Текст книги "Астроном или Работа по коррекции звёздного неба"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Фрол Никанорович Янтарный?! О! И что здесь псевдоним? Ладно, хоть не очень далеко ехать. – Алексей, уже сев в машину, обернулся и сделал очень заинтере-сованное лицо: – А он-то чем вам не угодил?

– Леша, вчерашняя хохма – уже не хохма, это еще полвека назад один мальчик разъяснил Утесову. Тот понял сразу. Побереги здоровье для беседы с тещей, экономист-растратчик, – грустно вздохнул Андрей и начал искать по карманам сигареты. – Лучше закурить дай.

– Да, пожалуйста! На вот, отравись за чужой счет... для хорошего человека яда не жалко... Поехали!

Олегу даже на мгновение показалось, что их старенький микроавтобус, как сноровистый конь, сначала встал на дыбы, а потом рванул 'с места в карьер'.

– А че стало с нашей литературой?! Кто-нибудь что-нибудь у этого... – Алексей скосился на визитку, – Янтарного читал? Я про него и не слышал даже... развелось писателей... Я, вообще, считаю, что написано уже достаточно, уже не успеваем прочитать и то что есть, куда еще-то? Вот раньше были Азбука и Библия, к пенсии можно было вполне осилить... Ну, куда!.. он на своем полиро-ванном, против нашего боевого? Таким деятелям подушку безопасности нужно надувать еще до начала движения транспортного средства. О чем я? Собирать нужно сберегательные книжки! Собрание счетов в Сбербанке в ста двадцати томах! Вот это я понимаю. Вреднее писателей для общественного блага могут быть только поэты. 'когда б вы знали из какого сора растут стихи...' Че, не так? А детей в школе пичкают... я со своим умаялся учить!

– Бывают ли молчаливые водители? – задумчиво у пространства спросил Андрей, сидя задом наперед и рассматривая следующий за ними поток машин. – А, что это там за зелененькая машинка от нас не отстает? Допрыгались?!

– Не-е, это коллеги ваши... – Алексей скосился в зеркало заднего вида. – Мы НаТаКовцы!... Чернушное у нас какое-то телевидение...

– Это жизнь такая.

– А мы жизнь делаем или жизнь нас...

– Когда как. И у кого как получается.

– Вот сейчас и посмотрим! – скорее сам себе сказал водитель, резко перестраиваясь из ряда в ряд. Потом он свернул в узкий переулок и на полной скорости повилял по закоулкам, пугая мирно отдыхающих голубей и кошек.

– Вот так! – резюмировал он, выруливая опять на основную магистраль.

– Умеешь. – коротко оценил Петрович.

– Да, по молодости сколько раз от ГАИшников удирали, если бы не умел, то был бы у вас другой водитель, – довольный похвалой улыбнулся Алексей. – Так вот я про поэтов... ладно стихи, так Пушкин еще за цифры взялся... Правда с цифрами я не согласен...

– Какими цифрами? – Олег недоуменно повернул-ся к водителю.

– Эх, темнота университетская! Надумал, было, Александр Сергеевич цифры в квадрат запихивать...

– Может с похмелья? – заинтересовался и Андрей.

– Не уточнялось... первые четыре запихнул, даже указал как нужно, и приписал, что дальше, мол, в том же духе...взялся тут один за него дописывать... на свой манер... да причитать, вот какой Пушкин гениальный! Я и так смотрел и... по-всякому...короче, со стихами у него лучше получалось...

– В интернете наткнулся?

– Не... в 'Ленинской библиотеке'... Гы-Гы! Вон и ваш особнячок.

– Не наш, Леша, а известного писателя, как там его... – откликнулся Андрей.

– Фрол Никанорович Янтарный, – напомнил Олег и пошел к домофону. – Как-то без подготовки неудобно...

Разобравшись с множеством кнопочек он нажал нужную.

– Здравствуйте, мы с телевидения по поводу юбилея, хотели бы взять интервью, и снять сюжет... была, вроде бы, договоренность.

– Подождите, я сейчас узнаю... – ответил железный коробок и раздраженно щелкнул.

