Текст книги "Астроном или Работа по коррекции звёздного неба"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

До разговоров было одному Андрею.

– Это как?

– Да так... у нас не в законе дело, а в том захотелось тебя посадить или нет...

– Ты нам сейчас свое мнение вещаешь, или газетное?

– Свое, на базе публикаций... и семейных преданий... дед отсидел в два раза больше, чем батюшка. Ну, как судебная система может быть независимой, если им зарплату платят?

– Ты предлагаешь не платить?

– Я предлагаю запретить термины 'независимый' и 'самостоятельный' по отношению к этой структуре.

– Предложение принято к рассмотрению, о результатах сообщим отдельно. Эх, в лесу-то лучше, чем на работе! – Андрей искренне радовался не асфальтированной проселочной дороге.

– С такими звукооператорами никакого прогресса от телевидения ждать не приходится! Темы нужно искать! Вот некоторые на автомобильную выставку ездят! Я объявление видел: 'Шедевры советского автопрома'. А че? У нас плохие машины что ли были? 'Москвич' вон ралли выигрывал и самым безопасным автомобилем признавался...

– Ага, если в гараже стоял.

– А я бы посмотрел! У моего деда еще 'Запорожец' был... в нем потом бабушка несушек поселила... че за вопросы в глазах, а, студент? Город ущербный, несушки – это курицы специализирующиеся на производстве яиц... куриных. Яйца видел? Вот они из куриц берутся. Серьезно!

Сквозь неокультуренные заросли стали проглядывать цветные заборы и крыши по последней моде, но целью съемочной группы был почерневший сруб с недостроенным крыльцом за не очень целым забором, подпертым поленницей свеженаколотых дров.

– Во, Семеныч трудотерапией занялся, значит встал на верный путь возвращения к полноценной жизни. – радостно прокомментировал Алексей.

Завернув за угол, машина, чихнув, остановилась у символических ворот с одной рабочей створкой, вторая была прислонена рядом к столбу.

– Привет творческим работникам на отдыхе! – Опять завопил Леша, высунувшись из окна. – Комары все сыты или опять не доглядели, Петр Семенович?

– Привет! А чего им голодать, если каждый день из города свежие и упитанные, вроде тебя, прибывают. За заявлением, что ли приехали?

– За тобой. – По всему было видно, что Петрович не расположен шутить, а напротив, был довольно мрачен.

– А ты не бычься, Коля, я живым не сдамся.

– Время покажет. Ты телевизор включаешь или совсем одичал?

– Да не смотрю я ваш поганый ящик... сосед по вечерам все в красках докладывает.

– Или соседка? – встрял в чужой разговор вездесущий звукооператор.

– Или соседка... Значит, взялись за них?

– За кого, за бомонд?

– За голубых.

Несколько мгновений у съемочной группы ушло на осознание, а потом Андрей уточнил:

– И Филин голубой?

– Голубой... какой же он голубой, он синий!

* * *

– Капитан, зайдите ко мне... – попросил, было, Дмитриев, но передумал, вспомнив омерзение, посетившее его в своем кабинете, и, подождав пока народ в коридоре немного прорядится, махнул Фролову рукой, – лучше покурим на свежем воздухе.

На балконе, мудро выходящем во двор, а не на помпезный проспект, было еще несколько человек, которым надоело коптиться в своих кабинетах, но площадь позволяла рассредоточиться группам 'по интересам' и, практически, не мешать друг другу.

– Михаил Григорьевич, это действительно так?

Спрашивал ли капитан об астрономической версии или о нетрадиционной ориентации популярных жертв из самой формулировки вопроса было не ясно, поэтому Дмитриев ответил в том же ключе.

– По всей видимости – да. – Немного глубокомысленно помолчал, достал сигарету, пощелкав зажигалкой (хотя она загоралась с первого раза) прикурил, выпустил в пространство первую порцию дыма и сформулировал свой вопрос. – Что вы об этом думаете?

– О чем именно?

У капитана не было такой способности долго играть в прятки, изрекая выражения, к которым трудно придраться, поэтому, скорее всего большого карьерного роста у него не получится.

