Текст книги "Драйзер"

Автор книги: Сергей Батурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

«Писал его в состоянии эмоционального подъема, и в процессе написания он мне очень нравился, а почти сразу же по окончании работы я пришел к выводу, что переборщил с образом Дженни. И я все еще придерживаюсь этого мнения».

Сбылась давняя мечта Драйзера: права на издание всех его произведений перешли к одному издателю. На первый взгляд нечего было и мечтать о лучшем издателе, чем Хорэс Ливрайт. Он придерживался весьма либеральных взглядов, выступал против пуританской нетерпимости, понимал толк в настоящей литературе и к тому же имел достаточно мужества, чтобы издавать произведения Джона Рида, Драйзера, Юджина О’Нила. Он верил в творческие способности и звезду Драйзера и старался всячески это подчеркнуть. Однако Драйзер всегда относился к нему с известным недоверием. Его раздражала экспансивность Ливрайта, его безрассудность и любовь к показной роскоши. Издательская деятельность, казалось, служит Ливрайту только для того, чтобы показать, какой сам он яркий и самобытный человек. Когда в мае 1923 года фирма Ливрайта переехала в новое помещение на Сорок восьмой улице, Драйзер с крайним неодобрением наблюдал ту роскошную обстановку, которой окружил себя Ливрайт. Писатель никак не мог избавиться от чувства, что Ливрайт ведет себя нечистоплотно в финансовых отношениях с ним. Отсюда те многочисленные стычки, которые все время происходили между ними.

Финансовые дела писателя в это время были неплохими. Готовились к изданию две книги – «Гений» и «Краски большого города». Журнал «Метрополитен» приобрел права на публикацию в нескольких номерах сокращенного варианта «Гения», а журнал «Сенчюри» – рассказов «Рейна» и «Ида Хошавут», журнал «Пикториэл ревью» – рассказа «Святой Колумб и река». Драйзер мог спокойно целиком отдаться работе над романом. Вместе с Элен он предпринимает путешествие по местам, где происходит действие нового романа, осматривает трущобы, где живут бедняки, и особняки богачей, посещает фабрики, фермы, всюду делает подробные записи. «Наш путь, – вспоминает Элен, – лежал через штат Нью-Джерси, к северу по реке Делавэр, через Порт-Джервис, Монтиселло, Кортленд, Ютику и округ Херкимер до района озер, где семнадцать лет назад, в 1906 году, произошло убийство Грейс Браун Честером Джиллетом, положенное Драйзером в основу его романа…»

После возвращения из этого путешествия они снимают домик в провинции и живут там до конца лета. Драйзер, несмотря на постоянные головные боли, ежедневно работал. «Вечерами мы читали у камина, – пишет Элен. – Я впервые познакомилась с романом Эмилии Бронте «Холмы бурных ветров» (в русском переводе – «Грозовой перевал». – С. Б.), и Драйзер заставил меня читать ему вслух. Он ушел с головой в работу, дело быстро продвигалось, я перепечатывала отдельные части первого рукописного черновика его романа».

Вышедший летом 1928 года в новом издании «Гений» сразу же привлек внимание читающей публики. До конца года было продано более 12 тысяч экземпляров книги, несмотря на то, что цена на нее была установлена довольно высокая по тем временам – 3 доллара. Ливрайт опасался новых нападок со стороны Самнера, но его опасения не подтвердились. Драйзер, по словам Элен, за лето получил хорошую зарядку и, вернувшись в Нью-Йорк, принялся за работу с новой энергией: «Он напоминал мне человека, который пытался втащить на берег огромного кита, наполовину втащив его, прилагал теперь все усилия, чтобы довести дело до конца без посторонней помощи. Я трижды перечитала рукопись, перепечатывала исправленные места и занималась домашней работой, а раз или два в неделю мы принимали у себя друзей».

В октябре 1923 года вышла из печати еще одна книга Драйзера – «Краски большого города». В ней он снова возвращается к теме контраста между богатством и бедностью в современной Америке.

Одна из наиболее впечатляющих зарисовок книги – «Очистка нефти». В ней автор без всяких прикрас показывает жизнь одного из процветающих американских предприятий, за внешним фасадом которого скрыта поразительно «суровая жизнь» обыкновенных людей, простых американских граждан, которые «ютятся в полуразвалившихся лачугах рядом с заводами, и одному небу известно, как удается им сводить концы с концами».

