Текст книги "Великая империя зла (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Наступал черед самих визирей, из которых один был самым главным.

Они все подошли гордой толпой и, с достоинством преклонив колени и прижимая руки к груди, отступили немного назад.

–   Ага,– произнес сурово эмир, – вот и виновники подошли. Так, кто же из вас главный?

–   Я, – выступил один вперед, слегка наклонив голову к трону.

–   Так почему не исполнялся имперский указ о сборе налога, и почему люди стали нищие?

–    Потому, что так приказал сам Юсуф-паша, – не менее гордо и сурово отвечал тот.

–    Юсуф-паша мертв и у него не спросишь, – отвечал уже ему эмир, – поэтому, я спрошу у звездочета, – и, обернувшись к тому, продолжил, – кто приказал увеличить налоги и сбор? Отвечай.

Звездочет, не долго думая, указал пальцем на Главного визиря и произнес:

–   Это он обманывал Юсуф-пашу, каждый раз уверяя его, что народ живет хорошо, а в империи просто боятся бунта и не делают этого.

–    Так, почему же ты молчал? – сурово спросил эмир.

–    Он сказал мне, да и другим тоже, что если буду болтать, то прикажет отрубить мне голову. Вот я и молчал, – обиженно произнес звездочет.

–    Хорошо, – ответил эмир и снова обратился к визирю, – так почему же ты обманывал Юсуфа, и почему не соблюдал закон?

–    Он врет, – закричал обиженный явно визирь, – его науськали другие, да и сам он такой же. Я говорил то же, что и все они вместе. Им всем это нравилось: эти хоромы, палаты, одежды. Все стоит дорого, а где взять деньги, кроме как у народа...

–    Хорошо, – сурово произнес Абдах, поднимая вверх руку, -я разберусь во всем этом сам и определю виновного, – и снова рукой отослал всех вправо, поближе к тем, кого послал ранее.

К пьедесталу подошли два старца. Это были мудрецы хана. Один из них исполнял должность Главного управителя казны ханства, а другой отвечал за торговлю и ввоз каких-либо товаров других государств.

На обоих возлагалось и право мыта за товары, изготовленные своим народом. Кроме этого, они были сведущи во всех политических и других делах и связях хана.

–   Почему не исполнялся указ? – снова задал один и тот же вопрос эмир старцам.

Те молча покрутили головами, дескать не знаем, от чего так произошло и отступили в сторону, так же кланяясь и прижимая руку к груди.

Далее наступил черед военного ведомства. Здесь были главные военноначальники, включая и десятников.

Самый главный из них доложил, что войска, как и прежде, преданы эмиру, и они ни в чем этом не замешаны. После чего отступили сразу в сторону.

–    Как не замешаны? – чутъ ли не вспылил эмир. – А кто силой заставлял отдавать людей последнее? Уж не сами они все это делали по добру?

Военный, тут же поняв, что допустил ошибку в своем докладе, сразу поправился:

–   Я говорю только о воинах, великий эмир, а что внутри, то это дело начальника надзора, – и снова отступил в сторону.

–   Хорошо, – продолжил опрос Абдах, – где начальник надзора?

Никто из оставшихся не выходил, а кто-то тихо произнес:

–   Он сбежал, оставив свою одежду.

Абдах посмотрел на кучу одежд и криво усмехнулся.

–   А напрасно он это сделал. Я бы его не покарал. Он ведь чин подневольный и исполнителен, как и полагается законом. Ну что ж, если убежал, то пусть и не возвращается. Назначим нового.

К трону подступили каистры – люди, отвечающие за службу ханской тайной палаты.

Этим людям эмир не доверял никогда, поэтому сурово спросил:

–   Почему не доложили мне о творящемся, когда по долгу вам это положено было сделать?

–   Мы так поступили, считая это не особо важным, – отвечал один из них.

–   А почему тогда не доложили о том, что готовится измена. Это ведь ваша работа, не так ли?

