Текст книги "Астроном или Работа по коррекции звёздного неба"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Чего это тебя на футбольную тему понесло?

– Там я хоть немного разбираюсь, это же не астрономия, – Тимофей ткнул пальцем в звездочки, – в астрономии я кроме Большой медведицы ничего и не знаю.

– Понятно, разведка... Тогда найдем близкую тебе тему искусства.

– Не близкую, а больную.

– Пусть так. Почему ведущие разбежались и из эфира и из города?

– Это, которые на заставках, красиво так себя поворачивают? Кому ж охота помирать в зените славы, даже при большом скоплении...

– А почему они считают, что стояли в одной очереди с предыдущими? Спектр-то широкий, сам сказал.

– Ты хочешь, чтобы я за тебя ответил на этот вопрос?

– Да.

– Нет, не дождешься. Кофе вот сделаю и, потом, мне пора на проводы в последний путь господина Филина Ильи э... Фомича. Вот оно что!

– Что?

– А я все думал, почему его 'фифа' называют.

– Кто?

– Соратники по цеху. Вот ты тугой с утра, это потому что сам не спал и нам мешал. Стучал, понимаешь, на весь дом по клавишам.

– Извини.

– Ладно, хорошо, что хоть осознал. Тебе покрепче?

– Да.

– А сигареты где?

– В шкафу, вторая полка.

Достав из шкафа сигареты, Тимофей бросил пачку на журнальный столик, еще одну сразу засунул в карман своего пиджака, висевшего тут же на ненадежно пристроенной вешалке с торца того же шкафа, а последнюю взял с собой на кухню.

Погромыхивая, позвякивая и припевая он копошился, пытаясь сочинить подобие завтрака. И делал это с большим усердием, поскольку такой пункт в его расписании обычно пропускался или из-за больной с похмелья головы, или из-за элементарного просыпания, или просто из-за отсутствия средств, а, следовательно, и продуктов.

– Прошу к столу! – пригласил, высунувшись из кухни Тимофей. – Руки можно не мыть.

– Считаешь, так вкуснее?

– Так быстрее. Остынет все.

Холостяцкие завтраки поглощаются еще стремительнее, чем приготавливаются. Вот в этом законе исключения бывают крайне редко. От трапезы остались лишь воспоминания и посуда, испачканная теми самыми воспоминаниями.

– А стоит ли вообще идти на сегодняшнее мероприятие? – бродя, по квартире с сигаретой спросил у пространства Тимофей, но ответил Игорь.

– Честно говоря, не знаю. Может быть, и не стоит лишний раз мозолить глаза, а может быть, появится штрих, который 'щелкнет'. Соображай, разведка, насколько это рискованно.

– Риска особого нет... так – возьмут на заметку. А как мирно все начиналось – с политики... политиков особенно никому не жалко... скорее даже... Слушай, а почему совет народных депутатов 'Думой' обозвали?

– Приучают народ к мысли о возвращении боярства.

– Это ты о народных депутатах?

– Они уже давно не народные.

– А какие?

– Инородные.

– Пожалуй. Они там, действительно, уже и челядью обзаводятся и землицей. И все-таки я пойду, хоть пообедаю в приличной компании. Камеру давай.

– Да оставь. Тебя с ней сразу вычислят.

– Так если вычислить, то еще вчера бы могли.

– Вчера тебя видели в первый раз, а сегодня начнут изучать, как повторяющийся элемент. Будем полагаться на твои литературные способности.

– А ты рассказ прочитал?

– Нет.

– Никакого дела тебе поручить нельзя, ни читки, ни, даже, расследования. Все – меня нет.

– Давай. До вечера.

Одного предчувствия приближающейся разгадки для успокоения души маловато, вот самой бы разгадке в глаза посмотреть. Теперь уже понятно, что профессия, возраст, социальное положение и прочие внешние факторы здесь не-при-чем... только, если дело не во внешних факторах, значит во внутренних, тех, что непосвященному не видны с первого взгляда, да и со второго, и даже с третьего... Взглядов было уже более чем, только увидеть ничего не удалось... в эти моменты ощущения собственного бессилия всегда хочется найти, если не виноватого и крайнего, то хотя бы достойного гнева и недовольства. Объекта для разрядки поблизости не наблюдалось...

