Текст книги "Кубатура сферы"
Автор книги: Сергей Слюсаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
– Ну, он тогда не совсем человеком был, вернее, совсем не человеком, – отозвался Малахов. – Только меня одно беспокоит. Вот ты же биолог, может, объяснишь. В последней сводке из Центра по этому вирусу анализ давали. Сказали – из организма не выводится. И до следующего обострения находится в спящем режиме.
– Это значит, что жизнь у Тимура изменится. Время от времени вирус будет обостряться. А это значит, что время от времени Тимур будет опять становиться монстром. Скорее всего в полнолуние. Представляю, как там, в столице, будут ученые рады. Уж они с ним поработают, – угрюмо произнес сталкер.
– Сухой, обещай… – Вадим замолчал. – Ладно, я тебя позже попрошу.
– Попроси, попроси, – кивнул Сухой.
Взяв левее, он стал обходить площадь перед ДК по краю, сразу направляясь за здание, к аттракционам.
На аттракционной площадке одиноко стоял «Патриот» без верха. Дверцы были распахнуты, и внутри салона не накопилось много воды. Малахов немедленно запустил главный компьютер. Система долго перегружалась, приходя в себя после полного небытия, но в конце концов заработала. Сама по себе тихо завыла турбина, пополняя энергоресурсы внедорожника. Машина подавала признаки жизни. Вслед за компьютером ожила система защиты, показав, что в рабочем состоянии остались только пулеметы, спрятанные под крыльями. Боезапас был крайне ограничен. Вадим попытался установить связь с группой, но ничего не вышло.
– Ты очки свои не потерял? – не оглядываясь, спросил Сухого Вадим.
– Что я, совсем? – Сухомлинов выудил из внутреннего кармана пыльника аккуратно замотанные в тряпочку очки. – Вот они.
– Надень, проверим связь.
– Нормально работают, – отозвался Сухой после того, как, водрузив на нос коммуникатор, увидел данные с основного компьютера.
– Так, значит, остальные коммуникаторы уничтожены, раз не выходят на связь.
Вадим включил блок связи с Центром. Он надеялся, что Гера все-таки восстановил поврежденную антенну. Сразу, словно на той стороне только и ждали, на экран посыпались сообщения.
«Код НОЛЬ. Операцию прекратить, личный состав немедленно эвакуировать, сообщить время прибытия на точку доставки».
– Что там? – Сухой заглядывал через плечо Малахову, но понять ничего не мог.
– Они уже почти десяти часов как отозвали нас. Подожди… – Вадим запустил голосовую связь. – Центр, я «Табигон», срочная эвакуация невозможна, прошу отсрочку.
– «Табигон», что у вас, почему не выходите на связь? – отозвался с той стороны строгий безликий голос.
– У нас форс-мажор, прекратить операцию не могу, – ответил Малахов. – Мне необходимо время для поиска членов группы.
– Операцию прекратить, время эвакуации один час. – Голос был неумолим.
– Прием, прием, не слышу вас. – Малахов стучал по микрофону, изображая помехи. – Прием, при…
Вадим отключил связь.
– Сейчас все брошу и срочно начну убегать, – пробормотал Малахов. – Козлы.
Пискнул сигнал запуска сканера. Через несколько секунд, когда сканирование было закончено, на экране засветился отчет.
– Вот они. – Вадим показал Сухому три синие точки на экране. – Это их персональные датчики.
– В одежду вшиты?
– Нет, это капсулы, которые вживляются под кожу. – Вадим протянул руку и сдвинул рукав. На обратной стороне запястья был едва заметный бугорок.
Малахов повертел трекбол и изменил точку наблюдения.
– Вот! Первый этаж ДК, левое крыло. Только сколько же там народу всюду!
На трехмерной модели здания можно было легко разобрать общую обстановку внутри дома культуры. Судя по картинке, практически в каждом помещении на втором этаже находились люди. У всех было стрелковое оружие.
– Ну что, время собирать камни? – Вадим вопросительно поглядел на Сухого. – Остаешься здесь, если увидишь, что дело плохо, а это значит, все синие отметки погаснут, выходи на связь с Центром и сообщи о гибели группы. Понял?