Те молча опустили головы вниз, но все же один, собравшийся с духом, ответил:

–   Мы не знали об этом, а если бы и узнали, то не успели бы сообщить, о великий эмир. Прости нас, это наше падение.

И они все, за исключением старшего, пали на колени.

–   Встаньте, – холодно и сурово произнес эмир, – вы все будете наказаны за свою бездеятельную службу. Охрана, возьмите всех под стражу и свяжите, чтобы не убежали.

–   О, смилуйся, великий и могучий эмир. Пощади нас.., -продолжали молить его виновные.

–   Пощады не будет, – так же жестко и сухо ответил Абдах, и махнул рукой аскерам.

Те молча поволокли их к выходу, а вскоре в зале наступила гробовая тишина.

Все ждали вынесения решения по разбирательству.

Осталось, правда, выслушать отдельных приближенных самого Юсуфа: татарских князей, родовых начальников и других более мелких.

Но, эмир не стал этого делать, так как понимал, что измена в самой власти.

Поэтому, с минуту поразмыслив, он так же холодно произнес:

–   Я знаю, кто виновен. Но сейчас называть не буду. К восходу солнца вы увидите это сами. Сейчас всем приказываю заняться своими делами, а мне подготовить все документы о том, что здесь творилось за последние пять месяцев.

Зал потихоньку опустел, и вскоре Абдах остался сам наедине со своими мыслями.

Только лишь охрана, да некоторые, из по дороге присоединившихся князей не расходились. И эмир знал почему.

По дороге они рассказали ему многое. И о том, как собираются с них налоги и как выколачивают ханские исполнители их же из тех, кто не может этого сделать. Рассказали и о том, что все их поместья, как родовые, так и другие, были отданы в руки визирей, а их сделали просто приказчиками.

Все это эмир сейчас обдумывал и искал то нужное решение, которое могло бы удовлетворить все стороны.

–   Ответа не ждите, – обратился Абдах к ожидавшим, – я его скажу завтра утром. А сейчас идите и отдохните с дороги. Мне нужно подумать.

Те покланялись и удалились. Осталась лишь охрана, но она эмиру не мешала.

За долгие годы его верховной власти он к ней привык, как к чему-то неотъемлемому. Поэтому, он не обращал на нее внимания, разве что тогда, когда они меняли друг друга.

Эмир встал со ступеньки и прошелся по довольно широкому залу. Все это время его не повидала мысль о том, как все же разрешить настоящую ситуацию.

Казнить  всех подряд – значит, не разобраться.

Казнить наугад или по какому другому выбору – значит, тоже не разобраться.

Как найти истинного виновника в содеянном?

Как не говори, а здесь задета уже его репутация, как эмира и управителя имперской власти.

И хотя, любое решение, принятое им сейчас, расценивалось бы тем же народом, как достаточное, все же Абдах понимал, что оно же будет не достаточно ясным для среды окружения вновь назначенного хана.

Да и кого назначать, ведь он никого практически здесь не знает. Разве что Артуза, да еще нескольких из его окружения.

Но это не выход из положения. Тот же народ не воспримет его как надо, а отдаст должное, как исполнителю воли эмира.

На первый взгляд, вроде бы одно и то же, но в глубине -совершенно разное.

Это Абдах знал еще с того самого раннего возраста, когда сам был назначен таким представителем в Деборшире –  юго-восточной провинции самой Турции.

И сейчас, сознавая все это, эмир знал одно: нельзя положиться только на свою собственную голову. Надо посоветоваться. Хотя бы с тем же Артузом и его соплеменниками.

Но, лучше всего с теми же мудрецами и другими представителями касты хана.

Но, прежде чем советоваться, он должен был найти истинного виновника.

Это было ясно с самого начала его прибытия.

Так кого же казнить? – не покидала его одна и та же мысль. Нельзя ошибиться, ибо такие ошибки слишком дорого оплачиваются самим народом.

Его мысли остановились на главном визире.

А почему он, почему не его подчиненные? – тут же задавал он себе вопрос.

Потому, что он главный и отвечал за это. Но, отвечают и те, кто поменьше рангом и так же близки к хану, как и сам главный?