– Хорошо. Тогда, сформулируем вопрос иначе: Могла ли церковь заняться чисткой рядов своей паствы?

– Теоретически – да. Денег в этой структуре достаточно, влияние и степень проникновения во все сферы постепенно и неуклонно увеличивается, закрытых учреждений в виде монастырей тоже немало... Только зачем им это нужно?

– И в воспитательных целях, и как инструмент освобождения мест для преданных людей.

– Это присутствие моего брата в ряде эпизодов навело вас на такую мысль?

– И не только... Видится мне за всем этим что-то такое могущественное и чувствующее свою безнаказанность. Брат в норме?

– Да. И брат и племянница. Несколько выбиты из колеи, конечно, но живы-здоровы.

– И то хорошо. После бесед с коллегами из параллельной структуры, я бы даже сказал, из параллельного мира, всегда бывают только неприятное чувство, других чувств не остается...

– Пожалуй, вы правы.

– Что скажете по Силаеву?

– Пытался парень запить, но таланта у него к этому нет, поэтому он просто тупо провалялся с головной болью и тошнотой у себя в квартире. Среди недели приезжали родители, но всего на один день. Кстати, отец Силаева, у него другая фамилия, некоторое время работал наладчиком оборудования в Доме моделей вашей жены.

– Это я знаю.

– А раньше был сотрудником одного из закрытых НИИ, правда, над какой темой он корпел, мне узнать не удалось.

– Мне тоже. Может на исповеди расскажет?

– Или коллегам, после применения спецсредств. Еще на всех поминках фигурирует один и тот же объект. Ведет себя, в общем, соответственно обстановке, но явно человек не из этой среды.

– Капитан, как вы все это успеваете? Или на вас работает целое агентство?

– Это к самому делу отношения не имеет, но мы договаривались с вами о сотрудничестве и обмене информацией.

– Обмене... Параллельными курсами мы шли с вами, Валентин Сергеевич. Неясным остается: кто и чем. Надо бы эти звездочки поподробнее рассмотреть, поколупать что ли... из лаборатории теперь их вряд ли вытащишь незаметно.

– Их там нет вообще, коллеги все забрали вместе с коробкой. Из Дома моделей изъяты остатки этого материала и сам пробойник.

– Да, Петрович с запившим Семенычем в свое время служили за горами, под началом своего нынешнего редактора... Боцмана этого...

– Ивана Витальевича Градова.

– Именно... именно он и отправлял группу на первые три точки.

– Вряд ли Градов является главным злодеем, но отработать по этому направлению нужно со всей подробностью, чтобы за душу не тянуло. Кстати, все камеры, проходившие по делу, тоже изымались коллегами, но потом были быстро возвращены, очевидно, ничего лишнего там не было.

– Что-то они не очень оригинальны, и идут на ощупь как и мы.

– Возможно, виноваты стандарты в общем образовании.

– Образовании. Дальше-то что делать?

– Полковник рекомендовал ничего не делать и даже не разговаривать на эту тему.

– Это с непосвященными и незаинтересовнными, а нам еще будут задавать вопросы, да и сами мы не успокоимся.

– Согласен, только на данном этапе лучше заняться отложенными из-за сложившихся обстоятельств делами.

– Да, пожалуй... и с меня за них спросят, и я попрошу вас отчитаться. На том и порешим. В конце дня ко мне с докладом.

– Слушаюсь.

В кабинете Дмитриев, уже несколько смирившись с проникновением в пространство, которое он стал опрометчиво считать своим личным, расположился в кресле (пользуемся же мы при необходимости общественными туалетами) и начал просматривать папки, листочки, конверты, накопившиеся на правой стороне стола. Мелочи имеют свойство по массе перевешивать крупные дела... как-то так, повелось.

Работа предстояла рутинная, но необходимая, поскольку иначе в конце месяца придется буквально ночевать в управлении со всеми этими отчетами, совершенно никчемными и не относящимися непосредственно к работе.

