Текст книги "Поле Куликово (СИ)"
Автор книги: Сергей Пилипенко
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Так что князь, как говорят, руководил сам собою и теми, кто его окружал. Спустя время суда достигли места и вошли в гавань, а затем рать практически подошла к самим городским воротам.
Не торопясь, Игорь прибил свой щит на той стороне и, повернувшись к отрокам, сказал:
– Видно богу нашему Перуну так угодно. Ни одно препятствие на пути не повстречал. И ветер дул в нашу сторону, и волны морские выше людей не превозносились.
Князь не стал вводить все свои войска и отправился в город лишь в сопровождении сорока человек.
– Что-то много русичей прибыло, – говорили люди, с опаской посматривая в их сторону.
– Наверное, так Богу угодно, – отвечал кто-то, – может, обучиться все хотят и веру нашу принять. Может, Бог им и повелел так...
Но случилось все по-другому. По-другому повел себя и Игорь с людьми роду иного.
Поставив ногу на одну ступеньку и облокотившись на нее же, князь сказал: нее, а голову уперев рукой, он сказал вышедшим навстречу людям:
Несите дань мою обратно, отцом моим возложенную за просто так. Хочу посмотреть на нее, не растащили ли вы все то?
Зачем же нести, можно пройти и посмотреть, – ответил тот же человек, который когда-то встречал самых первых послов.
Не пойду я никуда, – сурово ответил князь,– несите сюда все и поскорее. И поторопитесь также возблагодарить меня за то, что даю возможность вам по морю моему ходить, а также вглубь земель моих заселяться.
Как же?– удивился человек тот, но людей за дарами теми отправил, а сам продолжил разговор, – Разве море стало вашим? Оно ведь ничьим слыло и век мы того ни от кого не слыхали. Что же до земель других, то на них мы не заселяемся. Богу угодно, чтобы вера по земле ровно шла. Отправляем мы с этим совсем немногих и по большему счету они вред никакой не приносят.
Нет мне дела до вашего бога. Есть у меня свой, Перуном его зовут. Может, знаете такого? Путь сюда к вам он мне указал и велел дары забрать отцом возложенные. А еще велел подать вам платить и мне в земли отсылать. А если того не будет, то войною наш мир разразится. Для подтверждения рать свою бесчисленную я привел с собою. Вон она, можешь посмотреть, – и Игорь бросил рукою в сторону моря.
Человек, убедившись в его словах, сказал так:
Сам я не могу принять такого решения. Есть и у нас царь. Ему мы все подчиняемся. Ему передам слова и сообщу о решении завтра.
Что?– воскликнул в негодовании князь, – завтра? Соизволь немедля сказать ему обо всем, и вели подать уже нести, как и за дарами послал. Некогда мне тут время терять. Домой пора возвращаться. Жена моя заждалась уж, да и они тоже,– и Игорь махнул рукой в сторону своей рати.
Человек, ничего не ответив, повернулся и зашагал куда-то. За ним двинулись и остальные, но князь, усмотрев в этом что-то свое, резко остановил их и заставил подождать здесь. На всякий случай он достал из ножен свой меч и, блеснув лезвием на солнце, сказал:
– Думаю, это хороший подарок вашему царю, если отрублю им кому голову, – и Игорь рассмеялся.
Засмеялись и те, кто его окружал. Правда, не до этого было тем, кто остался как бы в заложниках. Они сильно испугались и сжались под грозным видом русича.
Не бойтесь, без вины не трону, – успокоил их князь.
А какова, же наша вина быть может?– спросил кто-то на русском языке.
– Ты-то кто?– вместо ответа спросил Игорь.– Откель язык знаешь мой?
Учился я тут, да здесь и остался,– ответил человек тот, – из мастеровых я. По просьбе их царя свершаю труды всякие.
Что?– грозно насупил князь брови. – Как смеешь тут находиться? Богу нашему не веришь и в вере его не страдаешь, яко мы сами. А ну, выйдь сюды, ко мне ближе. Хочу рассмотреть лицо твое. Может и узнаю.
