Текст книги "Поле Куликово (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Двинулся Владимир было обратно по тому же пути, но по дороге вспомнил, что обещал отцу своему названному, Святиполку значит, заехать и рассказать обо всем.

Тогда, повернул князь к Ужгороду, а уже оттуда, проведав, как дела там обстоят, двинулся к Святиполку. Вскоре достиг того и все рассказал, о чем договорился и что видел.

Хорошо ты задумал то все, – согласился Святиполк, – хвалю тебя за то. Мир нужен всем людям. И незачем кровь проливать, когда можно товаром каким просто обмениваться и друг другу в гости ходить. Когда думаешь в Царьград сходить?

Думаю, надо вначале лодии построить, чтоб по реке нашей не плыть, а сразу от моря к их берегу. Так проще будет. К тому же, земля та вся наша русская. К чему паволоком где суда тянуть, когда можно от своих берегов без труда отплыть. Надобно вот только древом помочь князю половецкому. На него возложил я дань эту. Как думаешь, Святиполк, исполнит он сие дело великое?

Думаю, что да, – ответил уже немолодой князь, – раз город выстроил, то и на это сподручен будет. А вот помочь ему в том дейсно надо. Велю-ка я дуб рубить, да по реке сплавлять вниз к воде той большой. Как мыслишь, князь, дело то пойдет у нас?

Думаю, пойдет. Только вот надо, чтобы древо то внизу ловил кто-то, а то по воде большой к другим уйдет.

Сообщим об этом князю половецкому, да еще на заставы. Пусть, следят за делом этим и вглубь воды той древо не пускают.

Так тогда и порешили князья и сотворили воочию. Дуб тот или бук по-старому, по течению вниз пускали, а там его на входе в море другие на брег стаскивали, а опосля делали из него лодии.

Так вот и обосновался город тот, что и поныне портом числится на входе в море Черное.

Николаев его прозывают, а реку ту Буг величают. От слова того раннего бук. Только букву одну изменили русичи. Но вначале не было там ничего и бук тот далее уже по воде большой вдоль брега сплавляли люди заставные, пока не приводили его к месту, указанному князем половецким, а там уже другие лодии те строили и на воду спускали. Построив же, их далее по воде пускали и в одном месте сохраняли.

Спустя годов несколько лодии построены были. Об этом князю Владимиру сообщили, и тут же он сам в поход собрался.

К тому времени родила жена его Рогнедь сына еще одного, которого они вместе Станиславом назвали за привычку его детскую с мал мала ростом ставать, то есть на ноги сразу подниматься. Уходя, Владимир жене своей сказал так:

– Родишь кого без меня – пусть пока без имени остается. Так Бог мне велит. Не знаю зачем то все, но надо волю его исполнить.

Согласилась на то Рогнедь, да так они и расстались.

Владимир с собой рати мало взял. Всего-то двести человек их и было. Говорили люди взять больше, как то дед когда-то его брал.

– Я ведь не воевать иду, а мир заключать, -отвечал князь им, – а для оборону своего мне хватит этих молодцев.

А надо сказать, что князь отобрал всех ратников словно по образцу какому. Все ростом схожи, в одни одежды одеты и не отличить, где кто.

Смеялись тогда люди, говоря так жене княжеской:

– Смотри, Рогнедь, мужа своего не спутай опосля похода его. Все, как один, друг на друга схожи.

Не спутаю, – ответила жена, – Владимира по большому свету дневному узнаю.

Как то?– удивлялись тогда люди.

– Сама пока не знаю, – смутилась сразу Рогнедь, – но узнаю его сразу же.

Отправился князь в поход. Быстро до Тмутаракани добрался, а оттуда вместе с князем половецким к лодиям подался.

Все готово, – сказал тогда Ратимор, руку князю киевскому пожимая.

Хорошо, – ответил Владимир, – почет и уважение тебе за то.

Не под себя стелю, – ответил князь половецкий, – люду всему тому то нужно, да и земле русской в целом.

Как думаешь?– спросил внезапно Владимир. – Веру иную люди смогут принять?

