Текст книги "Великая империя зла (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

На самом же деле это было вовсе не так.

Как и всегда, часть палубы разобрали, и лодка появилась вровень с ней.

Затем, освободившиеся снизу  быстро собрали все обратно и лодку поставили на палубу, оставив лишь небольшую щель для входа в трюм, которая прикрывалась специальным люком, сделанным из тех же досок, перевязанных тонкими прутьями деревьев.

А время все шло и поджимало. Абдах, с тревогой посматривая на берег и подумывая о том, чтобы Мюр не напоролся на засаду и не открыл его замысел ранее указанного срока, молча смотрел в темноту.

Пока все было тихо.

–   Так, сейчас всем вооружиться и приготовиться к отплытию, – обратился он к своим людям, – кто не умеет плавать – выходи ко мне.

Вышло восемь человек.

–   Кто плохо плавает, – уточнил Абдах.

Вышли еще два и стали рядом.

–   Вот и хорошо, – сказал эмир, обходя строй людей. – Слушайте меня внимательно: часть наших людей я послал на берег уже давно, и они выступят на рассвете. Мы же, подойдем с другой стороны, а точнее, с берега и ударим врагу в спину. Пуль не жалеть. Стрелять цельно. Всем слушаться только меня и смотреть за моими руками. Синий флажок в руках и вверху – это значит, за мной. Опущен – значит, лежать и молчать. Никому не разговаривать во время похода. Раненым в бою оставаться на месте и никуда не уходить, а целым идти за мной. Сейчас те, кто не умеет плавать, садятся на лодку и тихо без весел плывут за нами. Грести тихо руками. В лодке не шевелиться и смотреть, чтобы оружие не попало в воду. Все  остальные пойдут вплавь за мной. Всем снять одежду и приготовиться к отходу.

Тут эмир сделал небольшой перерыв и подозвал к себе Артуза.

–   Ты останется здесь, и в случае чего, уплывешь в Стамбул, и донесешь весть до султана.

–   Нет, я пойду с тобой. Это моя вина, и я должен ее исправить, – не согласился тот.

–   Хорошо, – ответил без прения эмир, – я знаю, кому доверить судно, но ты  все равно оставишь часть своих людей.

–   Согласен, –  ответил Артуз и уже обдумывал, кого оставить.

Выбор пал на все того же сарацина и еще нескольких человек.

–   Я думаю, так будет лучше, а то его темное обличье может еще издали распугать врага, – пошутил он.

–   Правильно, – согласился Абдах, понимая, что слишком уж темному человеку там делать нечего, ибо его сразу распознают враги и догадаются, кто их атакует.

Тем временем подоспел с мостика и новоиспеченный капитан и, подойдя совсем близко, спросил:

–    А меня вы возьмете, капитан?

–   Нет, – помотал головой эмир, – ты останется здесь главным, но смотри в оба и не прозевай врага. Корабль, ближе к рассвету, отведещь на прежнее место.

–    Могу и сейчас, – молвил было молодой капитан.

–    Нет, сейчас постой здесь, а то враг может подумать, что мы не ушли отсюда. А утром уже будет ясно, чья победа.

–    А как я узнаю?– снова спросил моряк.

–    Увидишь синее знамя. Глаза у тебя молодые, зоркие. Так что, смотри, не прозевай.

–     Не прозеваю, – очень серьезно ответил тот и почти  вытянулся, как солдат.

–     Ладно, иди и занимайся своим делом, а мы своим.

–     Слушаюсь, – и тот исчез с их поля зрения.

–     Из ранних? – почему-то спросил Артуз.

–     Да, но зато с умом старых, – ответил эмир, снимая, как и все, с себя часть верхней одежды.

–     Ты что, поплывешь с нами, а не в лодке? – удивился Артуз.

–     Конечно, я ведь могу плавать, ты ведь это знаешь, -спокойно ответил эмир.

Артуз промолчал, но, видимо, ему хотелось все же что-то сказать, и он, не сдержав, выпалил:

–    А знаешь, я тоже поплыву.

–    Как? – удивился Абдах. – Ты ведь не умеешь и в детстве чуть было не утонул несколько  раз.

–    Ничего, я смогу, – уверенно произнес он.