Так кого же назначить виновником?

Звездочета или тех маленьких сборщиков, которые окромя, как махнуть плетью ничего не могут?

А может быть, лишить голов тех же мудрецов? Возможно, они подставные?

Мысли путались, и голова почему-то не работала. Эмир не знал, кому верить, кому нет.

Вроде бы все по-своему правы.

Но, ведь кто-то из них виноват наибольше, но кто он?

Ответ пока не находился.

А время шло своим чередом. И вскоре зазвучала вечерняя молитва за стенами дворца.

Но, эмиру было некогда исполнять намаз, и он кропотливо и упорно думал, думал и думал.

Голова трещала и ломалась, мысли разлетались в стороны, а ответ все не шел и не шел.

Наконец, эмир решал оставить это дело и пойти погулять в сад. Ему  вскоре предложили поесть, но он отказался, ссылаясь на какую-то, не ясно произнесенную им болезнь. Слуги отступили и дали пройти ему в сад.

Эмир знал, что они думают о нем сейчас. Они думают, что он боится просто есть из их подносов, предпочитая голодать, нежели умереть.

Абдах даже усмехнулся внутри: как же они глупы. Если бы он им не доверял, то уже давно лишил бы головы.

И вдруг, стоп. Ему в голову пришла одна мысль.

Кто? Неужели, это они!

Увещали, ублажали своего хана, не давая ему выслушать тех самых визирей до конца и пойти посмотреть, что там на улице.

И зная его последнюю страсть к пению и игре на дутаре, они вдвойне ожесточили подход к нему остальным. Делая из того же хана нечто вроде святыни и горделивого мудреца.

Да-а, Юсуф-паша, не думал я, что ты станешь под конец таким вот ханжой своего слова.

Ты ведь всегда преклонялся перед мудростью и вот на тебе. Сам попался на удочку глупости и лести.

Именно это и послужило всему тому, что произошло.

Но, как объяснить это другим?

Как сказать тому же народу, что это так?

Опять голова заболела с новой силой. Наверное, он так и не найдет ответа. Но ведь надо искать. Что же я скажу завтра тому же народу и всем приближенным.

Покараю слуг, но этого мало. Может, придворные и поймут, но только не народ.

И вновь, эмир остановил свой выбор на главном визире. Но, тут же опротестовал внутри. Нельзя казнить человека только в угоду какой-то толпе по немому согласию остальных.

Нельзя отрубить ему голову и сказать, что только он один это сделал.

Это породит другое. Безнаказанность у других, ибо они будут знать, что его вина не такая уж большая и если он главный, то пусть отвечает, а они – поменьше, за его спиной будут творить неизвестно что.

Нет. Так нельзя. Надо покарать всех. Но, кто тогда будет править здесь.

Не присылать же сюда людей из Стамбула.

Да, и народ не примет их. Они любят своих и верят им на слово.

Так, что же делать тогда? Не карать вовсе?..

Постой!! Может, это и есть тот единственный выход изо всего, что случилось. Поэтому, может и болит голова от того, что лучшего она не может дать, кроме того, что и так уже есть.

Но, как объяснить такое решение людям?..

Да, просто. Надо сказать им правду. Такой, какая она есть на самом деле, без капли лжи и упрека в другую сторону.

И пусть, виновен в глазах народа сам Юсуф-паша. Они простят его за это, ибо он уже мертвый, а мертвых не судят строго.

Очевидно, есть у каждого человека тот предельный возраст, который забирает его ум и наступает черед лести и порока.

Вот чего надо бояться.

Теперь уже для себя сделал вывод эмир.

Но, почему для себя? И для других тоже. Это ведь правда, а она имеет право быть оглашенной.

Но, как в таком случае определить это?..

Да, просто. По поступкам, если они не соответствуют времени и торжеству справедливости.

Если бы Юсуф-паше это сказали ранее, то возможно он сам ушел бы из жизни... Постойте-ка?!!

А может, это он и сделал? Узнав подробно обо всем и ужаснувшись...