Не знаю, князь, – задумался над этим Ратимор, – но думаю, все ж, что сможет, коль преподнести ее по-нашему, по-простому. Объяснить, как и что, да делом каким подтвердить.

Что ж, согласен, – ответил Владимир и поскакал чуть быстрее князя половецкого.

Зачем он это спросил?– подумал тогда Ратимор. – Может и взаправду за верой иной собрался? А если и так, то что в этом плохого. Главное, чтоб польза была всем от того. А как Бога величать – то какая разница. Думаю, он и сам желает того, раз князя русского за этим посылает.

Вскоре добрались они к самому морю, где лодии их ожидали.

Надо мне к булгарину еще зайти. Обещал взять его с собою. Негоже княжеское слово не держать.

Иди, – ответил тогда Ратимор, – только ветру паруса не подставляй, а то снесет тебя от курса прямого. Так же, на веслах идучи, прямо в угодье реки той и попадешь. Дальше вверх немного поднимешься. Там город их небольшой стоит. Исмаилом его зовут. Когда-то князь ихний, булгар значит, такое имя носил. В честь его и назвали. Это они позже перебрались в место другое. Река подниматься начала и воды разливать. А до той поры все там находилось.

Откуда знаешь то все? – удивился тому Владимир.

Сам ходил когда-то туда, – усмехнулся Ратимор, – вот люди те и порассказали. А еще родственниками мы друг другу приходимся так же, как вот и между собою.

Может и ты со мною на веслах пойдешь,-сказал Владимир, – землю иную посмотришь, людей других повидаешь.

Что ж, – можно, только вот надо за себя кого-то оставить. Дней несколько надо мне для того. Не знаю, подождешь меня или нет?

Дождусь. Только давай скорее, – ответил Владимир, и через время они расстались.

А через три дня лодии в путь двинулись. Дошли до реки той булгарской и вверх по течению к городу тому добрались. Там князя-царя булгарского дождались и уже вместе в поход тот вышли.

Был Святошка с женою своею тогда. Проявила она свою волю и не пожелала с мужем надолго расстаться. Бог детей им не дал пока, так она к мужу, словно смоль какая пристала.

Подивился тому Владимир, но ничего не сказал своему соседу по грани земной.

– То их дело, – рассуждал сам князь, – не подобно в их семьях разбираться, есть у них свой ум, и они им живут.

Аж до самого Царьграда молчал Владимир, лишь изредка с кем-то переговаривая. И только возле стен его высоких словно проронил:

– Будет город сей повергнут когда-то другими. Бойня здесь новая учинена будет. Не знаю, откуда то все у меня берется, но на мысль в голову лезет.

Подивились тогда другие тому, но ничего не сказали в ответ.

Только один Святошка и проговорил:

Может, Бог детей нам даст после посещения града сего? Будь так – любую веру приму и в бога другого поверю.

Один Бог для всех, – сказал тогда в ответ Владимир, – только по-разному зовется. Думаю, и они нам скажут то же, – и он указал на стену городскую, на которой собрались люди, судя по всему, готовящиеся к отражению всякого нападения.

С пристани люди другие побыстрее в город уходили, и ворота за ними закрылись.

Смотри, что это они? – указал Ратимор на стены.– Думают, что воевать мы пришли?

Да, так думают скорее, – отвечал Владимир, – дед мой сильно побивал сей люд городской. Выйду-ка я наперед и речь вести с ними буду. Вы же пока в тени находитесь до слова моего, к вам обращенного.

Так и поступил князь. Вышел наперед и к городской стене обратился словами:

– Здрав будет, город Царьград, по имени вашего царя Константинополем зовущийся. Прибыл я к вам из Руси далекой на поклон от всей земли русской. Хотел бы я с вашим царем вече держать и мир, договор какой заключить. Дед мой Игорь много вреда вам причинил. За то извиняюсь пред вами и кланяюсь стенам этим городским, – Владимир поклонился, а затем посмотрел наверх.

