Текст книги "Поле Куликово (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

С теми словами половцы, численность которых была человек восемьдесят, удалились.

Что за люди такие?– спросила княгиня у одного из старых людей при посаде княжеском находящегося.

Это половцы, дань времени прошлому, – ответил старик.

Что то значит?– сурово спросила Ольга.

Олег Вещий поведал мне о том, а ему передал Кий, отец его об этом. В родстве кровном мы состоим. Боги, правда, наши по-разному называются, но веру одну чтим. Свядоборг – их бог зовется. Так говорил Олег Вещий. Когда-то мы все состояли в роду одном в каком-то древнем царстве. Горы там большие из камней воздвигали. Потому и здесь такие воздвигли.

Об том знаю, – перебила нетерпеливо Ольга, – отец сказывал. А об людях тех не слышала. Думаю, ошибаешься ты в этом. А кто еще об этом знает?

Ох, мало людей таких осталось, хотя по роду может и передалось.

Так назови имена их, – сказала Ольга, блеснув глазами, – хочу к себе приблизить. Пусть, мне то все ведают сами. У тебя-то есть в роду кто?

Да, сын мой у тебя в гриднях служит. Хазарий зовут его.

Знаю такого, – ответила Ольга,– а что за имя ты ему дал такое?

Так бог повелел, Перун,– ответил старец и развел руками.

Вели, пусть ко мне придет и составь имена тех, кто сие знает в граде нашем или где еще.

Хорошо, княгиня, составлю. Только за других не знаю. Давно ведь здесь проживаю.

– Ладно, хорошо. Составь тех, кого знаешь. Да, смотри, не забудь.

А спустя время, дней через десять, все те люди были собраны воедино в родах своих вместе с детьми малыми и большими. Был и гридень тот тут, что Хазарием звался.

Знаете ли вы половцев?– прямо спросила Ольга у тех людей.

Знать не знаем, а только ведаем о том по роду своему Сварожскому.

Что за род такой?– удивилась княгиня.

Все мы из одной семьи выросли, – отвечал другой человек, – затем по роду семьи в стороны ушли, да так и разошлись по свету.

Знать, вы тогда не русские? – предположила княгиня.

Нет, мы все русские. Только так прозываемся по-своему в семьях и богу тому же подчиняемся.

Как, не Перуну?

Перуна почитаем, Сварога признаем, как бога своего.

А Свядоборг?

То есть бог половецкий.

Ага,– сказала Ольга, – значит, в бога нашего Перуна не веруете?

Нет, княгиня, почитаем всяко, а веруем своему. Потому и прозываемся сварожцами.

Так, так, – постучала Ольга пальцами по крепкому столу, за которым сидели все, – а что еще за половцев мне поведаете?

Такие же, как и мы они, – отвечал тот же человек, – и к роду одному нашему относятся. Давно, правда, они ушли в края дальшие, а может, по пути сбились и заблудили, да так и осели.

– Где же их земли располагаются?

Того мы не знаем. Ведаем только, что есть такие люди и нам они сродни приходятся. Знаем только, что мало древ у них, а то и вовсе не растут они. Потому, за помощью они и приезжали.

А что, вы беседовали с ними?

Да, был разговор у нас небольшой. Люди они хорошие. Правду говорят всегда и в мире жить хотят со всеми.

Кто еще знает и ведает о разговоре вашем, да и о них? Может, кто больше сумеет рассказать?

Да нет уж больше никого. Только мы и вели беседу. Язык к нашему чем-то схож. Князь их, правда, ведает и по-русскому. Обучен он ему в детстве далеком от предков своих.

Хорошо, – сказала княгиня, -побудьте здесь за этим столом. Распоряжусь я, чтоб накормили вас сытно. Хорошую весть мне принесли.

Благодарим, княгиня. Велика для нас честь такая.

Ничего, я свой люд люблю и оберегаю всяко.

А через время обед тот и состоялся, после которого каждый вплоть до самого малого животом вверх и расположился.

Отравила их Ольга и волхвами прозвала зa то, что воздавали /влачили/ хвалу богу иному и волновали люд другой, рассказывая о половцах и других людях.

