Текст книги "Имперский повар 4 (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Значит, он не сбежал в панике. Всё гораздо хуже. Он спокойно дождался полиции, всё рассказал, а потом… Потом его имя просто стёрли из всех официальных бумаг. Кто-то очень влиятельный почистил дело так, чтобы фамилия графа Ярового даже рядом не стояла со словом «отравление».

А моего отца сделали крайним.

Я осторожно перевернул листок. К нему ржавой скрепкой были приколоты несколько фотографий. Старые, ещё плёночные снимки, немного пожелтевшие по краям.

На одном – общий план зала. На другом – стол. И вот он, самый интересный кадр. За столом, рядом с телом, стоит высокий мужчина в дорогом костюме. Лица почти не видно, он отвернулся, но осанка, фигура… Это точно Яровой. И он что-то объясняет полицейскому.

Вот оно. Доказательство. Железное.

Руки у меня не дрожали – привычка повара, руки должны быть твёрдыми, как сталь. Но внутри всё кипело от злости.

Я достал смартфон. Включил камеру.

Сначала сфотографировал сам рапорт. Максимально чётко, чтобы каждое слово читалось. Потом – старые снимки. Сделал несколько дублей, под разными углами, чтобы не было бликов от окна.

Конечно, оригиналы – это хорошо. Но выносить их отсюда опасно. Если меня обыщут на выходе или по дороге, я потеряю всё. А так – копии сразу улетят в «облако», и попробуй их оттуда достань.

– Щёлк, – тихо сказал я сам себе.

Ещё один кадр, чтобы было видно дату на соседнем документе. Для достоверности.

Да, где-то на телефоне у меня уже были эти снимки (и как только мог забыть?)., но лишний кадр точно не помешает.

Потом я аккуратно, стараясь попасть в те же дырочки от скрепки, прицепил фотографии обратно к листку. Засунул этот «бутерброд» поглубже, между какими-то старыми накладными за какой-то там год.

Пусть лежит здесь. В этой куче мусора документ будет сохраннее, чем в сейфе. Сюда точно никто не полезет. Кому придёт в голову рыться в списанном хламе?

Я закрыл коробку, поставил её ровно на место, чтобы не было заметно, что её трогали. Встал, отряхнул брюки от пыли. Колени снова хрустнули.

На выходе Леночка снова подняла на меня глаза, оторвавшись от своего журнала. Она явно ждала меня.

– Ну как, Игорь? Нашли свои пряники? – спросила она с улыбкой.

– Нашёл, Лена. Нашёл, – я кивнул ей и тоже улыбнулся. – Такие пряники, вы себе даже не представляете. Весь город скоро пальчики оближет, когда попробует.

– Правда? – она захлопала ресницами. – Здорово! Я буду ждать угощения.

– Обязательно, – пообещал я. – Всё будет. И пряники, и кнут для некоторых.

– Что? – не поняла она.

– Ничего, это я так, о кулинарии. Хорошего вам дня, Леночка. Не скучайте тут.

– Заходите ещё! – крикнула она мне вслед.

Я вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь. Воздух здесь, на лестнице, показался мне удивительно свежим и прохладным после пыльного архива. Я глубоко вдохнул. Голова была ясной, как никогда.

В кармане лежал телефон с фотографиями. Он не стал тяжелее, но мне казалось, что я несу там кирпич. Или бомбу.

Мой отец не убийца-неудачник. Он просто стал пешкой в чужой игре. Козлом отпущения. А настоящий свидетель, а может и виновник, сейчас сидит в дорогом кабинете, пьёт кофе и думает, что всё шито-крыто. Что прошлое надёжно похоронено.

Наивный граф. Всё тайное всегда становится явным. Особенно если это тайное ищет злая волшебная крыса и повар, который жаждет справедливости.

Я похлопал себя по нагрудному карману.

– Мы их сделаем, – прошептал я. – Обязательно сделаем.

Глава 19

В кабинете Егор Семёнович сидел за своим столом и напоминал нашкодившего кота, которого загнали в угол. Увидев меня, он растянул губы в такой широкой улыбке, что мне стало боязно за его щёки – того и гляди треснут.

– Игорь! Дорогой! – он едва не выпрыгнул из кресла, протягивая мне пухлую ладонь. – Проходи, заждались мы тебя!

