Текст книги "Астроном или Работа по коррекции звёздного неба"

Автор книги: Сергей Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Подполковник Дмитриев, – подойдя, он продемонстрировал удостоверение. – Что, по вашему мнению, произошло?

– Думаю, здесь все было хорошо подготовлено... это провокация... – заявил тот, что повыше, но как-то слишком торжественно, или они по-другому не умели?

– Мы сразу прекратили трансляцию и поставили ... мультфильм, – добавил тот, что пониже

– Вы больше ничего придумать не могли? Впрочем, на другое вы и не способны!

– Можно посмотреть, что прошло в эфир? – вмешался в творческие разногласия подполковник, уж очень приторно они переругивались, вроде даже, с наслаждением.

– Мультфильм? – обрадовался короткий.

– Нет, само происшествие. И копии записей мы изымем.

– Конечно, конечно...

– И с камер слежения все заберем. – Дмитриев обернулся, посмотреть на некоторое оживление в центре студии.

Уносили носилки с телом. Оба творческих работника охнули, сдерживая рыдания, одинаково прикрыли рты ладонями и сжали протянутые друг другу руки.

– Фролов, – позвал капитана Михаил Григорьевич. – Пойдемте, посмотрим запись, товарищ капитан, и забрать все, потом будет нужно.

– Хорошо, товарищ подполковник. – Валентин Сергеевич кивнул на прощание Михалычу и направился к начальству. Они явно сошлись с экспертом, хотя тот был характером колюч и вообще необщителен.

Дмитриев подумал, что это совсем неплохо, значит толковый парень капитан, раз Михалыч не развернул его с вопросами и рассуждениями.

В небольшой комнате, приспособленной под аппаратную, аппетитно пахло горячим кофе и пиццей. Самой пиццы уже не было, а последний глоток кофе из кружки с надписью 'ALEX' и собственным портретом, допивал упитанный и уже немолодой видеоинженер.

– Саша, ну что тут опять за запахи? Что ты тут устроил привокзальный буфет? – возмутился короткий, и Дмитриеву даже показалось, что он надул губы, а его широкий отложной воротник всплеснул уголками. – Вот, покажи все товарищам из правоохранительных органов. А я пойду, мне и одного раза больше чем достаточно.

Режиссер или редактор (наверное, все-таки это был режиссер, но не исключается что и редактор) удалился, не прикрыв за собой дверь. Возможно, для проветривания помещения, а может быть, надеялся услышать, что будет сказано за его спиной.

– С начала? – спросил Алекс, вытирая руки кружевной салфеткой, одновременно пытаясь кончиком языка извлечь застрявшее между зубов. – Или само происшествие?

– С начала и все камеры, – скомандовал подполковник: классическое утверждение, что в их работе нет мелочей, иногда срабатывало.

– Камеры! – вздохнул видеоинженер и полез вытаскивать то, что застряло указательным пальцем. – Камер было всего две, поэтому что-нибудь толковое сочинить с этим народцем трудновато... одни понты... Ладно, смотрим кино по заявкам.

– Лактионов Артур Константинович, культуролог. – Отрекомендовал появившееся на экране, показательно приветливо улыбающееся, лицо ведущего капитан.

– Куль-ту-ролог?

– В визитке так написано... это специалист по культурологии.

– Ну, теперь все прояснилось... – Дмитриев внимательно всматривался в изображение, даже, вытянул шею вперед, что-то мелькнуло знакомое, и он уже хотел попросить отмотать, но камера сама начала медленно разворачиваться, показывая сидящих в зале людей. – Он?

– Да. Силаев собственной персоной. Когда этот момент записан? – капитан даже прищурился, что-то сопоставляя у себя в голове.

– В двенадцать часов двадцать шесть минут, – дежурно откликнулся Алекс, он уже извлек палец изо рта, то ли достиг нужного результата, то ли бросил эти попытки.

– От меня он ушел в одиннадцать часов тридцать минут, вполне мог успеть.

– Логично, если в кадре, значит успел.

