Текст книги "Конец здравого смысла (сборник)"

Автор книги: Сергей Заяицкий

Соавторы: Пантелеймон Романов,Анатолий Шишко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Глава девятая

Это случилось вечером, когда облака всей тяжестью рухнули на крышу дворца.

Ночь густой смолой заливала окна, ночь дымилась, поблескивая зернышками звезд.

Часы в пустой приемной медленно прозвенели десять.

Майор Суффакс вздрогнул, переступая с ноги на ногу. В коридоре послышался лязг оружия: двери настежь – и группа гвардейцев пропустила вперед человека в штатском.

– Нам нужно видеть принца Уэльсского, – штатский потряс бумагой.

– Это невозможно, сэр, – вытянулся майор.

– Мы имеем приказ об аресте лжепринца, скрывающегося в своих апартаментах. Живее!

– Сэр, – майор сделал грудь колесом, – сэр, вы пройдете только через мой труп.

Штатский окинул мистера Суффакса презрительным взглядом.

– Гм-м… – промычал он, – а что стоит ваш труп?

На пороге герцог Эльсинор.

– В чем дело?

– Нас не пускают, – оживился чиновник.

– Ваша светлость, – перебил майор, доводя свою грудь до великолепия, – я сейчас умру, как солдат на часах, но перед смертью должен сказать, что принца Уэльсского нет во дворце: он и секретарь исчезли несколько дней тому назад. А сейчас только что звонили, что они на свидании с лжепринцем.

– Тем лучше. Ближе к цели – я хочу сказать. Если вы, майор, не смогли поймать этого Лавузена, то сэр Джордж отправится в тюрьму и докончит возложенное на него поручение. Я жду вас здесь.

Чиновник поклонился.

* * *

Наследник английской короны, истинный принц Уэльсский, вышел за ворота тюрьмы. Круг жизни принца замыкался безвыходностью катастрофы.

Панорама города вспыхивала и потухала. Сквозь качающуюся пелену тумана принц нащупал спасительную каретку такси.

– Шофер!

– Виноват, одну минуту, сэр!

Принц обернулся и, сейчас же подхваченный под руки, оступился с проклятием.

– Годдам!! Кто вы такие?

– Довольно шутить, сэр.

– Я принц Уэльсский! Пустите, я…

Чиновник, низко поклонившись, прошептал:

– Благодарю вас. Этого мы не знали.

Во дворе их встретил бледный начальник тюрьмы. Принц неожиданно забился в руках гвардейцев.

– Я принц Уэльсский!

Начальник тюрьмы подошел к нему, качая головой.

– Какое сходство! Вы арестованы, мсье Анри Лавузен, – и сквозь зубы добавил: – в камеру № 108. К мистеру Паркеру. Двойной караул!

* * *

Со стоном открылась тяжелая дверь. Немного взволнованный, но бесконечно счастливый, кто-то вошел в камеру и снял шляпу.

– Ваше высочество!

– Что? – Лавузен привстал, застегивая на груди халат. Камера наводнилась солдатами.

– Уже? – переспросил Лавузен.

– Роковая оплошность: надеюсь, вам не было здесь скверно? Ваша камера будет исторической.

Присутствующие вежливо потупились.

Лавузен, вдруг найдя дверь, оглянулся и вышел. Солдаты расступились, молча, с готовностью. Шествие двигалось медленно. Механически, как только останавливался Лавузен, замедлялись шаги идущих за ним. Уже на дворе, заметив приготовленный автомобиль, Лавузен еще раз быстро оглянулся и сел в карету. Начальник тюрьмы сокрушенно покачал головой.

Машина тронулась, разрезая шипящие лужи, и брызги взлетели веером. Из ворот автомобиль, пригнувшись, как гончая, помчал по рядам каменных громад, называемых в каком-то человеческом безумье улицами.

* * *

Вздрогнул и остановился.

Кругом люди. Сколько их и есть ли у них лица, выходя Лавузен не рассмотрел. Его взор упрямо и сосредоточенно расшифровывал белизну ступенек. Длинная и упорная задача, такая же бесконечная, как ступеньки дворца. Коридоры и в конце коридора Марч, добродушный, чудаковатый Марч с перепуганной физиономией.

– Лавузен? Не может быть?! Нет! – Марч схватился за голову.

– Пусти с дороги, ты мешаешь мне ничего не делать. Если у тебя пригорают благородные чувства, – выпей воды и готовься в дорогу.