* * *

– Астроном с Большой медведицы. – Эта реплика была послана вдогонку уже неизвестно где находящемуся Тимофею, но она заставила Игоря взглянуть иначе на казавшееся раньше совершенно бессистемным расположение звездочек и огласить другую мысль, уже не имеющую к ушедшему другу никакого отношения: – Интересный у нас оппонент.

Игорь не торопясь, чтобы не улетучилось впечатление, вырезал еще одну звездочку и прикрепил ее на карту. Теперь, раздражающая своей неправильностью ломаная линия, приобретя последний элемент ковша, стала созвездием той самой Большой медведицы, которая была известна даже разведчику.

– Прошу любить и жаловать – альфа Большой медведицы, но не седьмая, а скорее первая звезда Дубхе, что, собственно, и переводится, как 'медведь'. Значит, сегодня заключительный концерт неизвестного солиста. Куда мы попадаем? – Игорь приподнял звездочку и в некотором замешательстве посмотрел на изображенное здание.

Не то что бы он хорошо знал историю архитектуры прошлого столетия, или ему был знаком сам архитектор Чечулин, как автор проекта (может быть, когда-то он о нем и слышал)... просто сейчас это здание занимало правительство. Первая мысль, позвонить и потребовать эвакуации, погибла, не родившись до конца, и не потому что нельзя было рассекречиваться и ломать с таким трудом налаженную систему безопасности, а потому, что его бы и слушать не стали... в лучшем случае.

Игорь включил правительственный канал, программа которого анонсировала внеочередное открытое заседание правительства по поводу остро необходимой реформы, которая не является краткосрочной компанией перед предстоящими выборами, а, напротив, запланирована на века, а может и более длительный срок. Вокруг главного стола за раскрытыми ноутбуками с одинаковыми заставками расположились сами министры, за столами-партами вдоль стен – народ рангом пониже, и уже у самых дверей толклись журналисты, сидеть которым в таком обществе не полагалось. Докладчик, внимательно всматриваясь в бумажки, знакомил присутствующих с содержанием текста, который он и сам первый раз видел. Это чувствовалось. Отвлекаясь на какой-то шум и суету в зале, он поднял глаза и уже собирался постучать пальцем по микрофону для восстановления всеобщего внимания, но передумал, а почему – осталось непонятным для телезрителей. Хотя, скорее всего, во всей огромной стране внимательно смотрел эту передачу только один Игорь. Но и он ничего не успел понять – трансляция внезапно прервалась каким-то роликом про успехи, причем не с начала, а с полуслова, как на каком-нибудь совсем уж провинциальном канале, где все включают и выключают по мере пробуждения того, кто за пультом.

Игорь продолжал терпеливо ждать возобновления прямого эфира, хотя прекрасно понимал, что никакого продолжения не будет, объяснений и извинений тоже не последует. Подробности, или хотя бы общую картину, мог сообщить только Михаил, но где он сейчас и чем занимается, пока было неизвестно. Созвездие дорисовано, оставалось только ждать.

– И жили они припеваючи, только песня у них была длинная и нудная... – резюмировал Игорь.

Не переключаясь с телепрограммы, он начал понемногу разгребать бардак, наведенный им и друзьями за последние дни. Порядок в доме отчасти может способствовать и порядку в мыслях, во всяком случае, ликвидации пробелов в логических построениях. А если этого не получится, то хотя бы квартира станет чище, что само по себе – неплохой результат любой мыслительной деятельности, можно даже сказать, хороший. Заведя пылесос, хозяин начал елозить щеткой во всех доступных местах. Из под кресел были выужены два целых печенья и совершенно инородный тапок, таких здесь раньше не водилось. Вертя в руках этот чужеродный элемент, Игорь продолжал изыскания под журнальным столиком. Когда давно не вытрясаемый и тяжело гудевший агрегат, начал завывать особенно натужно, хозяин обратил на него внимание: теперь несколько скрепленных листов не желали пролезать в узкое отверстие щетки.

