаю из тумбы стола портативный "Ундервуд", листы бумаги, копирку, заправляю пишмаш и за пять минут, как заправская машинистка, отстукиваю текст. Нумерую экземпляры с первого по четвёртый, заклеиваю конверты, опять нумерую, заполняю формуляр, звоню в фельдъегерскую службу.
"Фу-ух, не так уж и тяжело… На всякий случай позвоню в секретариат Сталина, предупрежу"…
* * *
В кабинет без стука, но и без скандала, проникает Оля (нашли всё же общий язык с моей «Грымзой»): принесла список прошедших проверку. В газете «Комсомольская правда» закончился конкурс, продолжавшийся три месяца, ежедневно на четвёртой странице мы печатали кроссворды, загадки, шарады, логические и шахматные задачи: необходимо было до конца дня отправить в адрес редакции ответ на задание. Победитель конкурса, ответиший на наибольшее количество вопросов, получает главный приз: ламповый радиоприёмник 5НР-3. Постепенно определилась группа лидеров в количестве ста двадцати человек, которых негласно проверил особый отдел. Их пригласили в здание Комбината газеты «Правда» (там же находилась редакция «Комсомольской Правды») и устроили ещё одно испытание (на уровень АйКью), по результатам которого отобрали пятьдесят победителей (им вручили радиоприёмники, остальных наградили экскурсией на Всесоюзную Сельскохозяйственную выставку). И вот передо мной окончательный список.
"В основном молодёжь, самому старшему – двадцать пять лет: студент – математик… это понятно…. шахматист-перворазрядник… тоже, журналист… бывает, ткачиха…. запишем в загадки, жокей… – не может быть"!
– Хорошо, проводи собеседование, – поднимаю глаза на подругу. – твой фильтр последний, сама понимаешь куда мы их допускаем. При малейшем сомнении – гони в шею, пока не поздно. Хотя, я тоже взгляну на соискателей…
В комнате раздаётся звонок "вертушки".
– Здесь – Берия. Завтра к часу дня быть готовым к приёму Хозяина. Мальцева у тебя? Срочно её ко мне.
"Бросил трубку… Замотался он в последнее время: времени на "здравствуй-какдела – досвидания" нет".
– Слышала? – Оля в ответ кивает головой. – Кандидаты всё равно на тебе, Медведю я не очень доверяю. Ну давай, дуй в управление, а у меня и тут дел по горло.
Москва, ул. Большая Татарская, 35.
ОКБ спецотдела ГУГБ.
13 октября 1937 года, 12:30.
– Здравствуйте, товарищи! – Появление Сталина, Кирова, Молотова и Ворошилова в машинном зале отдела дешифровки произвело на моих ребят эффект разорвавшейся бомбы.
"Чего это они? Открытым текстом вчера сказал, что в СКБ ожидается визит руководителей правительства".
– Здравствуйте… – Нестройно откликнулась дежурная смена.
В этот момент затарахтел терминал, выплёвывая очередной вариант расшифровки. Посетители окружили пишмаш.
– Это что за китайская грамота? – Морщит лоб Сергей Миронович, склонившись над распечаткой.
– Пример неверной расшифровки. – Прихожу на помощь впавшим в ступор ребятам. – Эта машина (посетители почтительно оглядываются на чёрные монтажные шкафы), по заданным оператором командам и предполагаемому ключу, которым зашифрована радиограмма, пытается её расшифровать. Но к сожалению, один ключ может открыть много замков, которыми заперты множество дверей. Нам же нужна только одна, за которой хранится спрятанный текст. Машина не имеет возможности понять имеет ли расшифрованный текст смысл, поэтому время от времени она распечатывает тексты, найденные за вскрытыми дверями, а оператор должен проверить имеют ли они смысл.
– А сколько времени ушло на разгадку вчерашней радиограммы? – Сталин обращается к стоящей перед ним Соней.
– Две смены, двенадцать часов…
– Понятно, – бросает на меня быстпый взгляд. – что ж, не будем вас отвлекать от работы. Поздравляем весь ваш коллектив с успехом. Правительство ценит вашу работу и очень надеется на вас.
Вслед за вождём руки моим ребятам начинает пожимать Киров, Молотов и Ворошилов.
– Есть ли у вас какие-то просьбы, пожелания?