Я пожал руку. Ладонь у градоначальника была влажная. Нервничает наш «отец города». И я его прекрасно понимаю. Фатима Алиева – баба с характером, ссориться с ней дураков нет. Но и потерять лицо перед столицей, перед Додой, ему ещё страшнее.

На столе уже лежали бумаги, которые вчера подписывала Настя. Плотные, красивые, с гербами.

– Формальности, сущие формальности, – затараторил Белостоцкий, суетливо подвигая ко мне документы и дорогую перьевую ручку. – Но порядок есть порядок. Город берёт под крыло лучшие начинания! Инвестиции, развитие культуры питания…

Он нёс какую-то чушь про «светлое будущее», а я быстро бегал глазами по тексту. Вроде всё чисто. Доли, гарантии, обязательства. Моя подпись была последним кирпичом в этой стене.

Я размашисто расписался в трёх экземплярах.

Белостоцкий выдохнул так громко, будто мешок с цементом с плеч скинул. Схватил бумаги, проверил подписи и бережно убрал их в папку.

– Ну вот! – голос у него окреп, даже хозяйские нотки прорезались. – Искренне рад, что мы нашли общий язык, молодой человек! Твой талант – это, не побоюсь слова, достояние города! И мы это достояние в обиду не дадим.

– Надеюсь, Егор Семёнович, – я вежливо улыбнулся, глядя ему прямо в глаза. – Потому что достояние это хрупкое. А враги у него зубастые.

Он поперхнулся, нервно поправил галстук и улыбку свою пригасил.

– Ну что ты… Времена дикого рынка прошли! У нас правовое государство, Империя!

– Конечно, – кивнул я. – Всего доброго, господин градоначальник.

Вышел я из кабинета с чувством, что спина наконец-то распрямилась. Понятно, что бумажка в кармане от ножа в подворотне не спасёт, но руки Алиевым свяжет. Теперь любую проверку или наезд придётся согласовывать с городом. А городу скандалы с «партнёром столичного инвестора» даром не нужны.

Спускался по широкой лестнице Управы, думал о своём, и на повороте чуть не сбил кого-то с ног. Человек охнул, папка из рук вылетела, бумаги веером разлетелись по ступенькам.

– Смотреть надо… – начал было парень, поднимая голову, и осёкся.

Я присмотрелся. Кирилл. Тот самый «идеальный» стажёр и ухажёр моей сестры.

Он замер на корточках. Лицо сначала побелело, потом пошло пятнами красными. Глаза забегали, как у школьника, которого с сигаретой в туалете застукали.

– Игорь? – выдавил он. – Ты… Ты вернулся.

Голос дрогнул. Не от радости – от страха.

Я медленно наклонился, поднял один листок. Выписка из земельного кадастра. Вроде ничего криминального, но…

– Как видишь, – спокойно ответил я, протягивая ему бумагу. – А ты какими судьбами здесь? Настя сказала, у тебя выходной по семейным обстоятельствам.

Кирилл судорожно сгрёб остальные листы, пряча глаза. Руки у него тряслись.

– Да… то есть, конечно! – он выпрямился, прижимая папку к груди как щит. – У родителей… у них участок дачный оформляется. Сами не могут, ноги больные, вот… попросили помочь. Бюрократия, сам знаешь.

Врал он. Я это видел так же ясно, как вижу плохую прожарку мяса. Слишком много слов, взгляд бегающий.

– Понимаю, – я дружелюбно, по-отцовски похлопал его по плечу. Он вздрогнул, будто его током шибануло. – Дело хорошее. Родителям надо помогать.

Я чуть сжал пальцы на его плече. Совсем немного, для острастки.

– За Настей присматриваешь?

– Да! – выпалил он, глядя мне куда-то в подбородок. – Конечно! Настя в полном порядке! Я… я всё для неё делаю.

– Верю, – сказал я, отпуская его. – Смотри, Кирилл. Настя – девочка добрая, доверчивая. Обидеть её легко. Но у неё есть брат. А брат у неё – человек нервный. И память у него хорошая.

В глазах у парня мелькнул настоящий ужас.

– Я никогда… я не обижу, – прошептал он.

– Вот и славно. Беги, оформляй свой участок.

Я обошёл его и пошёл дальше вниз. Спиной чувствовал взгляд – тяжёлый, испуганный.