«С одной стороны, – резюмирует автор, – безмерно скаредные хозяева, те, в чьих руках огромная власть и богатство; с другой – безответные жертвы этой скаредности и равнодушия; и над всем – дым, газы, и всюду эти пропитанные зловонием каменные коробки. Право, если вы пожелаете отправить в ад злейшего врага своего, нельзя найти ничего более подходящего, чем отвратительные коробки, где люди бродят, как страждущие души в этом людьми же созданном чистилище; трудно себе представить, на каком низком уровне развития остаются почти все эти пасынки природы. Внизу – непросвещенность и, скажем так, неразвитость ума и притупленность чувств; наверху, у главных акционеров нефтяного концерна, – роскошные особняки и конторы, собственные автомобили, коллекции картин. Для тех, кто наверху, – пышные дворцы Пятой авеню, великолепные курорты Ньюпорта и Палм-Бич, для них – искусство и свобода; для тех, кто внизу, – мрачный заводской цех, тучи дыма, недуги, зловоние, убогое жилище».

Собранные в «Красках большого города» зарисовки дают яркую картину огромного капиталистического города, подчеркивают глубину пропасти, лежащей между бедностью и богатством.

Глава 11
«АМЕРИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ» – «ЭПИКА КОСМИЧЕСКОЙ ПРАВДИВОСТИ И ОБЪЕКТИВНОСТИ»

В конце декабря 1923 года в воскресном приложении к газете «Нью-Йорк таймс» было опубликовано интервью с писателем. Дав описание простой обстановки квартиры Драйзера, газета отмечала: «Совершенно очевидно, что этот писатель не принадлежит к числу избалованных авторов». Отвечая на вопрос корреспондентки о реализме в американской литературе, Драйзер говорил: «Реализм заключается не в литературе; он – в самой жизни. Именно здесь заключена огромная ошибка большинства наших сегодняшних писателей. Они принимаются писать реалистический роман и сразу же полностью забывают о жизни… Жизнь намного объемнее, чем они рисуют ее. Если вы хотите нарисовать большое полотно, вы не можете изобразить его в миниатюре. Великие реалистические романы прошлого – «Идиот», «Анна Каренина», «Мадам Бовари», «Братья Карамазовы» – разве они могли бы быть написаны в так называемом современном реалистическом стиле? Их авторам нужны были и глубина и объемность. Они взяли на себя труд нарисовать полную картину».

И сам Драйзер стремился нарисовать полную картину американской жизни в новом романе. Ливрайт объявил о его предстоящем выпуске осенью 1924 года, но Драйзер не смог закончить работу в намеченный срок. Он снова едет в те места, где происходит действие, помногу раз переписывает целые главы. Элен уехала в Голливуд, и ее отсутствие также не могло не сказаться на работе писателя.

«Я могу признаться, – сообщал он Элен, – что никогда не сумею писать эту книгу быстро. Она слишком сложна по мысли, к тому же мой метод, если не мой стиль, изменился. Я работаю с большим тщанием – и отсюда все трудности. Мой стиль уже не так легок…» Тем не менее трудности работы над романом не обескуражили писателя. «Я почитаю за честь, что мне предоставилась возможность хотя бы попытаться рассказать подобную историю, и на этой основе я продолжаю трудиться», – писал он Элен.

В минуты отдыха он встречался с друзьями и знакомыми – Менкеном, Натаном, Лонгом, Бауэрсом. Он снова возобновляет отношения со своим старым товарищем Артуром Генри, иногда обедает у него, с группой друзей едет на просмотр новой пьесы О’Нила. Драйзер участвует в дискуссиях на квартире одного из знакомых, на которых широко обсуждался «революционный эксперимент в России». С Артуром Янгом он часто бывает в ресторане «Русский медведь» на Второй авеню, где в те времена собирались все, кто симпатизировал русской революции. Не забывает он и о старом товарище Максвелле, пытается найти издателя для его книги о Шекспире.

