Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

"Никакой реакции, блин… это я так пошутил".

– …Во Владивостоке в ближайшее время спецотдел планирует открыть центр радиоперехвата и дешифровки…

"Вот, кажется проскочила в его немигающих глазах искорка интереса".

– … Хочу вам предложить в нём работу переводчика…

"Погасла искорка".

– … и по совместительству начальника службы контрразведки… "Снова зажглась… ясно, экшена товарищу не хватает в жизни".

– … ваша командировка во Владивосток будет двухгодичной. За это время вы будете должны подготовить минимум троих переводчиков высокого класса и рекомендовать кандидата на ваше место начальника Особого отдела. За вами останется жилплощадь в Москве. Решать надо немедля, что скажете?

– Я согласен, – неожиданно быстро ответил мой собеседник. – готов выехать к месту службы немедленно.

"Хм, даже с женой не простишься? Решительный человек, вот так в одно мгновение взять и изменить свою жизнь: новый город, новая служба, новая жена?… Одобряю"!

* * *

– Скажите, товарищ Чаганов, – идущий сбоку от меня по дорожке Королёв неловко выставлет вперёд правое плечо чтобы увидеть моё лицо. – ваше предложение работы осталось в силе?

"Да-а, непогашенная судимость – это якорь, который тянет человека ко дну. Похоже указали ему в Ракетном НИИ от ворот поворот, а может быть и не не только там".

– Не хотите перекусить, Сергей Павлович? – Останавливаюсь перед нашей столовой. – Заодно поговорим.

– С удовольствием… – Сглатывает слюну Королёв.

Заходим в нашу небольшую недавно отремонтированную столовую, сверкающую кафелем и нержавейкой, ничем не хуже чем у "Радиокорпорэйшн".

– Здпавствуй, Танечка, запиши на меня два комплексных обеда.

Народ в КБ продолжает изумляться моей памяти, запоминаю имена с первого раза… Мне это не трудно, я делаю это походя, не ради дешёвой популярности, как Микоян, который записывал на карточки имена родственников своих посетителей, чтобы блеснуть этим через много лет. "Всё как я люблю: рассольник, макароны по-флотски и жидкий ягодный кисель".

Нашли место у окна в полупустом зале и споро застучали ложками.

– Скажу так, – в три глотка выпиваю кисель. – предложение моё претерпело изменения…

Королёв, расправившийся с едой раньше меня, тяжело вздыхает.

– … скажите, Сергей Павлович, вы один хотите вернуться или вас товарищи прислали?

– Да, прислали… – грустно протянул он, опуская глаза.

– Обстоятельства изменились… – выдерживаю долгую паузу. – Скажите, а что случилось с теми темами, что вы вели в НИИ-3?

– Место Клеймёнова занял Слонимер, мой проект ракетоплана он отдал Щетинкову, начальником второго отдела стал Костиков, бригаду Глушко он влил в бригаду Душкина. Начальник первого отдела Победоносцев вроде готов взять к себе Лангемака продолжать работу по эрэсам, но Слонимер против…

– Надеюсь, товарищ Королёв, вы не думаете, что это я устроил?

– Нет конечно, товарищ Чаганов, я бы знал. Это новое начальство на воду дует… – мой собеседник замолкает и напряжённо смотрит мне в глаза.

– Так вот, изменились обстоятельства… товарищ Чижевский с группой конструкторов ушёл от меня. Поэтому задумал я провести реорганизацию авиационного отдела, который базируется на аэродроме в Подлипках. Руководство им пока оставлю за собой. Планирую там иметь бригаду испытателей новых видов вооружений, бригаду конструкторов двигателей, жидкостных и на твёрдом топливе, и бригаду конструкторов самолётов. Эти планы ещё не утверждены, но думаю дело за этим не станет. Думаю также включить в план работ нового отдела тематику, которая перекликается с той, чем вы занимались в НИИ-3. Сами понимаете, что в связи с большой занятостью я не смогу уделять много времени руководству, поэтому ищу себе толкового помощника…

Королёв перестал дышать, боясь спугнуть удачу.