«Дачный участок», значит. В городской Управе. В отделе, который занимается коммерческой недвижимостью – я же видел табличку на двери, откуда он выскочил. Всё сходится. Парня крепко держат за жабры. Вопрос только – кто и чем.

* * *

На кухне было шумно. Рабочий день ещё не закончился, но моя команда нашла время перекусить, пока в зале царила тишина.

Вовчик наворачивал за обе щёки, Даша что-то рассказывала, активно размахивая вилкой, Настя смеялась.

Увидели меня – затихли.

– Шеф! – Вовчик попытался вскочить, но я махнул рукой.

– Сиди, жуй. Приятного аппетита.

Подошёл к столу, стянул с вешалки фартук, бросил на спинку стула. Налил себе стакан компота.

– Ну что, бойцы, – сказал я, оглядывая их. – Докладываю. Бумаги подписаны. Печати стоят такие, что хоть в рамку вешай. Теперь мы официально под защитой города. Мы – часть «Культурно-гастрономического альянса».

– Звучит слишком пафосно, – фыркнула Даша.

– Именно так, чему я искренне рад, – отрезал я. – Теперь любой, кто захочет нас тронуть, будет иметь дело не с поваром-выскочкой, а с градоначальником и столичными деньгами.

Все радостно загудели. Настя выдохнула и улыбнулась – впервые за день по-настоящему расслабленно.

– Но расслабляться рано, – я стал серьёзным. – Я уезжаю завтра утром. Поезд в семь. В Стрежневе дела не ждут, шоу нужно запускать, пока про нас не забыли.

Улыбки немного померкли.

– Я пока не знаю, когда вернусь, – продолжил я. – Может, через неделю, может, позже. Поэтому слушайте внимательно.

Я подошёл к столу вплотную, упёрся руками в столешницу.

– Мы начинаем новый этап. Детский сад закончился. Даша, – я посмотрел на рыжую. – Кухня на тебе. Ты – главный технолог, шеф-повар и диктатор в одном лице. Меню, качество, проработка – всё твоё. Если Вовчик накосячит – спрошу с тебя.

Даша выпрямилась, глаза загорелись.

– Поняла. Не подведу. Вовчик у меня по струнке ходить будет.

– Эй! – возмутился парень с набитым ртом.

– Вовчик, – я перевёл взгляд на него. – Ты – правая рука. Глаза и уши. Помогать Даше, следить за складом, таскать тяжести. И учиться. Каждый день учиться.

Парень торопливо проглотил макароны и кивнул так, что чуть не ударился лбом о тарелку.

– Есть, шеф!

– Настя, – я посмотрел на сестру. Лицо у неё сразу стало серьёзным. – На тебе – зал, касса и поставки. Ты – лицо заведения. И ты – хозяйка. Все вопросы с документами, с проверяющими – всё через тебя. Если что-то не так – звони мне, в любое время дня и ночи.

Она кивнула.

– Я справлюсь, Игорь.

– Знаю, что справишься. Но я прошу вас всех: будьте осторожны. Мы на виду. Завистников будет много.

Я сделал паузу.

– Особенно ты, Настя. Будь внимательна.

Она вопросительно посмотрела на меня. Поняла, о ком я. О Кирилле.

– Кстати, – я сделал голос бодрым. – Встретил сегодня твоего Кирилла в Управе.

Настя напряглась.

– И… как он?

– Нормально. Поговорили. Парень толковый, старательный. Я сказал ему, чтобы он тоже подключался по полной. Нам нужны рабочие руки. Пусть помогает тебе с закупками, с бумагами. Держи его поближе к делам.

Настя удивлённо моргнула. Ожидала, что я запрещу ей с ним общаться, а я наоборот – в семью зову.

– Ты… ты серьёзно? – тихо спросила она.

– Абсолютно. Работы вагон, помощь не помешает. Пусть отрабатывает доверие.

Держи друзей близко, а врагов ещё ближе, – подумал я. Если Кирилл шпионит, пусть лучше он шпионит у нас на виду, чем гадит исподтишка. А мы посмотрим, что он будет докладывать своим хозяевам.

– Спасибо, Игорь! – Настя просияла. – Ты увидишь, он правда хороший!

– Посмотрим, – уклончиво ответил я.

Допил компот и поставил стакан на стол.