–    Хорошо, давай попробуем, и они вместе без особого приглашения прыгнули за борт.

За ними последовали и те, кто должен был плыть. Затем тихо опустили лодку на воду и в нее по веревке, или, как называют моряки, по лестнице, опустились остальные.

Сверху им передали оружие, и они потихоньку   отчалили, усиленно работая руками, так как уплывшие ушли уже довольно далеко.

Но, вскоре они их догнали, и шли тихо следом.

Артуз плыл рядом с эмиром, и тот удивлялся его способности к этому.

–   Не понимаю, как тебе это удалось сразу, – спросил он, барахтаясь в воде, чтобы голос его было меньше слышно. Издали это можно было принять за всплеск ночной рыбы.

–    А просто, – также барахтаясь, отвечал тот, – я поверил себе и тебе тоже. Вот и вся правда.

Дальше они плыли молча, ибо частые всплески могли показаться подозрительными, даже для никогда не видевшего моря человека.

Вскоре, эмир почувствовал у себя под ногами песок, и каково же было его удивление, когда опустившись, он стал на ноги. Вода доходила только до пояса.

–   Вот так да, – сокрушенно промолвил он и покачал головой, – мы все время могли идти пешком, а пришлось плыть.

–   Ты думаешь? – тихо спросил Артуз, почему-то до сих пор не сделавший то же.

Абдах шагну ему навстречу и сразу ушел под воду головой. И только тогда до него дошло, что он, очевидно, ступил ногой на шершавый камень.

Вынырнув, они снова поплыли рядом. Наконец, все же почувствовалось под ногами настоящее дно.

Эмиру это было понятно по кончикам его пальцев, так как они мягко погружались в прибрежный ил.

Он встал на ноги.., и сразу же погрузился чуть ли не с головой.

–    Плывун, – быстро сказал он, загребая руками вправо.

За ним двинулись и все остальные.

То была часть морского дна, занесенного сильно илом и прибрежным песком.

Она чем-то напоминала дно, но в то же время была зыбучей и вязкой.

Угодить туда обозначало лишь одно – сильно испугаться и, вполне возможно утонуть, так как тяжелое илистое дно сильно сдавливало все тело.

Но, слава Аллаху, все обошлось, и они удалились в сторону от этого места, которое, кстати говоря, часто перемещалось из места на место под воздействием все тех же морских жителей: рыб и каких-то, ползающих по дну, панцерных животных, напоминающих чем-то черепах, но чрезмерно кусючих и опасных, если их было довольно много, особенно в таких вот местах.

Спустя минут десять, они,  наконец, вышли к более мелкому побережью и тихонько двинулись по воде, осторожно передвигая ноги, чтобы особенно не шуметь.

Лодка приблизилась вплотную, и все участники хотели было вылезть из нее, но эмир запретил им это, тихо передав по колонне, что дальше могут быть обрывы.

Но, слава небесам, их не оказалось, и они дошли до берега без приключений.

Возле самого берега эмир прислушался к окружающему, остановив взмахом руки колонну. Ничего подозрительного не слышалось, и все потихоньку выбрались на сушу.

–   Всем одеться, – быстро приказал эмир, ступая за своей верхней одеждой.

Все быстро выполнили указание и через минут десять были готовы к действиям.

В руках каждого было одно, а то и два ружья, а у некоторых еще и пистолеты  за поясом.

"Неплохо, – про себя подумал эмир, – но все же маловато".

Поэтому, он снабдил всех дополнительно стрелами, луками и самым необходимым – ятаганом, не забывая и про ножи.

–   Вот так-то лучше, – говорил он, обходя их ряды, в которых стояли и те торговцы, часть которых ушла с Мюром.

Абдах обратился именно к ним:

–    Я знаю, вы не воины, но каждый из вас держал в руках это ружье. Поэтому, искупая свою вину, вы станете настоящими воинами, потому  что каждый мужчина должен уметь себя защищать.

Те молчали и пытливо вглядывались в его лицо.

Он знал, о чем они думают, но все ж промолчал.

"Нельзя давать им шанс усомниться в своей силе прежде, чем они узнают это сами", – подумал эмир, обходя снова их ряды.

А время шло, и нужно было идти дальше. К тому же Абдах вдруг вспомнил, что именно у него назначена встреча с Абу.

