Текст книги "Конец здравого смысла (сборник)"

Автор книги: Сергей Заяицкий

Соавторы: Пантелеймон Романов,Анатолий Шишко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Глава шестая

Осаждаемый носильщиками, Марч предъявил визу и прошел в буфет. Сидя за столиком над бокалом гренадина, англичанин ждал полисмена с требованием пройти в кабинет воздушной полиции.

Наконец Марч решился, встал и, подражая солидным жестам соседей, занял очередь к столику пропусков.

– Мистер Суаттон, – бритая голова нагнулась над визой. Колючие зрачки прощупали английское пальто, остановились на щегольском несессере и почти не задели уверенных глаз Марча. – Можете идти.

Молодой человек деловито спрятал документы и не торопясь вышел в синие двери. По автоматическим лестницам, черным ледником текли потоки шляп, кепи, цилиндров.

Лондона не было. Город намечался тупыми громадами этажей. В узких провалах улиц копошились экипажи; снопы трамвайных искр, скошенные тьмой, осыпались голубыми колосьями.

Восемь лифтов, как палочки в руках гигантского жонглера, взлетали и падали вниз.

Англичанин захлопнул дверцу кабинки и провалился в гущу человеческого муравейника. Расталкивая пассажиров, оглушенный свистом, гамом, Марч немного помедлил, выискивая свободное такси.

– Шофер, Пиккадилли-стрит!

Плыли вывески, налитые багровым соком фонарей, витрины, дома – серые с полузакрытыми окнами, напоминающие джентльменов с трубками.

* * *

В гостинице «Нормандия» Марчу сообщили, что мистер Арчибальд Гледдон не числится. Подбежавший бой пропищал, что сэр передумал и направился в отель «Палас» на Виктория-стрит.

Это поразило Марча. Глубокая пустота охватила молодого человека.

Ни он сам, ни его приезд в Лондон, ни авто, ни люди – все не имело ни малейшего смысла при отсутствии Лавузена.

В отеле выяснилось, что мистер Гледдон недавно прибыл и просил его не тревожить.

Англичанин криво посмотрел на мэтрдотеля и проплыл ледяной глыбой, заморозив в корне всякие попытки вести дальнейшую беседу.

У дверей с цифрой сто двенадцать Марч постучал и, не получив ответа, вошел в номер.

Мсье Лавузен сидел спиной к двери, углубившись в газету.

– Мистер Гледдон, я здесь, – Марч задохнулся от волнения и снял шляпу.

– Да. Я вижу. Вы мешаете мне читать.

– К черту шутки! – нахмурился Марч. – Я прямо из Парижа. Из вашего любезного письма…

Лавузен остановил его, подняв руку.

– К чему рассказывать то, что знакомо до зевоты. Что касается карточек, то они на столе. Полюбуйтесь.

– Не желаю. Поиски их чуть не стоили мне жизни. Я был отравлен каким-то снадобьем.

– Сонный газ, – кивнул Лавузен, – одно из изобретений талантливого доктора. В доме никого не было, но вы, очевидно, нажали ногой скрытый в полу выключатель и, так сказать, приняли ванну.

– Совершенно верно, в квартире никого не было, но откуда вы знаете?

Лавузен полузакрыл глаза.

– Дело было так. Боясь ответственности за свою операцию, Альберик Каннэ, так зовут моего доктора, оставил прежнюю квартиру. Я вас направил к нему, уже имея карточки при себе.

– А мои поиски! – вскочил Марч. – Это явная бессмыслица!

– Наоборот. Я руководствовался здравым смыслом. Сознайтесь, Марч, вы недоверчиво отнеслись к моему перевоплощению. А следовательно, могли отказаться сопутствовать мне, – Лавузен встал и прошелся по комнате. – Разъярившись моим внезапным исчезновением, вы погнались за мной. Ваше путешествие по ложному адресу отеля еще более распалило вас. Не правда ли?

Марч улыбнулся.

