Текст книги "Поле Куликово (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Объезжал и он города какие и реку Клязьму так назвал за прозрачность воды ее и холодность, как в колодце каком. Так и говорил князь:

– Клязь земная, а не вода реки текущей. Пусть, так и состоит в имени этом.

Клязь – то слово от кладезя происходит, от колодца значит.

Опосля воздал город, который Костромой зовется, а еще позже обосновал Липецк, по тому времени как Тутов Верх зовущийся.

Вобщем, много дел благих совершил Мстислав и много городов в жизнь пустил.

Спустя время детей тех взросления, отпустил он их в люди ,как в свое время Ярослав с ними поступил.

Разошлись дети те по земле русской и вскоре вокняжились в местах разных. Мария замуж пошла и вскоре детей народила также двойню.

Михаил браком венчался и осел в граде Новгороде.

Мстислав и далее правил, дела свои верша. Дожил он аж до шестидесяти двух лет. За время жизни своей так и не женился.

Похоронен был вместе с отцом и братом своим на горе-круче, ветром обдающейся.

Занял место его Михаил Мстиславович, из Новгорода в Киев перебираясь. Было к тому времени у него два сына и две дочери.

Звали их соответствующе имени его, тоесть два Михаила. Дочерей же звали по-разному. Одну Рогнедью в честь жены Владимира-князя, другую – Святославной.

Вобщем, по именам Михаил в деда пошел Ярослава.

Здесь надо небольшую остановку совершить и на вопрос один ответить.

Почему упоминаются только дети князей, тоесть мужчин роду княжеского?

Отвечаю. Потому что, так велось тогда на Руси, да и в других землях также. По мужскому роду княжество "отсуживали". Женщина-княжна не бралась в почин.

Такие были законы во время то и их исполняли беспрекословно. Потому, даже если у князя никого не было из детей, а у его сестер были, все ж они к делу тому не относились.

Люди искали другого князя из роду посадско-волостного или вовсе из простых. Мог, конечно, попасть кто из тех детей, но, как правило, они того не оспаривали и сами себя не предлагали.

Вобщем, их роль была поддерживать княжество Руси в целом, сохранять на земле веру, правду и дело чинить какое.

Тоесть, князь великорусский на них опирался и знал, что они его не подведут. Своеобразно, это были кадры того будущего дворянства, которое зачалось гораздо позже, или, как то говорится, высший свет времени того.

Теперь, продолжим.

Перебравшись в Киев, Михаил занялся делами отца своего.

Но к тому времени "подоспело" в своем соку киевское, да и другое духовенство. Так оно стало называться от слова "дух", что обозначало запах.

Ладаном они себя окуривали и потому запах-дух от них шел. Опосля Григория того, богослова русского, многое изменилось в деле том.

Были дополнительно созданы каноны церковные, которые переименовались в кануны уже тогда, а опосля веков несколько вернулись снова к канонам.

Оттого слово произошло "канун" в деле обычном, а также "в канун чего-то", "накануне" и т.д. Все то с деятельностью церковных лиц совмещалось и в народе-быту отображалось.

Так вот, в канонах тех, сводах законов церковных, многое запрещалось и очень мало что разрешалось.

Людей буквально заставляли веру ту исполнять и привселюдно наказывали за что.

Появились первые "христоубийцы", тоесть люди, нападающие на лиц святых за их дела.

Вместе с канонами изменилась и линия поведения духовенства.

А надо сказать, что между собой, тоесть между религиозными основами государств существовала куда более тесная связь, нежели государственная.

Вобщем, пока князья, да и другие занимались своим мирским делом, святые отцы контакты за рубежом и внутри налаживали.

Там в то время свое происходило, и оно неизменно отразилось на Руси.

Начали появляться первые монахи-переспешники. Так их и называли. Позже стали чернью обзывать из-за их одежд таких в виде хламид с капуром и из-за привычки воровать кур, яйца или что еще со двора.