– Нет, товарищ Сталин, нам ничего не надо, всё хорошо. – Заулыбались наконец-то практиканты.
– Московские прописки для всех, – быстро ориентируюсь я. – ребята из Томска, жильё где-нибудь неподалёку, чтобы пешком можно было на работу ходить и тридцать дополнительных инженерных ставок.
– Москва возьмёт это на себя. – Решительно заявляет Киров, заметив что Молотов неожиданно заинтересовался устройством терминала.
– Товарищ Чаганов, – Сталин берёт меня за рукав, когда вся делегация выходит в коридор. – не считаете ли вы что что скорость дешифровки мала. Таким темпом вы сможете разгадывать только две радиограммы в сутки.
– Я это понимаю и мы над этим работаем: идёт разработка новой машины, которая побежит в тысячу раз быстрее. Будем также увеличивать их количество. Товарищ Сталин, не хотите взглянуть на ход строительства Центра дешифровки?
"Куй железо"…
* * *
После осмотра территории СКБ, лабораторий, цехов опытного производства и короткой встречи с коллективом, совещание, посвящённое проблемам развития, продолжилось в Кремле, в который кавалькада чёрных лимузинов переместила нас за пять минут.
– А теперь вернёмся к вопросу о закупке радиозаводов в Америке. – Сталин чиркает спичкой и раскуривает трубку. – Вопрос решён положительно. – Плановая комиссия согласовала сумму в валюте: пять миллионов долларов…
"Ни центом больше".
– … Генеральный штаб в целом согласился с вашими цифрами по резкому увеличению производственных мощностей и поставок в войска радиостанций, шифровальной техники и радиоуловителей самолётов на третью пятилетку… – Вождь останавливается напротив меня и, сидящего рядом, наркома оборонной промышленности.
– …Пока не утверждена кандидатура наркома Радиопромышленности, товарищ Рухимович будет совмещать эту должность…
"Так вроде и наркомата ещё нет, только главк в наркомате оборонной промышленности".
– … вы что, товарищ Чаганов, газет не читаете? – Вождь видит моё удивлённое лицо, подходит к своему столу, возвращается с "Правдой" в руках и кладёт её передо мной.
"Когда? Всё утро мотался по огромной территории растущего на глазах СКБ. Что здесь у нас"?
– А он так на себя залюбовался, – ехидно замечает Молотов. – что на постановление внимания не обратил.
На первой странице органа ЦК ВКП(б), огромная на пол-листа фотография с подписью: "тт Сталин, Киров, Молотов и Чаганов опускают избирательные бюллетени в урну на участке N58 Ленинского избирательного округа города Москвы".
"Хорошо стоим… Не удивлюсь, если в данный момент какой-нибудь маститый художник уже разводит краски, готовясь к написанию эпического полотна со схожим названием… И сразу под фотографией: "Постановление ЦИК СССР об образовании Общесоюзных Народных Комиссариатов, назначении Народных Комиссаров и об утверждении их заместителей". Похоже, последнее для ЦИК СССР… на 12 ноября уже запланирована первая сессия вновь избранного Верховного Совета."… утвердить Чаганова А.С. заместителем наркома Радиоэлектронной промышленности". Наркома – назначить, а зама, значит, – утвердить".
Собравшиеся смеются незлобиво, Сталин смотрит доброжелательно, все очень довольны увиденным в СКБ: готовый к полевым испытаниям "Айфон", обновлённый ужатый со всех сторон "БеБо", миниатюрный "Северок", загадочный аналоговый вычислитель, монументальный электронный микроскоп и футуристический "Подсолнух".
* * *
Кстати, о нём. Не обошлось и без заранее приготовленного сюрприза: при осмотре строительства цепкий взгляд Кирова без наводки сразу заметил ЗИС-5 с работающим двигателем и «фордовский» двухосный автомобильный прицеп с решётчатыми параболическими антеннами на крыше, стоящие внизу на застывшем фундаменте строящегося здания.
– А что это "Подсолнух" там делает? – Рука Сергея Мироновича указывает узнаваемый силуэт. – Небо над Москвой сторожит?
– Как раз наоборот, товарищ Киров, заглядывает под землю. – Выдерживаю небольшую паузу.
– Он и это умеет? Как так?