Человек с опаской вышел и поклонился своему князю. И в тот же миг Игорь, взмахнув мечом, отрубил ему голову, положив этим начало общего кровопролития.
Раздался крик оцепеневших от ужаса людей, а откуда-то издали послышались торопливые шаги.
– Тихо вы, – грозно молвил князь,– а то и вам сделаю то же – и, подступив ближе к мертвому, но еще содрогающемуся телу, сказал, – будешь знать, как своего бога не уважать и любить всяко. Предок твой, небось, этого не делал, – и князь со злобой плюнул на тело, заставив еще раз содрогнуться чужеземцев.
В эту минуту в помещение вошли какие-то люди, по странному одетые и с каким-то предметами в руках, схожих чем-то на оружие. Не дав им сказать и слова, Игорь взмахнул рукой и выкрикнул:
– Вперед, во славу Отечества нашего, земли русской и бога Перуна. Порубим этих изменников вере нашей, и Бог вознаградит нас за то.
Состоялась небольшая битва или сеча. Но и ее так было назвать нельзя. Вошедшие оборонялись, как могли тем, что было у них в руках. Но мечи русские сделали свое дело, и вскоре на полу возлежало еще восемь убиенных. Остальные же бросились вглубь помещений.
– За мной, вперед, за веру и Отечество наше, – крикнул Игорь и рванулся за ними, но вспомнив, что их маловато, резко остановился и, обратившись к одному ратнику, послал того за подмогою.
Вскоре в городе возникла настоящая бойня. Не особо разбираясь, кто, где и с чем, русичи рубили сплеча направо и налево, прорываясь, как им казалось, к своему князю, окруженному врагами.
– Сюда, сюда, – кричал им Игорь, взмахивая над собою мечом, из которого лилась кровь и падала ему на грудь. От того казалось, что князь ранен, и сеча стала еще более жестокой.
Наконец, рать пробилась к Игорю, оставив за собою гору людских тел, утопающих в крови. Зазвенели колокола, и это напугало князя.
Что это? – спросил он у того самого человека, что обучался здесь, глаза которого расширились до необыкновения от ужаса творимого и, казалось, он сейчас сам умрет.
К-к-о-о-ло-кола, – едва вымолвил он князю, – то они так своему богу кланяются.
– A - a , – pa ссвирепел Игорь, узнав об этом, – помощь просят у бога своего...
– Нет, нет, – хотел было поправиться тот человек, но князь уже его не слушал.
– Вперед, за мною, за бога нашего, – крикнул Игорь и повел свою рать снова в битву.
И началась сеча еще большая.
Но нельзя и того было назвать так, ибо по большей части люди просто разбегались кто куда, а рать их попросту казнила на ходу, доставая мечами своими и отпихивая окровавленные тела щитами.
От того и червлеными стали -"червоными" значит или красными.
(И в этом же лежит ошибка другая. Щиты вовсе не были такими, как их на картинках изображают. Они были круглыми, ибо так еще с государства древнего Египта повелось. Это из слов самого Бога. Что же касается щитов, действительно сделанных в виде «черви» по масти карточной игры, то они появились гораздо позже и не у русичей, а у рыцарей и других, им подобных).
Сеча та продолжалась аж до вечера, и людей было много побито за время то. Сопротивления, как такового, никто не оказывал, разве что желая себя уберечь, кто просто руку поднимал или брал что-то впопыхах.
Смерть тут же таких настигала, так как русичи сильно возбуждены были и особо от хмеля своего, что с собою привезли.
Наконец, ночь настала, и кровавая битва прекратилась. Рать возвратилась на лодии, не досчитавшись всего несколько человек.
Но вскоре и те объявились и, не желая признаться ,что попросту битву проспали, сказали, что в плен попали к врагу.
И вновь буйство наступило в хмелю большом, так как после битвы снова к тому же приспособились. Подожгли некоторые корабли, суда другие и в бесчинстве вновь в город бросились.
Люди но углам прятались, жизни свои сохраняя. Но доставали их оттуда русичи и головы отнимали просто так и ни за что. Просто за то, что тот по другую сторону был от бога ихнего Перуна.
