Текст книги "Астроном или Работа по коррекции звёздного неба"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Да запросто могли заказать, или подсыпать чего... Да любой из тех, кто сейчас с цветочками здесь топчется. Да никто не хотел наших гастролей с новыми песнями! Все думали, ну смотался в деревню, там и сопьется или прирежут местные... Мишаня резкий был... А он с песнями вернулся... и пить стал меньше... теперь вот совсем бросил...

В таких случаях нельзя задавать наводящих вопросов, не у следователя, нужно чутко и понимающе молчать, нервно затягиваясь сигаретой. А после паузы, поддержать разговор.

– Надо бы хоть записи ребятам прокрутить... – вздохнул Тимофей, – не зря же...

– Да директор на все лапу наложил, это ж теперь верный доход с радиостанций без всяких расходов, а нас побоку...

Грянул сводный оркестр друзей-музыкантов и из дверей подъезда типовой панельной пятиэтажки показался гроб с бывшим кумиром неблагополучной молодежи. Да, директор явно не желал слишком тратиться на эту процедуру. Точнее, теперь ему можно было не очень раскошеливаться.

У стоявших, на противоположной стороне машин представительского класса чуть опустились стекла, впрочем, скорее всего это были просто случайные любопытные, заинтересовавшиеся странной процессией. Разглядеть сидящих в машинах было трудно, да никто их и не разглядывал. Фанатки рыдали, фанаты шли мрачные и старались соответствовать моменту.

Делать здесь больше было нечего, но Тимофей из старательности все-таки присутствовал на всем мероприятии до финала. Уже на кладбище появились съемочные группы, представители разных обществ и организаций с речами о признании заслуг, только Михаила Ивановича Лопатова, лежащего посреди разношерстного скопления народа это совершенно не волновало, в пустой черепной коробке, после дотошного эксперта, звуковые волны распространялись свободно, не вызывая никакого раздражения.

Обойдя по периметру всю плохо организованную толпу, Тимофей счел возможным удалиться – пора было перемещаться к более заслуженному покойнику.

В зале арендованного не на один концерт, а на месячный прогон программы, на сцене среди пышных венков, чуть приподнятый головной частью (чтобы проходящим перед сценой не вытягивать шеи, стараясь разглядеть получше, это портило бы общую картину), размещался лакированный гроб с открывающейся, по последней моде, створкой. Явно, что рекламная компания трансформируемой программы набирала обороты. Съемочных групп было достаточно и личности, считающие себя известными, перемещались от одной к другой, напоминая о своем существовании воспоминаниями о безвременно закатившейся звезде. 'Скорбим', 'Продолжим', 'Не забудем'... вещали они во всех точках, приспособленных для съемок.

Тимофей, тоже решил не отставать и внести свою лепту в дело увековечивания памяти, некогда нелюбимого им артиста: '...когда другие улыбнуться-то не смели, смеялся ты над тем, что чуждо нам...', попытался он сочинить на ходу, но потом сделал вид что это цитата из классика, главное, что часть фразы попадает в кадр.

Тимофей бы и еще попал в несколько сюжетов, но тут его внимание привлек странный человек – явно из священников, хотя в обычной одежде. Вел себя этот субъект не как все, он явно молился в полумраке у бокового входа, но глаза его бегали по лицам приходящих, как будто искал или ждал кого-то.

Пройдя перед сценой и возложив две пышные розы, Тимофей отправился в фойе покурить и послушать толкования происшествия. Здесь сигареты уже не 'стреляли', а курили свои и довольно дорогие, впрочем, у Тимофея еще оставалась парочка сигарет, хоть и в смятой, но, не уступающей по рангу коробке. Только толку с этого не было совсем никакого, поскольку солидные люди (чтобы не растерять достоинства) хранили молчание и, даже, старались не смотреть друг на друга.

Ужасно сморщенный престарелый печальный юморист (впрочем, он никогда смешным не был) поозирался, но только Тимофей с пониманием ответил на его взгляд, грустно улыбнувшись и протянув пачку с последней сигаретой.

– Последняя?