Затем клич княгиня дала и во всех землях волхвы те были уличены и казнены. По реке их тела пускали, и всяк длинной жердью отпихивали, чтоб уносились далее к порогам тем, что уже костью людскою обросли во много раз больше, чем самим камнем.

Так оно и повелось с тех пор. Кто правду на Руси воспеть хотел, то тех сразу волхвами прозывали и тут же казнили. Долго так шло, и злобе предела не было.

Ольга подстрастила то, разнеся весть о том, что волхвы якобы ее отравить хотели. А так, как она с ними за одним столом сидела, и то все видели другие, то тому и поверили. А еще говорили так:

– Ольгу-то, княгиню нашу, Перун спас от волхвов тех, Сварогу подчиняющихся и бога нашего не признающих.

И оттого вера в княгиню воцарялась большая и слава об ней, как об Олеге Вещем разошлась во все стороны.

Тогда же Ольга половцев врагами обозвала и велела гнать их подальше от земель русских и ничего не давать. С тех пор и началась война между родственными группами и так оно идет до времени этого. Мало кто знает о таких природных претворениях людских и, конечно же, продолжают враждовать между собою.

Чуть позже половецкие племена в печенегские были переименованы из-за того, что печень лошадей, животных на костре всегда поджаривали. Русские же того не ели, ибо Перун якобы то запрещал.

Примечание: волхвы /влачили хвалу, то есть волокли по роду/. Как видите, мода на сокращения пошла оттуда.

Та же Ольга постаралась и в деле другом. Чтоб посильнее скрыть всякие факты своей деятельности злобной, выдумала она племена хазаров от имени сына того человека, что первый поведал ей о половцах.

– Пусть, память о Хазарие, гридне моем, будет всегда, – говорила Ольга сама себе и сыну малому Святославу, – нареку я народ тот половецкий и печенегский хазарами какими. Они ведь ему по родне сходятся. Так пусть, так и будет. Повек люди помнить будут о гридне моем.

Надо сказать, что Ольга гридней своих очень любила. Это была ее сила и они, конечно, ей бессловесно подчинялись, выполняя дела такие, что в здравом рассудке в голову не придут. Но об них потом скажем. А пока по половцам или печенегам пройдемся.

Что то за народ и где он теперь проживает? Трудно определить воочию и местность ту указать.

По большей части это к Крыму сухому относится, то есть к степи большой без дождей и деревьев, кустов каких. Так и прозывалась та степь – половецкой. Потому что, окромя поля ничего не было. Полынь трава там росла во многом числе и в одном из заветов моих божьих на то указано. Только люди приобщили все то по другому.

В заветах, заповедях я указывал на ошибки ваши допущенные и их же буду указывать и в дальнейшем.

Крыма, как такового, тогда не было. Не было перешейка и прочего. Море соленое стояло Азовское. Про него тогда знать не знали. Дальше вглубь степи не ходили и по большей части на краю находились степи той. Ближе к людям держались, ибо они – то была жизнь для племен тех.

Половцами можно обозвать народ генуэзцев старых. То есть, тех, кто потом в самом Крыму на побережье стал проживать.

Но за время всего столько произошло, что теперь точно определить нельзя именно в ком-то. Знать надобно только то, что русские и те половцы – генуэзцы старые, по крови своей родственниками считаются.

Ну, а кто конкретно, это уже люди сами узнают, если захотят свою родословную определить.

Но не причислите татар, к Казани, как матери их возродившей, относящихся. То не половцы. То монголоиды, если так будет понятнее.

Ладно, не буду пока смуту в сердцах ваших вызывать. Время придет – поймете, о чем речь свою веду. Надо вначале одно закрепить и усвоить.

Так что, продолжу рассказ далее за Ольгу и по роду их дальшему.

Окромя слухов тех, до времени этого мало дошедших по праведности своей, также Ольга смуту великую возвела в народах, то есть группах тех людских. Покарав князя древленского, она навек мзду создала в душах людей, времени того состоящих.