Управленцев становилось все больше и больше, их число постепенно превысило разумный предел, а потом и численность действительно работающих... отчетность в связи с этим, постепенно вытеснила саму работу на самый дальний план. К настоящему времени сложилась такая ситуация, что любой отважившийся заняться делом, объявлялся неработающим, поскольку у него не хватало времени на обработку бесконечного потока документации.

Дверь кабинета после единственного стука, не дожидаясь реакции со стороны хозяина, открылась и вошел, без всяких предварительных и дежурных извинений полковник Побылин. Он довольно удобно расположился на стульях у стены, положив руку на спинку соседнего, и закинул ногу на ногу.

Носки у полковника не с рынка, а длинные из фирменных и, возможно, на подтяжечках, подумалось Дмитриеву, когда периферийное зрение не зарегистрировало мелькания открытой части голени.

– Михаил Григорьевич, один из ваших друзей ранее работал в научно исследовательском институте над проблемной создания новых источников энергии?

– Игорь? Я не знал над чем он работал, он ничего не рассказывал.

– Вы в курсе, что с ним произошло?

– В общих чертах... Что-то взорвалось.

– Ваш друг мог выжить?

– Так похоронили же!?

– Похоронили, то, что смогли найти, а что смогли найти второпях, по прошествии времени начинает вызывать вопросы. У него родственники остались?

– Нет.

– А дальние?

– Я не знаю. А зачем вам это нужно?

– Матюхин, стоящий первым в предложенном вами созвездии, имел непосредственное отношение к устранению Игоря Владимировича Боброва и уничтожению его лаборатории...

– Вы думаете, что Игорь восстал из могилы и отомстил?

– В этом необычном деле, как назвал ваш начальник, Терминатора, но лучше Астронома, ответ может оказаться тоже очень даже неожиданным. У вас сохранилось что-нибудь в память о вашем друге? Записи?

– Только фотографии... нет, еще гиря.

– Какая гиря?

– Двухпудовая. Валялась у него в подвале, а я в то время занялся спортом, вот и выпросил у него, точнее даже выпрашивать не пришлось, просто спросил и он сразу ее мне отдал.

– А он не занимался спортом?

– Не припомню я за ним такого... неинтересно это ему было.

– Разумеется... другие сферы интересов... а как же вы подружились?

– Мы и сами порой удивлялись, и все окружающие... особенно учителя в школе.

– Он мог быть в курсе разработок проводимых в других лабораториях, в частности Пендюкина?

– Откуда мне знать?

Полковник удовлетворенно кивнул, отметив про себя, что фамилия Дмитриеву известна и продолжил:

– Дружеские застолья, отдых на природе... вы ведь частенько выезжали в лес... располагают к некоторой откровенности.

– Нет. Работы мы обычно не касались, у нас было достаточно других тем. И потом, столько времени уже прошло.

– Вы бываете на могиле друга?

– Нет.

– Почему?

– Я не сторонник всех этих условностей.

– А где сейчас еще ваш четвертый друг – Николай?

– Понятия не имею, он вообще склонен к спонтанным перемещениям, когда появляется, заходит в гости, буквально на пару часов и снова уезжает.

– Хорошо. Вы, конечно, сейчас окунетесь в свои дела, но информация в голову уже загружена и мозг будет ее обрабатывать помимо вашей воли. Если что-нибудь наработает, сообщите.

– Ну, если он наработает, тогда да, а мне самому, наверное, будет не до этого.

– На том и договоримся. – Побылин хлопнул себя по коленкам, резко встал и, не прощаясь, вышел из кабинета.

После короткого и пока неофициального допроса, разбирать бумаги уже совершенно не хотелось. Подавив в себе первый порыв ехать к Игорю и срочно вывозить его как можно дальше от места событий, подполковник начал анализировать ситуацию. Хорошо, что пока еще не придумали устройства, прослушивающие мысли, а вслух можно и не все говорить. Явно, что коллеги не дремали и шли все примерно по одному и тому же шаблону... с одной стороны это хорошо, но с другой говорит о наличии впереди тупика.

