Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Спасибо. – Громов достаёт из кармана большой серый конверт и передаёт его мне через проход. – Он не запечатан, можешь прочесть. (Щёлкает тумблером). Второй пилот, занять своё место.

В переднем салоне полно народу: Оля о чём-то шепчется с Орловой, "александровцы" прилипли к окнам. Иду в хвост, там немноголюдно: нахожу свободный отсек, кладу перед собой на стол бумаги и погружаюсь в чтение.

Москва, площадь Дзержинского.

Управление НКВД.

15 августа 1937 года, 21:30.

Берия обосновался в бывшем кабинете Ягоды на третьем этаже в правом углу здания. Его секретарь, незнакомый смуглый парень, увидев меня в дверях, левой рукой хватается за телефонную трубку, а правой – указывает на свободный стул у двери. В приёмной «скучают» человек пять, судя по утомлённому виду – давно.

– Чаганов здесь.

Не успеваю присесть как мне навстречу из кабинета наркома выходит худощавый молодой, смутно знакомый мужчина лет тридцати с зачёсанными назад густыми русыми волосами. Посетители приёмной зашевелились с надеждой глядя на секретаря.

– Товарищ Судоплатов, – кричит он. – подойтите ко мне, распишетесь… Товарищ Чаганов, проходите в кабинет.

Внутри комнаты полумрак, лишь стол замнаркома освещён настольной лампой с зелёным абажуром. Сделав несколько шагов, неожиданно попадаю в крепкие объятия Наума Эйтингона, рукава его заграничного пиджака явственно затрещали под напором бицепсов.

"Берия, Эйтингон, Судоплатов… Ой, неспроста они собрались, чую, полетят скоро пух и перья от наших врагов".

– Здорово, Алексей, вижу-вижу повзрослел, окреп… – по-американски демонстрирует он свои белые зубы.

– Здавствуйте, Леонид Александрович, – по привычке зову его испанским псевдонимом. – мне за вами не угнаться… вам хоть сейчас на чемпионат СССР по гиревому спорту. Берия, кивнув с места, не выходит из-за своего письменного стола, стоящего наискосок в углу между двумя окнами, выходящими одно – на площадь Дзержинского, другое – на Малую Лубянку, и продолжает быстро пролистывать какие-то бумаги. Почувстовав нетерпение хозяина кабинета, занимаем места друг напротив друга за столом, образующим с письменным букву "Т".

– Товарищ Чаганов, – сразу переходит к делу замнаркома. – продолжим наш разговор о вашей Мальцевой: я тут побеседовал с товарищем Берзиным, почитал доклады о том, что произошло в конно-спортивном клубе в Сокольниках и в "Красной стреле"… В общем, товарищ Эйтингон хочет встретиться с ней, посмотреть подходит ли она для выполнения очень важного задания в САСШ. Что скажете?

– Товарищ Берия, – кладу на стол картонную папочку, которую всё это время держал в руках. – у меня здесь тоже предложения по операции, тоже в САСШ и тоже с участием Мальцевой. Разрешите доложить?

– Интересно, – подозрительно прищуривается он. – какое удивительное совпадение. Давайте-ка её сюда… (принимает папку) слушаю вас.

"Подчинённому всегда лучше первым высказываться первым: чтобы его слова не выглядели как возражение, если они не совпадают с мнением начальства, ну и дать последнему выбрать наилучшее без потери лица".

– Чтобы было понятно откуда возникли эти предложения, товарищ Берия, начну с предыстории: с того, что вверенный мне спецотдел занимается обеспечением засекреченной правительственной связи. Для того, чтобы отказаться от использования в ней иностранной техники при спецотделе было создано Особое конструкторское бюро, которое занялось конструированием новых приборов связи, не уступающих лучшим зарубежным образцам. Такие приборы были в кратчайший срок созданы и на деле, в частности в Испании, хорошо показали себя… Эйтингон согласно кивает головой.