Лавузен сказал и скрылся за дверью, оставив Марча, обожженного холодом встречи.

Стража. Кабинет. Люстра. В камине пожар, а около облокотясь – герцог Эльсинор, погруженный в задумчивость.

– Рад приветствовать ваше высочество.

– Благодарю вас, герцог. Что такое с Марчем Суаттоном, он мечется как курица, снесшая голубиное яйцо?

Герцог заревел, ноги его судорожно подогнулись, словно ища для опоры третью.

– Вы? Опять вы?! Принц не мог знать Марча. Проклятый Лавузен! Ошибка! Майор!

Дверь раскололась на две аккуратные половинки, и мистер Суффакс отдал честь.

– Имею сообщить, что приговор над французом Анри Лавузеном, именующим себя принцем Уэльсским, приведен в исполнение. Преступник повешен.

Герцог пошатнулся, вместе с ним от сотрясения рухнула ваза с камина. Лавузен невольно провел себе по шее.

– Вы говорите, повешен, майор?

– Согласно правосудию Англии.

– Очень приятно слышать, сэр, мне в особенности, а вам, герцог? – спросил Лавузен.

Старик приподнялся, кряхтя.

Минуту смотрели друг на друга.

– Можете идти, – обернулся герцог к майору, а когда тот повиновался, старик схватил руку Лавузена. – Поздравляю вас с…

– Не с чем! – перебил Лавузен, – здравый смысл кончился, начинается бессмыслица, в результате которой я законный принц Уэльсский, остерегайтесь подделок, но вас предупреждали раньше.

Герцог молчал. Лавузен сел и, заложив нога на ногу, мечтательно произнес:

– Знаете, герцог, настоящий принц Уэльсский не повешен, по-моему он умер от… удивления.

* * *

НЕБЫВАЛОЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ ДОКТОРА КАННЭ!

ПОДДЕЛЬНЫЙ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ!

«Матэн»

10 сентября

На страницах «Котидьен» д-р Каннэ выступил с сенсационным разоблачением, доказывая, что в июле 19… года, в Париже, им была произведена операция перевоплощения небезызвестного художника Анри Лавузена в принца Уэльсского. Заграничная пресса перепечатала это сообщение без комментариев.

* * *

НОТА

Господину Президенту Республики

Министерство иностранных дел

Основываясь на недопустимых с точки зрения здравого смысла измышлениях французской прессы, опубликовавшей статью д-ра Каннэ от 10 сего 19… года, правительство Великобритании предлагает Вам пресечь это позорное явление, под угрозой разрыва дипломатических отношений.

Примите мои уверения.

Министр чрезвычайных полномочий королевства Англии,

лорд Эльсинор Готтентотский

Лондон, 13/IX

* * *

«Эко Насиональ»

14 сентября

Совет министров, при участии епископа Парижского, доводит до сведения всех, что статья д-ра Каннэ, как и его открытие, – являются результатами невменяемости внезапно заболевшего ученого. В целях всеобщего спокойствия Совет постановил:

1) лишить г. Каннэ ордена и ученой степени,

2) выключить из числа членов Академии бессмертных и направить для наблюдения в I городскую клинику.

Открытие г. Каннэ надо считать противным духу христианства. Сравнительно удачные опыты над фабрикантом Губером и умеренным социалистом г. Дюран можно рассматривать как игру природы, тем более что господин Дюран, не сойдясь с радикалами, перешел в партию прогрессистов.

Глава десятая

В полосе рассвета колебалась точка: точка увеличивалась, росла и вскоре приняла очертания сигары. На эмали неба чайки осыпались лепестками бумаги. Сигара продолжала мчаться, пронизывая облака. Теперь она издавала глухое ворчание и, сделав спираль, плавно пошла на спуск, но у самой воды гигантская сигара-аэропоезд вновь выровнялась.

И вот, точно распахивается знакомая книга, скрытый лунной изморозью выступает Париж.

Обычный прилет аэропоезда сегодня был встречен с энтузиазмом. Жерла громкоговорителей вопили о государственном перевороте в Англии.

Прибывший аэропоезд был последним по расписанию.

– Скажите, сэр, как там?..

– Говорят…

Любопытные облепили приезжих. Их было немного: методистский пастор, шесть скучающих янки и еще двое в кепи и крагах. Последние, особенно джентльмен в круглых дымчатых очках, яростно месили плечами толпу.

