Текст книги "Накануне (СИ)"

Автор книги: Сергей Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

"Так, дилер сдаёт карты из четырёх колод… Это, конечно, не проблема, с моими теперешними способностями я легко посчитаю вышедшие из игры карты в сотне колод, просто игра на выигрыш затягивается. Хуже то, что максимальные ставки ограничены сотней, а минимальные – одним долларом, получается пока дождешься момента когда на подходе хорошие карты, можешь остаться ни с чем, а если всё же дождался – много не отыграешь. Нет, мой путь – к рулеткам".

Останавливаюсь на минутку у гипсовой колонны в центре зала, обхватываю голову руками, как от внезапно возникшей острой головной боли (проходящая мимо официантка с подносом полным бокалов сочуственно морщится). Затем пять минут бесцельно брожу, дожидаясь когда все органы чувств включатся на полную мощнось.

"Всё, можно приниматься за дело".

У рулеточных столов многолюдно, возле них собираются по настоящему азартные игроки. Ставки тоже ограничены (наибольшая к наименьшей относится как один к двухстам), но есть нюанс: у разных столов разные минимальные ставки. Нахожу такой, где она начинается с двадцати долларов, встаю поближе к "котлу" и кладу левую руку на бортик.

– Делайте ваши ставки, господа! – Высокий худой крупье привычным движением толкает колесо рулетки.

"Как мне нравится американская рулетка! В отличие от европейской у неё два "зеро", казалось бы что хорошего, ведь шансы казино выросли вдвое. Это правильно, но нравится она мне упорядоченностью следования номеров на колесе. Судите сами: два зеро – один напротив другого чётко делят круг на две половины, после двух чётных идут два нечётных, а напротив чётного – следующёё по порядку нечётное. Американское колесо приобретает математическую строгость, не то что европейское, в котором всё через пень колоду".

Расфокусирую взгляд чтобы он мог одновременно охватить и циферблат моих швейцарских часов и один из шестнадцати брэйкеров на статоре (на старой американской рулетке это металлические полоски, на наклонной плоскости статора, которые останавливают шарик). Моя задача поймать момент, когда зеро поравняется с этим брейкером.

"Нет, вычислять круговую скорость колеса я не стану. Пока мне достаточно оценить насколько равномерно оно крутится… Угу, достаточно равномерно: полный оборот колеса примерно за три секунды, на первых двадцати оборотах никагого замедления не отмечаю"…

Крупье с силой вбрасывает на трекбол шарик из слоновой кости в направлении, противоположном вращению колеса.

"Блин, да где же он? Тень какая-то мелькнула"…

Скорость шарика обычно раз в пять выше, чем скорость колеса, но и теряет он её не в пример быстрее: пока она не упадёт ниже некоторого значения центробежная сила будет держать на трекболе, прижимая к стенке котла, затем шарик заскользит по наклонной плоскости фартука вниз, встретится с брэйкером окончательно потеряет скорость и рухнет на колесо, где и успокоится в лунке.

– Господа, ставки сделаны… – последние игроки бросают фишки на расчерченный квадратами стол. – ставок больше нет.

"То есть с момента вброса шарика, до момента закрытия стола проходит секунд шесть-семь – это два оборота колеса".

За данное время мне надо определить насколько быстро замедляется шарик, предсказать место, где он оторвётся от трэкбола и, соответственно, сектор колеса, который в тот момент будет находится напротив ближайшего на пути шарика брейкера. Для игрока с лазерным сканером и сотовым телефоном с соответствующим программным обеспечением (нужно за это время численно взять двойной интеграл, где переменными выступают углы поворота колеса и вращения шарика) – проще простого (результатом будет попадание в сектор из трёх ячеек с вероятность одна вторая), для обычного игрока это невозможно, для меня – не знаю, ещё не пробовал. Но всё же кое-что сказать по этому поводу можно уже сейчас: мои глаза не обладают точностью лазера, а мозги – скоростью компьютера, поэтому надо искать другое решение.

Перевожу своё внимание с циферблата часов на область трэкбола над выбранным брэйкером.

"Вот он"!