– … Поскольку ваши товарищи доверили вам эту миссию переговоров со мной, то я делаю вывод, что они признают в вас своего вожака. Сам я тоже заметил в вас определенные лидерские качества, поэтому готов рискнуть…

"Боже, что я несу?… "определённые лидерские качества"… У будущего Главного Конструктора"!

– … и предложить вам эту должность.

– Я согласен. "Где-то сегодня я это уже слышал".

– Отлично. Тогда, не откладывая дело в долгий ящик, идём в отдел кадров. – Подношу часы к глазам.

"Сегодня у меня ещё два интервью: с Шурой Шокиным и с Иваном Пересыпкиным. Кто-то же должен помогать тянуть мне тот груз, что я взвалил на себя: первый займётся строительством новых заводов, второй – будет контролировать выпуск продукции".

* * *

Открываю массивную форточку и в лицо бьёт упругая волна студёного воздуха, а вместе с ней доносятся приглушённые расстоянием удары курантов на Спасской башне, начавшие отбивать полночь. «Грымза» уходит с работы в одиннадцать, переключив телефоны на меня, так как в шесть утра она должна быть уже на своём посту в приёмной.

"А где она живёт? Как добирается до дома? Нехорошо… не у всех же бессонница как у меня. Надо подыскать ей помощника".

На столе зазвонил телефон.

– Чаганов слушает.

– Алексей Сергеевич? Здесь Алымов Николай, помните мы с вами встречались в… – говорящий замялся.

"В Барселоне, как раз накануне ПОУМовского восстания. Согласно инструкции говорить об испанских делах по телефону не рекомендовалось. Алымов – инженер с Горьковского автозавода, который помогал республиканцам на базе местных заводов и мастерских налаживать сборку военной техники, пребывающей из Союза на судах в разобранном виде".

– Николай Николаевич? – Слышу в трубке близкие удары курантов. – Сколько лет сколько зим? Вы в Москве? Я имею ввиду в гостинице.

– Да, проездом, сейчас в телефонной будке на Манежной площади. Вот решил позвонить. Не поздно?

– Какой поздно, разгар рабочего дня, – смеюсь я. – стойте где стоите, высылаю за вами машину…

"Та-ак, хороший стимул успеть за десять минут закончить письмо секретарю ЦК Пятницкому, без его визы перевод Шокина и Пересыпкина (номенкулатуры ЦК) в наркомат Радиопромышленности невозможен".

* * *

– Просьба у меня к вам, Алексей Сергеевич, – тридцатилетний широкоплечий голубоглазый крепыш в военной форме с новеньким орденом Ленина и нашивками военинженера 3-го ранга потянулся к планшету.

"Ясно, челобитную передать. Кому интересно Кирову или Сталину? Обычное дело… успокаивает только, что просьбы эти деловые а не частные".

– Вы сначала своими словами, – принимаю от Алымова увесистую пачку бумаги. – а это я потом посмотрю…

"Таблицы, графики, чертежи".

– Это моя докладная записка наркому машиностроения СССР Львову… – согласно кивает тот. – по поводу производственных мощностей компании "Испано Сюиза" в Барселоне…

– Да я помню, мы с вами тогда были вместе на одном таком… – подбадриваю я военинженера.

– Точно, – загорается Алымов. – именно там находится цех по производству автомобильных дизелей фирмы "Ганц" конструкции инженера Ендрашика: станки, оснастка, всё для производства. В этом докладе я предлагаю вывезти из Барселоны этот цех вместе с рабочими и нженерами в СССР с целью наладки их производства у нас. Вроде обычный форкамерный дизель: шесть цилиндров, два распредвала, 110 лошадиных сил при тысяче оборотов в минуту… даже немного тяжёлый по сравнению с нашим алюминиевым "Коджу", так как почти полностью из чугуна и стали, но топливный насос не бошевский, а конструкции Ендрашика – много проще, без прецизионных частей. Эта конструкция позволяет экономично расходывать топливо на низких оборотах!

– Погодите, Николай Николаевич, я же в этом ничего не понимаю, – поднимаю руки вверх. – что вам ответил нарком?

– Он передал мой доклад в Автомобильное управление, те – в НАТИ, ну а они вернули его мне… сказали, что у нас уже есть свой такой автомобильный дизель, называется "Коджу-НАТИ", и он ни в чём не уступает венгерскому…

– Звучит логично, – трясу непонимающе головой. – в чём суть ваших возражений?