Занавеска в угловом окне второго этажа чуть шевельнулась, впрочем, это зарегистрировал только Петрович, да и то краем глаза. Олег изучал блестящие латунные таблички, с множеством всякий званий-регалий у входа, а Андрей с Алексеем закуривали возле машины.

– Извините, нет, сегодня не получится, – ожил домофон, – Фролу Никаноровичу нездоровится.

– Хорошо, точнее, пусть выздоравливает... время съемок уточните с редактором. – Наверное, слишком громко ответил Олег, часто так получается, что говоришь громко, когда в этом нет совершенно никакой необходимости – хочется убедительности или эмоций придать своей речи... Потом, правда, понятно становится, что не так нужно было, но уже после.

И Олег сразу после отключения проклятого ящика это понял и даже несколько расстроился. Неопытность никак не удавалось прикрыть, она все время выпирала, причем в самые неподходящие моменты и на самых видных местах. Нужно было солидно и серьезно ответить, а не орать, как оглашенный. Что теперь о нем будут думать люди, табличек-то вон сколько! Не мог же один человек за свою жизнь заработать такое количество званий....

– Все, можем отправляться на базу, сейчас только Ивану Витальевичу сообщу. – Повернулся он к остальным. – Ну, отзванивайся, а мы покурим спокойно, ты погляди, какой буржуйский райончик, – Андрей с интересом осматривался по сторонам. – И в центре, и тихо, и куда ни плюнь – плевать нельзя – памятники архитектуры.

Наконец все погрузились. Не торопясь развернув-шись, микроавтобус поехал на выход из привилеги-рованного тупика. Буквально уже на выезде, они столкнулись лоб в лоб со съемочной группой Кристины, той, что утром рекомендовала 'не скучать' Она и сейчас приветливо помахала ручкой с первого сиденья.

– Кажется, они спешат к нашему захворавшему юбиляру, – отсалютовал в ответ Алексей.

– Вот она, цена популярности! Три сюжета и за нами уже следят, и от нас уже шарахаются, и мы уже интересны органам! – Андрей тоже помахал рукой и улыбнулся коллегам. – С такой популярностью мы без работы останемся. Боцман как в воду глядел!

– На то он и Боцман, – заключил Петрович.

Иван Витальевич для пущей официальности пригласил всех четверых к себе в кабинет, хотя знал, что помещается там только он один.

– Так, ребята, вы свой эфир на эту неделю исчерпали. А может быть, и на более длительный срок. Посмотрим. Вот вам на завтра повестки, а на работу явитесь в понедельник. Все, кто будет на свободе. Ясно?

– Куда уж яснее, – Андрей взял повестки и начал раздавать их остальным. – Во, всем на разное время. Лешке раньше всех вставать.

– Трудящихся всегда угнетали. Но, будет и наш переулок улицей! – не промолчал Леша. – Вот только тещу победю... Виталич, как объяснить пожилой женщине, что отечественный пылесос лучше, хотя стоит столько же... ну, примерно.

– Только чистосердечным признанием и раскаянием, – ответил за редактора звукооператор, поскольку тот и не собирался вникать в проблему, а вопросительно смотрел на Петровича.

Николай Петрович еле заметно пожал плечами и, резко по-военному развернулся, так что подошвы возмущенно скрипнули. В принципе, и остальные могли больше здесь не задерживаться, о чем красноречиво говорил внешний вид редактора. Невидимая, но плотная и неумолимо расширяющаяся сфера недовольства начальства, выпихнула присутствующих, заполняя все пространство.

Пить по этому поводу, да и вообще, не хотелось. Отказавшись, Олег поехал сразу к себе домой. Нужно было еще купить что-нибудь из продуктов и организовать стирку с проверкой карманов. Вспомнилась странная рекомендация капитана обратить внимание на лишние предметы. Обычная магазинная растерянность перед переполненными полками, когда купить, в общем-то, нечего, оказалась напрасной: приехали родители. Из кухни вкусно пахло жарившимися котлетами, а в ванной работяще гудела стиральная машина.

– Родителям привет! Где вы есть? – крикнул из коридора Олег.

– Новости вот смотрим. Опять тебя показывают, – совсем без гордости, а даже встревоженно откликнулась мама.