Это была та самая справка по родословной молодого и резвого корреспондента, которую принес и нелестно охарактеризовал Михаил, и которую сам Игорь так пока и не посмотрел. Уборка закончилась по уважительной причине. Бросив пылесос посреди комнаты, Игорь удобно устроился в кресле. Только, чем дальше он читал, тем больше чувств появлялось на его лице, даже цвет немного изменился. Прочитав, он немного посидел молча и перечитал справку еще раз и еще раз, и покосился на пакетик со звездочками. Затем откинулся в кресле, впав в некую длительную задумчивость. По внешним факторам понять, размышляет ли он или просто ему надоело убирать, понять было совершенно не возможно. А дело шло к вечеру, и хоть что-нибудь из начатого следовало завершить. Игорь решил допылесосить, это хоть и не совсем то, чего от него ожидают, зато с конкретным результатом.

Видимые результаты, даже незначительных усилий и не касающихся основных проблем, вызывают большее уважение, нежели многослойные размышления – они не материальны и учету не поддаются, не говоря уж о наглядности.

За шумом пылесоса Игорь не услышал, как вошел Михаил, система сработала сама.

– Привет труженикам тыла.

– Привет. – Пылесос пришлось выключить и спрятать в стенной шкаф.

– Угадай, где я был и кого видел.

– Если тебя не заперли, значит, попросили участвовать в расследовании дальше. А раз так... – поскольку поправок со стороны Михаила не последовало, Игорь подошел к карте и ткнул пальцем в крайнюю звездочку ковша, – были вы, товарищ подполковник, вот здесь.

– Голова! А откуда ты знаешь, если решено ничего не сообщать... или в интернете уже?

– Пока не видел, но обязательно будет.

– Похоже на Большую медведицу.

– Она и есть, что означает завершение сериала.

– Думаешь?

– Чувствуется что на той стороне любитель символики, а это последняя седьмая звезда в созвездии, причем, альфа.

– Так называется?

– Нет. Называется она Дубхе, а классификация 'альфа', это означает, что она самая яркая в созвездии.

– Любитель символики значит? А почему Большая медведица.

– У этого созвездия есть еще и другое название -

'Катафалк'

– Серьезно?

– А ты еще не понял, что это серьезно?

– Да объяснили сегодня. Сказали, что против меня лично и моей супруги ничего, в общем-то, не имеют, но мое участие в расследовании, несмотря на официальное отстранении, желательно. Все равно, говорят, вы с друзьями продолжаете этим заниматься и фотографию Тимофея продемонстрировали с камерой... это их списанное оборудование, которое частично растащили...

– С маячком?

– А вот не знаю! Где она есть? Тимофей взял на похороны?

– Нет, сегодня я ему ее не дал, чтобы не светился, но уже поздно... его зарегистрировали, а если есть маячок, то и квартиру запеленговали... все равно нужно ее изолировать.

– Выбросить?

– Да, ну... Тимофей не переживет. Экранируем понадежней, мы же ее дома для съемок не включали, только, как с флешки записи забрали. Моя персона фигурировала?

– Пока нет. Пока, по их мнению, в моей группе числятся Тимофей и капитан Фролов, плюс агенты из сослуживцев. Кстати, Фролов тоже считает, что вчерашние добавочные двое все-таки к делу косвенное отношение имеют... Ребята, скорее всего, из общего ряда, но исполнители другие.

– Другие.

– Капитана тоже вызвали на работу, и мы успели немного переговорить. Кстати, брата его сутки продержали под перекрестным допросом и, только сегодня отпустили, когда Фролов прибыл в управление.

– Строгие ребята.

– Да. При необходимости заставят рассказать все. Сейчас всякой химической гадости достаточно. Так что я думаю, тебе лучше уехать, и чтобы я не знал, куда.

– Ну, еще не так припекло и ты еще им нужен в нормальном состоянии.