Вскоре огонь переметнулся и на их лодии, и князь испугался, что без судов останется. Тогда, быстро согнали людей иных и заставили тушить руками, ртами и всем прочим, что только в голову придти могло.
Наконец, буря огненная стихла, рать и князь немного успокоились, но выпитый хмель вновь придал страстного жару и тут же людей тех, что тушили, порубали и, сложив на одно из судов недогоревших, плыть отправили.
Но на этом еще всё не успокоилось. На заре, только-только, когда солнце вставать стало, рать пробудилась и, опоив себя вновь зельем оным, воевать с врагом, супротив бога их стоящего, отправилась.
И опять та же рать бесчинствовала и силою все делать свое желанное и презренное заставляла. Когда же день на убыль пошел и рубить уже мало кого осталось, князь остановил своих гридней и приказал дань сносить всякую на свои лодии.
– Увезем столько, сколько лодии поместят, – сказал Игорь и принялся руководить общим делом.
Вскоре и это состоялось. Но, усмотрев, что много еще добра осталось, князь собрал свою ближнюю рать, из воеводы и сотников состоящую, и приказал так:
– Надобно часть людей наших, тех, что впопыхах взяли, здесь оставить. Скажем, погибли в схватке неравной.
– Как же так? – спросили князя другие. – Не будем же мы их убивать з a то сами?
Тогда, от своей доли откажитесь, – сурово произнес Игорь, – как могу я рать свою содержать, если дань мне небольшую в землях наших воздают?
Да, то правда, – согласились собравшиеся и, не долго думая, порешили то же.
Только надо это втихую сделать ночью, чтоб не видел никто, – распорядился князь, – возьмите одежды убиенных и приоденьтесь сами. В то никого не посвящайте больше. Пусть, так и останется в тайне.
Сколько же людей нам порубить восьмерым придется? – спросили удивленные сотники.
Почему восьмерым, десятерым. И я с вами пойду, да еще воевода наш.
Ну, то дело другое, – согласились сотники, раз с нами князь. Значит, и Бог тому в помощь. Когда начнем?
А когда стемнеет и спать улягутся все после питья общего. Вот тогда, и будя все состоять так.
Гласим наш князь и оглашен во веки веков будя, -сказал один из сотников. Тот, что тестем Игорю зовется и руку вверх поднял с хмелем.
Хором все дружно выпили, да на том беседа и завершилась.
А ночью кровавая сеча людей из роду своего и состоялась. Убиенных много было, и вода была телами их полна.
Мало вовсе рати осталось, так как увлеклись сотники. Даже часть таких же порубили, как сами. Испугался князь того. Сил-то мало осталось.
Кто знает, а вдруг, город сей подмогу какую ждет. Велел он тотчас грузить лодии своим людям, которые пока живы были и побыстрее уходить от берегов тех.
Побудили остальных, так и продолжая в крови оставаться. Спьяну так никто и не разобрал, что к чему. Воевода же крикнул:
– Другов ваших порубили много, пока вы в плену хмеля оставались. Отомстим же за это. Заберем все богатство их, как мзду за жизни друзей наших, отцов,
матерей, детей, сиротами оставшихся. На берег, други мои по рати. Тащите все, что пригодиться может для дела какого. Так князь повелел. Сам он обессилел
в бою том, вас спасая. Теперь, почивает на лодии своей.
И вновь рать оставшаяся и до трех сотен опустившаяся, потянулась в злобе на берег. Кто под руку попадал, то сразу с жизнью прощался.
Вскоре появился на берегу и человек тот, что вначале князя повстречал. Слеп он стал от горя увиденного и руки протягивал, к князю двигаясь.
Отрубили руки те сотники, так и не подпустив к Игорю, затем глаза взаправду выкололи, а уже опосля голову снесли. Только и успел тот человек произнести такое:
– Бог вам судья за злодеяния ваши.
Услыхал кто-то те слова и уже на мертвое тело набросился, четвертовал его, а затем по кускам в стороны разбросал, чтобы вовек не собралось.