– В вас сидит дьявол с готовым ответом. Я побежден, но не увлекайтесь, мсье Каннэ сумеет вас предать лицам, заинтересованным в настоящем принце Уэльсском.

– Пусть попробует. Я и доктор, мы крепко связаны друг с другом. Если он первый оборвет ниточку нашей тайны, его голова ляжет под гильотиной. Но предположим, если ему даже удастся пробраться ко двору, то стыдитесь, Марч, у вас нет ни капли здравого смысла, кому охота платить за второго принца Уэльсского? Умные люди сомневаются в необходимости одного. Бросим этот разговор! – Лавузен с негодованием зевнул и, закрыв глаза, глубже ушел в кресло.

– Почему же вы не идете во дворец? – ядовито заметил Марч.

– Пока принца Уэльсского нет в Лондоне, я не могу заместить его. На днях он возвратится из путешествия и возобновит свои посещения Ледгетского цирка. Инкогнито, конечно. Принц – без ума от лошадей.

– Настоящий?

– Ты забываешься, Марч! Настоящим будет тот, кто выиграет. За принцем Уэльсским – его наследство, вроде хронического столбняка английского общества, за мной – здравый смысл.

Лавузен вынул из несессера черную бородку и, подойдя к зеркалу, тщательно наклеил ее на подбородок.

Марч едва не расхохотался в лицо Лавузену.

– Это зачем?

– Что же делать? иногда полезно прибегнуть к трюку, особенно если не хочешь быть изувеченным полисменами за слишком раннее восшествие на престол. Дело в том, что мне надо прогуляться по Лондону.

Когда они вышли, – ночь, простроченная огнями, висела над улицами.

Глава седьмая

Марч шагал в ногу с Лавузеном, поминутно закидывая голову. Там, вверху, куда убегал гонимый фонарями туман, не было крыш. Но в остальном Лондон был странно похож на Париж, как все стандартизованные столицы мира.

Марч искоса наблюдал за спутником. Черная борода превратила Лавузена в неаполитанского бандита.

Лавузен ласково взял за руку Марча.

– Поддельная бородка это пустяки. В истории Англии был случай, когда фальшивое письмо дало власть целому кабинету. Не смущайся. Тут все фальшивое, почему бы нам с тобой не выглядеть поддельными? Направо!..

– Куда мы идем? – спросил Марч.

Лавузен посмотрел на него мутным взглядом.

– В пространство. Видишь ли, для того, чтобы играть на лондонской сцене, надо освоиться с декорациями.

– Я родился в Лондоне.

– Прекрасно. Тогда ты должен знать, что такое английский здравый смысл.

– Это, – поморщился Марч, – твердая уверенность правоты англичан во всех случаях жизни.

– Да, – кивнул Лавузен, – кроме того, убежденность, что выше английской морали, литературы, фунта стерлингов ничего не существует, что основы коммерческого брака незыблемы, а король – существо неоспоримое. Горе тому, кто подумает плохо! [1]1
  Английская пословица.


[Закрыть]

Повинуясь короткому жесту Лавузена, Марч, свернув за угол, не успел ответить.

– Я не понимаю, – начал Марч.

В оглушительном треске автомобилей слова исчезли, как бабочки.

Город развернул перед ними пышный ковер улицы.

По торцовым мостовым шелестели ландо, и – о, ужас! – Марч, обернувшись, уловил в толпе экипажей всадника на великолепной лошади.

Это зрелище было настолько невероятно, что Марч остановился, вызвав ропот прохожих, и только когда Лавузен тронул его за плечо, он, тяжело вздохнув, вошел в подъезд редакции.

Тяжелое здание содрогалось от грохота.

Бесшумный лифт выбросил «неаполитанского бандита» и рассеянного Марча на шестой этаж, в обширную комнату, где люди суетились вокруг узкого рупора. Один из сотрудников, овладев отверстием соединенного с пишущей машинкой фонографа, кричал в фонотрубку слова передовицы.

Продиктованное лентой выползало из пишущей машины и, наматываясь на валик под потолком, струилось в кабинет.

