Текст книги "Драйзер"

Автор книги: Сергей Батурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

В книге писатель разоблачает миф о том, что Америка – якобы страна «равных для всех возможностей». Он показывает, что «хитрые и сильные» с самого начала захватили огромные богатства страны и присвоили их. «А теперь, пользуясь своим богатством и экономической силой, которую дает богатство, а также властью, которая ему сопутствует, они уже начинают диктовать свою волю правительству, которое, исходя из принципа «равных для всех возможностей», позволило им приобрести эту власть». Писатель рассказывает о царящей в стране «династической власти князей капитала», о том, как «организуются предвыборные кампании с целью провести в президенты угодного трестам и банкам кандидата», о том, что «просвещение, печать, религия, публичные выступления – все подчиняется выгоде тех, у кого в руках власть и кто постоянно стремится эту власть расширить и укрепить».

На примере условий, существовавших в двух «типичных индустриальных городках» США – Пассейке и Патерсоне (штат Нью-Джерси), писатель показывает ужасные «современные условия жизни» трудящихся масс, их полную зависимость от монополий, которые «бесконтрольно хозяйничают» в сотнях и тысячах городов Соединенных Штатов. Всюду в США, подчеркивает писатель, командуют деньги, «только деньги, деньги и сила, которую дают деньги!». Драйзер в книге приходит к выводу, что «весь американский бизнес осуществляется и всегда осуществлялся через насилие… Основной принцип – что все материальные блага, накопленные благодаря высокому уровню современной техники, должны справедливо распределяться между всеми гражданами, пропорционально труду и общественной полезности каждого – у нас находится в полном пренебрежении». Писатель с твердой уверенностью в своей правоте провозглашает, что «капиталистический строй в настоящее время – отнюдь не единственное возможное устройство общества и уж никак не наилучшее».

Автор книги приводит многочисленные примеры жульничества и коррупции магнатов капитала, которые всегда осуществляют свои желания «силой и вопреки закону». Он показывает, с какой силой давит на рядового американского обывателя тяжелая рука трестов, банков и корпораций, этих фактических правителей страны; на основе многочисленных фактов доказывает, что все, что происходит в стране, – это «безумная оргия индивидуализма, вооруженного капиталом, мощью корпораций и законом». Книга объясняла простым американским труженикам, что система действий корпораций опирается главным образом на «пристрастный закон и неправедный суд», срывала все маски с набивших оскомину картин «процветающей американской демократии».

«Как вам нравится эта честная, добрая, правдивая, – спрашивает с сарказмом автор, – и, казалось бы, демократическая страна – впрочем, демократическая только по названию, а на самом деле разъеденная индивидуализмом, оседланная корпорациями, пропитанная империалистическими вожделениями и вполне созревшая для финансовой тирании? Недурная картина, не правда ли?»

Писатель рассказывает о «поистине ужасном» положении рабочих, о полицейских расправах с инакомыслящими, о повсеместном ущемлении прав личности, о борьбе корпораций против гарантированной конституцией свободы слова, о суровых репрессиях против «людей, отстаивающих свои конституционные права», о взяточничестве судей, о чудовищном засилье церкви, о духовном порабощении масс, о финансовых махинациях, скрывающихся за маской благотворительности, о постоянном росте преступности в стране. «Трагическая Америка» явилась настоящим обвинительным актом против «американского образа жизни» – против корпораций и банков, правительства и Верховного суда, школьной системы и церкви, полиции и профсоюзных боссов. Реакционная печать, католическая церковь, большой бизнес единым фронтом выступили против писателя, которого обвинили во всех смертных грехах. В штатах Огайо и Индиана имели случаи отказа допустить книгу в публичные библиотеки. Снова – в который раз! – новая книга реалиста Драйзера оказалась фактически под запретом, а против писателя было возбуждено очередное судебное дело.

Большая пресса Америки с яростью обрушилась на «Трагическую Америку» и ее автора. Либеральствующий мелкобуржуазный радикал Стюарт Чейз выступил против Драйзера со страниц «Нью-Йорк геральд трибюн букс». Он брал под сомнение все приведенные в книгах цифры и факты, хотя не мог не согласиться с основными выводами ее автора. Давний недоброжелатель писателя священник Джеймс М. Джиллис опубликовал резко отрицательную рецензию на страницах газеты «Католик ньюс».