Собравшись сажать на престол князя Святослава, сына своего, Ольга постаралась сделать так, чтоб не было ему каких других помех. Семью князя древленского она сгубила, добыв славу себе княгини большой, якобы людям на помощь прийти старающуюся. Позвала она ее в Киев, да тут чрез время и загубила, сославшись на пожар и удушье от него.

Смолчал тогда древленский народ, узнав об этом. Тут как раз слава о волхвах пошла, да не до того ему было. Других "виновников" искали и сами же казнили.

Князя драгомыжского, то есть из города Драгомыж, что так звучать стал от драгих подарков, как дань идущих князю киевскому, а также от слова старорусского "мыж", что значит, помад, услади и т.д., от земель Полянских Ольга также к себе воззвала на гору ту, якобы в помощь.

Жена князя там родила, но та же Ольга постаралась, чтоб семья погибла и бросила в воду младенца того, когда рекою вместе полюбоваться пришли. Испугалась жена князя и бросилась следом в реку с кручины высокой, да так и утопла там. Плавать она мало умела и река затянула вглубь вод своих.

Князь, узнав о том, бежать было к реке собрался, но тут княгиня русская постаралась. Гридни на мечи его подняли, и дух он свой тут же испустил.

Князя Святополком звали и в истории, людьми придуманной, есть ошибка в том.

Так что, к восходу Святослава на погост княжеский, ибо из голов других он сооружен был, никого не осталось из родов других.

Так оно на Руси с той поры и повелось. Аж до года 1917 дотянулось, пока последнего не снесли те самые русские люди.

Так не со зла говорю, а подчеркиваю духовность вашу и истинную красоту, внутри сидящую и мало во времени к другому приходящую.

Далее стал всем править Святослав. Посадили его на посад княжеский, и пред тем как освятить, голову обрили. Много кудрей было у него. Требовалось голову в порядок привести. Ольга времени сыну мало уделяла. По большей части она делами каверзными занималась. Потому и дела до него никому не было, окромя воеводы, из гридней возведенного, который был за отца и за мать одновременно.

Так вот с той поры и пошло. Как князь – так и бреют его почти наголо, а сверху чуприну оставляют или чуб еще то прозывают. Так было для того сделано тогда, чтобы когда святили в воде реки большой, не утоп князь. За чуб его держали помощники.

Оттого же, спасая из воды других, так же за чуб тянут, то есть за волосы. Это русская традиция такая, из века в век переходящая.

Святослав не был таким, каким в истории отображен. Был он стеснен во многом, в речи нуждался, слабо произносил и говорил слова какие.

От этого, кстати, многие словоискажения пошли, которые затем в словесности отобразились и в письменность перевелись.

Теперь, неразбериха во многом и даже в обычной речи русской те слова присутствуют.

Возьмите хотя бы слово "чуб". Было оно словом "чуприна" от слова "чуповать", стоговать, значит.

Но князь не выговаривал буквы многие. Потому, говорил просто «чуп». Так оно и состоялось. Только вместо "п" поставили "б", чтоб созвучие было и более ярко отображало сказанное.

Но самому главному воевода князя обучил. Воевать тот умел. И всякий раз Ольга куда его и посылала. То в земли другие ходил, то по свету бродил, как волк овец опасая.

Вобщем, в Киеве он мало сидел. Да, матери-княгине того и не нужно было. Ей хотелось только богатств побольше. От того и сына своего не жалела, а в бои всякие посылала.

Воевал он с половцами-печенегами, которые братьями звались. Были у него встречи с каганом печенежским, Курей которого звали от слова такого.

Конь как помчит, так куря, пыль значит, и поднимается. Так и князя-кагана прозвали.

Многое ведал ему тот Куря, да и другие каганы, которых повстречал Святослав. Но не верил им князь русский и всякий раз нападал на те племена, подвергая их уничтожению.

Много в этом мать его – Ольга постаралась. Всякий раз говорила она сыну:

– Не верь им, верь только мне. Олег Вещий ведал правду отцу твоему, а ему Кий – основатель города нашeгo.