Белое вытянутое по горизонтали облачко (похожее на динное белое "тире") проскользнуло перед глазами на фоне чёрной стенки котла и скрылось из виду, через короткое время появилось снова, затем снова… С каждым новым появлением длина "тире" сокращалась, пока не превратилась в белую точку и сразу вслед за этим раздался звонкий удар шарика о брейкер где-то вне моего поля зрения.

– Да-а-м! – Стоящий рядом со мной высокий коротко постриженный мужчина лет тридцати в очках, огорчённо стучит сжатыми кулаками по бортику стола.

– Зеро! – Помощник крупье срывается с места и начинает обеими руками (в Америке дилеры не пользуются как в Европе лопаточками) сгребать разноцветные фишки со стола в круглое отверстие рядом с "котлом".

– Господа, делайте ваши ставки! – Начинается новый розыгрыш.

"Колесо крутится с той же скоростью, все движения крупье довелены до автоматизма"…

Полетел по кругу шарик из слоновой кости. Теперь моё внимание расщепляется: жду появления под брейкером зелёной ячеки зеро и в тот же момент фиксирую положение шарика на трэкболе. Периодичное появление зелёного пятна в поле зрения отсчитывает для меня равные промежутки времени (ведь колесо вращается с постоянной скоростью), размер и положение "тире" говорит о скорости шарика и его месте на трэкболе. Текущее положение шарика, кстати, которое определяется углом между брейкером и "тире", удобно измерять не в градусах а прямо в ячейках колеса.

Следующие три розыгрыша также проходят без моего участия. За это время мой сосед успевает проиграть добрую половину столбиков фишек, выставленных перед ним, а я определяюсь с моментом времени (когда тире сокращается в половину), в который можно более-менее надёжно предсказать номер брейкера, где шарик будет остановлен. Теперь остаётся определить взаимное расположение колеса и брейкера в этот момент и можно начинать грабить это казино. Ловлю на себе настороженный взгляд питбосса, стоящего сбоку от крупье: его можно понять, я занял место у стола и не играю.

"Пора начинать, не то вылечу отсюда не солоно хлебавши".

Поспешно лезу в карман за фишкой, достаю одну и ставлю её на "чёрное", изображая из себя новичка. Дело в том, что мои фишки обычные, а для рулетки каждый игрок должен иметь фишки своего цвета. Питбосс едва заметно усмехается, глазами даёт приказ помощнику крупье и тот мгновенно обменивает их мне.

"Красные… символично".

Стараюсь не выделяться из толпы крупными и рискованными ставками, примерно полчаса ставлю по одной фишке на "цвет" и "чёт-не чёт", нарабатывая "скилз". Передо мной всё те же двести долларов, единственное отличие – теперь я стараюсь делать ставку в самый последний момент, "на флажке". Поменялся крупье, пока подстраивался под него потерял шестьдесят баксов, но потом за один раз всё отыграл и даже заработал три сотни, поставив сотню на "дюжину". Мой экспрессивный сосед проигрывает последние фишки, я делаю сочувственное лицо.

– Джеймс, – кто-то нудит ему на ухо. – ты спустил уже пять с половиной тысяч. Может быть хватит играть? Завтра, нет уже сегодня, День Благодарения. Нам утром лететь в Вашингтон. Я обещал президенту…

"Президенту? Это что рядом со мной Джеймс Рузвельт, сын президента САСШ? Массивный подбородок, широкие скулы, нос уточкой, серые глаза. Похож. Да Карповский же мне говорил, что он здесь".

– Всё-всё, играю в последний раз и уходим, – частит как в горячке сын. – дай пару сотен взаймы.

– Джеймс! – Товарищ сынка неохотно лезет в карман, а к ним уже спешит помощник крупье с фишками в руках.

– Давай-давай, завтра всё отдам.

Оглядываюсь по сторонам: Оля неподалёку за крайним "одноруким бандитом" буравит меня тяжёлым взглядом, Карповского не видно.

"Ухожу… ухожу. Заключительный раунд. Ставлю все деньги: двести на "число" и двести на "столбец". Если повезёт, то выиграю семь двести на первой ставке и две четыреста на второй. Десять тысяч – неплохой куш. Предстоят разъезды, представительские расходы, покупки, суточных не хватит. С другой стороны, для владельцев казино эта сумма не такая уж и большая, убивать за неё не станут, к тому же"…

– Делай как я. – Поворачиваюсь к Рузвельту и шепчу одними губами.