"Плохо вот только, что не могу пойти сам, – думал он, – придется послать Артуза, заранее об этом предупредив".

Он подозвал друга и тихонько прошептал:

– Там, где вчера расстались, меня ждет мой Абу. Сейчас ты тихо проберешься туда другой стороной и найдешь его. Смотри, не нарушь планы и не стреляй по пути. Абу заберешь с собой и найдешь меня на той стороне. Ты знаешь это место. Чуть дальше того, где мы с тобой бродили. Помнишь?

–   Да, – прошептал Артуз, – но, как я узнаю твоего слугу?

–   Он не слуга, – тихо ответил Абдах, – он мне спас жизнь.

–   Прости, я не знал об этом.

–   Узнаешь просто. Тихонько свиснешь, как птица, он это знает, – и эмир тихонько присвистнул.

–   А меня он узнает? – встревожился Артуз.

–   Да, у него хорошая память на лица.

–   Но ведь темно, – не соглашался Артуз.

–    Он и в темноте видит, – пошутил эмир, но тут же добавил, – не волнуйся, он сам тебя найдет. Ты только подойди на это место.

–     И на сколько назначена встреча?

–     На три.

–     А я успею до стрельбы?

–     Поторопишься – успеешь. А впрочем, вы можете воевать и оттуда. Заодно прикроете мой тыл.

–      Хорошо, буду смотреть по времени.

–      Ну, все, иди, а то уже скоро три.

Артуз с секунду промолчал, а потом снова спросил:

–      А кто сейчас у тебя в охране?

–      Никого, я сам.

–      И ты считаешь это правильно?

–    Нет, не считаю, но сейчас другого выхода нет. Иди же, а то опоздаешь, – попробовал подогнать своего друга Абдах.

–  Все, уже иду, – дополнил его тот, – но ответь еще на один вопрос:

–   Какой? – спокойно ответил эмир.

–   Почему тебя называют великим. Ты ведь не султан и не его родственник?

–   А почему тебя называют "сидхр"?

–   Это заслуги моих родственников-предков.

–   Вот видишь – это их заслуги. А это мои, – так же спокойно ответил ему эмир, – ну все, иди, а то точно не успеешь.

Артуз, так и не попрощавшись, исчез в темноте, хотя от моря его силуэт еще долго можно было наблюдать в темноте.

Надо было выдвигаться,   и Абдах, повернувшись к своим людям, сказал:

–   Сейчас выступаем. Делать то, что я вам говорил на корабле. Лодку подтащите к берегу, чтобы не уплыла. Она возможно пригодится.

Сказав так, он развернулся и двинулся к кустам, по дороге вспоминая ту, давно известную ему тропу.

Вскоре колонна его догнала, и он услышал, как позади его кто-то тяжело сопел.

"Да, в горах труднее, нежели в поле, – подумал эмир, сожалея о том, что мало занимался этим раньше, – надо будет по возвращению заняться этим и самому, и части воинов, чтоб знали, что к чему и умели здесь воевать".

 Медленно они поднимались по крутой дороге вверх, все время забирая влево и влево.

Наконец, остановились на небольшом, более-менее ровном участке.

–   Отдохнуть пять минут, – тихо шепнул он впереди идущему из колонны, усаживаясь прямо на скалу.

Тот мгновенно передал все другим, и постепенно все сели, как и он.

Прошло пять минут, но эмир не поднимал людей. Он знал, что пока его слова дошли до конца, то на это ушло драгоценное время, и люди еще не отдохнули.

Поэтому, он еще немного выждал и уже затем встал, и махнул своим синим флажком.

Колонна начала подниматься   и вскоре пошла следом за продирающимся сквозь кусты эмиром, оставляя ту часть, почти ровного наскального плато.

Начинало уже сереть, и Абдах уже подумывал о том, что они не успеют. Но, вот впереди появился тот долгожданный белый камень, который они так любили в детстве с Артузом.

«Вот и пришли» – подумал он, опускаясь снова на землю.

Люди, следом шедшие, без слов сделали то же самое.

Иногда, эмиру казалось, что нужно пробыть совсем мало в окружении других, чтобы тебя понимали, но реально, то есть, в каких-то других условиях –  это же происходило очень долго, и он никак не мог понять почему.