Понятно, что они раскопали Пендюкина, но плохо, что они вспомнили про Игоря, да еще связали его с Матюхиным, да еще намереваются провести генетическую экспертизу останков... с них станется. Что там было в гробу, Михаил Григорьевич и не знал, поскольку был поставлен перед фактом, находясь в командировке в Архангельске и еле успел на сами похороны. К счастью, рядом с Игорем оказались Тимофей с Николаем, и ему потом оставалось только спрятать то, во что превратился друг. И про Николая полковник не зря спрашивал. Могут ли они через Кольку выйти на Игоря? Или через Тимофея? Или через него самого? Нет. Здесь рисковать нельзя, уже несколько приведший себя в узнаваемое состояние нелегал должен убыть и так, что бы никто не знал куда. Когда все успокоится, тогда можно будет вернуться, но, скорее всего, на новое место. Снять квартиру сейчас можно совершенно беспроблемно, хозяева постояльцами интересуются все меньше и меньше, естественно, при своевременной оплате.

В дверь, на этот раз уважительно, постучали.

– Войдите.

– Михаил Григорьевич, вы просили в конце дня доклад по всем делам.

– Я помню. Докладывайте, только с расстановкой, я что-то туго к вечеру стал соображать.

Если есть собственные заботы, то засиживаться на работе дольше отведенного графиком времени не хочется, и не следует. Работа (та, которая на работе) имеет свойство никогда не заканчиваться, а если вдруг начать прилагать дополнительные усилия или даже усердие, то ее становится еще больше (вот такой парадокс) и тогда единственным фактором, который может ограничить рабочий день, становится конечная продолжительность суток. Поэтому кое-что из рабочего графика нужно соблюдать строго... в частности, – время окончания рабочего дня. Ну, и еще обед... это уж обязательно.

Глава одиннадцатая,

в которой Астроном оказывается известной личностью.

Когда молодежь ушла купаться и загорать на речку (а почему бы и не использовать рабочее время в личных целях, если начальство дало такую возможность), Семеныч выслушал неспешный рассказ старого и многократно проверенного друга.

– А падали они, Петь, как и те ребята, хоть я и не стрелял, ни тогда, ни сейчас... В первый раз подумал, что показалось, потом второй, третий... Боцман вообще меня 'от полетов' отстранил, наверное стал за мою психику опасаться.

– Астроном объявился? Давненько он у нас не показывался, я уж и забывать о нем стал.

– А я помню, и сомнительно, что забуду.

– Это понятно, только что ему тут делать? Вроде

переворачивать у нас уже нечего и так все перевернуто...

– Может, соскучился или ностальгия у него открылась.

– Думаешь, пора из берлоги выбираться, да должок отдавать?

– Пока думаю. Не молодеем мы.

– Думать полезно... если не во вред себе. Он ведь тоже не молодеет.

– Нет, он парень продвинутый, я так и не понял, как все срабатывало в этот раз.

– Это да, когда мы с тобой ножички учились бросать, он уже с какими-то там лазерами-пазерами возился. А что Боцман говорит?

– Курит он много, поэтому на разговоры у него времени не остается.

– Понятно. Где ж искать сердешного? Да и не одни мы, я так думаю, захотим с ним встретиться. Только зачем он тебя злить вздумал?

– Не знаю, но это у него получилось.

– Вижу. Купаться пойдем?

– Пойдем, окунемся, раз уж приехал.

– А никого не приметил за это время?

– Никифор пару раз мелькал...

– Ты с ним разговаривал?

– Мне и в то время с ним не о чем было разговаривать.

– Ну, да... характерами не сошлись. Он вроде грехи подался замаливать?

– До дьякона дослужился, но столько грехов не замолишь.

– Не очень продвинулся, а насчет грехов не нам с тобой судить, мы были солдаты...

– Приказы, приказы... Приказы нужно исполнять... Сколько народа погубили в чужой стране... Зачем? А сколько наших там легло? За что? Из-за чьего-то маразма?

– Все уже случилось и назад не повернешь, думать нужно о том, что сейчас делать.

– Купаться, сам же предложил. Или ты уже дожил до состояния, когда на память не жалуются, потому что забывают?

– Проглотим. С Никифором я поговорю, может он Астронома почуял?

– Поговори. Хлопцев нужно покормить, а то пока соберемся, да доберемся, уж и вечер будет.