– Не тупой! – угрюмо ответил Сухомлинов. – Только куда ты полезешь один на двадцать человек.
– Тебя не спрошу. А скажи, почему мне Сизов сказал, что это ты меня двинул в тоннеле?
– Почему, почему, – пробурчал Сухой. – Надеялся, что ты меня прибьешь, как на волю выберешься.
– Это у вас, у ученых, так принято?
– Да пойми ты, – взвился внезапно Сухой, – какие ученые, это обычный гадючник! Сизов раньше комсомольским лидером был, потом благодаря старым связями деньги на это «О-Сознание» выбил. А работать-то надо кому-то? Надо! Собрал толковых людей по всей стране, ну и как стали результаты появляться – так он начал по одному от основных сотрудников избавляться! Зачем ему конкуренция? Только не понял он своим умом скудным, что в конце концов наделает делов. Вон посмотри вокруг!
– Ладно, примем пока твою версию. Что-то мне кажется, что я еще побеседую с твоими бывшими коллегами. Все, пока вопрос закрыт.
Малахов начал колдовать над главным компьютером.
– Так, теперь все с моих очков будет идти на этот экран, будешь смотреть репортаж с места события. Он и в Центр идти будет.
Закончив с компьютером, Вадим вылез из машины и потянул на себя оставшуюся половинку задней двери. Та, пронзительно скрипнув, отвалилась. Чертыхнувшись, Вадим открыл оружейный ящик, служивший боковым сиденьем машины. Подумав, он сбросил куртку и вместо обычной разгрузки достал из своей камуфляжной сумки другую, рассчитанную на большой боекомплект. Разгрузку он повесил поверх тонкого фуллеренового бронежилета. Десяток рожков он разместил в нагрудных клапанах. «Беретта» устроилась в облегченной кобуре на поясе. Из ящика он извлек короткоствольный автомат и, проверив его, перекинул ремень через голову. Потом достал титановую полусферу, подогнал ремень под себя. Из кармана брюк выудил тонкий шнурок и привязал его к дужкам очков, чтобы не потерялись в критической ситуации.
– Ты говоришь, у «О-Сознания» вашего появилась охрана? Как они выглядели? – спросил Вадим.
– Да такие мордовороты, как сборная Тырдыкистана по вольной борьбе.
– Ну, это, наверное, хорошо, громче сопеть будут. Издалека услышу. Давай жди.
– Ты бы лучше через черный ход пошел, – остановил Малахова сталкер. – Там с фасада все разбито.
– Мы что с тобой, в игрушки компьютерные играем? – отозвался Вадим. – Ты мне еще предложи из подвала заходить.
ГЛАВА 31
Факты не существуют – есть только интерпретации.
Фридрих Ницше
Ступеньки, ведущие к главному порталу ДК, были давно разбиты и оползли вниз обломками гранита. Сейчас эти гранитные осколки, залитые осенним дождем, тоскливо блестели на полированных местах. Все стекла в здании выбили, и даже алюминиевые рамы, в которых когда-то держались эти стекла, были растащены мародерами. Стекольное крошево тревожно хрустело под ногами, и Вадиму казалось, что звук разносится по всему зданию дома культуры. Первый этаж встретил Малахова диковатым панно, в котором, несмотря на осыпавшиеся фрески, еще угадывались и творческие порывы советских ученых, и ленинский энтузиазм миллионов. За деревянным барьером стояли разбитые вешалки – здесь раньше был гардероб. Вадим даже заметил несколько алюминиевых жетонов, висящих на крючках уже несколько десятилетий. Среди хаоса полуразрушенного здания дико смотрелось громадное зеркало на стене слева, непонятно каким образом сохранившееся.
Вадим представил, как много лет назад у этого зеркала толпилась молодежь, приводя себя в порядок перед танцами. Сверху уже доносилась музыка, сюда, на нижний этаж, долетали блики цветомузыки. Словно услышав несвоевременные мысли Вадима, зеркало отозвалось и, завибрировав призрачным отражением, изменилось. Не было темного здания и слегка освещенной осенним светом лестницы, ведущей наверх. В зеркале отражались люди, снующие возле стойки гардероба, сдавали легкие плащи и куртки, получали номерки, смотрелись в зеркало, стоя рядом с Вадимом. Никто не обращал внимания ни на Малахова, ни на его оружие и экипировку.