Работа над романом продолжалась, он писал, потом переписывал отдельные главы по семь-восемь раз, потом бросал их в корзину и начинал все сначала. Жаркими, душными летними днями 1924 года Драйзер сидел у раскрытого окна и упорно работал, несмотря на шум проносящихся мимо поездов воздушной железной дороги. Изредка он уезжал из города на день-другой. Совершил, например, короткое путешествие в Детройт, чтобы взять интервью для журнала «Космополитен» у звезды бейсбола Тай Кобба. В другой раз съездил в провинциальный театр неподалеку от Филадельфии, чтобы посмотреть премьеру новой пьесы. В августе Драйзеру исполнилось 53 года. Читатели и издатели ждали от него нового романа, но он все еще не был закончен.

– Но ведь уже объявлено о его выпуске осенью, – напоминал ему Бауэрс.

– Он будет готов не раньше весны.

– Но издатель…

– Ничем не могу помочь, – перебил Драйзер.

В октябре после семимесячного отсутствия Элен возвратилась из Калифорнии в Нью-Йорк. Она сразу же стала помогать Драйзеру готовить наборный экземпляр рукописи. Редактировала книгу многолетняя помощница писателя Луиза Кемпбелл, которая на завершающей стадии работы специально приехала из Филадельфии, где она постоянно жила, в Нью-Йорк.

Последние главы романа были переданы в издательство в середине июля 1925 года. Через десять дней писатель начал получать типографские гранки и снова продолжал работу над романом. Количество внесенной правки приводило издателя в ужас, но писатель твердо стоял на своем.

В конце октября 1925 года он спокойно сообщил издателю, что последние главы книги его не удовлетворяют, их надо переписать заново. Драйзер считал, что ему не удалось описание последних дней Клайда Грифитса в камере смертников, он решает добиваться разрешения посетить одного из преступников, ожидающих казни. Подобные посещения не разрешались существующими правилами. Однако с помощью Менкена и газеты «Уорлд» Драйзер получает разрешение побеседовать с неким Антони Понтано, приговоренным к казни на электрическом стуле по обвинению в убийстве.

Наконец-то в гранки внесены последние изменения, и издатели рассылают верстку книги в газеты и журналы для рецензирования. Один экземпляр верстки с просьбой написать отзыв о книге получает и Синклер Льюис. Роман ему не нравится, и он отказывается писать на него рецензию.

Перед печатью книги встает вопрос о ее названии. Автор давно предложил назвать роман «Американская трагедия», однако Ливрайту название это пришлось не по вкусу, он пытается уговорить писателя изменить его, назвать просто по имени основного действующего лица. Но и фамилия Грифитс не казалась подходящей для названия из-за трудностей ее произношения. «Я чувствую, что обязан еще раз умолять вас назвать книгу «Эвин» или «Вернер», или какой-либо другой порядочной общепринятой фамилией… – писал Ливрайт. – Может быть, я кажусь вам просто торгашом, но в конце концов вы же сами будете упрекать меня, если книга не найдет сбыта…»

Но Драйзер твердо стоял на своем, и в середине декабря 1925 года на полках книжных магазинов Соединенных Штатов появился новый роман Теодора Драйзера «Американская трагедия», цена за два тома – 5 долларов.

Интересно отметить, что в том же году увидели свет и несколько романов других писателей, оставивших яркий след в американской литературе. Это прежде всего «Великий Гетсби» Ф. Скотт Фицджеральда, «Эрроусмит» С. Льюиса, «Манхэттен» Д. Дос Пассоса и некоторые другие.

«Я долго вынашивал в себе эту историю, – вспоминал впоследствии Драйзер, – ибо мне казалось, что она не только включает в себя все стороны нашей национальной жизни – политические махинации, общество, религию, бизнес, секс, – но это была и история, так хорошо знакомая каждому мальчишке, выросшему в маленьких городках Америки. Это правдивая история того, как наша действительность обходится с индивидуумом и насколько бессилен оказывается индивидуум против подобных сил. Моя цель не заключалась в морализировании – упаси бог, – но в том, чтобы по возможности вскрыть подоплеку и психологию реальной жизни, которые если и не принесут отпущения грехов, то хоть как-то объяснят, отчего происходят подобные убийства – а они в Америке происходят с удивительным постоянством, по крайней мере так долго, как я могу это помнить».