Фролову пришлось пропустить укол со стороны начальства, по причине неравности служебного положения и разницы в весовых категориях. Капитан просто сделал вид, что не услышал.

Камера чуть приостановилась на становящемся известным телекореспонденте и Олег, не привыкший еще к подобному вниманию, невольно скосил глаза. Хотя сам всегда ругал не умеющих держаться в кадре естественно. Он был опять (спасибо маме) в капиталоемком комплекте модной одежды с вензелем 'ЗН'. Кстати, и у ведущего пиджак был с такой же эмблемой. Камера не выделяла это специально, но по ходу создания монументального образа ведущего, не могла не показать.

– Опять это 'НЗ'. – Капитан заметил, значит, оператор свое дело знал, причем, весьма неплохо. Возникающие время от времени детали умно акцентировали внимание зрителя по ходу программы.

– 'ЗН', – поправил подчиненного подполковник, – а эта девчушка уже мелькала в другом сюжете. Ну-ка отмотайте и остановите... ага, здесь.

За ширму с подносом не спеша удалялась та самая фанатка с концерта Вяземского или очень похожая на нее девушка. Сразу точно сказать было трудно, поскольку в студии совсем другое освещение, и девушка была одета несравнено более презентабельно, чем на концерте. Капитан про себя восхитился цепкостью взгляда подполковника, но говорить ничего не стал, может быть опасался, что его слова будут расценены как лесть, а еще хуже – подлизывание, хотя у него могли быть и другие причины... личные.

* * *

Самодовольно развалившись в кресле-качалке и разложив подбородоки по цветастому шейному платку, специалист по всем модам сразу, пошевеливая пухленькими пальчиками, рассуждал об общих тенденциях, то есть практически ни о чем. Было понятно, что это завидное умение шлифовалось и оттачивалось годами, пока не превратилось в мастерство.

Простой смертный и представить себе не может, что построение витиеватых фраз, даже не содержащих мысли, в определенных кругах считается трудом тяжким, но благородным, и направленным на просвещение темного большинства, именуемого в лучшем случае 'чернью'. Годы непосильного труда, связанного с разъездами по столицам европейских государств (не всех, а достойных того) легли морщинками, которые теперь уже не скрыть. Время уходило, и нужно было как-то ухватить его, хотя бы за рукав, ведь в стране еще столько людей, не подозревающих о лорде Реглане и считающих 'Haute couture' ругательством. Ведущий задумчиво окинул взглядом прошлое, настоящее и будущее отечественной моды и печально прикрыл глаза.

Потом Артур Константинович отпил из кофейной чашки и замер, лицо его стало багровым, а щеки надулись, как будто он старался удержать рвущийся обратно напиток. Не удержал, вылив все обратно в чашку.

– Это у него фирменный трюк?

– Вы про что? А... про это... нет, в первый раз с ним такое. Не знаю, чего ему там налили, но явно не понравилось.

После этого Лактионов откинулся назад и замер, уже с абсолютно синим, даже фиолетовым лицом. На указательном пальце безвольно повисшей руки еще держалась чашка, из которой на пол выливалось содержимое. Определенно оператор был профессионалом высшего уровня... или заранее знал, как будет выставлена сцена.

– Это ужасно! В прямом эфире выплюнуть кофе обратно, – вздохнул вернувшийся (а может быть вовсе и не уходивший) редактор или режиссер.

– Думаешь, он от стыда кони двинул? – спросил Алекс, не оборачиваясь.

– Саша, ну что за выражения! Он всегда старался выглядеть идеально...

– Значит, выглядеть. Откуда кофе? – подполковник ткнул пальцем в остановленный кадр.

– Ой, знаете, в Мещанском переулочке есть такая замечательная маленькая кофейная лавочка. Я там всегда беру. Здесь отвратительный кофе подают. Только Саша может его употреблять, причем ведрами. Вы не думайте, мы пили из одного кофейника, я сам варил.

– А чашка тоже была одна?

– Боже упаси! Как можно! Конечно, у меня была своя чашка, а у него своя...Вы думаете его отравили? – догадался обладатель яркой рубашки. – А я думаю, куда делись мои турка и кофейник с чашкой... Ведь могли и меня отравить!