– Что-то у тебя сюжеты какие-то однообразные... – добавил свою ложку дегтя отец.

– Это мне уже сегодня говорили.

– Да? Кто?

– Редактор. Так я же не виноват, что попадаю в такие веселые обстоятельства... Нас, вообще всю группу, до понедельника отправили по домам. Мам, а ты карманы проверила?

– Все у тебя на столе. Ладно, мужчины, пойдемте, я вас покормлю, а то этот самостоятельный питался одним печеньем.

Мама Олега Николаевича даже не подозревала, насколько была близка к истине, поскольку утренняя печенюшка действительно была в единственном числе.

И уже когда всей семьей уютно расположились за столом в тесной кухоньке (это гениальное изобретение отечественных архитекторов позволяло взять солонку из шкафа, не вставая с табуретки), намереваясь зачерпнуть горячих, свежих, со сметаной и перчиком, щей, зазвонил телефон Олега. Он, извиняясь, улыбнулся и протиснулся к выходу. Содержимое карманов, действительно, было аккуратно выложено на письменном столе в его комнате.

– Привет, – прикрывая за собой дверь, сказал в трубку Олег, посмотрев, что звонит ему бывший однокурсник, тот, что порекомендовал модельное агентство 'ЗН'

– Завтра?.. А время?.. Наверное смогу, пропуск оставишь?... Ну все, договорились... Ага, спасибо, Альберт... До завтра.

Альберт приглашал на свой стартовый выпуск ток-шоу. Вообще-то, 'Изысканный канал', который злопыхатели с других каналов чаще называли 'ИК', избегал прямых эфиров, поскольку именитые участники предпочитали посмотреть, как они будут выглядеть до выпуска, а не после. Меньше жизни, зато меньше и неприятностей – экспромт должен быть подготовлен и хорошо отрепетирован. В противном случае это уже не экспромт, а какая-то самодеятельность получается. Люди с 'лицом' этого позволить себе не могли: 'лицо' требовало к себе бережного и уважительного отношения, иначе могло перестать кормить.

Не обращая внимания на попытки развития разных цивилизаций, корм продолжал оставаться вершиной горы человеческих ценностей. Время от времени, его пытались оттуда спихнуть и заменить идеей, но эту эфемерную субстанцию с вершины быстро сдувало всякими веяниями.

Глава четвертая,

в которой все систематизируется,

но ничего не проясняется.

Что-то тревожило начальника отдела по резонансным делам Михаила Григорьевича Дмитриева, вот уже четвертый день, проще говоря, прямо с понедельника. Он, конечно, не старушка, снам верить, да и снов, собственно, никаких не было, а вот беспокойство присутствовало. Подобные предчувствия обманывали Михаила Григорьевича редко, поскольку и навещали нечасто, а значит, требовали внимания и проработки. Тут еще Игорь 'недоступен', ну этот, скорее всего, про телефон просто забыл.

Подполковник в очередной раз набрал номер, опять прослушал отповедь электронной барышни и решил послать электронное письмо. Вероятность посещения другом интернета, была несравнимо выше, чем пользования телефоном.

– Ну, почту-то он смотрит? – спросил у монитора Михаил Григорьевич, нажимая кнопку 'отправить'. Монитор промолчал, зато ожил телефон внутренней связи.

– Слушаю, Дмитриев.

– Слушаешь, значит?

– Слушаю, Леонид Иванович.

– У тебя как там с отчетностью? Нераскрытых и незакрытых много?

– Хватает, Леонид Иванович...

– Ну, и хорошо... тремя меньше, тремя больше... бери себе еще дела Фролова. Не 'под контроль', а лично.

– Так у меня...

– Бери. Отстал, небось, от жизни, политикой не интересуешься, современного искусства, тем более, не знаешь. Новомодные течения, небось, мимо тебя протекают. Протекают?

– Протекают, Леонид Иванович.

– Ну, вот и устраняй.

– Чего?

– Протечку. Дела, говорю, принимай!

– Слушаюсь!

– Это хорошо, что слушаешься. – Уже сам себе сказал Леонид Иванович, кладя трубку.

