Текст книги "Имперский повар 4 (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– Это лишний крахмал. Если его не смыть, получится клейстер для обоев, а не гарнир. В столовых так обычно и делают, чтобы сытнее было. Но мы готовим еду, а не стройматериалы.

Я слил воду, налил новую, поболтал рукой в зерне. И так пять раз, пока вода не стала прозрачной. Поставил кастрюлю на огонь, накрыл крышкой.

– Теперь – мясо, – я вернулся к столу.

Света к тому времени уже расправилась с половиной перца. Получалось у неё… так себе. Куски были разные: одни с ноготь, другие – с пол-ладони. Она старалась, пыхтела, прикусив губу, но нож держала неуверенно.

– Для начала сойдёт, – соврал я, чтобы не отбить желание. – Но давай покажу, как надо с мясом работать.

Я взял филе. Нож привычно лёг в ладонь.

– Для жарки, – начал я, – мясо нужно резать небольшими, одинаковыми кусочками. Брусочками.

Лезвие замелькало. Вжик-вжик. Быстро, ровно.

– Если нарезать как попало, – объяснял я, не останавливаясь, – то мелочь сгорит и высохнет, а крупные куски внутри сырыми останутся. А нам нужно, чтобы всё приготовилось одновременно. Поняла?

Света кивнула, отложив свой несчастный перец.

– Ты режешь быстрее, чем швейная машинка, – прошептала она.

– Постоянные тренировки и пара порезанных пальцев, – усмехнулся я. – Разогреваем сковороду. Сильно. До дымка.

Плеснул масла на раскалённую поверхность. Бросил туда курицу.

Пш-ш-ш!

Раздалось громкое шипение. Масло брызнуло во все стороны. Света с визгом отпрыгнула, прикрываясь руками.

– Ой! Оно нападает! – воскликнула она, выглядывая из-за моего плеча.

– Спокойно, – я ловко перемешал мясо. – Это не нападение. Это готовка. Слышишь, как шипит? Влага уходит, корочка схватывается. Сок остаётся внутри.

Аромат жареной курицы поплыл по номеру, смешиваясь с запахом чеснока и имбиря. Просто, но есть захотелось зверски. Животы у нас обоих предательски заурчали.

Когда кусочки стали золотистыми, я вылил в сковороду наш самодельный соус.

Пш-ш-ш! – звук стал тише, гуще.

Чёрная жидкость забурлила, обволакивая каждый кусочек блестящей глазурью. Запах изменился мгновенно. Ушла простота жареного мяса, появилась глубина, сладость, острота. Пахло дорогим рестораном, а не гостиничным номером.

Я быстро перемешал, давая соусу загустеть, и выложил курицу на тарелку. Она блестела, как лакированная.

– А теперь гарнир, – я не давал Свете расслабиться. – В ту же сковороду, не мой её! Там весь вкус остался.

Я бросил в масло нарезанный Светой перец и остатки лука. Быстро обжарил, сдвинул овощи в сторону и разбил туда яйцо. Как только белок схватился, я всё перемешал в пёструю кашу и вывалил туда готовый рис.

– Мы завтра это будем в эфире готовить? – спросила Света, глядя на сковороду. – Запах сумасшедший. Но… Игорь, я тут подумала. А если у людей нет такого «эликсира»? Мы покажем им вкуснятину, а они повторить не смогут. Злиться будут.

Я усмехнулся, продолжая мешать рис, чтобы он пропитался маслом.

– В этом и весь фокус, Света. Мы не просто дадим рецепт. Мы дадим им ключ.

Я повернулся к ней.

– Мы возьмём обычное средство от ревматизма, которое стоит копейки. Настойку для желудка, которую пьют старики. И на глазах у всей страны превратим эти скучные лекарства в еду.

Света задумалась.

– То есть… мы покажем, что вкусно есть – это не только для богатых?

– Именно! – кивнул я. – Мы покажем, что магия не в бутылках от Алиевых. Не в «Поцелуе Солнца». Магия – вот здесь. В руках. В голове. Мы покажем людям, что они сами могут делать чудеса на кухне. Это и есть революция.

В глазах Светы загорелся азартный огонёк. Она поняла.

– А теперь – финал! – объявил я.