Грабеж тот и дальше продолжился. А вскоре на берегу никого не осталось. Лодии отошли в море, освободив гавань, и веслами тела людские то и дело отпихивали оставшиеся.
Кровь залила всю ту водную гладь, а солнце еще больше создало картину побоища. Кто-то усмотрел в этом участь большую и сказал со стороны города того:
Гавань эта золотым рогом называться должна.
Отчего так? – спросили те, кто еще оставался в живых.
– Золотой потому, что золото по ней увезено наше, а рогом – потому что вид сего она имеет.
Так и обозначилось то все, опосля сечи большой и расхищения богатств всяких.
Стали собираться люди в городе том и мало их вовсе осталось. Сосчитав, посчитали и убиенных и от счету того волосы на головах в небо поднялись.
– Господи, – взмолились люди те, – зачем допустил ты кровавую распрю сию. Неужто, не видел и крика нашего не слышал. Чем прогневили мы тебя? Волю твою исполняем, никому вред не приносим. Увезли варвары те все книги, золотом починенные. Сколько трудов наших посеяно. Все вновь зачинать придется.
Но не слышал Бог того тогда. Не было на Земле его в тот момент. Оттого все и произошло.
И так оно до сих пор ведется. Есть Бог – порядок более-менее соблюдается. Стоит уйти на некоторое время – сразу мзда восстает, и брань людская возникает.
Помолившись, люди те начали погибших и от страха усопших и, особо детей малых хоронить, в одном месте возлагая и делая могилу им братскую. Удивились они, когда не своих повстречать среди убиенных пришлось.
– Знать и со своими так поступили, -решили люди, – из нас ведь никто не противостоял тому. Варвары они, язычники – болтуны значит. Слова своего не держат. На погибель общую созданы чернотой какой. Бог не видал того, иначе бы заступился.
Вышел их царь из убежища своего и подступил к людям, но они изгнали его от себя.
– Не царь ты нам, Константин, коли к врагу лицом не вьшел. Народ свой не защитил. Уходи с земель и города этого. Бог даст другого царя. Сына убиенного на брегу морском и провозгласим и Бога об том попросим. Павлом он прозывается, но имя все ж сохраним твое, ибо город сей от него прозывается. Будет и он Константином, хоть и Павлом его зовут. Так и должно быть согласно завета божьего.
Вот так с тех пор и пошло, что именем одним зовется, а по богу другим прозывается в соответствии с праздником или традицией какой. Не смог перенести того тот Константин и неподалеку от могилы той повесился. И вновь люди недовольно зашумели.
– Ушел из жизни по греху большому. Как Иуда сотворил. Не дадим этому распространиться и в книгах не опишем о том. Пусть, просто убиенным будет в нашествии этом или отравлен врагом своим при беседе оной.
Так порешили те люди, и так отразили в письменах разных.
Кто писал, что царя того отравили, кто иное приписывал, а кто попытался и вовсе все то не упоминать. Вобщем, дошло до нас не совсем то, что было. Но не будем пока вести разговор по тому и расскажем далее про подвиги Игоря и дела рати его бесчинной.
Долго лодии по морю плыли и, наконец, до реки своей добрались. Но спала она уже и тяжело им обратно идти стало. Тогда, пришлось волоком их заволакивать, иногда и по суше идти, на колеса лодии, как и прежде, ставя. Но, в конце концов, добрались они до своих мест, правда, по дороге кое-что еще произошло.
Повстречали они по дороге племя одно, булгарами которое прозывалось. Рассказали им о якобы напасти на них большой со стороны тех, кто в том городе проживает. Удивились те тому. Сами ходили в края те, но такого не случалось.
Не случалось, а вот случилось, – ответил князь булгарину одному, – не советую больше ходить туда. А то, как и мою рать, возьмут и погубят.
А зачем ходил ты туда? – спросил его тот же.
Отец перед смертью велел мне то сделать, Олег Вещий.
Слышали о таком. Знаем, что в хорошей дружбе состоял он с царем тем Константином.
