Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 11

Москва, ул. Большая Татарская, 35.

ОКБ спецотдела ГУГБ.

20 февраля 1938 года, 06:30.

– А я после того случая вообще спать почти перестала, – говорит Люба, откладывая щуп авометра. – где-нибудь среди ночи прикорну минут на двадцать и всё – чувствую себя отдохнувшей и бодрой. Паша удивляется, спрашивает – все женщины что ли такие…

– Закончила, – поспешно меняю тему. – молодец, теперь надевай перчатку и пройдись по выходам усилителей. Проверь дрейф, коэфициенты усиления всех каналов, самописец.

– Угу… – Встряхивает рыжей гривой Люба и кивает на большой деревянный ящик, стоящий на столе передо мной. – Слушай, Лёш, он что – американский? Просто я думаю – дорогой, взял бы наш Б-2 завода "Коминтерн" у него размер в два раза меньше.

– Наш не подойдёт, – осторожно снимаю заднюю крышку телевизора. – у нашего экранчик три на четыре сантиметра да и двадцать строк всего. А у этого – двести строк, чувствуешь разницу?

"Это ж HD тридцатых годов".

Люба уважительно рассматривает покрашеный в чёрный цвет перфорированный круг метрового диамера с тридцатисантиметровым матовым экраном, небольшой электромоторчик, алюминиевую подложку с двумя десятками аккуратно смонтированых электронных ламп.

"Почти всю электронику – долой… два независимых приёмных тракта изображения и звука мне без надобности. Двигатель постоянного тока – это хорошо, схема регулировки частоты вращения диска получается простой"…

Принцип работы моего тепловизора следующий: инфракрасные лучи от источника тепла после преломления в объективе (линза из германия по размеру нашей пластины со свинцовым просветляющим покрытием, отсекающая видимый свет), выстраиваются в плоскости ограничительной рамки, определяющей размер изображения. Сразу за рамкой вращается диск Нипкова, каждое отверстие которого вычерчивает одну строку, а все они за один оборот – полный кадр. Все элементы изображения последовательно попадают на светочувствительный элемент (тоже германий, но легированный медью), сигнал с которого усиливается и модулирует питание неоновой лампы. Мигающий видимый свет неонки попадает в отклоняющую из двух зеркал (стекло с напылённым алюминием-самое то для выбранного диапазона 1-15 мкм), которые "пишут тепловое изображение" на обычную киноплёнку (её прокрутка засинхронизирована с вращением диска Нипкова).

"Как-то вот так… Да ещё забыл, светочувствительный элемент надо охлаждать до температуры жидкого гелия, этому послужит сосуд Дюара с проводящим окошком, что я намедни получил у Капицы. Такой вот HD-тепловизор на элементной базе 30-х, отличающийся от несуществующих аналогов тем, что за изменением температуры объекта можно следить ускоренно, замедленно или даже делать стоп-кадр".

– А что это вы тут делаете? – Заглядывает в комнату Оля.

– В картишки дуемся… – Отвечает не оборачиваясь Люба.

"Твою же мать… А мы тут собрались точечно память пропалывать…. что если тут требуется тотальная зачистка".

– Здравствуй, Любочка, – приветливо улыбается не моргнув глазом подруга. – ну как спала?

– Ты знаешь, без водки много лучше… – со злинкой отвечает та, развернувшись всем корпусом. – а так, по прежнему.

– А что это вы тут делаете? – В комнату врывается весёлый Ощепков.

– В картишки дуемся… – хором отвечают девушки.

– Тьфу на вас… – Облегчённо выдыхаю я.

– Слушай, Алексей, – Паша замечает разобранный телевизор на столе. – а правда что твоё КБ занялось телевидением? Смотрю и вывеску сменили…

– Правда, не отвлекаемся: Паша, твоя задача: прокручиваешь диафильм Любе. Зашторишь окно, в лаборатории должна быть абсолютная темнота…

Наш "диафильм" – это набор кадров, состоящий из множества чёрных и белых квадратов, в которых зашифрованы коды доступа к нейронам-раутерам, к памяти и для переадресации вывода на эфферентные нейроны руки. А попросту на "перчатку". После окончания такого просмотра в течении заданного времени информация из памяти реципиента будет литься прямиком на самописцы.