Вернул курицу в сковороду к рису. Всё смешалось: золотистое мясо, белый рис, красный перец, жёлтые кусочки яйца. Выглядело ярко, празднично.

Я взялся за ручку сковороды. Тяжёлая, зараза, но рука помнила движения.

– Смотри.

Резкое движение кистью от себя и вверх. Содержимое сковороды взлетело единой волной, перевернулось и послушно легло обратно. Ни зёрнышка мимо. Ещё раз. И ещё. Рис и мясо прыгали, как живые.

Света ахнула, прикрыв рот ладонью.

– Обалдеть… – выдохнула она. – Как в цирке!

– Лучше, – улыбнулся я, выключая плиту. – В цирке ты просто смотришь. А здесь мы сейчас будем есть.

Глава 24

Я снял сковороду с плитки. Рис пропитался соусом, стал золотистым и блестящим. Достал тарелки. Выложил горкой рис. Сверху – кусочки курицы в густой глазури. Яркие пятна перца, желток. Посыпал всё зелёным луком.

Запах ударил в нос. Свежий, резкий аромат лука смешался с пряностью чеснока и сладостью. Пахло настоящей едой. Не химией из пакетика, не магической пылью «Дыхание Дракона», а честными продуктами.

Поставил одну тарелку перед Светой, вторую взял себе.

Она смотрела на еду так, будто я ей колье с бриллиантами подарил. Глаза блестели.

– Ешь, – сказал я, протягивая вилку. – Пока горячее. Остынет – вся магия уйдёт.

Света кивнула. Рука у неё чуть дрожала. Подцепила кусочек курицы с рисом, поднесла к губам. Замерла на секунду, вдыхая пар. И отправила в рот.

Я следил за её лицом.

Глаза у Светы округлились, а потом прикрылись. Она перестала жевать, прислушиваясь к ощущениям. Лицо расслабилось, разгладилось. Такое блаженство не сыграешь.

– Игорь… – выдохнула она тихо.

Проглотила и тут же потянулась за вторым куском.

– Слов нет, – прошамкала она с набитым ртом. Про манеры светской львицы она забыла напрочь. – Это самая вкусная еда в моей жизни. Серьёзно. Сладко, но не приторно. Солёно в меру. А курица… Она же тает! Как ты сделал эту подошву такой мягкой?

– Химия, Света. Физика и немного любви к делу, – усмехнулся я и сам начал есть.

Дальше только вилки стучали.

Напряжение дня отпускало. Горячая, сытная еда падала в желудок, разливаясь теплом. Соус вышел отличным.

Света ела быстро, жадно. Не ковырялась в тарелке, изображая диету, как столичные фифы. Ела как нормальный голодный человек.

Я смотрел на неё. С капелькой соуса в уголке губ, растрёпанная, в простой рубашке… Сейчас она мне нравилась куда больше той «акулы» в деловом костюме, что тащила меня по коридорам телецентра. Сейчас она была настоящей.

Звякнула вилка о пустую тарелку. Света откинулась на спинку стула и шумно выдохнула.

– Всё, – простонала она с улыбкой. – Лопну сейчас. Но боже, это было божественно.

Она посмотрела на меня с таким восхищением, что мне стало неловко.

– Если зрители завтра хоть десятую часть этого вкуса поймут… – мечтательно протянула она, глядя в потолок. – Мы порвём рейтинги. Яровой со своими «Поцелуями Солнца» удавится от зависти. Люди поймут, что их всю жизнь обманками кормили.

– Для этого и работаем, – я собрал грязные тарелки. – Рейтинги – хорошо, но главное – мозги им вправить. Вкус вернуть.

Света наблюдала, как я ношу посуду в раковину. Уходить ей не хотелось, но глаза слипались. «Углеводная кома» – страшная сила.

– Ладно, шеф, – она тяжело поднялась, потянулась до хруста в суставах. – Пойду к себе. А то усну прямо здесь, лицом на столе. Завтра война, мне нужно быть в форме.

У двери задержалась. Обернулась.

Я подошёл, вытирая руки полотенцем. Света шагнула ко мне. Близко. Сквозь запах дорогих духов пробивался тёплый, уютный запах еды.

Она приподнялась на цыпочки. Мягко, невесомо коснулась губами моей щеки.