– Господа, делайте ваши ставки. – Крупье на нас не глядит, питбосс тоже.

"Шарик… брейкер… колесо кружатся перед глазами, на мгновение замирая как в стоп-кадре. Белое облако на трекболе ужимается в половину, что тут у нас "34", брейкер напротив красной пятёрки, шарик сорвётся вниз через два с половиной оборота колеса, поправка на брейкер – либо "18", либо соседняя "31"… что-то подсказывает – "18"".

– Ставки сде…

Фишки уже в руках, два точных движения и два красных столбика занимают свои места на столе.

– …ланы, ставок больше…

Джеймс тоже успевает выставить свои золотые фишки рядом, как раз за секунду до слова "нет". Колесо и шарик ещё продолжают вращаться в "котле", а я закрываю глаза.

"Глухой удар, звонкий шлепок – шарик в ячейке".

– А-а-а! – Правое ухо глохнет от рёва. – Мы это сделали!

Попадаю в крепкие объятия Джеймса, со всех сторон к нашему столу устремляются игроки, наш питбосс хватается за голову, а к нам с приклеенной улыбкой уже спешит менеджер зала. Через пять минут, бросив по двадцатидолларовой фишке на чай на закрывшийся стол, с выигрышем в бумажных пакетах мы вслед за менеджером движемся к кассе. Нас провожают десятки завистливых взглядов.

– Мы так и не познакомились, – кассиры начинают подсчёт фишек. – Я – Джеймс Рузвельт.

– Алексей Чаганов.

– Так ты русский! – Сыну президента торжественно вручают увесистую пачку долларов.

– Я – тот самый русский, кото… – Мне не вручают деньги, а просто суют.

– Не понимаю.

Ищу глазами Карповского, но тот поспешно выходит из казино.

"Ах ты ж гад! Не было назначено никакой встречи с русским посланником! Узнал, что Джеймс будет здесь в казино… который, похоже, отсюда не вылезает и захотел изобразить передачу денег. А что, разводка не сложная: подплывает такой белый Карп к сынку, задаёт ему пару вопросов, типа, как пройти в библиотеку, извиняется, возвращается к ничего подозревающему курьеру и поясняет ему обстановку: "Клиент не хочет лично встречаться с "красным", но готов принять деньги от своего приятеля, уважаемого американского бизнесмена, то есть Сэма Карпа". Дырку от бублика ты получишь, а не пол-ляма. Я сказал"!

– … которого тебе послало провидение.

– В самом деле…. идём в бар, пропустим по стаканчику. – Заливается Рузвельт, поощрительно хлопая меня по плечу.

Бармен, издали заметив "сынка", быстрым шагом пересекающего лобби отеля, встречает его стаканом бурбона со льдом.

– Что будешь пить?

Лихорадочно пробегаю глазами по выставленным бутылкам.

– Баккарди, пожалуйста. – С трудом нахожу знакомое название на разноцветных этикетках.

– Ну расскажи мне свою историю. – Рузвельт седлает высокое кресло, знаком предлагает мне садиться рядом и делает большой глоток.

"История, история… всем нужна моя история".

* * *

– Так ты заместитель министра! – Брови «сынка» взлетают кверху, его язык уже прилично заплетается, а его товарищ начинает снова что-то шептать на ухо.

Оля появляется в моём поле зрения, достаёт из сумочки зеркальце и начинает внимательно осматривать своё лицо, при этом её правая рука начинает семафорить. Этому трюку, "дигитальной связи", она научила меня недавно: пять пальцев, прижатый палец – ноль, вытянутый единица. Итого, тридцать два знака, русский алфовит. Самое то, когда передатчик и приёмник в прямой видимости. Читать легко, а самому передавать – трудно. Мои пальцы такой подвижностью и близко не обладают.

– М-о-с-к-в-а п-р-и-к-а-з-ы-в-а-е-т н-е-м-е-д-л-я п-е-р-е-д-а-т-ь д-е-н-ь-г-и К-а-р-п-у. – Легко скользят пальцы подруги по шёлку её платья.

