Текст книги "Драйзер"

Автор книги: Сергей Батурин

Новый, 1944 год принес Драйзеру неожиданное известие.

Американская академия искусств и литературы приняла решение наградить писателя почетной золотой медалью, присуждаемой раз в пять лет за выдающиеся достижения в области искусства и литературы. Как указывалось в решении академии, Т. Драйзер награждался «не только за высокие качества таких книг, как «Американская трагедия», «Сестра Керри», «Двенадцать мужчин» и многие другие, но также за Ваши отвагу и честность, с которыми Вы пробивали путь в качестве пионера, воссоздающего в прозе подлинных живых людей и настоящую Америку». Последние строчки особенно растрогали семидесятидвухлетнего писателя, ибо ему показалось, что, несмотря на все нападки реакции, его наконец-то оценили на родине, что есть и в Соединенных Штатах люди, понимающие, какой огромный вклад он внес в американскую литературу.

Американские литературоведы утверждают, что решение это было принято под большим нажимом Синклера Льюиса, который и составил проект письма Драйзеру. Как бы там ни было, это решение академии явилось первым – и единственным – актом официального признания писателя на его родине. Драйзер знал, что членами академии и связанного с ней Национального института являлись в те годы многие уважаемые им писатели.

Мысль о том, что эти писатели так или иначе причастны к решению академии, помогла ему забыть о консерватизме академии, о том, что она долгие годы игнорировала его существование как писателя. Он дает согласие принять награду и в мае 1944 года едет в Нью-Йорк, чтобы лично присутствовать на торжественной церемонии.

Узнавший об этом Менкен написал Драйзеру письмо. «Я слышал, что Вы отправляетесь в Нью-Йорк, чтобы быть увенчанным Американской академией искусств и литературы лавровым венком. Если это правда, я могу лишь оплакать тот факт, что вы поддерживаете какие-то отношения с этой бандой шарлатанов. Члены академии долгие годы были вашими главными обвинителями. И если они действительно предложили Вам подачку, то я надеюсь, что Вы посоветуете им заткнуть ею их глотки».

Как известно, Драйзер не последовал совету Менкена. К сожалению, ему не пришлось увидеть, как несколькими годами позже, в 1951 году, Генри Луис Менкен также принял золотую медаль академии.

В Нью-Йорке Драйзер сразу попал в круговорот встреч, телефонных разговоров, бесед, званых обедов и ужинов, интервью. Он встречался с близкими родственниками, старыми друзьями, издателями, художниками, музыкантами. Церемония вручения наград состоялась 19 мая. Драйзер пригласил некоторых своих друзей и знакомых – Эдгара Ли Мастерса с женой, Маргарет Чедер, профессора Элиаса.

Он сидел на отведенном ему месте, подавленный всей помпезностью и нарочито архаичной торжественностью обстановки – черными мантиями членов академии, медленно прошествовавших к своим креслам, пышностью убранства сцены, официально строгими костюмами мужчин, вечерними туалетами женщин. Мастерс, получивший медаль академии несколькими годами раньше, сидел рядом, и это успокоило Драйзера. Вместе с Драйзером получали награды также его ровесница Уилла Кэзер, известная своими романами о судьбах переселенцев на западные земли, Самюэль Мак-Клюр, чей журнал в конце XIX – начале XX века был рупором радикально настроенной интеллигенции, певец Поль Робсон и другие.

Драйзер внимательно слушал речи представителя академии в честь У. Кэзер и С. Мак-Клюра и их ответные слова. Он знал, что ему самому не удастся ничего сказать, хотя он и приготовил заранее свою речь и, как требовалось, послал ее на предварительный просмотр в академию. Он собирался говорить о необходимости создания в стране министерства или федерального бюро по делам искусств, и ему казалось, что такое выступление придется по душе даже членам академия. Но его идея была признана спорной, и речь не получила необходимого одобрения. С ледяным лицом он выслушал приветственную речь в свою честь профессора Ч. Тинкера, в которой признавались его заслуги пионера в истории современной американской литературы. Под гром аплодисментов присутствующих он медленно взошел на сцену, принял награду, учтиво поклонился и молча удалился на свое место, «словно лев, отвернувшийся от зрителей» на арене цирка.