Внезапно люди заметались в панике, пытаясь бежать прочь от лестницы. Сверху, в контражуре дискотечных огней, спокойно ступая, шел черный человек. Те, кто оказывался рядом с ним, разлетались роем темных частиц и исчезали вместе с дыханием идущего. Человек шел не останавливаясь. Даже непроницаемость затененного лица не скрывала взгляда этого страшного человека. Казалось, что глаза его светятся, и смотрят они прямо на Малахова. Расстояние сокращалось, Вадим там, в зеркале, схватил автомат, пытаясь беззвучными очередями остановить черного. Но тот шел неотвратимо, как смерть в чумном бараке. Подойдя, он наклонил свое черное лицо и, приблизив его вплотную к лицу Малахова, стал высасывать из него жизнь. Внутри похолодело, как во сне при падении в бездну. И тут видение исчезло. Призрачный мир в зеркале исчез, не было ни дискотеки, ни страшного призрака. Остались лишь темные своды цокольного этажа – отражалось только то, что было в реальности. Потом, внезапно покрывшись густой сетью трещин, уже ничего не отражая, стекло рухнуло на бетонный пол горой серебристого крошева.
Малахов сбросил оцепенение, отвернулся от зеркала и пошел на лестницу, ведущую на второй, основной этаж здания. Несмотря на то, что, по показаниям сканера, в здании было не менее двадцати вооруженных людей, никто на встречу Малахову не выдвинулся. На втором этаже напротив лестницы обнаружились гандбольные ворота. Кто их притащил сюда, зачем их поставили здесь, в холле когда-то роскошного дворца культуры? Вадим подумал, что вот эти ворота могут быть символом всей Зоны – когда неуместное и бессмысленное оказывается в самом неожиданном месте.
Тоскливо воняло необитаемым домом, домом, в котором уже много лет не было человека. Умирающей штукатуркой, раскисающим от вечной сырости ракушечником, которым были облицованы стены, плесенью неухоженных стен и размокшим гнилым деревом. Осторожно, так чтобы спина была всегда прикрыта, Вадим двинулся по холлу ДК туда, где справа был проход в противоположную часть здания. Обойдя концертный зал, пахнувший из выбитых дверей темной жутью, Малахов очутился в той части дома культуры, где когда-то находились подсобки, помещения кружков самодеятельности и ленинская комната. И здесь не оставалось целых окон, и сквозь бетонные конструкции просматривалась площадка аттракционов. Даже Сухой, сидящий в разбитом «Патриоте», казался на расстоянии вытянутой руки. И одновременно совершенно далеко, на расстоянии в вечность. Там у разбитых, никогда так и не служивших людям качелей и каруселей, хоть и блуждали аномалии и время от времени бесновались зомби, не пахло смертью так сильно, как пахло здесь. Тревожное предчувствие начало сковывать Вадима. Он не понимал, почему спрятавшиеся за чередой дверей люди не проявляют себя. Ведь они же, очевидно, давно его обнаружили и готовы вступить в бой. Но ничего не происходило. Вадим встал сбоку от входа, так чтобы его прикрывала стена, и рванул на себя первую дверь. Хватило доли секунды, чтобы рассмотреть двух человек у письменного стола в дальнем конце комнаты. Два выстрела упредили любое действие этих людей. Осторожно, вдоль стенки, Малахов двинулся к следующей двери. Опять удар по трухлявой фанере, опять люди внутри, но здесь уже пришлось молниеносно отскочить за угол, из комнаты ответили длинными очередями. Одного взгляда мельком Малахову хватило, чтобы оценить обстановку. Резкий кувырок, несколько выстрелов, и помещение очищено. Вадиму все это очень не нравилось. Происходящее походило своим безумием на китайский боевик, когда двадцать соперников дерутся с одним главным героем, при этом в драке больше одного соперника не появляется – все степенно ждут своей очереди.