– Причину смерти установит экспертиза, поэтому не нужно делать преждевременных выводов, – взял на себя переговоры капитан. – Что вы поставили после прекращения прямой трансляции?

– Ой, замечательный старый мультфильм про снеговика...

– И в тему, и по сезону, – зевнул Алекс. Он делал то, что ему говорили, поскольку это оплачивалось, но оставлял за собой право иметь собственное мнение и иногда его высказывать. Любой человек имеет на это право, даже если не подозревает об этом. И любой гражданин в удобное ему время может, даже молча, и даже не шевеля губами, высказывать кому угодно, внутри себя, любые недовольства в какой угодно форме.

– А почему такой странный юбилей – восемьдесят восьмая передача?

– Ой, не знаю... Артур Константинович был таким оригинальным человеком всегда... – обладатель отложно-го воротника хотел всхлипнуть, но ограничился скорбным видом.

– Так он же из домпионеровских коротковол-новиков, поэтому и 88, – коротко пояснил видеоинженер.

– Ясно. Капитан, – позвал за собой Дмитриев, выходя из тесной аппаратной на более-менее свежий воздух, размышляя, что за необычностью номера юбилейной программы ничего кроме желания выделиться не было. Термин: 'домпионеровские коротковолновики' был малопо-нятен, точнее сказать, не понятен совсем.

Фролов вышел следом и вопросительно посмотрел на подполковника.

– Заканчивайте все тут, а я в управление. Шведова сейчас пришлю с машиной в помощь. Как приедете, зайдите ко мне... попробуем выстроить план работы.

– Понял, как приедем, зайду.

С некоторым подозрением пока относились друг к другу подполковник Дмитриев Михаил Григорьевич и капитан Фролов Валентин Сергеевич, не было еще у них такой передряги, после которой каждому становится ясно, что может один ожидать от другого. Они только присматривались друг к другу, и переходить 'на ты' было рановато.

Да и само появление в отделе у Дмитриева нового сотрудника произошло без его ведома, просто генерал представил Фролова и выразительно покосился на телефон. Михаилу Григорьевичу подумалось, что нужно еще раз просмотреть личное дело капитана и при необходимости уточнить детали.

Не до улучшения отношений сейчас, слишком уж навязчиво нанизываются эти дела одно на другое, да и спокойнее, когда между подчиненным и начальником есть дистанция – обзор лучше. Только с таким быстрорастущим комом в начальниках можно долго не засидеться, слишком уж все показательно.

Водитель у Михаила Григорьевича был приучен не мешать глубоким, важным размышлениям, поэтому Дмитриев не сразу сообразил, что машина уже подъехала к управлению, поначалу он думал, что они просто стоят в пробке, пока не пиликнул в кармане телефон, принявший СМС-ку. Подполковник, очнувшись, молча вышел и захлопнул за собой дверцу, заставив водителя болезненно поморщиться.

Отдав распоряжения Шведову, Дмитриев начал заново просматривать видеоматериалы. Если все это убийства, то образуется весьма занятная цепочка... надежд на то, что это случайные совпадения ненасильственных смертей уже практически не оставалось, последней соломинкой было не полученное пока заключение судмедэксперта. Ожидание Фролова затягивалось и начинало раздражать, вызывая подозрения о намеренной неторопливости подчиненного. Именно в этот момент в дверь постучали.

– Входите.

– Разрешите? – Капитан был нагружен стопкой кассет, из под верхней торчали несколько листов, очевидно, с долгожданными заключениями. – Это я взял еще записи предыдущих программ. Нужно понять, что за человек...

– Так у нас тут скоро 'Госфильмофонд' образуется. Только вряд ли будет на это время.

– Почему?

– Событий много, а ясности никакой, сидеть и смотреть передачи о моде нам не дадут. Кассеты вот сюда до кучи. Что эксперт резюмировал?

– Готово по всем четырем случаям. Судмедэксперт сказал, что теперь он знал, где искать.

– Ну и чего он там нашел, где искал?