Последовавший за церемонией вручения наград прием лишь утвердил его в мысли о том, что академия удостоила его своей чести после долгих споров под большим давлением молодых, радикально настроенных членов академии. Но были на приеме и приятные минуты: он с большим интересом беседовал со своим старым знакомым Полем Робсоном и вскоре пошел послушать «Отелло» в его исполнении.

Новая встреча с выдающимся певцом, которого он знал еще двадцать лет тому назад, произвела такое сильное впечатление на писателя, что он вскоре обратился к Робсону с предложением написать о нем очерк. «Я предлагаю это по той причине, что ваша выдающаяся роль в деле прогресса негритянского народа, ваша глубокая заинтересованность в этом прогрессе уже долгое время привлекает мое внимание, и я интересуюсь, каковы ваши личные, частные взгляды на возможные пути осуществления такой программы… Как Вы знаете, я и сам глубоко интересуюсь подобной проблемой и делаю все, что в моих силах, чтобы двинуть вперед дело прогресса негритянского народа». К сожалению, очерк этот так и остался ненаписанным.

Последнее пребывание Драйзера в Нью-Йорке было нелегким и в личном плане: его сестра Мэйм находилась в больнице в очень тяжелом положении. «Он проводил много времени у ее постели и был у нее незадолго до того, как она навсегда закрыла глаза». Мэйм была по складу своего характера ближе всех к Теодору, он с большой симпатией описал ее судьбу в «Дженни Герхардт». Драйзер отдавал себе отчет в том, что с уходом Мэйм из жизни уходит какая-то частица его самого: «Я чувствовал себя буквально сбитым с ног».

В Нью-Йорке он в последний раз также встретился с братом Эдом и его семьей. Вечер, проведенный в их кругу, был одним из самых приятных для него за последние годы. Драйзер так развеселился, что спел шуточную песенку «Лысый рыбак», которой его научила Элен.

Пребывание в Нью-Йорке не прервало литературной работы писателя: здесь он пишет статью «Русские наступают» для журнала «Совьет Раша тудей», готовит и записывает на пленку два выступления по радио, предназначенные для передачи на Европу. Характерно, что американская служба военной информации избрала для этих выступлений Драйзера, потому что он пользовался огромной известностью среди простых людей Европы. И это в то время, когда в самих Соединенных Штатах в эти годы писателю фактически препятствовали активно участвовать в общественной жизни страны, когда книги его не издавались и многие читатели полагали, что он давно уже умер.

В Нью-Йорке Драйзер узнал, что его дом и участок в Маунт-Киско наконец-то проданы. Весенним днем он отправился за город, чтобы сказать последнее «прости» тому уголку земли, где он провел немало радостных и печальных дней, где прошла важная часть его жизни. Полежав на весенней траве и полюбовавшись прудом в ярких лучах майского солнца, Драйзер решительно встал и направился к выходу из усадьбы.

– Неужели вы не испытываете грусти, оставляя все это? – спросила Маргарет Чедер.

– Нет, – медленно ответил он, наслаждаясь тишиной и покоем. – Перемены, перемены – вот в чем смысл жизни…

Последние дни в городе были наполнены встречами с друзьями и знакомыми. Все убеждали писателя поскорее завершить «Оплот», да и сам он чувствовал, что работа над книгой принесет ему удовлетворение.

В пятницу, 2 июня, многочисленные друзья писателя пришли в гостиницу, чтобы проводить его. Здесь были Ричард Райт и Дороти Дадли, генеральный консул СССР в Нью-Йорке Е. Ф. Киселев, Роберт Элиас и Маргарет Чедер, многие другие. Журналистка Д. Норман писала об этом вечере в газете «Нью-Йорк пост»: «Было очень радостно видеть Драйзера в таком юношески приподнятом настроении… Он никогда не терял горячего интереса ко всему, что обогащает жизнь».

С Ричардом Райтом Драйзер долго вспоминал годы, проведенные в Чикаго, они говорили о реалистическом взгляде на жизнь, о кипучей энергии, присущей этому все растущему промышленному гиганту. «Когда я разговаривал с Драйзером, – вспоминал Р. Райт, – я никогда не ощущал, что беседую с писателем. Мелкие, дурные привычки, присущие некоторым писателям, никогда не были свойственны ему. Он не говорил ни о своей последней книге, ни о той, которую он собирается написать. Вслушиваясь в его простые, точные характеристики, вы понимали, что это прежде всего человек, глубоко чувствующий, преисполненный творческих сил, страстно заинтересованный во всем, человек, значительно более крупный, чем просто писатель. Он мог подчинить свое настроение атмосфере, окружающей его в данный момент. Если вы задавали ему вопрос, он сначала давал короткий ответ. Позже он что-то добавлял к своему ответу, еще позже он мог развить свою мысль дальше – словно любая идея была достаточной, чтобы вызвать у него глубокое эмоциональное и психологическое движение души».