– Ладно. Мне ещё нужно навестить пару людей в городе, пока не уехал. Старые долги, новые связи.

* * *

Я толкнул тяжёлую стеклянную дверь. Вместо привычного механического колокольчика над головой пискнул электронный датчик – звук был точь-в-точь как при подборе монетки в старой игре про водопроводчика Марио.

За прилавком сидела Саша. Вид у неё был откровенно скучающий. Она подперла щёку кулаком и лениво водила пальцем по экрану планшета, надувая огромный розовый пузырь из жвачки.

Стоило мне войти, как пузырь с громким хлопком лопнул, оставив следы на её носу. Саша вздрогнула, подняла глаза и тут же изменилась в лице. Скуку как ветром сдуло.

– Игорь! – взвизгнула она.

Я даже не успел поздороваться. Саша буквально перелетела через прилавок. Одно ловкое движение, мелькание разноцветных волос, звон браслетов – и вот она уже рядом.

На меня налетел ураган. Саша повисла у меня на шее с таким размахом, что мне пришлось сделать шаг назад, чтобы мы оба не рухнули на пол.

– Ты пришёл! Живой! – она смеялась мне прямо в ухо.

От неё пахло какой-то невероятной свежестью, мятой и сладкими духами. Я почувствовал, как её руки крепко сцепились у меня за затылком. Тело моего молодого носителя, Игоря, тут же предательски отреагировало на эту близость. Она была мягкой, тёплой и очень живой. Я невольно прижал её к себе, положив ладони на талию. Она была в короткой футболке, и мои пальцы коснулись тёплой кожи.

– Тише, тише, егоза, – пробормотал я, пытаясь сохранить остатки хладнокровия. – Задушишь ведь героя, неловко выйдет.

Саша отстранилась, но рук с моих плеч не убрала. Она смотрела на меня огромными, подведёнными яркими стрелками глазами, и в них плясали чертята.

– Я видела шоу! – выпалила она, и её голос звенел от восторга. – Это было просто отвал башки, Игорь! Ты их размазал! А как готовил! Чёрт, я чуть слюной не захлебнулась прямо у телевизора. Весь город только об этом и говорит. Даже моя мама, представляешь? Сказала, что ты «весьма неглупый молодой человек». От неё такое услышать – это как медаль получить!

Она тараторила без умолку, размахивая руками. Её энергия била через край, заполняя собой всё пространство магазина. Пряди её волос – розовые, зелёные, фиолетовые – смешно подпрыгивали в такт её движениям. Она была такой искренней, такой настоящей, что мне захотелось просто стоять и слушать её болтовню. После душных кабинетов чиновников, после интриг и постоянного напряжения, Саша была как глоток ледяной газировки в жару.

– Саш, тормози, – я улыбнулся и всё-таки мягко убрал её руки со своих плеч. – Мне очень приятно, честно. Я бы с радостью послушал, как именно я крут, часа два подряд. Но у меня дел по горло, а времени в обрез.

Она тут же замолчала. Улыбка стала чуть меньше, но взгляд – внимательнее и серьёзнее. Саша умела переключаться мгновенно. Секунду назад это была восторженная девчонка, а теперь передо мной стояла хозяйка бизнеса, умная и расчётливая.

– Поняла, – кивнула она, поправляя выбившуюся зелёную прядь за ухо. – Ты здесь по делу. Что нужно? Опять шпионские штучки? Жучки? Скрытые камеры? Или глушилку хочешь помощнее?

– Нет, на этот раз всё проще и скучнее, – я прошёл к витрине, разглядывая ряды флешек и карт памяти. – Мне нужны внешние жёсткие диски. Самые большие, какие у тебя есть. И самые надёжные. Такие, чтобы их можно было ронять, топить в реке, и желательно, чтобы они выдержали, если по ним проедет танк.

Саша удивлённо вскинула бровь. Она подошла ко мне вплотную, облокотилась о витрину, и я снова почувствовал этот сладкий запах духов.

– Диски? – переспросила она с сомнением. – Белославов, ты же едешь в столицу губернии. В Стрежневе магазинов электроники на каждом углу, и выбор там в сто раз круче моего. Там можно купить такие сервера, что Пентагон обзавидуется. Зачем тебе тащить железо отсюда?