– Смерть во всех четырех случаях наступила из-за повреждения, похожего на точечный ожог коры головного мозга в разных участках.

– Никак не могу привыкнуть – только представлю, что они в этом копаются и дотошно все рассматривают, так передергивает. – Подполковник брезгливо сморщил нос. – Продолжайте.

– В первом эпизоде с депутатом Матюхиным смерть была вызвана повреждением зоны, отвечающей за дыхание, что привело к полному параличу соответствующих органов. В случае с певцом Вяземским судорожное сокращение мышц левой руки привело к болевому шоку и разрыву сердца, у него мозги повреждены в двух местах...

– Значит, все-таки были.

– Не понял?

– Были мозги-то у Вяземского, я говорю. Туго соображаете, товарищ капитан. Продолжайте.

– В эпизоде с пародистом Комаровым, – Фролов, конечно, обиделся, но вида опять решил не подавать и не высказывать начальству, что ему сейчас не до плоских бородатых шуток, – внезапно остановилось сердце, то есть, действительно, когда Комаров падал на штырь, он был уже мертв. По словам эксперта, сердце сжалось до необычно малых размеров и уже больше не разжалось.

– Тоже повреждение коры головного мозга?

– Да, только в другой области. В четвертом случае произошло резкое сжатие всего пищевода, и наступил болевой шок...

– Значит не отравление?

– Посуда и кофе еще на экспертизе, сказали, что будет готово завтра, только у него повреждения мозга аналогичные предыдущим эпизодам. При неповрежденной черепной коробке.

– И как судмедэксперт это объясняет?

– Никак, сказал, что его дело выяснить причину смерти, а как этого получилось, уже его не касается.

– Не обращайте внимания, он всегда был грубияном. Что сами думаете?

– Пока не знаю, но все четыре случая теперь можно объединять в одно дело.

– Полагаете, если дело будет одно, а не четыре, то его быстрее раскрутим? Или отчетность улучшится?

– Нет. Просто все можно будет рассматривать через повторяющиеся элементы.

– Ну, давайте рассматривать.

– Корреспондент Силаев присутствовал во всех четырех случаях и признался, что для достижения известности желал смерти Матюхину, что слышал оператор Резников. Со слов самого Силаева, сам Резников сказал: 'Сейчас прицелюсь'. Оператор присутствовал в первых трех случаях, как и звукооператор Бадиков. Водитель съемочной группы Зямин теоретически мог присутствовать в первых трех случаях, но был замечен только в третьем, когда вступил в разговор с остальными.

– С группой понятно, а вот там еще мелькал священнослужитель и потом еще в гражданском, кажется он был.

– Так точно Дьякон Никифор замечен в первых двух эпизодах, а его дочь Людмила во втором и четвертом. Это мой старший брат и, соответственно, племянница.

– Вот как?!

– Я собирался подать рапорт об отстранении меня от расследования.

– Написали?

– Пока нет. Могу сейчас.

– Успеете, работать кому-то нужно. Народ из отпуска отозвали?

– Так точно. Лейтенант Данилов выйдет завтра, а капитан Тимошенко в понедельник, поскольку он в Сибири у родственников.

– Что еще общего? Вижу, припрятанные соображения топорщатся в голове.

– Вензель и звездочки.

– В смысле?

– На всех трупах одежда с вензелем 'ЗН' и в задних карманах брюк, джинсов, в третьем случае, юбки, обнаружены пластиковые звездочки в разном количестве. Кстати в такой же одежде в первый и четвертый раз был Силаев.

– Ну, и я тоже. – Подполковник отвернул полу пиджака и продемонстрировал вензель на внутреннем кармане. – Это Дом моделей моей жены, а звездочки я придумал, потому что называется ее заведение 'Звездный небосвод'. Валентине идея со звездочками понравилась, и они стали их класть в свои изделия...

– Не всем.

– В смысле?

– Я просил обратить внимание на содержимое карманов Силаева, ничего он не обнаружил.

– Да, и у меня не было, я думал, супруга пожадничала для мужа. Так что вы мне собираетесь подавать рапорт, а я планирую сделать то же вышесидящим.