– … Затем, уже по возвращению из Испании, правительство приняло решение о расширении тематики СКБ и, соответственно этому, его научной и производственной базы…

– Это я заметил, проезжал недавно мимо, – Берия отрывается от чтения и качает головой. – размахнулось ваше СКБ, по площади больше нашего управления будет.

– … на что были выделены средства из резервов союзного правительства и города Москвы. – Скромно отвожу глаза в сторону. – В число сотрудников СКБ стали включать заключённых из числа научных и инженерно – технических работников, отбывающих наказание по приговорам Особого Совещания. Число таких работников перевалило за две сотни после ликвидации "Остехбюро" и образования НИИ-20, которое сейчас фактически будет являться филиалом СКБ. Пока НИИ-20 существует только на бумаге, но до нового года, когда пойдёт финансирование, нужно решить вопросы размещения людей, утверждения планов работы и их согласования с военными и наркоматом оборонной промышленности…

Эйтингон внимательно слушает, Берия продолжает читать.

– … Вот с планами по перевооружению армии и флота новейшими образцами радиостанций и связаны мои предложения по операции в САСШ.

– Ты что, Алексей, хочешь секретную радиостанцию выкрасть? – Удивляется Эйтингон.

– Нет, я хочу купить в САСШ заводы по производству таких радиостанций и всех компонентов, которые входят в её состав.

– Зачем для этого операция? – Поднимает глаза Берия. – Были бы деньги… Радиокорпорэйшн продаст всё.

– Не совсем так. – Мягко возражаю я. – Мне нужны новейшие радиостанции и новейшие заводы со станками, автоматами и другим оборудованием. Военные власти или госдепартамент может наложить на такую сделку вето в любое время. Подобные контракты длятся годы (изготовление станков процесс длительный), а прекратить их можно одним росчерком пера.

– Так что ж ты предлагаешь? – Эйтингон явно заинтригован.

– Я предлагаю во время заключения и исполнения контракта, в течении двух-трёх лет, провести в САСШ особые мероприятия, направленные на улучшение в американском обществе отношения к СССР. Детально я это ещё не продумывал, но считаю, что начать надо с какого-нибудь жеста доброй воли, например, передачи в дар американскому народу лекарства от туберкулёза.

– Какое ещё лекарство? – Хмурится Берия.

– Изониазид. Химическое вещество. Очень простое. В моей записке о нём рассказано подробно, а если кратко, то открыто ещё до революции в Институте Экспериментальной Медицины. После смерти автора оно было забыто, пока на документы о нём не наткнулся один проходимец из биологической лаборатории "Остехбюро", который захотел присвоить это открытие. В итоге Календаров, этот самый аферист, был арестован и дал признательные показания, а изониазид сейчас проходит испытания в ЦНИИ туберкулёза у кандидата медицинских наук Шмелёва.

– Испытания не закончены? – Замнаркома вновь водружает на нос пенсне.

– Ещё нет, но я звонил вчера Шмелёву из Архангельска, он говорит, что первые результаты обнадёживают.

– Вы что план операции строите на надежде? – Раздражённо замечает Берия.

"Планида, видать, у меня такая: любой начальник видит во мне конкурента… Молодой, перспективный, со связями наверху".

– Я говорил о жесте доброй воли, это может быть что угодно, но лекарство было бы лучше всего, оно вызовет симпатию к нам сотен тысяч больных туберкулёзом по всей Америке.

– Они нас просто не поймут, – качает головой Эйтингон. – за дураков будут считать: могут продать, а отдают задарма.

– Мы не сможем продать там ни одной таблетки, – я начинаю терять хладнокровие. – чтобы продать в Америке иностранное лекарство надо получить разрешение ФДА, комиссии по контролю за продуктами и лекарствами, для этого нужно предоставить образец, там проведут простой химический анализ на предмет содержания в нём ядовитых веществ и всё: нам откажут, а какая-нибудь местная "Пфайзер" начнёт выпуск изониазида с клубничным вкусом под своим именем. Так не лучше ли открыть формулу и предложить комиссии провести совместные испытания препарата. А насчёт дураков…. так может подумать только здоровый капиталист – сирота, которого переубедить в отношении СССР никак невозможно.