«Теодор Драйзер опять, или все еще, брюзжит, – наигранно сокрушался Джиллис. – Бедняга! У него нет мира внутри себя, поэтому он, конечно, не находит его и вовне. В своей книге «Трагическая Америка» он вопит о своей ненависти к нашей стране, к нашей цивилизации, к нашей банковской системе, к нашим церквам (особенно к римско-католической, членом которой он является), к нашим школам, к нашей полиции, к нашей юриспруденции – словом, ко всему. Север ли, юг ли – нигде нет утешения. Все, все прогнило насквозь.

Но видите ли, господин Драйзер, вы так давно и так исключительно устремляете свое внимание на самые низменные стороны жизни, что уже не можете ни видеть, ни даже догадываться о том, что есть помимо них и нечто другое. Вы назвали свою последнюю книгу «Трагической Америкой», а одну из более ранних – «Американской трагедией», но вам, право, следовало бы бросить возню со всеми этими тяжкими проблемами. Шекспир хотя и создал «Гамлета» и «Отелло», но, будучи настоящим художником и творческим гением, отнюдь не воображал, что в жизни все только к этому и сводится. И он оставил нам также «Виндзорских кумушек», «Двенадцатую ночь» и «Хорошо, что хорошо кончается».

Джиллис называл Драйзера «наиболее неприятным типом фанатика, человеком с навязчивой идеей». Свою статью он заканчивал обращением к писателю: «Вырвись из этого окружения, Теодор. Взгляни вверх, на небеса. Посмотри хотя бы мельком на солнце. Взойди на склон горы и сделай глубокий вдох. Выберись из сточных канав. Уйди от этих клоак. Будь благопристойным, будь чистым, и Америка начнет казаться тебе не такой трагической».

Драйзер разослал экземпляры своей книги ряду сенаторов и конгрессменов, пытаясь привлечь их внимание к фактам процветающей в стране вопиющей несправедливости. Законодатели на Капитолийском холме отделывались молчанием. Но приходили сотни писем от простых людей Америки, которые разделяли взгляды писателя, понимали его тревогу за судьбы страны, сочувствовали его борьбе. В отдельные дни писатель отвечал на 60–70 писем, а в неделю – на 200–250 писем. Интересно письмо от одного читателя «Католик ньюс» из нью-йоркского района Бруклин.

«Дорогой сэр! – писал этот католик. – Вероятно, отец Джиллис воображает, что вы не поймете сути его низких нападок. Может быть, он даже не хочет этого. По-видимому, его цель – опорочить вас и ваши книги в глазах трех или четырех миллионов католиков – читателей католических газет, в которых он поместил свою тенденциозную статью. Весьма печальным комментарием к свободе личности является тот факт, что даже такой правоверный католик, как я, не может поставить под этим письмом своей подписи из боязни бойкота со стороны деловых кругов».

Газетный работник из Детройта Ральф Хоулмс, прочитав книгу, предложил писателю организовать новую политическую партию – радикально-революционную, – у руководителей которой «хватило бы ума провести необходимые изменения без насилия». Отвечая ему, Драйзер указывал, что такая партия в США неминуемо натолкнется на «каменную стену богатства, политических интриг, обмана, предрассудков, невежества и иллюзий» и будет иметь ничтожные шансы на достижение успеха.

Биограф писателя Р. Элиас рассказывает, что после выхода в свет «Трагической Америки» Драйзер начал получать многочисленные письма, которые «свидетельствуют о том, что он превратился в выразителя надежд угнетенных людей… Никогда раньше к нему не обращалось так много людей, которым не благоприятствовали ни время, ни обстоятельства. Приходили письма от людей, находящихся в психиатрических больницах, которые утверждали, что их несправедливо, силой содержат в изоляции; письма от жертв завистливых родственников и политиканов; письма от женщин, доведенных до безумия интригами любителей завладеть чужим имуществом; письма от исследователей экономического спада, которые присылали диаграммы, иллюстрирующие законы природы, пути развития общества и экономические циклы. А кроме того, прибывали письма и рукописи, подробно излагающие те или иные пути решения существующих проблем. Одним Драйзер советовал обратиться в определенные журналы, газеты и издательства; в других случаях он сам направлял рукописи соответствующим редакторам. И во все времена прекрасно понимал, что существует огромное количество доведенных до отчаяния, лишенных всякой надежды американцев, чье тяжелое положение продолжало вызывать у него – «борца за равные права» – страстный протест против несправедливости».