– ...и повинуюсь, – добавил Михаил Григорьевич, услышав гудки. Абсолютно серьезно к разговорам с начальством относиться вредно для здоровья, да и абсолютного ничего в этом мире нет (к примеру: любитель чистоты Галилео Галилей и на Солнце нашел пятна, чего уж тут говорить о более близких объектах).

Значит, предчувствия Дмитриева не обманули. '...а, капитан 'буксует', хотя, когда тут расследовать, если каждый день новое дело...' – резюмировал подполковник.

Контролируя нового сотрудника, Михаил Григорь-евич сам выезжал на места событий, но уловить, что неуловимо связывает все эти три случая, пока не мог... что-то общее явно было.

– А, может быть они ничем и не связаны... Это был бы идеальный вариант... – подполковник крутил диск, набирая телефонный номер, дырочки для пальцев мощной пятерни были маловаты. – Фролов? Давате ко мне со всеми делами.

Не дослушав ответ капитана, Дмитриев положил трубку (эта небрежность со стороны вышерасполагающихся остро чувствуется, а к подчиненным не очень) и набрал в поисковой строке: 'Матюхин'. Компьютер деловито побурчал внутренностями и отрапортовал, что 'нашлось 495 тыс. ответов'.

– Нет, нам столько не нужно, нам что-нибудь по существу... что за птица этот депутат? Перелетавший уже один раз дорогу... – Михаил Григорьевич не стеснялся общаться с техникой вообще и с монитором в частности, не видел он в этом ничего зазорного. Техника чаще всего отмалчивалась, иногда довольно или недовольно урчала, в зависимости от настроения.

В дверь кабинета постучали.

– Войдите.

– Добрый день, Михаил Григорьевич. – Поздоровался капитан, прикрывая локтем дверь – в руках он бережно держал папки с делами.

– Давайте, Валентин Сергеевич, докладывайте, что там у нас... не смотрите, так удивленно, приказано вести эти дела мне лично, так, что пока самостоятельно поработать не получится. Ясно?

– Так точно.

– Точно, не точно... какие мысли или хотя бы соображения? Надеюсь, мы уже не на нулевом уровне?

– Тут, Михаил Григорьевич, много удивительного...

– То, что много удивительного, это не удивительно. Вы с филфака, что ли к нам пришли?

– Да нет...

– Понятно... и 'да', и 'нет'. Давайте по существу, впечатления позже, – одернул нового подчиненного Михаил Григорьевич, листая начинающую распухать папку с делом Матюхина.

– Седьмого числа на пресс-конференции умирает депутат Матюхин Алексей Николаевич. Из показаний съемочной группы, и это хорошо отслеживается в снятом материале, следует, что сразу после его смерти исчезла папка с предполагаемым компрометирующим материалом.

– Нашли?

– Да. В боковом выходе валялась на полу. Там ничего, кроме пачки старых предвыборных листовок не было...

– Послевыборных.

– Не понял?

– Так выборы уже прошли. И не факт, что важных документов там не было, остальное могло быть положено для веса и солидности. Возможно, взяли нужное, а остальное бросили, чего лишние тяжести таскать, да и заметно.

– Сомнительно, папка была старая, картонная с тесемочками и они были завязаны на узел.

– С самого начала?

– С какого начала??

– На записи видно, на узел завязаны тесемки или на бантик до проишествия?

– Виноват, не обратил внимания.

– Еще эти, бравые ребята охранники, толклись там рядом, откуда?

– Личная охрана депутата, он их сам набирал.

– Ясно. Что делается?

– Старший лейтенант Подвойский отрабатывает адреса и телефоны по записной книжке. В телефоне сохранилась запись разговора угрожающего характера, но не по поводу политики... что то личное: 'Если ты меня бросишь, то я тебе отомщу!' Голос вроде женский...

– Что значит 'вроде'?

– Низкий такой, ну это слушать нужно.

– Послушаем. И послушаем и посмотрим, спасибо телевидению. Что вы думаете об этой компании?

– На сегодня у них у всех повестки по поводу третьего эпизода. – Капитан посмотрел на часы. – Через сорок пять минут должны начать прибывать. Первым я пригласил водителя Алексея Борисовича Зямина..