Глава 18
«ПУТЬ, КОТОРЫМ Я ПРОШЕЛ»

На обратном пути в Калифорнию Драйзер сошел с поезда в небольшом городке Стивенсоне, штат Вашингтон, где его ожидала Элен. Здесь должна была состояться регистрация брака между Германом Теодором Драйзером и Элен П. Ричардсон. Первая жена писателя умерла в октябре 1942 года, и теперь ничто не мешало официально закрепить уже много лет существующий союз двух людей. Церемония брака прошла весьма скромно, в присутствии лишь двух свидетелей: сестры невесты Мэртл и ее жениха. После регистрации брака молодожены «переехали на моторной лодке через реку на орегонский берег и устроили там свадебный ужин». После короткого отдыха в доме матери Элен в Портленде Драйзеры возвращаются в Голливуд.

Писатель сразу же приступает к работе над «Оплотом». Ему помогала приехавшая по его приглашению из Нью-Йорка Маргарет Чедер. Драйзер обычно вставал в 8 часов утра, после завтрака он любил погулять в саду, а затем работал с 9.30 утра до 3–4 часов дня. Когда он возобновил работу над романом, в его распоряжении находились многочисленные рукописные наброски к роману, некоторые из которых были сделаны еще в 1910 году. Кроме того, имелось четыре варианта различных частей романа, отпечатанные на пишущей машинке. По свидетельству Чедер, писатель остановился на двух вариантах рукописи – так называемом «Семейном» и «Финансовом» – и решил соединить их воедино.

Работа над романом продолжалась с сентября 1944 года по май 1945-го. Драйзер снова и снова возвращался к уже, казалось бы, законченным главам книги, что-то исправлял, кое-что переписывал заново. Он снова углубился в изучение книг об учении квакеров, подолгу обсуждал с Элен и Маргарет Чедер содержание новых глав, развитие событий в романе, поступки тех или иных действующих лиц. Наконец роман был закончен и передан издательству, которым на этот раз оказалась та самая фирма «Даблдей энд компани», которая почти полвека тому назад доставила писателю столько бед и огорчений при выпуске в свет его первого романа «Сестра Керри».

На первый взгляд может показаться, что роман «Оплот» не касается типично драйзеровских тем. В отличие от других романов Драйзера в центре его не один герой, а история семьи квакеров в нескольких поколениях. В романе затронута вечная, как мир, проблема отношений между отцами и детьми. Но в то же время это роман о влиянии капиталистического общества на человека, и в этом смысле он сродни другим произведениям Драйзера, в первую очередь «Американской трагедии».

Сюжет романа несложен. Писатель повествует о трех поколениях квакеров Барнсов – Руфуса и Ханты, их сына Солона и его жены Бенишии и пятерых детей Солона.

Руфус Барнс, человек честный и благожелательно относящийся к людям, своим небольшим достатком «был обязан собственному трудолюбию и добропорядочности». И сына его Солона «чувство безотчетной симпатии влекло… к одиноким скромным труженикам… Солон, глядя на них, размышлял о том, как это, должно быть, хорошо – усердно и вдумчиво трудиться в одиночку над избранным делом, не стремясь к иным выгодам, кроме того, чтобы прокормить себя и свою семью».

Жизнь, конечно, вносит существенные поправки во взгляды Солона, но, даже заняв влиятельный пост казначея банка, в глубине души он оставался «квакером и человеком по натуре глубоко нравственным», и ему претили неблаговидные дела, творящиеся владельцами банка, их жажда наживы. Конечно, это не могло не привести к столкновению с хозяевами, и Солон вынужден был «отказаться от участия в деле», которое он считал «безнравственным и дурным».

Религиозные нравственные принципы Солона были несовместимы с новыми, капиталистическими отношениями, и они вынуждены были отступить перед их натиском.