Почему здесь, буквально за каких-то два часа их общения, все понимали друг друга без слов, и почему там, внизу или в том же дворце, для этого требовалось отрубать головы, казнить, кричать, прощать, просить, миловать, улещать и еще многое другое. Ведь, казалось бы, люди те же, природа та же, одежда та же и язык тот же.

Но, нет. Он все-таки понял почему. Обстановка не та же. Та была спокойной и расслабленной, а эта – напряженной до предела.

О чем это может говорить?

Лишь о том, что здесь все думали об одном и том же, как выжить или сохранить себя.

Но, и там так думали. Тогда что же?

А то, что здесь думали все об одном, а там – все о разном. Здесь целью стояла победа и жизнь, а там –  разное. Не было ничего общего.

Вот это именно общее и дает ту понятливость и бессловесную мудрость.

Вот оно что. Опять это общее, которое берется из ничего.

Так заключил для себя эмир, снова всматриваясь в лица своих соплеменников и думая про себя, какие они все-таки разные. Но, сейчас они были вместе, а значит, почти одинаковы. Вот почему они одеты в одну и ту же одежду, и вот почему они исповедуют одну веру.

Все же интересная штука эта жизнь. Никогда в ней не бывает ничего простого, хотя и особо сложного тоже.

Так мыслил сейчас тот, кому оставалось до конца правления всего лишь несколько недель, но это не угнетало его, а, наоборот, радовало.

Наконец-то, он сможет заняться любимым делом и отдохнет от походов, уступая дорогу молодым. Он почти закончил свой трудный путь возвышения, и теперь, наступал час его философического развития.

Но, пока рано об этом думать, и надо довести дело до ума.

Сказав так для себя, эмир снова встал и пошел дальше.

Молча, колонна последовала за ним. Ее вел вперед человек, знавший, куда идет и зачем.

Он не оставался позади их, и это ободряло многих. Он был частью их самих и вовлекал в свое дело всю их наружность. Но, только ли его дело?

Эта мысль парила в воздухе над многими головами, так и не зная, куда ей присоединиться. Но, она не осталась все же брошенной там до конца.

Кто-то приобрел ее внутрь, даже не подозревая об этом сам. И только спустя время, он узнает об этом и даже удивится, когда же успел это сделать.

Но, так и творится весь мир, который насыщен этими мыслями, и который ими полон до сумасбродства.

Не потому ли мы так часто сходим с ума от того, что не знаем, куда  какую мысль приспособить?

Скорее всего, это так и есть. Но, время разрешит эти думы, и люди узнают больше, нежели знают сейчас.

И им уже не покажется странным вопрос о каком-то судоходном деле, ибо они уже это будут знать: их предки унаследовали его раньше.

Так пускай же, это будет и далее. И пускай, никто не забывает об этом.

Эмир шел и не оглядывался. Он знал: за ним следуют другие, ибо они ему верят и хотят помочь. А это больше чем вера, но все же меньше, чем сам человек...

Глава 20

Постепенно рассвет захватывал колонну, и уже издали можно было опознать кого-либо по движущемуся силуэту.

Время шло и не останавливалось. Уже было около трех с лишним часов, и вскоре должна была наступить развязка всему затеянному ранее.

Эмир вывел колонну туда, куда и предполагал и занял позицию, расставив людей таким образом, чтобы виднелись даже самые отдаленные уголки дворца-крепости, когда-то построенной их же предками.

Сейчас они находились немного выше, и значительная часть прилегающей территории расстилалась под ними.

Было удобно и целиться, так как большие деревья исчезли, а их место заняли обычные кустарники и просто трава, в отдельных местах посеревшая то ли от пыли, то ли просто от времени.

Была середина лета, и это не удивляло никого. В этих местах слишком рано все зацветало, но и значительно быстрее заканчивало свой маленький путь развития.

Но все это не мешало, а, наоборот, только скрывало группу затаивших дыхание воинов, унаследовавших от тех же предков необходимые им качества.

И все это не казалось бы весьма странным и невообразимо глупым, если бы супротив них выступал кто-то в лице их настоящих врагов.