Через открытые двери, кто-то толстый и достаточно лысый, чтобы быть редактором, правил ленту, продолжавшую течь по столу вниз, сквозь этажи в развернутые пасти ротационок.

Сотрудник, кончив, уступил место хроникеру. Тот уже с блокнотом в руках прокричал в трубку о 60 жертвах движения и неудачно утопившемся поэте.

Полумертвый поэт распластался под громадными окнами редактора, а уже у трубки солидный бас докладывал о демонстрации коммунистов на утренней сессии палаты общин.

Лавузен, наблюдавший все это с здоровым скептицизмом человека, в чьих руках зажаты судьбы Британии, поймав на лету вдохновенного репортера, крикнул:

– Я хочу сдать объявление!

– 164-я комната внизу.

В комнате они сразу наткнулись на седеющего джентльмена, согнувшегося ровно пополам над толстеннейшей книгой.

Четыре машинистки яростно бились над ундервудами. На стенам вспыхивали надписи.

КИТАЙ. КРУПНЫЙ БОЙ В РАЙОНЕ ПЕКИНА ЗА ОВЛАДЕНИЕ ДВОРЦАМИ.

– Что вам угодно? – проснулся седеющий джентльмен.

Лавузен придвинулся ближе.

– Я хочу дать объявление об утере.

– Пожалуйста. Что именно?

– Предмет весом в 64 килограмма.

– У вас его украли?

– Нет, – вздохнул Лавузен, – я его потерял, вот этот джентльмен может подтвердить, – он указал на Марча.

– Гм… – нахмурился старик, – где же вы его… так сказать.

– В Лондоне. Кстати не забудьте упомянуть в объявлении, что в кармане этого предмета находился…

– Документ?

– Нет, так одна глупость, – пожал плечами Лавузен.

– Постойте, я не понимаю, как в кармане, да что вы потеряли, сэр?

– Самого себя и принадлежащий мне по праву здравый смысл. Написали?

– Нет, и не напишу. Вы сумасшедший! Не трудитесь оправдываться.

Лавузен дотронулся до шляпы.

На пороге он обернулся и указал Марчу на вспыхнувшую телеграмму.

ЛОНДОН. ИЗ БЕНАРЕСА ВЧЕРА НОЧЬЮ ПРИБЫЛ ПРИНЦ УЭЛЬССКИЙ…

В гостинице Лавузен задержался перед зеркалом в раздевальной, где, вместо служащих, автоматы в виде железных людей сорвали с них платья и шляпы, выплюнув изо рта сумерки.

Люстры рассыпались брызгами в серебристых зеркалах, а ковры ласкали лак ботинок.

Марч занял первый свободный стол.

Когда подали бутылки, Лавузен налил и спросил:

– Ты прочел последнюю телеграмму в редакции?

– Да. Принц Уэльсский вернулся.

– Ну вот я и нашел себя, следовательно давать объявление было незачем, а теперь смотри, – он поставил откупоренную бутылку вверх дном.

– Что вы делаете? – ужаснулся Марч, – вино льется на скатерть.

– Пусть льется. Когда опрокидываешь предметы, события, людей вверх ногами, из них выливается вся чепуха, называемая здравым смыслом, и они становятся настоящими неподдельными фактами. Весь мир необходимо поставить вверх ногами, и только тогда труха условностей, традиций, предрассудков высыпется из него. Теперь иди, отдыхай, по твоим глазам я вижу, что ты согласен со мной. Завтра я намерен лечь спать уже принцем Уэльсским.

– Завтра? Но как?

– Всякий уважающий свою профессию король всходил на трон обычно в союзе с армией, парламентом, социалистами, я же не настолько популярен, чтобы подкупить архиепископа Кентерберийского, но так как в Англии существует традиция действовать при помощи какого-нибудь учреждения, мне остается сесть на трон через цирк. Серьезней и безобидней. Спокойной ночи!

Глава восьмая

Люди, случайно проходившие около семи вечера по Виктория-стрит, были поставлены в тупик несколько необычным явлением.