– Пока да... Даже дали ознакомиться с тем что было наработано без меня. Машины эти темные у них тоже фигурируют, только в интересующей нас сидел не Фрязин, а 'неустановленное лицо'. Кстати, этот самый Фрязин сегодня после обеда убыл во внеочередной отпуск, как и еще целый ряд официальных лиц. Надо полагать, после событий на заседании правительства.

– А чего там стряслось-то?

– Ничего нового: съемки и два трупа, скончавшихся в жутких конвульсиях на глазах у всех присутствующих, перед объективами телекамер.

– И что присутствующие?

– Как бросились в рассыпную, и журналистов всех посшибали. Материал, изъятый, когда отсматривали, так последние крохи веры в эту структуру утратили. Чайку-кофейку?

– Что сделаешь.

– Я, конечно, Тимофею приобрел примитивную сырную продукцию, но ты, может, будешь тот?

– Не, Миш, я еще не дорос до понимания таких изысков.

– Ну, как знаешь. А здесь, пока Тимки нет, его можно есть? В Англии вот...

– Да, ешь... балкон-то открыт, проветрится до его возвращения.

После хлопанья дверцей холодильника и шуршания пакетами с кухни донеслось возмущение.

– Эй, любитель порядка, ты зачем мой тапочек выбросил в ведро?

– Так он один был... а это твой?

– Мой. Второй я дома забыл.

– Ничего, купишь новые.

– А как я объясню Валентине, куда делись старые?

– Ну, достань, отряхни.

– Ладно, скажу что ограбили. Это тебе... – Михаил поставил перед другом чашку и блюдце, – а я поближе к балкону расположусь. Значит, говоришь, 'Катафалк'?...

– Еще 'Семь мудрецов' и 'Плакальщицы'.

– А нам, ты думаешь, подходит 'Катафалк'?

– Катафалк нам не подходит. Это он им подошел, – Игорь кивнул в сторону фотографий на портьере.

– Пожалуй. Где Тимофея то носит?

– На свежем воздухе. – Из коридора появился третий друг. – Поскольку в квартире одновременно с твоим сыром находиться невозможно. Кроме раздражения он еще и галлюцинации вызывает... или в квартире убрано?

– В комнате, и то частично, – уточнил Игорь, вопросительно посмотрев на разведчика. – Что новень-кого?

– Перебили большую часть правительства, а остальные эвакуированы за Урал.

– Ну, вот... теперь там будет веселее... – Михаил счел, что уже может вступить в разговор. – Быстро у нас слухи распространяются и множатся. Народные волнения уже начались?

– По поводу?

– И в связи с утратой руководства?

– Смеешься? О правительстве вспоминают только при увеличении цен, тарифов и налогов. А до очередного повышения народ и руководство предпочитают друг друга не замечать.

– Интересно, а может ли создаться ситуация, когда начнется понижение этих самых...

– Кофе дадите – скажу.

– Чайник горячий, остальное по вкусу.

Довольно быстро вернувшись, Тимофей принял вид лектора в сельском клубе.

– Экономика в стране... базируется на эффекте ножниц...

Подполковник почесал затылок.

– Ты попроще изъясняйся, не все же институт физкультуры оканчивали...

– Хорошо. Повышаются прямые и косвенные взимания с народа, затем, под предлогом заботы о нем, повышаются пенсии и различные выплаты, но несколько меньше чем требуется. Вот так и правительство не в ущербе, и забота проявлена. Хотя, разумнее было бы не повышать пенсии и зарплаты, а снижать стоимость обязательных трат... – проглотив печенье, лектор продолжил, – тогда бы уровень жизни рос на самом деле, а не в показателях. Пока безоблачное будущее только у инфляции, которая, хоть и не очень быстро, но ползет к бесконечности.

– И твои предложения опять проигнорировали? – В голосе Михаила чувствовалось неподдельное участие, скорее как частичное искупление вины за приобретение благоухающего сыра.

– И все-таки, влияние фуражки заметно! – Парировал Тимофей. – Сколько сегодня прибавилось?

– Пока двое, но уже на верхнем этаже.

– Пока, пока... Ага, значит, Большая медведица! – Тимофей, наконец, увидел изменения на карте города, – со вкусом кто-то работает!