Вот в чем причина его смерти. Какой же я глупец. Не смог догадаться об этом раньше. Только ему не хватило мужества на признание своей вины.

Ну что ж, это сделаю я. И скажу ту правду, которая есть, и укажу слугу, который по настоянию самого Юсуфа, налил ему яд, а точнее,  ту жидкость, которая сушит горло.

Но, не буду казнить за это его. Он исполнил последнюю его просьбу.

И, наверное, страшно боялся это сделать. Но, очевидно, Юсуф настоял, успокоив его чем-то. Может, даже очень дорогим подарком или чем-то еще.

Но, как поступить теперь с теми князьями и захватившими власть визирями?

О-о! Тут гораздо проще. За это они понесут наказание. И те, и другие.

Одни за непослушание моих указов, а другие  –  за невыполнение.

Все. Вот и вся разгадка тайны.

И эмир почувствовал, как его голова стала чистой и светлой, и силы пришли ему в обличье.

Он поднял голову и улыбнулся заходящему солнцу.

–   Спасибо тебе, – молвил он тихо, – ты, как всегда, помогаешь.

И, окунувшись в последний раз в его бархатную теплоту, эмир обернулся и зашагал обратно во дворец.

Выход был найден: и жизнь сегодня восторжествовала над смертью. Просто потому, что один единственный раз в ней пришлось хорошо поразмыслить.

Оказалось, все очень даже просто: подумай и все.

–  О, Аллах, – снова тихо зашептал эмир, – какие мы глупые еще и совсем близорукие. Не видим, что за болью одного – стоит горечь другого. Мы не распознаем друг друга, а лишь перекладываем вину на другого, даже не думая, что тот возможно вовсе и не виноват.

Вот где беда всех, и вот почему так много смертей вокруг. Мудр был совет султана, гласивший о переходящей его силе. Так оно и есть. Что я познаю сегодня –  возможно, завтра познает кто-то другой. И очень жалко, что люди не поверят в это и не соприкоснутся рукой. Это очень плохо и больно. И какие же мы тогда вовсе люди, когда не хотим что-то сознавать. Когда не хотим просто подумать вместо того, чтобы казнить, укорять и убивать.

Но, это все же не касается злодеев. Тех, кто в душе  давно погребен. Они ушли раньше от нас, а осталось лишь только их тело.

Оно подлежит уничтожению, как ненужное и мешающее жить остальным. Но, как распознать их среди общей массы подобных?

Да, очень просто. По их поступкам и повсеместному возлежанию у ног других, которые просто не могут что-то изменить. Вот те и есть злодеи, кто, пользуясь властью или грубой, обращаемой любого в раба, силой, чинит людям зло и причитает только сверху молитвы, не исповедуя их в душе, а потворствуя остальным и искореживая всю суть существующего закона.

Эмир вздохнул и снова взялся за ручку двери.

Но, она не показалась уже такой тяжелой, как прежде. Он нашел решение и вынесет его наружу.

А именно этого и ждали с нетерпением все...

Глава 23

Утро наступило так же внезапно, как наступает само солнце на землю.

Эмир, расположившись снова на пьедестале, окидал взглядом зал и молча всматривался в тревожные лица собравшихся.

Здесь были все: и придворные, и исполнявшая  указы власть, и слуги, и те же князья с их достопочтеннейшими старцами , и даже те, кто еще вчера писал эферамбы  самому Юсуф-паше.

"Еще те льстецы", – подумал про себя эмир, но немного успокоившись, все же допустил их присутствие на вынесении эмирского решения.

Абдах поднял руку, и в зале наступила тишина.

Он встал и немного прокашлялся. Слуги тут же поднесли ему в графине небольшое количество виноградного сока и предложили выпить, но эмир отказался и, поднявшись немного повыше, на ступеньку самого трона, произнес:

–    Я вынес решение по факту злоупотребления служебным положением лиц, виновных в содеянном обнищании моего народа, – тут он сделал небольшую паузу и снова осмотрел зал.