Люди молчали, и только один шум морской тишину ту нарушал.

Тогда, князь вновь обратился к ним.

– Знаю, мзду на нас держите большую за боль, вам ранее причиненную. Но я и люди мои в том не виновны. Хотим мы со всеми в мире жить и дела общие какие вести, – князь в очередной раз поклонился.

И снова стены ответили ему молчанием, и вновь он речь свою повел, говоря о том же.

Кто-то из своих сказал тогда:

– Терпелив наш князь и умен. Своего все одно добьется. Хоть и к стене обращается, но знает, чего хочет.

И вот спустя некоторое время хоть какой-то ответ прозвучал.

Зазвенела где-то сверху тетива и стрела, вниз улетев, рядом с князем в древ судовую угодила. И глазом не моргнул на то Владимир, а только сказал:

– Знаю, что обиду держите на люд русский. Но Бог не велел то делать, и вы об том сами знаете. Хоть в вере иной пребываете, а туда же, к старому тянетесь. Знать и вы тогда язычники, яко мы сами, так как вера та только у вас на языках содержится. Докажите то делом своим – тогда поверю, что вера ваша истинна и праведно в вас самих состоит.

На стене задвигались люди. Шепот пошел по всей округе. Вскоре ворота городские приоткрылись, и на брег вышел один человек.

Здравствуй, князь, – сказал он, несколько величаво держа себя.

Здравствуй, люд, – ответил ему Владимир, – что хотел бы мне сообщить?

Боятся люди вас сильно. Много дед твой вреда городу сему и им принес. Но за веру ты их сильно задел. Потому, вперед на разговор с тобой меня и выдвинули.

Кто ты?– спросил в ответ князь.

Я есть отрок русский, когда-то в этих землях обосновавшийся и веру их воспринявший. Зовусь Меланием. Так имя мое в вере иной.

А как по-старому?

По-старому Ребытом зовусь.

Что за имя чудное?

Не знаю. Так мать моя назвала когда-то.

Что же ты хочешь мне сказать? Хотят ли они говорить со мною или и дальше будут прятаться за стены города сего?

Говорить-то хотят, только вот боятся сильно, да еще язык ваш позабыли, обучились языку новому.

– Что ж за язык такой?

– Да, не так уж и сложен. Может любой обучиться ему. Надо только время небольшое, да еще терпения немного. Желаешь ли испытать на себе

науку сию?

– Что ж, коли надобно – то желаю. А что мне для того делать надобно?

Сойди с лодии своей и следуй за мною. Отведу я тебя к самому царю. Пусть, он говорит с тобою. Есть у меня на то такое право.

Что ж, согласен. – ответил Владимир, – А коль долго пребывать за теми стенами буду?

Не знаю, как сам царь скажет, коли желаешь искренно ты сам видеть.

Чего ж нет, коли за тем и приехал. Иду с тобою. Погодь, только. Своим людям скажу об этом.

Владимир подошел к Ратимору и сказал так:

– Будьте здесь все. Я же сойду на берег. Не бойтесь, ничего мне никто не причинит. Дождитесь меня тут, сколько бы времени не прошло. Запасы есть у вас. Можете торговлей, обменом пока заняться, коли та стена того захочет. Оружие оставьте. Пусть знают, что мы с миром пришли. Думаю, вскоре они то поймут, и сами нас в град свой пустят.

Как же я? – спросил булгарин Святошка, подойдя ближе в Владимиру.

Пойдешь со мною. Все же царь и ты сам. Думаю, человек тот и сам царь от того не воспротивится.

Тогда и я пойду, – решительно сказала жена булгарина и наперед выступила.

То дело ваше, – сохранил спокойствие Владимир и отступил на шаг в сторону.

Решили они все же вместе идти, и так оно состоялось.

Сошли на берег втроем и за человеком тем вглубь города того ушли. Ворота сразу закрылись за ними, а на стенах вновь тишина установилась.

Провел человек тот сошедших прямо к царю. Вышел он навстречу им их своих палат неземных, так как красота вокруг была неописуемая, и сразу знаком каким-то осенил.