– Это не потеря, а возобновляемый ресурс. Вот жизнь...

Предчувствуя начало разговора, немногочисленные курильщики стали, как бы, не спеша расходиться. Всем было известно, что старый, скучающий от всеобщего невнимания юморист (принявший постепенно, за основной, цвет переполнявшей его желчи) славился любовью к пересказыванию разговоров в удобной ему интерпретации в удобных для него местах, в самые неподходящие моменты. Тимофею стало совсем грустно. Где вы, смешные и умные, которым не нужно было кривляться перед публикой и опускаться до неприличностей? Где вы, до которых сами зрители хотели дорасти или хотя бы приблизится в тонкости и глубине? Все в прошлом, а сегодняшним зрителям кроме похабщины и вспомнить будет нечего... Ну, изредка выкатится биллиардный шарик МЖ, тряхнет стариной... только уже и портфель стерся до ноля от столь длительного употребления, что уж говорить о... ну, значит и не будем говорить. Тимофей вдруг остро, всем существом, почувствовал, что жанр нужно срочно спасать и что придется этот непосильный труд взвалить на свои плечи. Решившись на самопожертвование, он старательно изобразил внимание по отношению к собеседнику.

– Как-то искусственно все, как по плохо написанному сценарию... Я... – Юморист не договорил, или передумал договаривать. – В принципе Альфонс никому не мешал, у него была своя ниша, и там было не так уж и тесно. Так неудачно упасть... я всегда ему говорил, что это слишком высокие каблуки.

– Может быть, сердце?

– Сердце? А было ли оно? С возрастом они такие становятся... Это невыносимо. – Собеседник раздраженно взглянул на сигарету и с ненавистью швырнул ее в урну, поэтому осталось неясным, к чему относился финал его фразы к пародисту или к никотину.

Тимофей пожал плечами вслед быстро удалившемуся собеседнику и перевел взгляд на слабеющий дымок напрасно потраченной последней сигареты.

– Так и запишем. – Мрачно подвел он итог несостоявшейся беседы, пора было присматривать себе место в сопровождающем транспорте.

На кладбище все прошло чинно: с речами, вздохами и перешептываниями, одному артисту, из прежде популярных, стало плохо, но не очень убедительно, поэтому двое крепких ребят с длинными волосами, вежливо отвели его в сторону и усадили на лавочку в соседней оградке, в тенистом, прохладном месте. Ему можно было позавидовать, поскольку день выдался жаркий с назойливым солнечным излучением.

Период печеных яблок и недозрелой айвы, подумалось Тимофею и рот его скривился от воспоминаний о кислоте последней. Отчизна упорно откладывала явление на свет (роды – это слишком короткое слово для такого процесса) если не гения в этой области, то хотя бы приличного человека

Повращавшись в свое удовольствие в высших сферах, Тимофей решил снизойти до скромной квартиры на первом этаже. Любой, даже очень гордой птице приходится приземляться: бренность как гравитация тяжелым камнем висит у всех на шее. Или это одно и то же? Тогда 'физики' зря потеют в безуспешных попытках объяснить эту самую гравитацию... тут 'лирики' могут утереть им нос по количеству публикаций.

* * *

Игорь и Михаил, молча, смотрели на монитор явно не в состоянии сдвинуться с места в непонятном деле. Все очень хорошо отснято и вместе с тем, абсолютно ничего не просматривается. Свидетелей много, свидетельств достаточно, а толку... Некоторое разнообразие в просмотр внесло всплывшее окно видеоконтроля, которое продемонстрировало попытки Тимофея попасть ключом в замочную скважину. В конце концов, ему это удалось, и взбодрившийся литератор торжественно открыл дверь.

– Добрый вечер, господа. – Тимофею не хотелось прямо так сразу выходить из образа представителя творческой элиты.

– Привет. Ты чистый пришел? – подполковник всегда нервничал при непонятных стечениях обстоятельств, как и любой другой человек, только у него было больше органов, которые предчувствовали неприятности.