– А нельзя ли узнать у Валентины...

– Викторовны.

– У Валентины Викторовны, кто занимается этими звездочками?

– Спрошу, если попаду сегодня домой. Только меня способ сейчас больше волнует.

– Я думаю, что это излучатель, наподобие лазера. Можно проанализировать, где поврежденные участки, как располагался человек и тогда появится возможность рассчитать, где находился источник излучения.

– Попробуйте. – Дмитриев в такое простое решение не верил, уж очень все тонко было сделано и, если бы не дотошный судмедэксперт, то никто бы про эти ожоги и не узнал, а значит все списали бы на подорванное здоровье, у кого спиртным, у кого наркотиками... Ну, и остальным бы придумали болячки, высокие каблуки к примеру. – Достаточно на сегодня, товарищ капитан. Завтра, пожалуйста, с реальным планом действий и рапортом на всякий случай. Хотя... скорее всего рабочий день у вас плавно перейдет в рабочий вечер, а возможно и в рабочую ночь. В любом случае в семь тридцать ко мне с полной систематизацией того что надумаете.

– До свидания, товарищ подполковник, – Фролов ушел, так и не услышав ответа на свое 'до свидания', поскольку Дмитриев был полностью занят своими мыслями. Обычно в таких случаях говорят 'ушел в себя', хоть это и невежливо по отношению к подчиненным.

Можно было подумать, что Дмитриев задремал, но на самом деле он пребывал в глубокой задумчивости. Когда же все считали, что он думает, подполковник дремал, вот такой непредсказуемый был подполковник.

Любой человек – загадка... часто даже для себя самого. Возрастающее количество наук изучающих нас, это подтверждают, иначе зачем бы им плодиться, если вот-вот все станет окончательно ясным. Нет, ясность, наоборот, отступала перед подавляющим численным превосходством научных сотрудников в этой сфере. Тут даже если не вникать в содержание, а просто названия научных работ прочитать, и то мало не покажется. Порой и авторы бывали озадачены тем, что насочиняли.

Глава пятая,

в которой в расследование включается

ранее недоступный абонент.

Подполковник понимал, что не их уровня эта серия, но выкручиваться придется самим. Неплохо было бы привлечь, наконец резервы с разряженным или отключенным телефоном, а именно Игоря – человека умного, но не себе во благо (так частенько получается, и примеров тому много, но достоинством это считается только после смерти, а до оной окружающие уверены, что это недостаток), и поэтому не то чтобы скрывающегося, а просто не афиширующего себя широкой общественности. Внешний вид и прошлые заслуги пока не позволяли. Оставаться 'на дне' Игорю удавалось с помощью подполковника Дмитриева, поскольку не помочь другу детства Михаил Григорьевич не мог. И Игорь помогал другу довольно дельными советами, а пару дел 'раскрутил' практически в одиночку, да таких, за которые Дмитриев получил и медаль и отдел. Конечно, подполковник не сидел в стороне, сложив ручки, и не ждал, пока за него все сделают, но направление в розыске с некоторыми, на первый взгляд, необъяснимыми моментами были за Игорем.

Михаил Григорьевич привычно похлопал себя по карманам, вспомнив, что не посмотрел пришедшее и пропиликовшее сообщение, (в это время аппарат обычно радует разными сказочными выигрышами) а оно как раз извещало, что недоступный прежде абонент теперь в сети, и ему можно даже, при желании, позвонить.

– Вот и ладненько. – Повеселев, Дмитриев отыскал номер друга в памяти телефона.

– Привет! – наконец он дождался соединения. – Жив-здоров? Ну, и хорошо. Я сейчас к тебе подъеду, а ты новости посмотри, проникнись, так сказать, обстановкой. Чего-нибудь купить?.. Ладно, сам соображу.