– А можно ещё по сто грамм? – Плотоядно улыбается друг. – Мне Анина идея очень понравилась.

– Вот с ней и будешь пить. – Отрезала Люба.

– … никаких посторонних разговоров, перчатка с датчиками и всё оборудование включено и в полной готовности. В момент окончания диафильма ты нажимаешь вот эту красную кнопку, включаются самописцы. Ровно через пять минут жмёшь на эту чёрную. Все те же операции повторяются с Аней, которая забирает обе диаграммы и посылает их на расшифровку. Вопросы есть?

– Пошептаться бы… – делает мне знак Оля.

– Перерыв пять минут…

– … можно покурить, оправиться. – Заканчивает мою фразу Ощепков. – Я что и правда цитатами из кинофильмов разговариваю? – Заходим в пустую ввиду раннего времени комнату особого отдела.

– Бывает…. – рассеянно отвечает подруга. – Лёш, я тебе забыла сказать, а сейчас вспомнилось: я когда ездила к доктору Шмелёву вместе с твоим Булгаковым, то встретила у него в приёмной Кольцова с каким-то мужчиной, по виду иностранцем. Они нас бесцеремонно оттеснили от двери, а Шмелёв только руками развёл, извинялся потом, мол, из секретариата товарища Маленкова за них просили.

"Не слыхал, что Кольцов из Испании снова вернулся"…

– А как он выглядел?

– Лет тридцать пять, рост метр восемьдесят, высокий, худой, густые чёрные волосы, карие глаза, тяжёлый подбородок… – начинает перечислять Оля.

– Трепангов с жареным луком любит? – Перебиваю её я. – В баню бы сейчас с ним…

– Какую баню? – Удивлённо смотрит на меня подруга.

– Запомни – это Мищенко…. ой, – пропускаю короткий несильный удар в корпус. – а если серьёзно, то Джордж Оруэлл, собственной персоной.

– Что он тут делает? – Оля уже виновато поглаживает моё ушибленное место.

– Думаю книгу ему решили заказать о процессе над Троцким, не удивлюсь также если и Хемингуэй подтянется… Правильно делают, пропаганда – вещь нужная. Когда твои подчинённые приходят?

– В восемь…

– Успеем… – заключаю подругу в объятия.

* * *

– Скажите, Сергей Владимирович, а вы верите в эту алхимию? – Немолодой рабочий закончил толочь в ступке какой-то серый порошок и пересыпал его в керамическую плошку.

– О чём вы, Леонид Петрович? – Нервно расхаживающий по лаборатории мужчина в помятом костюме и рубашке с расстёгнутым воротом остановился и непонимающе посмотрел на него.

– Ну, об этом… – махнул он седой головой на кулёчки с порошками и простые весы с гирьками, лежащие на столе. – к 80 % железной окалины добавить 20 % алюминиевого порошка… это же термит получается! К нему по весу добавить 20 % карбида титана… А вдруг оно ка-а-ак е**нёт? Начальство-то, что эту бумажку написало, из НКВД – ему ничего не будет, а нас могут и к стенке прислонить по совокупности с вредительством…

– Вы, товарищ Казарин, пожалуйста не отступайте от рецептуры ни на йоту, не то за это нас скорее, как вы говорите, прислонят.

Рабочий насупился и принялся совочком перемешивать порошки в плошке, что-то бурча себе под нос. Затем, поставив в отверстие небольшого железного цилиндра стеклянную воронку, стал аккуратно засыпать в неё получившуюся смесь, проталкивая её вовнутрь стеклянной палочкой.

– Лучше, лучше трамбуйте… – теребит его бывший главный металлург Института Металлов.

Казарин послушно выполняет команду.

– Готово, – рапортует он, выдавив поршнем аккуратный полдюйма в диаметре столбик из спрессованного порошка. – Сергей Владимирович, а что если е**нёт?