– А в том, – горячится Алымов. – что нет у нас серийного автомобильного дизеля! В "Коджу-НАТИ" алюминиевым остался только поршень, соответственно вырос вес двигателя, расход топлива. А они продолжают сравнивать параметры серийного дизеля Ендрашика и опытного цельноалюминиевого "Коджу".

– Хорошо-хорошо… пусть так, – снова поднимаю руки. – но как вы себе это представляете? Предположим я могу понять как вывезти станки, хотя и в этом случае могут возникнуть возражения со стороны профсоюзных синдикатов, но – людей!

– А что людей? – не сдаётся военинженер. – У рабочих дети голодают…

"Это да, жизнь на заводах Барселоны едва теплится".

– … Вот и предложить переезд с семьями. Объяснить им, в конце концов, что в Союзе они больше моторов для своей родины произведут.

"Представляю как скривится Киров на такое предложение… А с другой стороны, республиканцы сами поставили отношения с СССР на коммерческую основу: мы вам платим деньги за оружие, вы – не вмешиваетесь в наши дела… Так вот слышал я, что их золота, при сохранении нынешнего уровня поставок, осталось всего на полгода. Стоп! Товарищ попросил помочь донести важную информацию наверх, тем более автомобильные дизели хорошие и разные нам нужны… Точка"!

Алымов вытаращил глаза, увидев с какой скоростью замелькали его листки в моих руках.

– Никуда не годится, – откладываю доклад в сторону. – всё надо переделать…

– Вы что, Алексей Сергеевич, уже весь доклад прочли? – Недоверчиво улыбается Алымов.

– Ну, конечно, – пожимаю плечами. – вы зачем данные по мощности в самый конец засунули, где их никто не заметит? Это ж самое главное! Дизель Ендрашика выдаёт такую мощность при длительной непрерывной работе от суток, а не как "Коджу" – просто максимальную мощность в течении короткого времени. То, что венгерский мотор можно поэтому ставить на морские и речные суда, тепловозы, использовать как привод генераторов надо печатать на первой странице двойным толстым шрифтом!

– Как это? – Глаза Николая ещё больше округляются.

– Неважно. – Отмахиваюсь я. – Быстро печатаешь? Нет, тогда сиди тихо.

Глава 9

Москва, ул. Большая Татарская, 35.

ОКБ спецотдела ГУГБ.

8 февраля 1938 года, 10:30.

– Здравствуй, Валентина. – Киваю девушке на проходной, показываю служебное удостоверение и прохожу за турникет.

– Вот он, посланец Шамбалы! – Прямо передо мной на колени бухается совершенно седой, коротко остриженный грузный мужчина в арестанской робе. – Только он способен вывести человечество из кровавого безумия ожесточённой борьбы, в которой оно безнадёжно тонет! Прикреплённый, молодой белобрысый вохровец, обхватил толстяка за шею и тянет его от меня назад. "Что за псих? Стоп! Так это ж Барченко, подельник Глеба Бокия из масонской организации "Единое Трудовое Братство"! Изменился, похудел, щёки повисли"…

Летом прошлого года, при Ежове, Бокия и ещё нескольких человек расстреляли как английских шпионов, а этот специалист "по телепатическим волнам", "передаче мысли на расстояние" и другим нужным вещам вывернулся. Его дело попало ко мне два дня назад, отдел кадров с Лубянки счёл его хорошим кандидатом для замещения вакантной должности оператора детектора лжи, закупленного в Америке и переданного нам для наладки. Точнее даже для ремонта и модернизации: при каждом включении прибора во Всесоюзном Институте Экспериментальной Медицины он стал нещадно лупить электрическим током психологов во главе с моим старым знакомым профессором Лурия, который, в конце концов, и обратился ко мне с просьбой о помощи.