– Не нужно обижать полковую разведку, это может быть вредно для здоровья. – Все-таки Тимофею пришлось спускаться с небес до уровня дружеской беседы. – Тихо все. Что же я думаете, выпив для маскировки, бдительность потеряю? Да, я...

– Ну, завелся. Только не нужно углубляться в воспоминания о героическом прошлом.

– Обойдемся без перепалки и потасовки. Тим, тебе ко скольки на работу? – Игорь оставил бесполезное рассматривание экрана с задумчивым видом и повернулся к другу.

– Я взял отпуск. Летом люди должны отдыхать!

– Без горячей воды?

– Ну, какой ты мелкий человек, даже кот от тебя сбежал. Я, понимаешь, целый день в трауре...

– О, своевременное замечание – что поведают нам новости, – Игорь, включив телевизор начал перебирать каналы.

– Раз мне не звонили, значит, по нашему направлению новостей нет.. – Явный тупик в расследовании очень даже выбивал подполковника из привычной колее. – Этих пока выше головы. Не прошлый век с ножами и пулями, как выразилось мое начальство.

– Вот это здравая мысль. Не зря твое начальство кресло просиживает. Нужно искать то, что еще не запущено в серию. Тим, что скажешь?

– У Вяземского большие каналы не появились, да и вообще, публика была скромная, за исключением парочки машин в сторонке.

– Номера?

Тимофей пожал плечами.

– Не приметил, не было такой возможности. Во, Игорек, оставь здесь. Эти ребята меня снимали... Я там речь произнес... Еще вон в углу мужчина явно из другой оперы.

– Это дьяк Никифор, а что ты, Игорь, про серию?

– Орудие убийства из еще не поставленных на поток.

– Думаешь секретные разработки? Мне казалось, что все ваши головастики разбежались по кустам давным-давно.

– А вот уже на кладбище. – Тимофей кивнул на экран – камера плавно демонстрировала первые ряды, слегка притормаживая на особо заметных персонажах.

– Что-нибудь приметное?

– Так, мелочи... вот Филину стало плохо... может, расчувствовался, а скорее хотел обратить на себя внимание... напрасно – все равно вырезали. Его хлопцы на лавочке в сторонке усадили... и, кстати, на поминки он не пришел... может, обиделся. Нервная какая то публика была.

– А где он сейчас вообще-то?

– В театре у Лелика, только актер из него... он же эстрадник... сольный, ему партнеры мешают.

– Какого еще Лелика? – Михаил нахмурился, поскольку кроме Большого театра и концертного зала Дворца съездов других площадок и не знал. – Можно же туда позвонить?

– Можно. – Игорь быстро набрал вопрос в поисковой строке и, получив телефон, ткнул в него печеньем. – Тим, поинтересуйся, пожалуйста.

– Понятно, больше никто телефоном пользоваться не умеет.

– Нет, просто ты один помнишь, как там их всех зовут.

– Не всех. А чайник?

– Горячий.

– О, чудо. – Тимофей набрал номер с экрана и пошел на кухню.

– То, что что-то новое – это понятно, но лазер ты отверг, может какой другой излучатель? Вот капитан вспомнил про микроволновую печку, там же продукты греются, а посуда холодная...

– Печка, говоришь, камеры осматривали?

Михаил не успел начать оправдываться по поводу недальновидности своих подчиненных, потому что из кухни появился растерянный Тимофей и без чашки желанного кофе.

– Не явился он на спектакль...

– Ты помнишь, где его оставили?

– Конечно, я же там работал почти полтора года, без трех месяцев... личный рекорд!

– Что же тебя там грело?

– Можно было спокойно поговорить с разными выдающимися людьми.

– А чего ушел?

– Да не отвечали они ничего

– И на осознание этого у тебя ушло 15 месяцев?

– Ну, такой период был. Бывают же в жизни сложные моменты, которые растягиваются на месяцы и, даже, годы.

– Ну, поехали, покажешь, где и что. Момент, говоришь, у тебя пятнадцать месяцев длился?

– Как одно мгновение все пролетело, но вспоминаю с теплотой и без обиды на судьбу. Это когда я на 'севера' было засобирался, но... но... но.