Здравствуй, князь Владимир, царь булгарский Святошка и жена твоя,– обратился после того царь Константин, имя в миру которому было другое.

Здравствуй, царь Константин, – ответили вошедшие и головы в знак уважения склонили.

С чем пожаловали и зачем прибыли в город наш святой?

Хотим понять веру вашу, – отвечал за всех Владимир, – а также хотим мир заключить и торговлю вести какую.

Что ж, дело хорошее, не в угод делам прежним, – отвечал царь, – с верой нашей вас сам ознакомлю. С другим – торговцев наших попрошу сделать то. Хотел бы прежде задать вопрос тебе, князь Владимир.

Какой?

Хочу знать я, готов ли ты сам веру другую принять и исповедовать бога нашего, единого для всех?

Что толкует ваш бог?– спросил Владимир.– О чем говорит?

0 многом, сразу не ответишь, – сказал Константин, – на это время потребуется. Можешь его уделить делу сему?

Да, могу и об том уже людям своим сказал. Ждать они будут столько, сколько для познания сего времени потребно будет.

Что ж, хорошо. А ты, царь Святошка?

Я также с ним, – ответил тот, – с ним для сего и приехал. Хотел также мир заключить, договор составить, а заодно веру иную познать.

Тут и жена его в речь вступилась.

И я хочу познать все то. А еще, если бог даст мне дитя – то знать, в той вере до конца жизни пребывать буду.

Ну, что ж, тогда пошли, – сказал Порфирий, которого Константином звали, как и прежнего царя города сего, государства необычного.

С той поры начал их царь самолично языку новому обучать и к вере той понемногу приобщать.

Долго времени на то все ушло, и на брегу люди аж волноваться начали. Но Ратимор всех успокоил, сказав:

– Знаю я князя нашего великорусского. Глупь какую не сотворит он. Знать, так надобно ему и делу русскому. И богу нашему то известно. От того приветливо солнце светит, и на море гладь, да тишь всякая состоит.

Успокоились все тогда и вновь, как и прежде, дожидать князя начали. Вскоре он сам показался на брегу и, успокоив всех, сказал:

Буду я еще долго там состоять. Есть на то указание бога нашего. Вы же к делу этому также приобщайтесь. Оружие сложите и на брег к люду другому подходите. К вере новой приобщайтесь и познавайте ее сами. Надумал я Русь окрестить всю, в веру новую обратить. Бог наш Перун ведает об этом и в деле оном с нами совместно стоит.

Будет и он принимать с нами? – спросил кто-то у князя.

Да, дело так обстоит, – согласился на то князь, – бог наш Перун хочет в веру иную обратиться, чтоб бога земного узреть воочию, который Христом-спасителем зовется.

А почему спасителем? – задали тут же вопрос.

Но князь ответил по-своему.

Вот потому учиться вас всех посылаю. Возлюбите город сей, как канон вечности какой, возлюбите и людей каких вблизи, вдали от вас состоящих. Так велит нам бог земной, Иисусом Христом прозывающийся.

Спустя время небольшое все те двести человек русичей, да еще булгары, половчан немного на брег сошли и в город безоружно вошли. Приветствовали все то люди и отовсюду тянулись, чтоб на русичей, булгар, половчан усмотреть.

Разговоры затевали, дела какие торговные прочили. С того и пошло все. Вскоре торговля межлюдская наладилась, и обмен какой чем состоялся. То же и в знаниях новых по вере той происходить начало.

Всяк по-своему веру ту воспринимал и в настоящего христианина превращался. Так пробыли они там около двух месяцев с небольшим.

За время то многому обучились и даже псалмы воспевать начали уже самостоятельно. Грамоте их новой обучили немного, языку тому и письменам разным, на шкурах животных каких содержащихся и между собой соединенных.

То книги были первые такие, и их тогда Владимир опосля на Русь привез. Была и Библия там о житие-бытие Христовом. И частью сохранилась она и в музее одном содержится уже сейчас.