– Не должно взорваться, – появляюсь я в двери лаборатории. – но прожечь стол может, так что на всякий случай давайте поставим этот столбик на кварцевое блюдце… вот так, сверху на него положим электрическую спиральку… вам лучше будет совсем выйти из комнаты.

– Нет, я с вами, Алексей Сергеевич…

– Хорошо, товарищ Дричек, оставайтесь…

"Специально сказал – товарищ… вон как у него глаза загорелись".

– … Накрываем это хозяйство кварцевым же колпаком и… – тяну руку к электрическому тумблеру.

– Стоп, – останавливает меня металлург. – возьмите, это – чёрные очки.

"По форме как мои крымские, но стёкла – закопчёное стекло"…

Все трое надеваем очки, щёлкаю выключателем и… яркая слепящая точка возникает под спиралью, распространяется на всё поперечное сечение стобика и начинает медленно опускаться… "Раз, два, три… согласно приложения к уголовному делу, о котором рассказывала Оля, процесс длится 10–12 секунд. Чёрт, поспешил… надо было кинокамеру принести".

Огненная волна, бегущая по цилиндру вниз невидимой кистью начинает перекрашивать его из чёрного цвета в тёмно-красный, но клубы густого серого дыма, запертые под прозрачным колпаком, через мгновение скрывают её от нашего взора. Хочу как факир сорвать кварцевый покров, но снова меня останавливает Дричек.

– Погодите, Алексей Сергеевич, может быть горячо… – откуда-то на свет появляются брезентовые руковицы.

Металлург и рабочий снимают защитные очки и склоняются над быстро темнеющим стобиком, из кармана первого появляется увеличительное стекло.

– Ну, что тут у нас? – Бормочет он себе под нос.

– По идее, Сергей Владимирович, должна была получиться сталь…. – седлаю стоящий рядом стул. – а что на самом деле вышло вы мне скажите.

– Сталь, говорите? Почему сталь? Из чего это следует? – Забеспокоился металлург. – Леонид Петрович, остудите пожалуйста образец.

– Ну я не уверен пока, давайте твёрдость её для начала измерим…

– Как вот так, без термообработки? – Усмехнулся Дричек, но быстро спрятал улыбку.

– Если моя информация верна, то для этого сорта стали она не требуется…

– Хорошо, – послушно кивает головой металлург. – если хотите получить результат быстро, то нам потребуется твердомер Роквелла.

"Уже приобрёл, в Америке, самый лучший, который мне посоветовали".

– Вот вам, товарищ Дричек, ключ от этой двери, – показываю на обитую железом дверь кладовой. – за ней, я думаю, вы найдёте всё что вам понадобится на первое время. Когда результаты будут готовы немедленно звоните мне. Вот телефон, мой номер в списке – первый.

* * *

– Чем порадуете, Сергей Владимирович? – Не дождавшись звонка, снова заворачиваю в только что организованную металлургическую лабораторию.

Седовласый завлаб потрясённо смотрит стеклянными глазами на отклонённую стрелку циферблата твердомера.

"И что это значит? На какую шкалу смотреть"?

– Товарищ Дричек… – Кладу руку на плечо металлурга.

– Шестьдесят по шкале "Ц"! – Поднимает большой палец Казарин.

– Да, шестьдесят, – опускает голову завлаб. – Вы понимаете, Алексей Сергеевич, я – металлург, я всю жизнь занимаюсь плавильными печами, поддержанием их тепловых режимов, тщательной дозировкой и очисткой компонентов шихты, закалкой стали. А тут на склоне моих лет…

"Блин, да ему же чуть за сорок"…

– … приходит совершенно посторонний в металлургии человек…

"Я-то посторонний, но инженер Евтушенко, который разработал этот СВС-процесс, как раз был в теме"…

– …и за двенадцать секунд, из отходов литейного производства, на лабораторном столе, почти без подвода энергии извне выплавляет сталь с твёрдостью, которой не имеют наши лучшие инструментальные стали…

– И ещё она закалки не требует. – Добавляет рабочий.