– Спасибо за ужин, Игорь, – шепнула она мне на ухо. – И… за всё. Ты прав, это революция. Я рада, что я в твоей команде.

Улыбнулась уголками губ и выскользнула в коридор.

Я остался один. Постоял, слушая её шаги за дверью. Потрогал щёку. Хмыкнул.

– Не привыкай, – буркнул я себе под нос. – Женщины любят победителей и тех, кто вкусно кормит.

Вернулся к столу. На краю стояла небольшая пиала. Я отложил в неё порцию риса с курицей ещё до ужина.

Огляделся. Номер казался пустым, но я знал, что это не так.

Услышал лёгкий шорох у полки. Скосил глаза – из тени на стол бесшумно выскользнуло серое тело. Рат замер, поводя носом. Усы дёрнулись, ловя запах. Глазки-бусинки блеснули в свете фонаря.

– Пахнет интригующе, – проскрипел он. Голос тихий, но довольный. – Надеюсь, это не крысиная отрава с новым вкусом? А то я видел, как ты из аптеки шёл.

Я усмехнулся, не поворачивая головы:

– Угощайся, гурман. Это лекарство от скуки и пресной еды.

Крыс упрашивать себя не заставил. Подобрался к тарелке, встал на задние лапы, передними опёрся о край. Вид важный, будто не объедки собрался есть, а дегустировать блюдо в мишленовском ресторане.

– Хм… – он ловко подцепил лапкой рисинку в тёмном соусе и отправил в рот.

Я наблюдал с интересом. Рат – мой самый честный критик. Ему плевать на статус и красивую подачу. Если невкусно – он просто плюнет в тарелку.

Крыс быстро пожевал, и глазки его сузились от удовольствия. Он уже смелее нырнул мордой в пиалу за курицей.

– Недурно, – прочавкал он, забыв про манеры. – Совсем недурно, шеф. Сладость есть, но не химия, соль оттеняет мясо… Ты где соус достал?

– Сам сварил, – ответил я. – Из того, что было.

– Алхимик, – фыркнул Рат, облизываясь. – Уважаю. Если народ такое попробует, Яровому конец. Его порошки против этого – как картон против стейка.

Он продолжил есть, а я барабанил пальцами по столу. Еда – это хорошо. Но война выигрывается не только на кухне.

– Хватит чавкать, – сказал я, когда пиала наполовину опустела. – Рассказывай. Что в городе? Пока я тут шоу устраивал, вы же не спали?

Рат оторвался от еды, с сожалением глянул на кусок курицы, но всё-таки сел и умыл мордочку лапками. Посмотрел на меня серьёзно.

– Если честно, шеф, в городе тихо, как в склепе. Но есть одна странность, – Рат понизил голос. – Мои парни из подвала говорят, что вокруг твоего будущего заведения началась какая-то суета. А знакомые из архива сказали, что к ним зачастили люди в дорогих костюмах. Не клерки, а серьёзные юристы. Поднимают очень старые папки.

– И что ищут? – я подался вперёд.

– Документы на недвижимость. Планы зданий, историю владельцев лет за пятьдесят. Особенно смотрят пустующие помещения в центре, которые у казны в залоге. Проверяют каждую запятую, каждую печать. Похоже, готовят какую-то железобетонную сделку. Или суд.

Я откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Недвижимость. Юристы. Архив. В голове щёлкнуло. Пазл сложился. Печорин.

Тот самый чиновник. Я-то думал, он мне мозги пудрит про «проволочки» и «бюрократию». Думал, тянет время, цену набивает или вообще хочет слить меня по-тихому. Решил, что он обычная канцелярская крыса.

– А я, дурак, решил, что он палки в колёса ставит, – пробормотал я.

– Кто? – не понял Рат.

– Наш друг из Управы, – я усмехнулся. – Печорин.

Я встал и прошёлся по номеру.

– Он не тянет время, Рат. Он зачищает территорию.

Крыс внимательно слушал, склонив голову набок.

– Понимаешь, открыть ресторан здесь – это минное поле. Тут любой сарай может принадлежать какому-нибудь графу, а половина зданий заложена перекупщикам. Откроемся не там – завтра придут люди Ярового и выгонят. Или санинспекция найдёт, что тут сто лет назад конюшня была, и закроет нас.