Правда, не понято то до конца людьми настоящими и книгу ту считают просто летописью не нашей.

Обучили людей тех русских тогда и песнопению по-новому в уклад русским каким традициям. Как то тогда было понято – так и по всей земле русской в разные стороны разошлось.

Вобщем, от человека простого и его ума то зависело, и так дело то обстоит сейчас.

Спустя время то указанное сам Владимир веру принял и был окрещен именем тем же, так как в день тот другого не нашлось. Так же оно затем и в календаре церковном отобразилось и так по сей день состоит.

Приняли веру ту и другие, и каждый имя свое получил. Крестили их поочередно, по десятку в день пропуская. Пока все прошли – то еще месяц с лишним ушел.

Многих одним именем называли, так как в один день крещены были. Так оно и повелось с тех пор. Как один день – так и имена одни воздаются. Опосля того царь булгарский с царицею по обряду новому обвенчались.

Владимир сам над Святошкой корону-венец держал, а над женою его – дева роду иного была призвана.

Опосля венчания того и крещения предыдущего поменялись у них имена. Святошку так же, как и царя того, Константином именовали , а жену его – Василисой.

День тот был святого Василия. Оттого и имя такое дали. Деву же, венец державшую над ней, Анной звали.

Так как рядом с Владимиром стояла – то подумали тогда, что он с нею венчался.

Нет, не было того. Венчался Владимир по-новому со своею женою уже в Киеве, а не Царьграде. Все то по большей части придумано и лишь в одном документе запись примерно отображающая состоит.

Опосля всех тех дел святых и в самой истории обозначенных, как принятие веры христианской первоначально, двинулся обратно князь Владимир на Киев, по дороге булгар завозя домой, а точнее их провожая до реки той, к городу их ведущей.

Заключили пред тем оба князя, по-новому царями обозначающиеся согласно веры новой, с Константином договора общие.

Решили торговлю вести и всяк один другому помогать в деле каком, в том числе по вере состоящем.

Увезли также оба царя многие предметы церковные, книги, из кож тех поделанные, многое другое, мало или в большей степени веры той христианской касающееся.

Еще по дороге к булгарам тем Василиса бренною стала. Уверовала она тогда в веру новую еще сильнее и об том князю Владимиру сообщила.

Поверил в то же и сам князь булгарский, а также князь киевский. На прощание Владимир подарок Василисе той вручил, сказав при этом:

– Сыну твоему будущему все то поведаешь. В вере новой он рождаться будет. Именем божьим по-своему назовешь его и в мир пустишь. Пусть, княжествует-царствует на земле булгарской и в дружбе с другими всегда состоит.

– Так и передам, – отвечала ему Василиса, – и по роду княжескому то пойдет далее. Подарок же твой сохраним и будем оберегать, как зеницу ока ясного. Из рук в руки передавать и память о тебе, князь, в века чтить.

С теми словами она и приняла подарок, а затем мужу передала, так как тяжеловат для нее он был и по большей части он мужскому полу предназначался.

Меч свой тогда подарил Владимир и на рукояти его знак княжеский стоял. Сохранен до сих пор подарок тот и находится в одном из музеев близ города Плиска, обозначенный так от удара молнии в деревянные терема людские и от пожарищ, при этом возникающих.

Город, что ныне так обозначен, отношения не имеет к тому. Речь о старых городах идет, уже по-новому переименованных.

Распрощавшись с четой булгарской, князь в земли русские удалился. Решил вначале он со Святиполком совет держать, а уже дальше нести веру ту в люди.

– Поедешь и ты со мною, – сказал Владимир Ратимору, – и надобно к тому делу других призвать из земель отдаленных русских. Будем пеша идти по земле и пока дойдем – все к тому дню и соберутся в краю Святиполка. Пока же весть надобно разослать по всем землям и людей посадских от князя созвать на совет единый.

Так и поступили они. Ратимор своих людей отправил по землям тем и велел то, что князь Владимир сказал. Сами же пешком от моря подались и через осень, зиму небольшую к Святиполку добрались.