– Всё равно, это не по государственному отдавать лекарство задаром. – Как-то неуверенно заключает Берия.

– Хорошо, – добродушно соглашаюсь я. – пусть не даром. Просто лекарство – это хороший повод, для того чтобы приехать в страну большой делегацией: учёные, врачи, артисты, танцоры. Собрать в одном месте влиятельных людей, завести полезные знакомства, заключить нужные договора, узнать чужие секреты. Посетить Нью-Йорк, Чикаго, Лондон, Париж, Брюссель…

– А вот это мне нравится. Очень. – Сцепляет руки на затылке Эйтингон. Берия молчит, обдумывая сказанное.

– Зачем вам урановая руда? – Наконец прерывает он затянувшуюся паузу.

– Используется в приборах засекреченной связи… "Забавно выходит, у Берии допуска нет к атомным секретам. Если потом спросит, скажу, что не мог рассказывать при Эйтингоне".

– Как хотите использовать Мальцеву?

– Для своей охраны, слежки за моим агентом, подготовки встреч, передачи денег. – Слова отскакивают у меня от зубов. – За мной наверняка будут следить, а девушка рядом не должна вызвать подозрения.

– Ты что же это сам собрался в Америку? – Эйтингон от удивления подаётся вперёд, будто хочет меня лучше рассмотреть.

– Не может быть и речи… – отрезал Берия. – выезд за кордон для вас, Чаганов, закрыт навсегда.

"Ждёшь моего возмущения?… Зря".

– Я понимаю, – согласно киваю головой. – секретоноситель высшего уровня, германцы за мной охотятся, троцкисты, риск – налицо… Но академик Ипатьев и МакГи доверяют лично мне… а ну как не захотят они разговаривать с незнакомым, что тогда? Да и кто лучше меня, сможет быстро, без длительных ожиданий ответа из Москвы, провести переговоры касающиеся радио с американцами, разобраться в технических тонкостях, согласовать изменения? К тому же, можно поехать инкогнито, изменить внешность, с дипломатическим паспортом…

Мы с Эйтингоном вопросительно глядим на Берию, тот хмурится.

– Что вы на меня смотрите? – Взрывается он, вскакивая на ноги и тряся моей папкой. – Это ещё не план операции, а так – идея. Здесь небходимо сперва политическое решение, постановка целей, какие главные, какие второстепенные. От этого зависит подбор исполнителей. Чаганов, ладно, – несмышлёныш в нашем деле, а ты то чего, Наум? В общем так, посмотришь на Мальцеву и дашь своё заключение, всё…

"И для этого я летел за тысячу километров"?

– … Ах да, совсем забыл, – пенсне Берии загадочно блеснули зелёным светом в полумраке кабинета, а губы растянулись в усмешке. – Чаганов завтра вечером выезжаешь в Сочи в санаторий НКВД "Бочаров ручей". Отдыхай, с территории санатория ни ногой, через неделю чтобы был на службе.

Крым, Ялта.

16 августа 1937 года, 18:55.

Джозеф Дэвис, посол САСШ в СССР, не дождавшись вахтенного, поднялся из своей каюты на верхнюю палубу барка «Си Клауд», пришвартованного к причалу Ялтинского порта неподалёку от железного маяка на конце каменного мола, и посмотрел в сторону моря. На горизонте в лёгком тумане всё так же маячил лёгкий крузер, закрывая выход в море. Дэвис бросил взгляд на часы: пять минут до встречи.

– Никакого движения, хозяин. – Подошедший капитан, махнул рукой в сторону русского корабля и протянул бинокль.

Хотя формально хозяйкой белой стометровой четырёхмачтовой красавицы, привлекавшей восторженное внимание в любом порту мира, где она появлялась, и была жена Дэвиса – Мардж Пост (богатейшая женщина Америки, владелица "Дженерал Фудс Корпорэйшн"), капитан щадил самолюбие мужа и из чувства мужской солидарности называл хозяином посла. Тем более, что сама Пост на яхте почти не не появлялась, вот и сейчас в этом путешествии по Чёрному морю её не было: спутниками Дэвиса являлись корреспонденты центральных американских газет.