Верил Святослав матери. Никто ведь другой подтвердить обратного не мог. Да и боялись люди теперь всего. Даже рты закрывали рукою при виде князя или кого-то еще из его близких и ближних, не говоря уже о самой княгине.

Женился вскоре Святослав на одной из девиц, отличавшейся своей красотою. Разродилась она чрез время сыном, сама же умерла, не выдержав того.

Сына няньке княжеской передали, да так она его и вырастила. Князь же вторично женился через время годовое. От того и пошло потом, что сходиться с кем-то опосля смерти кого, можно только через год.

Вобщем, люди пример с князей брали и жили по не писанному закону с их стороны княжеской. В жены Святослав выбрал одну из посадских дев, то есть из ближних по роду ихнему. Но княгиня противилась браку тому и всячески не хотела подчиниться воле сына.

Вскоре после торжеств, свадьбы значит, жена новая померла. Никто не узнал от чего и не догадался сам князь. Осыпь на ней была высыпана по телу всему, затем язвами жена княжеская покрылась.

Оспой прозвали болезнь ту и жену княжескую сожгли, пустив на плоту по реке по течению, боясь, чтоб заразы какой не разнеслось.

Так делать люди сами потом начали. И тех же волхвов сжигали, и злодеев, и других всяких. Но Ольга, конечно, знала от чего та скончалась. Подсыпала княгиня ей порошок, который приготовил один из ворожбеев старых, памятуя о каких-то древних секретах дела сего.

Чуть позже Ольга и его на тот свет отправила тем же путем и объявила на всю Русь войну тем, кто сиим делом занимался.

Так и повелось затем, что если ворожбей или ворожба – женщина значит, позже ведьмой стала называться, то ее и сжигали или его, коль то была мужская стать.

Вновь князь овдовел и больш решил не жениться. Княгиня сему не противилась. Надо было ей старость свою готовить и одного внука достаточно.

Но все же Святослав повстречал судьбу свою, девицу простую из рода простого. Был в походе он и по дороге заглянул к гридню одному. Там и встретил душу, ему приглянувшуюся в лице девы молодой и малой. От того и величали ее так – Малуша. Мала, значит.

Гридня того Добрыней звали от того, что добр был ко всем и хорошо относился. Часто говорили ему, что не место среди гридней, а он отвечал:

– Всяк видит свое только сам. Так вот и я. Гридень сегодня, а назавтра – кто знает? – в шутку так говорилось.

Но та шутка потом правдой оказалась и об том еще будет сказано опосля.

Возлюбил князь Малушу ту и хотел было на ней вновь жениться, но Ольга не позволила тому состояться, запрет большой наложив, к богу Перуну якобы относящийся.

Нельзя тебе больше жену брать, – говорила Ольга, – Перун, бог наш, рассердится. И так уж две было.

Тогда, пусть, здесь проживает, – сказал Святослав, – хочу видеть подле себя хоть иногда, коль женою быть она мне не может.

Ну, хорошо, – согласилась Ольга, думая о том, что здесь к той зазнобе будет легче подобраться, – пусть, ее тот гридень привезет, что братом ей приходится. Но, чтоб не знал никто и не ведал. Пустъ, тайна сия пребудет только между нами да гриднем тем.

На том и порешили. Вскоре то все состоялось. Малушу в посад определили и робью обозначили, что значит по-нашему просторабочей – уборщицей. Княгиня так и говорила:

– Робь Малуша, а ну ходь сюды. Водицы мне принеси и ноги усталые промой...

Так оно и пошло и в уме людей закрепилось. Только уже позже другими в рабов превратилось. Не было тогда на Руси рабов и всяких там, по-другому в том плане обозначенных.

Каждый делом своим занимался. Кто сеял, выращивал, кто мечи, бороны ковал, кто службу нес любую, а кто просто был вот такой робью при посадских, других домах.

Знала княгиня, что князь Святослав с той Малушей встречается, но не претила тому, понимая, что у всякого терпение может кончиться. Но всякий раз после княгиня спрашивала у того же князя:

Не тяжка ли Малуша наша, роба общая? Ответь по правде мне.