Между тем финансовое положение писателя резко ухудшилось, он вынужден был отказаться от дорогой городской квартиры и снял себе для работы небольшой номер в гостинице «Ансония», на углу Бродвея и 73-й улицы. «Он говорил, – вспоминает Элен, – что его работа составляет для него самое главное и все, что так или иначе мешает ей, должно беспощадно устраняться из его жизни». Драйзер снова принялся за работу над романом «Стоик», завершающей частью «Трилогии желания». Вместе с тем он много времени уделяет общественной деятельности, именно в этот период он впервые начинает выступать с речами на массовых митингах. Раньше он сильно нервничал и терялся, если видел многочисленную аудиторию. Но резонанс, вызванный «Трагической Америкой», требовал его личных выступлений перед сотнями слушателей, и он однажды переломил себя, нашел в себе силы спокойно взглянуть в глаза своим слушателям, сумел овладеть их вниманием, «заставляя их то смеяться, то становиться серьезными…».

Загородный дом писателя «Ироки» часто посещали члены Коммунистической партии США, он подолгу беседует с Уильямом 3. Фостером, которого он, по свидетельству Элен, «искренне уважал… и всегда называл его «своего рода святым» ввиду многочисленных жертв, которые тот принес ради избранной им цели».

Кипучая деятельность писателя, упорная работа над книгой, постоянные заботы о средствах для существования ухудшили состояние его здоровья, его начали мучить беспрерывные бронхиты. Врачи советовали на время сменить климат. «Мечтаю об одном – вырваться отсюда, и если возможно, то уже в этом месяце, – писал он в апреле 1932 года. – Хорошо бы поселиться в простом домишке на Западе, где бы я смог писать и экономить на расходах». И в мае Драйзер уезжает из Нью-Йорка, поселяется под вымышленным именем в городе Сан-Антонио (штат Техас), где продолжает упорно работать над романом «Стоик». «Я должен был выбраться из Нью-Йорка, – пишет он знакомым в июне. – Работа не шла в голову. И кроме того, расходы сжирали меня живьем».

Но и здесь он наталкивается на каждом шагу на следы экономического упадка, наблюдая, как простые граждане пытаются экономить на чем только можно. «Здесь, в Техасе, одиннадцать крупнейших кинотеатров в основных городах закрыты из-за отсутствия зрителей», – сообщает он в письме от 15 июня. В начале июля Драйзер на машине возвращается обратно в Нью-Йорк, по дороге он попадает в автокатастрофу, но, к счастью, отделывается легким ушибом. В городе писателя ожидали печальные новости. Книгоиздательская фирма «Бони энд Ливрайт» оказалась в тяжелом финансовом положении, Хорэс Ливрайт потерял контроль над фирмой, дела в свои руки взяли дельцы, которые тут же прекратили выплату Драйзеру причитавшегося ему по договору ежемесячного вознаграждения.

Летом 1932 года Драйзер принимает активное участие в избирательной кампании, выступая в поддержку коммунистических кандидатов, в том числе У. Фостера. 16 августа 1932 года газета «Дейли уоркер» опубликовала статью Драйзера «Почему я голосую за коммунистов». В ней писатель-реалист объясняет, что республиканцы, демократы, социалисты и другие подобные партии «стремятся к тому, чтобы дать немногим все богатства и блага жизни и оставить на долю трудящихся невежество, голод и террор», что «они ищут выход из кризиса ценой дальнейшего закабаления рабочих и фермеров… Короче говоря, – утверждает писатель, – капиталистический выход из кризиса – это еще большая бедность, голод и безработица, которые переживает сейчас трудящаяся Америка».

Коммунисты говорят, заканчивает свою статью Драйзер: «Все богатства должны принадлежать трудящимся». Если думать так – значит быть коммунистом, то я в таком случае коммунист. И потому буду голосовать на выборах за коммунистических кандидатов».