"Если бы всё было так просто… из отходов… а титан? По весу никак не меньше десяти процентов требуется для изготовления резцов, фрез и прочих бронебойных сердечников… А это по самым скромным подсчётам десятки если не сотни тонн крылатого металла будущего. Спасибо что по случаю удалось по наводке Ипатьева прикупить в Америке пару килограмм порошка карбида титана, но на постоянной основе и помногу такое сделать не удастся – нет его на рынке ни за какие деньги. Остаётся создавать своё производство… поближе к магниевому заводу в Соликамске".

– Действительно звучит неправдоподобно… – присаживаюсь на краешек стола. – поэтому для остальных это будет звучать так: учёный-металлург С.В. Дричек изобрёл новый сорт высокоуглеродистой инструментальной стали, который по своим свойствам вплотную приблизился к лучшим мировым образцам. Технология выплавки, что вы только что видели является совершенно секретной. Раскрытие её приведёт к гибели многих людей, которые рискуя жизнью добыли этот секрет…

Москва, площадь Дзержинского.

Управление НКВД, Спецотдел.

23 февраля 1938 года, 14:00.

– Скажите, арестованный, – следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР, коренастый плотный мужчина лет тридцати с глубокими залысинами на крупной голове, опускает глаза на листок бумаги лежащий перед ним. – когда и где вы написали жалкий пасквиль на товарища Сталина.

"Что я здесь делаю? Сказал же ему, задавать только такие вопросы, которые подразумевают однозначный ответ "да" или "нет". Что теперь мне с этой распечаткой делать?… Ладно, пусть пусть полиграф поработает как фактор психологического воздействия".

Картинно взяв лист двумя пальцами и брезгливо поморщившись, следователь протянул его Троцкому, сидевшему за столом напротив и отрешённо глядявшему в окно моего кабинета. Берия приказал перевести полиграф в Управление, а Троцкого во Внутреннюю тюрьму чтобы исключить его перевозки по Москве. Теперь все допросы "демона" проходят в моём кабинете на Лубянке, откуда вынесли длинный стол для заседаний, а его место занял детектор лжи. Сменился и следователь, вместо проштрафившегося Шейнина допрос ведёт новый "важняк" Руденко, недавно переведённый в центральный апепарат из Сталино.

– Я не помню… – раздражённо кидает Троцкий, в последний момент заметив перед самым носом лист бумаги. – какая вам разница?

Самописцы всполошённо запрыгали вверх-вниз. Подкрутив уровень записи на магнитофоне, стоящем на моём письменном столе ведущем запись допроса, возвращаюсь к полиграфу.

– Вопросы здесь задаю я! – Раздражённо кричит "важняк".

Дверь в кабинет открывается и я вижу в приёмной из-за плеча, появившегося в проёме старшего майора Власика, который манит к себе Руденко пальцем.

– Ты иди покури пока… – кладёт он руку на плечо "важняка" и подталкивает его к выходу. – привет, Алексей, ты останься. Ну как жизнь молодая?

– Ступайте, товарищ Власик, мы тут с товарищем Чагановым сами справимся… – В кабинете тяжёлой походкой заходит Сталин, окидывает взглядом комнату и выбирает стул напротив Троцкого. – Здравствуй, Лев.

– Здравствуй, Коба, – нервно усмехается "демон", поглаживая свою острую бородку. – что, пришёл поздравить создателя Красной Армии с её юбилеем?

– Скромностью ты никогда не страдал… – Сталин поднимает палец вверх, останавливая готового вступить в перепалку "демона". – но я не за этим пришёл… Поворачиваюсь к детектору лжи и делаю временную отметку на диаграммной ленте.

– Ты проиграл, Лев…. – вождь прерывается на секунду, получая из рук вернувшегося в кабинет Власика пачку папирос, пепельницу и спички. – проиграл полностью и бесповоротно…

– Я понимаю, Коба, что целиком в твоей власти, – перебивет его Троцкий, сжимая кулаки. – ты можешь меня убить, но от своих взглядов я не откажусь.