– Состоял-то состоял, да вот беда приключилась, – развел Игорь руками в стороны и беспокойно осмотрелся по бокам. Не хотят ли ему булгары эти вреда причинить.
Угадал мысль его тот человек и сказал:
Не бойся, мы зла не причиним. Как-никак, а в одном племени состояли, да и вера у нас одна.
Знаю это, – отвечая Игорь,– говорил когда-то мне отец мой об этом.
Ну, коли знаешь, тогда прощай, – ответил булгарин и отошел в сторону, уводя и своих людей.
Странен человек сей, – тихо сказал Игорь своему воеводе, – сосчитал ли ты, сколько у него ратников состоит?
– Да, немного. Может, сотня и будет.
Точно ли это? Смотри, не подведи.
Да, точно. Сам на руке прикладывал.
Ну, тогда, труби в рог. Враг то наш на сегодня.
Что ты, князь,– испугался воевода, – то же друговы наши. Негоже так поступать .
Вели рати собираться, – тихо сквозь зубы сказал Игорь, – я сам поведу в бой. Пусть, поослабнет их взор. Вот тогда, и нападу со стороны своей.
Как знаешь, князь. А, что я гридням скажу. Сейчас же не ночь?
Мнoro болтаешь. Собери людей лучше и в ряд боевой построй. Сейчас и нападем, пока они об том не ведают.
И вновь обманом и хитростью Игорь учинил бойню. Побили они другов своих,
которых едва-едва человек сорок насчитывалось. Ошибся воевода в счете своем.
Вот и хорошо, – довольно сказал Игорь, обтирая меч об убиенного им булгарина, – меньше говорить всякое будут. Мертвые лепше тайну сохраняют. Так ведь, воевода? – и тут же князь со всего размаху вогнал меч тому в живот.
Так, князь, – захрипел тяжело тот, да так и рухнул на землю.
Один есть, – тихо сказал Игорь и зашагал по полю к остальным.
Вскоре войско собралось и удалилось от этих мест, оставив тела на раздор хищным птицам и твари земной.
По дороге Игорь разбросал всякую утварь, взятую из города того, дабы создать видимость нападения с той стороны.
– Так-то лучше будет, – тихо говорил князь, хмуро из-под бровей посматривая на то, что содеяно, – надо бы и других к земле прибрать. А то разболтать могут всякое.
И Игорь начал составлять план дальнейших действий. Совсем скоро был привал и на нем князь поспешил избавиться от излишних свидетелей содеянного той ужасной ночью.
Напоив сотников своих почти до усмерти, он возложил их всех спать на одну лодию, а затем украдкой поджег ее и со стороны наблюдал за тем, чтоб никто в живых не остался.
Но тревоги в этом его были напрасны. Лодия сгорела дотла, а останки людей разнеслись волною в разные стороны.
– Вот и все, – тихо сквозь зубы сказал князь и удовлетворенно потер руки, замозолившиеся от частого употребления меча и немного дрожащие от хмельного угару.
Рать восприняла ту весть скорбно. Жаль было ей сотников – таких же братьев по оружию, как и они.
– Видно Перун чем-то рассердился на нас, – сказал молодой воин, скорбно бросая крохи земли в свежевскопанную могилу на берегу огромной реки.
– Это не Бог карает нас, – отозвался кто-то другой, -это мать-земля наша такого бесчинства не может потерпеть.
Разговоры и дальше продлились, но вскоре поутихли. Князь все то слышал, и это ему не понравилось.
– Надо их также к земле приспособить, – тихо процедил князь и вновь начал обдумывать, как бы что сотворить, чтоб поменьше той рати очевидной осталось.
И снова князь добился своего, как только к порогам тем подошли.
Велел на очередном привале собрать все драгие предметы на нескольких кораблях князь и своих самых верных людей поставил во главе их.
Сам же с группой других собрался плыть на ином судне.
Когда все готово было, велел Игорь паруса поставить всем, окромя судов с их богатствами, которые посреди плыть должны.
Удивилась рать его общая. Еще ни разу через пороги с парусами не ходили.
Ветер в нашу сторону, – сказал на то князь, – Перун помогает нам.