Михаил с Тимофеем направились к выходу, склоняясь в беседе постепенно к философствованиям, подтверждая тем самым стандартные характеристики, классифицирующие различные этапы переходного возраста от жизни к старости. Обычно это еще перемежается возгласами: 'Да мы еще ничего!'

Актер Филин так и остался сидеть в оградке на скамеечке, несмотря на всю былую свою популярность, в полном одиночестве и можно сказать даже, в забвении. Луч фонарика кладбищенского сторожа осветил его грустное лицо с открытыми глазами, печально смотрящими на пришедших его побеспокоить.

– Фу, ты... – вздрогнул подполковник, но подойдя, убедился, что перед ним труп и достал телефон. – Значит и сегодня 'плюс один'. Фролов? Не сильно задремали, товарищ капитан? Давайте к нам, с дежурной группой и всем что положено. Да, у нас еще одно тело.

Уже ближе к полночи, вернувшись опять к Игорю, друзья были растерянны еще больше...

– Как по расписанию...

– Интересно, выходные у этой дамы будут?

– Ты думаешь, это женщина?

– Я имел в виду смерть.

– А... завтра и посмотрим. Только у нас выходных не будет совсем, это уж точно! – Подполковник насупился.

Игорь разминался, прохаживаясь из угла в угол.

– Звездочки были?

– Да.

– Слушай, Миш. А нет ли возможности отправить

Валентину в творческую командировку?

– Думаешь, пора?

– Лучше перестраховаться. Пока параллельные структуры не проснулись. Полковая разведка вот с машин номера не срисовала... Доложите-ка, сержант, еще раз, как было дело.

– А параллельные структуры все время лезут поперек... Да, они плотно стояли, так что не прочитаешь, перед первой барьер дорожный торчал, оранжевый такой пластиковый, а на багажнике последней здоровый такой детина сидел... за ногами номера не видно было...

– Там были дорожные работы?

– Нет.

– И ты это так просто оставил?

– Обижаешь. Докладываю: номера государствен-ные... Скорее случайные. Если бы спецслужбы, то они бы на ржавом жигуленке паслись. Может, лучше по местам захоронений попробуем систематизировать?

– Пустая трата времени, ты завтра, давай, опять поучаствуй. Только повнимательнее.

– Понятное дело. А у пародиста попик этот, что-то он мне не понравился... как там вы его... дьяк?..

– Вот этот? – Михаил нашел нужный кадр.

– Ага.

– Давай по всем фигурантам пройдемся, – Игорь придвинул к себе планшет. – Нужно было тебе их еще вчера показать... только вчера я и сам их не свел в картотеку... Смотри, а товарищ подполковник будет 'обналичивать' персоналии.

– Понятное дело, что проще искать, если знаешь кого.

– Не совсем, так можно не обратить внимание на что-то еще.

– О, кажется, Петрович! Это у него рука не дрогнула? Так они с Семенычем смертей насмотрелись и наснимались под завязку на всех войнах, еще с афганской... Там он снайпером был.

После просмотра с комментариями и повторного беглого, выяснилось, что никого, кроме дьякона Никифора, который непонятными судьбами был занесен на собрание чуждых ему людей, разведчик не видел.

– Интересная складывается ситуация. Давайте, я как самый несведущий буду задавать неудобные вопросы. – Тимофей покопался в бардаке на столике. – Сигареты есть?

– Хорошо начал. Вот возьми. – Игорь протянул начатую пачку. – Только с собой не уноси.

– Жадничать нехорошо. Кого планомерно устраняют? То, что 'по списку', вроде как уже понятно...

– Трудно сказать кого... люди по роду своей деятельности особо не пересекающиеся...

– Известность?

– Разные у них, как там говорят... амплуа.

– Согласен. Тогда за что?

– И это не понятно. Кроме привычных, штатных врагов, злопыхателей и завистников в последнее время в их окружении никаких новых персонажей не появлялось. Только по Филину Илье Фомичу пока сказать ничего не могу.

– Когда мы появляемся на свет, то, поначалу, к нам претензий нет...