Чернобородый джентльмен, одетый слишком элегантно, чтобы его можно было заподозрить в жажде оригинальности, поставив одну ногу на ступеньку автомобиля, рассказывал торжественным голосом:

– К перечисленным уродствам современной Англии надо прибавить, что парламентаризм считается единственной формой правления, что в аббатстве должны заседать свиноводы в париках, только, боже упаси, не рядом с демократами во фраках.

– Может быть пора? – робко заметил тот, к кому обращался джентльмен, – шофер ждет.

– Я еще не кончил, Марч. Леди и джентльмены, – обернулся Лавузен к стоявшим у автомобиля, – знаете ли вы, что такое здравый смысл? Ну так я вам скажу: это уверенность любого ротозея, что его любопытство к чужим разговорам останется безнаказанным. Нет возражений? Шофер, в Ледгетский цирк!

Марч надел шляпу и в молчаливом почтении открыл дверцу авто.

* * *

– Постойте, куда вы?

– Да пустите, нельзя стоять в дверях!

Оглушительные аплодисменты. Цирк полон. В тягучей жаркой пелене плавятся лица, с балконов свисают гирлянды рук.

– Выводят, выводят!

– Какие они розовые! Как наш епископ!

– Бетти, Джон, видите: поросята?

Оркестр проглотил шум разговоров ослепительным грохотом труб.

– Снимите ваш проклятый цилиндр!

Марч метался в толпе. Лавузен неожиданно исчез. Отыскать его, ввиду однородности черных костюмов, было невозможно. Зажатые в проходах галерей люди потоком хлынули в партер.

Марч даже не знал своих мест, билеты остались у Лавузена. Глыбы спин, как льдины, затерли англичанина.

– Леди и джентльмены, прошу занять места!

С арены доносилось яростное хрюканье, щелканье бича и равнодушные туры вальса.

Пробираясь в партер, Марч столкнулся с мужчиной во фраке: двое военных мужественно прокладывали ему дорогу.

Марч схватил за руку незнакомца.

– Лавузен, что с вами? Куда вас ведут?

Джентльмен отступил, хватаясь за грудь.

– Я вас не знаю, сэр, пропустите!

«Лицо… движения… костюм… не он?.. тогда кто же?..»

Марч поспешил скрыться в толпе. Одно мгновенье ему почудилась белая перчатка констебля на плече. Молодой человек в последней попытке метнулся взором по галерее – Лавузена не было. Тогда Марч поспешил к выходу. Пробежав коридоры, заклеенные плакатами, он вдруг остановился, сжав голову руками. События казались ему так бессмысленно увлекательными, что, забыв одеться, он выбежал на улицу.

Из ряда моторов, дрожащих брызгами фонарей, бросился в глаза один, поворачивающий колеса. Около дверцы в почтительных позах стояли директор и два шталмейстера.

Марч вскрикнул… Сидящий рядом с шофером ливрейный лакей махнул рукой. Мотор загудел, и все-таки англичанин успел уловить королевский герб на дверцах, а за стеклами на одну секунду мелькнуло лицо.

Нет, этого лица Марч не рассмотрел. Англичанин разразился диким хохотом, ударяя себя в грудь.

– Здравый смысл, капелька здравого смысла! – кричал Марч.

Белая перчатка полисмена во второй раз и уже прочно легла на его плечо, а суровый чревовещательный голос произнес сухо и непоправимо:

– Прошу следовать за мной, сэр!

– Здравый смысл! Слышите, констебль?

– Дежурный, автомобиль! – скомандовал полисмен.

* * *

Автомобиль мчал.

– Сперва в полицию, все-таки, – заметил сержант, наклоняясь к Марчу.

Тот пожал плечами.

– Как вам угодно, но я не понимаю, за что?

– Вы попались у экипажа его высочества. Но не стоит распалять вашего любопытства. Уже приехали, – констебль пропустил арестованного вперед, заботливо придерживая его за пиджак.