– Ничего особенного. У вас же есть газеты, – кричал один.

– Мы коммивояжеры. Ой, вы мне на ногу!

Толпа расступилась. Двое коммивояжеров заняли воздушное такси и взмылись над жужжащим роем.

Плавилось электрическое море: это был обычный парижский ночной день. Маленький отель, поймавший такси на крышу, рассыпался блестками злобного уан-степа; одичалые люди сосали абсенты и помогали барабану.

Спустившись с крыши, коммивояжер приказал:

– Номер, две рюмки «мара» и газеты.

Девушка с волосами цвета меда открыла номер и вернулась с подносом.

– Мы очень заняты. Никого не пускать. Поняли?

Когда горничная вышла, старший коммивояжер расхохотался и снял очки.

– Это прекрасно, – подхватил другой, бросая шляпу в угол. Под жужжащими лампочками обнаженная голова вспыхнула рыжим пламенем.

– Лавузен, поздравляю, это волшебно!

– Сядь. Вполне реально. Полет стоил мне волнений.

– Это был последний аэропоезд. Лавузен, берегитесь, я вас поцелую!

Рыжий человек фокстротнул по номеру:

– Вы гений!

– Нет, я просто случайно не взорвавшаяся мина.

– Молчите, Лавузен. Но что это было, хоть убейте, не пойму! – кричал Марч.

– С нами случился фантастический скандал. Здравый смысл издох. Англия как зверь, проглотивший последний кусок угля, рвет и мечет. От этого куска Британский лев ощущает в желудке язвы восстаний. Король вяло догнивает; возможно, что его как-нибудь забудут накормить – и он умрет с голода.

– Нехорошо, Лавузен, говорить так об отце, – вставил Марч.

– А в общем, забавная поездочка, – Лавузен потянулся, сочно хрустнув членами.

– Жаль, что вас не повесили, и вообще мы поторопились.

– Не мог же я оставаться в Англии вечно. Представь, кто-нибудь спросил бы: «Куда девался Лавузен?» – «Он в Лондоне». – «Что он там делает, рисует?» – «Нет, он, видите ли, заменяет наследника престола». Просто неприлично с точки зрения здравого смысла.

– Газеты, – рука портье сунула пачку.

Лавузен поспешно развернул лист и расхохотался.

– Дайте сюда. Что еще? – потянулся Марч.

– Постой, – Лавузен сделал строгое лицо, – как по-твоему, я жив или мертв?

– Лавузен, не издевайтесь. Довольно этих штук! Опять бежать, прыгать, лететь? К дьяволу, я не хочу – пусть вешают, я…

– Успокойся. Во-первых, с мертвыми так не разговаривают. Во-вторых, довольно английского лая, говори по-французски. Никуда не надо спешить, тем более, что я не только умер, но и похоронен. Читай.

Марч буквально вырвал газету, а прочтя – лег и вытянулся на кушетке.

– Я представляю себе положение герцога, – мирно начал Лавузен, – он сделал все, что мог: вытолкнул короля в Италию, устроил переворотик, в антракте познакомился со мной, повесил принца, и когда мы бежали… Ты, очевидно, не прочел? Вот слушай, как здесь трогательно описано: «автомобиль принца около 10 вечера разбился на повороте Степней-стрит. Вспыхнувший бак довершил ужасную катастрофу. Обугленное тело принца Уэльсского перенесено в…», ну и так далее: одним словом, – все плакали. Успокойся, Марч, меня вешали, сжигали, хоронили, и если ты веришь в здравый смысл, то легко согласишься, что для современного человека это пустяки. А теперь я хочу спать. Завтра мы навестим Альберика Каннэ. Его положение вызывает глубокое сочувствие. Он официально сумасшедший.

1927

Сергей Заяицкий
Земля без солнца

Пролог

Знатные иностранцы

Пьер Бенуа – «Дорога гигантов».

Пьер Бенуа – «Дон-Карлос».

Пьер Бенуа– «Атлантида».

Уптон Синклер – «100 %».

Уптон Синклер – «100 процентов».

Уптон Синклер – «Сто процентов».

Тарзан! Тарзан! Тарзан!

Появление.

Исчезновение!! Возникновение!!!