По свидетельству биографов писателя, Солон Барнс во многом напоминает отца Драйзера – глубоко религиозного человека, неспособного противостоять натиску современного мира. Религиозный фанатизм не только не уберегает Солона и его семью от соблазнов нового времени, но и противопоставляет ему собственных детей, толкает их на путь лжи и преступлений. Старая религиозная мораль не может уберечь человека в капиталистическом обществе – таков основной вывод из истории Барнсов. Как отмечали американские критики, «Оплот» ясно говорит о том, что «в мире, увлеченном погоней за деньгами и неограниченными удовольствиями, невозможно жить по старому этическому коду».

Драйзер остановил свой выбор на семье квакеров потому, что считал их религиозную секту типично американской. Работая над романом, писатель хорошо ознакомился с учением квакеров, прочел их книги, беседовал со многими видными представителями секты. Он долго считал, что американская публика еще не готова принять роман на религиозно-социальную тему, и это была одна из причин, по которым он откладывал работу над книгой.

«Оплот», так же как и остальные произведения Драйзера, основан на фактах реальной американской действительности, отражает глубокое знание писателем жизни и нравов всех слоев американского общества. И в этом романе писатель со скрупулезной тщательностью описывает и отдельные детали быта семьи квакеров и в то же время мастерски показывает духовную нищету старших Барнсов, их беспомощность перед лицом быстро изменяющегося мира. Оплотом и Солона Барнса, и его предков является некий «внутренний свет», якобы «нисходивший» на них и поддерживавший их в трудную минуту. Но этот оплот рушится под натиском волчьих законов капиталистического общества, старые квакерские догмы уже не могут защитить детей Солона, они мечутся по жизни в поисках своего оплота, но не находят его.

Крушение квакерских устоев семьи Барнсов – это крушение старых религиозных догм и предрассудков, замена их властью денег, торжество капиталистической системы отношений со всей ее бесчеловечностью и грязью. Уходит тайком из семьи и становится содержанкой художника Этта; кончает жизнь самоубийством угодивший в тюрьму юный Стюарт; не хочет оставаться в доме, где ее никто не понимает, Айсобел. Так под нажимом капитализма разрушается патриархально-религиозный мир Барнсов. Писатель говорит своим романом, что капитализм разрушает старые устои общества, ничего не создавая взамен; именно поэтому «Оплот» – роман с яркой антикапиталистической направленностью. В то же время писатель срывает все покровы с религии, показывает ее лицемерие, ее зависимость от денежного мешка.

«Оплот» – одно из прогрессивных произведений умудренного жизнью писателя-реалиста, беспощадно сорвавшего покровы с религиозных догматов, показавшего всю их мишуру и иллюзорность.

Роман вышел в свет в 1946 году, уже после кончины писателя. Близкие к нему лица отмечают, что опубликованный текст «Оплота» значительно отличается от авторской рукописи, которая подверглась большой редакторской правке и сокращениям. Читающая американская публика встретила роман хорошо, и он вскоре был переиздан двухсоттысячным тиражом. Рецензии на книгу появились в газетах «Нью-Йорк таймс», «Геральд трибюн», журналах «Нью-Йоркер», «Паблишерс уикли» и других изданиях. Роман принес финансовый успех его издателям. Но все это будет позднее – в 1946 году, а сейчас, во время работы над «Оплотом», финансовые дела Драйзера были далеко не блестящими.

Однажды, когда его не было дома, пришло письмо из одного банка Лос-Анджелеса. Элен вскрыла его и затем показала Драйзеру обнаруженное ею извещение. «Там не было указано ни страны, ни каких-нибудь других данных, – вспоминала позже Элен, – ничего, кроме поступившей на его имя суммы, а так как мы привыкли время от времени получать небольшие, суммы, Драйзер прочитал:

– Три доллара сорок шесть центов. Стоило трудиться, чтобы переводить такую сумму!

– Тедди, там вовсе нет десятичной дроби, – сказала я. – Прочти-ка как следует.

Внимательно вглядевшись в обозначенную сумму, он произнес:

– Тридцать четыре тысячи шестьсот – что это такое? Позвони в банк, выясни! – с волнением воскликнул он.

Я позвонила в банк, там подтвердили, что эти деньги пришли из России. Лицо Драйзера горело от радостного возбуждения. Вряд ли что-либо могло доставить Драйзеру такую радость, как этот быстрый отклик на его письмо.

– Больше не стану ни о чем беспокоиться. Этого мне хватит до конца, – сказал он.