Дело было ещё до последней поездки в Америку. Сетевой трансформатор мы, конечно, перемотали (добавили изоляцию между первичной и вторичной обмотками), заменили дрейфующие усилители нашими фирменными инструментальными и прибор начал безопасно выдавать на гора "зубцы", "сегменты" и "волны", не считая графиков изменения электрического сопротивления кожи испытуемых. Попутно мы значительно разгрузили вместительный шкаф от ибыточных электронных компонентов. Казалось бы дело сделано: принимайте работу, уважаемые доценты с кандидатами, но, похоже, у учёных электрические разряды выработали иммунитет к продолжению работ в данном направлении – больше месяца от них не было ни ответа, ни привета…

Третьего дня мне неожиданно позвонил Лурия.

– Алексей Сергеевич, – в трубке раздался его взволнованный голос. – как там наш "детектор"? Починили? Отлично! Мы должны срочно продолжить работу на нём. Не могли бы вы прислать вместе с прибором вашего оператора?

– Помилуйте, Александр Романович, где же я вам его найду?…

– Очень нужно, – перебивает меня профессор. – всего на несколько дней, пока наши сотрудники не обретут, так сказать, уверенность, к тому же работа предстоит по вашему ведомству…

– Посмотрю что можно будет сделать… "Как пить дать, Троцкого хотят пропустить через детектор лжи… но кто решил использовать этого психа на столь деликатной работе? Погоди-ка… а не такой уж он и сумашедший: взгляд вполне себе осмысленный… и вохровец как-то черезчур спокоен… куда это они синхронно косят глазами? На кого-то справа от меня"…

Начинаю осторожно поворачивать голову в ту же строну.

– Великие учителя послали его к нам, – загробным голосом продолжает безнаказанно вещать Барченко на всю проходную. – из заоблачных вершин…

"Хм, можно и так сказать, что-то тихо стало"…

Немногочисленные посетители замерли с открытыми ртами.

– … вернее их, рядом с его Аватарой я вижу другую, женскую, её… "А вот это уже серьёзно, надо срочно прекращать этот балаган".

Расправляю плечи, характерным движением Святого Иоргена скрещиваю руки на темени тостяка и на секунду замираю.

– Ну хорошо, последнее исцеление… и всё, надо бежать, дел по горло. – Барченко удивлённо замолкает. – Готово! Вставай!…

Арестант продолжает таращить на меня глаза.

– Исцеляйся, дубина, тебе говорят! Бросай костыли!

Под громкий хохот собравшихся заключённый смущённо поднимается на ноги.

– Вы оба – за мной, – бросаю вохровцу с подопечным и не таясь поворачиваюсь ко входу, но поздно, упеваю заметить лишь чью-то тень на хлопающей двери. – Валентина, звони Мальцевой я – в монтажной.

"Спокойствие, только спокойствие. Слава богу ночью приехала Оля, она-то уж сумеет разобраться что к чему".

– Вы с Лубянки? – Спрашиваю у белобрысого, остановившись на пороге комнаты, где происходит наладка полиграфа. – Тогда марш в особый отдел дальше по коридору, спросишь Мальцеву она тебе подпишет бумаги. А нам с вашим подопечным сюда…

– Присаживайтесь, гражданин Барченко, вот это и есть детектор лжи, на котором вам предстоит работать. – сдёргиваю простыню с лабораторного стола.

Заключённый придвигает стул поближе и с интересом вытянув шею рассматривает ящик из нержавейки с шестью чернильными самописцами, тяжёлое кресло, к подлокотникам которого крепится блюдце детектор частоты дыхания, электрошкаф со множеством стрелочных циферблатов, цветных проводов, тянущихся к нему и снисходительно усмехается.

– Неужели вы, гражданин начальник, всерьёз рассчитываете при помощи этих примитивных электрических приборов проникнуть в "хрустальный сосуд", в мозг человека?

"Примитивных значит, ты что-нибудь сложнее в жизни видел"?

– Эти приборы лишь облегчают работу психолога, – не могу скрыть своего раздражения. – а…

– Бросьте, – нахально перебивает меня Барченко. – ваши психологи, суть – шарлатаны!

– Всегда считал таковыми ваших магов, медиумов и спиритов! – Парирую я.

– Поймите, уважаемый, – ничуть не обижается мой оппонент, довольно улыбается и развязно откидывается назад на спинку стула. – что эти сердцебиения, треморы и потовыделения – это вегетативные и соматические слои нервной системы, они же – самые нижние…

Дверь за спиной Барченко неслышно приотворилась и в комнату беззыучно проскользнула изящная девичья фигурка в белом халате, не дававшая мне покоя всю ночь, и замерла превратившись в слух.