А вот со следующим помещением было хуже. Дверь там вырвали давно. Здесь пришлось не рисковать и использовать гранату. Вместе с дымом из комнаты вылетели куски мебели и осколки стекла. А до крайней двери, за которой, если сканер не ошибся, находились заложники, оставалось еще пять помещений, и пройти их надо было одно за другим, вычищая от врага. От врага, похитившего друзей, но зачем и почему – непонятно. Что они хотят от Вадима, от его группы?
Но тут противник изменил тактику. Следующая дверь открылась сама, и оттуда, осторожно ступая, вышел человек в камуфляже с автоматом наизготовку. Вадим опять оказался быстрее и метче, враг тихо завалился на стенку и сполз на бетонный пол. Чуть впереди по коридору была сложена солидным штабелем облицовочная плитка. Когда-то давно мародеры ободрали, почистили и сложили ее перед тем, как отвезти на строительные базары ближайшего города. Судя по проросшей на этой куче молодой березке, с тех пор прошло много лет. Вадим в стремительном броске укрылся за штабелем, теперь он был под прикрытием ракушечника и мог наблюдать оставшиеся помещения. Малахов выжидал, пытаясь заставить противника действовать. Перекинув автомат в левую руку, он наблюдал из-за укрытия за тем отрезком холла, который оставалось пройти с боем.
– Сухой, картинку видишь? – тихо спросил Малахов.
– Да, вижу.
– Это та самая охрана лаборатории? Униформа такая же?
– Да хрена там, впервые таких уродов вижу. Те ребята пошустрее были, – ответил Сухой.
– Вот же, блин, куда ни глянь, лягушка какая-то попадется. – Малахов стал тихонько высовываться из-за укрытия, готовый немедленно спрятаться, как рак-отшельник за ракушечник.
Вадим ждал, что очередное его движение вызовет шквал огня, но ничего не происходило. Словно противник потерял к нему всякий интерес. Поколебавшись, он встал во весь рост и медленно пошел вперед, к открытой двери. Как только Вадим приблизился настолько, что можно было рассмотреть, что же там внутри, шквал автоматного огня заставил его уйти под прикрытие стены. Одной гранаты хватило, чтобы угомонить стрелков, но тревога росла все больше и больше. Не бывает такого, чтобы, как в детской игре или плохом фильме, шагать по трупам врага без единой царапины. Или они там все больные на голову, или…
– А пошли вы все, – сам себе сказал Малахов. Все сомнения, тревоги неожиданно отступили.
Совсем рядом находились его товарищи, и только Вадим мог помочь им. Почему его должно волновать что-то еще? Слать надо все подальше. Цинично наплевать на коварные замыслы врага, не придумали еще ловушку для Малахова, а если придумали, то и черт с ней. Сейчас надо спасать своих. А цинизм – очень хороший консервант, чтоб не портилась картинка жизни, вроде антибиотика. Словно сказочный терминатор, Вадим двинулся вперед. Не останавливаясь ни на секунду, поливая огнем все, что пряталось за проклятыми дверями, он шаг за шагом очищал проход к последней комнате. А потом резко, как будто выключили звук в телевизоре, наступила тишина. Сквозняк выдул пороховую гарь, и только хруст стекла под ногами нарушал покой разбитого холла. Позади Малахова лежали трупы, кровь растекалась лужами, а перед ним была последняя дверь. Не было никаких признаков ловушки, но все равно Вадим сначала постучался.
– Да-да, входите, – раздался Клавин голос. – Не заперто!
Гера, Тимур и Клава лежали на полу, спеленатые все той же серебристой липкой лентой. Ленту использовали с большим знанием дела, и никаких шансов выбраться самостоятельно у ребят не было. Несколько взмахов ножом, и освободившиеся друзья стали растирать затекшие конечности.
– Шумно ты шел, мы уже заскучали, считая, сколько ты дверей прошел, – сообщил Герман.
Веселость Тельбиза была деланная. Было хорошо видно, что все пленники напряжены, на лбу у Тимура блестит пот, а Клава, не терявшая самообладания никогда, сидела поникшей и, казалось, безразличной к происходящему.