– Не проблема, я утром в магазин ходил, только эти запасы нам здесь уже не пригодятся, придется менять дачу на более подходящее место.

Друзья, не спеша, вразвалочку, расстегивая и снимая на ходу рубашки, начали спускаться к реке. Благо она была тут же – только дорогу перейти. Молодая смена уже загорала на травке, а Олег, скорее всего, умудрился задремать, поскольку не реагировал на ползающего по спине большого рыжего муравья.

* * *

Покрутившись по подворотням дольше обычного, пока не перестал чувствовать затылком пристальный взгляд, подполковник, наконец, зашел в подъезд дома, где пока обитал Игорь. Вот ведь мерзкое ощущение, чувствовать к себе пристальное внимание. Так до какой-нибудь 'мании' недалеко... и будешь ходить – оглядываться. Михаил Григорьевич постарался успокоиться: несколько раз глубоко вздохнул изображая слона. Дыхательная гимнастика, наверное, полезная штука, только ей нужно заниматься.

– А где Тимофей, опять на поминках? – спросил он, обнаружив в квартире только одного друга, как всегда мерцающего в свете монитора посреди темной комнаты.

Вернисаж и карта были убраны со стены и шторы, что означало завершение расследования на этом этапе. Жертвы сами по себе, опять, уже никого не интересовали, в отличие от того, кто перед камерами так и не появился.

– Нет. Поминки больше нас не привлекают, и ничего нового мы на них не выведаем. Я попросил его проведать Пендюкина. Теперь нужно понять 'кто и как?'.

– А нужно ли?

– Может и не нужно, из соображений сохранения здоровья, но интересно же? И тебе, наверное.

– Мы с 'конторой' наперегонки бегаем.

– Этого следовало ожидать, раз уж они дела под себя подмяли.

– Дела как раз закрыли. Известность, и высокопоставленность жертв их не интересует. Приказано списать на резкое ухудшение здоровья фигурантов.

– Прав Тимофей, речь у тебя изменилась.

– Наверное, от капитана заразился, тот вечно, как начнет кружева плести, еле терпения хватает до конца дослушать.

– Вот-вот. И у меня тоже.

– Версия с созвездием показалась всем бредовой, но убедительной. Кстати, спрашивали про тебя, Игорек.

– Из 'конторы'?

– Да, полковник Побылин интересовался твоими разработками, уцелевшими материалами и связью с Пендюкиным. Еще они хотят найти твоих дальних родственников, наверное, для сверки ДНК с тем, что достанут из могилы.

– Ну, может, и найдут, мне вот не удалось.

– Найдут, у них это неплохо получается. Еще меня капитан удивил – столько объектов сразу одному не отследить.

– А если этот твой капитан не просто проворный, а работает и на конкурентов? Тогда его шустрость, тире информированность объяснима. С тобой он ведет игру для пополнения информации, а нам сливает то, что мы и так знаем.

– Неужели люди могут быть такими коварными? Ты мне, прямо, открываешь глаза! Скорее у него своя команда, примерно, как и у нас, брат, еще какие-нибудь друзья-товарищи...

– Тебя послушать, так в городе одни бездельники, от скуки занимающимися частными расследованиями. Значит, дела по телам закрыли и взялись за наш институт?

– И, кажется, очень даже внимательно хотят отнестись к тому, чем вы там занимались и куда все делось.

– Куда все делось? 'Буран' вон в ангаре забыли, и крыша на него рухнула, а там не один НИИ потел, плюс КБ и куча заводов. Значит, сейчас они ищут уже не убийцу, а орудие убийства, уж очень оно привлекательное.

– Пожалуй, ты прав, с такой штукой кого угодно когда угодно можно подвинуть чуть в сторону и вглубь, т.е. освободить место для своих продвиженцев.

– У них, конечно, и без этого приемов достаточно, но оружие абсолютно нового принципа действия не может не за-ин-те-ре-со-вать. К тому же Тимофей сетовал на однообразие устранений. Наверное, прислушались. А Пендюкина, значит, они уже ведут? Как бы Тимофей не попал опять в поле зрения... Тут я что-то не додумал.