– … вот видите, вы рассердились на меня и сразу покраснели, всё грубо и просто. – продолжает заливаться соловьём мой собеседник. – Нам же, чтобы прочесть мысли человека, необходимо пробиться на два самых верхних уровня, в самовыражение и самоосознание. Мысли живут в последнем, а самовыражение охраняет их. Видите как всё сложно устроено, три линии обороны стоит перед нами. Пробить их психологам с вольтметром в руках не удастся…

– А магам с волшебной палочкой, значит, удастся…

– Спириты – особые люди, – поднимает глаза к потолку Барченко. – они чувствительны к Эн-лучам. Не слыхали о них, конечно… Мозг человека подобен радио, он способен излучать особые лучи, на которых записаны мысли, они пронизывают любую оборону и невидимы для ваших приборов… Но могут быть прочитаны спиритами. Только этим можно объяснить такие хорошо известные явления как гипноз, телепатия, внушение галюцинации.

"Кому ты заливаешь"?

– Если ваши лучи, суть… – передразниваю я его. – электромагнитные волны, то мои приборы их почувствуют…

– Алексей Сергеевич, чаю не хотите? – Поднимает руку Оля.

– С удовольствием, Анечка, – не могу сдержать улыбку, глядя на подругу. – вы читаете мои мысли. Что скажете, Александр Васильевич?

– И я не откажусь… – заёрзал на стуле от удовольствия Барченко. – О чём это мы? Ах да, об Эн – лучах, их природа пока не выяснена: профессор Васильев из ленинградского Института Мозга сначала под руководством академика Бехтерева, а после его смерти самостоятельно, проводил исследования по заказу маршала… м-м-м…. в общем, Реввоенсовета, так вот он утверждает, что лучи проходят сквозь металлическую преграду, то есть имеют под собой неэлектрическую основу. Мой друг Бернард Кажинский из Лаборатории биофизики напротив, экспериментируя с различными дифракционными решётками установил, что длина электромагнитной волны Эн-лучей лежит в пределах 1.8–2.1 милиметров…

"Брехня".

– Что вы говорите… – как могу изображаю на лице свою заинтересованность, хочу помочь Оле расставить чашки, но она мягким движением отводит мою руку в сторону.

– … Другой же мой знакомый, Григорий Календаров, – толстяк с удовольствием отхлёбывает из протянутой ему чашки. – о-о, какой необычный вкус у вашего чая, милая, что в нём?

– Это травяной отвар по рецепту моей бабушки, – залепетала подруга. – Алексею Сергеевичу очень нравится…

Под её жёстким взглядом отдёргиваю руку от сушки и делаю глоток.

"А действительно ничего, бодрит"…

– … там чебрец, мята, пустырник. Она у меня травница была, заговором лечила.

– Вот, – Барченко зажимает в кулаке несколько сушек и в три глотка допивает чашку и протягивает её для добавки. – среди знахарок также часто встречаются сильные гипнотизёры.

– Вы, Александр Васильевич, начали о Календарове… – беру из вазочки кусочек колотого сахара, Оля сладко улыбаясь доливает зэку чай из чайника. – я почему вашим мнением интересуюсь, что вы мне показались более что ли основательным, подходящим для научной работы.

– Гришка – настоящий шарлатан, – зрачки Барченко резко расширяются. – не зря его арестовали. Он настраивался на волну какой-нибудь радиостанции и выдавал колебания на экране осцилоскопа за детекцию своих мыслей. А вы знаете, молодёжь, с кем работал я? С великими учёными: Павловым, Бехтеревым, Сперанским!…

"Похоже они с Календаровым из одной тусовки".

– … Моими работами интересовался Феликс Эдмундович, Чичерин, Глеб Иванович на работу к себе взял…

– Не может быть! – Подруга опускается на стул рядом с арестантом и берёт его за руку. – Чем же вы занимались в спецотделе, Александр Васильевич?

– Это, кстати, очень интересная история… – речь Барченко становится не очень разборчивой. – представьте себе, я занимался вашим начальником…

Его указательный палец с грязным коротко обкусанным ногтем поплыл в мою сторону.