– …бесповоротно. – Чиркает спичкой Сталин и по комнате разносится сладковатый аромат "Герцеговины". – Скорее всего трибунал приговорит вас с Бухариным и Рыковым к смертной казни. Твои соратники из несостоявшегося Четвёртого Интернационала в основной своей массе – агенты зарубежных разведок и наймиты капитала, их цель – развалить международное коммунистическое движение…

– Ты сам его развалил!… Да снимите с меня ваши провода! – Пытается встать с кресла Троцкий.

Вопросительно смотрю на вождя, тот согласно кивает, и я бросаюсь спасать драгоценные кабели от вандализма. Быстро рассоединяю разъёмы, уворачиваюсь от летящей во все стороны слюны ни на шутку разошедшегося "демона". Сталин с непроницаемым видом молча курит папиросу.

""Ленин перед смертью просил яд", "не было токсикологической экспертизы", "Троцкого неправильно информировали о времени похорон"… Фу-ух, прямо повеяло "Огоньком" периода перестройки. Хотя чего-то не хватает… А-а, вот оно".

– Ты узурпировал власть, ты и твои прихвостни скрыли от партии "Завещание" Ленина! – Закашлялся от напряжения "демон".

– Зачем ты мне врёшь? – Не выдерживает Сталин, в сердцах бросая папиросу в пепельницу. – Ему молодому ты можешь голову морочить, а мне не надо. "Письмо к съезду" было дважды опубликовано, оно имеется в материалах XV съезда и это несмотря на то, что и Крупская и Фотиева путаются со временем его диктовки… Я сам был в Горках в то время, Ильич тогда не мог ничего сказать, он ещё не оправился от удара!

– Что же твои заплечных дел мастера не выбьют нужные показания у двух старушек?! – Вскакивает на ноги Троцкий, я на всякий случай встаю на торце стола между спорщиками.

– Кхм-кхм, разрешите мне сказать? – Враги поворачивают ко мне полные ненависти глаза. – Не надо никого допрашивать… автора текста можно определить заочно научным способом.

– По почерку? – Криво усмехается Троцкий. – "Завещание" записано Фотиевой в присутствии Крупской, это видно невооружённым глазом.

– Нет, не по почерку. Вы слыхали что-нибудь о частотном анализе текста? – Соперники промолчали, "демон" опускается в кресло. – А мне это по роду занятия положено, это раздел криптологии.

– "Пляшущие человечки"? – Спрашивает Сталин потянувшись за новой папиросой, а я спешу к окну и открываю форточку.

– Да, правильно… и ещё "Золотой жук", это если говорить о примерах частотного анализа из художественной литературы, – стараюсь не сбиваться на менторский тон. – но этот простейший метод не годится для нашего случая. Суть способа о котором я говорю состоит в поиске и вычислении так называемого "инварианта", присущего каждому автору. Наиболее часто употребляемым "инвариантами" для русского языка являются средняя длина предложений, средняя длина слов в предложении, частота употребления существительных, глаголов. Но наиболее перспективной, как выяснилось в последнее время, является частота появления в тексте служебных слов: предлогов, союзов, частиц и их процентное отношение к объёму выбранного текста. Для каждого автора этот параметр является уникальным и неконтролируемым им самим.

– Не верю я в это, – нахохлился Троцкий, отводя взгляд. – чтобы сдог каждого автора был настолько уникален и повторяем что ему можно присвоить уникальное число. Не верю.

– Как говорил Карл Маркс, "практика – критерий истины", – холодно замечаю я. – это если вы не доверяете работам академика Маркова, известного лингвиста… Кстати, несложные подсчёты вполне по силам любому грамотному человеку, знающему четыре арифметических действия.