– Будем надеяться, что оглядится и сориентируется, чай не маленький уже.

– Да. Уже большой и заметный. Еле в кадре помещается. – Игорь указал на всплывшее окно системы безопасности. – Весьма крупный экземпляр...

– Опять меня за глаза обсуждаете? Вам что, уважаемые, в школе не говорили, что это нехорошо?

– Мы говорим, что уж очень ты у нас видный парень! – разъяснил Михаил, улыбаясь по-доброму, но загадочно. Друг был жив-здоров.

– Не понял, 'это комплимент или повод для драки?' – процитировал Тимофей что-то смутно знакомое.

– Для мужчины любой комплимент это повод для драки. Что там у тебя? – Игорь оторвался от экрана.

– Как всегда: сыт, пьян и нос в табаке. Только у меня к тебе вопросы накопились... Ты не можешь соображать чуть быстрее, чем в 'конторе'? Куда не сунусь, они уже там. От квартиры до дачи приставили ко мне попутчика, ну разговорились, нашли общие интересы. Там возле станции забегаловка, наверное, еще с советских времен осталась и, кстати, с тех же пор не убиралась. Так он меня туда затащил с коварной целью напоить, подавить мою волю, контролирующую сознание, и выведать все секреты!

– Ну, и?

– И ну! Плохо стали в 'конторе' кадры подбирать, нестойкий агент оказался. Пришлось оставить его в тенечке отдыхать. Я даже удостоверение забирать у него не стал. Просто попросил человека в форме обратить внимание на, по-видимому, состоятельного гражданина, которому стало немножко нехорошо, пока его не обобрали без участия официальных представителей.

– Теперь тебе лучше им некоторое время на глаза не показываться.

– Долго?

– Пока коллектив не сменится.

– Ладно, уйду в запой недельки на две, тогда не то, что они, я и сам себя не найду до окончания процесса.

– Пока ты нам нужен в нормальном состоянии.

– Эгоисты, а потом пусть друг спивается, пусть его опять с работы выгоняют. Я так могу оказаться на самом дне общества, и вам всем будет очень стыдно! Или я могу замерзнуть где-нибудь в подворотне и тогда стану являться вам по ночам в кошмарных снах.

– Сейчас лето, а к холодам мы тебя найдем и вылечим.

– И на том спасибо. Игорек, а к чему ты так фигурно звездочки разложил?

– Как? – Игорь, подошел к шкафу и увидел, что лежавшие в ряд звездочки несколько расползлись, впрочем, причиной могла быть вибрация от аудиокомплекса продвинутого молодого соседа, поэтому Игорь не стал комментировать ситуацию, а просто снова выстроил странные объекты в ряд и повернулся к Михаилу.

– Как обозначили конкуренты лицо нас всех интересующее?

– Астроном.

– Ну, и мы также будем его величать, во избежание путаницы и разночтений.

– Ага, в рапортах, донесениях и отчетах. Интересно откуда он тут нарисовался, этот Астроном? И к чему все эти изыски? Он желает влиять на обстановку в стране? Или, может быть, просто выпендривается?

Тимофей вальяжно развалился в кресле Игоря.

– Это ты слишком много вопросов задал и слишком сложных, – вздохнул Игорь то ли по поводу занятого места, то ли по поводу очередного тупика в расследовании. – Наверняка, акция требовала времени для подготовки, но если Астроном не новичок, а именно такое впечатление и складывается, то нечто подобное, хотя бы по серийности, должно было быть и раньше.

– Так можно всю жизнь в архиве прокопаться... – махнул рукой Михаил. – И погибнуть под завалами пыльных бумажек, не отыскав нужного эпизода. Хотя бы национальность мы можем предположить?

– Только предположить. Он хорошо знает страну, столицу, ситуацию и наш бомонд, правда это не означает, что он в него вхож.

– Значит наш парень, родной, советский. – Подытожил Тимофей.

– Вовсе не обязательно, он мог просто изучить обстановку.