Подполковник с трудом затолкал все кассеты в сейф и, перед уходом бегло оглядел кабинет. Официальный рабочий день можно считать завершенным, пора перемещаться на 'явочную' квартиру. В принципе ехать было недалеко, но машину следовало оставить за пару кварталов, зайти в магазин за продуктами и потом уже проходными дворами добраться до квартиры Игоря. Торговые точки приходилось посещать каждый раз новые, благо их сейчас не намного меньше чем покупателей. Буйный расцвет торговли при, практически, полном отсутствии производства давно уже никого не удивлял и блеклые, невыразительные (как и отечественные товары) возражения, соображения, предостережения и прочие недовольства привлекали внимание только самих возражающих, да и то не всех и не всегда – изобилие перевешивало, непрерывно плюя на поток разоблачений. Бродя по рядам с наполненной продуктами корзиной, Михаил Григорьевич, даже и не пытался решить загадку отечественной экономики, поскольку она была выдуманной, как и сама экономика. Надувательство чувствовалось, но никого абсолютно всерьез не беспокоило. Пока гигантский пузырь не лопнул, а продолжал раздуваться, переливаясь всеми цветами радуги.

В глубине души Дмитриев надеялся, что Игоря уже давно никто не ищет (тем более, после смерти Матюхина), но неутомительные меры предосторожности лишними не казались. Сегодня тоже было тихо. Подполковник проконтролировал окружающее пространство и направился к нужному дому, затерявшемуся в плотно застроенном квартале. Строения здесь не просто теснились, а буквально наползали друг на друга, толкаясь и цепляясь углами. Новые пытались пробиться к свету, а старые еще крепко стояли на своих местах. Поэтому приходилось изрядно повилять, прежде чем достигнуть нужного подъезда.

Открыв своим ключом дверь (значит, блокировка была отключена и хозяин все контролировал), подполковник Михаил Григорьевич Дмитриев превращался в друга детства, одноклассника, в далеком прошлом не очень благополучного подростка Мишку, и в этом пряталось что-то такое, что жалко было бы потерять, чего в будущей жизни не будет, то что было только в тех прошедших уже периодах: детстве, юношестве и молодости. Наверное, это была возможность испытывать счастье по самым, казалось бы, незначительным поводам. Возраст давал положение и солидность, но только в обмен на это ощущение счастья, детского, чистого, очень большого, даже по поводу увиденной божьей коровки, ползающей по травинке.

– Привет домоседам, – крикнул в глубь квартиры Михаил Григорьевич и, разувшись, прошел сразу на кухню, что бы разгрузить пакеты, заполненные в магазине. – Как дела-то?

– Нормально, Миш. А у тебя что стряслось?

Несколько странный внешний вид друга не шокировал подполковника, он уже давно привык (хотя поначалу было жутковато) и к зеленоватому цвету, и к некоторой 'гелевой' полупрозрачности...

– Сейчас расскажу, – Дмитриев, кивнув появившемуся в дверях другу, продолжал распихивать продукты в холодильнике, а часть отправлял на стол для немедленного употребления. – Вроде как получше стал выглядеть... Новости просмотрел?

– Работаем над собой, и с новостями ознакомился. Ты имеешь в виду эту серию смертей?

– Убийств.

– Я по пропущенным звонкам понял, что преступность растет и поднимает голову. На тебя повесили?

– Так точно. А что у тебя с телефоном было.

– Как ты и предполагал. Только я бы и сам сообразил, что телефон нужно зарядить... вот, соскучился бы по кому-нибудь, и вспомнил.

– Считай это заботой старшего товарища. Про Матюхина слышал?

– Без меня обошлись.

– Да я на тебя и не думал, просто теперь можно понемногу легализоваться.

– В таком виде? Брось, это дело будущего, сейчас другие проблемы. Да и не он был макушкой, ты же понимаешь?

– Ну, да. Есть такие подозрения.

– Давай лучше по существу. Четверо, или про кого-то еще не рассказывают?

– Четверо.

– В новостях правду вещают, или то, что вы им скинули?

– А, вот сейчас и посмотрим. – Михаил взглянул на часы. – Включи телевизор.

Приближалось время 'Оперативки' на НТК, где молодые и резвые ребята с увлечением (можно сказать, даже, с наслаждением) изливали нечистоты в уши и глаза доверчивого обывателя.