– Я не убегу, – вспыхнул Марч.

– Никто не сомневается. Я вам помогаю, шесть ступенек, сэр.

Узкий каменный коридор пахнул сыростью. Мрачно-спокойные синие «бобби» шагали из угла в угол. Запах плесени не могла убить дешевая сигара коронера, писавшего за грязным столов.

– В чем дело, констебль?

– Арестованный, честь имею доставить. Задержан мною у цирка, при попытке бросить бомбу в экипаж его высочества принца Уэльсского.

– Что такое, повторите! – привскочил побледневший коронер, – удвоить наряд!

– Это недоразумение! – заметил Марч.

Коронер несколько минут изучал лицо арестованного, потом тяжело опустился на стул.

– Хорошо! Пусть будет недоразумение. Обыскать!

Два синих автомата отделились от стены и привычными жестами проехались по карманам.

– Что-то круглое, сэр!

– Вынуть!

Марч сам опустил руку в карман и медленно вытащил маленькую взрывчатую капсулю.

– Однако, сэр, это и есть ваше «недоразумение»?

Марч с любопытством повертел в руках бомбу и, повинуясь молчаливому жесту начальника, положил ее на стол.

– Вы большевик? Отвечайте же, черт возьми!

– Я прямо не понимаю, как она могла попасть ко мне.

Полисмены перемигнулись, подтолкнув друг друга локтем. Коронер взял лист бумаги.

– Ваше имя?

– Марч Суаттон, но я, право…

– Потрудитесь отвечать на вопросы.

Раздался пронзительный треск телефона.

– Да? Не может быть?! Слушаю, – дежурный положил трубку и несколько минут смотрел на Марча.

– Стул джентльмену! – неожиданно рявкнул коронер, залпом опрокидывая стакан воды.

– Могу я узнать, в чем дело? – спросил Марч, присаживаясь.

– Конечно, сэр. Прошу всех выйти!

Когда шаги стихли и дверь прикрылась, коронер встал.

– Произошла печальная ошибка, сэр. Вы свободны. Бомба? Что касается этой милой на вид безделушки, то вы можете взять ее с собой.

– Но она не при-над-ле-жит мне!

– Как угодно! В ваших руках она безвредна. По приказанию министра двора принца Уэльсского, вас немедленно просят доставить в Букингемский дворец для личного свидания с его высочеством, – голос коронера задрожал, нелепая ошибка…

– Можно идти? – перебил Марч.

– Конечно. Ехать, сэр! Мы вас доставим, – дежурный нажал кнопку звонка, и вбежавший констебль был ошарашен приказом начальника:

– Машину джентльмену! Самую лучшую! Немедленно!

Глава девятая

Только что сменилась стража. Под барабанную дробь и стон волынок шотландцы удалились, уступив охрану черным кенсингтонцам.

Марч прошел сквозь цепь караула Букингемского дворца. Он, как мяч футболиста, подбрасывался на этажи, осматривался в канцелярии, выдерживался в приемных. Через два часа Марч стал похож на беспрестанно поднимаемый лифт, причем любопытные джентльмены надавливали кнопки вопросов, от которых ерошились волосы, а язык прилипал к гортани.

Люди в ливреях морщили лбы, вежливо склоняли парики, делали загадочные лица и шепотом обещали доложить.

* * *

Зала № 1

Встревоженный камер-лакей поспешно пробежал блестящую залу и ударился носом во что-то теплое. Нечто теплое, вылезши из-за бархатной портьеры, оказалось животом дежурного адъютанта майора Суффакса.

– Осмелюсь доложить, сэр.

Майор махнул рукой и с легкостью пыльцы одуванчика полетел к дверям.

Камер-лакей нагнал пыльцу и, заставив ее сесть в кресло времен Якова I, зашептал.

Майор Суффакс подпрыгнул в кресле.

– Не может быть, вы отвечаете за ваши слова, Паркер?!

Пронзительная трель звонка нарушила беседу.