"Как передать? Этому жулику? Там же ещё не знают"…

Без всяких заморочек просто соглвсно киваю головой.

– Всё-всё, уходим, – Рузвельт с трудом поднимается, его качает, он лезе в карман жилетки и достаёт оттуда визитную карточку. – Алекс, это моя визитка. Звони…. а вообще, как ты это сделал?

– Расскажу, всё расскажу, Джеймс, но после… – Аккуратно поддерживая "сынка" с двух сторон, ведём его к выходу.

* * *

– Кто там? – Из-за дверей номера отеля раздаётся испуганный голос Карповского.

– Это я, мистер Карп, – делаю дружелюбное лицо и поднимаю руку с саквояжем, так как тусклое светлое пятно дверного глазка гаснет. – тот с кем вы сегодня встречались. Я принёс то, что вы просили.

– Положите у двери и уходите… – Через минуту слышится ответ из номера.

– Мне нужна расписка, – разговор ведётся на английском. – речь идёт о большой сумме.

– Заходите. – Недовольно шипит "родственник" по-русски распахивая дверь и пропуская меня вовнутрь.

– Учтите, я всё пересчитаю, до цента… – он зажигает верхний свет раскрывает сумку и его глаза загораются дьявольским огнём. – не какой-нибудь там…

– Конечно, считайте… – равнодушно подхожу я к окну, выходящему на океан, отдёргиваю занавеску и открываю форточку.

В прокуренную комнату полился свежий морской воздух.

– Всё правильно.

Журнальный столик оказался завален разорванными банковскими лентами.

– Пишите расписку: я такой-то, получил пятьсот тысяч американских долларов. Дата, подпись. – Прячу листок во внутреннем кармане. – Да и ещё, прошу вас, мистер Карп, не говорите о том, что я играл в казино моему начальству…

– Ладно, не бойся. – Его лицо расплывается в довольной улыбке.

* * *

– Да не на меня смотри, а по сторонам. – Ворчит подруга, стягивая через голову узкое платье.

– Всё спокойно, – поспешно отворачиваюсь я. – мы одни.

В нашей беседке, затерявшейся в безлюдном уголке большого тропического сада перед отелем, я отключил перед этим свет.

– Сумеешь? Всё-таки восьмой этаж. – Поднимаю голову чтобы охватить серую громадину гостиницы.

– Легко. – Рядом встаёт, одетая в чёрный облегающий спортивный костюм, прекрасная ниндзя. – Это только на первый взгляд кажется что стена гладкая…

– Букву "Д" спорола со свитера?

– Какую букву? – Покупается и перестаёт подпрыгивать подруга.

– Спортобщества "Динамо"…

799 Пятое Авеню, Нью-Йорк,

Генеральное косульство СССР.

25 ноября 1937 года, 20:00.

– Дальше… – Эйтингон трёт красные от недосыпания глаза, идёт к окну и закрывает тяжёлую штору.

В кабинете вице-консула наступает полная темнота, но через секунду под потолком загорается небольшая хрустальная люстра, освещая скромную обстановку, похожую на кабинет владельца американской компании средней руки и нас с Олей, сидящих рядом за длинным столом для заседаний.

– Дальше… пока товарищ Чаганов ездил за деньгами я следила за Карповским: он ни с кем не встречался, вернулся в свой номер… – Продолжила Оля. – Дальше, он передал саквояж Карповскому и вышел из номера. Я всё это время находилась снаружи здания у окна его номера на карнизном поясе, который идёт вдоль всего этажа, страховала…

– В платье на каблуках? – Язвительно усмехнулся Эйтингон.

– Нет, в спортивном костюме… – невозмутимо бубнит подруга. – его привёз товарищ Чаганов в саквояже, я переоделась в беседке в саду перед гостиницей. После того как Карповский остался один, он спрятал деньги в шкаф и позвонил по телефону, позвал энсина (младшее офицерское звание ВМС США) Уоррена и попросил того немедленно зайти к нему в номер…

– Как вы могли слышать Карповского если находились снаружи?

– … товарищ Чаганов по договорённости со мной открыл форточку. Я решила задержаться, послушать…

Эйтингон одобрительно кивает головой.