Последняя новость…

Это за стеклом. А перед стеклом – гражданин Чашкин и между книгами и гражданином Чашкиным легкий на стекле призрак, отражение, прозрачный гражданин Чашкин, набитый пестрыми обложками, – префутуристическая комбинация. Рядом возникают две другие комбинации. Ослепительно желтеют башмаки, сереет пиджак, белеет платье тонкое – через обручальное кольцо протаскивается безо всякого затруднения.

– Николашка, купи что-нибудь Бенуа. У него всегда про интересное описано.

– Да ведь он, Киса, не американец. Лучше Синклера.

– Ах, смотри, «Тарзан в роли сыщика»!

– Вот это другое дело.

Гражданин Чашкин глядит на даму. Ух, не смотреть! Просвечивает насквозь – соблазн! Рядом башмаки желтые бьют в глаза. Зависть подкатывает комом под самое сердце. «Хоть бы ногу он себе вывихнул или под мотоциклетку попал. И ведь не попадет! Я скорей попаду!»

Гражданин Чашкин идет. Солнце на небе, солнце в окнах. Вязнут в асфальте стоптанные каблуки – вот-вот отскочат. Впереди внизу ножки: белые, серые, желтые. Сбоку за стеклами обложки: белые, серые, желтые. То обложки, то колбаса, то обложки, то колбаса. Колбаса гамбургская, колбаса польская, колбаса еврейская. Писатели американские, писатели французские, писатели немецкие. Богатые люди! Миллион экземпляров! А у гражданина Чашкина денег осталось всего миллион. Купить нельзя ничего, нищему подать – обидеть человека, бросить – оштрафуют на всю сотню. Положение хуже губернаторского – после революции разумеется! (если бы губернаторское до революции, так это сделайте одолжение). Гражданин Чашкин приходит домой: счет за электричество, за водопровод, за канализацию. Литератор! Свободная профессия! Ведь вот за канализацию берут, а нет того, чтоб узнать, поел человек или не поел. Может быть, и не нужна ему эта самая канализация. Гражданин Чашкин сидит и соображает. На службах – сокращение. На рынках – повышение. Что-то было еще на «ение»? Да! Тарзан – появление, исчезновение, возникновение. Гражданин Чашкин встает и ходит по комнате: стучит ногами. Он знает, что от этого мигрень начнется рядом у толстой нэпманши. На зло! стучит ногами – прислушивается: не стонет и не ворчит. А, так вот тебе! Швыряет на пол таз эмалированный, сковородку, пресс-папье, загоняет молотком гвоздь в стену – приятно, точно ей под самую жирную лопатку. Не стонет, не ворчит. Гражданин Чашкин идет на кухню!

– Что ваша барыня – померла, что ли!

– Они на бега уехали!

– Тьфу!

Ползет время, от скуки часы отбивает. Гражданин Чашкин из окна видит, как опускается солнце прямо на гигантскую спицу радиотелеграфа. Вот – наткнулось. На стене два полушария; На одном – Америка, на другом – Африка – и остальная дребедень. Ведь вот Бенуа из этой Африки франки выщипывает, как перья из индюшки, а я не могу! А этот Тарзан (или как его: Берроуз, что ли), так он весь мир разделил на кусочки, каждый кусочек обсосал, обсусолил и выбросил за ненадобностью.

А я не могу! Синклер – ну, тот американец, с ним не потягаешься: из твердых валют самая твердая. И через цензуру проходят, будто смазанные вазелином. А я не могу. Гражданин Чашкин сел в кресло и взор вперил в полушария.

Пьер Бенуа – Атлантида.

Уптон Синклер – 100 %.

Тарзан, Тарзан, Тарзан.

Вдруг поплыла Африка, контурами заерзала, – в четырехугольник вытянулась – «Иван Чашкин?» А что Иван Чашкин? Атлантида? Глупо! Уже написано. Сто процентов? Глупо! Тоже написано.

Дразнится, проклятая, языком, а на языке: последняя новость.

Стук в дверь, легкий, вежливый.

Гражданин Чашкин вскакивает:

– Войдите!

Пиджак серый, словно обложка, из такого шевиота, что становись на колени, пресмыкайся и лобзай штанину. Башмаки цвета солнца, заходящего над Сахарой. Усики! Духами пахнет!

– Гражданин Чашкин?

– Да.

– Пьер Бенуа!

– Что такое? «Помилуйте, такая честь».

– Я не один… со мной… разрешите… М-р Берроуз!

– О?!

Английская штука. Шляпа!.. Кланяйся в ноги! Кланяйся в ноги!