– Скажите, товарищ Чаганов, – в чёрных глазах Сталина зажглись весёлые огоньки. – а можно ли таким способом обнаружить в тексте одного автора вставки, сделанные другим автором? "Насколько я понимаю речь идёт о характеристиках Сталину, Троцкому, Зиновьеву и Бухарину, которые Ленин (а может быть и не он) дал им в своём "Письме к съезду". Вопрос, конечно, интересный… Вообще-то для уверенного распознавания авторства желательно чтобы объём анализируемого текста был не меньше пяти тысяч слов"…

– Думаю возможно, товарищ Сталин, – охотно подыгрываю вождю. – тут ведь какое дело: нам же не нужно считать "инварианты" множества авторов? Как я понимаю речь пойдёт о трёх-четырёх подозреваемых, разного образования, пола, происхождения и писательского навыка?(Сталин довольно кивает головой). Для сравнительной оценки и вычисления образцового "инварианта" можно взять статьи, написанные подозреваемыми примерно в те же годы, на схожую тему… (руки Троцкого нервно сжали подлокотники кресла). Останется только сравнить с "инвариантами" абзацев из "Письма к съезду"… уверен, что всё получится. А для быстроты и точности расчётов можно применить РВМ-1.

– Хорошо, товарищ Чаганов, – вождь тушит папиросу в пепельнице и обращает тяжёлый взгляд на оппонента. – но это дело прошлое и пришёл я сюда не затем чтобы добивать лежащего. Как я сказал, суд скорее всего приговорит тебя, Лев, к высшей мере наказания. Политбюро не в праве отменить приговор, но отсрочить приведение его в исполнение вполне нам по силам…

Троцкий отрешённо смотрит в сторону, никак не реагируя на слова Сталина.

– …Решение может быть принято тайно, для всех вы будете расстреляны… – "демон" молча поворачивает голову и встречается взглядом с говорящим. – Вам, из тех кто примет моё предложение, будет предоставлена возможность написать свою последнюю книгу. Надеюсь что перед лицом смерти, ты не станешь писать очередной "жалкий пасквиль на товарища Сталина", не будет там "сверх-Борджиа в Кремле" и прочей пропагандистской шелухи…

"Стоп, а это как понимать? Всё-таки слушают мой кабинет? Определённо…. надеюсь что генератор белого шума работает".

– … хотя и это неважно. Пиши что хочешь, издана твоя книга всё равно не будет, по крайней мере, в ближайшие двадцать лет это никто не прочитает. Да и потом её смогут прочесть только историки…

– Почему я тебе должен верить? – Разлепил губы Троцкий.

– … Зиновьев поверил, – продолжил Сталин. – запросил в камеру кучу документов в камеру и ни одного не прочитав, накатал тысячу страниц самовлюблённого вздора. Без работы будущие историки партии не останутся.

– Как я понял от меня за это тоже потребуется услуга? – Продолжается "дуэль взглядов". – Я что должен как Зиновьев лизоблюдствовать перед прокурором и каяться что родился на свет?

– Потребуется. – Кивает вождь. – Политбюро постановило не проводить открытого процесса. Ты должен выступить под камеру в присутствии иностранных журналистов, признать своё поражение и призвать своих сторонников перед лицом грядущей войны прекратить борьбу против Советского Союза.

– Не против СССР, а против…

– Лев, ты не на митинге, – устало вздыхает Сталин. – если ты согласишься на моё предложение, то сможешь все свои мысли выразить в книге. Бухарин уже согласился, кстати…

Тень пробежала по лицу "демона".

– …Я обещаю, что она не будет уничтожена, а будет храниться вечно в материалах твоего дела.

"Непростой выбор: на одной чаше весов возможность в последний раз потешить своё тщеславие, на другой – жгучая ненависть к противнику, продление жизни против возможности умереть несломленным, позор или слава, скорее всего сиюминутные"?

– Мне надо подумать, Коба, – отводит взгляд Троцкий. – и…

"Всё, сдулся "Демон Революции"… испугался что за "любимцем партии" или "политической проституткой" окажется последнее слово"?

– … спасибо, что дал возможность попрощаться с сыном и поговорить с профессором Розановым.

– Думай, я не тороплю… – вождь тяжело поднимается со стула.

На письменном столе зашуршала о корпус закончившаяся магнитофонная плёнка.

– Товарищ Сталин, я не понял, – передаю ему бобину с записью разговора. – так мне заниматься анализом текстов?