– … товарищу Бокию показалось, что с Чагановым что-то не чисто… – его язык начал заплетаться. – ну во время покушения на товарища Кирова, его ищейки что-то нарыли, девица его там рыжая ещё в тот день в психбольницу попала из кинотеатра Арс, а он её вылечил как-то. В огороде бузина, в Киеве дядька, я попросил Володю Лосева, он очень сильный медиум, походить там вокруг… и нашёл-таки прямо на сцене… аномалию.

– Какую аномалию? – Выдохнули мы вместе.

– … не знаю… я не почувствовал ничего… но они с Костей Владимировым считают что там туннель… ведёт к Шамбале… Костя – графолог, тоже у Бокия служил… по почерку дал заключение, что Чаганов – аватара…

"Владимиров… Владимиров, да был у меня такой в Спецотделе, не прошёл тест Ай-Кью и я его уволил".

– Это он стоял у меня за спиной сейчас на проходной? – Тормошу Барченко за рукав, который начинает засыпать.

– Он… – веки арестанта опускаются. – а вертухай… его племянник…

– Заснул…. чем ты его так? – Оля шупает пульс толстяка.

– Мескалином, выжимкой из мексиканского кактуса пейот, наркотик подавляющий волю… О "сыворотке правды" слыхал? Вот вожди индейских племён практиковали его с незапамятных времён… Скоро войдёт в моду у спецслужб по всему миру, а я в Мехико на рынке немного прикупила. Звони в медпункт, пусть понаблюдают за ним несколько часов, но вроде бы дышит хорошо и сердце стучит нормально.

* * *

– К вечеру дойдёт до Берии, – от лёгкого морозца и быстрого шага на Олиных щечках заиграл румянец. – надо поторопиться со своей версией.

– Почему ты думаешь что это не его провокация? – Снежок поскрипывает под нашими сапогами.

– Не стал бы он такую показуху устраивать со множеством посторонних свидетелей. У себя в кабинете бы и устроил всё.

– А откуда племянник узнал, что меня нет на работе? Поджидал меня на проходной.

– Валентина проболталась, они с ним давно знакомы.-

– Всё равно непонятно, – останавливаюсь у беседки, стоящей на обычном маршруте вдоль забора. – чего они добивались.

– Огласки, чтоб слухи по Москве пошли… Захотели привлечь внимание правительства. Прикрывать стали их лаборатории повсюду, арестовывать сторонников. Берии это совсем не нужно.

– Может быть, – киваю головой. – я вот тоже свою прикрыл. Сначала думал, ну её от греха… читал давно в "Огоньке", что будто бы яды какие-то в Спецотделе разрабатывали, ну и устроил, когда дела принимал, полную ревизию химлаборатории. Кроме кокаина и марихуаны – ничего. Без этого видно их учение постичь нельзя.

Москва, площадь Дзержинского.

Управление НКВД, кабинет Берии.

8 февраля 1938 года, 18:00.

– Так вы считаете, товарищ Чаганов, что эта провокация дело рук оккультистов? – Голова Берии повёрнута ко мне, но его глаза не отрываясь смотрят на Олю. – Вы совершенно не допускаете мысли, что их могут использовать в своих целях иностранные разведки.

– Маловероятно, товарищ Берия, – твёрдо отвечаю я. – зачем им привлекать, как вы выразились провокацией, внимание нашей контрразведки.

– Товарищ Меркулов, – недовольно морщится он. – Владимиров уже задержан?

– Опергруппы выехали по всем адресам, где он может находится…

– Владимиров… – Берия выходит из-за стола. – в протоколе допроса Бокия всплывала эта фамилия… он утвержал, что Владимиров был расстрелян в 1929-ом. Следователь поверил ему на слово… Блюмкин работал в ЧК под этой фамилией.

"У меня служил не Блюмкин". – Едва не срывается с языка.

– Кто такой Блюмкин? – Опережает меня на мгновение подруга.

– Служил один такой в ОГПУ, молодой да ранний… – усмехнулся нарком и неспеша двинулся по кабинету. – тоже не вылезал из высоких кабинетов…

"Тоже"…

– … авантюрист, объездил весь мир, был даже на Тибете. Вы же, товарищ Чаганов, несмотря на ваш ещё более юный возраст, уже отметились крупными успехами и в технике, и в медицине, и даже в спорте.