Я посмотрел по сторонам, хотя в магазине, кроме нас, никого не было. Потом наклонился к ней поближе.

– Именно поэтому, – сказал я тихо. – В Стрежневе у стен есть не только уши. Там у стен есть глаза, порты доступа и куча желающих залезть в мою личную жизнь. Там всем заправляет граф Яровой и его дружки. Я не знаю, насколько плотно они контролируют местные сети, но проверять на своей шкуре не хочу. «Облако» – это удобно, но его могут взломать. Или просто стереть всё к чертям по одному звонку сверху.

Я вспомнил пыльный архив, старые папки и фотографии рапорта. Этот компромат был моей единственной страховкой. Моим щитом и мечом. Если он попадёт в сеть, его могут перехватить раньше, чем нужно. Если я буду хранить его на ноутбуке, подключившись к местному вай-фаю в отеле, до него доберутся хакеры.

– Мне нужно «холодное хранение», Саш, – пояснил я. – Я хочу слить все свои наработки, рецепты, документы и… кое-какие очень интересные фотографии на физические носители. И держать их при себе, в кармане, у сердца. Чтобы никто, никакой маг или компьютерный гений, не мог залезть в мои данные удалённо. Понимаешь?

Саша слушала меня очень внимательно, чуть приоткрыв рот. Её взгляд изменился. Теперь в нём читалось не только восхищение парнем, который умеет готовить, а уважение профессионала. Она любила такие игры. Тайны, цифровая безопасность, защита данных – это была её стихия.

– Паранойя? – усмехнулась она, и в уголках её глаз собрались лукавые морщинки. – Одобряю. В наше время цифровая гигиена – это жизнь. А с твоими врагами – тем более.

Она нырнула под прилавок, чем-то там загремела. Раздался звук поворачиваемого ключа и щелчок сейфа.

Она выпрямилась, держа в руках две чёрные коробки. Положила их на стекло передо мной с глухим, солидным стуком. Выглядели они внушительно – матовый прорезиненный корпус, никаких лишних лампочек, всё строго и сурово.

– Вот, – сказала она с гордостью, похлопав ладонью по коробкам. – Военный стандарт. Корпус противоударный, полная влагозащита. Шифрование на аппаратном уровне. Если пароль не знаешь – хоть лазером жги, хоть кислотой поливай, данные не достанешь. Два терабайта на каждом. Хватит, чтобы записать компромат на всю Империю, ещё и место для фоток с котиками останется.

Я взял одну коробку в руки. Тяжёлая. Приятная, надёжная тяжесть. Вещь.

– Идеально, – кивнул я. – Беру оба.

Саша быстро пробила чек на кассе. Я достал карту, расплатился. Пока терминал думал, она смотрела на меня с хитрым, изучающим прищуром. Она накручивала локон на палец, и этот жест выглядел до чертиков привлекательно.

– Знаешь, Белославов, – протянула она медленно, понизив голос. – Ты становишься дорогим удовольствием. То жучки тебе дай, то диски секретные продай. А я ведь не просто продавец консультант. Я девушка, между прочим.

– Я заметил, – усмехнулся я, забирая пакет с дисками. – И очень красивая девушка. Самая яркая в этом сером городе.

Она фыркнула, но щёки её предательски порозовели. Ей нравилось, когда я так говорил.

– Лесть не считается валютой, – заявила она категорично, сверкнув глазами. – С тебя свидание. Настоящее.

Она вдруг перегнулась через прилавок, оказавшись совсем близко. Её лицо было в паре сантиметров от моего. Я видел каждую золотую крапинку в её глазах, видел, как подрагивают её длинные ресницы.

– Без беготни, Игорь. Без шпионов, без твоей этой «цифровой гигиены», без знакомых и без готовки. Просто ужин. И не ты стоишь у плиты, а мы идём куда-нибудь, где красиво, играет музыка и вкусно кормят. Хотя, – она смешно сморщила нос, – вкуснее, чем у тебя, всё равно нигде нет. Но мне всё равно. Я хочу нормальное свидание. С цветами, вином и разговорами не о работе.

Я смотрел на неё и чувствовал, как внутри что-то теплеет. Не от магии, не от адреналина, а просто по-человечески. Саша была потрясающей. Яркая, живая, смелая. Она помогала мне уже столько раз, ничего не требуя взамен, кроме капли внимания. И она заслуживала этого внимания больше, чем кто-либо другой.