– Значит, замечание услышали, ну и хорошо. Шофера видят и запоминают больше пассажиров, по роду деятельности. Что скажете про оператора?

– Николай Петрович Резников...

– Вот-вот...Резников, во времена моего лейтенантства, он проходил по делу мести бывших 'афганцев' одному интендантскому генералу. Снайпер он и, как мне помнится, не из последних. Поднимите всю его биографию от нуля до сегодняшнего дня.

– Быстро не получится.

– Почему?

– Людей нет.

– Давайте дальше, кадровый вопрос обсудим позже. Михаил Григорьевич сделал себе пометку в перекидном календаре. Почему-то они полагались начальникам и регулярно закупались завхозами, причем, подставки должны были соответствовать рангу: у Дмитриева она уже была деревянной, а не пластмассовой, но до мраморной он еще не дорос. Правда, у подполковника календарь всегда был раскрыт не на сегодняшнем числе, а там где еще было место для записей.

– По съемочной группе или по происшествиям?

– По происшествиям.

– Восьмого, прямо на концерте умирает, находившийся под воздействием наркотических средств популярный певец Миша Вяземский, он же Михаил Иванович Лопатов.

– Лопатов, Лопатов...Популярный? Что-то я не наблюдал там ни стадиона, ни столпотворения.

– Успели разбежаться. Там началась драка и был вызван наряд, а уже после случившегося сообщили нам. А так, он действительно популярен среди молодежи ПТУшного толка, таких сейчас достаточно. 'Где же мою долю прячут, укрывают...'

– А, слышал, крутили радиостанции, только это ворованное... – и подполковник вдруг запел с мальчишеским надрывом:

Что-то мою пулю долго отливают,

Что-то мою волю прячут-укрывают,

Догони меня, догони ме-ня,

Да лицом в траву, урони ме-ня...

Как-то так... Я сам из этих ... 'ПТУшного толка'. Шпана, короче, – пояснил Михаил Григорьевич, застывшему в недоумении капитану. – И что там выяснилось?

– Пока ничего. У него должны были начаться гастроли и частенько внахлест с другими исполнителями этого плана. Возможна конкурентная борьба. Старший лейтенант Шведов сводит все гастрольные планы и просматривает пересечения.

– Шведов, Шведов... не аналитик он, ему нужно с живыми людьми работать, а не с бумажками. При виде букв он засыпает быстро и надолго. Ладно, пока простительно, вы еще сотрудников плохо знаете. Поручите этот анализ Данилову.

– Он в отпуске и Тимошенко тоже.

– Я и забыл. Отзывайте обратно и практикантов нужно себе взять. А может он от передозировки.

– Нет. Это у него был обычный допинг перед выступлением.

– Тоже все отснято?

– Да. Качественно и подробно, даже камера не шелохнулась.

– Значит, в форме еще Николай Петрович.

– Вчера, девятого июля, во время генерального прогона новой программы на штырь из реквизита падает Альфонс Исаевич Комаров.

– Это пародист такой воблообразный что ли?

– Так точно.

– Давненько его не было видно, а все телевидение ругают, вот ведь хватило у них ума не показывать этого деятеля столько, что все подумали, что его уже нет. Знал бы о ком речь, отпросился с совещания, лично убедиться. Несчастный случай?

– Нет. Экспертиза показала, что он был мертв еще до падения.

– Труп, что ли, там репетировал?

– Пока эксперт по всем трем эпизодам в некотором замешательстве.

– И когда он размешается?

– Обещал сегодня после обеда. Что-то ему еще нужно уточнить.

– И тоже все отснято.

– Так точно

– Здесь что делается?

– Тут я сам пытаюсь разговорить труппу. Слишком быстро у них созрело решение о продолжении программы как бы в память о погибшем. Там тоже достаточно претендентов на одно место.

– А сегодня у нас какое число? – Дмитриев скосился на календарь, тот добросовестно краснел 12-м июня.

– Десятое.

– Ну, да... если вчера было девятое, то сегодня десятое. Причем июля! – Последняя фраза в виде упрека относилась к календарю. Подполковник погрузился в свои мысли, но пару секунд спустя решил всплыть. – Тихо?