Ожидали их уже люди собравшиеся, беспокоился по тому и сам князь Святиполк, но завидя Владимира, с посохом впереди идущего, словно сам Бог по Руси Иисус Христос, успокоился и тут же велел всем в круг собираться, совет тот держать.

Поздоровался Владимир со всеми и уже по-новому освятил их всех своим крестным знамением. Дальше речь свою начал произносить по делу тому святому и закончил ее тем, что сообщил об мире заключенном и договорах каких. Показал затем утварь разночинную, книги всякие да разную иконопись мелкую.

Надобно такое и нам сотворить, – сказал тогда князь всем собравшимся, – негоже лик Бога своего не зреть и псалмы-песни при виде том не читать.

Какой же лик брать будем? – спросили люди собравшиеся. – Мы ведь бога того воочию не зрели.

Пусть, то будет как мастера наши по росписи такой усмотрят, – сказал князь Владимир, – до сих пор бога нашего Перуна и Сварога рисовали, то так и Христа лик трудом воспоют.

А, что же будем делать с богами нашими? -спросил кто-то из собравшихся.

Надобно сказать, сообщить везде и кряду, что боги наши внутри нас состоять будут, ибо с нами вместе веру ту приняли и состоять в ней надале будут. Идолы те какие надобно по реке вниз пустить, и пусть они к морю своим ходом придут. Там их люди половецкие и другие наши из вод выловят и на суда-лодии приспособят по-своему. Будут те идолы путь освящать какой во мраке густом туманном или в бурю великую спасать. Еще от грозы охранять и волну собою срезать.

Неподобно, князь, так поступать с богами нашими, – покачал головою один из посадских людей, в Перемышле заместо князя состоящий, -не поверят тому люди наши. Захотят идолов тех оставить подле себя.

Как сами поступите с ними – так и люд то же сотворит, – ответил на то князь Святиполк собравшимся,– а еще я вам скажу так. Долго народ русский к той вере новой шел. Веками от нее отодвинут был. Раз пошла она на Русь – значит, то так богу угодно. А идолы все – то наша богу хвала. Он за то не

обидится. Лик другой и хвалу большую создадим опосля. А сейчас, надобно веру ту признать и всякого на Руси крестить. Киев, пусть, Владимир окрещает. Есть у них там место для сбора общего. Я здесь займусь этим и в землях, ближних ко мне. Вы же все во всех остальных землях проделаете то. На помощь вам пойдут люди те, что ратниками ранее были, а теперь, приняв веру, стали святыми угодниками. Так я говорю, князь Владимир?

– Да, князь Святиполк. Все верно. Так и поступим. Но вначале веру сию все здесь воспримут и обучатся до весны-лета начала премудростям веры той разным. Люди мои ратные по землям разойдутся и станут угодниками божьими. Каждого пусть святым человеком называют и в вере послушаются во всем. Знают они каноны, псалмы многие и как веру в день какой сотворять. Во всем этом послушание людом должно быть, а всякое неуважение, неподчинение, как зло изгонять надобно, коли словом божьим ничего не добьешься. Но терпение надо проявить в деле этом. Особо не торопить людей к делу этому. Пусть, привыкнут ко всему. Разъясняйте только им хорошо, что спросят. Суть веры сей упрочите в головах ихних. О многом знать люди простые должны и каноны святые все соблюдать. Празднества какие к дням святым приторочить надобно. То же и к традициям исконно русским относится. Все то совместить в деле одном надобно. В деле обустройства нашей Руси великой. Примем веру, как подобает и семя новое взрастет среди поля людского нашего. Будут дети наши более учтивы друг с другом, с людьми другими также и всяк закон уважать, соблюдать будут. Вера к тому ведет и упрочает все наши узы семейные. Впредь обручаться будем по-христиански и имена, богом ознаменованные, детям, себе при крещении давать будем. Сотворят мастера пусть кольца небольшие из драгого металла, что у них есть. Все должны сим обручиться и в вере единой состоять семейно. Так государство наше в вере одной скоро состоять будет. Все то ратники мои бывшие знают и об том людям ведать будут. Отцами святыми их называть надобно и одежды для них сниискать какие другие. Хламиды пусть будут ими. Надобно только разукрасить их всяко мастерами по усмотру и образцу, приданному людьми, веру сию исполняющими ранее. Святое писание обосновать надобно, где все деяния эти обозначать будет нужно. На полотнище нашем лик Христа запечатлеть также надобно и цвет крови, богом ради всех людей пролитой, дополнить. Пусть, так и будет то – белизна в голубизну переходяща, а поверх ее тонкая струйка цвета крови божьей Иисуса Христа.