– 'Катафалк' или 'Плакальщицы'. – Блеснул недавно приобретенными знаниями подполковник.

– Какой еще катафалк?

– 'Катафалк', 'Плакальщицы', 'Семь мудрецов' – это другие названия созвездия известного нам как 'Большая медведица'...

– Это у вас в сводке было?

– Игорь рассказал... и это была седьмая звезда.

– Занятно.

Одни жалуются на однообразность жизни, другие на избыток 'сюрпризов', но жизни до этого нет совершенно никакого дела – она катится сама по себе, не обращая внимания на тех, кто останется на обочине или попадет под колеса и даже на тех, кто успевает вскочить на подножку заветного транспорта. И приобретенные билеты решающим фактором в этом распределении никогда не были – кондукторов всегда меньше, чем желающих ехать.

Глава девятая,

в которой и подполковник, наконец, понимает

на кого охотились.

Комнату, освещаемую только торшером в углу у 'вернисажа', постепенно заполнила тишина, не свойственная этой компании. Игорь листал новостные странички в интернете и его лицо меняло цвет в свете монитора, Михаил курил, уйдя глубоко в себя и уставившись в ничем не примечательный противоположный темный угол, а Тимофей стоял у портьеры, поворачиваясь на пятках то к фотографиям, то к плану города.

– Кто-нибудь может что-то внятное сказать?

– Нет.

– Ну, и не надо.

– Хорошо ребята работают, пока ничего о событиях в 'Белом доме' не просочилось.

– Там дураков не держат... – неоригинально изрек литератор..

– Дураки везде есть, но и умные люди не такая уж редкость. Просто пока не выработана общая версия для подачи... не опомнились еще, что-нибудь к экстренной госпитализации подведут... – Михаил медленно возвращался в общество. – Какие, кстати, у тебя впечатления по последним поминкам?

– Скучно. И народа стало меньше, и разговоров тоже, и вообще какие-то они все... смотрел я на этот сегодняшний день театра и у меня все в голове крутилось: '...когда на сцене был огонь, а не дым, когда не нужно было быть голубым'...

– Тима, ты гений!

– Тебе понравились строчки? Это пока даже не набросок, а настроение...

– Дело не в настроении и не в строчках, дело в ключе... – Игорь довольный, откинулся на спинку кресла и, улыбнувшись, потянулся за сигаретой. – Теперь все становится на свои места.

– Какой ключ? И какие места? – В глазах Михаила появилась надежда, можно сказать, к нему вернулся интерес к жизни и даже аппетит.

– Вот что их связывает между собой, вот вам и 'общность' и 'клубность'. Профессии, образование, положение самые разные, а пунктик общий, – не обращая внимания на вопрос туго соображающего друга, продолжал рассуждать вслух Игорь. – Тогда все действительно выстра-ивается в понятную логическую схему, с ясными целями и задачами!

– А я все думал, что меня в этих компаниях раздражает, – постепенно смысл стал доходить и до Тимофея, который передумал обижаться. – А то я уже и на себя коситься стал.

– Мне показалось не коситься, а заглядываться в зеркало, я утром обратил внимание.

– А это заразное? От этого можно вылечиться?

– Тебе лучше знать.

– Ты думаешь, я того?

– Все зависит от продолжительности и близости контактов...

– Я даже за руку не здоровался!

– А воздушно-капельным путем?

– Да о чем вы? Кто заразный? – не выдержав, Михаил опять вмешался в непонятный ему разговор.

– А начиналось все мирно – с политики. И на тебе: бомонд, Мельпомена, и спорт, и... эти еще... – вздохнул литератор.

– Думал 'народовольцами' ограничиться?

– Ну, да... максимум, изменением существующего конституционного строя.... Пустили бы немного дурной кровушки, давленьице сбросили и залегли бы обратно в уютное болото. А тут – на тебе, нарисовалось планомерное уничтожение меньшинств...

– Так, стоп! Если вы сейчас все толком не изложите, то я ужин готовить не буду! – окончательно рассердившись, сделал жесткое ультимативное заявление подполковник.