– С тобой не интересно, только за что-нибудь ухватишься, так ты сразу все построения разваливаешь. Уверен я, что это наш человек и к этим всяким вашим НИИ отношение имел. Просто, долго дома не появлялся, тут прибыл и ужаснулся падению нравов... Я и то ужаснулся, хотя картина вроде привычная.

– Все просмотреть, конечно, не реально... но, если попытаться отобрать большие серии, подобные нашей. Созвездия обычно включают в себя несколько ярких звезд, значит от видных людей, точнее жертв, нужно и отталкиваться.

Игорь, нахмурившись, перелистывал память, но ничего подходящего подыскать не мог, да и не интересовался он никогда подобными происшествиями. Тимофей из кресла подниматься не собирался.

– А сколько их всего, светил этих?

– Звезд? Много, и вряд ли их когда-нибудь сосчитают все. Их же бесконечно много.

– И они хаотично расположены?

– Откуда такие познания?

– Соседскому пацану помогал домашнее задание делать. Я в нашем подъезде считаюсь человеком образованным. Так если хаотично, то значит более-менее равномерно, как газ?

– Ну? В чем проблема то?

– Тогда небо ночью должно быть освещено равномерно!?

– Ну, да... это парадокс Ольберса.

– Ты мне не эрудицией блистая, а дай внятное разъяснение!

– Это если бы все звезды светились одновременно... а они имеют свойство 'рождаться' и 'умирать'. Света тех звезд, что 'живут' сейчас, недостаточно для заполнения всего пространства.

– Значит это так изначально – звезд много, а толку мало!? – поджал губы Тимофей.

– А еще, Тима, есть 'Темная материя', это которую не видно, так она по массе больше видимой, т.е. излучающей свет. – Игорь выжидающе прогуливался возле своего кресла.

– Тут ничего удивительного, обычная бытовая философия – обслуживающего персонала больше чем всяких 'светил', но видят только то, что блестит.

– А созвездий всего сколько? – Михаил похлопал себя по карманам, ища зажигалку.

– Ты вообще в школе учился? Восемьдесят восемь созвездий, на столько участков разделено звездное небо.

– Стоп! 88... это цифра нам уже встречалась.

– 88 – это число, а цифр всего десять от ноля до девяти.

– А про какие огромные цифры говорят тогда наши правители?

– Не знаю, самая большая цифра, это девять, с начальной школы всем должно быть известно. Хотя на восьмерку чернил уходит больше.

– Значит не всем. Так вот, я про этот дурацкий 88 юбилейный выпуск... Это поцелуй, или число созвездий? От чего плясать? – Михаил смотрел уже не просто вопросительно, а как-то растерянно и могло показаться, что отчасти даже жалобно.

– Если он все по очереди созвездия начнет рисовать, то начальства у нас изрядно поубавится, а культура, так вообще 'на нет' сойдет, – вздохнул Тимофей. – Как же мы без культуры то?

– Я записи с последнего выпуска этого 'Эшафота' просмотрел несколько раз... Миша, ты помнишь, какие там были декорации?

– Помню – карта звездного неба... старинная.

– Вполне возможно, что кто-то надоумил этого самодовольного платочконосителя сделать их к этой передаче. Изыск такой: 'звездный поцелуй'.

– Как с куклами наш Астроном с человечками играет, даст немного повыпендриваться и потом голову откручивает.

– Наверное, так оно и есть. У Матюхина звезд не было, у Вяземского, что-то там, на аппаратуре, Комаров звезды пародировал... Миш, а как тебе пришла в голову мысль про эти звездочки для Валентины?

– Ну, пришла и пришла, что ко мне в голову уже никакая мысль прийти не может?

– Почему не может? Может! Только такие редкие визиты должны запоминаться. Может быть, ты увидел что, или приснилось, может песня где-то рядом прозвучала?

– Напрягись, подполковник, – поднасел и Тимофей.

– Да, не помню я! Чего вы привязались.

– Вот яркий пример, того, как несознательный гражданин не хочет помогать следствию. Как он заставлял всех встроиться в свою схему? Талантливый гад!

– Это чувствуется.

– Насчет серий нужно капитану мысль подбросить, у него быстро получается направления отрабатывать.