История жизни, преступления, осуждения и смерти Клайда Грифитса – история трагическая и в то же время типично американская. Время от времени американские газеты под огромными заголовками сообщают об очередном сенсационном убийстве. Так было и в XIX веке, так было и при жизни писателя, так продолжается и в наши дни. Писателя долгие годы интересовали преступления особого рода, когда в основе убийства лежала не ненависть, а страсть к возвышению, стремление любым путем подняться на более высокую социальную ступень. Такие преступления совершаются в Америке постоянно, и писатель считал, что именно они являются ярчайшим свидетельством фальшивости стандартов «американского образа жизни».

Драйзер давно хотел написать на эту тему роман. У него не было недостатка в подлинных историях, когда человек шел на преступление не в силу своего характера, а из-за слабости, неумения противостоять соблазнам богатства и успеха. Особенно тщательно писатель изучил несколько судебных дел, привлекших внимание всей страны.

Еще в 1892 году, когда Драйзер работал в газетах Сент-Луиса, на него большое впечатление произвела трагическая судьба девушки-работницы. Она находилась в связи с интересным молодым человеком, работавшим в парфюмерной фирме, и рассчитывала выйти за него замуж. Молодой человек не торопился вступать в брак, так как девушка была из очень простой семьи и по своему социальному положению находилась ниже его. Случилось так, что им заинтересовалась богатая наследница из старинного французского рода. Открывшиеся возможности затмили все его мечты, но что делать с любовницей? И он решает отравить ее, подарив ей конфеты со смертельным ядом.

Двадцатилетний репортер Драйзер, живший на собственные заработки и стремившийся собственным трудом выбиться в люди, не мог не задуматься над этой трагической историей, над слепым желанием молодого человека возвыситься любой ценой, даже ценой убийства близкого человека. Газетные вырезки с описанием этого дела положили начало обширному досье писателя, в котором нашли место многочисленные подобные истории.

В 1893 году по приговору суда был казнен молодой нью-йоркский врач К. Харрис, который также отравил свою бедную возлюбленную, после того как встретился с привлекательной и богатой молодой особой. Драйзер был хорошо знаком с матерью Харриса, писательницей. Она сохраняла твердую убежденность в невиновности своего сына и много рассказывала о нем Драйзеру.

Шестью годами позднее нью-йоркские газеты много писали о суде над состоятельным яхтсменом Роландом Молинэ, также отравившим свою знакомую. Хотя он в конце концов был оправдан, но заболел и несколько лет провел в психиатрических лечебницах, в том числе в том самом санатории, в котором в свое время лечился Драйзер. Молинэ умер в 1914 году, и вся история с отравлением снова подробно была освещена в некрологах. Известно, что именно в этот период Драйзер ознакомился с полной стенограммой суда над Молинэ, состоявшегося в 1899 году. В архиве писателя сохранились не только газетные вырезки по этому делу, но и многочисленные подробные выписки из протокола судебного заседания.

В 1911 году молодой небогатый священник К. Ричесен, выходец из простой семьи, отравил соблазненную им молоденькую прихожанку Эвис Линнел, когда увидел, что она стоит на пути более выгодных связей.

Когда Драйзер редактировал журнал «Бродвей», вся американская печать писала о преступлении бедного чиновника Честера Джиллета, который работал на фабрике своего богатого дяди. Он соблазнил работницу Грейс Браун, и она ожидала ребенка. В это время Честер через своих родственников познакомился с богатой девушкой, которой он понравился. Но их женитьбе мешала Грейс, и Честер решает от нее избавиться. Он обещает Грейс жениться на ней и приглашает ничего не подозревающую девушку на прогулку по озеру. На глубоком месте он оглушил Грейс теннисной ракеткой, перевернул лодку и сам поплыл к берегу. Еще в тот период, в 1907 году, Драйзер говорил своему другу Ричарду Дюффи, что эта история может быть положена в основу романа.

В архиве Драйзера сохранились материалы пятнадцати подобных дел. И в основе всех этих преступлений лежало неудержимое желание любым путем проникнуть в так называемое высшее общество. Истинным идеалом всякого американца, отмечала Элен, была «мисс Богатство». Как это ни парадоксально, молодые американцы не так часто стремились стать великими учеными, исследователями, философами, государственными деятелями, как мечтали о выгодной женитьбе в качестве средства добиться преуспеяния и благополучия. Драйзер увидел в этом типичное для американского общества явление и решил создать на этой основе роман.