– "Чер-во-на Ук-ра-ина" – по слогам прочёл он название на борту.

Став послом лишь год назад, Дэвис, конфидент президента Рузвельта, способствовал успешному завершению переговоров о новом торговом соглашении между САСШ и СССР, снимавшем последние таможенные барьеры, о чём обе страны уведомили друг друга буквально на днях соответствующими дипломатическими нотами. Пришлось преодолеть сопротивление многих противников в Конгрессе и госдепартаменте, что было очень не просто, особенно на фоне двух попыток свержения власти в Кремле за последний год. Лишь его успокаивающие сообщения из Москвы, высокий авторитет президента и, конечно, железная воля Сталина позволили переломить ситуацию. Чтобы окончательно развеять всякие сомнения относительно устойчивости власти в Кремле Дэвис предложил советскому вождю дать интервью американскому корреспонденту, тот согласился. Вопросы были переданы месяц назад, ответы получены через три недели. Для того, чтобы интервью появилось в газетах были нужны свежие фотографии Сталина, давно не появлявшегося на официальных мероприятиях: ходили слухи, что вождь ранен. Именно его сейчас и поджидал посол вмести с репортёрами на борту "плавучего посольства" в порту Ялты.

– Машины у трапа!

Дэвис с капитаном бросились к противоположному борту яхты: из переднего лимузина, остановившегося на широком каменном моле у причала, в сопровождении советского посланника в САСШ Александра Трояновского вышел Сталин и направился к трапу.

* * *

– Джентельмены, ваше время закончилось, – посол поднимаетсяся со своего кресла. – спасибо…

По его знаку осветитетельные лампы, ярко освещавшие место на баке, где происходила фотосессия, гаснут. Репортёры, как по команде, толкаясь и обгоняя друг друга, ринулись в сторону радиорубки чтобы оказаться первыми у фото-радио-телеграфа.

– … позвольте поблагодарить вас, господин Сталин, что любезно согласились посетить меня здесь на "Морском облаке".

Они остались втроём за столиком, уставленным прохладительными напитками и фруктами.

– Это мы должны вас благодарить, мистер Дэвис, – Сталин подносит спичку к потухшей трубке. – за то что вы делаете на своём посту для укрепления советско-американской дружбы. Трояновский, пухлый маленький человечек лет шестидесяти, обливаясь потом, быстро переводит.

– Я лишь выполняю волю своего президента.

– Нам нравится ваша скромность…. – хитро прищуривается вождь, попыхивая трубкой. – я о том, о чём вы просили в прошлый раз… это дело решено положительно. Когда и где бы вы хотели бы получить это.

– В Вашингтоне в поместье Хилвуд на день Благодарения, – неможет скрыть радости Дэвис. – в это году это 25 ноября…

– Хорошо… Вы в отпуске встретитесь с президентом?

– Да, обязательно.

– Вы знакомы с сыном президента Джеймсом, господин посол? Что он за человек?

– Да, мистер Сталин, я знаком с ним. Джеймс Рузвельт фактически сейчас возглавляет секретариат президента и имеет большое влияние на отца. Поговаривают, что он ведёт в последнее время разгульный образ жизни…

– Узнайте, пожалуйста, отношение президента к продаже СССР чертежей на линкор "Северная Каролина": о возможности постройки корабля на верфях в САСШ или помощи в строительстве корабля в нашей стране. И немного шире, вообще о продаже нам морской техники: артиллерии больших калибров, систем управления огнём и других. Насколько это вообще осуществимо в нынешней политической обстановке.

– Я понял вас, мистер Сталин, попытаюсь выяснить…

Из радиорубки стали поодному возвращаться журналисты, останавливаться в отдалении, прислушиваться к разговору политиков, вытягивая от любопытства шеи.

* * *

– Товарищ Сталин, – бронированный «Бьюик» мягко трогается с места. – разрешите задать вопрос… о чём шла речь? Что должен получить Дэвис?