Я остановился у окна.

– Печорин это знает. Он перекапывает архивы, чтобы к зданию бывшего банка ни одна собака не придралась. Проверяет чистоту сделки так, что даже если сам Император захочет нас выселить, замучается бумаги подписывать.

Рат хмыкнул:

– Значит, он не тормоз?

– Нет, – я покачал головой. – Он бульдозер. Медленный, но надёжный. Раз он подключил банковских архивариусов – значит, нашёл что-то важное. И готовит нам базу, которую в суде не оспоришь.

Мне стало даже немного стыдно. Привык считать чиновников врагами или взяточниками. А этот, похоже, отрабатывает свой интерес честно.

– Зря я его со счетов списал, – сказал я, возвращаясь к столу. – Скользкий тип, конечно, но, кажется, он на нашей стороне. По-настоящему.

– Это хорошо, – философски заметил Рат. – Потому что воевать на два фронта – и с поварами, и с бюрократами – никаких сил не хватит. А так у тебя тыл прикрыт.

– Прикрыт, – кивнул я. – В Зареченске – Настя. Здесь – Света с камерами. И в кабинетах свой человек есть.

Я посмотрел на сытого крыса.

– И шпионская сеть у меня лучшая в Империи.

Рат довольно почистил усы:

– Стараемся, шеф. За такую курицу мы и государственную тайну добудем.

Я рассмеялся. Завтра эфир. Завтра я дам бой. А пока Печорин ведёт свою тихую войну в архивах, прикрывая мне спину, я могу заняться главным.

Едой.

– Ладно, хвостатый, – я выключил свет. – Доедай и исчезай. Завтра тяжёлый день. Выспаться надо.

В темноте зацокали коготки по паркету.

– Спокойной ночи, шеф. Удачи завтра. Покажи им там.

– Покажу, – шепнул я в темноту. – Я им такое покажу, что они добавки попросят.

* * *

Утро выдалось серым и мокрым. Дождь лениво полз по стеклу такси, а дворники скрипели в каком-то убаюкивающем ритме. Город только просыпался, и мы вместе с ним.

Я сидел сзади и просто смотрел на мелькающие дома. Внутри – тишина. Никакого мандража, руки не дрожат. Такое спокойствие бывает перед запарой на кухне в пятницу вечером, когда ты точно знаешь: будет жарко, но ты справишься. В голове сами собой прокручивались граммовки, температура масла, время обжарки. Я мысленно резал, смешивал и пробовал.

Света, сидевшая рядом, наоборот, места себе не находила. Она вибрировала, как телефон на беззвучном. То хваталась за телефон, что-то там проверяя, то рылась в сумочке, то поправляла причёску, глядясь в крохотное зеркальце.

– Ты точно всё взял? – спросила она уже в третий раз, нервно крутя пуговицу на пальто. – Ножи? Фартук? Тот список, что ты утром черкал?

– Света, выдохни, – я даже от окна не отвернулся. – Всё на месте. Мы едем курицу жарить, а не ракету в космос запускать.

Она фыркнула, но успокаиваться и не думала.

– Для меня это важнее ракеты! Это мой шанс закрепиться в губернской столице. Если облажаемся…

– Не облажаемся, – перебил я её.

Света замолчала, покусала губу, а потом вдруг наклонилась ко мне и зашептала, косясь на затылок таксиста:

– А… «чёрная жижа»? Ты её взял?

Я невольно усмехнулся. «Чёрная жижа». Звучит как название дешёвого ужастика, а не кулинарной заготовки. Я похлопал по рюкзаку на коленях.

– Главный калибр со мной. Не переживай. Без нашего «секретного ингредиента» я на площадку не выйду.

В рюкзаке, надёжно замотанный в полотенце, лежал аптечный пузырёк с готовым соусом. Моё биологическое оружие. Только бить оно будет не по людям, а по их привычке жрать химию.

Машина мягко затормозила у главного входа в телецентр. Здание нависало над нами огромной глыбой из стекла и бетона. На фасаде висел гигантский экран, где крутили рекламу какого-то магического пятновыводителя.