Писатель пришел к твердому выводу, что во всех подобных трагических историях мотивы убийства были одни и те же – стремление избавиться от человека, вставшего на пути преступника к богатству, к удовольствиям и наслаждениям беззаботного существования. Все преступники отнюдь не были нищими, все они занимали известное положение – врач, чиновник, священник и т. п., – и погубила их безумная страсть к наживе, к деньгам.

«Мы не являемся нацией с артистическо-художественными устремлениями, – говорил писатель. – Все, что нас заботит, это желание быть богатыми и сильными». Стремление к богатству и власти любым путем – даже ценой убийства – писатель с полным основанием считал типично американской чертой. Поэтому и роман он назвал «Американская трагедия».

Сохранилось несколько вариантов начала книги, в основу которых положено дело Молинэ. Главы эти были написаны в 1915 году. Шесть глав Драйзер написал на основе дела священника Ричесена, но в конце концов он решил положить в основу романа историю Честера Джиллета и Грейс Браун. Писатель прекрасно отдавал себе отчет в том, что создание подобного произведения требует от «романиста… достаточной храбрости представить себя в шкуре убийцы». Первоначально писатель назвал свое новое произведение «Повеса», затем оно получило название «Мираж», и наконец Драйзер нашел то единственное название, которое, по его мнению, лучше всего передавало сущность и особенность рассказанной истории, – «Американская трагедия».

Герой романа Клайд Грифитс родился в бедной семье и с детства постиг всю глубину пропасти, лежащей в Америке между бедностью и богатством. «Что за несчастье родиться бедным, ниоткуда не ждать помощи и быть не в силах помочь самому себе!» – эта мысль, словно ржавчина, разъедала сердце Клайда еще с отрочества, она не давала ему покоя и когда он мыл посуду и подавал коктейли в магазине, и когда подносил чемоданы в отеле, работал рассыльным, кучером.

Неожиданная встреча с богатым дядей вносит изменения в жизнь Клайда и вселяет в него известные надежды. Он переезжает в Ликург и начинает работать на принадлежащей дяде фабрике. По-прежнему его влекут две силы – деньги и развлечения, а руководят его поступками и побуждениями «эгоизм, тщеславие и стремление поставить на своем».

Клайд соблазняет фабричную работницу Роберту Олден, но вскоре обнаруживает, что нравится богатой наследнице Сондре Финчли. Наконец-то фортуна улыбнулась Клайду, но на пути к богатству возникает препятствие: Роберта ожидает ребенка. «…Клайд представлял себе сияющий мир, центром которого была Сондра и который теперь был поставлен на карту, – и, потрясенный, не мог собраться с мыслями. Неужели он должен отказаться от всего этого для той жизни, какая ждет его с Робертой: маленький дом… ребенок… скучное, будничное существование в заботах о том, как прожить с нею и с ребенком на скудный заработок, и никакой надежды снова стать свободным! О боже! Ему едва не стало дурно. Он не может, он не сделает этого!»

С этой минуты все его помыслы – сознательно или бессознательно – направлены на одно: как избавиться от Роберты и ее будущего ребенка? И в результате – совместная поездка на озеро и гибель Роберты. Строго говоря, у Клайда не хватило смелости убить возлюбленную, она становится жертвой обстоятельств, жертвой трусости и эгоизма Клайда. После длительного судебного процесса Клайда приговаривают к смерти, и он умирает на электрическом стуле.

Таков в основном сюжет романа. Специфика же национального колорита книги, по словам У. Аллена, в «подчеркивании контраста между «американской мечтой» о достатке и даже роскоши, доступной немногим, и той нищетой, в которой живут миллионы американцев. Причем под «нищетой» подразумевается не просто безденежье, но и нищета духа».

Писатель так говорил о своем замысле: «Предполагалось, что этот роман покажет в трех различных социальных и экономических сферах карьеру очень чувствительного и в то же время не слишком высоко умственно развитого молодого человека, который в самом начале своего жизненного пути обнаруживает, что его жизнь зажата тисками бедности и низкого социального положения, из которых он стремится вырваться, подталкиваемый своими врожденными и приобретенными страстями. В его случае движущими силами явились любовь, материальное благополучие и глупейшая мечта о социальном превосходстве».

Клайд Грифитс олицетворяет собой американского юношу из бедной семьи, чьи желания и стремления диктуются именно «американским образом жизни», американской тягой к деньгам. Ограниченность цели приводит к ограниченности стремлений.