– Тут я с тобой полностью согласен.

– Но, вот с годами их прирост не остановит и погост.

– Про погост у тебя уже было – вчера.

– Да? Повторяюсь... это обстановка сказывается. Возвращаемся к расследованию. Спрашивать о том, кто – смысла, как я понимаю, уже нет. Тогда спрошу, каковы предположения об орудии и способе?

– Никаких, кроме того, что это из новых изобретений... или реплики старых разработок. – Игорь сменил, уставшего от отрицательных ответов Михаила.

– И ты слышал о таких разработках?

– Каких?

– Которые способны парализовать одну из систем жизнеобеспечения точечным воздействием на кору головного мозга, без внешних повреждений?

– Это не моя область. А попадания, хоть и точечные, но случайные.

– Чем попадают-то?

– Да не знаю я.

– Значит, следствие зашло в тупик и можно расходиться по домам.

– Пожалуй ты прав. – Михаил поднялся из кресла.

– О супруге побеспокойся... – напомнил Игорь Дмитриеву, когда друзья уже были на выходе.

– Что-нибудь придумаем.

Молчание бывает разным, можно молчать с полным согласием, или так, будто бы не возражаешь, или, наоборот, молчать категорически против. Молчание красноречивее сотрясания воздуха звуками и смысла в себе содержит гораздо больше. Во всяком случае, там можно подозревать больше смысла. Друзья молчали совсем по-другому, вышагивая по тротуару между домами. Никаких мыслей по поводу решения задачи не было, только одни смутные предчувствия.

– До завтра. – Тимофей протянул руку.

– А то, давай, подвезу.

– Нет, я немного прогуляюсь.

– Как знаешь. – Михаил пожал руку и пошагал через дорогу к своей припаркованной машине.

Уличные фонари, выстроившись в ряд, самодовольно светились собирая вокруг себя мельтешащую мошкару. Только стремление к свету не всегда полезно для здоровья, так вот как-то, странно все устроено. И Сам Господь Бог поступает порой вопреки здравому смыслу, хотя, вполне возможно, у него свои взгляды на жизнь... только тогда они очень сильно отличаются от наших. В общем, по правилам никак не получается, точнее – по правильным правилам. Высшая Справедливось как то соответствием званию себя не особо утруждает...

Глава седьмая,

в которой убийца не уходит на выходные,

а вовсе даже наоборот.

Суббота началась сообщением в новостях о смерти актера Филина. Информация была куценькой, поскольку и охочих (даже излишне жадных) до чужой беды телевизионщиков складывающаяся обстановка стала приводить в некоторое замешательство. Слишком уж размеренно все происходило.

Подполковник Михаил Григорьевич Дмитриев смотрел утренний выпуск новостей не дома с чашкой свежесваренного любимой женой кофе, а в рабочем кабинете с дотлевшей до фильтра сигаретой, в обществе капитана Фролова. Рокировка не самая приятная, но других вариантов не было.

– Печальное известие о кончине Филина продолжило звездопад с небосвода нашей культуры и нашего современного искусства... – сбивчиво пытался подстроиться к ситуации ведущий. – ...череда невосполнимых утрат...

– Опять 'череда'. Как-то не очень у него фраза сложилась, искусственно – культурный небосвод получается... – Невыспавшийся, уставший после ночных блужданий по кладбищу, Фролов был раздражен. – И еще все время оттуда чего то падает!

– Да и у нас не лучше, товарищ капитан. – Дмитриеву говоруны (точнее, болтуны) из новостей тоже не нравились, но они были далеко и не могли услышать критики, скорее даже и не подозревали о ней, точнее, вообще, думали, что могут вызывать только восхищение. А вот Фролов был в непосредственной близости. – Безработным сейчас большие пособия выплачивают? Что смотрите? Вопрос для нас уже не праздный. Вот идите и работайте, пока есть работа! Хотя, подождите...

Подполковник тоже не спал ночь. Часть ее ушла на убеждение жены поехать отдохнуть, сменить обстановку... в конце концов пришлось раскрыть карты.