– … Через пять минут в номер зашёл высокий молодой мужчина лет двадцати пяти. Его лицо всегда было в тени, так как горела только настольная лампа. Карповский рассказал ему, что передача денег не состоялась…

– Прохвост! – Вырвалось у Эйтингона.

– … Моряк спросил Карповского о чём он говорил с Чагановым, – продолжает Оля монотонным голосом. – тот удивился, мол, с каким Чагановым? Где? Энсин пояснил: в лобби, с высоким молодым человеком. Карповский ответил: "Так это был Чаганов. Он просто подошёл, сказал что Трояновский заболел и денег не будет, ну и попросил отвезти его в казино".

"Повезло мне… Тут наши интересы с Карпом совпали".

– Дальше Уоррен стал расспрашивать Карповского, что ему известно о Чаганове. Тот отвечал, что когда отдыхал в Крыму подслушал разговор между товарищами Молотовым и Жемчужиной, что бюро Чаганова занимается секретной правительственной связью и что он получил огромную территорию в центре Москвы рядом с Кремлём для строительства, о привычках товарища Сталина. Затем энсин ушёл, а Карповский стал плясать как чумной, выпил стакан виски и заказал по телефону к себе в номер проститутку. После этого пошёл в ванную комнату. Я поняла, что Карповский – агент Разведывательного Управления Военно-Морского Флота САСШ, что он хочет присвоить деньги, ну и решила воспользоваться удобным моментом и вернуть средства. Ему, ведь, не выгодно поднимать шум.

– Так ты веришь, что морская разведка могла прохлопать как Чаганов входил в номер к Карповскому с саквояжем, а выходил – без?

– А почему нет? – Прихожу на помощь подруге. – Заходил я в отель с бокового входа, поднимался наверх по лестнице, никого в коридоре не заметил. Вполне возможно…

– Возможно. – Морщится Эйтингон.

– … к тому же, я перед отъездом просматривал материалы что известно об этой службе: по нашим оценкам их на весь флот не больше пары сотен. Всех – и разведчиков с контрразведчиками, шифровальщиков с дешифровщиками, радистов и переводчиков.

– Ладно, – резидент идёт к столу к столу и возвращается с кипой бумаг. – садитесь в разные концы и пишите отчёт о поездке. Ты, Алексей, особенно подробно о разговорах с послом и его женой, ну и, само собой, с Джеймсом Рузвельтом… Часа вам хватит, встречаемся в девять и продолжаем разговор.

– Да, уже иду… – Эйтингон кивает Аренсу, заглянувшему в кабинет.

"Похоже Москва вызывает. Да, заварили мы тут кашу: как бы ещё и Молотова не ушли… Оставил нас в одной комнате? Значит доверяет? Или просто понимает, что если бы мы захотели, то сто раз бы сговорились по дороге назад… Хм, что там был за вопрос: хватит ли нам часа"?

Поднимаю глаза на Олю.

– Даже не думай об этом. – Покусывает кончик карандаша она.

* * *

– Проверить по другим каналам эти сведения мы сейчас не можем, товарищ Сталин, – Берия повернул голову направо и смотрит прямо на вождя, избегая взгляда сидящего напротив Молотова. – нужно дать распоряжение по линии НКИД о встрече с послом Дэвисом кого-нибудь из наших дипломатов.

– Свяжитесь с Уманским… – Бросает раздражённо вождь.

– Чаганов не станет ничего придумывать, – замечает Киров, также не глядя на председателя СНК. – это глупо сочинять небылицы, когда твои слова можно легко проверить. Молотов тяжело выдыхает и опускает голову.

– Что же касается связи Карповского с американской разведкой, – холодно продолжает Берия. – то подозрения слишком серьёзные что бы можно было ждать. Предлагаю прекратить всякие контакты с ним, а людей с которыми он встречался срочно отозвать из Америки, кроме Чаганова, на него мы крепко расчитываем в некоторых вопросах. Но нужно насколько это возможно сократить его пребывание.

– И усильте его охрану. – Добавляет Киров.

– Спасибо, товарищ Берия, – Сталин кладёт на стол потухшую трубку. – на этом и порешим. Можете быть свободны.