Мы вышли под дождь. Света тут же преобразилась: расправила плечи, нацепила свою фирменную улыбку «акулы пера» и уверенно зацокала каблуками к вертушке входа. Я накинул капюшон и пошёл следом, чувствуя себя оруженосцем при рыцаре.

В холле было людно. Охрана, турникеты, люди с папками бегают туда-сюда. Но нас ждать не заставили. Едва мы прошли контроль, как навстречу выплыл сам Увалов.

Выглядел он внушительно. Дорогой костюм сидел на его фигуре как влитой, скрывая лишний вес. Пахло от него крепким кофе и дорогим табаком.

– Игорь! Света! Доброе утро, мои дорогие! – прогремел он на весь холл. Какая-то девушка с кофе в руках даже шарахнулась в сторону. – Как настроение? Боевое?

– Лучше не бывает, Семён Аркадьевич! – прощебетала Света, пожимая ему руку. – Готовы рвать эфир!

Увалов широко улыбнулся, но глаза оставались цепкими, внимательными. Он по-хозяйски приобнял меня за плечи и повёл к лифтам.

– Это отлично. Настрой мне ваш нравится. Значит так, план у нас утверждённый, работаем чётко по графику.

Мы зашли в лифт, Увалов нажал кнопку этажа и повернулся к нам, сияя, как начищенный самовар.

– С режиссёром мы всё утрясли. Решили так: сразу в прямой эфир не лезем. Снимем пилот и несколько выпусков про запас, в «консервы».

Света слегка споткнулась на ровном месте.

– В «консервы»? – переспросила она с лёгким разочарованием. – А я думала, будет прямой эфир… Ну, знаете, драйв, живые эмоции, нерв! Зрители ведь любят, когда всё по-настоящему.

Увалов покачал головой, словно объяснял ребёнку прописные истины.

– Светочка, драйв – это для новостей и скандальных ток-шоу, где друг другу волосы дерут. Там грязь нужна, оговорки, истерики. А у нас – искусство!

Он поднял палец вверх, придавая веса своим словам.

– Нам нужна картинка. Красивая, вкусная, дорогая. Чтобы у домохозяек слюни на ковёр текли!

Лифт звякнул, выпуская нас в коридор.

– В прямом эфире мы упустим детали, – продолжал Увалов, увлекая нас за собой. – Оператор не успеет фокус поймать, свет криво ляжет. А нам нужно, чтобы зритель видел, как масло на сковородке шипит! Чтобы видел, как сок из мяса течёт, каждый блик, каждую капельку! Это называется «фуд-порн», уж простите за выражение. И такое делается только в записи. С дублями, с правильным светом, с макросъёмкой.

Он остановился перед дверьми студии и посмотрел на меня.

– Смонтируем динамично, сочно, музыку подложим. И в понедельник бахнем премьеру в самый прайм-тайм. Рекламой город завесим так, что даже слепой узнает. Ну, что скажешь, Игорь? Тебе такой подход ближе?

Я молчал пару секунд. Света выглядела немного расстроенной – у неё отобрали адреналин прямого включения. А вот я почувствовал облегчение. Огромное такое облегчение.

– Согласен, – кивнул я.

Света удивлённо на меня покосилась:

– Игорь, ты серьёзно? Это же как кино снимать, дубль за дублем… Скучно же!

– Кухня не терпит суеты, Света, – сказал я спокойно. – Если я буду объяснять людям суть процесса, рассказывать, как продукты работают, мне нужно время. Мне не нужно, чтобы в ухе орал режиссёр: «У нас минута до рекламы, кидай всё в кастрюлю, быстрее!».

Я повернулся к Увалову.

– Вы правы, Семён Аркадьевич. Если мы хотим научить людей готовить, а не просто фокусы показывать, нам нужна спокойная обстановка. Я хочу, чтобы они видели мои руки и продукты, а не мою вспотевшую физиономию.

Увалов расплылся в довольной улыбке и потёр руки.

– Я знал! Я знал, что ты профи! С тобой приятно иметь дело, Игорь. Всё чётко и по делу.

Он толкнул тяжёлую дверь студии. Внутри уже кипела работа: осветители двигали прожекторы, операторы настраивали камеры, кто-то протирал и без того чистый стол.