На этой почве начали возникать серьезные разногласия между людьми и этими самыми переспешниками /спешили они всегда и от одних к другим переходили. Потому, так и назвали/, /Еще шагали мелко, так как хламида не давала широко ступать вначале/.

Дело в том, что русское духовенство говорило людям почитать тех великомучеников, что шли с других земель и были в те одежды одеты.

Вначале так оно и слыло, то есть шло. Но, когда черни развелось много, и люд только и делал, что от работы отрывался, да шел мзду какую давать, вот тогда и началось. Прения возникли между церковью и людьми по делу тому. К тому же, участились случаи и подлога всякого, когда уже свои одевали те одежды и так себе добывали на жизнь.

Так оно и до наших дней дошло.

Между делом тем или посредником выступил сам князь Михаил. Как раз при его вступлении в Киев та вся смута и началась.

Церковь к этому времени уже возмужала и почти диктовала свои условия самому князю, ссылаясь на книги божьи и т.д, т,п.

Но это можно было объяснить люду простому. Князю же теми книгами, как тогда говорили, "баклуши не забьешь".

Михаил знал, конечно, суть всех тех церковных изданий и велел прекратить всякие разброднические шатания черни по земле русской.

Так он и говорил отцу святому митрополиту-архимандриту Киевскому и Всея Руси Григорию-властелину – так его прозывали.

– Слишком много черни повелось по земле русской. Велю я вскоре грани те закрыть и ее не пускать сюда. Смуту наводит, людей от работы отвлекает. Вы также супротив закона княжеского идете. Так нельзя веру среди людей творить. Мзду у них вызываете, христоубивцев наплодили делами своими. Слышу и я глас божий во время одинокое. Beлит он мне ваше правление снизить на земле нашей. До добра оно не доведет. Так мне Бог сам говорит и велит то все исполнить. Вам же ведает вот что. Передаю речь его дословно, – и князь поведал Григорию все то.

Тот выслушал внимательно, а затем, презрительно сузив губы, сказал:

Знаю я, что то не Бог говорил тебе. Не можешь ты, князь, бога нашего слыхать. То только людям божьим дано, а не простым и князьям каким. Есть надо мною только господь, да еще архиепископ Константинопольский. Меры какие приму я соответственно, чтоб покой людей на Руси не нарушать. Но слову только господнему, в книгах святых писанному буду верить и службу в том чинить свою святую.

То людьми писано, – ответил ему Михаил, – а не токмо богом самим. Знаю о канонах ваших. Сами то все сотворили, чтоб побольше люду прибрать. Думаете, не вижу, как богатеете, к труду не прикладываясь. Богато живете, по духу того не скажешь о вас.

Князь, не себе богатство коплю. Церкви, храмам господним все то принадлежит. Часть богатств тех в Царьград отправляю. Требуют они того. Мы то ведь в свое время град тот пограбили. Прапрадед то твой и сотворил.

Теперь, вот дело то исправляю и грехи за всех нас замаливаю.

Что-то нигде не говорится ни в каких договорах о деле том, – ответил Михаил,– я проверю сам все то и о своем решении сообщу. Иди пока, митрополит, с богом. Нужен будешь – позову.

Не токмо я к тебе, ты ко мне ходить должен, – огрызнулся Григорий тот.

Может и так, – согласился князь, – да, вот дел много. Потому, редко куда и хожу.

Отступник ты от веры нашей, князь, всей русской. Думаю сообщить об том в Великий Синод.

Это что еще за название такое?– удивился Михаил. – Ну-ка, погодь, рассказывай, какими делами вы там, за моей спиной занимаетесь.

Но Григорий не стал распространяться и быстро-быстро вышел из комнаты в подобие монаху какому из черни той.

Не стал держать за подол его хламиды князь, да так и остался в безызвестности по делу тому.

А утром, спустя время совсем небольшое, нашли Михаила мертвым в постели своей. Подобно Ольге лежал он на своем месте, и свеча руку его горячестью заливала.