– О бриллиантовой побрякушке Марии Фёдоровны из Оружейной палаты, которую она забыла при бегстве. Да, – горько усмехается вождь. – вот такие у нашей страны друзья за границей… этот ещё из лучших, слово держит. Получите колье перед возвращением в Америку в Алмазном фонде.

Глава 3

Сочи, Зимний театр.

23 августа 1937 года, 22:00.

– Сейчас слово представляется Михаилу Александровичу Петрову, – зал загудел, председательствующий нарком Будённый поднимает руку. – тише, тише, товарищи, на нём обсуждение доклада начальника Морских Сил РККА Орлова на сегодня закончим. После четверть часа даю на выступление Чаганову по новой технике.

"Сталин вызвал на совещание Петрова! Не ожидал я такого эффекта от переданной ему через Власика в первый день по приезде в Сочи статьи опального моряка. Неужели этим вызвана задержка с открытием совещания на два дня? Хотя нет, скорее всего, с опозданием командования тихоокеанского флота. Так вот кто такой Петров"!

Один из немногих участников совещания в штатском: подтянутый, с военной выправкой, седоватый, лет пятидесяти, на него обращал внимание не только я, многие в перерывах приветливо кивали при встрече, но, что было удивительно, никто не подходил и не заговаривал. Выступающий поднимается на сцену по боковой лестнице, проходит вдоль длинного стола президиума (Будённый и Молотов с обеих сторон окружёны флотскими, Сталин неторопливо расхаживает сзади между столом и занавесом) и встаёт за небольшой трибуной.

– Прежде всего хочу поблагодарить всех тех с чьей помощью моё выступление на этом высоком форуме стало возможным… – в полупустом зале повисла абсолютная тишина.

"Без записей выступает, не то что предыдущие ораторы из "молодой" команды, включая Орлова"…

– … Товарищи! Выступление начальника Морских сил произвело на меня двойственное впечатление. С одной стороны, и это отрадно, что наш флот с принятием программы "крупного морского судостроения" порывает с порочной идеей "Малого флота" с гипертрофированным выпячиваниваем роли подводных лодок, торпедных катеров и возвращается на столбовую дорогу сбалансированного развития нашего флота с опорой на крупные корабли, которая выведет СССР в число ведущих морских держав мира.

"Бьёт наотмашь, хотя по сути прав: всё нынешнее руководство Морских Сил пришло к власти на критике идей Петрова под флагом "Малого флота"… Он что призывает их подать в отставку? Наивно. Камня на камне не оставляет от недавно вышедшей книги Орлова. Тому крыть нечем… действительно при скорости современных боевых кораблей в тридцать узлов подводные лодки, с их тремя-четырьмя в подводном положении, для них практически безопасны. Чёрные кители молчат, в бой не бросаются"…

– С другой стороны, – гвоздит выступающий. – равномерное распределение будущих линкоров по четырём флотам представляется в тактическом плане явно ошибочным…

"Тут уже не отмолчишься: не сошлёшься на то, что изменение взглядов связано с ростом возможностей нашей судостроительной промышленности".

Сталин резко остановается, будто налетает на невидимую стену, и с удивлением смотрит в сторону докладчика.

– … например, на Балтийском флоте наши линкоры в случае войны с Германией оказались бы зажатыми в восточной части Финского залива и их выход в Атлантику стал бы невозможен.

– А как же ваше учение о "генеральном сражении", что вы с Жерве преподавали в академии? – Ядовито замечает Орлов, принимая вызов. – Ударили бы наши линкоры по германским, завоевали господство на море и пробили путь к океану. Или ваши взгляды на морскую теорию на пенсии изменились?

В зрительном зале раздались одобрительные восклицания.

– Не будут германцы выставлять в Финском заливе против нас свои линейные корабли, – голос Петрова всё также невозмутим. – а просто выставят заранее минное заграждение а задачу борьбы с нашими поставят перед морской авиацией, действующей с аэродромов Прибалтики и Финляндии, и сухопутными войсками. Линкоры, суть корабли океанские, их надо базировать там где мы имеем свобоный выход в океан: на Северном и Тихоокенском флотах, а на Чёрном море и Балтике ограничиться лёгкими крейсерами, эсминцами и подлодками.