– Пока тихо...

– Не каркайте, товарищ капитан. Занимайтесь телевизионщиками, а видеоматериалы передайте мне. Шведова разбудите, пусть принесет. После обеда возьмите заключение у эксперта и приходите. Если появятся дельные мысли, возьмите с собой. Идите.

– Слушаюсь.

Капитан удалился, а Михаил Григорьевич перелистнул календарь. На страничке 13 июня было написано: 'Поздравить тещу с днем рождения!!!'.

– Пожалуй, уже поздно. – Буркнул себе под нос подполковник и зачеркнул устаревшее напоминание.

В это время в дверь постучали, и Дмитриев решил дальше календарь не листать, что бы не обнаружилось еще что-нибудь забытое из непростительного. Чего собственно бередить память, совесть и прочее, если уже давно июль?

– Войдите.

– Разрешите, товарищ подполковник, – в помеще-ние просунулся Шведов с большой картонной коробкой, дверь закрывать ему пришлось пятой точкой. – Где поставить, куда подключить?

– Давай вон туда, на журнальный столик, там и розетка где то у плинтуса... переняли эту моду, а я привык, чтобы выключатели были вверху, а розетки посередине...

– Принимаем мировые стандарты...

– Мы стандарты принимать не можем, мы можем принимать только один продукт...

– Ну, вроде того... – согласился Шведов, а про себя подумал, что чем больше звездочки, тем тяжеловесней шутки... такая вот зависимость.

– И научи, чего тут к чему.

– Разумеется, товарищ подполковник. Тут ничего сложного.

Выслушав инструкцию и попробовав сам несколько раз переставить кассету, прокрутить, остановить и уменьшить скорость, Дмитриев отпустил лейтенанта. Кассет на столике лежало много, а времени было маловато. Теперь ответственность за дела была на нем лично и, значит, придется не спрашивать, а докладывать.

* * *

Смотреть внимательно Михаил Григорьевич умел, это годами вырабатывалось. Только не любил он дела политические и от искусства, там обычно было не то, что виделось – наизнанку как-то всегда, без логики, без морали и очень жестоко.

– Повторяются лица-то, а капитан промолчал... или не успел? Разберемся. – Обсуждение дела с самим собой, было плохой, но уже давно укоренившейся привычкой, непонятно откуда появившейся. – Да, уж... просмотр не из приятных. И вести все три дела нужно параллельно. Наверняка есть еще общие моменты, очень уж похоже на действия по расписанию. Займемся 'сливками' и другими кисло-молочными продуктами нашего общества... и тем, что из них, в конце концов, получается.

На первое место выдвигались проблемы современной отечественной эстрады. Для Михаила Григорьевича, вся она представлялась чем-то полуголым, вихляющимся, ноющим... но, по их мнению, привлека-тельным. Впрочем, друзья говорили, что недовольство современным искусством – это явный признак старости. Стареть не хотелось, а довольным быть не получалось. Наверное, это был переходный период.

Грустные рассуждения прервал зазвонивший телефон внутренней сети (почему-то завхозы меняют все, кроме этих допотопных аппаратов) и Михаил Григорьевич обязан был отвлечься – снять трубку.

– Слушаю, Дмитриев.

– Слушай, слушай... В общем, Михаил Григорьевич, мне уже начинают задавать вопросы... Ты дела принял?

– Так точно. Какие вопросы, Леонид Иванович?

– Спрашивают: 'Когда это прекратится?'.

– Что?

– Вот и разберись... что и когда. Еще одного убили прямо в прямом эфире! Бери, кого нужно и дуй туда. Там пока райотдел копошится... Еще продумай, кого тебе в группу добавить.

– Понял... А куда 'туда'? – Уже у гудков спросил подполковник, несколько озадаченный резким тоном и неопределенностью направления, в котором нужно 'дуть'.

– Четвертый!

Водруженная на свое родное место трубка тут же подпрыгнула, испуганная новым резким и громким звонком. Подполковник, даже не успевший убрать руку, тоже вздрогнул и чертыхнулся, потом, выждав три дребезжания, поднял трубку.