Все словно застыли в немом ожидании его слов, и их взгляды   даже чувствовались на лице самого эмира, которое горело, как огонь.

Посмотрев по сторонам, эмир продолжил.

–  Я также нашел виновника всего этого   усугубляющего процесса и, приведя его к клятве, исполнил вышеуказанное, -эмир снова прервался, ибо охрана вывела на обзор людей одного человека, в коем они быстро узнали слугу Юсуф-паши.

Все недоуменно уставились на эмира. Никто не понимал, как слуга мог воздействовать на такого достойного из достойнейших.

Абдах разрешил все их сомнения словами.

–  Я долго размышлял над всем этим и пришел к единозначному решению, что в этом повинны все, в том числе и сам Юсуф-паша, который умер достойно, несмотря на все угрызнения его совести. Ему хватило мужества и храбрости принять из рук этого слуги тот яд, который выдумал когда-то его дед и ваш достопочтеннейший отец.

При этих словах все ахнули. Никто не ожидал такого поворота событий. Люди взволнованно перешептывались, так и не понимая, кого накажет сейчас эмир.

–   Я пришел к выводу, что наказанию подлежат лишь те, кто не смог правильно осознать разосланные мною законы. Это татарские князья и их сродственные старейшины, а также -визири хана во главе с главным.

Они будут наказаны мною в порядке предоставленном тем же законом за неподчинение воле свыше.

Люди, облегченно вздохнув, радостно зашумели. Все говорило о том, что объявленные обойдутся лишь тремя ударами палкой по мягкому месту и тремя днями сухого поста, как гласил тогдашний закон.

–    Но, это еще не все, – продолжил Абдах, – я вынесу этот приговор на люди и объясню, почему так произошло, дабы не было истолковано по-другому. Слуга сам по себе не виновен. Юсуф-паша, узнав о содеянном им в ханстве, не пожелал больше царствовать, а решил уйти с миром, приказав этому человеку подать ему яд, от которого и умер спустя несколько минут. Поэтому, я его не наказываю, а отпускаю на все четыре стороны. Пусть идет,

куда хочет. Это он спас вас от сурового наказания, а голодных от смерти.

С этими словами эмир, взяв указанного слугу за руку, проводил его до двери и возвратился обратно.

–    С этим покончено. Приступаю к другому. Все знают, что мною изданы были указы о единении в ханствах и провинциях разных народов и их местных владык. Я не разрешал передавать их власть в руки визирей. Это дело самих народов. Кого они считают достойными, то те пусть и пребудут над их головами, подчиняясь совместно с ними власти верховной. В нарушении недослушания князей и непослушания визирей приказываю строго наказать виновных и указать место их дальнейшего пребывания. Это право я предоставляю вновь избранному на место Юсуф-паши хану и доверяю полностью его праву.

После этих слов, эмир огласил список наказанных и отправил под охраной в место предварительного заключения.

Наступал самый трудный момент.

Необходимо было огласить имя вновь назначенного  хана. Эмир вышел на середину зала и, развернув рулон вердикта, прочитал:

–   Волею эмира, управителя империи, и волею Аллаха, повелеваю: вступить в ханство Великому Мудрецу и Главе Казны ханства князю Сатты-бах-Бером-бею...

После зачитки вердикта, эмир снова свернул его в рулон и, опечатав печатью, передал вновь назначенному человеку.

То был один из тех, кто стоял вчера перед ним с гордо поднятой головой и отвечал молчанием.

Но, эмиру вчера вечером посоветовали именно его, так как знали давно, что он человек честный и преданный своему делу и народу. Родом он был отсюда же из этих мест. Поэтому, представлять его народу уже было незачем, так как все его хорошо знали.

Но, все же, исполняя волю султанской власти, Абдах решил не отступать от традиций и сказал:

–   Теперь, требуется огласить это народу, а потому все последуйте за мной.

Эмир вышел из дворца и начал опускаться вниз по огромной лестнице.

Внизу  ждал народ и возбужденно шумел, так как глашатаи уже объявили о решении мудрого эмира.