Испугались тогда люди все. Мало кто хотел к телу тому приблизиться. Думали, что бог покарал князя за что-то.

Тут и Григорий подоспел и, как говорят, масла в огонь добавил.

– Вероотступник князь был. Вот бог его и покарал за слова и дела его супротив воли божьей творимые. Только вчера говорил я с ним по делу тому, и князь воли божьей не признал воочию.

Испугались люди еще больше того. Вмиг весть сия по граду Киеву разнеслась и дальше в земли другие полетела.

Постарался в деле том и сам Григорий, синод собравшийся по случаю оному разгоняя побыстрее и повсюду весть распространяя. Постарался также он и в деле ином. Князя отравил самолично, в еду яд подсыпав, полученный от черни той переспешной.

Не знал, конечно, никто этого и речь их между собою не слыхал. И все то на руку стало, как говорят, духовенству тому.

Быстро они власть ту княжескую к себе приспособили и вместо князя на посад киевский своего «пророка» божьего посадили.

Детей всех князя изгнали и слух пустили, что князь Михаил сам богу душу отдал за грехи свои окаянные.

Что тогда на Руси творилось, как говорят, одному богу известно.

Никто не мог втолковать, как то все случилось, и почему церковь та место княжеское заняла.

Возымелись бунты везде по земле русской, так как на местах также начали смещать волостных и детей, когда по роду шли женскому княжескому .

Святые отцы начали править. Их святейшества назывались.

Синодом то было обозначено старорусским и об том документ имеется. Правда, никто его не поймет досконально, но если учесть теперь то, что сейчас сказано, то, как говорят, все сразу на свои места ляжет.

В Киеве также смута началась. Никто на работы не выходил в знак своего несмирения. Начали по берегу Днепра, еще Печерой обозначающимся, ставить столбы те, что с Христовым распятием появились.

Были, к тому делу сказать, у церкви свои приспешники. И монахи какие, и люди простые из числа когда-то кем-то вроде как обиженных .

А то и другие, что сразу на ту сторону, власть иную узрев, перекинулись.

Вобщем, они и творили все то. Начали людей догола раздевать, только повязку оставляя /вобщем, чтоб как у Христа то было/ и на столбы привязывать, а порою и гвозди заколачивать. Это тех они распинали, что работать на них или вообще не хотели.

Много тогда мастеровых в мир иной перешло. Много люду другого погибло. Из тех же кровей княжеских, да и других также.

Слово русское «распинать» оттуда именно и пошло. Особо с берегов Днепра того старого.

Оголосилась болью тогда вся Русь. Стон стоял повсюду от веры той, отцами святыми преподающейся по-русски.

Вскоре боль та прошла, и люди вновь за работу взялись, видя, как другие мучатся на столбах тех.

Обрадовались святые отцы, и Григорий-властелин вновь Синод свой созвал.

Слово то сокращенное от многих состоит.

Но мало кто знает об этом и по большей части к другому языку относят. Хотя оно произведение русской речи.

На Синоде объявил он себя великим князем, якобы по бога велению и велел обозначить себя также Михаилом Васильевым. В день Василия то было. Оттого и "отчество" появилось такое. Велел он тогда также именовать себя царем в знак угодности богу самому и архиепископу Константинопольскому.

Так на Руси появился первый царь из роду-кровей других, не княжеских, как то до того было.

Вместо себя же Григорий – Михаил новоиспеченный посадил другого святого отца.

Звали его Коломний, а по богу Никифором.

Так состоялся еще один великий церковный деятель, прозванный опосля Никифором-благоугодным или блаженным. Он возглавил при нем взошедшую Московскую иепархию и в честь его та Коломна воздвигнута.

Начал царь новый править и, как говорят, по-новому. Все дела с церковными совместил как мог, да на том все и завершилось.