В конце августа в Амстердаме состоялся Всемирный антивоенный конгресс. Идея созыва такого конгресса была высказана в начале года, она получила поддержку широких кругов интеллигенции, организаций рабочих и крестьян во многих странах, за созыв конгресса высказался Коминтерн. Подготовкой конгресса занялся международный инициативный комитет, в который входили такие виднейшие прогрессивные деятели мира, как А. Барбюс, М. Горький, П. Ланжевен, Г. Манн, М. Андерсен-Нексе, Б. Рассел, Ромен Роллан, Сен-Катаяма, А. Эйнштейн. Членом инициативного комитета был избран и Теодор Драйзер, что явилось признанием его заслуг в борьбе против войны, за лучшее будущее человечества.

Основные положения, провозглашенные Амстердамским антивоенным конгрессом, отвечали интересам мобилизации всех антивоенных сил. Анри Барбюс, закрывая конгресс, заявил: «Его сила и достоинство в том, что он, избежав ужасной западни официального пацифизма, сеющего иллюзии и обращающего здоровые силы к бесплодному теоретизированию, оторванному от действительности… свел вопрос о войне за землю, рассматривая его как вопрос о людях, истекающих кровью». Говоря об итогах конгресса, Драйзер назвал его «наиболее значительным шагом на пути к миру со времен русской революции».

«Международный антивоенный конгресс, – писал он в письме студенческому антивоенному конгрессу, происходившему в Чикаго, – это начало, борьба коммунистов против войны приносит свои плоды. Интеллигенция откликается на призыв выступить в защиту СССР. И когда Ромен Роллан говорит, что он «готов с оружием в руках защищать Союз Советских Социалистических Республик», его слова, словно эхо, подхватывают миллионы людей».

Драйзер всегда стремился принимать активное участие в общественной жизни своей страны, откликаться на важнейшие международные события. Он приветствует идею создания Лиги интеллектуальных работников, ставящую своей целью объединение самых различных слоев трудящихся в борьбе против экономического кризиса, резко выступает против разгона в Вашингтоне демонстрации ветеранов первой мировой войны. «Теперь вы увидели магнатов капитала в действии, – пишет он в частном письме. – За этим последует хладнокровная диктатура и пушки против «всякой мелочи». Стоит только подождать».

Именно поэтому Драйзер с большим интересом отнесся к предложению группы литераторов принять участие в создании нового литературного журнала. Хорошо известные Драйзеру издатели Рей Лонг и Ричард Р. Смит согласились финансировать журнал, редакторами которого должны были стать критик и переводчик Эрнест Бойд, театральный критик Джордж Джин Натан, драматург Юджин О’Нил, критик, поэт и прозаик Джеймс Бранч Кейбелл и Теодор Драйзер. Новый журнал, по мысли его инициаторов, должен был стать чисто литературным явлением и не вмешиваться в политические и социальные проблемы. В письме Драйзеру Натан и Бойд выражали надежду, что он «сможет прислать что-нибудь для первого номера» в «характерном его духе», но предупреждали, что следует избегать «всех социальных и политических» проблем, так как они «решили, что наше обозрение будет игнорировать эти стороны жизни». Подобная постановка вопроса насторожила Драйзера, и в ответном письме он попросил Натана «сообщить всем, что я никаким образом не связан с журналом – ни в качестве редактора, ни финансово, ни как избранный и предпочтительный автор или советчик».

Однако, говоря по правде, Драйзер жаждал снова поработать в журнале. Он, по словам Элен, очень часто вспоминал о своей редакторской работе в молодости, тосковал по ней и сожалел, что ему пришлось в свое время с ней расстаться. Поэтому переговоры с инициаторами создания нового журнала были продолжены. «В конце августа, – вспоминает Элен, – мы пригласили на обед в «Ироки» Джорджа Джина Натана и Эрнеста Бойда. За обедом обсуждалось проектируемое издание нового литературного журнала «Америкэн спектейтер». Выход первого номера намечался в октябре. «Америкэн спектейтер» должен был стать солидным журналом. В нем не будет никаких реклам и объявлений, и, следовательно, он станет органом свободного выражения эстетических, художественных и научных взглядов как во всеамериканском, так и в международном масштабе. Это будет журнал, предназначенный в первую очередь служить трибуной для обмена мыслями и взглядами между известными писателями Европы и Америки. Такой обмен взглядами мог бы оказать серьезное влияние на образ мыслей предубежденных людей как на родине авторов, так и в других странах и рассеять свойственные этим людям предрассудки».