Поверили той россказни князя воины и так сотворили. А спустя время некоторое пустились в путь.
К тому времени в небе гроза разразилась. Молния, гром ударяли поочередно.
Перун путь нам освещает, – закричал князь со своей лодии, – гром его камни под нами разрушает. Вперед, за мной, воины верные, отроки князевы.
В этот момент темнота наступила, и ничего видно не было.
Суда под парусами на камни те пошли, ветер гнал их жестоко, дождь сильно заливал, а в некоторые лодки молния ударила и огонь вызвала.
Князь же спрятался за уступом скалы огромной, опустив парус свой и держа лодию на веслах.
Видел он, как лодии рати его верной вглубь камней тех уносились, там переворачивались и разбивались. Многие горели заживо и в реку бросались, но воды ее вглубь затаскивали, вихрем кружа и со всех сторон наплывая.
Так и погубил князь войско свое, оставив только тех, кто лодии с богатством охранял, да еще кто с ним рядом находился.
Сам же по скале пробрался на берег и через время возле лодий с богатством оказался. Был он мокрым и растрепанным, отчего показался всем таким, словно в аду том побывал.
– Горе мне, – воскликнул князь, якобы к небу обращаясь и на колени став перед людьми теми,– погибли все мои друговы ратные. Бог пожалел только меня. За что, спрашиваю? Так сделал он потому, что верность всегда ему храню. Богатства эти ему везу. Честь и хвалу воздать должен Перуну нашему, иначе громом и молнией покарает всех, да еще путиной дождя и волною круговерти большой.
Игорь склонил голову до земли и сделал вид, что рыдает. Склонились и те, что остались возле лодий этих и зарыдали взаправду.
Жалко им было людей своих, а еще жальче князя им стало. Вскоре укрыли плечи его они хламидою и отвели на одну из лодий, где хмелем напоили и спать уложили.
– Велик наш князь, коли Перун его одного в живых оставил. Честь и хвала ему одному. Век правдой и верой служить будем, и весть сию везде и расскажем.
Слышал то князь со своего места и про себя радовался.
– Хорошо же я сделал, что так умно поступил, – тихо говорил он про себя,-
теперь, никто правды не узнает и имя мое вовек славиться будет.
С теми мыслями он и уснул.
А на утро, по погоде хорошей он с судами пороги те миновал и к Киев-горе приблизился. И вновь рать его малочисленна подивилась тому.
– Видать и взаправду князь потомок Олега Вещего, сын его сродный. Только так мог поступить тот. И также этот поступает.
Так весть сия и разошлась по всему свету и до сих пор Игоря того, что "Слово" свое никогда и не писал, за князя великого почитают и хвалу какую воздают.
Книгу ту писал уже правнук его Мстислав Ярославович, узнав сие от бога самого. Да и то всю правду он не написал. Побоялся уже себе навредить, ибо потомок он был Игоря по роду его с Ольгою, женою князя того.
И написал Мстислав книгу ту от его имени также по божьему завету, ибо Бог хотел, чтоб народ русский правду-матушку знал и почитал. Но как видно из самого "Слова..." не все так ясно там указано.
И только сейчас Бог правду ту ведает, ибо теперь она никому не вредит, а только может пользу принести, да еще знания какие о прародителях своих кое-кому.
Бояться того не надо и от совести уходить далеко. То время прошлое и людьми теми прожитое. Потомок к тому отношения не имеет. Есть у него своя душа и свой ум, оценить который могут только люди окружающие не в угоду ему, а по справедливости.
Таков мой завет по сему, яко Бога вашего всевышнего, ибо сие лично сам подаю и желаю очистить скорее душу ту падшую земную, дабы имя его зачастую в людской скорби больше не произносилось. Хотя имя само не виновно, и всяк его почитать должен, ибо и оно мною составлено и дано людям повек. Речь только о человеке-теле его ведется, а не об именах вообще. Ну, да, ладно, возвратимся к отроку тому и посмотрим, чем дело то все завершилось
Князь подошел на своих лодиях к Киев-горе той, и отовсюду народ ближний прибежал встречать его. Думали вначале, что лодии других отстали по реке, но когда князь сообщил, что рать по пути по всяким причинам погибла и что город тот врагом сказался, тут же праздник в общую панихиду превратился.