Пошла на Руси скука великая. Раньше люди от зари до зари трудились, а теперь нужно было веру по-новому исполнять. Кто ж на работу пойдет, когда нужно в церковь идти или так собираться, где ее не было еще, да молитвы господу воспевать.

Часа два-три то все длилось по утренней заре. Затем нужно было идти потчевать самого себя, тоесть завтракать, а заодно и какое хозяйство кормить.

Спустя время небольшое вновь к церкви идти надо было. Предобеднюю исполнить. Это снова часа на два. Тут обед и взаправду наступал. Только поесть успевали, вновь нужно было туда же торопиться.

Предвечерняя называлась, ну а после нее почти сразу же и вечерняя наступала.

Так вот оно на русских организмах и отразилось.

Завтрак, второй завтрак или полдник, затем обед, а опосля вечеря. Все это связано именно с тем распорядком дня, просуществовавшим около ста двадцати лет.

Оттуда лень всякая повелась и прочая безделица. Люди не успевали дело делать, да так и бросали его, едва-едва звон колокола небольшого /в руках он был у святого отца или дьякона-помощника его/ услышав. Хозяйства в негодность пришли многие, поля зарастать начали, возле домов мусор бросать стали, и так оно далее повелось и закрепилось.

Надо сказать, что не чинить волю ту святых отцов, было равнозначно смерти. Потому, исполняли все, как сказано, и подчинялись всему.

Опосля Михаила Васильева или Васильевича сын его правил, которого Василием назвали, а опосля Василием Блаженным он стал за верность богоугодному делу и дознанию каких христоубивцев, по земле русской шатающихся.

Обосновывались города русские еще крепче. Митрополит тот киевский Никифор, поехав однажды в земли новгородские, по пути заблудился и в лесах на время осел. Искали его по всей Руси великой.

Боялся Григорий /Михаил Васильев/,что его кто-то дознает самого и правду он расскажет какую. А надо сказать, что многое, за спиной людей творящееся, он знал.

Оттого и разослал свою братию во Христе по землям русско-половецким. Так называли тогда чернь русскую. Всяк его боялся монаха того и иначе, как извергами их не называли, конечно втихую, чтоб те не слыхали.

Именно на тот период относится отделение половцев или того княжества от земли русской. Не захотели они подчиниться новому царю и веру ту, христоидущую по-русски не восприняли. Только часть была там окрещенная, другая же в вере прежней пребывала.

Но то не мешало дела вести общие и жизнь обустраивать совместно. Территория княжества того примерно Крымом обозначена. Так вот он и получил свою непонятную принадлежность.

Чуть позже во времени этих же царей духовных своеобразно отрезала территории и Украина, которая так называться стала из-за близости ее к другим государствам. Тoeсть, была она вначале просто Окраина, а позже Украиной стала – "украли" часть земли русской. Оттого и пошло буквы той изменение.

Так вот, гонцы те во Христе идущи, нашли Никифора-мученика, так его еще обозвали за то, что он там долго якобы мучился и вскоре в град Киев доставили, где сам Михаил Васильевич обругал словами его разными и отослал вновь обратно с людьми в ту сторону, чтоб город обосновал и больш не плутал по дороге никто.

– Пусть, воздвигнут град на месте том, -распорядился царь, – пусть, он будет богу угоден. Издали то должно быть видать всем, кто проезжать будет. Подле града того другие, меньше обустройте, чтоб путь указывали и проводили к граду божьему тому. Сделаешь сие, Никифор, впишу имя твое к святым и город именем твоим ознаменую.

Так вот и начал обосновываться город Москва, а с ним вместе те, что поменьше.

Так оно и состоит до времен этих и все града те к одному времени относятся в большем своем числе.

Москва не сразу так зваться стала. Вначале имя ее и было Коломной обозначено.

Но затем, когда града другие возникли и облепили, как мухи, ту Москву – решили его переименовать.