Нет,– отвечал князь и всякий раз уходил от княгини подальше.

– Ох, беды бы какой с нею не случилось, – говорила тихо. Ольга и шла к своим делам.

Все то слышали другие посадские и простые люди, и Малуше той передавали. А она знать твердила так:

– Князь великий мя в обиду, беду не допустит. Следит зорко он своим великим глазом за всем и за мною также.

Верили люди сему и всякий раз Малушу в душе своей оправдывали. Знали многие, что в тяжбе с князем она состоит, но об том помалкивали и только иногда тихо переговаривались.

– Что нам смердам от того. Пусть, хоть поживет немного, как людям полагается. Князь-то ей подарки носит, всяк угощает и услаждает. Нам того не дано, так пусть, хоть она познает какое-то счастье людское.

Надо сказать здесь, что смердами назывались так потому, что порою от многих людей смердило, то есть запах пота распространялся. Благовоний тогда особо не было, а в реке мало кто купался.

Боялись течения ее и воды, круговертью заходящей. Мылись в бане, как правило, paз в неделю, а то и реже. В зависимости от того, как дожди наполнят ту купелю общую, да река подойдет ближе к их домам.

Что же касается князя Святослава, то глаза у него были действительно большими, а иногда светились, как у кошки средь темноты. Чем-то эти глаза Олеговы напоминали, только не было в них голубизны неба, а только серо-зеленоватость одна.

Но вот все же беда та случилась, и робь Малуша бременем обзавелась.

Узнала Ольга о том и хотела уже казнить ее самостоятельно. Но, поддавшись мимолетному чувству человеческой любви, все же не стала делать того, а позвала Добрыню и велела отвезти ее домой.

– Только сделай так, чтоб никто об том не узнал. На тебя полагаюсь, сотник.

Гридень я, а не сотник, княгиня,– ответил Добрыня, удивившись тому.

Коль говорю так, значит, так и есть. Отвезешь домой и сюда возвращайся. Станешь сыну моему ближней рукою и опорою в деле ратном. Хоть и зовут Добрынею тебя, но я знаю, что отрок ты храбрый и всяк князя собою в бою прикрываешь.

Исполню волю твою, княгиня, – ответил гридень и отвез Малушу обратно.

По дороге рассказал ей обо всем сам и велел помалкивать, и никому ничего не говорить.

Что же отцу и матери скажу я? – спросила Малуша у своего брата.

Ничего, скажешь, с гриднем сошлась, а он тебя бросил.

На том и порешили. Но не так оно сталось в жизни самой.

Узнав обо всем, Святослав бросился вдогонку за своею женою, узами не облаченную. Где-то перед домом ее и догнал.

Поговорили они, но все же Малуша не захотела возвращаться обратно. Знала, что княгине то не понравится и что участь тут же придет, коль если воротится. Но князю того не сказала, а просто молвила:

Не хочу больше робою быть там. Буду родным помогать в деле ихнем.

Вобщем, так князь и не добился своего и воротился с пустыми руками.

Встретила его Ольга сурово, но все же смягчилась и сказала.

Знаю, нравится та Малуша тебе, и мне она чем-то сподобилась. А коль не захотела ехать сюда, то сподобилась вдвойне. Знать, голова умна и место свое определяет. Решу так я. Как срок той бренности наступит, пошлю гридня

того туда Добрыню. Пусть, привезет того, кто родится вместе с нею обратно. А этих всех я уберу отсюда. Отправлю в другой посад. За Малушу никто и знать не будет. Коль нравится она тебе, то пусть здесь и проживает столько.

Так они и поступили. Вскоре люди посадские и дворовые /на дворе они спать ложились, так как места в тереме им не было/ были упразднены Ольгою.

Конечно, никуда они не поехали, а в одном погребе, яме значит, были захоронены после услади княжеской. Вобщем, отравила она их. Ольга и схоронила с помощью гридней в саду посадском.