Стоят с любезными улыбками.

– Русский литератор? Очень интересно познакомиться. Маленькое затруднение с сюжетом? Пустяки. Две секунды на размышление – два часа на написание. Миллион экземпляров. Право перевода во всех странах… Не правда ли, сэр?

– All right!

Гражданин Чашкин потрогал голову: нет, голова на месте, только душа в пятках. Такие гости! Не нахамить бы! Не осрамить всероссийский союз писателей! «Молчать буду», – думает.

– Итак, monsieur Берроуз.

– Итак, monsieur Бенуа.

– Вы начнете?

– О, такая честь! Французский роман всегда был, есть и будет…

– О, не скромничайте! Хорошо, я начну, ибо начать легче, а при моем малом таланте…

Начать-то, говорит, легче!

Англичанин рассыпается:

– Вы меня смущаете.

– Итак, monsieur Чашкин. Четверть стопы бумаги? Этого хватит, не правда ли?

– На первую серию.

Пьер Бенуа вынул сигару {цена-то, цена-то!) и закурил.

– Тема? – спрашивает англичанина.

– На ваше усмотрение.

– Но мировая?

– Разумеется, мировая.

Пьер Бенуа затянулся сигарой, м-р Берроуз вынул «Times», гражданин Чашкин за стол сел и дрожащею рукою перо в чернильницу обмакнул.

«Иван Чашкин» – вывел.

А дальше что? Дальше-то что?

Пьер Бенуа вперил взгляд в оба полушария, словно страну себе выбирал.

У гражданина Чашкина дух занялся, и в глазах зарябило. Вот, вот сейчас возьмет землю всю, выжмет ее, как лимон, – и выбросит за ненадобностью! Пьер Бенуа выпустил изо рта клуб синего, как индийский океан, дыма.

– Написали «Иван Чашкин»?

– Хорошо. Пишите теперь:

Земля без солнца

Роман

Гению Герберта Уэллса с благоговением

Посвящаю

М-р Берроуз отвел глаза от газеты и с улыбкой профессионала, догадавшегося в чем дело, пробормотал вопросительно:

– Немножко утопии?

Глава 1. Мистер Вильямс недоволен вселенной

Два человека вошли в темную комнату, не зажигая огня, прошли на балкончик, висевший над огромным холлом международной гостиницы, и сели там в плетеные кресла. Под их ногами расстилался огромный, пестрый от ковров пол холла, среди белой кисеи и шелка дамских платьев чернели смокинги, будто шмели, облепившие букет роз. Нестройный гул, сливаясь с причудливыми звуками негритянского оркестра, поднимался к стеклянному куполу. Париж в этот день праздновал годовщину версальского мира, и потому стены холла были украшены гигантскими красно-сине-белыми знаменами. Как капли росы в цветах, так сверкали бриллианты на обнаженных шеях и плечах женщин, одуряющий аромат плыл по воздуху и вползал в темные окна шестиэтажных стен. Иногда черно-белая пара покидала шумный зал, и через несколько минут где-нибудь в одном из окон вспыхивал розовый свет ночной лампочки.

– Итак, Вильямс, – сказал Мак-Кеней, опершись острым подбородком на перила балкона, – вы уже ни во что не верите?

– Я верю во все, но я не могу управлять своим терпением, как автомобилем. Я чувствую, что я умру прежде, чем увижу, как разлетятся по ветру все эти смокинги и лаковые туфли.

– Вы думаете, что вы умрете раньше?

– Да… и вы тоже. Историю не так-то легко подгонять пулеметами или соблазнять конфетами…

– Однако….

– Вы понимаете… я не могу больше… Эти пошлые счастливые пары… Вон посмотрите, эти двое… Я уверен, что у них в глазах слезы умиления. Видите, она часто смотрится в зеркальце? Очевидно, у нее на носу прыщик, и теперь оба переживают это событие словно мировую трагедию… С каким удовольствием я бы пустил отсюда сотню летучих мышей, чтобы посмотреть, как эти красавицы начнут хвататься за прически и накидывать скатерти на свои голые плечи.

– Вы сегодня злы, Вильямс.

– Когда я вижу стоячее болото, мне всегда хочется кинуть в него камень… Знаете, чтобы круги побежали во все стороны.