Выйдя на площадь и, поднявшись на небольшой парапет, Абдах поднял руку.

Шум понемногу улегся и, наконец, вовсе стих.

Эмир выждал еще минуту, осматривая ту же толпу, что и вчера, как бы ища среди них знакомых, а затем произнес:

–   Люди эмира. Я знаю, вы ждете моего сурового приговора и ждете разъяснений по поводу того, что уже произошло. Отвечаю на ваши мольбы. Юсуф-паша отдалился от дел по своей старости и не мог управлять более вами. Но, слуги решили его подбодрить и всячески развлекали, тем самым не дав ему возможности править вами. Они невиновны. Они лишь хотели, чтобы он жил дольше и становился мудрее. Но, когда все же Юсуф-паша узнал о случившемся, сердце его не выдержало. Он умер, так и не оставив после себя прощального слова. Он был хорошим правителем и принял смерть достойно. Простите его, люди, ибо он уже был ветхим и дряхлым, а ум его пребывал там, за горами. Остальные же мною наказаны так, как и велит закон империи. И мною же, назначен новый правитель ханства. Вы все его знаете, и знаете, как зовут. Вот он... Приветствуйте его и возрадуйтесь за него. Он даст вам то, чего не хватает. Он знает ваши обиды и постарается их в ближайшее время исправить. Покоритесь его воле и слушайтесь, как и меня самого. Такова воля султанской власти и такова воля Аллаха на небесах.

После этого эмир отошел немного в сторону, и дал выйти наперед вновь назначенному.

Народ бурно приветствовал своего нового правителя и ликовал. Вверх летели части одежды, а то и различные предметы ремесленной утвари.

После довольно длительного ликования, народ немного успокоился и дал выговориться самому правителю.

Тот, произнеся клятву верности Аллаху и своему народу, заверил всех в соблюдении законов и прав каждого, а так же подтвердил это своей рукой на открытой Святой Книге Корана.

После этого было объявлено, что народу полагается праздновать, и на это выделено достаточное количество яств и питья из погребов самого дворца.

На праздник отводилось три дня. И на это время запрещалось будь что делать, разве что печь лепешки и жарить на костре мясо.

Выслушав это, народ еще больше возликовал, и вскоре сама площадь превратилась в место всенародного гулянья. Были здесь и шуты, и скороходы, приглашенные с чужих земель, и свои дутари и песняры. В общем, веселье разыгралось на славу.

Но, в отличие от простых людей,  эмиру некогда было самому участвовать в этом.

Предстояло провести переговоры е теми же русскими посланниками царя и возвести в ранг вновь назначенного хана перед лицом его окружения.

И хотя, это мог сделать и он сам, все же Абдах понимал, как важно для других, чтобы он лично это сделал. Ибо это подтверждало бы его назначение в угоду турецкому престолу, и просто, как доверие новому хану.

Поэтому, оставив народ на площади в ликовании  и празднестве, эмир прошел во дворец и занялся делами.

После присвоения почетного титула Осман-паши империи и краткого выступления перед окружением, эмир, сославшись на дела и извинившись, удалился в отведенные ему покои.

Удобно положив голову на подушки и протянув свободно ноги, Абдах думал  о предстоящей встрече.

В дверь постучали, а затем, после его разрешения, вошли двое. Это был вновь назначенный паша и его вчерашний соратник.

Они вежливо поклонились и, подойдя ближе, Сатты-бах-паша, произнес:

–   Я признаю, эмир, тебе некогда, но выслушай нас, не дай томиться в груди нашему волнению.

Абдах молча кивнул головой, немного приподнявшись с подушек.

–   Мы пришли поблагодарить тебя за столь мудрое разрешение нашего вопроса. Никто не осмеливался назвать вчера имя самого Юсуф-паши и предпочел бы лучше умереть за него сам. Спасибо тебе, о мудрейший, за то, что не дал пролиться невинной крови.

–   А, визири? – спросил, немного усмехаясь про себя, эмир, – им-то досталось.