– Скажи, Вячеслав, – дождавшись когда руководитель госбезопасности закроет дверь, вождь чуть склоняется над сидящим Молотовым и в упор тяжёло смотрит на него. – ты говорил с Полиной о Чаганове тогда в Крыму.

– Говорил, – Предсовнаркома не отводит глаз, затем после небольшой паузы добавляет. – готов понести любое наказание.

В кабинете повисает долгое тягучее молчание, Сталин тяжело опускается рядом на стул.

– Поступим так, – морщится с силой растирая левую руку. – этот вопрос на Политбюро выносить не будем, Товарищ Жемчужина от должности заместителя наркома пищевой промышленности освобождается без объяснения причин… (Молотов тихонько выдыхает), пусть пока посидит дома, подумает о своих поступках. Вы, товарищ Молотов, берёте к себе заместитетелем Предсовнаркома по тяжёлой промышленности Вознесенского (тот неохотно кивает).

Глава 6

Камден, Нью-Джерси,

Завод компании "RCA",

1 декабря 1937 года, 11:30.

– Товарищ Чаганов, – на выходе из лаборатории меня перехватывает Ефим Левитин, руководитель группы советских инженеров от Воронежского радиозавода в штаб-квартире «Радиокорпорэйшн», молодой лысеющий крепыш лет тридцати. – зачем нам лицензия на батарейный приемник этого Галвина? У «АрСиЭй» нет малогабаритных ламп с батарейным питанием, все с накалом шесть и три вольта. Я узнавал, линию по производству своих малгабов «Дженерал Электрик» не продаёт.

– Лампы свои будем производить, – спешу на встречу и Левитин вынужден почти бежать рядом. – Образцы уже имеются, вернёмся в союз покажу. Низковольтные, маломощные, накал один и два вольта. Тысяча долларов – деньги небольшие и вообще, у компании "Моторола" – большое будущее, присмотрись к ней. Прикинь возможность добавить передатчик, наверняка у них есть уже что-то испытанное. Хорошо чтобы радиостанцию можно было поместить в заплечный мешок. "И получится "Уоки-Токи"".

– Давай, Ефим, я спешу, у меня встреча. Совещание, как всегда в семь вечера у меня.

Спускаюсь на лифте на первый этаж и прохожу в кафетерий у проходной.

– Мистер Че! Здесь! – Поворачиваюсь на голос и вижу жизнерадостную физиономию, слегка располневшего с нашей последней встречи в Чикаго, Питера МакГи, коммерческого директора фирмы "Сильвания".

– Здравствуй, Питер. – На его груди пропуск с красной полосой, значит допуск только в лобби компании. – Пойдём выпьем кофе.

– Слыхал, что ты стал большим человеком там у себя, – Находим укромное место за столиком у окна. – приехал заключать большой контракт на пять миллионов…

– Абсолютно точно, – поддерживаю "смол-ток". – как ты, семья?

– Всё окей, развёлся… – жизнерадостно смеётся он. – так может продолжим наше взаимовыгодное сотрудничество?

– Поэтому и звонил тебе, Питер, в Чикаго…

В кафетерии и в примыкающей к нему столовой неожиданно становится людно и очень шумно. Ланч-тайм. В общем-то я на это и расчитывал, когда назначал встречу.

– … у меня к тебе есть деловое предложение. – Мы склоняемся над нашими чашками поближе друг к другу. – Почему бы тебе не бросить работать на других и начать работать на себя?…

"Глаза загорелись".

– … Создать экспортно-импортную компанию в Штатах и её филиал, скажем в Мексике.

– Когда?

– Как можно скорее. Ты, Питер, будешь посредником. Можешь работать за процент от суммы сделки, о котором договоримся позднее. Если захочешь сам договариваться с поставщиком и с транспортниками – это тоже возможно. О кредитах на ведение бизнеса можешь не беспокоиться, гарантом выступит уважаемый французский банк. Ещё тебе надо будет принять на работу в филиал в Мексике двоих-троих моих людей.

– Но…

– Не волнуйся, устроишь их официально…. а деньги им на зарплату за год получишь от меня наличными.

– Всё-таки, хотелось бы узнать поподробнее – Питер тянется за сигарой. – чем я буду торговать? Нет ли чего запретного?