– Как вы вообще допустили, что вас как свиней повязали и штабелями сложили? – Вадим помог подняться Клаве первой. – Ну, я понимаю, там, у подстанции, была совершенно нештатная ситуация. А что здесь?
– Они же из пространственного тоннеля выскочили в метре от нас! Толпой! Человек десять мордоворотов. В бронежилетах, вооруженные до самых зубов. Они Клаву первую завалили и пистолет ей к голове приставили, – нервничая, стал рассказывать Тимур. – В общем, они предложили переговоры, а потом спеленали нас и оттащили сюда.
– Тимур, посмотри, это они в холле валяются? – Вадим кивнул в сторону двери.
Тимур вернулся почти сразу.
– Форма не та, да и оружие другое. У этих «узи» поголовно, а охранники с «калашами» были.
– Так, ладно, устал я от бессмысленных загадок. Двигаться можете? Тогда пошли. – Вадим первый вышел из комнаты и направился направо, на выход. – Валим отсюда, наша миссия окончена. Как всегда, признаков инопланетных цивилизаций не обнаружено, летающие тарелки отсутствуют.
– Машина дотянет, я проверяла, – отозвалась Клава. – Вернее, успела проверить.
Сохраняя осторожность, опасаясь и людей, и аномалий, группа двинулась на выход. Дождь, казалось, пришел в Зону навсегда. Нудный и бесполезный, вычернивший враз желтые палые листья, старые телеграфные столбы и стволы деревьев. Молча обогнув здание, группа вернулась к «Патриоту».
– Веселенькая поездочка будет в кабриолете под дождем, – мрачно пошутил Герман. Он без всякой паузы принялся проверять системы связи.
– Дать Центр? – Тельбиз словно угадал мысли Вадима.
– Здесь «Табигон», операция прекращена. – Вадим говорил бесстрастно, словно на той стороне был робот, которому не нужны человеческие эмоции. – Время прибытия на точку эвакуации – тридцать минут.
– Принято, – кратко сообщили с той стороны.
– Ну что, поехали? Валериан Андреевич, подбросить? Кстати, там, в гостинице, и рассчитаемся, мы же перед вами в долгу? – Вадим открыл дверцу изуродованной машины, вернее, то, что от дверцы осталось, и жестом предложил Сухому место в салоне.
– Считай, в расчете, мне сейчас надо пойти хабар сдать, перекупщик ждет. Он как раз сегодня в Киев собрался, моим передаст денег. Да и разобраться надо, что тут теперь будет.
– Да, сейчас в Зоне работы много, могу представить, – согласился Вадим. – Только имена дать новым тварям – уже замучаешься. Я думаю, теперь жизнь у вас изменится. Ну, бывай!
– До скорого. – Сталкер протянул руку, прощаясь. – Зла не держи, не всегда мы вольны в поступках.
– Да ладно, чего там… – Вадим ответил на рукопожатие.
Тягучую паузу разорвал рокот тяжелых вертолетов. С запада на низкой высоте, ничего не боясь, медленно проплыл конвой из десятка двухвинтовых «Чинуков» под прикрытием нескольких «Апачей».
– Что за хрень, – пробормотал Малахов, как только стих грохот. – Война здесь начинается? Что за силы тут барражируют? Почему Центр молчит? Быстро уходим к вертолетной площадке. Что-то тут становится неуютно.
– Ага, а раньше тут был курорт пять звездочек, – ответил Гера, занимая свое место рядом с Клавой. – СПА на костях.
Машина, слегка подвывая уставшей турбиной, двинулась по шоссе. Через несколько сотен метров, как всегда, белая стена тумана обозначила границу Зоны. За Зоной светило чахлое осеннее солнце.
– Стой. – Хриплый голос Тимура заставил Клаву резко нажать на тормоз. – Назад!
Тимур, мертвенно-бледный, съезжал на пол машины, теряя сознание. Из последних сил он пытался расстегнуть ворот куртки, которая, казалось, душила его. Но движения Тимура были неуверенны и бесполезны – пальцы скользили по застежке и ничего не могли сделать.
– Назад, Клава, немедленно! – Малахов попытался посадить Тимура нормально, но Рымжанов соскальзывал на пол. – Скорее!