– Ах, идите, я заболтался с вами. Помните, никому ни слова, иначе вам не сносить головы.

Паркер отступил на три шага, раздвинув по-лягушачьи ноги, согласно этикету, и задохнулся.

А задохнувшись, открыл глаза. В зале никого не было.

Зала № 2

В аванзале ордена подвязки, в малом дворике раздумий, висел густой шмелиный гул. Шелест юбок, прихрамывающий в реверансе, солидное поскрипывание лаковых сапог, звон тяжело ползающей сабли.

Придворные, разбившись на группы, беседовали, обсуждая прибытие принца Уэльсского.

Все стихло. Обе половинки входной двери с треском распахнулись, и два джентльмена во фраках раскланялись в ответ на мягкий гул приветствий.

Вслед за вошедшими в зал просочилось что-то неуловимое, даже оскорбительное. Это был маленький, бесплотный слух, пущенный кем-то в вестибюле. Стоящий на часах гвардеец после входа джентльменов только на полсекунды согнул голову в сторону фрейлины в черном.

Этого было достаточно.

Щеки фрейлины вспыхнули, в следующий момент ее подруга, ужаленная известием, отступила к окну.

Через две минуты новость всколыхнула ряды фраков.

Гвардейцы взяли на караул, двери в покои короля медленно раскрылись.

Вошедшие джентльмены обменялись взглядами.

Человек в трехуголке трижды ударил булавой.

– Лорд Ахдональд! Лорд Гумберлен!

Баронет Кеннези, наблюдавший всю эту сцену по обязанности представителя приемов, иронически приподнял брови. Сейчас же любопытные обступили его.

– Вы улыбнулись, в чем дело?

– Я не хочу сказать ничего дурного, но взгляните, как взволнован наш епископ, – пожал плечами баронет, – по забывчивости он благословил меня уже в третий раз. Положение тревожно, раз его преосвященство, несмотря на преклонный возраст, прибыл во дворец, разумеется не только для благословений и поздравлений с благополучным приездом…

– А?

– Что такое?

Кеннези наморщил лоб.

– Слухи. Боюсь, что это несерьезно. Принц Уэльсский немного нездоров, – показав на голову, баронет вышел из залы.

В дверях он столкнулся с джентльменом, один вид которого вызвал взрыв негодования. Это был молодой человек, в дешевом изорванном костюме.

– Как вы сюда попали?

– Виноват. Мое имя Марч Суаттон. Я здесь по приглашению принца Уэльсского.

Буря вздохов прокатилась по залу. Затем произошло нечто необъяснимое: баронет с низким поклоном взял под руку растрепанного молодого человека и вышел вместе с ним.

Зала № 3

В кабинете короля царил консервативный полумрак. Грузная мебель черного дерева, классические по своей неясности картины в тяжелых рамах.

Король стыл в мрачном раздумье. Вся его прочно вставленная в кресло фигура говорила о наличии усталости и скуки.

Звонок телефона заставил его величество поднять знакомую по портретам голову.

– Вождь рабочей партии лорд Ахдональд и лидер консерваторов лорд Гумберлен имеют счастие представиться вам для принесения поздравления с благополучным прибытием принца Уэльсского, – сухо отчеканил секретарь, нажимая кнопку у стола.

На вспыхнувшем радиоэкране выступили фигуры лордов.

Король вяло махнул рукой, опуская голову.

– Вы слушаете? Его величество занято.

– Шум в соседней комнате, – полушепотом заметил секретарь, наклоняясь к другому.

– Узнайте, Джордж.

Секретарь приоткрыл дверь и отступил, столкнувшись с камер-лакеем Паркером.

– Что случилось? Почему вы врываетесь, как дикий кабан? – удивился король.

– Ужасное несчастие… Принц Уэльсский подменен. Настоящий принц в тюрьме. Тот, кто находится во дворце – самозванец!

Король облегченно вздохнул, опускаясь в кресло.

– Уберите этого сумасшедшего!