Плакали и горевали люди. Многих в семьях не досчитались. Вышла на брег и княжна Ольга, мужа своего повстречала. Бренная особью оною она уже была. Живот говорил об этом. Увидал Игорь то и вовсе обрадовался.
– Знать Перуну и взаправду все то угодно, что я сотворил, – тихо сказал князь, подходя к своей жене и обнимая ее. Никто тех слов не услышал, да и не до того было.
Плач стоял по всей округе ближней, а вскоре и на гору вверх перебрался. Рыдал весь город Киев, ибо погубил Игорь его жителей. Семьсот шестьдесят пять жизней положил князь собственноручно, считая и те, что сотниками были погублены, ибо он ими повелевал, и он же всяко дело обставлял.
Но никто не знал того и всякий князя почитал. А тут еще оставшиеся рассказали о буре и о том, что Перун только князя и спас.
Люди вообще пали на землю, да так и оставались там аж до самых вечерних сумерек. Богатства, правда, сразу снесли и в терем тот на горе сложили.
Остался князь без рати и охраны своей. Но мало горевал он по тому. Знал, земля даст других людей, которые предыдущих заменят и ему всяко благо будет.
Довольная ли ты, любовь моя и зазноба Ольга-княжна, тем, что я тебе привез?
Да, князь, довольна и горжусь тобою. Сына нашего к тому приучать буду и всяко поддерживать его во всем. Особо в делах ратных. Они богатства нашей земле могут принести больше, нежели труд какой или что еще.
Вот так и начиналась русская культура, такой она есть и по сей день. Очень мало с тех времен сохранено, но все же кое-какие доказательства имеются.
Но пойдем далее по "Слову Игоревом" и расскажем, что было потом.
А потом, совсем немного осталось. Только год и прожил князь в богатстве том дивном. По весне с большой водою Игорь вновь по землям пустился.
– Коль могу я добывать злато за пределами земель моих, то почему у себя мне не сделать того же, – так говорил сам себе князь.
И дело то проворно делал. Но не долго ему помыкать люд пришлось.
В краю древленском /деревьев там было много тогда, а сейчас край тот Полесьем зовется/ участь его и настигла. Набрал к тому времени князь в лодии свои добра всякого и в пору домой было возвращаться. Но, как говорят, жадность другую губит. В одном из городов тех древних то и случилось, что Оступью тогда звался из-за неприступности его в осаде какой.
Стены огромные были воздвигнуты из бревен больших и никому проникнуть туда не удавалось.
Был там воевода посадский. Терем тот был княжеским посадом. Древлянский князь там отдыхал в ряды лета какие /вобщем, загородный дом по тому времени/.
Не понравилось воеводе это тому, Тимом его звали, от слова "темя", что значит, макушка на голове. Плешь там была у него на том месте.
Так вот, Тим этот, подарив князю многое из вещей, решил и себе что-то оторвать. Но ратник княжеский Игорев заметил то и Игорю сообщил. Князь, не долго думая, пошел к дому Тима того, чтоб поговорить с ним и составить мзду дополнительную за дело такое.
Но воевода прознал об том раньше и приготовился к встрече.
Стали у входа два его ратника дюжих и когда Игорь вошел, они его на мечи и подняли, как вора-злодея какого. Князь и понять не успел, что случилось, как помер. Меч один сразу же под сердце угодил, а другой в легкое вошел.
Испугались ратники те, что сделали это. Не думали они, что то князь будет. Обманул их воевода. Побросали они мечи и к дверям метнулись, но тут рать немногочисленна князя приблизилась к дому и, завидев окровавленные руки тех, вмиг их порубила, так и не спросив обо всем.
Тим же встретил ратников с беспокойством, князя на руках своих держа. Видел он, как тех двоих порубили. Но не спасло его это, так как воин тот, что князю обо всем сообщил, тут же рассказал о его делах.