"Было дело, спорить не стану".

– Как это вам удаётся? – Берия, не дождавшись ответа, начинает злиться. – Жил-был простой паренёк, ничем от других не отличался, вдруг ни с того, ни с сего профессоров и академиков за пояс стал затыкать, поневоле начинаешь думать не посланник ли вы Шамбалы? "Так вам всё и расскажи. Может вам адреса нейронов в памяти, где мои знания лежат? Вы, Лаврентий Павлович, не сексуальный маньяк, хоть и смотрите на мою подругу как цыган на лошадь, не палач и не садист, хоть ради своей цели, наверное, не остановитесь перед тем, чтобы физически уничтожить противника, вы – управленец каких мало, но никакой вы не коммунист. Не Блюмкин, деньги вам не интересны, для вас смысл жизни это власть. А потому, товарищ Берия, "пулемёта я вам не дам"".

– Интересная гипотеза, кхм-кхм… – наливаю себе из графина. – Люди вообще склонны объяснять непонятные вещи вмешательством потусторонних сил. По щучьему велению, по мановению волшебной палочки… когда сам сидишь на печи, не учишься ничему, водку пьёшь, чужие успехи кажутся даром с небес.

Краем глаза поглядываю на своё отражение в графине: "Убедительно получается, надеюсь Оля не засмеётся".

– "Чагановская бутса", – продолжаю вещать скандальным голосом. – повезло дураку, а невдомёк толстозадым смотрельщикам, что я каждый день на турнике кручусь и на скакалке прыгаю по нескольку часов. Лекарство от туберкулёза открыл, а кто мешал работникам наркомздрава или научным работникам из ВИЭМа его обнаружить двадцать лет назад? Кажется столько лет оно пролежало в их библиотеке никому не нужное. Электронный вычилитель орудийной наводки… а ничего что я с отличием закончил лучший профильный вуз Союза? Посмотрите на мои руки, знаете сколько неудачных схем спаяли прежде чем вышло что-то стоящее?…

Меркулов с Берией уважительно смотрят на мои мозолистые ладони.

– А вы говорите Шамбала… – удовлетворённо снижаю тон. – хотя я отвечаю только за себя. Вполне допускаю, что в товарища Мальцеву Великие Учителя вдохнули настоящую искру божью. Тренируется она меньше моего, а успехи по части гимнастики больше. Да и мозги у неё работают по-чекистски быстрее моего. Она предлагает использовать сегодняшнее происшествие по полной: слухи не отрицать, может только немного подправить. Оккультизм очень распространён на Западе, им увлекаются не только простые люди, но и значительные фигуры в правительствах. Можно наладить с ними связь на этой почве: скажем, заинтересовать священной книгой, которую будто бы Блюмкин с Тибета привёз, а там много разных сокровенных знаний, тот же тубазид оттуда. Потом можно будет дезинформацию какую-то им подсовывать или как наживку использовать…

– Предлагаете всю эту мутную публику собрать на самом нашем секретном объекте и ещё шпионов вокруг него собрать? – Раздражённо бросает Берия и возвращается за свой стол, составляющий перекладину буквы "Т".

– Я как раз думал об особняке на Садово-Черногрязской, – провожаю глазами располневшую фигуру шефа. – бывшем штабе Остехбюро. Рухимович не хочет его нам передавать.

– Это ещё почему? – Недобро сверкнули стекла пенсне.

– Говорит, что у него помещений не хватает отселить авиаторов и судостроителей… – кляузничаю я.

– Ладно, с этим я разберусь… – нарком берёт со стола лист бумагу, распрямляется и переводит взгляд на Олю. – Сегодня Климент Ефремович Ворошилов подписал закрытый Указ президиума Верховного Совета СССР… – торжественно начал Берия, мы с Олей и Меркулов встали со своих мест. – "за заслуги при исполнение особо важного задания Правительства наградить Анну Алексеевну Мальцеву орденом Ленина". Поздравляю вас, товарищ Мальцева…

– Служу трудовому народу. – Четко отвечает подруга.

– … Я также подписал сегодня приказ о присвоение вам специального звания "лейтенант госбезопасности".