Зала № 4

– Пожалуйста! – баронет Кеннези приподнял портьеру, пропуская Марча. – Вы найдете его высочество в этих апартаментах, – и он откланялся.

Под спокойным величием бронзы, строгой, враждебной ему мебели, Марч постепенно овладевал собой. Темные пушистые ковры скрадывали шаги, и только когда чья-то рука опустилась на плечо Марча, он вскочил.

Улыбка серых, спокойных глаз.

– Ничего, ничего, Марч, сидите! Право, это небольшое отступление от этикета.

– Мсье Лавузен!

– Тсс… Ваше высочество, так будет лучше, – подмигнул Лавузен, – а теперь рассказывайте.

Марч провел рукой по лбу.

– Ничего… Понимаете… пустота… после вашего отъезда из цирка я очутился в объятиях полицейского.

– Видел из окна.

– Я так и знал. Не могу утверждать, что рассмотрел ваше лицо, скорее угадал. Браво, вы, как обещали, уехали из цирка принцем Уэльсским.

– Настоящим, – добавил Лавузен.

– А что случилось с поддельным? – быстро спросил Марч.

– О, он вел себя спокойно. Вполне солидно. Сейчас же после меня принц в наемном экипаже прибыл во дворец, где был арестован как наглый самозванец и отправлен в тюрьму.

Марч вскочил.

– Поздравляю! Это волшебно!

– Вполне реально. Но расскажите о себе, Марч!

– Со мной было хуже. Я попал в полицию, при обыске у меня нашли бомбу. Кто ее подсунул, не знаю.

– Я. Видите, Марч, согласно здравому смыслу, человека с бомбой всегда легко отыскать в полиции. Но это пустяки. Во дворце же произошло нечто не уступающее цирковым аттракционам. По приезде я немедленно успокоил мою мать королеву… и, кстати, познакомился с ней. Материнское сердце ее так скорбело о моих беспутствах, что второпях не нашло разницы между мной и ее кровным сыном. Немедленно был созван экстренный совет членов королевской семьи и при участии лорда-канцлера было решено тайно произвести расследование о заключенном самозванце. Я давал дельные советы.

– Но король, что говорит король?

– Свидание с отцом, – продолжал задумчиво Лавузен, – протекало в лирических тонах, с полчаса я плакался в ошибках молодости, хитрый старикашка вытянул из меня все подробности моих ночных шатаний. Со скорбью я обещал кончить со всеми пороками и дал клятву перед английским богом вести жизнь прилично, отдавая все время на благо родине, то есть обещался стоять в Вестминстерском аббатстве, играть в гольф и кататься верхом.

– Кстати, Лавузен, вы не рассказали отцу о маленьком ателье на рю Севинье? – со смехом прервал Марч.

– Нет, я великодушен. Это бы убило старика. Но, главное, Марч, я рассчитываю на тебя. Ты будешь всегда при мне. Помни: малейшая ошибка – и все наше здание рухнет. Во мне смешанная кровь: мать англичанка, – отсюда мое изумительное произношение и знание Англии, но по отцу я француз, сжигаемый пламенем веселия. Язычки этого пламени вырываются наружу. Ты другое дело, в твоих жилах течет мутная окись, заменяющая англичанину кровь.

Марч сделал отрицательный жест.

– Да, – кивнул Лавузен. – Еще в детстве я прочел Марка Твена «Принц и Нищий». Не обижайся, Марч, в этой книге было все: любопытство нищего, великодушие принца, забинтованная нога короля, – но ни слова о тебе. Я решил заполнить пробел. В наши дни принцы не так великодушны, но и нищие не такие дураки, как ты думаешь, Марч.

– Я смотрю на вас и жалею, что почти не помню вашего первоначального лица. А писать книгу «Принц и Нищий» своею жизнью мне вовсе не улыбается. Откажитесь, Лавузен. Уедем обратно в Париж, еще не поздно!

Лавузен встал и нажал кнопку звонка.

– Генри, проводите мистера Суаттон в покои личного секретаря. Кроме того, джентльмен нуждается в холодном душе.