– Давай посмотрим. Чай будешь? У меня вот печенье есть. – Игорь показал на только что положенный Михаилом и еще нераскрытый пакет. – Овсяное.

– Ну, если угостишь, тогда буду.

Друзья расположились в креслах у журнального столика и начали просмотр криминальных новостей плюс прослушивание соображений ведущих программы.

– Ты, что телевизор не смотришь?

– Ну, ты попросил новости посмотреть, вот я и посмотрел. А так да... уж дня три. Как кот ушел, обычно он смотрит, ну и я тогда... приобщаюсь. Ума не дам, кем он был в прошлой жизни...

– Почему?

– Смотрит только ночные каналы для взрослых и новости... может депутатом каким-нибудь.

– И куда он делся?

– Не знаю. Ничего он мне на прощание не сказал.

– Кот ничего не сказал?

– Ну, да.

– Не слышал, что бы Степан говорил.

– А чего ему с тобой разговаривать? У вас с ним интересы не пересекаются.

– Конечно, я же не дорос еще до его уровня – депутатом я еще не был...

– Вот. Наметилось некоторое понимание своего места в жизни.

– Волнуешься за кота?

– Нет, он взрослый и самостоятельный. Это я за тебя волнуюсь.

– Понятно. Уронили, практически, до плинтуса...

– Да, ну, Миш, подняли, практически до плинтуса!

– Вот сейчас и узнаем всю правду. – Михаил ткнул надкушенным печеньем в сторону экрана – там появилась заставка интересующей их передачи.

За доминирующим над всем остальным портретом ведущего с очень серьезным и ответственным лицом, кто-то бежал, стрелял, кричал, пока, наконец, не прошли озвучиваемые буквы с кровавыми подтеками – 'Оперативка с Николаем Востриковым'.

После этого Николай Востриков, эффектно отодвинув свое изображение, явился лично и сразу пошел в атаку.

– Целая серия э... загадочных э... смертей на этой неделе, наводят на мысль э... о эффективности работы э.. правоохранительных органов. Обо всем э... по порядку.

На фоне листка календаря '7 июля понедельник' начался первый репортаж с интервью соратника по борьбе, павшего в неравной схватке депутата.

– Что вы э... думаете о смерти Матюхина?

– Здесь явно видна рука спецслужб...

– Наш политический олимп потерял э... ярчайшего лидера. – Заслоняя разговорчивого соратника, стремился в кадр корреспондент.

Листок сменился, поведав, что наступил вторник, на экране появился обшарпанный фасад ДК и очередное радостное лицо, дорвавшегося до эфира корреспондента.

– Сегодня при э... странных обстоятельствах э... ушел из жизни кумир э... молодежи...

Реклама стирального порошка несколько скрасила начинавшей казаться мрачной сводку. Потом активный кислород (наверное, еще бодрый и делающий утреннюю зарядку), озадачивший Игоря, сменил жидкий фтор в зубной пасте. Тут просвещенному, но неискушенному зрителю, пришлось открыть рот, но промолчать (поскольку фтор кипит уже при минус 188 градусах), подробности и уточнения превратили бы рекламу в популяризатор науки.

Далее шла среда.

– Мы беседуем э... с режиссером э... постановщиком нового гениального шоу великого пародиста... э...

– Наша труппа продолжит дело начатое Альфонсом Комаровым, его идеи будут воплощены в жизнь и концерты пройдут в намеченные сроки, следите за афишами в своих городах...

– Труппа продолжит дело трупа... – Грустно сказал Игорь. – Неумный какой-то каламбур получился...

Календарь перелистнулся на 10-ое число. Тут слово взял сам Николай Востриков.

– Сегодня, э... прямо в прямом э... эфире ушел из жизни популярный э... ведущий э... популярной передачи 'Модный эшафот'... У нас много э... вопросов к органам э... долг которых... стоять на защите э... своих интересов, извините, э... граждан.