– Всё легально. Вот первое дело: нужно купить в Бельгийском Конго три тысячи тонн руды для лако-красочного производства и продать его одной испанской компании из Барселоны.

– В Испанию? – Кончик сигары летит в пепельницу. – Там же идёт война…

– Компания-покупатель имеет филиал во Франции, а у продавца, "Юнион Майнер дю О-Катанга" из Бельгии, есть филиал в Нью-Йорке. Всё что нужно сделать – это съездить в Париж и заключить контракт. Покупатель согласен платить сто американских долларов за тонну руды с содержанием не менее пятидесяти процентов двуокиси урана…

– Стоп! – МакГи откладывает сигару и лезет в карман за блокнотом. – Я запишу.

– … за сорокопроцентную руду – восемьдесят долларов и так дальше по убыванию. Урановая руда является отходом производства радия, её много скопилось в отвалах. Транспортировку оплачивает покупатель. Что скажешь, Питер?

– Звучит заманчиво, – коммерческий директор с удовольствием выдыхает ароматный дым. – дайте мне подумать пару дней, мистер Че.

– Конечно, думайте, Питер, сколько сочтёте нужным, но учтите, что я буду в Штатах до Рождества. Да, забыл сказать, четверть суммы контракта выплачивается при его подписании, остальное – при погрузке на судно в одном из портов Атлантического побережья Африки.

На секунду на лице коммерсанта возникло мечтательное выражение, но он его с трудом подавил.

– Всё понятно, мистер Че, – заторопился вдруг он. – как я могу с вами сязаться, если возникнет необходимость?

– Звоните сюда на рабочий… – записываю номер телефона в блокнот коммерсанта. – и ещё, давайте не будем афишировать наши встречи.

– Понимаю…

* * *

«Основательно всё сделано».

С сопровождающим из дирекции попадаю в святая святых сборочного цеха радиоприёмников: длинные монтажные столы, с одной стороны монтажники (в основном молодые женщины, никаких халатов или униформы, работают в своей одежде), с другой – ковейерная лента. Высокие потолки, с которых над каждым рабочим местом свисают яркие лампы под металлическим абажуром. С конвейера радиоприёмники без корпуса попадают в специальные комнаты, пол, потолок и стены которых обиты листовой медью: здесь происходит настройка изделия "окончательным инспектором", дипломированным радиотехником: пиджак костюма висит на спинке стула, он – в галстуке, жилетке, соророке с засученными рукавами, на голове наушники, в руках отвертка, которой он подкручивает подстроечные конденсаторы и катушки. Все генераторы и измерительные приборы встроены в стену, на столе только аллюминиевый остов приёмника и его компоненты.

"Вот так всё точь-в-точь у нас и повторим: от добра добра не ищут".

– Товарищ Чаганов, – на выходе из цеха меня ждёт один из наших, всего на заводе в Камдене сейчас советских двадцать человек. – вас ожидает на проходной товарищ Швецов.

* * *

– Обедали, Аркадий Дмитриевич? – Миновав проходную, идём мимо заводской столовой.

– Не успел… – На меня изучающе смотрят голубые умные глаза.

"Простое, открытое лицо, высокий лоб, соломенные волосы, смешные оттопыренные уши. На вид лет сорок пять. Так вот вы какой: будущий доктор наук, генерал и герой социалистического труда и настоящий главный конструктор авиазавода в Перми"…

Берём подносы, проходим мимо длинной стойки, слизанной с заводских столовых моей молодости, получаем столь же знакомый комплексный обед (суп, мясная котлета с картофельным пюре и компот из сухофруктов) и садимся за столик у окна в опустевшем зале.

– Признаюсь, товарищ Швецов, не ожидал встретить земляка в Америке… Какими судьбами здесь оказались?

– По-соседски, товарищ Чаганов, – улыбается конструктор. – я тут в командировке на заводе "Райт" в городке Патерсон… под Ню-Йорком. Дай думаю, съезжу к вам… сто миль всего, на поезде пара часов.

– Гостям всегда рады… – начинаю энергично работать ложкой. – Что слышно?