– И проработал-то в органах совсем ничего – всего полжизни, а без выкручивания рук обойтись никак не может – все фуражки! – показал Тимофей на Михаила Игорю.

– А мы на него пожалуемся или в управление собственной безопасности, или жене.

– Жене надежней.

– Я еще и рукоприкладством сейчас займусь! – Дмитриев начал сердито вращать глазами, изображая предельную по накалу ярость.

– Ну... я только порядок начал наводить!

– Вот шериф Дэвид Кук писал: 'Никогда не бейте арестованного по голове своим пистолетом, потому что, если вы потом захотите им воспользоваться, оружие может оказаться неисправным', – почти нежно посмотрел на подполковника Тимофей..

– Значит, обойдусь кулаками.

– Убедил. Есть подозрения, товарищ полиционер, что все эти ребята с нетрадиционной ориентацией, – тщательно, для лучшего понимания, выговаривая слова, литератор, методически правильно дополнял свое предло-жение жестом в сторону той части 'Доски почета' где расположились жертвы, а не подозреваемые.

– В смысле? Какой еще ориентацией?

– В смысле сексуальной, и интереса не к противоположному полу, а к своему.

– Геи, что ли? – Дошло, наконец, до Михаила.

– Да, Миша, они самые – представители одного из сексуальных меньшинств, – добавил Игорь, а Тимофей важно поднял палец к потолку.

– Пока меньшинств, но они уже управляют большинством. И, практически, вытеснили евреев... а это о многом говорит... базу подводят, по всем каналам, понимаешь... сначала приучают к мысли о нормальности этого, а потом начнут вещать о необходимости. Мужикам без вывихов и не пробиться никуда!

– Думаешь, заговор в масштабах страны? – улыбнулся Игорь.

– Мелко плаваешь, это уже в мировом масштабе закручено, думаешь, зачем нам про всех этих деятелей все чаще и чаще стали рассказывать? Ясное дело – мировой заговор 'веселых' ребят и на голодный желудок его не раскрыть. А, если серьезно... Подполковник, с вас причитается! Хватит изображать мыслителя, отправляйтесь готовить пищу для желудка, души и ума.

– Не, я столько сразу не смогу приготовить, пошли вместе. – Михаил, крякнул, поднялся и поводил могучими плечами, до него постепенно стала доходить схема сложившейся ситуации. – Значит их несколько?

– Кого?

– Меньшинств. Вы же говорите: 'одно из...' Пойдем. Помощь правоохранительным органам – святая обязанность каждого честного гражданина.

– А, если я не честный? Может быть я уклоняюсь от уплаты налогов?

– Тогда это будут исправительные работы. Пройдемте, гражданин.

Проводив взглядом друзей на кухню, Игорь еще раз начал мысленно восстанавливать всю цепочку событий. В целом картина получалась ясной, за исключением того, как и кто все это проделал, хотя возможно, этого лучше никогда и не знать.

* * *

– Ну, вот теперь, Игорек, излагай по порядку, а мы попробуем найти недочеты или недоработки в твоих логических построениях. – Михаил взял сразу две сигареты из пачки, что бы, не очень отвлекаться в процессе.

– Да тут, в принципе, можно обойтись и без логических схем... Неведомый нам – пока – знаток астрономии решает обратить внимание на избыточный рост одного из сексуальных меньшинств. Может быть, в первую очередь, самих представителей этих сообществ.

– Предложения, пожалуйста, попроще и покороче.

– Почему первым оказался Матюхин, известно только самому автору. Вряд ли он хотел сделать мне подарок к очередной годовщине известных нам событий...

– Вот здесь поставим первый вопрос. Почему первый Матюхин?

– Хорошо. Скорее всего, был взят план меро-приятий в столице на неделю и выбраны площадки, укладывающиеся, для пущего эстетства, в рисунок созвездия...

– Где можно заполучить такое расписание?

– Понятия не имею... наверное в интернете есть всякие афиши.

– Значит, пометим второй вопрос: Откуда можно взять перечень мероприятий?

– Скорее всего, здесь ответ на первый вопрос: Матюхин мог удобно расположиться по месту и времени своей пресс-конференции. Далее все шло по плану целых четыре дня.