Машина задним ходом вернулась сквозь туманный заслон в Зону. Мертвенная бледность быстро отступила от лица Тимура. Он рассеянно оглядел окружающих, но очень быстро пришел в себя и виновато произнес:
– Я, кажется, приехал.
– Тимур, ты чего? – осторожно спросил Малахов.
– Вадим, – ответил Рымжанов. – Я же сводку по анализам видел. Я думал, что все проще, буду время от времени вас рожей мохнатой пугать…
– Ну и что? Мы тебя всякого любим! Даже когда ты на чмо болотное похож, – перебил его Малахов.
– Я боюсь, что меня там многие теперь любить будут, особенно ребята из отдела биоаномалий. Но не в этом дело. Там, в анализе из Центра, была одна мелочь, на которую ты, наверное, не обратил внимания. Вирус, кроме всего прочего, заставляет организм вырабатывать токсин.
– Ну и?
– А то, что у меня здесь, в Зоне, он никакого токсина не вырабатывал. Вывод один – это особенность гомеостаза в Зоне. Извините, ребята, я не хотел вас так подводить. – Голос Тимура дрогнул. Но Рымжанов немедленно взял себя в руки. – В общем, я тут пока остаюсь. Поселюсь на болоте, буду зверушек лечить. В Зоне доктор нужен. Вот Сухого от грибка вылечу. Если не снимая берцов неделями ходить, точно грибок умучает. Ты же мне позволишь анализатор и аптечку забрать? А как с вирусом разберусь – вернусь. Я думаю, ненадолго тут застряну.
Герман и Клава непонимающе следили за диалогом и боялись вмешаться.
– Хорошо, – после краткой паузы сказал Малахов, но голос его перехватил легкий спазм. – Клава, давай еще назад, Сухой далеко не ушел.
Машина, крутанувшись на месте, покатила назад. Сухой, как оказалось, сидел на обочине там же, где его и оставили.
– Я чего-то думал, что вы вернетесь, – бесстрастно сказал сталкер. – Подозревал.
– Тоже мне, Кумская сивилла, – буркнул Малахов. – Тимур остается пока, поможешь ему поначалу? Хоть пристанище найти?
– Что я, не человек? Пошли, Тимур, будем обустраиваться. Если в Зоне оставаться, то лучше болота места не найти. Там такая брусника летом… И мерзостей мало. Было.
Тимур легко, словно и не было три минуты назад обморока, выскочил из машины. Клава сидела, остолбенев, приложив ладонь к губам, не веря в происходящее. Гера тоже вышел из машины и подошел к Тимуру.
– Ну, ты это… – Тельбиз не мог найти нужные слова. – В общем, давай, мы за тобой вернемся. И ты не рискуй, да?
– В Зоне отныне риск – образ жизни, – мрачно пошутил Тимур, хлопнув по плечу товарища. Клава просто махнула рукой и отвернулась, а Рымжанов зашагал прочь.
Две фигуры, Сухой в несуразном промокшем пыльнике и Тимур, худой, с длинными волосами, которые не промокли даже под дождем, с сумкой, полной медицинского оборудования, медленно шли по дороге в сторону Припяти.
– Что с Тимуром, ты хоть объяснишь? – спросила Клава, как только смогла нормально говорить.
– Вирус у него остался внутри, и судя по тому, что Центр передал, метаморфозы будут происходить время от времени. Кроме того, при выходе из Зоны вирус работает как убийца. А в Зоне что-то тормозит наиболее опасные функции вируса. Так что Тимуру лучше пока здесь побыть. Что-то мне подсказывает, что в Зону мы еще вернемся. Блин, Гера, ты почему не включаешь сканер? – Последние слова Малахов произнес, увидев в небе с десяток «Геркулесов». Самолеты появились оттуда же, откуда совсем недавно пролетел вертолетный конвой, и, пройдя на средней высоте над Зоной, стали кружить невдалеке, к востоку от того места, где сейчас тихонько крался «Патриот».
– Включаю, включаю, – озабоченно ответил Герман. – Только вот Центр совсем от связи отказался.
Тельбиз еще немного повозился с компьютером и в сердцах ударил по нему кулаком.