Окаймить надобно то полотнище золотого цвета храмою и лик тот святой на полотнище из того цвета исполнить. Пусть, как солнце светит и озаряет все вокруг. Такое есть по тому мое веление, как князя великорусского и человека отныне божьего. Все мы рабы божьи, что значит роби божеские на земле . Ибо руками своими творим по укладу в головах наших мысли божеской. Ведано мне об том самим богом нашим и в дни крещения моего глас божий во мне внутри открылся. Ведаю теперь я, что он хочет в деле каком и что от нас всех требуется когда. Так людям всем и передайте мои слова. Назначу я среди людей моих, ранее вере обученных, главных в деле этом состоящих. Один в Киеве будет при мне находиться, а другие в землях иных, ему во всем подчиняясь. Назову вам сейчас человека того. Вот он.

Григорием теперь зовут его по вере новой. Так и по Руси передайте всякому, что главный в вере христовой – отец святой Григорий праведник. По правую руку посажу от себя его и замест меча теперь скипетр-жезл содержать буду. Верю в силу бога нашего Иисуса Христа, и многие из послушников моих подтвердить то могут. Видели мы чудеса, в храмах состоящие неземные. И красоту ту, неземь всякую намерен я на Руси воссоздать. Даю клич по всем землям русским в Киеве мастерам собраться. Будем чудеса те оттуда начинать творить, а затем на другие города переносить. В ученики дать тем мастеровым людей надобно, да так, пусть, оно дальше и ведется. Мастер другого человека, млаже его обучает. Ну вот, вроде все и сказал вам. Теперь же, за дело общее по принятию веры принимайтесь, а по ходу обучения вас поправлять буду.

И обучение то началось. Не всем то понравилось, но все ж к вере той приобщились. Окрестились все опосля этого и веру окончательно приняли. Получили имена свои по богу известные из веры той и кому след – тут же обручились, повенчались значит.

Вскоре все поразъехались по землям разным, и остался Владимир только с князем Святиполком, да еще Григорием – среди всех в вере главным обозначенным. Опосля беседы небольшой и они в путь двинулись по дороге на Киев-город.

Люд встречал князя как обычно и всяк свою помощь предлагал в деле том необычном, весть о котором разошлась быстрее, нежели доехали сами люди. Благодарил за все то сам князь, а Григорию сказал так:

– Бери тех, кто душе твоей угоден будет. С ними работать тебе надальше и службу свою божескую обосновывать.

Так тот и поступал. Кто ближе к душе подходил – то того и брал он к себе Вскоре много таких угодников-послушников состоялось и в Киев-град входя, обернувшись, Владимир сказал:

– Была у меня рать сильная, по стати одному пригожая. Теперь, рать иную имею, по душе схожую и по облачению непохожую. Надо поскорее одеть их в хламиды те и обозначить пред всеми, яко отцов святых, отроков божьих.

А еще, вступив в черту ворот тех городских, над Владимиром-князем свет яркий загорелся поверх головы его. Никто не знал что то такое, и всяк, узревший то, падал на землю и гласил так:

– То сам Бог на белом коне в град Киев въезжает, и сам Владимир в лике бога того выступает.

Видела то все и жена его Рогнедь и, не утерпев, бросилась ему в объятья, еще до крыльца посада княжеского. Бросились тогда и все дети его, окромя самого малого, что только на свет родилось. А также дети Святиполковы, что уже повзрослели и в рост жене его годились схоже.