–    Ничего страшного, мы им найдем замену. К тому-же, они сами виноваты, хотя и мы, если честно, тоже молчали. Но, не ради себя, а ради ханства в целом, ибо полная казна сулит всем то немногое, что может ожидать человек.

–    Спасибо и вам, – ответил тут же Абдах, – за то, что поверили в мою разборчивость. Я думаю, нам не придется больше краснеть перед своим народом.

–    Нет, – почти одновременно ответили те и, отступая назад, вновь поклонились.

–    Идите и празднуйте вместе с народом, – сказал эмир, – а я останусь здесь ненадолго, а потом поеду на встречу.

–    Может, выделить охрану? – спросил паша.

–    Нет, моих людей достаточно, да и сомневаюсь я, что они прибыли сюда именно за этим.

–    В таком случае не будем мешать, о мудрейший, – и гости, откланявшись, ушли.

Абдах снова лег на подушки и задумался.

Не нравилось ему во всем этом многое. Но, что он мог поделать один, когда вокруг него были совершенно разные люди со своими требованиями и запросами, стараниями и просто болтовней.

Сейчас он не мог ничего поделать, и поэтому его мысли перенеслись сразу на русских.

Чего они хотят, и почему сюда прибыл всего лишь казачий атаман?

Где же царские люди, или как их еще называют – бояре? Почему не прибыл их царь лично, если хотел договориться о мире?

И снова голова тяжело загудела и даже заболела.

–  Да-а, – подумал эмир, – от этих мыслей вскоре голова вообще откажется работать. Наверное, правду говорят, что чем раньше вы добираетесь до власти, тем раньше стареете и седеете".

Но, делать нечего, и эмир снова бросался в раздумья, не оставляя себе право на просто отдых, ибо понимал, что такое право не для него.

Народ может сейчас отдохнуть так же, как и его непосредственные правители на местах.

Но, только не он. Ему это делать запрещено. Нет, не самими людьми. Самим собой. Потому как, голова, отдыхая, теряла ту силу, которая ей нужна всегда и повсюду.

И ничего, что она немного, а то и больше болит. Это пройдет. Зато после хорошего раздумья и найденного решения, наступает действительно блаженство или тот откровенный отдых, который часто путают с обычной гульней, от которой голова болит на следующий день.

Так в раздумьях прошло еще около двух часов.

Солнце уже достаточно высоко поднялось, и, судя по той же тени деревьев, время подходило к полудню.

"Пора", – решил про себя эмир и поднялся с удобного места. "Кто знает, вернусь ли я когда сюда еще?" – произнес он тихо, оглядываясь назад.

То решение, которое он принял, не говорило об этом, так как Абдах решил больше не заезжать в город, а пойти сразу к тем берегам, откуда только вчера они прибыли.

"Надо спешить, маленький султан ждет своего часа и надо ему помочь, – так решив, эмир вышел за дверь, и вскоре его шаги послышались на улице.

Он вышел другой дорогой, обойдя зал, дабы не мешать празднованию людей.

Спустя еще час, эмир на коне ехал к городским воротам. За ним следовала вся его охрана и те торговцы, которые уцелели в битве, возглавляющиеся все тем же Мюром.

Артуза здесь не было, так как он остался во дворце, исполняя его наказ о том, чтобы следить за соблюдением всех законов вновь утвержденной властью.

К тому же, он здесь и жил, если не считать, что время от времени пребывал на берегу, как лицо, отвечающее за погрузку и отправку судов.

Эмир не прощался ни с кем. Он не любил этого, и скорее, предпочитал покинуть так, нежели долго и упорно расставаться, даже с друзьями, но в этом и была его сила. В ней он и чувствовал какую-то поддержку, ибо знал наверняка, что расставшись, не прощаясь, они неминуемо встретятся вновь.

Народ не заметил его ухода, так как они прошли с другой стороны города, но это и не страшно. Народ всегда его уважал и любил, и эмир не желал видеть лишний раз, как кто-то гнул перед ним спину.

Это и было той самой неразрешимой пока для него задачей, которую он не мог решить.