– Слушаю, Дмитриев.

– Товарищ подполковник, у нас еще один труп...

– Знаю. Телевизионщиков допросили?

– Да, закончил.

– Значит, выезжаем. Через две минуты у моей машины.

Сам Михаил Григорьевич спустился через четыре минуты и привычно уселся на заднее сиденье. Капитану пришлось садиться на переднее...

– Куда? – дежурно поинтересовался водитель.

– Командуйте, Валентин Сергеевич, – переложил ответственность за направление движения на капитана, Дмитриев, хотя уже успел узнать где, что и когда произошло. Без подробностей, в общих чертах, но пока и этого было достаточно.

– Дом моделей Хотина, Верпатьевский переулок семь, – сориентировал водителя Фролов и пояснил начальству. – Там выездная студия, снимали серийную передачу о моде, может быть видели? 'Модный эшафот' называется...

– Нет, не видел... 'Эшафот' что-то к моде...не очень подходит... впрочем, тут я профан, это моя супруга должна быть в курсе. Ну, и?

– Сегодня у них юбилейная, восемьдесят восьмая программа, решили собрать побольше знаменитостей и выпустить в прямом эфире.

– Какой-то странный у них юбилей – восемьдесят восьмая программа. Что за канал-то?

– ИК.

– Чего?

– 'Изысканный канал', при содействии телеканала 'Элита Ку'.

– А почему они не в 'Останкино'?

– Тут все под рукой было и за студии платить не нужно. Вот и прибыли.

– Неплохо живет Дом моделей Хотина, – высказал свою оценку водитель и посигналил постовому в оцеплении. Тот посторонился, убирая ленточку и, на всякий случай козырнул, пропуская машину – номера начальства подчиненные должны, если не знать, то чувствовать всем своим существом. Отвести душу можно было на тех, кого пускать не следовало, то есть на всех прочих, в первую очередь на журналистах. Какая-то у них взаимная неприязнь выработалась за время многолетнего пребывания в одном месте, но по разные стороны ленточки или решетки. Может быть, как раз ограждение в этом и было больше всех виновато? Скорее всего.

У малоопытных сотрудников, вообще, создавалось впечатление, что раньше журналистов на месте происшествия могут оказаться только жертвы, ну и иногда сам преступник. Поэтому 'зачистка' места для оперативни-ков частенько предшествовала самой работе. Приехать на место преступления раньше репортеров считалось большой удачей, тем более в столице. То ли у них нюх на всякую гадость, то ли их стало так много, что они везде и сразу по нескольку штук. А если ненароком где 'клюнет', так туда слетаются еще несколько десятков в поисках сенсации, или хотя бы события, на худой конец происшествия, ну хоть чего-нибудь. Разбитные, шустрые, модно одетые ребята до невозможности раздражали деревенских парней в мешковатой форме, вынужденных стоять молча и только изредка огрызаться.

В холле ругались редактор и режиссер, негромко, но очень эмоционально, шипя и даже выгибая шеи, они уже не замечали окружающих и не обратили внимание на подошедших подполковника и капитана, впрочем, те были в гражданской одежде.

– Это был первый и последний прямой эфир! – шипел тот, что поменьше в цветастой рубашке с широким отложным воротником. – Мы не скандалисты 'НТК'...

– Собрать всех кто планировался, можно было только сегодня, мы не успевали отснять и обработать заранее. Что же, по-вашему, отдавать эфирное время?

– А что теперь вы будете делать, после этой программы?

– Да уж найдем что!

Переглянувшись, Дмитриев и Фролов пошли в студии, где деловито копошились коллеги, но уже не только из районного отдела, а еще из прокуратуры. Следователь бегло опрашивал присутствующих и отпускал.

В центре тихо переговариваясь между собой и внимательно осматриваясь, стояли начальник райотдела и районный прокурор.

– Здравия желаю, – поприветствовал их Дмитриев. На этом уровне сотрудники уже знали друг друга по разного рода совещаниям и празднованиям.

– Здравия желаем, Михаил Григорьевич. – Прокурор первым протянул руку. – Тебе заботу повесят?