И по сей день те кости хранятся, правда, по ним теперь трамваи бегают. Содрогаются они и мзду по-своему времени этому воздают. Но это так, для сказу общего и знаний обогащения сказано или поведано люду настоящему киевскому.

Помогал Ольге Добрыня, да еще три гридня с ним. В ближайшем бою они и погибли от руки Добрыни самого. Одного под стрелу толкнул, другого под меч вражеский подставил, а третий полег под его рукою. Так княгиня повелела, сказав:

– Смотри, Добрыня. Тайну тебе одному доверяю. Никого не было подле меня одной. Сама всегда управлялась. Пусть, гридни те погибнут в бою каком, да смотри, свою голову не подставь. Будешь ты теперь наставником молодого князя, которого сестра твоя Малуша на свет привела. За то воеводою тебя сделаю, чтоб ратью командовал, а не тобою. Святослав с тем согласен. Старый воевода уже негож к походам и делам таким. Так что, смотри, дело за тобою. Ну, а коли не сделаешь-то сам знаешь, чего ожидать от бога нашего Перуна можно.

Понял тогда Добрыня, что то за бог такой и, конечно, во всем подчинился.

Мог бы и отпустить тех троих, но боялся, что расскажут кому и весть быстро та к Ольге доберется. К тому же знал, что за ним строго наблюдают другие, и если не он кого-то, то они его тотчас по приказу княгини под меч подтолкнут.

Потому, исполнил он ту волю и воротился в посад, где его весть иная ждала.

В воеводу его быстро произвели, да так и остался он им до конца дней своих. Вот и верь в то, что шуткой когда-то слыло.

Но все ж, пойдем далее и опишем все, как есть и было.

Владимиром княжича назвали. Так Ольга хотела и определили место ему свое среди посадского терема. Место то, где мать его грудью кормила, называлось рабочим.

Оттого и пошло, что Владимир-робочич, вроде бы как сын от рабы той. Никто тогда даже и не заикался об этом. Знали, что у князя есть или появился сын.

– Так Перуну, богу угодно, – говорили сами люди, боясь хоть словом, мыслью провинить своего бога, а еще хуже княгиню либо самого князя.

Саму Малушу просто робой звали. В комнате своей робьей она жила и князя маленького кормила. Новые люди посадские думали, что то кормилица и ничему не удивлялись. Так оно и было с родов княжеских. А что до матери княжича, то говорили так:

– Покойная жена мощью не взошла, а сыном обернулась.

To eсть, предыдущая жена Святослава оставила ему сына, а сама померла от болезни той. Еще говорили, что в огне родила она сына того, уже на плоту будучи, и придумали, что князь Святослав спасал его из того огня.

Так вот и сокрылась правда в то время.

И только уже потом, после больших изменений на Руси, когда воцарились первые цари, один писец начал сочетать легенду и всякие домыслы свои по тому поводу.

Вобщем, сложил свою легенду так, как думал сам. Многое, конечно, правдой оказалось, но тогда тому не поверили и сожгли человека того и рукопись его.

Надальше, вновь иной появился и снова написал уже по-своему. Еще дальше, кто-то другой составил свое «завещание», и так оно шло по сей день. Правда и неправда рядом. Подумайте сами, если бы вы хотя бы во время царя или президента какого обзывали того каким словом, что бы было за это, да еще на Руси?

Правильно, кроме смерти и ждать больше нечего. Так оно всегда и было. Потому и речи вестись об том не моглось.

Княгиня Ольга зорко следила за всем и по роду своему передала то же.

Итак, Малуша та в терему проживала и сына своего на ноги возводила. Добрыня за ним приглядывал и надальше стал его воспитателем. Князь же, как и прежде, с Малушей не разлучался. Боялась Ольга, что вновь она может бренною стать.

Потому, через время небольшое где-то около года, она вновь отослала ее к родным. Никто тому не сопротивлялся.

Ни сама Малуша, ни брат ее, ни даже князь, к тому времени уже немного постывший в любви своей и занятый другими делами.

Малуша домой воротилась, да там и прожила всю жизнь, больше детей не ведая и замуж не выходя.