– Тут такое дело, Алексей Сергеевич, – Швецов ест не спеша, с расстановкой. – наш завод оформил лицензию на авиадвигатель Циклон-9 в 1933 году и заключил договор с компанией "Кёртис-Райт" на техническую поддержку. Срок договора истекает в этом году, но где-то с середины лета нашим инженерам перекрыли доступ в цеха. Проведут экскурсию раз в две недели и всё: ни тебе чертежей, ни технологических карт.

– А японцам перекрыли? – Заканчиваю кукурузный суп и перехожу к котлете.

– Да, японцам тоже…

– Судя по всему, японцам из-за войны в Китае, а нам попало за компанию: дирекция перестраховалась.

– Думаете так? – Кивает головой Швецов. – Вот и Михаил Васильевич так считает…. Хруничев – наш новый нарком…

– Контракт заключали через Амторг? – Как лев глотаю крупные куски. – Вот и теребите их…

– Неповоротливые они, пока раскачаются договор и закончится. – Швецов расстроенно откладывает ложку. – Хотел я в рамках действующего договора купить пяток их новейших двухрядных воздушников – Циклон-14-ых, да видно не судьба…

"Ничего не говорит мне название, но это моя проблема потому, что"?…

Вопросительно смотрю на конструктора.

– … Правда Михаил Васильевич посоветовал обратиться к вам, – Швецов напряжённо смотрит мне в глаза. – если у вас есть свободные средства…. то мы вам всё потом компенсируем.

"Ясно, срочно нужны деньги, вся надежда на дядю Лёшу, он от сотенной прикуривает. К чему только эта история о недопуске инженеров в цеха? А-а понял, Амторг – нехороший, не чешется и денег не даёт".

– Сколько вам надо? – Берусь за компот, без третьего я не могу.

– Пять моторов, по двадцать тысяч долларов каждый… – в глазах Швецова зажглась надежда. – двигатель экспериментальный, это поэтому так дорого.

– Это без чертежей и инженерной поддержки так, Аркадий Дмитриевич?

– Да, без… – улыбается он. – но нам сейчас это не особо и нужно: всё равно в метрическую систему переводить сделаем свои чертежи.

– А продадут нам? – Не разделяю оптимизма конструктора.

– Должны, но тут бы лучше на вашем уровне, наркомовском с руководством компании поговорить.

"М-да, "дайте, дяденька" воды попить, а то так есть хочется, что переночевать негде"… Ладно, для дела же человек просит, не для себя, тем более что если Макги согласится, то распечатывать саквояж придётся: триста тысяч на уран, сто тысяч – на авиадвигатели. Так и так, надо просить Москву".

– Ну если уж вы, товарищ Швецов, записали меня в исполняющие обязанности наркома авиационной промышленности, – расправившись со своей едой, усилием воли отвожу взгляд от полных тарелок конструктора. – то просветите коротенько, пожалуйста, что происходит у меня на хозяйстве.

Коротко правда не вышло, через полчаса от начала ликбеза нас попросили из закрывающейся столовой и мы переместились в кафетерий и ещё через час картина советского авиационного двигателестроения, честно написанная Швецовым крупными мазками, стала постепенно оживать у меня перед мысленным взором. На текущий момент на поле обозначились четыре основных игрока: "москвич" Александр Микулин, начавший свою линейку моторов с водяным охлаждением с лицензии на двигатель "БМВ"; Владимир Климов "из Рыбинска", оттолкнувшийся от франко-швейцарской "Испано-Сюизы", также с водяным охлаждением; "запорожец" Меркулов, ведущий свою линию от французского "Гнома" с воздушным охлаждением и сам Швецов из Перми, оседлавший "американскую лошадку", также воздушную.

Два первых игрока возглавляли более опытные и многочисленные конструкторские коллективы, к тому же для них получение лицензий на новые двигателик тому времени стало невозможно и поэтому в разработке новых моторов они стали рассчитывать только на свои силы. Два последних менее опытных заводских КБ большую часть своих усилий тратили на обслуживание серийного производства и для того, чтобы отвечать постоянно растущим требованиям по мощности мотора, они были вынуждены к поиску новых лицензий на новые двигатели за рубежом. По сути, именно поэтому Швецов и оказался сейчас в Америке.