Дальнейшие переговоры смягчили позицию Драйзера, и его имя в качестве одного из редакторов появилось в первом номере журнала «Америкэн спектейтер», вышедшем в ноябре 1932 года. Журнал имел успех, первый номер быстро разошелся, и издатели выпустили дополнительный тираж в 20 тысяч экземпляров. Драйзер отдался работе в новом журнале с присущей ему энергией, несмотря на то, что он был одним из неоплачиваемых внештатных редакторов, а обязанности по повседневному руководству работой редакции были возложены на платных редакторов Натана и Бойда. Прежде всего он письменно обращается ко многим деятелям с мировым именем с просьбой выступить в новом журнале. Он пишет И. Сталину и Диего Ривере, Леопольду Стоковскому и Альберту Эйнштейну; пытается получить статьи о женском движении в Японии и о южноафриканской литературе, о жизни советских рабочих и крестьян, о народном образовании и медицинской помощи в СССР, о реформах Кемаля Ататюрка и о достижениях современной музыки; просит новые рассказы или отрывки из крупных произведений у Лиона Фейхтвангера и Шервуда Андерсона, Джона Дос Пассоса и Линкольна Стеффенса.

«Наконец-то, по его словам, – как свидетельствует Элен, – у него имеется печатный орган для выражения мыслей – орган, достойный серьезных усилий». И он действительно не жалел усилий, чтобы сделать новый журнал лучше, интереснее. Сохранился детально разработанный им подробный план журнала с точным описанием разделов, а также отдельных материалов, которые могли бы привлечь внимание читателей.

В рекламных проспектах указывалось, что новый журнал намерен публиковать критические материалы того типа, который «отвергает сторонников установившихся условностей, добродетельных моралистов и религиозных фанатиков и отдает предпочтение непринятому и непонятому в противовес принятому и понятому». Драйзер рассчитывал, что журнал превратится в литературный орган, способный вызвать перемены в общественной жизни страны, явится поборником свободы печати и других прав человека.

Во втором номере журнала (декабрь 1932 года) он выступает с проникнутой грустным сарказмом статьей «Великий американский роман». В ней Драйзер пытается привлечь внимание к именам писателей давно забытых, чьи произведения были «яркими образцами реализма», но чьи книги «были признаны опасными и немедленно оплеваны обществом, пропитанным ханжеством и лживой моралью. Авторам их, в том числе и автору «Сестры Керри», общество, издатели и критики объявили бойкот, заклеймив их кличкой бездарных и бесстыдных писак». Драйзер считал, что «не одни издатели, пресса и критики, но сам душевный склад американцев и их моральные воззрения повинны в том, что у нас в корне пресекают всякую попытку честно подойти к изображению жестокой и грубой жизни».

И снова писатель поднимает свой голос против власти денежного мешка: «…Деньги не только установили свою диктатуру, но и создали принципы, в соответствии с которыми должен жить человек. На месте дворцов и соборов прошлого они воздвигли заводы и небоскребы и воскликнули: «Смотрите и преклоняйтесь! Вот каким должен быть мир!» Вместе с тем писатель предупреждает против заполнивших рынок «тупых, посредственных и непристойных» произведений, авторы которых претендуют «не только на реалистическое, но и на сверхреалистическое изображение великосветских и порнографических сторон нашей американской жизни».

По предложению Драйзера в качестве одного из внештатных редакторов журнала был приглашен Шервуд Андерсон, который начал регулярно публиковать в журнале очерки под общим заглавием «Прогулки по Нью-Йорку». Читающая публика хорошо принимала пронизанные легким юмором подобные зарисовки, отображающие, как писал журнал, «жизнь в целом, а также некоторые специфические проблемы нашего времени, в частности».

Натан считал, что каждый материал, публикуемый в журнале, должен отличаться ясностью слога, живостью и легким юмором. Если же он находил тот или иной материал недостаточно блестящим по стилю или же считал его недостаточно талантливым, он обычно отвергал его и отправлял обратно автору. Многие известные литераторы, выступавшие на весьма злободневные темы, были недовольны слишком эстетскими, по их мнению, требованиями Натана и жаловались на него Драйзеру. На этой почве часто возникали серьезные стычки между Драйзером и Натаном.