Бывало навещал ее князь и уговаривал воротиться по доброте своей душевной. Но мать сына его не соглашалась, и так она на том месте и осталась до самой своей смерти.

Святослав по большей части с половцами воевал, отгоняя их всяко от своих земель. Хотел он однажды пойти на Царьград, но ветром паруса порвало и суда многие о камни побило. Воротился тогда князь, так и не изведав чуда-града того.

Опечалилась Ольга по поводу тому и велела сыну в другую весну собираться. Не хотел сам князь того, но матери все же подчинился и с годом новым полноводным вновь пошел в ту сторону.

Но то ли что-то в реке случилось, то ли бог их Перун не дал тому состояться, но лодии вновь не прошли и на берег их все повыносило.

Погибли многие люди при этом, и сам Святослав чуть не погиб, но все же река вынесла его на берег.

Казалось бы спасся он и люди его от воды реки полноводной, но тут другая беда подоспела. Повстречался на пути обратном ему Куря, каган тот, с которым когда-то он разговор имел.

Сошлись они в бою примерно равном. Людей особо не было с обоих сторон. Каждый хотел силу свою доказать и принадлежность к крови русской.

Сказал тогда Куря Святославу при встрече в едином бою:

Князь Святоч /так он его прозывал/, есть у нас одна земля. Хватит ее на всех. Гоните вы нас подале от себя. Позволь к роду вашему присоединиться. И не нужно будет что-то доказывать и воевать между собой. Оба мы сильны и к земле этой принадлежим по крови сходной.

Не ведал мне никто об том, Куря, – отвечал Святослав, – мать княгиня Ольга говорила только о другом. Враги вы наши и земли Руси. Потому и сражаюсь с тобою.

Не верь этому. Смуту она пускает. Притворна мать твоя. Обманывает, не хочет, чтоб мы братьями стали.

Какой ты мне брат. Ты даже не похож на людей наших.

То не моя вина. Так земля и степь ее сотворили. В пыли живем, воды веками не видим. Вот только сейчас и добрался к ней, к реке этой большой.

Не верю я слову твоему. Враг ты мне и все тут. Боишься в бою coйтись – так сдайся тогда.

Обиделся тогда Куря на эти слова, и мечи их в бою сошлись. А вскоре князь пал под его рукою и кровь хлынула из тела на кручу ту большую, где они сражались.

– Правда твоя, – сказал Святослав, уже умирая, – кровь одна у нас с тобою. Чувствую это, но уже умираю.

Присел возле него каган печенежский и глаза ему закрыл, в небо смотрящие.

– Думал, поймешь меня, брат Святоч. Но не послушал ты меня, а послушал мать свою, Ольгу-княгиню. Лучше бы глаза твои внутрь смотрели и врага там искали, а не средь народу моего или какого другого.

Сел Куря на коня и вместе с другими умчался в степь. Только раненые и остались на месте битвы той. Мертвых в реку побросали, чтоб не хоронить среди камней этих.

Собравшись с силами, оставшиеся в живых после сечи той двинулись по брегу вдоль реки к Киеву.

И снова весть быстрее ходоков тех немощных до города дошла. Узнала княгиня о гибели своего окна и горько всплакнула, закричав при этом:

– Горько пожалеют те, кто это сделал. Бог покарает их за все. Стравлю племена их между собою и пусть, они друг друга побивают.

Так оно потом и случилось. Но прежде похороны князя состоялись. Воротила Ольга оставшихся в живых ратников вновь на ту кручу. Правда, уже на лодиях туда добрались. Там и захоронили Святослава.

Где смерть свою нашел, то там пусть и захоронен будет, – сказала княгиня и велела тут же укопать вглубь каменной земли той огромную яму, в которую и людей всех, что в живых после сечи остались, также уложила рядом.

Спите совместно, – молвила Ольга в своей особой жестокости, которой наделена была с детства, – раз не уберегли князя великого, сына моего Святослава.

Так и захоронили людей заживо тех и до сих пор по круче той живые призраки носятся, словно дань времени тому воздать хотят.