Загорелые, мускулистые парни с красивыми, веселыми девушками отдыхая в рекламе далеко и дорого, выгодно смотрелись после худосочного, прыщеватого Вострикова, но, увы, реклама коротка и Николай опять заполнил экран свои бледным и возбужденным чужими неприятностями лицом. Повозмущавшись в отведенное время сразу по всем поводам, он обронил фразу про звездопад и поинтересовался, кто следующий. Возможно, даже у него были собственные кандидатуры, но он пока от оглашения списка воздержался, может из-за его объемности, про деликатность здесь как-то не вспоминалось. Эта черта (из скромности) обычно не выпячивается.

* * *

– Так кто следующий? Востриков вон переживает, 'звездопад', говорит. – Игорь закурил. – Только что-то по довольным лицам этих 'Э...' репортеров не скажешь, что они огорчены...

– Да им хоть с чем, лишь бы в эфир.

– И 'Э-э-э...', это неубиваемое... может, они все у одного человека обучались?

– Учились.

– Нет, учились это другое. Ладно. Как говорится, не нравится, не смотри. Все верно изложили?

– По датам и персонам – да.

– Понятно. Тогда уточним детали: Время?

– Разное.

– Сферы деятельности?

– Разные. Сам слышал.

– Может быть, пересекались где? Бизнес?

– Нет.

– Увлечения?

– Скорее всего, нет, возраст и образ жизни слишком разный.

– Все 'на людях'?

– При большом скоплении...

– Причины смерти?

– Вот тут как раз и загвоздка... кто-то упражняется в подборе изысканных видов умерщвления.

– Во как! Откуда слог такой, товарищ подполковник?

– Что-то из литературы мне все это напоминает. Как-то надуманно все, продуманно и с претензией на изысканность. Как будто главное не убийство, а подача...

– Так о причинах.

– Судмедэксперт наш дотошный раскопал ожоги на коре головного мозга, в областях, отвечающих за те или иные органы. Так что, умерли все по-разному: один задохнулся, другой перенапрягся, у третьего сердце скукожилось, четвертый подавился, а причина одна – как-то им мозги прижигают. Капитан предполагает лазер, только черепа целые. А может так быть, что луч сначала шел, потом остановился, а потом снова пошел?

– На Нобелевскую премию замахнулись?

– Не откажемся.

– Не... не дадут, скорее оштрафуют. В школу вам нужно вместе с капитаном. Фантасты. Еще световой меч из 'Звездных войн' вспомните и лампу дневного света из 'Ночного позора'

– А ты как все это объяснишь?

– Пока никак, я ж тебе не провидец какой-нибудь, для мгновенных озарений... и не автор этого изобретения. Что еще общего? Должно же быть что-то общее, что заставило начальство посчитать все это одной проблемной и отдать тебе.

– Звонили.

– Кто? – внимательно посмотрел на друга Игорь

– Откуда я знаю. Очевидно, тот, кто может дать указание моему руководству. Люди популярные, убийства 'резонансные', кто-нибудь заинтересованный.

– И все-таки убийства?

– А заключения?

– Могут люди ошибаться или новая форма опухоли какой-нибудь.

– Я печенкой чую...

– Ну, да... это очень чувствительный орган. Значит, говоришь, видные люди?

– Ну, видные, не видные... на виду, в общем. Сливки, так сказать, общества!

– Или пена?

– Может и пена. Я себе всю голову сломал!

– С головой нужно поаккуратней, лучше печенку используй, но тоже береги...

– Ладно. Еще эти звездочки...

– Какие?

– Из Дома моделей Валентины. Главное, я сам ей подсказал этот рекламный ход. У нее весь 'бомонд' пасется. Вот и эти там одевались, а звездочки клали в карманы. Теперь помощник вцепился в них как клещ! Тоже Валентином зовут. Капитан Фролов.

– Он уже был в ателье?

– В Доме моделей. Пока нет.

– Пусть в Доме. Капитан знает, что Валентина твоя жена?

– Знает, чего тут скрывать, потом вопросов будет больше, и у него старший брат по двум эпизодам проходит, так, что нас обоих от дела нужно отстранять. Завтра рапорта понесу этажом выше. Только дело нужно раскрыть. Иначе могут все повесить на Валентину.