– Так в пятницу был Филин, мы же с Тимофеем ездили на кладбище.

– Не перед камерами это случилось, а где-то в стороне и непонятно когда.

– Судя по экспертизе, примерно через полчаса после того, как все разошлись.

– Значит, схема дала сбой, осечку или не точное попадание. Ведь он был в первом ряду, в кадре, но ему стало лишь дурно. Тимофей, вон, вообще заподозрил симуляцию, хотя сам из этой среды.

– Из какой еще я среды?

– Из творческой.

– Ты думаешь там все такие? – Тимофей раздумывал обижаться ему сразу или подождать момента, когда расстановка сил будет более ясной.

– Не я думаю, а общественность, точнее, простой народ.

– А зачем он, ну, или они, все это перед камерами проделывают? – подполковника больше интересовали соображения, касающиеся непосредственно дела.

– Возможно, в воспитательных целях.

– В смысле?

– Новое слово в педагогике, кроме убеждения словом, еще и демонстрация записи наглядного примера. Даже не демонстрационный эксперимент, а прямо-таки практические занятия. – Игорь зевнул.

– Говоришь, 'в воспитательных целях'? – Подполковнику положено было относиться к любой версии критически.

– Если исходить из назидательности, то Матюхин подходил по всем параметрам, как яркий пример непорядочного во всех смыслах политика... да, политика, слово 'человек' здесь не к месту. Далее шел Вяземский, который, в свою очередь, по мнению организатора 'отстрела', никак не должен быть кумиром подрастающего поколения, хотя, может и случайно он оказался в списке, но попал в тему. И к тому же, его предполагаемое турне в молодежной среде культуры не прибавило бы. Далее следует господин Комаров, и тоже перед возвращением, с очередной порцией разлагающих население кривляний...

– Может быть, старая нелюбовь? Еще где-то в девяностых годах мне попалась в 'Литературной газете' статья Юрского о разрастании гомосексуализма в театре... я тогда очень удивился... говорить об этом открыто... может, что-то и про эстраду было. – Тимофей опять начал изучать фотографии на портьере.

– Может. Возраст воспитателя масс пока не ясен, но скорее всего выше среднего... – начал уточнять Игорь.

– Это рост, – поправил Михаил.

– Или интеллект, – добавил литератор.

– Я про возраст. Далее идет Лактионов, как один из основоположников и законодателей мод в этой области.

– Ты про меньшинства?

– Мы уже говорили, что в некоторых сферах они стали большинством...

– Ну, да... я помню, он раньше еще вел передачу... Мне тогда сочинилось:

А на экране голубом,

Не видно было голубых...

А в телевизоре цветном,

Уже не видим мы иных...

О моде что-то такое было...

– И ты смотрел такие передачи? Значит у тебя это уже давно? – Михаил с демонстративным интересом взглянул на друга.

– Что?

– Затаенная тяга...

– Какая еще тяга?

– Ну, склонность к прекрасному. Ты, главное, не волнуйся, все уже почти прошло. – Подполковник широко улыбался.

– Игорь, мне его стукнуть?

– Не нужно, он сильнее, поэтому пусть пока живет.

– Я, оказывается, четыре дня подвергаюсь ужасной опасности...

– Интонацию смени, а то подозрения перерастут в уверенность.

– Правда, мне сегодня звонил один глянцевый редактор, приглашал в понедельник побеседовать.

– Ну, вот видишь!

– Что 'видишь'?! Я не собираюсь лить воду на мельницу гейлитаризма.

Дмитриев пожал плечами.

– Да и не лей, вот завелся. Еще вопрос о термине: коротковолновики и 88-й юбилейный выпуск... Это к чему?

– Во времена молодости наших родителей и нашего золотого детства в моде было радиолюбительство, а '88' это у них знак 'целую' в переписке. Кому-то он хотел передать поцелуй. – Посмотрев на друзей, Игорь добавил. – Радиоволны бывают 'длинные', 'средние', 'короткие' и 'ультракороткие'. Радиолюбители связывались в диапазоне коротких волн в цифровом коде. В азбуке Морзе цифры проще отстукивать... Чего уставились? Фильмы про разведчиков вспомните... про Штирлица, например...