Отнюдь нет. Там, за стенами были те, кто только вчера преклонялся турецкому престолу, а уже сегодня выступал в роли изменника.

И виной тому вовсе не была обычная смерть человека, стоявшего столь долгое время у власти, и неизвестно как покинувшего ее.

В этом  предстояло еще тоже разобраться.

Суть была в другом. Основная причина этой кровавой распри и была та самая злостная, что ни на есть на свете, власть, захватив которую  кто-то получал почти законное право на подчинение себе подобных и не таковых.

Он так же начинал выделяться среди прочих и иных, и желал, во что бы то ни стало отомстить   своему бывшему и настоящему врагу.

То была субординация права или, как называли это простые люди, обыкновенная возня внутри новых представителей на саму власть.

Воины приготовились к бою. Уже почти рассвело, и серый туман начинал опускаться с гор на землю, покрывая ее той густой и непонятной массой, которая порой не давала людям спокойно пройти и проехать мимо друг друга.

Эмир напряженно вслушивался в еще не до конца ушедшую ночь. Только где-то вдали, скорее всего в самом дворце, о чем-то переговаривалась охрана.

Голоса доносились хоть редко, но отчетливо ясно, средь полной, губительной уже для них тишины.

Абдах  видел, как готовятся к бою его аскеры, но команды на огонь пока не давал, и сурово предупредил своих подчиненных по разошедшейся цепи об этом.

Наконец, тишину раскроила масса густых и отдаленных от них выстрелов.

Тут же грянул грохот и где-то рядом, и эмир с ужасом подумал, что это не выдержали у кого-то нервы. Так оно и было.

Один из торговцев,  видимо устроившийся наиболее удобно, немного задремал в предрассветной тиши, и град выстрелов его разбудил, и он сам выстрелил.

Ему тут же   накрыли голову какой-то серой мешковиной другие  и со всех сил надавали тумаков, давая понять, что слишком рано делать то, чего не следовало делать сейчас.

Абдах взмахом руки дал понять прекратить это безобразие, хотя и знал, чем это  может закончиться для всех.

Он не любил самоуправства и предпочитал общий суд на каком-то собрании.

Испуганный торговец, казалось, вовсе потерял рассудок, и хотел было броситься бежать назад, но, рядом стоящие аскеры, не дали ему этого сделать.

Нож точно прошелся по горлу бедного узника войны, и тело упало на камни.

И в ту же минуту все разошлись на свои места. Трудно было в той утренней мгле разобрать, кто это сделал, но было понятно и так, что это воин, ибо мирный торговец, ни за что бы не сделал такого.

Уж слишком они были щепетильны, хотя и принадлежали к одному народу.

Абдах молча прикрыл глаза, дав понять рядом стоящему аскеру, что он этого не видел.

Как воин ,он сам понимал,что это было необходимо, но как человек не мог смотреть на подобное.

Слава Аллаху, оборонявшиеся не обратили внимания на этот прозвучавший выстрел. Они полностью занялись, как им казалось, наступавшими с тыла.

То и дело из сада на гору доносились отдельные  выкрики с тем позорливым для любого воина словом "измена".

Кого они в этом винили – пока было не ясно. Но вот, донеслось и это.

"Поляки.., поляки.." – кричал кто-то, указывая куда-то вперед.

Абдах и сам, немного приподнявшись, посмотрел туда. Впереди, где-то там за крепостными стенами, маячило одинокое польское знамя. Откуда оно взялось там – было ясно.

"Скорее всего, сработал Абу, – думал эмир, – но, возможно, и Мюр, застав кого-то врасплох, обезоружил и тут же обратил себе в пользу.

Ну что ж, в смекалке им не откажешь. Посмотрим, что будет дальше".

А грохот усиливался все больше и больше.

Не на шутку испуганные торговцы во главе с Мюром, казалось, не щадили самих себя, так гулко и часто звучали выстрелы из их аркебуз.

Оно и понятно, лучше заработать прощение на поле боя, нежели в ямах султанской власти.

Бой шел с небольшим перевесом нападавших, но вот, спустя минут двадцать, крики среди оборонявшихся начали стихать, и они более дружно отвечали на атаки неизвестного пока им противника.