То, правда, при другом царе было. При Василие Блаженном. Не захотел он, чтоб имя Коломния такой град освещало. Потому, перенес его на другое, дань отцу за слова, им обещанные человеку тому возлагая.

Сам же Московией прозван град тот из-за великого множества скованных между собою бревенчатых стропил для застройки великих храмов. Тогда только-только начали скобы появляться. Тогда же и говорили так:

– Мо сковали не так, так давай по-другому свершим.

Это к делу самому строительному относилось. А Василий был при многих таких делах, проверяя, как исполнение идет. Оттого и сам обозначил так:

– Нехай, будет так, как говорят. Но так как от земли все то ведется, то пусть Московией обзовется. А город, значит, Московь. Скуем реку эту и град по обе стороны раскинем.

Так и поступили потом.

И первый мост на Руси был из древа совершен смолянистого и на реку, так же зовущуюся, брошен как плоты, между собою теми скобами скованные.

Ходили и ездили по тому мосту. Но надальше решили поднимать, так как по весне мост от льда и прочего сильно разрушался. Но то уже при другом было и об том дальше.

Так как Василий долго здесь пребывал, то и первый храм, им воздвигнутый, так и назвали от имени его.

Кремль, так ныне обозначенный, построен был позже и относится ко времени прихода царствия Романовых. То же касаемо и других застроек, и первоначально в Москве той, которая так начала зваться уже позже, других подобных зданий не было.

По тому времени свершить такой храм считалось великим делом. От храма того Москва в стороны расползалась и от него же дорога к мосту через реку ту шла. Только вначале дорога бревенчатой была от изобилия древа вокруг.

Что еще произошло за время царствия этих двух самоназвавшихся царей?

Сечь произошла на озере Чудь, которое позже стало Чудским прозываться. Так получилось потому, что обозначенный Василий Блаженный решил по воле бога, а точнее отца своего, границы расширить вглубь запада.

Но дело то не пошло. Назначенный полководец от земли новгородской, прозванный Александром Невским, не добился того, что хотел царь.

Встретившись с литовцами, он речи свои вести начал, но так ни о чем не договорившись, решили тогда разойтись по сторонам.

Но кому-то из русичей не понравилось как рыцарь какой-то из-под «ведра» своего смотрел. Взял он и ударил по нему своим мечом, как бы пробуя заодно на прочность ту облаченносгь. Да, с размаху так врезал, что и голова с плеч долой.

Так вот битва та и завязалась, а что из того вышло, всем известно.

Вовек рассорились с теми литовцами и до сей поры то прошлое наверх выходит. Надо сказать к тому, что рыцари там не случайно оказались. Те же монахи-чернь и сообщили им о решении русского царя.

Опосля того случая начали всех их изгонять с земли русской и по церковным делам во мнениях расходиться.

Но все ж, расскажем еще о битве той на озере Чудском.

Александр Невский и не был таким, как его величают. То был посадник царский или волостной от земли Новгородской.

Подчинялся он во всем указам царским и волю царя чинил на земле той. После победы, в истории указанной, над чудовищами теми, человек тот домой воротился.

Но в град Новгород его не пустили. Также и рать его полковую. Сказали, что не нужен тот, кто войну зачинает.

А надо отметить, что после победы той воинов мало осталось и не решились они город на приступ брать.

Пришлось волочиться им всем к самому царю. Жалобу понесли они свою на народ новгородский.

Хотел Василий войском пойти на тех, но сдержал свой порыв и велел человеку тому здесь оставаться при нем, заодно и рати покалеченной той.

– Отблагодарю я тебя за дела твои, – сказал царь новоиспеченному Александру, – имя твое в историю русскую запишу и в канун святых поставлю рядом с другими так же, как отца моего и иных слуг господних. Землю ты русскую оберегал и за то мною вознагражден будешь, Александр Новь или Невь /что обозначает то же, тоесть новый/.

Так вот и воспроизвелся в истории русской Александр Невский, а позже от имени того начали царей величать.