Рать бросилась на Тима и через минуту дело было кончено. Но затем никто не знал, что и делать. Как князю древлянскому сообщать, как княгине что сказать. Не уберегли князя от злого глаза и руки врага в земле своей.
Долго размышляли воины, но так ни к чему ж не пришли. Погрузили тело они Игоря на лодию, да так и в путь обратный двинулись. Тима же в реку бросили да тех двоих, что на уговор его согласились.
Долго шли суда по реке обратно. Тело князя сильно уже попортилось. Но никто выбросить его не решался. Так и довезли его, едва-едва сдерживая самих себя от зловония исходящего.
Весть о гибели дошла раньше лодий по земле обычной. Не пошла Ольга встречать, как обычно, на брегу мужа своего. Только на крыльцо дома своего вышла с младенцем на руках, который совсем недавно родился, и произнесла:
– Ненавижу я землю русскую. Покараю древлян тех, а также всех, кто еще руку на княжескую семью поднимет. Будет сын мой в этом порукою и силой большою. А пока он взрастет, сама править буду. Не было так до этого – так будет.
И с той поры так и повелось на Руси. Муж погибает, жена его правит. Княгиней либо царицей называясь.
Ничего не сказали по тому поводу те, кто окружал Ольгу. Боялись ее. На гридней она полагалась и были они ей лучше, чем кто-либо еще, ибо ими управлять можно было всяко без супротив слова сказанного.
Похоронили князя Игоря возле отца названного его, и на могиле Ольга поклялась отомстить за смерть его оную всем тем, кто в городе том проживает.
Для отмщения того она на хитрость пошла. Голубей собрала, перья им смолою обмазала и подожгла, отпустив возле города того, в облоге находясь.
Голуби к голубкам полетели и крыши домов загорелись. Погибли и птицы те, богом, как символ мира обозначенные.
Древляне из города того сдались и многих, особо мужчин, порубили, тут же в реку бросая, как тех, кто князя киевского погубил.
Прибыл сюда и князь древлянский. Голову склонил перед княгинею. И тут же ее лишился. По приказу Ольги гридень отрубил оную.
– Не нужен такой князь земле древлянской, коль не может людьми править и всяк совладать. Пусть, подыщут себе другого. Не важно, чтоб умом или чем отличался. Важно, чтоб порядок чинил, дань привозил и мне лично или князю киевскому, Руси всей подчинялся.
Так было порушено первое, чему учил сам Бог. Выдвигать на такие посты людей умных и силой тою же обладающих, а не просто молчаливо подчиняющихся и тем самым вред, как себе, так и люду принося.
Так оно все передалось по поколениям, и так до сей поры вершится. А коли не так и по-другому – то все равно только в угоду себе или кому-то творится.
Это я говорю вам – Бог, которого Перуном, Сварогом и прочим именем называли во время прошлое. Затем Христом, Богом-отцом и духом святым. По-разному было то и есть оно сейчас. Жалко только, что с именем моим души ваши мало меняются. И жалко мне тех, кто во все времена под рукой такой вот стати людской пал просто так ради славы кому-то или богатства всякого.
Но продолжим сей сказ.
Итак, Ольга отомстила за князя и в Киев обратно воротилась. Но тут весть ее ждала другая неугодная. Половчане вдруг возле стен городских объявились .
Кто такие? – спросила Ольга у одного из тех, кто к городу сему прибыл и был за главного.
Половцы мы, – ответил тот человек, – я каган ихний. Зовусь Ямбожем. Далеко от вас проживаем. Мало у нас всякого добра из древа и под ним растущего. Хотели б мы попросить помощи у вас. Дайте семян каких, чтоб и мы обзавелись тем же. Может, также кое-чему другому обучите. От того не откажемся.
Нет у нас ничего, – ответила Ольга, – уходите от стен града сего. Не до вас сейчас. Только мужа-князя похоронила. Память о нем еще не остыла.
Обычай любой уважаем, традиции сохраняем, – ответил каган половецкий, склоняя голову, – придем в другой раз, когда горе ваше поостынет немного и сами вы жизнью наберетесь.