– Да пойми ты, Валентина, что у всех в карманах одежды из твоего Дома моделей, звездочки эти... будь они неладны.

– Что с того? Просто у меня несколько последних коллекций получились удачными и даже стали популярными... кстати ход со звездочками подсказал ты сам.

– Я это помню. Где вы их заказывали, ну кто их для вас изготавливал?

– Понятия не имею, этим занималась наш менеджер по рекламе Светочка.

– Рыженькая такая?

– Отстаешь от жизни, сейчас она брюнетка. И ею уже интересовался... я его с тобой видела – капитан...

– Капитан Фролов.

– Вполне симпатичный такой... кажется, со Светочкой они нашли общий язык...

– Давай обсудим это все по дороге, что-то мне подсказывает, что займутся всем этим скоро мрачные и скрытные ребята...

– Ну и что они могут мне сделать?

– Ничего хорошего... в лучшем случае останешься без своего ателье...

– Дома моделей.

– Пусть Дома моделей, давай собирайся, пожалуйста. Карточки свои оставь, все равно ими пользоваться нельзя.

– Почему?

– Потому что сразу станет известно, где ты. Возьми все, что есть наличными...

– Все эти смерти действительно связывают с моим Домом моделей?

– К сожалению, это пока единственный общий пункт для всех фигурантов.

– Фи-гурантов. Так я останусь без клиентов!

– Ничего, научишься шить нормальную одежду, нормальные клиенты появятся. Шучу.

– Неудачно. Куда ты собираешься меня сослать и как надолго?

– По дороге сообразим, отдохнешь, пока все не прояснится.

– Ты меня подозреваешь?

– Конечно! Ты все это специально устроила, что бы я тебя проводил в отпуск одну.

– В общем, вы близки к истине, товарищ подполковник. Поехали.

– Поехали. Сообщи на работу, что ты решила немного отдохнуть.

– Ну не сейчас же! Утром позвоню...

– Лучше сейчас написать СМС-ку, потому что телефон тоже придется оставить...

– Это так серьезно?

– Пока не знаю, считай, что перестраховываюсь.

Подполковник непроизвольно вздрогнул, выведенный из полудремной задумчивости резким звонком телефона и решил, что аппарат все же нужно сменить, даже если для убеждения завхоза придется уронить его на пол (аппарат, уточнил Дмитриев для себя).

– Слушаю, Дмитриев.

– Поднимись-ка ко мне, Михаил Григорьевич.

– Хорошо, Леонид Иванович. – Дмитриев положил трубку и многозначительно посмотрел на капитана. – Какие у вас отношения с братом?

– Практически никаких, он почти не общается с семьей... родители были против его увлечения религией. Папа, вообще, всю жизнь преподавал научный атеизм.

– Помню, помню... была такая дисциплина из обязательных, а еще история партии и марксизм-ленинизм. – Дмитриев резко оттолкнулся, уперевшись кулаками в крышку стола и пружинисто встал. – Пойду, послушаю, что придумалось с утра руководству. Возьмите результаты экспертизы по звездочкам. Еще заключение судмедэксперта по Филину.

– Хорошо.

И они оба вышли из кабинета, который подполковник закрыл на ключ, смысла в этом большого не было, но привычка работала на уровне подсознания.

Генерал явно не собирался сегодня на работу и одет был, скорее всего, для поездки на дачу, но свободная рубашка из веселенького ситца только усиливали его серьезность – в воздухе чувствовался запах озона, сопровождающий грозы. В углу кабинета сидел еще один человек, абсолютно незнакомый подполковнику.

– Все на работе?

– Так точно.

– Как ты на кладбище-то ночью оказался?

– Оперативная информация.

– Ну, хоть, раньше телевизионщиков в этот раз приехали, только все равно поздно. Знакомься – полковник Побылин... Петр Олегович.