Почему, если его уважали другие, то не могли приветствовать стоя или как угодно, но главное – искренне выражая свое чувство.

С немного грустными мыслями покидал город Абдах.

Ему так и не хватило времени сходить на могилу Юсуф-паши, которого он прежде очень любил   и уважал, как родного отца.

Но, не только это заставляло грустить его.

Ему казалось, что это был последний, нанесенный сюда визит вежливости от имени султанской власти.

И хотя, он и оставался на своем посту в случае восхождения на трон султана, все же понимал, что предпочтение будут отдавать уже не ему, а юному султану.

Что ж, такая участь великих мира сего. И если велено судьбой ему сделать это, то он сделает.

Семнадцать лет Абдах испытывал свою волю и ту силу, которая ему передалась от султана. И она его не подводила ни разу.

Правда, и он прикладывал лично немало усилий, но все ж, осознавал точно, что сила эта существует и не исчезнет никогда.

Кто она или что это за сила, эмир пока не знал. Зато знал другое.

Какие бы испытания не выпали на его долю, он с ними справлялся. И только, благодаря тому, что верил в эту силу и силу торжества  справедливости, подкрепляя их своими деяниями.

Именно это и спасало его всегда и вело к победе, не зависимо от рангов, чинов и умов других.

Многие хвастались, что-то декларировали, покалывая свою силу обретенного ими ума, но эмир знал точно – это не то, это всего лишь бутафория или тот же рисунок, сделанный самим собою.

В его же случае, речь шла о другом, о более высоких порядках в сложности восприятия окружающего. Ему не надо было заучивать что-то наизусть. Его ум рождал это сам по себе. Ему не надо было где-то проходить учебу, он учился самостоятельно, лишь изредка лицезрея какую-нибудь деталь обыденного.

Ему рассказывали, что где-то есть великие мудрецы, которые могут из слов выжигать огонь. Но, он этому не верил. Он знал, что если это и существует, то всего лишь в  уме и на языке других, которым так хотелось бы это приобрести, как лишнее доказательство их уму.

Именно этого им всегда не хватало. Самому же эмиру этого не требовалось. Он знал, что судить будут потом, по его поступкам и действиям.

И может, кому-то когда-то придет в голову то же, что и ему сейчас. И он  задумается над этим, и начнет снова эту борьбу не за жизнь, а за смерть, подразумевая под этим смерть злословию, болтовне, ругательству, хамству и простой обыденной человеческой глупости.

И пусть, все это и будет называться так. И пусть, смирятся с этим остальные, ибо их ум еще не достиг того предела, когда от него уже ломится голова.

Он хочет наружу, он хочет раздать по частицам всем, дабы они повзрослели быстрее. Но, наступит ли это время, эмир не знал. Он знал лишь, что это его загадка. Его умозаключение.

А, что скажут другие по этому поводу?

Но, обернувшись вокруг, эмир не увидел никого рядом, так как скакал один в этом огромном поле умов, и тогда он понял: нет, еще не время об этом спрашивать, надо подождать.

Возможно, пройдет время, и люди сами заговорят, но возможно и другое.

Придется снова вот так, почти силой и властью втолковывать в безнадежные головы о чем-то и ком-то. Скорее бы все это настало.

И грустно вдвойне стало Абдаху, когда он вдруг вспомнил, что обещал султану передать это все его сыну.

Жаль было расставаться со всем этим. Но, что поделать, когда надо. Возможно, юный султан принесет больше пользы, чем он сам и его отец вместе за многие годы труда.

Поэтому, с силой оттолкнув такую жалость, эмир выпрямился в седле  и еще упрямее поскакал дальше.

Он уже знал, что осталось совсем немного, но все хотел сделать так, как и должно было  быть с самого начала.

–  И я сделаю это, – прошептал он и, пришпоривая своего коня, устремился навстречу скачущим всадникам.

Глава 24

Встреча на этот paз не принесла того ожидаемого и долгожданного результата, как это принято говорить, подытоживая всю суть переговоров.