– Может быть, речь идет о новом фаворите Лактионова? Входящие в определенный возрастной период, некогда популярные, могут себе позволить завести молодых компаньонов. Средств и возможностей у них достаточно, а вот времени и привлекательности уже... – Тимофей важно выпятил нижнюю губу, наверное, для усиления значимости. – Патронирование такое... Причем, те, кто выходит из всех возрастных периодов, чудят еще больше. Я раньше, по наивности думал, что это только наши 'матроны' с ума сходят, а тут все 'ширше и глупше', как говорил наш кладбищенский сторож.

– С этим ясно, а дальше? – Михаила интересовало объяснение цепочки событий больше, чем упадок нравов у стареющих представителей культуры.

– Итак, в пятницу массового урока не получилось. Скорее всего, поэтому в субботу был произведен не один выстрел, а сразу залп, – спокойно продолжил Игорь.

– Еще вопрос. Съемки вряд ли могли быть в списке развлекательных мероприятий.

– Пожалуй.

– Тогда как ребята попали в 'избранные'?

– Отметим и подумаем, может, через этот пунктик и выйдем на основного фигуранта, хотя... скорее всего на каком-нибудь 'форуме' могло в переписке проскочить.

– А еще двое ночью?

– Думаю бритоголовая шпана, и вот их поймать вполне реальная задача.

– Скорее всего, не очень. За ними подобных дел много, а до суда практически ничего не доходит.

– Ну, это не новость, кто-то тоже в шпанской молодости чуть не подсел... не в подобной ли ситуации?

– В подобной, но без всякой 'мокрухи' и членовредительства. Мы 'на живца' извращенцев ловили, провожали до квартиры, а потом громили... один высокопоставленный попался, вот всех и замели... только он одумался, и дело во избежание огласки закрыли, а нас отпустили... кажется даже без протоколов обошлось.

– Да ты старый солдат на этом фронте! А почему я не в курсе? – Тимофей с интересом посмотрел на друга.

– Ты тогда в разведчиков играл.

– Да уж поиграли, у меня из взвода остались двое: я и радист, потому что днем раньше, нас, продырявленных, в госпиталь отправили.

– Тима, не заводись. И вот сегодня заключительный дуплет в зале заседания правительства, – Игорь постарался увести друга от воспоминаний о бессмысленной войне – это обычно заканчивалось грустно.

– Дуплет для верности? – подхватил Михаил, поняв свою ошибку.

– Скорее всего.

– Но это заседание уж точно отсутствовало в списке увеселительных мероприятий.

– Обижаешь, а программа телепередач? Анонс наверняка был.

– Проверим. Хотя, как все проверишь, если столько источников... Черт бы их побрал.

– Вот оно, истинное лицо, так и тянет карательные органы перекрыть кислород свободному слову! – Тимофей вернулся к своей обычной ироничной манере.

– Да мало, Тима, там кислорода, в основном отравляющие вещества.

– Все равно это не повод...

– Ладно, проблему свободы слова оставим на более спокойное время. Теперь важный вопрос. Как, с помощью чего, удалось все это провернуть? – Игорь внимательно посмотрел в глаза и одному и другому.

– У последних фигурантов было что-нибудь общее с предыдущими?

– Хотите верьте, хотите не верьте, но у них тоже нашли звездочки.

– Где?

– Да все там же, в задних карманах.

– Из ателье Валентины?

– Дома моделей.

– Пусть, Дома моделей. Скорее всего, этот клуб по интересам предпочитал одеваться именно там, а в верхней части сообщества находился господин Фрязин... Хотя есть одно интересное совпадение... Я все пытался вспомнить, кого мне напоминает этот молодой парень... журналист.

– Силаев Олег Николаевич.

– Я помню. Так вот, папа его работал в нашей конторе, только в другой лаборатории. Фамилия у него была Пендюкин, вот из-за изменения фамилии я не сразу их и сопоставил. Сын взял фамилию матери.