Таким образом, дело не в преступных наклонностях Клайда – их нет у него, – а в том общественном, социальном окружении, в котором он живет и правилами и моралью которого он руководствуется в своих поступках. Писатель показывает, что не Клайд убивает Роберту, а американское общество толкает на смерть и Роберту, и самого Клайда, и «Американская трагедия» – это не просто развернутое полотно, на котором изображено американское общество начала XX века, а, как отмечал тот же критик, это «своеобразный синтез национального опыта» Америки.

Значительная часть романа посвящена описанию следствия по делу о гибели Роберты и суда над Клайдом. Писатель показывает, что и следствие, и сам судебный процесс ведутся не в интересах выяснения истины, а с целью укрепления «шаткого политического престижа» прокурора-республиканца О. Мейсона. И судьба Клайда оказывается в руках горстки политиканов, обеспокоенных сохранением собственного благополучия. В этом смысле О. Мейсон – это тот же Клайд Грифитс, только в другом общественном положении и в других обстоятельствах. Ему тоже «знакомы удары судьбы, унижения и оскорбления». Но это отнюдь не вызывает у него сочувствия к подследственному. Его действиями, как и поступками Клайда, руководит та же тяга к деньгам. Все его мысли направлены на то, «какую популярность, какое положение может приобрести он, Мейсон, в связи о этим делом».

Драйзер показывает читателям, что с того момента, как Клайд попадает в руки американского правосудия, судьба его фактически предрешена. Она зависит не столько от доказательств его вины и положений закона, сколько от того, какой исход дела более выгоден правящей элите. Дело Клайда Грифитса демонстрирует всю социальную направленность американского правосудия, показывает его зависимость от денежного мешка, от интересов местных политиканов. Особенно важно подчеркнуть, что третья книга романа – следствие и суд – фактически является документальным произведением. По свидетельству американских критиков, многие из речей на судебном процессе над Клайдом являлись достоверной копией тех, которые были действительно произнесены в зале суда над чиновником Ч. Джиллетом. Таким образом, писатель ни капли не погрешил против истины, вскрыл фальшь и лицемерие блюстителей американского правосудия.

«Но все еще остается большой вопрос, – писал Ф. Маттисен, – в чем этот роман является отражением типично американских черт и в чем заключается трагедия?» Было немало критиков, которые со временем пытались оспорить и собственно трагизм рассказанной писателем истории, и ее типично американское происхождение.

Через десять лет после опубликования книги юноша Роберт Эдвардс убил девушку при обстоятельствах, очень похожих на описанные в романе. Драйзер присутствовал на суде Эдвардса в качестве специального корреспондента. В репортажах о суде он рассказал, как пришел к выводу о том, что подобные истории отражают «подлинно американскую трагедию». С раннего детства, говорил писатель, преступник наблюдал всеобщее стремление к богатству, видел, «как выставляются напоказ гордыня и внешняя помпезность, и даже показное расточительство», и все это «перед лицом бедности и нищеты тех… кто жаждал работы практически на любых условиях». И Клайд Грифитс явился продуктом этого жестокого духа соперничества, продуктом не только типическим, но и одобренным стандартной американской моралью. Как Клайд, так и Роберт оказываются совершенно не подготовленными к реальной жизненной действительности. Семьи, в которых они выросли, с их узколобой моралью и морализированием являлись, по мнению писателя, «блестящими примерами того стопроцентного американизма, который не признает реальные факты, но преклоняется перед иллюзиями».

На историческую достоверность романа не раз указывали и американские критики и писатели. «Американская трагедия» может рассматриваться в качестве документального свидетельства, как личного, так и исторического… Как документ она обладает огромной силой воздействия», – говорит писатель Р. Уоррен. Даже такой сторонник «традиции жеманности», как С. Шерман, который не признавал за многими романами Драйзера «моральной ценности», вынужден был заявить: «Я не могу назвать ни одного произведения американской литературы, в котором ситуация, подобная изображенной в «Американской трагедии», была бы обрисована столь бесстрашно, столь разумно, столь полно и потому с таким неповторимым моральным эффектом».