– Ты бы с ним поосторожней.

– У нас все друг с другом себя осторожно ведут. Работа такая. Сплоченность и целеустремленность остались только в старых фильмах. Ладно, сегодня больше все равно ничего не высидим, поэтому я домой отчаливаю. Тимофей, ты со мной?

– А у тебя сигареты есть?

– Покупал, это точно, а вот куда дел... Может в холодильнике?

– Ох уж мне эти конспираторы доморощенные! – Тимофей, кряхтя, встал и отправился на поиски 'точно' купленных предметов первой необходимости. А Игорь, наконец, занял свое место.

– Нашел?

– Не просто в холодильнике, а в морозилке.

– А курица?

– И курица там же, причем, сволочь такая, половину блока уже выкурила. Поехали. Игорек, не скучай.

– Не буду. Пока. Мусор вынесите.

– Это к Мишке. Товарищ подполковник, заберите принесенный вами мусор и не забудьте зайти в магазин, купить новый.

Зарегистрировав привычный щелчок замка, Игорь снова подошел к шкафу, звездочки лежали смирно, как их и расположили в последний раз. Каким образом в них заглянуть, и если это удастся, то станет ли понятным, как они работают?

Печальный опыт большей части человечества подсказывает, что рассматривания внутренностей различных устройств (от швейной машинки до телевизора), ясности никакой не вносят и положительно на их работе не сказываются. Максимум, на что способен обычный человек – протереть пыль. Только такая, безусловно, полезная процедура, помогает редко. А попытки более существенного вмешательства в большинстве случаев заканчиваются плачевно – при благоприятном исходе для устройства, но может достаться и самому любопытствовавшему.

Ухватив одну из звездочек пинцетом за кончик, Игорь повертел ее перед глазами и почувствовал, как постепенно превращается в ничего не понимающего обывателя. Для избежания дальнейшей и полной деградации он аккуратно положил исследуемый объект на место. Что-то было в них и притягательное, и зловещее, и... наверное, еще много чего, что воспаленное бессонницей воображение пока не успело сформулировать. Значит нужно, прежде всего, умыться, и может быть, даже почистить зубы. Как ни странно, эти, в общем-то, наружные процедуры очень помогают наладить капризный мыслительный процесс.

* * *

Подполковник несколько раз проконтролировал отсутствие слежки и поймал такси, только пройдя пару кварталов не обращая внимания на возражения расслабившегося, захмелевшего Тимофея (поскольку ответственность теперь лежала на старшем, по званию, товарище).

– У перекрестка, над столбом,

Луна застыла фонарем...

– А дальше? – спросил Михаил, помогая другу попасть в проем открытой двери такси.

– Эх-х-х... – махнул тот рукой.

Доставив друга по адресу, Дмитриев, наконец, сказал водителю окончательную цель поездки, с опозданием подумав, что нужно было пересесть на другую машину.

У подъезда его ждал капитан Фролов.

– Извините, Михаил Григорьевич, за поздний визит, но у вас отключен телефон.

– Есть разговор?

– Да.

– Тогда пойдемте ко мне, съестное в доме, скорее всего, отсутствует, по причине отсутствия супруги, но что-нибудь к чаю найдем.

– Спасибо, я ужинал.

– Да? Ну, ладно, значит, мне на завтрак останется. Пойдемте. Стоп! – Одернул себя подполковник. – Только, кажется, у меня там коллеги побывали, поэтому вы не все сразу высказывайте, постепенно, чтобы дежурный оператор успел вникнуть в смысл, спросонок.

– Хорошо. А зачем тогда мы идем в квартиру?

– Есть другие предложения?

– Можно просто прогуляться.

– Давайте прогуляемся.

Развернувшись, Дмитриев не спеша пошел вдоль дома по направлению к детской площадке и столику доминошников, Фролову пришлось, молча следовать за ним, общаться с широкой спиной начальника особого желания не было. И только когда они уселись за обитый пластиком стол (для ровности и усиления звука), напротив друг друга, можно было начинать равноправную беседу. Не совсем 'глаза в глаза' из-за плохой освещенности, но, как минимум, 'лицом к лицу'.