'ПОП' – сократил для себя Дмитриев, руки они с полковником друг другу не пожали и даже не кивнули, а просто оценили быстрыми профессиональными взглядами

– Дело у нас забирают и все материалы тоже... что еще... вы с Фроловым отстранены от расследования со вчерашнего дня... все остальные переходят в подчинение к полковнику. Сейчас пойдешь, представишь. Что еще? – Генерал вопросительно посмотрел на полковника, но тот никак не отреагировал. – Все. Формально вы с Фроловым тоже в подчинении у Петра Олеговича. А пока идите в отпуск... оба. Делать будет нечего, от скуки и займетесь делом в частном порядке... можно с использованием служебного положения... Ясно?

– Не совсем...

– И над чем туман?

– Если расследование будет неофициальным, то, как быть с результатами?

– Что-то не верится мне в такую радужную перспективу. Можешь идти.

Дмитриев излишне четко развернулся на каблуках и пошел к выходу, а за ним, не торопясь встав, последовал Побылин.

– Где сейчас находится ваша жена? – уже в коридоре ударил вопросом в спину полковник.

– В отпуске.

– Где именно?

– Она обычно не сообщает. А что?

– Мне хотелось бы ее кое о чем расспросить. У вас есть ее телефон?

– Кажется, она забыла его дома.

– Вам с капитаном Фроловым нужно будет перед уходом оставить подписки о невыезде.

– Оставим, раз нужно. – Дмитриев мысленно поблагодарил друга за своевременный совет отправить Валентину подальше от места событий, которые к тому же выходят у него из-под контроля, а от людей неизвестных неизвестно чего можно ожидать.

Передав материалы, представив подчиненных и оформив подписки, подполковник и капитан вышли из здания. Они уже протянули друг другу руки для прощания 'до понедельника', но Дмитриев остановил свою на полпути.

– А не выпить ли нам чего-нибудь, раз выдались выходные?

– Так рестораны еще все закрыты, времени только девять. – Фролов посмотрел на часы, ему тоже захотелось перебить этот неприятный привкус, оставшийся после беседы с полковником, хотя скорее, это был первый допрос.

– Вы из 'мажоров', капитан... кроме ресторанов есть еще столовые и кафе, причем некоторые практически круглосуточные. Даже, вблизи нашего управления. Заключение экспертизы взять успели?

– Да, конечно.

– А ознакомиться?

– Разумеется.

– Ну, вот и пойдемте, расскажете, заодно попробуем сообразить, что нам делать дальше. Что смотрите? Нам, нам! Делать обязательно что-то нужно, пока нас, как подозрительных, не изолировали от внешнего мира.

– Пешком?

– Да пусть тут стоят, все равно с маячками и еще мы сейчас усугубим...

– Все так серьезно?

– Время покажет, расставит по своим местам, сотрет лишнее... короче, сделает все за нас.

– Михаил Григорьевич, как вы обнаружили Филина?

– Оперативная информация, кстати, ваш брат присутствовал на гражданской панихиде по Комарову.

– Они дружили в школе, только на чем-то разошлись и потом не общались вообще.

– Маленькая, все-таки, у нас планета, вон как все поперепуталось. А чем он вообще занимается?

– По сути дела пропагандой... пресса, телевидение, интернет... церковь от жизни не отстает, а может даже немного опережает.

– Похоже на то. Так что с экспертизой, и что вам вчера поведала симпатичная брюнетка, а по совместитель-ству рекламный менеджер Светочка?

– Есть у них машинка такая, в виде пресса, для пробивки фигурных отверстий в ткани, коже... Насадки только меняют. Так вот этим прессом и наштамповали они целый ящик звездочек из отходов от кроя... Где-то там такой блестящий пластик наподобие клеенки использовался.

– Остатки все забрали?

– Что нашел. Из заключения экспертизы следует...

– А без предисловий?

– Обычные обрезки, без ядохимикатов, хотя сами по себе не очень полезные для постоянной носки. То есть, отрава в пределах, определенных производителем.

– Каждую звездочку просмотрели?

– Сомнительно.

– У вас немного не осталось?

– Нет, а зачем они мне?

– А затем, что пока это единственный элемент,

проходящий сквозь все эпизоды.

– Может быть, в машине. Из коробка немного рассыпалось – попал колесом в водосток. Я вроде все собрал, но могло что-то и завалиться.