– Ну, заходите, хозяева! – широким жестом пригласил он нас. – Располагайтесь. Гримёр сейчас подойдёт, припудрит, чтобы в кадре не блестели.

Мы прошли внутрь. Света всё ещё дулась, но профессионализм брал своё – она уже с интересом поглядывала на мониторы, где техники отстраивали картинку.

– Кстати, – Увалов притормозил у режиссерского пульта. – Я всё хотел спросить. Чем удивлять народ будем в первом выпуске? Снова каша из топора? Или суп из сапога?

В его голосе не было издёвки, только добрая ирония. Он всё ещё считал меня этаким деревенским самородком, который варит обеды из подножного корма.

Я снял рюкзак и аккуратно поставил его на стул.

– Почти, – усмехнулся я, расстёгивая молнию. – Мы возьмём самое банальное блюдо в этом мире и сделаем из него шедевр.

Увалов, явно довольный ответом, громко хлопнул в ладоши.

– Отлично! Не теряем времени! Грим, свет, звук! Через двадцать минут пишем «рыбу»!

Свету утащили подписывать какие-то бумажки с юристами, а меня взяли в оборот гримёры. Девушка с кисточками порхала у моего лица, пытаясь замазать синяки под глазами – память о бессонных ночах и нервотрёпке последних дней.

Я терпел. Это часть работы. Хочешь, чтобы тебя слушали – сделай так, чтобы на тебя было приятно смотреть.

Когда с пудрой закончили, я подошёл к кухонному острову. Спрятал рюкзак в шкаф, достал свёрток с ножами и развернул его. Сталь привычно блеснула под софитами. Когда рукоять ложится в ладонь, мандраж уходит. Здесь я хозяин. Здесь мои правила.

Света вернулась минут через десять. Выглядела уже спокойнее, собралась. В руках – корзина с продуктами: рис, курица, овощи, яйца. Всё самое простое, как я и просил.

– Ну что, шеф? – она начала выкладывать еду на стол. – Я готова. Буду подавать, мыть, приносить… Только командуй.

Я улыбнулся:

– Для начала просто пальцы себе не оттяпай, ладно?

Мы начали раскладываться. Я проверял горелки, Света мыла овощи. Всё шло спокойно, по-рабочему. Я уже прикидывал кадр: тут крупно нарезку, тут шкворчащее масло, здесь пар от риса…

И тут снова нарисовался Увалов. Вид у него был хитрый, как у кота, который стащил сосиску.

– Игорь, – начал он вкрадчиво, подойдя вплотную. – Есть один ма-а-ленький момент. Я тут подумал, пока вас гримировали…

Я напрягся. Когда начальники начинают думать за пять минут до мотора – жди беды.

– Какой момент? – спросил я, протирая нож полотенцем.

– Понимаешь, повар в кадре – это круто. Ты фактурный, спору нет. Но зрителю нужна динамика! Диалог! Искра!

Он взмахнул руками, изображая взрыв.

– Тебе нужен су-шеф. Напарник. Кто-то, кто будет стоять рядом, мешать соус и задавать глупые вопросы, на которые ты будешь умно отвечать. Понимаешь? Обучение через развлечение!

Мы со Светой переглянулись. Она нахмурилась и отложила перец.

– Семён Аркадьевич, – влезла она, и голос у неё стал жёстким. – Я думала, я буду помогать. Мы же обсуждали. Я в кадре смотрюсь нормально, тему знаю…

Увалов поморщился, как от зубной боли, но улыбку не стёр.

– Светочка, радость моя! Ты – продюсер! Ты – мозг проекта! Ты должна следить за таймингом и спонсорами. А нам в кадре нужна… просто картинка. И рабочие руки. Без лишней смысловой нагрузки, понимаешь?

Света обиженно поджала губы, но промолчала. Против «мозга проекта» не попрёшь – лесть сработала.

А вот мне это совсем не нравилось.

– Господин Увалов, – твёрдо сказал я, откладывая нож. – Я не люблю сюрпризов. Кухня – это механизм. Если вы сейчас сунете мне статиста, который соль от сахара не отличает, он всё испортит. Я не буду нянчиться с дилетантом под запись.

Увалов замахал руками:

– Обижаешь, Игорь! Какая массовка? Профессионал! Мне тут посоветовали одну кандидатуру… Я просто не мог отказать.