Обнял всех Владимир детей тех, с коня своего слезая, и сказал при этом так:

– Все вы дети мои по богу идущи и будете ими оставаться всегда. Окрещу вас всех скоро и будем мы все в одной вере, яко семья пребывать совместно.

Спустя время некоторое так оно и произошло. Но вначале люд и дети его всем премудростям обучались и посещали тогда школу дневную и вечернюю, самим князем обоснованную для дела того.

– Пусть, дети днем учебу воспроизводят, так как ничем особо не заняты, а люд постарше, на работах кторый состоит – нех к вечеру идет, опосля pa бот всех и делу святому обучается.

Так продлилось несколько недель.

А спустя время оное, крещение града Киева и состоялось. Вышли все на площадь одну, да так скопом и окрещал их митрополит киевский Григорий и имена прямо сходу бросал.

Подходили по одному и всяк он того окрещал именем, кторое на ум взойдет. Так велел сам князь сотворить, ибо имен еще в той вере мало было и ими одними всех не назовешь.

Митрополитом же князь обозвал того потому, что в вере той Митрофан пребывал и Полит по делу святому со стороны русской во время еще походов Иисусовых. О том поведал Владимиру царь Константин и запись об том показал в книге святой их самих. В честь тех первых русских имен и назвал князь чин тот церковный. Так Григорию и сказал:

– Будешь имена те носить с собою всегда и по вере другому передавать чинностью своею. Так оно никогда не позабудется.

Согласился с тем Григорий, но, то ли позабыл указать, где об том, то ли другие то позабыли, но до наших дней только само название и дошло без всякого смысла.

Кто-то к грекам это слово отнес, кто-то к другому, но все же правда только сейчас и пишется о деле означенном.

Многое в деле том первозачинающем церковном князь сам сотворил. Бог ведал ему что, а он в жизнь претворял всяко. Не всегда люди понимали его и принимали слова те попросту без смысла. Но все ж донесли многое сквозь года, хотя и часть сильно изменения претерпела.

Особо это произошло по случаю избрания нового царя русского, и когда в плеяду русских князей вошла линия рода иного. Но об этом чуть позже немного.

А пока окрещение то состоялось, и площадь та так Крещатиком и обозначилась. По большей части место оное сейчас к рынку на той улице относится, а усадьба княжеская ближе к горе оной состояла. С тех пор многое переменилось, но все ж и до времени этого донеслось.

Прежде чем народ киевский окрещен был, сам князь Владимир крестил детей своих, Святиполковых и жену свою Рогнедь.

После того венчались они во храме из древа, на скорую руку сооруженного или собранного. И венчал их отец митрополит всея Руси Григорий. Попозже патриархом стал называться и архимандритом.

И назвали тот собор Владимирским. До сей поры он на том месте стоит только в виде другом созданном.

Стоял тогда за спиной у Владимира княжич Святослав – сын Святиполка, а у жены – его дочь старшая самого Владимира.

Держала она низко венец тот. Потому к наряду празднества того рукою касалась.

В момент обручения самого Рогнедь присела. Сделал то же и Владимир, чтобы в рост с нею быть, став на колени, яко и она сама.

Оттого и повелось на Руси затем, что венчали на коленях молодых. Это уже сейчас обряд тот особо не соблюдается. А тогда – так оно и было.

От того же пошло платье невесте заносить, так как длинное оно и венец нести детям, коли они есть у венчающихся.

Вобщем, все из жизни исходило, а точнее от момента одного жизненного. Был на том венчании весь народ киевский. И до сих пор традиция сия сохранилась, и многие к собору тому идут, дабы узреть то же, только уже в века другие.

Так окрестился народ киевский и вскоре после того идолы вдоль по реке были пущены, как того и хотел сам князь. Близ порогов днепровских и по маловодью какому люди их дальше проталкивали, чтоб вниз по реке сплавлялись. Был тогда на то указ самого князя Владимира и люди были для дела обозначенные им самим.