– Обещаю, – сказал я абсолютно серьёзно. – Как только я разберусь с «Империей Вкуса», вернусь из Стрежнева и поставлю на место всех этих зажравшихся графов, я весь твой. На один вечер. Выключу телефон, выкину эти диски в реку и буду смотреть только на тебя.

Саша просияла так, словно я ей миллион подарил.

– Ловлю на слове, Игорь! – она подмигнула и легонько коснулась кончиком пальца моего носа. – И учти, у меня отличная память. Гораздо лучше, чем у этих твоих жёстких дисков. Я ничего не забываю.

– Я запомню.

Я засунул пакет в рюкзак, чувствуя, как приятная тяжесть успокаивает нервы. Развернулся и пошёл к выходу. У самой двери не удержался и обернулся. Саша всё ещё стояла за прилавком и махала мне рукой. В этом жесте было столько тепла и надежды, что мне стало даже немного неловко за свою вечную занятость.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Теперь у меня есть настоящий сейф для моих тайн. Осталось только заполнить его содержимым, от которого у графа Ярового случится несварение желудка.

Глава 20

От магазина электроники до аптеки было всего два квартала. Но за эти десять минут я словно перешагнул из одного века в другой. Современный мир с его шумом и суетой остался позади, уступая место чему-то древнему и тягучему.

Возле вотчины Вероники Зефировой пахло иначе. Здесь в воздухе висел густой аромат сушёной ромашкой, медицинского спирта и десятком других трав. Вывеска над входом была подчёркнуто скромной: простая деревянная доска, потемневшая от времени. На ней золотой краской были старательно выведены весы и змея, обвивающая чашу. Классика, ничего лишнего. Никаких тебе мигающих лампочек или кричащей рекламы.

Я толкнул тяжёлую дверь. Колокольчик над головой звякнул не приветливо, а как-то гулко и низко, будто предупреждал хозяев: пришёл незваный гость, будьте начеку.

Внутри было тихо и прохладно. Вдоль стен тянулись высокие шкафы, заставленные сотнями, если не тысячами одинаковых баночек. На каждой – аккуратная этикетка с латинским названием. Здесь время текло совсем по-другому – медленнее, ленивее.

За массивным прилавком я увидел знакомую спину, обтянутую безупречно белым халатом. Вероника что-то взвешивала на маленьких аптекарских весах, аккуратно постукивая пальцем по медной чашечке.

Перед ней стояла сухонькая старушка в вязаном платке, которая следила за каждым движением аптекарши с благоговейным трепетом.

– И помните, Марфа Игнатьевна, – голос Вероники звучал мягко, обволакивающе, словно тёплый мёд стекал с ложки. – Три капли перед сном. Строго три, не больше! Это сбор сильный, с предгорий, он суеты не любит. Переборщите – будете спать двое суток.

Она ловко свернула бумажный кулёк, перевязала его грубой бечёвкой и с улыбкой протянула бабушке. Та приняла лекарство как величайшую драгоценность, дрожащими узловатыми руками пряча его в потёртый кошель.

– Спасибо, Вероничка, спасибо, дочка… – зашамкала старушка. – Уж и не знаю, что бы я без твоих травок делала. Ноги-то совсем не ходят, крутит их на погоду, спасу нет.

– Будут ходить, – уверенно улыбнулась Зефирова, поправляя локон. – Главное – верьте и режим соблюдайте.

В этот момент она подняла глаза и, наконец, увидела меня, стоящего у порога.

Выражение её лица изменилось мгновенно. Это было похоже на фокус. Дежурная, профессионально-сочувственная маска доброго доктора сползла, исчезла без следа. На её месте появилось что-то живое, настоящее и хищное. Уголки её полных губ дрогнули в знакомой полуулыбке – той самой, от которой у большинства мужиков в этом городе наверняка пересыхало в горле, а сердце начинало биться с удвоенной скоростью.

Старушка, шаркая, побрела к выходу. Я вежливо придержал для неё тяжёлую дверь.

– Здоровья вам, – сказал я искренне.

– И тебе, милок, и тебе… – пробормотала она, даже не глядя на меня, и растворилась в уличном шуме.

Как только дверь за ней закрылась, отрезая нас от внешнего мира, Вероника вышла из-за прилавка.