– Все, это уже куча мусора с амбициями, а не система. Он теперь не может даже координаты определить. Связь GPS есть, а вычислить положение не может. Пора домой окончательно.
– Да что там у них происходит вообще? – Вадим раздраженно двинул кулаком по спинке сиденья. – Давай, Клава, выдави из своего зверя все, не нравится мне тут, ой не нравится.
Через пару минут машина подъехала к гостинице в Копачах. А у самой гостиницы ждал новый сюрприз. Дорога была перегорожена колючей проволокой и деревянными конструкциями на манер противотанковых ежей. Сразу за заграждениями стояли несколько человек, настроенных очень воинственно. Они были все как один вооружены, кто карабинами, кто автоматами.
– Гера, шугани этих демонстрантов, – сказал Малахов.
Гера понимающе кивнул. Открылись обтекатели на месте крыльев, и трассирующая очередь из обоих пулеметов прошла чуть выше голов демонстрантов. Люди моментально разбежались и залегли на обочине.
– И точно, тут война, как минимум партизанская, тормозни, Клава. Дай я поговорю. – Вадим тронул за плечо Клавдию.
– Не стоило бы, я могу в обход, – ответила Клава.
– Не надо.
Машина остановилась метрах в десяти от заграждения.
– Эй, мужики, что за хрень? Объясните, что случилось? – Малахов встал в полный рост в машине, при этом внимательно наблюдая за спрятавшимися на обочине.
– А то ты сам не знаешь, – ответил чей-то голос. – Ты – не жилец!
– Да объясните наконец, что сразу за вилы хвататься?
Поняв, что никто стрелять не собирается, видимо, предупредительный огонь подействовал на местных как положено, Вадим осторожно вышел из машины и медленно направился к заграждению.
– Смотрите, мужики, я без оружия. – Вадим даже поднял руки. – Давайте поговорим!
Но тут слева вдруг взревел мотор, и, словно взбесившийся бизон, из-за гостиницы вылетел ободранный грузовик. Вадим в безнадежном прыжке попытался отскочить от летящего на него автомобиля, и это ему почти удалось. Малахов ушел от удара бампером, но водитель, видимо, пытаясь развернуться, пустил машину юзом и бортом достал Малахова. Обмякшее тело Вадима скатилось по битому асфальту на обочину. Огненные полосы из обоих пулеметов «Патриота» разорвали борт грузовика, а потом и сталь кабины, превратив автомобиль в огненный шар. Клава, оставив машину, рванулась туда, где в осенней грязи лицом вниз лежал Вадим. Гера прикрывал огнем, пока Клава, не замечая ни веса Малахова, ни скользкой грязи и битого асфальта, тащила его к машине. Там она открыла заднюю дверь, осторожно положила его на пол и, не теряя ни минуты, ввела лошадиную дозу каспарамина. Вадим признаков жизни не подавал, однако тонкий пульс говорил о том, что он еще жив.
– Ну, суки, получайте. – Клава крутанула руль и выскочила на обочину, выведя машину на такую позицию, с которой залегшие местные оказались как на ладони. Шквальный огонь размел защитников шоссе.
– Клава, не надо, давай к вертолету. – Гера понял, что Клава заходит на второй, смертельный вираж. – Мы еще успеем с ними разобраться!
Женщина взяла себя в руки, на мгновение оглянулась назад, где в багажном отсеке лежал смертельно бледный Малахов, и, вдавив педаль газа в пол, бросила машину вперед по шоссе.
Быстро проскочили ошарашенных постовых на КПП Лелив, мост через реку, и вот уже прямое шоссе, которое вело прямо к вертолетной площадке, где в диспетчерской должен был ждать Сулима. Отсюда было уже хорошо видно, что стая грузовых «Геркулесов» кружила именно в районе вертолетной площадки. Грузовые самолеты, построившись друг за другом в круг, заходили вниз и после этого опять взмывали в небо на новый вираж.