– Завалиться... Машина на стоянке?

– Да. Вон она.

– Пойдемте, посмотрим, что там 'завалилось'... только разговаривайте о чем-нибудь отвлеченном, про мелочь, зажигалку ...

– Я не курю, ключи буду искать.

Ключи, правда, по причине их отсутствия найти не удалось, но с десяток рассыпанных звездочек, обнаруженных под сиденьем, перекочевали в пакетик, а затем в карман к подполковнику.

– Вот и ладненько. Теперь выпивка за мой счет! – Хитро улыбнулся Дмитриев и добавил не очень громко, но разборчиво, вспомнив про дефицит наличности. – А закуска за ваш.

Уже в довольно чистой и респектабельной чайной с бесплатными бубликами на столе (ну, как бы бесплатными... просто о том, что их стоимость 'включена' всем не рассказывали), Дмитриев подмигнул знакомому официанту и тот принес два заварных чайника с вином, не отличающимся по цвету от другого, тоже любимого народом напитка, т.е. чая. Михаил Григорьевич налил из своего чайника себе в чашку, и Фролов последовал его примеру, поскольку в подобном заведении он оказался в первый раз и не знал как себя вести. Кивнув, друг другу они отпили не парящую, как у других посетителей жидкость и потянулись к тарелочке с блинчиками, начиненными ливером. Такие обжаренные, толстенькие и лоснящиеся от удовольствия.

Причем, Фролов хотел справиться вилкой.

– Бросьте, Валентин Сергеевич, блинчики надежнее брать руками.

– Попробую. – Капитан посмотрел, как ловко управляется со своей порцией подполковник и решился повторить основные манипуляции.

– Очень рекомендую... это у них получается изумительно. – Михаилу Григорьевичу пришлось прервать рекламу и уделить максимум внимания тому, чтобы начинка попала именно в рот, а не на стол или на пол.

– Действительно, вкусно, – согласился Фролов, вытирая кончики пальцев и губы фирменной салфеткой с изображением пузатого купца в обнимку с еще более пузатым самоваром. – Что вы обо всем этом думаете?

– То же самое – вкусно.

– Я о деле...

– Да, чепуху всякую думаю, поскольку ничего путного в голову не приходит. Непонятно кого и за что, не понятно кто и непонятно как... ну, не штампованными же этими обрезками, – подполковник скосил взгляд на нагрудный карман, в который положил пакетик со звездочками.

– Как орудие могли использоваться приставки к телекамерам, только их мы вовремя не проверили...

– Это было бы слишком просто, и потом вы сами говорили, что места поражения не на оси камеры.

– Да, но за время действия жертва могла изменить свое положение относительно объектива.

– Заговор операторов? – Михаил Григорьевич долил себе из чайника и приподнял чашку.

– Ну, тогда потусторонние силы. – Фролов повторил порядок действий начальства и застыл, ожидая команды на пригубление весьма забористого напитка.

– И их нужно учитывать... хорош чаек. – Подполковник даже причмокнул и зажмурился на пару секунд от удовольствия, потянувшись на этот раз за ломтиком сыра. – У вас помощники есть?

– Попробую обратиться к Никифору... в общем, найдутся.

– Ладно, работаем каждый по своему плану, поскольку общих идей пока нет, а вечерком встретимся. На реке вечером здорово, прохладно... – Дмитриев набрал на своем телефоне короткий текст и повернул его экраном к Фролову, как бы показывая фотографию.

– Хорошо,– согласился капитан и чуть прикрыл глаза, давая понять, что прочитал текст – Вечером, действительно, лучше к реке, дома душно.

Выйдя из чайной, они молча разошлись в разные стороны, только чуть кивнув при расставании, времени было уже десять часов, а порядок действий даже смутно не вырисовывался.

В таких случаях нужно искать отправную точку для стартового толчка или 'пинка', как говорил Игорь. Именно за этим и отправился к другу отстраненный от официального расследования подполковник, по пути заскочив на вокзал, пополнил запас наличных, и купил у цыганки ворованный телефон с пустой SIM-картой такого же происхождения.