– "Подсолнух" обычно излучает электромагнитные волны в небеса, а наши инженеры решили направить его луч под землю. – "А что, все части простейшего геолокатора в наличие имеются". – Обратите внимание на два круглых предмета, лежащих под колёсами прицепа – это его земляные антенны: приёмная и передающая. Выяснилось, что без переделок излучателя и приёмника, можно увидеть что творится под землёй до глубины пять-семь метров. Вот мы и приспособили наш "Подсолнух" для проверки качества залитого бетона.
– Что ж ты раньше молчал? – Горячится Киров. – Мы столько мучились с фундаментом "Дворца Советов"!
Виновато развожу руками.
– Скажите, товарищ Чаганов, если переделать радиоуловитель, то на какую глубину можно под землю заглянуть?
– Не знаю, товарищ Сталин, мы только начали эксперименты.
Решения на таком уровне принимаются быстро, особенно когда в одном месте собрались все руководители страны: Наркомвнудел распорядился создать в СКБ новый отдел – геолокации.
* * *
– Спасибо за доверие, – поднимаюсь с места. – приложу все силы.
– Не вставайте… – вождь переводит взгляд на моего соседа. – товарищ Рухимович будет пока отвечать за текущую работу наркомата Радиопромышленности, а вы, товарищ Чаганов, за заключение новых контрактов с "Радиокорпорэйшн", ввод в строй действующих новых заводов и подготовку кадров для них. Вопросы есть?
– Разрешите? – по-ученически тяну руку вверх. – Расходы на подготовку специалистов радиодела в армии и на гражданке, которые будут работать на нашем оборудовании, включены в пятилетний план?
Сталин поворачивает голову к Молотову, тот – вопросительно смотрит на своего заместителя, худощавого скуластого мужчину лет сорока, не проронившего до сих пор ни одного слова, Валерия Ивановича Межлаука.
– Кхм-хм, – прочищает он горло. – финансовый план третьей пятилетки утверждён две недели назад: пять миллионов долларов, о которых упомянул товарищ Сталин, выделены новому наркомату из резервного фонда правительства. Поэтому могу с уверенностью сказать: дополнительные средств просто больше неоткуда взять.
– Вам всё понятно, товарищ Чаганов, – хмурится Молотов. – обходитесь своими силами и средствами.
"Ладно, военных исключаем… они "силы и средства" всегда найдут, но обучить десятки тысяч гражданских? Да для этого нужны сотни учебных классов, оборудование, преподаватели… "Обходитесь своими средствами"".
– Я понимаю…. – с трудом подавляю раздражение. – но, может быть, подключить Осоавиахим?
– Вы что же, молодой человек, – усмехается Межлаук. – считаете, что Осоавиахим работает без плана? Что 150 аэроклубов, 250 планерных станций, парашютные вышки, стрельбища и много чего другого содержатся за счёт членских взносов? Так вот, к вашему сведению все предполагаемые доходы от лотерей, добровольных взносов и дотаций от исполкомов республик, краёв и областей уже давно учтены в бюджете Осоавиахима.
""Молодой человек"… Блин, не хотел этого предлагать, но видно придётся. Всё равно пришлось в 1940-м вводить"…
– Предлагаю ввести платное образование…. кхм, – в горле пересохло. – для учащихся 8-10-х классов, техникумах, училищах и вузах…
У моих слушателей вытянулись лица и раширились глаза.
– … таких у нас около трёх миллионов человек. – тороплюсь закончить свою мысль до взрыва. – если брать в среднем по сто пятьдесят рублей в год, то получится с учётом…
– Что?! – Ударил кулаком по столу Киров. – Алексей, ты откуда здесь взялся? Кто тебя вырастил, выучил? Ты что хочешь чтоб как при капитализме? Образование – богатеям, невежество – народу. Не ожидал от тебя.
– Вырастили на свою голову… – Поддержал его Предсовнаркома.
– Подождите, – бледнеет Сталин. – вы это серьёзно, товарищ Чаганов?
– Да серьёзно. – Сжимаю под столом кулаки. – Не все, конечно, должны платить поровну. В центре – больше, чем на периферии, артисты и музыканты – больше технарей, военные специальности – бесплатно. Тот, у кого нет денег, но хочет продолжить обучение, обязан будет параллельно изучить радиодело и сдать экзамен на классность, а более состоятельные соученики, вернее их родители, таким образом оплатят это обучение…
– "Параллельно"… – Кривится Молотов.