– Всё-таки подлодками! – Орлов всё более раздражается и начинает терять самообладание. – Ну спасибо вам, Михаил Александрович, на добром слове, хоть что-то мы сделали правильно…

Сталин нахмурился, а зал встретил последнюю фразу начальника Морских сил гробовой тишиной.

– Да, подлодками… – не ведётся на выпад оппонента Петров и продолжает говорить совершенно спокойно. – тут ведь какое дело, Владимир Митрофанович, мало иметь в наличии какой-то тип боевого корабля, его надо грамотно применять. Вот вы предполагаете использовать подлодки как средство борьбы с крупными кораблями противника, но сейчас, в связи с развитием морской науки: организацией ордеров охранения, улучшением противолодочной обороны, эта тактика устарела. Её надо менять. Ставить перед соединениями подводных лодок задачи по работе на торговых коммуникациях врага, нарушению снабжения его группировок. Торговые суда имеют в разы меньшую скорость чем боевые корабли, что также многократно повысит эффективность торпедного оружия подлодок. К каждому "торговцу" охрану не приставишь.

– Постороннему легко давать советы, – на помощь Орлову приходит сидящий справа от него пожилой лысый мужчина с нашивками флагмана первого ранга. – он за их последстия не отвечает. Мы работаем в соответствии с принятыми "Наставлениями по боевой деятельности подводных лодок". Он утверждён наркомом обороны и Генеральным штабом.

– Так значит надо добиваться изменений в "Наставлениях"…

В зрительном зале раздался шум: все заговорили и задвигались.

– Прекратите демагогию! – "Лысый" ищет взгляд начальника и пытается перекричать зал. – Вот когда будете начальником Морских сил…

Как по команде все замолчали. Сталин сзади наклоняется к уху Будённого.

– Перерыв тридцать минут. – Громко объявляет тот, что-то тише – президиуму, при этом делает призывный жест Петрову.

"Это ж-ж-ж неспроста… Кажется я с этой статьёй Петрова запустил кое-какие процессы: если по итогам совещания произойдёт смена руководства на флоте и к власти придут "старики", то не приведёт ли это к гораздо большим тратам, чем в моей истории, на дорогостоящие и почти бесполезные в будущей войне морские игрушки? Во истину благими намерениями выстлана дорога в ад"…

– А вот и мой "шалопай", – сзади раздаётся знакомый голос. – который, вынужден это признать, уже обскакал своего профессора по всем статьям…

Похудевший и постаревший Аксель Иванович Берг в болтающейся на нём морской форме с нашивками инженера-флагмана второго ранга протягивает мне руку без указательного пальца (потерял его давно во время службы на подводной лодке). Рядом с ним высокий незнакомый мужчина лет сорока в штатском с орденом Кразной Звезды на лацкане пиджака.

"Мог бы и дальше проскакать, особенно со списком чит-кодов в кармане…. по той дороге".

– … Знакомься, Алексей, это – профессор военно-морской академии Алексей Алексеевич Пятницкий, по совместительству начальник минного отдела НИИ-36.

" Из "Остехбюро""…

– Очень приятно. – Открытое лицо, русые волосы, голубые глаза, твёрдое рукопожатие. – Товарищ Чаганов, Аксель Иванович посоветовал обратиться к вам по поводу моего завлаба, Тер – Маркарьянца, вам что-нибудь известно о его судьбе?

"Знаю такого, кандидат в мою шарашку. По материалам дела он десять лет занимался разработкой противолодочной мины, прототипом которой являлась массовая американская антенная мина времён Первой мировой войны. Вместе с Пятницким меняли корпус мины, якорь, материал антенн, незначительно доработав взрыватель. В результате мина даже была принята на вооружение, но затем пошли отказы и её вернули на доработку в "Остехбюро", которая продолжалась до его расформирования".