Мало кто знал даже тогда, от чего это все ведется и как имена те все рождаются.

Опосля и орден учредили в имени этом. Нельзя сказать, что худо сильно все то, но и за правду святую считать нельзя, ибо не так то все тогда произошло.

Знали про то, правда, варяги. С ними также вел речи тот Александр предыдуще этому. Драться с ними – конечно, не дрался. Но стычки пьяные между исконно русскими все же были.

Опосля и разборки своеобразные случались. Ну, вобщем, все по-русски.

Оттого слава пошла, что варяги якобы нападают и битва с ними произошла. Сами воины людям в глаза пыль пускали, говоря о том, что варягов тех побивали. Это, чтоб люди несли им поесть, что получше да хмелю побольше давали. Содержали ту рать новгородцы на себе.

Частью от этого ненависть возросла к делу вообще тому. А опосля Чудского сражения, так и вовсе опротивело.

Собрали они вече и своих ополченцев назначили. Toeсть, резерв первый появился на Руси.

Вскоре он также в рать превратился из-за розни всякой, и вновь народу тому пришлось кормить воинство. Такая вот история по делу Чудскому.

Опосля случая того никто в землю русскую или другую, варягами обоснованную, не ходил. Не столько испугались тогда рыцари побоища, сколько подумали, что с людьми теми лучше вообще дел не иметь, ибо никогда не знаешь, что у них на уме или в голову взбредет.

Так они в себе или княжестве своем, из многих государств теперяшних состоящем, и заключились, в ту Русь не влезая и в перебранки русские не встревая.

И так продлилось аж до прихода царей Романовых или Рюриковичей. А до той поры Русь меж собою разборы чинила.

Опосля Василия Блаженного, который детей не поимел от браку сродственного, / в жены он сестру свою ближнюю взял, "кузину" значит, если по-новому/ на престол взошел Владимир – князь Волынский, ибо некого было больше ставить.

Чета та, падшая в богоугодном деле, тоесть сын и отец, ушла, а другие не решились занять место то.

Но влияние церкви все ж осталось и велось так, как было при тех двух опричниках.

Так их опосля смерти стали люди простые называть. Конечно, не вслух, а за спиною святых отцов каких. Слово то простое.

Повелось от слова сходного ему "опритчина", тоесть буквально отцовщина. Притчи к богу возносились и побольше к отцу его, так как в основе это только и знали.

Это я говорю о молитве «Отче наш», двадцать два раза перекрученной и искаженной людьми всеяко.

Так вот оно и пошло. Опосля стали так люд разбойный называть, да еще восставших каких. Все то пошло от тех двух «великих» царей. Память о них «хорошая» шла. Потому, только с тем и сровнялось.

Позже еще, тех же стали пасхальщиками именовать. Новые отцы бывало их имена в пасху называли, словно и они участь ту Христову приняли. Вот люди и говорили так – пасхальщики, имея ввиду, что и в пасху святую от них покоя нет.

Владимир был из роду княжеского древнего. В каком-то колене проходила его мать. К таким же, относился и отец – воевода града того. Потому, избрали его, как говорят, попирая все традиции прежние.

Но думали, прежде всего, избавиться от духовенствующей силы. Потому так и поступили.

Князь свою политику княжескую повел. Начал он духовенство то слегка колошматить. Попирать их права в деле разном.

Издали начал и ближе подошел, но случай нелепый, с ним произошедший, дело то загубил. Погиб князь в лесах древленских.

На охоте был, зверь его царапнул. Болезнь ходила тогда и, не успев домой добраться, он скончался.

Опряло духом духовенство. Вновь клич пронесся по Руси, что бог и этого князя наказал. Царей он якобы хочет и из числа их.

Вновь на престол пришел сан духовенствующий. Стал им духовник по совпадению так же именующийся Михаил Васильевич. Прислуживал он архимандриту Киевскому, так же в подобие старому Григорию.