Я невольно залюбовался. Её халат сидел на ней вовсе не как скучная медицинская униформа. Он больше напоминал дорогое, сшитое на заказ платье. Ткань плотно облегала фигуру, подчёркивая всё, что нужно – высокую грудь, тонкую талию, крутые бёдра – и скрывала ровно столько, чтобы разбудить самую буйную фантазию.

Она неспешно подошла к двери, щёлкнула замком, запирая нас, и перевернула табличку на стекле: «Технический перерыв».

– Ну здравствуй, герой эфира, – промурлыкала она, поворачиваясь ко мне. В её глазах плясали озорные искорки. – Весь город только и обсуждает, как ты умыл этих столичных снобов. Говорят, это было эффектно.

Она подошла ближе, совсем вплотную. Я почувствовал аромат её духов – сложный, терпкий, с нотками горьких трав. Вероника бесцеремонно взяла меня за подбородок и повернула моё лицо к свету, рассматривая, как диковинную зверушку. Её пальцы были прохладными и пахли ментолом.

– Выглядишь паршиво, – констатировала она без обиняков. – Глаза красные, как у кролика, кожа серая, под глазами мешки. Ты вообще спишь, Белославов? Или питаешься одним адреналином и своей гордостью?

– Сплю урывками, – я мягко, но настойчиво убрал её руку от своего лица. – А питаюсь тем, что сам приготовлю, ты же знаешь. Вероника, у меня мало времени. Я здесь не за витаминами и не за комплиментами.

Её улыбка стала чуть холоднее, но жадный интерес в глазах никуда не делся. Она словно сканировала меня, пытаясь понять, где у меня кнопка.

– Конечно. Ты всегда по делу. Романтика – это не про тебя, да? Всё бежишь куда-то, воюешь… Проходи.

Она кивнула на неприметную дверь за прилавком, приглашая в свои владения.

Мы вошли в святая святых – её лабораторию. Здесь пахло куда резче и сложнее, чем в торговом зале. Если там был аптечный покой, то здесь царила напряжённая работа. В нос ударила густая смесь эфирных масел, горечи и формалина.

На длинных столах стояли колбы, змеевики, какие-то сложные конструкции из стекла и меди, в которых что-то булькало, шипело и переливалось разными цветами. Это была не современная скучная фармацевтика с таблетками в блистерах. Это была самая настоящая алхимия, приправленная научным подходом.

Вероника по-хозяйски присела на край стола, скрестив длинные ноги, и выжидательно посмотрела на меня.

– Рассказывай. Я же вижу, что тебя что-то гложет. Ты пришёл не просто поздороваться. У тебя взгляд человека, у которого горит земля под ногами.

Я молча сунул руку в карман и достал то, что осталось от моего медальона. Маленький кожаный мешочек, который теперь казался почти невесомым. Я вытряхнул содержимое прямо на стол, рядом с её инструментами.

На полированную поверхность высыпались жалкие осколки тёмного дерева и горстка серого пепла.

Вероника нахмурилась. Её игривость как ветром сдуло. Она взяла пинцет и аккуратно потрогала один из обугленных осколков, словно боялась, что он может укусить.

– Это ведь была лунная мята? – спросила она тихо, не поднимая головы. – Та самая, что я тебе давала перед поездкой? Заговорённая?

– Она самая.

– И что с ней случилось, Игорь? Она выглядит так, будто побывала в доменной печи. Или будто её кинули в костёр инквизиции.

– Почти, – я тяжело вздохнул и опёрся о соседний стол. Усталость накатила внезапной волной, ноги гудели. – Я уже рассказывал. Это случилось на конкурсе. Во время первого тура. Граф Яровой… он смотрел на меня, давил.

Я невольно потёр грудь, вспоминая то жуткое ощущение.

– Я физически чувствовал это давление. Словно мне на плечи положили бетонную плиту, а воздух вокруг стал густым и горячим. Дышать было нечем. Медальон сначала начал просто греться. Сначала приятное тепло, потом – горячо, а в конце он раскалился, как утюг.

Я сделал паузу, подбирая слова.

– А в финале, когда Яровой понял, что я не ломаюсь, что я всё ещё стою и готовлю, эта штука просто лопнула. Треснула с таким звуком, будто сухую кость переломили. Но я выстоял.