Только подъехав ближе, удалось понять, что же там происходит на самом деле. Вертолетной площадки не было. С десяток гигантских скреперов, они уже стояли в стороне, срезали лес и выровняли почву так, что появилось некое подобие взлетной полосы. Именно на нее опускались тяжелые натовские транспорты. Но они не садились, а, пролетев на минимальной высоте, десантировали контейнеры. Контейнеры немедленно сволакивали в сторону автопогрузчики, а самолет уходил на новый круг, чтобы, отстояв свою очередь в небе, выбросить новую порцию груза.
Все окрестности бывшей вертолетной площадки и диспетчерской были забиты машинами – ощетинившимися пулеметами «хаммерами», грузовиками, автомобилями связи и медицинской помощи. Сотни людей в форме занимались инженерными работами – растягивали колючую проволоку, устанавливали временный лагерь. Кипела активная жизнь по развертыванию контингента. Судя по развевающимся флагам над одной из палаток, операция шла сразу под эгидой НАТО и ООН. Естественно, в этой организованной кутерьме не оставалось никакого места вертолету для спасения группы «Табигон». Более того, подъехать ближе было просто невозможно, весь район бывшей вертолетной площадки был оцеплен новеньким забором из стальной сетки. С самым настоящим КПП и вооруженными людьми при нем. По обе стороны от въезда были сооружены из мешков с песком временные блокпосты. В них укрылись расчеты со скорострельными пушками.
– Центр, подтвердите эвакуацию. – Тимур вышел на связь. – Мы на точке.
– Ты что, дурак? – совершенно неожиданно раздалось из рации. – Ты соображаешь, что говоришь? Кому вы теперь нужны?
Рация после этого умолкла – связь с Центром была потеряна окончательно. Но тут вякнул главный компьютер, сообщая о сигнале с локального коммуникатора.
– Это кто тут у нас? – под нос себе буркнул Герман, но на связь вышел.
– Это Лазненко. – Голос высшего начальства Гера знал хорошо. – Немедленно съезжайте с шоссе налево и углубитесь в лес по просеке, что впереди от вас!
Голос был жестким и не подразумевал обсуждения. Не говоря ни слова, Клава осторожно приняла влево и свернула в указанную просеку.
– Двести метров вперед, и сразу сворачивайте. – Лазненко дал новую вводную. – Там поворот красной ленточкой отмечен.
И правда, через указанное расстояние, как в какой-то спортивной игре по ориентированию, на ели нашелся красный маркер, и «Патриот» уже с натугой – сказывались повреждения – продрался сквозь чащу, объезжая редкие сосны. Там, в глубине, на небольшой поляне машину встретил сам Лазненко. Он был не один, небольшая хорошо вооруженная группа спецназа тщательно охраняла поляну.
– Немедленно вколите это Малахову, – без всяких вводных слов приказал генерал и протянул инъекционный пистолет Клаве.
– Это что? – Клава с некоторой неприязнью взяла в руки инструмент. – Я уже ввела все необходимое, у него нет серьезных травм.
– После этой инъекции никто не усомнится, что он мертв, еще примерно час, вводите. Опасности для него никакой нет. Вернее, это единственный шанс уберечь его от тех опасностей, которые его ожидают сейчас. Так надо. Это приказ.
Клава приложила наконечник инъектора к плечу Вадима, предварительно разрезав рукав, и спустила курок. Негромко и легко пшикнув, прибор ввел дозу.
– Теперь его запакуют. – Лазненко кивнул одному из своих охранников.
Три человека подбежали к машине и, развернув принесенный черный мешок для транспортировки трупов, аккуратно запаковали туда Малахова. Еще несколько человек принялись деловито и бесстрастно снимать с «Патриота» всю специальную электронную начинку: компьютер, сканер, систему связи. Герман с Клавой смотрели на эту процедуру как на вивисекцию. Когда машина была полностью освобождена от секретного оборудования, установили взрывчатку и радиовзрыватель. Потом из глубины леса выехал армейский грузовик с парусиновым тентом. До сих пор грузовик прятался в густом ельнике. Погрузили технику, осторожно, на носилках, упакованного Вадима, и потом уже туда поднялись Лазненко и члены группы. Несколько спецназовцев в качестве сопровождения устроились у заднего борта.
– Пока молчите и ничего не спрашивайте. – Генерал предупредил любые вопросы.