Кто там бывал и видел что – то знает. Не ветер так завывает. То дух людской от тел заживо погребенных и по сей день буйствует. Есть сила такая. Дьявольской ее называют или ворожбовской. Но сила та неуемлема от людских зол создана и этим же до сих пор и поддерживается.

Кто не был там, а еще пуще, кто хоть отчасти тем же страдает, не советую идти к тем местам. Могут призраки те и с кручи той столкнуть, могут в заводь какую завести или что другое подобное по злу сделать. То есть месть людская мертвая, до живых сейчас достающая.

Хоронили Святослава с драгими вещами разными. Холм вырос на могиле той большой. Стоит она до сих пор на том же месте и коль докопаться вглубь, то все то обнаружить можно. Важно только в сердце добро сохранить и без злого умыслу чинить дело то, ибо восстанет из-под земли призрак какой, учуяв по-своему чью-то мзду еще живую, и вглубь за собой утянет в бездну какую.

Ходили слухи, что Куря, князь-каган печенежский, якобы кубок из головы Святоча, брата своего, сделал. Вранье то все и в злобе большой той же княгиней придумано. Для того все делалось, чтоб печенегов-половцев тех с земли вовсе согнали и убили до самого последнего.

Ну, что ж, идем далее по следу тому и расскажем историю иную.

О Владимире Святиче речь пойдет, сыне покойного Святослава, которого встреча впереди с тем Курей ждала.

Захоронив сына, Ольга и сама с жизнью попрощалась.

Только два года после гибели той она и прожила. Опечалилась она так в своем горе, а еще повстречала перед смертью она глас божий настоящий.

От того и умерла, в сердце своем не выдержав. Испугалась за свои грехи, при жизни содеянные. Не простил то все Бог и до сих пор дух ее, той княгини великорусской, в аду земном пребывает.

Что то такое ад – вы знаете. Что такое дух-душа – также немного познали из того, что я вам всем говорю. Но не все пока вам известно. Не знаете, как духи те подземные из недр восставать, воспламеняться могут. Сказки многие по тому мною лично говорены люду всему. И многое в них праведно. И об том разговор мой будет отдельно от сего материала, который русской историей настоящей зовется. Может и усомнится кто во всем этом. Что ж, его право. Только доказательства вскоре наверх сами обнаружатся, когда лед рушиться начнет на реке той от многих толчков подземных и кости все вверх сойдут, словно с неба падут. То и будет сиим доказательством. Но не о том сейчас речь веду, чтоб пугать кого-то. Всего того можно и избежать, коли поступить умно по завету моему и совету для всех общему. Это я говорю, ваш Бог, о всех численных русских, тайна которых только у меня и сохранилась. Также и к иному люду то все относится, ибо и они подо мною, как русичи состоят.

Но продолжим беседу нашу длинную и оповестим о следующем герое народа русского.

Итак, княгиня, как говорят, руки наложила. То есть, когда к ней зашли, то увидели, что она в постели лежит, а руки на груди держит.

А в руках тех свеча осталась гореть, точнее каганок такой из обычного кусочка ткани, промокнутой в масло. Масло то капало на руку и жгло тело.

От того запах состоялся и потому к ней зашли. Тогда и поняли, что она умерла. И сказали тогда же – Бог наш Перун княгине руки то сложил и ноги вместе поставил, а глаза почивать закрыл. Знать, так и нам нужно поступать.

Так вот с тех пор все и пошло. И хоронили далее только так от богатого до смерда простого.

К христианству то отношения не имеет. У русских всегда было свое божье отражение в лице своих княжеских и других семей, которые для всех богом и представали.

Прежде чем умереть, Ольга много бед еще натворила.

Распустила слух она о том, что Куря голову сыну ее отсек и из нее кубок для питья сделал. Чуть позже дала клич продвигаться в стороны разные, дабы границы Руси расширить.

Переселялись люди почти насильно и вглубь степей, лесов и т.д. уходили. Оттого и появились потом вятичи, радимичи и другие группы. Все то были русские из состава вышеописанных трех групп, которые первоначально здесь и обосновались.