Драйзера также беспокоило, что в журнале непропорционально большое место уделялось чисто литературным проблемам, а также вопросам искусства. «Безусловно, – писал он 31 октября 1932 года в письме Бойду и Натану, – литература и искусство должны занимать разумное место в нашей программе, однако более общие жизненные сферы деятельности, из которых и вытекают эти формы искусства, должны все же получить предпочтение». И свою деятельность в журнале Драйзер прежде всего рассматривал под этим углом зрения. По его настоянию в мартовском номере журнала за 1933 год был напечатан весьма мрачный рассказ Вернона Шервина «Сувенир» о случае линчевания негра в одном из южных штатов.

В письме Дос Пассосу Драйзер подчеркивал, что его «желание всегда заключалось в том, чтобы ввести в журнал дух социального критицизма и представить веские аргументы в пользу диктатуры масс». Это его стремление наталкивалось на противодействие Натана и Бойда. Они также возражали против публикации в журнале материалов, приветствующих признание СССР правительством Франклина Делано Рузвельта, не хотели публиковать статьи советских авторов, возражали против материалов, разоблачающих махинации монополий. Все попытки Драйзера урегулировать разногласия и найти общий язык с Натаном, который играл первую скрипку в журнале, ни к чему не приводили.

Первоначально журнал, как и предполагалось, не публиковал рекламы и объявления и, таким образом, был независим от взглядов рекламодателей. Однако начиная с номера за август 1933 года в журнале начинают регулярно публиковаться рекламные объявления, что но могло не сказаться и на общем содержании других материалов. К тому же в это время одним из издателей журнала становится известная своей приверженностью к католической религии Катерина Мак-Нелис. Все это, по мнению Драйзера, должно было привести к изменению политического лица журнала. Согласившись сотрудничать в журнале, писал Драйзер другу, литературному редактору журнала «Сан-Франциско бюллетень» Джорджу Дугласу, «я согревал себя надеждой, что, возможно, с приходом в журнал Андерсона и вас я сумею превратить его в орган, открыто бросающий вызов обществу, или же в журнал интеллектуально левого направления, или, в крайнем случае, в выражающий социально-радикальную точку зрения».

Но этим надеждам писателя не суждено было сбыться. Журнал все более превращался в никого не беспокоящий, развлекательный ежемесячник. Поэтому в январе 1934 года он официально уведомил редакцию о своем выходе из состава редакторов. Следует отметить, что в следующем году и все остальные редакторы покинули «Америкэн спектейтер», журнал продолжал еще год после этого выходить ежемесячно, а с 1936 года совершенно изменил и свое направление, и периодичность, начав выходить 6 раз в год.

Активное участие Драйзера в общественной жизни США в эти годы отнюдь не ограничивалось работой в журнале «Америкэн спектейтер». Летом 1932 года на страницах «Дейли уоркер» он выступает с заявлением «О судебной расправе над жертвами Скоттсборо», в котором резко осуждал решение верховного суда штата Алабама, подтвердившего смертный приговор восьми негритянским юношам. «…Решение, которое фактически было принято в Скоттсборо разъяренной толпой, – гневно писал Драйзер, – получило подтверждение – штат Алабама в лице своей судебной системы с ее высшими и низшими инстанциями подтвердил, к ужасу и возмущению всех порядочных людей, свою врожденную ненависть к неграм, показав тем самым, что он сам недалеко ушел от тупой, по-звериному жестокой толпы».

В ноябре 1932 года Драйзер отправляется в Сан-Франциско, чтобы принять участие в массовом митинге в защиту Тома Муни. Вместе с Линкольном Стеффенсом он посетил Муни в тюрьме, а затем встретился с многочисленными представителями печати. Одна из корреспонденток спросила его:

– Не думаете ли вы, господин Драйзер, что, даже если Муни и невиновен, он все же является слишком опасным анархистом, чтобы разгуливать на свободе?

– Если вы действительно так думаете, – резко ответил ей Драйзер, – то вы просто идиотка, которую никак нельзя держать на свободе.

6 ноября 1932 года более 15 тысяч человек собрались в выставочном зале Сан-Франциско на митинг в защиту Т. Муни. Присутствующий на митинге Паул Калликот с трибуны подтвердил ранее сделанное им заявление о том, что это он организовал взрыв, который вменялся в вину Т. Муни. В числе других ораторов выступил и Драйзер, который остановился не только на судьбе Муни, но и рассказал о бедственном положении тысяч шахтеров в штате Кентукки, и сделал вывод о том, что дело Муни – это проявление «той же классовой борьбы, которая взволновала Кентукки». Писатель своим выступлением, как и предыдущими заявлениями по этому поводу, пытался помочь «широким массам Америки осознать, что закон и суд у нас находятся под контролем и руководством монополий и что только коренное изменение всего образа жизни нации принесет справедливость каждому».