Его улыбка расползлась до ушей.

– Она, кстати, твоя землячка. Тоже из Зареченска. Говорят, вы знакомы. Это же гениально! Земляки покоряют губернию! Это добавит такой химии, такой теплоты!

Я застыл.

Землячка. Из Зареченска.

В голове завертелись варианты. Кто?

Даша? Нет, исключено. Она держит оборону в «Очаге», я запретил ей бросать пост.

Наталья Ташенко? Бред. Жена мясника не пойдёт в «принеси-подай».

Может, Вероника? Она дама хваткая, могла рвануть за славой. Но она в травах разбирается, а не в готовке.

– Господин Увалов, – мой голос стал холодным. – Кто это?

Увалов сделал шаг назад и театрально указал рукой в тёмный угол студии:

– Прошу любить и жаловать! Твоя правая рука и украшение эфира!

Из полумрака, цокая каблуками по ламинату, вышла девушка.

Я моргнул. Потом ещё раз. Но она не исчезла.

Белоснежный китель. Но не нормальный, мешковатый, а ушитый так, что облегал фигуру как вторая кожа. Верхняя пуговица расстёгнута чуть больше положенного. Чёрные волосы убраны в высокую причёску, пара локонов картинно падает на шею.

Макияж – идеальный. Взгляд – уверенный, с поволокой.

Это была не повариха. Это была модель, играющая роль повара в плохом кино.

Лейла Алиева.

Дочь моего врага. Та самая, которую я выставил дурой при первой встрече. Та самая, чья семейка спит и видит, как бы стереть меня в порошок.

– Привет, Белославов, – промурлыкала она. Голос сладкий и тягучий, как жжёная карамель.

В студии повисла тишина. Операторы замерли. Света выронила болгарский перец – он гулко стукнулся об стол и покатился к краю.

Увалов сиял. Он не видел моего побелевшего лица и сжатых кулаков. Он видел только «картинку». Красивый парень, роковая красотка, оба из провинции. Рейтинги, чёрт бы их побрал.

Лейла подошла к столу и оперлась бёдрами о столешницу. В глазах плясали злые, голодные чертята.

– Надеюсь, ты не против? – она хищно улыбнулась. – Я решила, что пора учиться у лучших. Я решила, мне будет полезно узнать… секреты мастерства.

Слово «секреты» она выделила так, что у меня по спине холодок пробежал.

Я смотрел на неё и понимал: это диверсия. Алиевы не смогли взять меня силой, теперь решили действовать изнутри. Внедрить агента прямо на мою кухню. Под камеры.

Устрою скандал – Увалов не поймёт. Решит, что я зазнался. Контракт сорвётся.

Оставлю – она будет гадить. Сыпать соль вместо сахара, ломать всё, портить. Или попытается украсть рецепты.

Ловушка. Красивая, надушенная ловушка.

Мой внутренний Арсений Вольский мгновенно всё взвесил. Ярость сменилась ледяным спокойствием.

Поиграть хочешь, девочка? Учиться пришла? Ну ладно. Я тебя научу. Так научу, что взвоешь.

Я медленно растянул губы в улыбке. Не доброй, но вполне вежливой. Так улыбаются акулы перед обедом.

– Лейла… – произнёс я спокойно. – Какая неожиданная… встреча. Я думал, ты предпочитаешь рестораны, где еду приносят, а не готовят. Там ведь можно испортить маникюр.

Она даже глазом не моргнула.

– Ради искусства я готова на жертвы, Игорь. Только не будь строгим. Я ведь только учусь.

– О, не переживай, – я взял тяжёлый шеф-нож и крутанул его в пальцах. Клинок сверкнул. – Учёба будет интенсивной. Люблю прилежных учениц.

Света наконец очнулась. Она переводила панический взгляд с меня на Лейлу. Она знала, кто такие Алиевы, и понимала: в студию запустили не помощницу, а бомбу с часовым механизмом.

– Господин Увалов… – начала она дрожащим голосом.

– Ну вот и славно! – перебил счастливый Увалов, хлопнув в ладоши. – Контакт налажен! Искра есть! Глаза горят! Это будет бомба, говорю вам!