Так прошло еще минут десять, и атака захлебнулась. То ли торговцы устали, то ли имелись потери, но огонь стал реже и уже не будоражил головы засевших в крепости-дворце.

Но вот, словно по какой-то невидимой команде, выстрелы зазвучали дружнее, и отряд оборонявшихся, пожелавший выступить в контратаку, тут же лег на землю, скошенный градом пуль нападавших.

"Молодец, Мюр, – подумал про себя эмир, – дождался пока те осмелеют и дал возможность перезарядиться основной своей группе".

Но, что это?

С другой стороны или со стороны ближе к выездным воротам, совсем недалеко от них самих, раздались другие выстрелы, да так внезапно, что в рядах отбивающихся сразу возникла паника.

И снова, зазвучали слова с неизменным   «измена», и кто-то, вновь указывая чуть ли не в сторону затаившихся, прокричал:

"Литовцы.., литовцы..."

И точно. Абдах увидел, как недалеко выбросилось вверх походное знамя тех, кого называли.

"Вот это молодцы, – думал и хвалил про себя Абдах, – хорошо сработали!"

Но что это? Оттуда  вдруг поднялись люди и с криками бросились на стены крепости. Их было так много, что эмир даже сбился со счета.

Но, их атака быстро захлебнулась, так как новый отряд оборонявшихся занял у въездных ворот выгодную позицию. Нападавшие падали, так и не достигнув стен крепости, а другие  –  падали уже внутри нее.

Но, и ряды оборонявшихся немного ослабели. И сопротивление постепенно перешло в рукопашную схватку.

"Теперь ясно, что нападавшие были действительно литовцами, а те поляками, но где же в таком случае Мюр?" – думал напряженно эмир, пока еще выжидая удобный случай для нападения.

И вот, загадка разрешилась сама собой. Пока оборонявшиеся, разделившись на две основные группы, оказывали сопротивление и тем, и тем –  грянули настоящие выстрелы, то есть тех притаившихся где-то там в стороне от основных сил людей, так любезно посланных эмиром искуплять свою вину.

И вновь, ряды оборонявшихся дрогнули.

Теперь было и вовсе не понятно, откуда и кто нападает. Они в панике метались по двору крепости-дворца, и пытались хоть как-то спасти свою жизнь и жизнь тех, кого они защищали.

Сначала литовцы и поляки не поняли всего происходящего, ибо в общей кутерьме ничего не было видно, но когда и те, и другие пробились внутрь, а по ним велась снаружи стрельба, то поняли куда попали.

И это, как оказалось, и решило исход всего сражения. Наступавшие и оборонявшиеся сбились в одну кучу, то и дело шпыняя друг друга саблями и стреляя в упор, а по ним во всю палили из своих аркебуз торговцы Мюра.

«Вот теперь и наша очередь», – тихо проговорил эмир, и хотел уже было дать команду на атаку, но его немного опередил огромный взрыв внутри самого дворца, а затем поочередно в отдельных строениях крепости.

Густой черный дым повалил в небо.

Взрывная волна подбросила массу чьих-то тел и опустила уже в разорванном виде на землю.

Как только слегка прояснилось, Абдах взмахнул своим флажком, и по цепи загрохотала серия выстрелов, укладывая на землю последних, кто остался в живых от взрыва.

–   Вперед, на стену,– крикнул эмир, вставая во весь рост и уводя вперед своих аскеров.

Торговцы смело последовали за ним. Огромный взрыв почти оглушил их, но дал возможность не одолевать стену, а пройти в образовавшуюся в ней дыру.

То и дело, стреляя на ходу, а затем, отбрасывая ружья в сторону, воины бросались на уцелевших врагов. Их было мало, но и оборонявшихся тоже.

И спустя минут двадцать, все было закончено.

Прогрохотал где-то последний взрыв,и за ним наступила мертвая тишина.

Уже не было врагов, и только огромное количество человеческих тел напоминало о том, что только полчаса назад это были живые люди, и так же, как все, могли ходить и сопротивляться кому угодно.

Но, то было немного назад, а сейчас эмир молча стоял посреди почти ровной поверхности дворца и среди множества вражеских тел.

Его окружали воины и те же торговцы, которых теперь вполне законно можно было назвать таковыми.