– Не спешите с этим, товарищ Чаганов, – вождь не замечает ожидающего его в дверях кабинета Берию. – а вот вопрос с организацией производства инструментальной стали является наиважнейшим. Будем срочно собирать совещание по этому вопросу, подключать Академию Наук, Госплан, Главное геологическое управление…

– Товарищ Сталин, также еще наркоматы обороны и боеприпасов надо пригласить, возможно они станут основным потребителями новой стали в качестве бронебойного сердечника. Просто мы это в нашей записке не успели отразить.

– Товарищ Сталин, пора, – Берия подходит к вождю. – через пять минут начинается торжественное совещание в Большом театре.

– … да, надо спешить. – передаёт плёнку Власику. – Давайте с нами, товарищ Чаганов, мы вас подвезём.

– Поедешь сзади, в моей машине… – шепчет мне Берия через плечо, оттирая от вождя. – товарищ Сталин мне вам нужно кое-что доложить.

Москва, Большой театр.

23 февраля 1938 года, 15:00.

– Сюда, товарищ майор госбезопасности, – невысокий сержант НКВД открывает дверь ближней к сцене ложи бенуара.

"Отличный обзор, прямо на уровне сцены. Создаётся впечатление, будто сидишь за столом президиума, пересекающего всю сцену. В ложе только два кресла и небольшой плюшевый диванчик с круглым столиком у входа – неплохая компенсация за то, что моей фамилии не оказалось в списках приглашённых"…

Собравшиеся встают в едином порыве, звучат аплодисменты: из противоположной от меня кулисы появляются руководители государства, аплодисменты переходят в авации.

"Похоже это надолго"…

– Товарищи, – Ворошилов в маршальской форме подходит к центру стола где установлен массивный двуглавый микрофон. – разрешите считать торжественное заседание посвящённое двадцатилетию Красной Армии и Военно-Морского Флота открытым. Слово для доклада имеет нарком обороны товарищ Будённый.

Семён Михайлович занимает место у микрофона.

"Никогда не слышал как выступает Будённый… А интересно он выделяет голосом отдельные слова в предложении: "героические" слова произносятся с большим нажимом, а "обычные" сливаются в не очень разборчивый речетатив. Поэтому речь его накатывается на зал волнообразно – то пик, то затишье"…

– …многиедесяткитысяч БЕССТРАШНЫХ БОЙЦОВ, – оглушает зал нарком обороны, на секунду отрываясь от бумаги. – отдалисвоижизни СРАЖАЯСЬ врядах…

"Хм, а людям нравится такая манера Семёна Михайловича… быстро меняются эмоции на их лицах, прямо как у детей, да и в президиуме никто особо не удивляется… Маршал Блюхер и Каганович застыли с суровыми лицами, Сталин и Киров незаметно обмениваются записками. А мне лафа"…

С удовольствием откидываюсь на спинку мягкого кресла, стоящего в глубине ложи…. Мысли сразу же возвращаются к последним событиям: в правительстве (точнее Сталин, Вознесенский и Берия и примкнувший к ним Будённый) решили Курчатова в "Спецкомитет" не включать, а лишь создать новую лабораторию?2 под его руководством при моём СКБ. Передать в неё также всю тематику по генерации ключей для правительственной связи и вдобавок… начать работы по "урановому котлу". Место строительства "котла" уже определено, для лаборатории выделен участок в районе Центрального аэродрома, аккурат неподалёку от будущего Курчатовского института на берегу реки Таракановки.

Простаивающих строителей Дворца Советов бросили на строительство инженерного корпуса лаборатории, где будут собирать "котёл" и подземного хранилища урана. Завод для обогащения урановой руды ещё не назначен, а вот один из цехов Московского электродного завода со второго квартала переключается исключитедьно на производство сверхчистого графита. С конструкцией "котла" Курчатов и Ко определились быстро: устройство несуществующей ещё "чикагской поленницы" понравилось всем. А чему не правиться? Всё просто, надёжно: активная зона сложена из графитовых блоков, укреплённых деревянным каркасом, в блоках имеются полости, в которых помещается топливо – природный необогащённый уран в виде прессованных оксидов и металлических слитков. Топливо размещается так, чтобы оно образовало кубическую решётку с ребром в 21 сантиметр. Активная зона предполагается сферической с диаметром три с половиной метра. Регулирование мощности графитовыми стержнями будет производиться только вручную с пульта управления, рядом с оператором будет лежать топор аварийной защиты из кадмия и бористой стали… То есть стержень АЗ будет из кадмия, а топор из обычной стали, чтобы рубить обычную верёвку на которой будет висеть этот стержень… если что-то пойдёт не так. Хотя что может случиться? Предполагаемая мощность "котла" всего 20 ватт, даже его охлаждение не предусматривается.