«Драйзер не создавал трагедию в традиционном смысле этого понятия, – пишет Маттисен, – и тем не менее он писал, исходя из глубоко трагического смысла человеческой судьбы». Судьба Клайда Грифитса поистине трагична, хотя он отнюдь и не является героем трагедии в классическом смысле. Трагизм его положения, его судьбы – в полной зависимости от тех общественных сил, которые являются определяющими в капиталистическом обществе. Трагизм его и в полном безволии, точнее, в полном подчинении своих желаний и мыслей лицемерным стандартам пресловутого «американского образа жизни», в котором, по словам Маттисена, «непреодолимый соблазн денежных ценностей» является «более обнаженным и явным», чем в других странах. «И так как пламя сверкало более ярко и было более неотразимым, притягиваемые им жертвы были более беспомощными».

Беспомощность Клайда перед лицом действительности его страны, неумение самостоятельно мыслить, неумение возвыситься над обыденностью, казалось бы, простых житейских обстоятельств приводят его к гибели.

Но рассказанная писателем трагедия не ограничивается этим. Если личность в трагических обстоятельствах своей жизни остается лишь наедине с собой, если общество не желает понять, что привело человека к преступлению, не стремится вскрыть социальный, общественный смысл преступления, то трагедия личности перерастает в трагедию общества, достигает той неизлечимой стадии, когда даже хирургическое вмешательство оказывается бессильным. И Драйзер показывает «общество, в котором равенство – на чем единственно может основываться правосудие – оказывается разрушенным олигархией богатства. В данном случае автор не вдается в политические размышления; он не высказывает мыслей о том, как можно изменить мир, в котором живет Клайд. Он только пристально созерцает его с мрачной покорностью».

С последним утверждением Ф. Маттисена никак нельзя согласиться. Нарисованная Драйзером картина продиктована отнюдь не «мрачной покорностью», а стремлением осмыслить «американский образ жизни», взвесить все его ценности, обнажить скрывающуюся за блестящим фасадом сущность и вынести ее на обозрение и суд самих американских граждан. Тот же Маттисен далее приходит к такому же выводу, когда утверждает: «…Для молодых людей двадцатых и тридцатых годов здесь давалось общее описание мира, от которого у них не было защиты».

Опубликованная в декабре 1925 года «Американская трагедия» сразу же стала литературной сенсацией, а ее автор – знаменитостью. В отличие от других романов Драйзера «Американская трагедия» поначалу была высоко оценена критикой. Журнал «Нейшн» назвал его «величайшим американским романом нашего поколения», хвалебные статьи появились во многих газетах и журналах, в том числе в «Нью-Йорк таймс», «Уорлд», «Вашингтон дейли ньюс», «Бостон ивнинг транскрипт», «Сатердей ревью», «Геральд трибюн» и других. Правда, и на этот раз не обошлось без попыток запретить роман, врагам писателя удалось приостановить продажу книги в Бостоне. Но эти единичные нападки не могли заслонить главного: американская и европейская читающая публика восприняла роман Драйзера как крупнейшее достижение мировой литературы.

«Драйзер, – писал после прочтения «Американской трагедии» Герберт Уэллс, – является гением в высшем значении этого слова». Арнольд Беннетт назвал книгу «изумительной».

На типичность образа главного персонажа романа неоднократно указывала американская критика. По признанию писателя, он получал множество писем, авторы которых утверждали: «Я мог бы оказаться на месте Клайда Грифитса».

Заслуга автора «Американской трагедии» в том в заключается, что он изобразил типичного американского юношу, имеющего типично американские представления о жизни и стремлениях, в типичных обстоятельствах своей страны и показал, к каким трагическим обстоятельствам может привести эта типичная повседневность. В этом смысле Клайд Грифитс – образ собирательный, и судьба его приобретает черты всеобщности, характерности.

Статьи, критически оценивающие роман, появились в американской печати сразу же после его опубликования. Однако в тот период они не делали погоды, – книга, несмотря на довольно высокую цену, быстро раскупалась и широко читалась, ее изучение было включено в курс литературы ряда университетов страны. Казалось, что американские критики наконец-то по достоинству оценили крупнейшего писателя страны. Но не тут-то было. С течением времени оценка романа американской буржуазной критики претерпела существенные изменения. На смену восторженным отзывам снова пришли так хорошо знакомые по многим критическим статьям о Драйзере упреки в «тяжеловесности стиля», «длиннотах», «расплывчатости», «пошлости», «натурализме».