Был неглуп, смышлен и подчинялся во всем. Вот и решили его воздвигнуть тем Синодом, кторый ко времени тому стал Святейшим зваться.

Было Крым тот присоединился при князе к Руси, как снова уходить пришлось.

Не любили половцы-русичи духовных лиц. Даже стычки были небольшие между чернью, в ратные одежды облаченною /это русские крестоносцы самые первые/ и половецко-русскими группами. Надале границу установили с обоих сторон и друг к другу не совались.

Новый Михаил Васильевич, имя которому мирское было Сергий, к делу особо рьяно приступил.

Сразу велел колокольни сотворять, окна в стенах башен прорубать и везде церкви небольшие устанавливать.

Вобщем, по всей земле люд только и занят был тем, что храмы строил да еще молился в день по четыре раза. От того и сохранилось их столько, потому как много строили.

Обратил внимание царь тот тогда на Московию, что только-только на ноги вставать стала. И сказал сам себе:

– Чтоб здесь на глазах не быть, обосную я место сохранное для себя другое. Так и от люду упасусь и от духовенства святого, кторое мною повелевает.

Что задумал – то и свершил. Обустроил себе неподалеку от Москвы той городище и сохранностью его покрыл, тайной значит. Никто об том не знал и люд служил там только его.

Было то место для царя схроном ото всех. Но, как то бывает, все же проведали о нем другие, и царю уже негде было скрыться от глаз людских.

Тогда, решил он в землю окопаться там же, а заодно ход тот на горе в Киеве расширить и обосновать монастырь.

И там, и тут работы повелись. Собрали по земле русской всю чернь ходячую и даже переспешников, что оставались еще. Других насильно остригли в чернь ту и облачили, и всякого работать там заставили.

И денно, и нощно работы шли. Со стороны казалось, что черти там завелись и глазами своими сверкают. Начал покидать люд земли те ближние и уходить подале от места того.

Царь только порадовался:

– Меньше будет – меньше глазеть кому, знать что будет. Пусть, расселяются, земля большая, всем хватит.

То же самое делали и в месте, первоначально царем избранном. Поверх храм возводили, а вглубь хода делали.

– Пригодится то все, – говорил сам себе тот царь, – если не мне, то детям моим.

А их и взаправду было много. Семь детей и все, как один, сыновья.

Не стал Михаил Васильевич обозначать их по-разному.

– Пусть, с одним именем, яко и другие состоят. Только по лицу и буду их отличать, а еще дам номера им по сроку подрастания и на свет появления.

Так впервые на Руси начали появляться имена царские

с обозначением очередности рождения. Сам царь так и говорил тогда и называл их так же по имени и номеру:

– Ходь сюды, Александр, мой первый, – или сразу двух или трех подзывал.

Назвал так он в честь великого полководца Александра, сведения о котором просочились аж до Руси великой. Хотел царь, чтобы и сыновья стали такими

или хотя бы схожими.

Но дело то не получилось. Беда на Руси случилась. Оползень по ней пошла мором. Болезнь такая. Люди падали от нее словно мухи, иногда ползали. От того и название такое.

А было то просто гриппом сыпучим. По телу оно высыпало, и людей на земь укладывало от горячести всякой. Позже то все корью именоваться стало.

Кто выживал – у того на теле корь сухая образовывалась. Очищали ее, а затем мылись в воде теплой, чтоб не простудиться к тому же.

Так вот оно и закрепилось: корь, да корь, от слова кора, что на дереве. От той болезни погибли все сыновья царевы.

Горько оплакивал он их и, вспомнив чьи-то слова, сказал:

– То бог меня покарал за то, что на оное место я встал.

Постригся сам тогда Михаил Васильевич и в чернь подался подмосковную. Ко времени тому там обустройство первоначально свершилось, и он себе келью обосновал самоличную.