* * *

– Ну как будем праздновать внеочередное звание и награждение? – Приобнимаю подругу за плечо, после того как мы пересекли площадь Дзержинского и остановились у тумбы с объявлениями. – Стадион, библиотека, кино, ресторан? Кстати, а тебе можно в отрытую носить закрытый орден?

– Не знаю, – Оля наморщила лоб. – сейчас все орденоносцы наперечёт, указы со списком награждённых на первых страницах газет печатают. Вопросы ещё начнут задавать. Будут вручать – спрошу… Кино!

– Нет проблем, – подхожу к афише кинотеатров. – "Граница на замке", "Если завтра война" или "Глубокий рейд"?

– А что-нибудь о любви? – Надувает губки подруга.

– "Комсомольск", в главной роли Тамара Макарова.

– Я его видела…. остаётся – стадион. Слушай, я в Нью-Йорке коньки для фигурного катания купила! Тыщу лет не каталась.

* * *

– Чего застыл? – Оля нетерпеливо теребит меня за рукав. – Тут соревнования идут, пошли на каток.

Над залитым электрическим светом входом на стадион "Юных Пионеров" на лёгком ветерке развиваются два флага: советский и норвежский. Под ними кумачовая растяжка: "Привет участникам рабочего первенства Европы по конькобежному спорту"!

– Идём взглянем что там… – Правой рукой подхватываю подругу под локоток, левой прижимаю к груди свои "гагены", лёгкие длинные коньки в кожаных чехлах, и вместе спешим к ледовой арене.

Небольшой стадион забит до отказа, что в общем-то не мудрено – деревянные трибуны, окружающие основное поле вмещают от силы пару сотен человек. По ледовой лорожке скользят два конькобежца, разрезая блестящими стальными лезвиями чёрный лёд.

– Яша, ты меня режешь без ножа… – звучит впереди знакомый голос. – ты знаешь такое слово – надо!

"Косарев".

После смерти Ежова, карьера комсомольского вожака покатилась под гору: пленум ЦК ВКП(б) перевёл его из членов в кандидаты, пленум цекамола освободил от должности первого серетаря, Косарев нашёл работу в ВЦСПС, ответственным по спорту.

– Ну что я могу сделать, Александр Васильевич, – сокрушается пожилой плотно сбитый мужчина, одиннадцатикратный чемпион страны Яков Мельников. – мышцу потянул, старый я уже, двадцать лет бегаю. Вон пусть молодые теперь жилы рвут.

– Лёша, ты ему хоть скажи, – Косарев, замечает меня, подскакивает с низенькой деревянной скамеечки выставленной у ледяной дорожки и замирает на секунду разглядывая Олю…

– Валь проходит круг за 43 секунды, Шаромов – за 43 и 4. – Кричит в микрофон комментатор, сидящий неподалёку за столом, громкоговорители разносят сообщение по округе. – Остаётся два круга.

– … какой на… молодые, – Косарев грозит кулаком конькобежцу, проезжающему мимо нас. – выдохся уже.

– Даже не думай об этом… – зло шипит мне сбоку Оля.

"Думай – не думай, что толку? Чемпионом-то становится лучший по сумме четырёх дистанций: 500, 1500, 5000 и 10000 метров. Сейчас бегут десятку, последнюю… Поздно пить "Баржоми"… А так бы я с удовольствие принял участие, особенно на пятисотке".

– Лицо у вас знакомое, – бывший первый комсомолец снова весел и бодр, протягивает руку подруге. – не припомню…

– Лейтенант госбезопасности Мальцева, – доверительно шепчет ему Оля. – мы с вами на даче у Николая Ивановича Ежова встречались.

– Так вы… – Согнутый указательный палец профсоюзного деятеля перемещается от подруги ко мне и обратно.

В этот момент трибуны засвистели, подбадривая нашего скорохода, но тот, отстав от норвежца метров на сто, с поникшей головой с трудом заканчивает дистанцию.

– Ваня, на тебя вся надежда, – Косарев живо переключается на участника последней поры от нашей страны, высокого мускулистого парня, сбросившего на лёд пальто. – видишь, даже товарищ Чаганов пришёл тебя поддержать.