– Пять лет. Особое совещание. Приговор вступил в силу. Подал прошение на отбывание срока в специальном конструкторском бюро.

"Надеюсь они не думают, что я могу карать и миловать".

– Понятно, – грустнеет Пятницкий. – Тер-Маркарьянц – ведущий специалист в области авиационных мин, их сбрасывают с самолёта на парашюте в воду…

"Странно, в деле об этом ни слова".

– … мы планировали испытание такой мины летом, но, как вы знаете, "Остехбюро" было разделено и мы лишились аэродрома и испытательной базы в Подлипках, его, ведь, передают в ваше НИИ-20, так?…

"Быстро слухи распостраняются"…

– … то я думаю, было бы по государственному чтобы Егише Асцатурович продолжил работу над своими проектами у вас.

"Нормально так… столько лет безрезультатно мусолили старую мину, истратили кучу денег, а теперь вдруг задумались о государственных интересах. Берг морщится и отводит глаза, понятно… его использовали втёмную. С другой, стороны, десять лет без результата, это почти гарантия, что до войны дело так и не сдвинется с мёртвой точки. А если так, то вскоре последуют крайние меры: по любому Пятницкому не сносить головы. Пусть уж лучше профессор учит курсантов и студентов, а я уж как-нибудь выкручусь".

– Хорошо, товарищ Пятницкий, готовьте свои предложения и согласуйте их с флотскими. Я не против.

Берг с жалостью, как на несмышлёныша, смотрит на меня.

"И зря, не всё так однозначно: то, что "Остехи" не смогли создать нормальный неконтактный взрыватель, не значит что это невозможно. Не сошёлся свет клином на индукционной катушке и гальванометрическом реле: слишком ненадёжны они, слишком легко могут быть обмануты простым магнитным тралом. Пусть я и не специалист, но здравый смысл подсказывает, что решение в установке приборов кратности (чтобы противнику достичь результата нужно увеличить число проходов трала) и в комбинации разных типов взрывателей в одной мине (кроме возмущений магнитного поля, цель обязательно излучает акустические волны и создаёт перепады давления в воде при вращении корабельных винтов). Для измерения последних двух характеристик цели лучше всего подходит пьезокерамика, в частности, титанат бария, над которым с весны в ФИАНе работает Бенцион Вул. Работу он ведёт целеноправленно (Вул в моей истории открыл титанат бария в 1944-ом), получив необходимую информацию (исходные материалы, температура спекания и тд) об уникальном материале от Курчатова, с упором на создание малогабаритных керамических конденсаторов (его диэлектрическая проницаемость на три порядка выше, чем у слюды) и дешёвой альтернативы кварцевым резонаторам. Это было интересно мне в первую очередь, но сейчас, похоже, придётся расширять его тематику: излучатели и приёмники звуковых и ультразвуковых волн… эта слова звучат здесь на совещании почти так же часто как морское ПУАЗО или СУО"…

На сцене – движение, морское руководство под предводительством Будённого понуро занимает места в президиуме. Сталин усаживает на свой стул раскрасневшегося Петрова, а сам остаётся стоять позади, как хоккейный тренер в НХЛ. Нарком обороны находит меня, стоящего у сцены, взглядом…

"Пора".

Мой доклад построен в стиле свободного популярного рассказа о возможностях радиоуловителя, свободного в том смысле, что разрешается прерывать докладчика, задавая по ходу уточняющие вопросы: "Проникают ли радиолучи сквозь туман и дымовую завесу"? Или: "Можно ли будет заменить оптику радиолучом в корабельном дальномере"?

"Увы, точность простого импульсного радиодальномера пока не сможет сравниться с оптическим, его преимущество – во всепогодности".

– Это ваш вычислитель для системы управления огнём главного калибра устанавливается сейчас на крейсере "Киров"?… – Подаёт голос флагман 2-го ранга из президиума, крепыш с чёрными цыганскими глазами, командующий Балтийским флотом Исаков.

– Мой.

Сталин одобрительно кивает, он не любит когда личная ответственность руководителя за дело размывается формулировками типа: "мы решили", "комиссия постановила".