– А кому еще? – Начальник райотдела тоже протянул руку. – Приветствуем.

– Запись велась? – дежурно поинтересовался Дмитриев, провожая взглядом капитана, который не стал лезть к незнакомому начальству с рукопожатиями, а отправился сразу к экспертам.

– Конечно, эфир ведь был. Прямой, будь он неладен. Хоть и немного народа в обед эту чепуху смотрит, но назад уже не отмотаешь, – вздохнул прокурор и полез за носовым платком, чтобы вытереть пот со лба, продол-жавшегося длинной лысиной, уходящей на затылок и обрамленной по бокам реденькими рыжими волосками. – У нас же любят выхватывать из зрителей узнаваемые лица: вот, мол, кто к нам пришел, теперь эти 'лица' озабочены, тем в каком свете будет все дальше рассматриваться.

– А я здесь, судя по всему, уже больше не нужен. – Начальник райотдела повторно протянул руку Дмитриеву.

– У меня совещание в администрации. Михаил Григорьевич, особо долго моих тут не держи, у них своих дел... сам понимаешь... с товарищем прокурором пока не прощаюсь.

– Как дело пойдет. – Буркнул подполковник и направился к экспертам.

Прокурор хотел было пойти следом, но его схватила за рукав бойкая старушка из зрителей и потянула в сторону, что-то шепча на ухо. Прокурор невольно морщился, скорее всего, у пожилой представительницы элиты не совсем хорошо пахло изо рта, или она рассказывала, что-то ужасное... скорее первое.

Тело уже положили на носилки, собираясь уносить, но пожилой эксперт снова присел и начал повторный осмотр.

– Что, Михаил Григорьевич, уже 'под контролем'? – вместо приветствия спросил эксперт подошедшего подполковника. – Или просто из любопытства?

– Привет нестареющим ветеранам. Значит, Михалыч, говоришь 'из любопытства'... – Дмитриев задумчиво рассматривал, лежащего на носилках. – Что, интересное что-нибудь нашли? От чего труп помер?

– Все в отчете, товарищ подполковник. Ничего сверхъестественного...

– И то хорошо, что без нечистой силы.

– Что это за них взялись?

– За кого? – вопросительно посмотрел на опытного эксперта Михаил Григорьевич, но тот сделал вид, что не расслышал, а может быть и в самом деле ближе к пенсии стал туг на ухо, скорее всего жизненный опыт позволял ему слышать только то, что хотелось.

– А звездочки такие блестящие, голубенькие были? – не утерпев, встрял в разговор старших стоящий рядом капитан.

– Были. – Михалыч внимательно посмотрел на Фролова. – И по тем трупам, значит, тоже находили... ты дела вел?

– Я.

– Думаешь 'рисуется' кто-то.

– Пока не знаю Быстро все как-то... но этот пункт есть во всех четырех эпизодах.

– Вы, уважаемые, про что? – напомнил о себе Дмитриев. – А то я чувствую себя лишним.

– Михаил Григорьевич, я не успел доложить: у всех трупов в заднем кармане... – капитан вопросительно посмотрел на эксперта, тот кивнул, и Валентин Сергеевич продолжил, – ...обнаружены голубые звездочки в разном количестве. Пластиковые, блестящие, как для рекламы...

– Так, может, они действительно для рекламы? – непонятно почему растерявшись, негромко откликнулся подполковник. – Покажите что ли...

Теперь Михалыч расслышал все очень даже хорошо и вопросительно покосился на Дмитриева.

– Саня, дай-ка подполковнику пакетик с этими штучками полюбопытствовать, – попросил эксперт молодого паренька, наверное, практиканта и тот протянул прозрачный пластиковый пакетик с несколькими блестящими голубенькими звездочками, размером с пятидесятикопеечную монету

– Вот, пожалуйста, товарищ подполковник.

Дмитриев молча, покрутил пакетик перед глазами и вернул его практиканту, дело поворачивалось нехорошей для Дмитриева стороной и это требовало времени на осмысление сложившейся ситуации. Он поджал губы, как бы от недовольства работой подчиненных, и двинулся в сторону вошедших в студию редактора и режиссера, тех, что переругивались в фойе.