– К сожалению, мировое болото слишком обширно…

– Да, к сожалению… Время тащится на костылях…

– Посмотрите, Вильямс, как, по-видимому, хороша та тоненькая блондинка и как отвратителен ее толстый, лысый спутник… Я думаю, что если распороть его живот, то из него высыплется столько франков, что все в них уйдут по колени. Вы не знаете случайно, кто это?

Вильямс помолчал с секунду, красивое лицо его омрачилось.

– Случайно знаю, – ответил он глухо. – Это банкир Дюко, а блондинка – его молодая жена Сюзанна.

– О, простите, Вильямс, я не предполагал… Это так неудачно с моей стороны.

– Вы тут ни при чем… Я давно заметил их… Что делать, Мак-Кеней, в жизни огорчений всегда больше, чем радостей…

– Но вы нравы… я бы тоже с удовольствием пустил парочку львов побегать сейчас между этими столиками…

– Потому-то я и принял предложение профессора Гампертона… Мне сейчас куда больше по душе скалы и пески пустыни…

– Это лучшая в мире обсерватория?..

– Да. После того, как Мексиканская провалилась во время землетрясения.

Лысый человек внизу хохотал, откинувшись на спинку кресла. Юная блондинка обмахивала его веером.

– Да, к сожалению, мировое болото слишком огромно, – пробормотал Вильямс.

– Вы напрасно сожалеете об этом, милостивый государь, – раздался позади них приятный голос, – у вас есть чудесные возможности.

Оба вздрогнули и оглянулись на темную комнату. Вильямс вскочил с кресла, кинулся к столу зажечь лампу и, к своему удивлению, не мог найти ее.

– Выключатель у двери, – продолжал голос, – впрочем, не беспокойтесь, я сам зажгу электричество.

Мягкий желтоватый свет озарил комнату. Маленький человечек в голубой пижаме, с веселым бритым лицом, стоял возле двери.

– Черт возьми! – вскричал Мак-Кеней, оглядев комнату, – мы ошиблись номером.

– Совершенно верно, милостивые государи, вы ошиблись номером. Я же имею привычку дремать после обеда, и поэтому не заметил, как вы вошли. Проснувшись, я хотел вам дать знать о себе, но (о, простите) ваша беседа так заинтересовала меня…

– Вы слышали?..

– Как вы бранили мир, м-р Вильямс… Поделом бранили. Если не ошибаюсь, вы помощник директора новой обсерватории на Атласских горах?

– С кем имею честь?

– И вы уезжаете туда с профессором Гампертоном через несколько дней?

– Да, но с кем имею честь?!

– А вы, мистер Мак-Кеней, знаменитый охотник на львов?

– Да, но кто же вы, наконец? – вскричал и Мак-Кеней с некоторым раздражением.

– Франсуа Лебеф, милостивый государь, скромный лионский художник; товарищи зовут меня «Франсуа Смекалка», ибо я очень ловко выдумываю аллегории, эмблемы, сюжеты… Даже писатели обращаются ко мне: «Смекалка», выдумай сюжет! Какой – кровожадный, нежный, чувственный? Предположим, просят чувственный. Я начинаю фантазировать, а они записывают. Стиль, это уже чепуха – это их дело. Я слышал, м-р Вильямс, как вы бранили этих господ, переваривающих омаров и устриц в душистых объятиях своих дам. Я давно говорю, что пора переломать хребты тем трем китам, на которых по научным данным зиждется мир. Земля превратилась в старую деву, милостивый государь, которая целый день раскладывает пасьянс. К такой деве всегда хочется подойти и смешать ей карты или на место трефового короля подсунуть червонного валета. Я – человек богемы, м-р Вильямс, и я люблю «та-ра-рам» на весь мир. Кстати, у Сент-Антуанских ворот есть потрясающая таверна… В ней есть даже артистические аттракционы… Марсель Крапо, например. Он умеет изображать все, начиная от шипения испорченного граммофона и кончая спором лорда Керзона с русским представителем… Вам необходимо посмотреть на него…

Вильямс невольно снова поглядел вниз через окно. Лысый толстяк уводил блондинку из холла, держа ее за голую руку между плечом и локтем… Сейчас зажжется розовая лампочка в одном из темных окон.

– Я не понимаю, чем может быть для меня интересен этот Крапо, – сказал он рассеянно.

Маленький человечек ответил с загадочной улыбкой:

– М-р Вильямс! Марсель Крапо и есть тот камень, который вы хотите бросить в мировое болото.