"Половина отдела систем автоматического управления выехала на пуско-наладку в Ленинград".

– … Скажите, товарищ Чаганов, а для управления зенитным огнём этот вычислитель можно приспособить?

– Так, насколько мне известно, разработчики морского ПУАЗО "Горизонт" из "Гидроприбора" именно это и планировали, просто из-за отсутствия электродвигателей в системе силовой синхронной передачи зенитных орудий, они решили испытать вычислитель сначала на главном калибре в приборе управления огнём "Молния".

– Сколько он весит? – Подаёт голос Петров.

– До десяти килограммов… – В зале поднимается шум. – Он многократно легче, чем его механический собрат, поэтому хочу даже применить его в радиоприцеле для бомбера ДБ-3.

– А ночью поднятый перископ подводной лодки ваш электронный глаз увидит?… – Оживляется Петров.

– Думаю, что даже сквозь туман и облака на электронном экране… – киваю головой. – длина волны радиоуловителя позволяет различать предметы крупнее десяти сантиметров, но тут многое будет зависеть от дистанции и волнения моря. Короче, испытывать надо.

– … Это выходит, что летит над облаками невидимый с поверхности моря противолодочный ДБ-3, замечает на экране перископ….

– Яркую точку… – уточняю я.

– … или корабль противника… – размышляет вслух Петров.

– … тогда яркое пятно.

– … и сбрасывает на него противолодочную авиабомбу или торпеду? – Собравшиеся замолкают, ожидая ответа.

– С неподвижной подводной лодкой всплывшей под перескоп это, действительно, так, а вот с кораблём будет посложнее: ведь надо будет ещё учитывать его скорость и курс, но это тоже решаемая задача.

– Вернёмся к зенитной артиллерии, – направляет ход обсуждения Петров, благодаря службе в Управлении ВВС лучше других знакомый с радиолокацией. – сколько координат цели выдаёт ваш радиоуловитель?

– Три за один проход: азимут, наклонную дальность и высоту.

– Любопытно. Разве выдача высоты не требует умножения наклонной дальности на синус угла места?

"Хорошо подкован капитан первого ранга в отставке… или уже не в отставке"?

– Обычно да, требует. Но если использовать в радиоуловителе два луча, наклонённых один относительно другого так, что они создают в вертикальной плоскости латинскую букву "V"… – показываю её поднятыми вверх и слегка разведёнными руками. – эти лучи создаются наклонёнными друг относительно друга антеннами… Сначала цель находит первый луч, который и отражается на основном экране. Затем при повороте антенн – другой: на вспомогательном экране отражаются обе точки от двух лучей. Чем выше цель, тем больше расстояние на этом экране между точками, так как V-лучи выходят из одной точки и расходятся с высотой…

Орлов с "лысым" смотрят на меня одинаковым злобно-непонимающим взглядом.

"Плохой, видать, из меня учитель".

* * *

– Постой, Лёшка…. – Власик, со сверкающим на груди новеньким орденом Красного Знамени, перехватывает меня у «эмки», готовой отвезти в санаторий НКВД. (Наклоняется к водителю). – Свободен, сержант. Чаганов – за мной…. Хозяин зовёт.

– Поздравляю, Николай Сидорович, с наградой. – Спешу за начальником охраны, направившимся к служебному входу театра.

– Спасибо, – краснеет он от удовольствия и косится на свой орден. – ты тоже готовься…. но я тебе ничего не говорил.

Сочи, дача Сталина.

24 августа 1937 года, 01:00.

Дорога наверх от разъезда Мацеста, серпантином вьющаяся по склону горы, вся освещена фонарями, мелкая галька утрамбована катками, по обочине высажены молоденькие кипарисы (место прошлогоднего взрыва я так и не узнал). Бывшая усадьба Зенинова также изменилась: двухэтажный особнячок расширен, обшит тёсом и покрашен зелёной краской, такой же как и Ближняя дача в Кунцево. Неизменной осталась только немудрёная разностильная мебель, потёртая собранная с бору по сосенке.