"Спокойствие, только спокойствие. Главное – не огрызаться".
Киров опускает голову.
– Вы что думаете, товарищ Межлаук? – Сталин не торопится высказывать своё мнение.
– Мы в бытность мою в Госплане не рассматривали такую радикальную реформу, товарищ Сталин. Помнится год назад рассматривали предложение сократить стипендии в институтах, но потом отказались от него – небольшая там сумма выходила. А то, что товарищ Чаганов предлагает, так на вскидку – около пяти миллиардов рублей за пятилетку. Даже если платить будут пять процентов учащихся, то это минимум – 250 миллионов или 50 миллионов в год, что соизмеримо с половиной бюджета Осоавиахима. Весомая добавка.
Сталин переводит взгляд на меня.
– Правительством принято решение об ускоренном развитии радиопромышленности, – тороплюсь воспользоваться возможностью уточнить свою позицию. – выделены деньги. Через два года запланировано массовое поступление радиооборудования в армию и народное хозяйство. Потребуются десятки, если не сотни тысяч специалистов чтобы его произвести, эксплуатировать и ремонтировать, а также обучать кадры. Опоздать с их подготовкой, значит омертвить средства…
– Деньги, средства… – снова не выдерживает Киров. – ты, Алексей, новую Конституцию читал? Статью 121-ую о "праве граждан СССР на образование", так вот в ней гарантируется бесплатность образования, включая высшее. Мы что основной закон отменим, потому что тебе не хватает денег? Как ты не поймёшь, это вопрос социальной справедливости, идеалогический.
"А в 1940-м это не стало препятствием… Хотя, конечно, тогда приближение войны было видно всем".
– Право-слово, "Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя". – Молотов снимает пенсне. – Может быть и впрямь поторопились мы с выдвижением Чаганова.
– Прав без обязанностей не существует, а бесплатно не означает даром… – отступать нельзя, иначе в самом деле сочтут "зелёным". – Согласно постановлению ЦИК, бесплатно отучившийся в институте обязан отработать пять лет по распределению. К сожалению, сейчас зачастую это не исполняется, поэтому я предлагаю, что бы при поступлении студент, выбравший бесплатное обучение, подписывал договор с институтом. Тогда суд сможет осудить нарушителя по статье 131 УК РСФСР, за неисполнение обязательств по договору с государственным учреждением: полгода лишения свободы с конфискацией имущества. Ну а сомостоятельно оплативший образование выпускник получает свободный диплом. Это справедливо. Что касается средней школы: не попавший из-за отсутствия денег в восьмой класс ученик, ему, наверное, религия запрещает радио изучать… (Сталин прячет улыбку в усах), получит, если захочет, бесплатное образование в школе рабочей или крестьянской молодёжи без отрыва от производства.
– И ещё может в школах Фабрично-Заводской Учёбы, они у нас организованы на каждом крупном предприятии, – согласно кивает Рухимович. – только я думаю надо и тут менять всё. Если будут средства, то лучше организовать профессионально – техническое обучение централизованно, там где есть избыток кадров, и по распределению оперативно перебрасывать специалистов туда, где есть их недостаток.
– Всё равно мне не понятно, – продолжил Киров уже без прежнего напора. – почему это надо делать наскоком, через принуждение. Что нельзя решить эту задачу через Осоавиахим? (Межлаук заёрзал на своём стуле). Почему просто не бросить, наконец, клич комсомолу… У нас что война началась?
– Считаю, что в радиоделе ставить на энтузиазм нельзя: романтики у нас никакой нет. Нет рекордов, покорения стихий. А есть монотонная работа в душном помещении: изучение физических основ радиосвязи, особенностей прохождения радиосигналов, работа на ключе, освоение разных типов радиостанций, их обслуживание и ремонт. В общем годовой курс, сопоставимый по часам со школьной математикой. Стимулировать такие "жертвы" надёжнее рублём. А что касается второго вопроса, о войне, то можно сказать, что и началась. В Абиссинии, Испании, Китае… только пока она идёт вдали от наших границ. Надо использовать это время на подготовку. Неготовность к войне – вот чего надо нам бояться, а не недовольства наиболее обеспеченной части наших граждан.