Там и прожил весь остаток годов своих и от имени его тот город и стал зваться. Сергиев посад. Правда, городом вначале его назвать было нельзя. Просто монастырем, вокруг которого дома небольшие мастеровых стояли. Это уже позже туда наезжать стали, когда другой решил дело то продолжить.

Когда царь тот в чернь постригся и от престола отрекся /а это было первое на Руси отречение/, то взошел иной человек.

Духовенство долго не думало, а возвело мигом своего, невзирая ни на чьи мольбы и просьбы.

Устал люд от тех бесчисленных молитв и без дела какого по обустройству хозяйства своего.

Стал царем следующий Михаил, но уже не Васильевич, а другой. Михаилом Вознесенским его звали.

Было дело то в день вознесения Христова, потому так и обозначили. Стал он последним царем из роду безродного духовенства русского.

Особого ничего не сотворил, но память все же о себе оставил. Расширил хода в лавре Киевской, которая так называться стала от святого листа, якобы когда-то бога укрывающего.

Укрепил те хода всяко камнем и прочим материалом. То же свершил и в Свято-Троицком монастыре или Троицко-Сергиевом. По-разному то обозначалось во времени. Троицким он стал потому, что на троицу взошел царь предыдущий.

Также расширил облегаемость зданий тех и обосновал первую церковно-приходскую школу. Монахи вначале там обучались, а уже позже, когда город обосновался, просто люди пошли.

Вот такие дела свершил тот царь, да на этом правление его и завершилось. Умер он также от болезни. Сердцем был слаб и долго не пробыл в царствии.

На том духовенствующая власть и прекратилась. Хотели они воздвигнуть иного царя из своих, но люд взбеленился и восстал против своих кардиналов.

Слово то вместе с чернью иноземной принесено было и по праву им принадлежит.

Были учинены погромы большие. Лавре Киевской от того досталось. Колокола небольшие сбрасывали с башен тех, чтоб на какую заутреннюю или еще что-то не вели звоном своим монотонно идущем.

То же и в других городах происходило. Вобщем, смута пошла на Руси большая. Бивали по большей части святых отцов тех и изгоняли из княжеско-посадских теремов.

Синод Священный разбежался кто куда. Многие в греки подались, чтоб избежать мзды всякой. Одежду простую одевали, чернь выбрасывали, что б беду не навлечь.

Вобщем, было то всеобщее церковное изгнание. Правда, церкви в то время не громили. Сами ведь их возводили.

Так и говорили:

– Пущай, будя. Может, пригодится когда. Да и мастера здесь трудились. Негоже труд их по ветру пускать. А можа, кто и возвернется когда из тех, кто бежал. Не век же в бегах будут. Жить то хочется по-божески, а не хлам собирать где.

Длилась смута та всеобщая около пяти лет. Можно то было назвать и восстанием каким, и междуусобицей, и войною. Всякое случалось.

Стычки были между чернью той, в рать переодетой, и людьми другими. Много за время то разбойников и им подобных сотворилось.

Так проще было себя прокормить, да и забот никаких нету. Бывало, что и они чернь ту одевали и мзду сильнее разжигали.

Но все ж, вскоре затишье наступило. Люд успокоился немного. Избрал своих посадских князей из роду такого или другого и начал дела свои за столько лет обустраивать.

Киев сильно пострадал от того всего. Но не в плане разрушений общих, хотя и такие были, а в том, что книги многие по ветру бросались, какие в огонь попадали. Вещи разбрасывались всяко, а кто и забирал их себе в дом.

В самом царском доме погром был учинен. В храмах, правда, особых разрух не состоялось. Видно, бога все ж побоялись, потому мало что тронуто было. Многие хода в лавре той завалены были. Кто там прятался, то так заживо и хоронился.

Вобщем, гора та монастырская костями людскими полна и так же, как и другое, какую свою долю вносит в дело людское.

Зажили во времени раны те, вначале нанесенные, и спустя года вышеозначенные начали возвращаться святые отцы в обители святые.