Из Сан-Франциско Драйзер поехал в Голливуд навестить старых знакомых. Совершенно неожиданно поездка эта закончилась заключением нового контракта с фирмой «Парамаунт пабликс корпорейшн». Узнавший из газет о приезде писателя глава калифорнийских студий фирмы Бен Шульберт встретился с писателем и договорился с ним о постановке фильма по мотивам романа «Дженни Герхардт». Драйзер был рад заключению этого контракта, так как он продолжал возлагать большие надежды на возможности кинематографа и также потому, что полученный гонорар значительно улучшил его финансовое положение.

Драйзер загорелся идеей создать реалистическую киноэпопею. В основу сценария он и на этот раз решил положить историческое событие – восстание рабочих табачных плантаций и фермеров против хозяев табачного треста «Дьюк». Причиной восстания послужили низкие закупочные цены на табак, которые не давали возможности фермерам сводить концы с концами. Восставшие выдержали не одну схватку с войсками, сожгли несколько крупных складов табака. События эти имели место в 1906–1907 годах в штатах Кентукки и Теннесси и в те годы привлекли к себе внимание всей страны.

Возвратившийся из поездки Драйзер несколько недель не мог говорить ни о чем другом, кроме своей новой работы. Сначала он дал ей название «Восстание», а затем заменил на «Табак». Идею его поддержали кинооператор Хай Крафт, художник Хьюберт Девис и другие. В январе 1933 года Драйзер вместе с Крафтом едет в городок Хопкинсвилл (штат Кентукки), в окрестностях которого и происходило восстание. Уже первая прогулка по городу убедила писателя в том, что положение местных рабочих за прошедшие годы вряд ли улучшилось, всюду он встречал разваливающиеся халупы и ужасную нищету. Несколько недель Драйзер объезжал окрестности, беседовал со сборщиками табака, участниками восстания, внимательно осматривал лачугу, в которой родился один из руководителей восстания, знакомился с условиями жизни и работы фермеров, внимательно читал пожелтевшие от времени листы местных газет. Он часами мог под ледяным ветром ходить по табачным полям, чтобы наглядно представить себе, как растет табак. Ему хотелось, чтобы фильм сняли прямо здесь же, на этих полях, среди этих лачуг, которые были непосредственными свидетелями происшедших событий. Он хмуро выслушивал возражения, ссылки на несовершенство съемочной аппаратуры. Разве все эти операторы и режиссеры способны создать эффект подлинной жизни – напряженной, грубой человеческой драмы? Он был уверен, что его реалистический подход к киносъемкам может раскрыть перед кино новые, неизведанные возможности.

В своем загородном доме Драйзер создает сценарий фильма, «потрясающую историю о людях на грани рабства, хозяева которых наживают баснословные прибыли на продаже сигарет». По замыслу писателя фильм должен был закончиться сценой пожара – сборщики табака поджигают склады своих хозяев. Но замыслам писателя не суждено было возродиться на экране – в Соединенных Штатах не нашлось кинофирмы, пожелавшей взяться за постановку фильма. Сценарий его так и остался неопубликованным. Сам писатель в интервью с нью-йоркским корреспондентом газеты «Правда» так говорил о судьбе сценария: «Вот я побывал в Кентукки, видел горняков, видел испольщиков-крестьян, познакомился с их судьбой и написал киносценарий «Табак». Я написал о судьбе крестьянина, полураба на табачной плантации. Ну и что же? Продать сценарий некому. Ни одна кинофирма не купит. Публике, мол, такие вещи не по вкусу. Да и как сочетать этот материал с голливудской «красивостью»? Нет у меня в картине и любовной интриги».

В конце 1932 года вышла из печати биография Драйзера, написанная Дороти Дадли. Книга эта называлась «Забытые границы. Драйзер и земля свободы». Писателю предоставили возможность ознакомиться с ней в типографских гранках, и он считал, что книга Дадли является «весьма интересной реакцией на американскую действительность к интересной ее интерпретацией».