Моё СКБ уже превзошло по размерам Остехбюро и не думает останавливаться на достигнутом: судя по всему вскоре последует решение о создании в его составе металлургической лаборатории по освоению СВС-процесса. Если всё пройдёт гладко, то сразу во весь рост встанет вопрос по производству карбида титана. Как просветил меня профессор Сажин из Гиредмета, самая распространённая в СССР титановая руда – ильменит, на Урале имеются довольно серьёзные её запасы. Для производства титана требуется много магния, который в свою очередь необходим для алюминиевой промышленности. В данный момент вводится в стой Стерлитамакский магниевый завод (на местном месторождении карналлита), продукция которого давно расписана по потребителям, поэтому он советует добиваться скорейшего начала строительства нового магниевого завода в Березниках. Всё это неподалёку, там же на Урале.

"Ввод в строй крупного завода – дело не быстрое, а инструментальная сталь нужна уже сейчас, да и сам по себе карбид титана – отличный абразивный материал, то есть его может потребоваться очень много. На производство титана требуется уйма энергии, поэтому и наши резцы вполне могут стать золотыми… типа как сейчас, за золото ведь покупаем". На эти мои возражения будущий академик предложил другой вариант: "Известен лабораторный метод получения карбид титана, который может быть получен восстановлением окиси титана углём в вольфрамовой трубке при температуре 1800 градусов в атмосфере водорода".

– То что надо… стоп, а где мне взять оксид титана? – Не могу скрыть своего разочарования.

– Из рутила, – добродушно продолжал Сажин. – это минерал такой, всё там же на Урале. В нём содержится до половины TiO2. У нас было на складе несколько килограмм, хотите я дам распоряжение и вам его передадут?

– Николай Петрович, скоро ваш институт получит правительственное задание на разработку технологии получения карбида титана… не могли бы вы уже сейчас начать ваши эксперименты?

"Обещал попробовать"…

Закончив в двух словах с историей создания РККА и не вдаваясь в точную хронологию Будённый переходит к родам войск.

– КОННИЦА! – Загремел под сводами зала голос Семёна Михайловича. – вовсехстранахмира переживаеткризис… тамсчитаютчто КОННИЦА в будущейвойнесвоегоместаненайдёт.

"Сухопутные Силы, Конница, Артиллерия, Механизированные войска и танковые части, Военно-Воздушные Силы, Морской Флот… в таком значит порядке. Стоп! А где Войска Связи"?

– Прочие рода войск… – закашлялся нарком.-… наряду с основными родами войск, имеются войска вспомогательного назначения… инженерные, железнодорожные, противовоздушной обороны, связи и другие…

"Спасибо что отдельным пунктом, а не в "других"…. но всё равно обидно".

– … о них мало говорят, но они не менее хорошие, чем любые другие войска. – отрывается Будённый от бумаги. – люди и здесь, как правило, работящие и знающие своё дело.

" "Как правило", звучит как "кое-где у нас порой". Хотя может быть Семён Михайлович и прав, не сделано ещё ничего толком, только подступаемся"…

Взмокший Будённый "героическим" голосом заканчивает доклад многочисленными здравицами, прерываемыми длительными аплодисментами.

– Голованов, Саша! – Перегнувшись через барьер кричу сложив ладони рупором, пытаясь перекричать шум тысяч разом поднявшихся на перерыв людей, он, поводив головой по сторонам, руками делает мне знак чтобы я ждал его на месте.

– Отлично, что встретил тебя, – после взаимных поздравлений идём по коридору, разминая ноги. – дело есть. Как твои конструкторы устроились на новом месте?