От самих зданий почти ничего не осталось. Все было взорвано, и огромные глыбы камней валялись повсюду и почему-то дымились. Казалось, они тоже хотят взорваться, чтобы больше не напоминать о себе никогда.

Абдах мрачно созерцал эту картину, и непонятные мысли окружали его голову.

Ему было жаль сам дворец, так как здесь он провел свое детство и годы юности. Но, с другой стороны, сейчас он был уже памятью о пристанище его врагов.

Чему отдать предпочтение и отстраивать ли его вновь?

Так и не найдя ответа на свой вопрос, эмир двинулся внутрь навстречу к спешившим соратникам по борьбе.

То был Мюр и часть уцелевших в битве торговцев. Они не жаловались, хотя многие были ранены и даже искалечены.

Это война, а она не любит жалости, ибо тогда жалость превращается мертвой вдвойне. И лишь спустя минут пять, эмир увидел того, кого и хотел.

Это был его охранник и настоящий друг, не потерявший веру  как в себя, так и в него самого. Это был Абу.

Он шел издалека, немного шатаясь и даже чуть спотыкаясь.

В руке он держал ятаган и крепко держался за плечо Артуза. Абу был ранен и какой-то весь обугленный. Клочки рваной одежды торчали со всех сторон, но охранник хранил жуткое молчание.

"Неужели снова? – всполошился Абдах, – нет, этого не должно повториться".

 Но, подойдя ближе, Абу заговорил, как и подобает воину.

 –   Великий эмир, я выполнил твое указание и теперь гожусь разве что для .., – а для чего, ему договорить не удалось.

Голова его понуро упала, и глаза закрылись. Только теперь, подойдя ближе, эмир обратил внимание на его рану, которая находилась на груди.

Это было сплошное человеческое мясо, немного обуглившееся и слегка обжарившееся.

Абдах отвернул голову в сторону и отошел. Он понял  –  это все. Нет больше верного ему охранника и нет больше Абу.

О, Аллах! Зачем ты лишаешь меня таких людей?

3ачем подгоняешь меня самого к этому?

Нет. Я больше не могу, не вынесу всего этого.

И эмир отошел еще дальше в сторону дымящегося здания. А Артуз так и стоял, держа у себя на плече уже холодную руку Абу, и не решающийся сбросить ее со своей шеи.

Стояли и те, кто окружал эмира, и не понимали, от чего тот отошел в сторону, ибо им это было понятно по-другому.

Шла война, а она не обходилась без потерь и  порой уходили даже самые достойные их уважения. Но, это не мешало идти дальше и продолжать проливать кровь.

Абдах, казалось, вовсе потерял контроль.

Ему хотелось плакать и рыдать. От чего – он сам не мог понять, и он уходил, и уходил все дальше и дальше вглубь того же дымящегося здания, совсем не обращая внимания ни на что.

Никто не последовал за ним. Им, наконец, стало ясно, что эмир потерял кого-то больше, чем просто охранника.

Но, непонятным оставалось другое.

Почему он отдавал ему предпочтение, и почему сейчас ему так тяжело, когда победа уже наступила, и враг был стерт с лица этой горячей земли.

Эмир вошел в здание и молча побрел по бывшим комнатам когда-то красивого дворца. Вокруг него осыпалась глина, раскалившаяся от огня, и падали повсюду деревянные глыбы.

Но, он не смотрел на них.

Слезы густо и сильно поливали его лицо, и ему было все равно – погибнуть здесь, либо где-то еще, в другом месте.

Сегодня, он потерял свою последнюею опору в его делах и свершениях, и от этого вся его жизнь казалась напрасной, не нужной и жестокой.

– Зачем, зачем все это? – повторял он несколько раз одно и то же, обводя рукой стороны, – кому оно нужно, когда больше нет с тобой того, кто бы мог выслушать молча и разделить твои радости и боли. Нет того, который мог бы в любую минуту защитить тебя самого, даже не задумываясь о своей жизни.

Абдах остановился. Ему вдруг захотелось погибнуть самому. И какая разница, когда и как это случится. Что ему – мертвому, не все ли равно, что будут говорить люди или воины, ожидающие его сейчас снаружи.

Кому какое дело до него самого. Ведь за всю его жизнь никто и никогда не спросил его лично – а как ему живется, и чего  хочет он на самом деле от  своей жизни?..