Вероника медленно подняла на меня взгляд. В её красивых карих глазах теперь не было ни намёка на флирт. Только холодная, сосредоточенная работа мысли. Она была похожа на учёного, который увидел перед собой неизвестный науке вирус и теперь думает, как бы его изучить, пока он всех не убил.

– Это ненормально, Игорь, – очень тихо сказала она. – Совсем ненормально.

– Почему? – удивился я. – Ты же сама говорила, что это амулет от сглаза и ментального давления. Он принял удар на себя и сгорел, защищая хозяина. Разве не так это работает? Как предохранитель в щитке?

– Нет, – она покачала головой, и тёмный непослушный локон упал ей на лицо. Она раздражённо заправила его за ухо. – Это пассивная защита. Она должна была просто отвести взгляд, рассеять внимание, сделать тебя «скользким» для чужого воздействия. Чтобы сжечь такой амулет в пепел… нужно не давление. Нужен резонанс. Мощнейший конфликт энергий.

Она подошла ко мне вплотную. В этот раз не играла. Внимательно вглядывалась в мои зрачки, словно искала там ответы на свои вопросы.

– Дай руку.

– Зачем? – я инстинктивно спрятал ладони за спину.

– Дай руку, Белославов! – рявкнула она с неожиданной властностью. – Не спорь с врачом. Мне нужен образец.

Я сдался и протянул левую ладонь. Вероника достала из ящика стола странный блестящий инструмент – что-то среднее между дорогой перьевой ручкой и средневековым стилетом. Тонкая серебряная игла на конце хищно блеснула в свете ламп.

– Не дёргайся.

Резкий укол в безымянный палец. Быстро и больно. Я даже поморщиться не успел. На коже выступила крупная, тёмная капля крови.

Вероника ловко подхватила её на узкое предметное стекло, не дав упасть ни капле. Затем быстрым шагом подошла к громоздкому прибору в углу лаборатории. Это был микроскоп, но какой-то неправильный, словно из фантастического фильма: с кучей дополнительных линз, маленьких зеркалец и кристаллов, встроенных прямо в тубус.

Она вставила стекло, покрутила ручки настройки, что-то бормоча себе под нос. В лаборатории повисла тишина, нарушаемая только тихим бульканьем в ретортах да моим дыханием.

Я стоял и ждал, зажимая палец ваткой. Чувствовал себя подопытным кроликом в клетке у вивисектора.

– Интересно… – наконец пробормотала она. – Очень интересно. Просто невероятно.

– Что там? – не выдержал я. – У меня волчанка? Или я превращаюсь в крысу? Скажи уже, не томи.

Вероника оторвалась от окуляра и посмотрела на меня.

– Всё гораздо сложнее, Игорь. Твоя кровь… она «фонит».

– Чего делает? – не понял я.

– Фонит. Вибрирует. Светится, если хочешь простого объяснения. – Она нетерпеливо махнула рукой в сторону микроскопа. – Обычная кровь под магоскопом выглядит как тёмные, скучные пятна. А твоя – как россыпь тлеющих углей в ночи. В тебе есть врождённая защита. Очень мощная, но совершенно дикая. Неструктурированная, как лесной пожар.

Она снова подошла ко мне, скрестив руки на груди.

– Яровой давил на тебя, это факт. Но медальон сгорел не потому, что граф такой сильный маг. А потому, что твоя собственная энергия взбунтовалась и вошла в конфликт с артефактом. Ты сам стал щитом. А деревяшка просто не выдержала напряжения между двумя молотами – тобой и Яровым. Её раздавило.

Я переваривал услышанное. Врождённая защита. Значит, мне досталось что-то по наследству? Не дар пулять фаерболами, как в дешёвых книжках, а просто… толстая шкура?

– Это плохо? – спросил я прямо.

– Это опасно, – отрезала Вероника, и голос её стал жёстким. – Для тебя опасно. Ты становишься слишком интересным объектом. Такие аномалии, как ты, привлекают внимание не только поваров и гурманов. Алхимики, маги, спецслужбы… Многие захотят разобрать тебя на части, чтобы понять, как это работает. Яровой, скорее всего, уже что-то почуял. Поэтому и не смог тебя сломать. Он наткнулся на стену там, где ожидал увидеть податливую глину. И это его напугает. А напуганный враг – это опасный враг.