Но, наверное, это глупо –  умирать именно сейчас. Нет, не поймут его и другие, и скажут, что он был слаб и только   прикидывался таким, каким он есть при жизни.

И какое им дело до того же Абу, ведь он для них – это просто лишь символ. Символ его имперской власти, обозначенный одной человеческой жизнью.

Кому дело до этой жизни, когда повседневно умирают сотни, тысячи, а то и больше людей. И кто сможет вычислить самую тяжелую утрату для всех, ибо для каждого лично есть только то, что дорого ему опять только лично.

– Нельзя умереть здесь, – подумал тут же Абдах и отскочил в сторону от горящей падающей балки.

Слезы ухе отошли в сторону, и оставалась только сухость во рту: то ли от набегавшего изредка в лицо дыма, то ли от тех же высохших слез.

Нет. Надо закончить начатое. Только тогда   я смогу спокойно и по совести умереть. Надо привести султана к власти.

Это последнее, что я сделаю для самого себя. Вот и решение своей судьбы. А дальше? Будет видно. Возможно, даже его и не будет.

Да и нужно ли оно вовсе? Когда человек теряет все, что у него есть и чего никогда больше не обнаружит, то он становится безвозвратно утраченным для всех.

Таков закон природы. Но, он пока не потерял себя. И полон сил наказать виновных.

Это не месть – это всего лишь справедливое заслуженное наказание тем, кто не подчинился и ослушался тех, кто немного повыше рангом и чуть-чуть более здраво смотрит на мир.

Приняв такое решение, Абдах вытер руками лицо и вышел снова на улицу.

Артуз уже не стоял, а сидел возле покоившегося у ног Абу, и эмир, подойдя ближе, сказал:

–  Встань и занимайся делом. Я похороню его там  – в долине между скал и воздам молитву. Это был лучший мой охранник и друг, такой же, как ты и как все остальные.

Артуз молча повиновался и, окликая своих людей, занялся очисткой территории бывшего дворца.

Эмир же, отдав несколько распоряжений Мюру, занялся похоронами.

Он взял тело на руки и возложил на приготовленную кем-то лошадь, невесть как уцелевшую в этой битве.

Возложив тело на нее, Абдах взял в руки свой ятаган и пошел вперед.

Он вышел через тот же взорванный самим Абу проем и пошел в сторону небольшого уклона к нависшей над берегом скале.

Пройдя метров двадцать, эмир свернул налево и, обогнув небольшую гору, повстречавшуюся на пути, вышел на плато.

Это было то одинокое место меж двумя скалами, выступавшими прямо в море, которое он так любил в детстве.

Остановив лошадь и опустив тело Абу на землю, Абдах принялся ятаганом копать грунт. То и дело попадались камни: большие и маленькие, от чего ятаган высекал искры и, наверное, тупился от этого.

Но, это не пугало эмира, ибо он решил твердо закопать его вместе с Абу. Это была та последняя его дань погибшему бывшему другу, которую он мог предложить в этих условиях.

Но, тем не менее, это было действительно от души или от самого себя.

Пренебрегая различными правилами захоронения, эмир опустил тело во влажную немного землю и, положив на него ятаган, опустился на колени.

–    Я знаю, мой верный Абу, что твое тело уже меня не слышит. Но,  знаю и то, что душа твоя кружится где-то рядом со мною. Поэтому, в последний раз прими мое искреннее прощение за всю боль и остроту, попытавшуюся на самом тебе. Поверь, у меня и тебя было много врагов, и мы их не щадили. Не щадили и они нас. И твоя смерть – этому доказательство. Но, поверь и в другое. Если ты еще раз воплотишься в живое, будь добрее и чуточку справедливее. И не беда, что будут над тобой смеяться другие или плакать те, кто тебя окружает. Живи так, как считаешь нужным как для себя, так и для других. Прощай, мой Абу, и  может, мы совсем скоро встретимся с тобой. Но, это уже будет не та встреча, после которой все садятся за стол. Она другая. Пока я не знаю, какая она есть, но все же, чувствую, что состоится. Успокой, Аллах, твою душу. Не сомневайся, я отомщу врагам и только тогда последую за тобой.