На следующий день мы пошли в банк, чтобы получить деньги. Но это перечисление из СССР не было последним. В 1946 году, через три месяца после смерти Тедди, меня посетили три представителя русского правительства; прочитав завещание и убедившись, что я являюсь законной наследницей, они на другой день вручили мне семь тысяч долларов наличными деньгами».

В последние годы своей жизни Драйзер много думал о судьбах человечества, о той роли, которую играют в развитии цивилизации различные общественные силы. Он все чаще и чаще приходит к мысли о том, что будущее человечества должно находиться в руках простых тружеников, в руках рабочего класса и выражающей его идеи партии коммунистов. Он начинает подумывать о необходимости самому стать членом коммунистической партии, видя в этом шаге закономерный итог своих философских исканий.

Весной 1945 года Т. Драйзер высказывает желание вступить в Компартию США. Он говорит об этом с Джоном Говардом Лоусоном, известным прогрессивным драматургом, ставшим близким другом писателя. Летом Драйзер принимает решение и вступает в члены коммунистической партии. «Я всегда глубоко верил, – писал он в июле этого года в своем заявлении на имя У. Фостера, – что простые люди и прежде всего рабочие – как Соединенных Штатов, так и всего мира – являются хранителями своей собственной судьбы и творцами своего собственного будущего». Вступление Т. Драйзера в коммунистическую партию явилось логическим шагом писателя, отдавшего всю жизнь борьбе за лучшее будущее для простых людей.

Освобожденный от финансовых забот, писатель весь отдается работе над романом «Стоик». Из переписки писателя известно, что издательство «Харперс» первоначально планировало выпустить завершающий том «Трилогии желания» в августе 1913 года. Однако после выхода в свет «Титана» Драйзер прервал работу над трилогией. Биографы писателя указывают, что он вернулся к работе над «Стойком» только поздней осенью 1922 года. В 1926 году писатель решает переиздать «Финансиста» в переработанном варианте, а затем завершить «Стоика». Одна из целей его поездки в Европу летом 1926 года состояла в том, чтобы собрать материал о деятельности Йеркеса в Лондоне, необходимый писателю для работы над «Стоиком». Осенью 1928 года в одном из своих писем Драйзер сообщал, что собирается завершить роман не позднее чем через год.

Как видно из писем Т. Драйзера, он увлеченно работал над «Стоиком» весной и летом 1932 года. «Я завершаю последний том «Трилогии», – писал он в апреле 1932 года. Драйзер в это время несколько раз переписывает отдельные главы романа, безжалостно вычеркивает все, что считает лишним, просит своего редактора пройтись по рукописи «жесткой критической наждачной бумагой».

Однако и на этот раз роман не был закончен. Впоследствии издатели хотели выпустить его в 1935 году, но писатель не завершил работу над «Стоиком» и к этому сроку. Теперь, в 1945 году, он набросал план пятнадцати завершающих глав романа. Творческое вдохновение, с которым он работал над «Оплотом», не покидало его. «Никогда раньше, – вспоминает Чедер, – я не наблюдала его таким преисполненным, казалось, полного счастья, в таком единстве с окружающей его природой, таким полным творческого вдохновения». В это время Драйзер не только работал над «Стоиком», но и продиктовал рассказ «Абсолютный незнакомец», обсуждал идеи двух других рассказов. Он рад был встречам с Чарли Чаплином, с искренней душевностью беседовал с Полем Робсоном, прибывшим в Лос-Анджелес на гастроли и навестившим писателя.

27 августа 1945 года Драйзер последний раз отметил свой день рождения. Он и Элен на этот раз пригласили человек пятнадцать самых близких друзей. Торжество было омрачено смертью давнего друга писателя Дориана Отвоса, скончавшегося за два дня до этого. Здоровье писателя ухудшалось, но он продолжал упорно работать над «Стоиком».

– Жить на земле мне, наверное, осталось недолго, и я хочу закончить «Стоика». Я знаю, что мне уже не суждено «закончить» «Формулы», но «Стоик» – это неотложная часть моей литературной программы, – говорил он Элен.

«День за днем мы работали с ним, сидя друг против друга за его длинным рабочим столом; Тедди покачивался в старомодном желтом кресле-качалке, а я печатала на машинке, – пишет Элен. – Иногда мне не хватало места, чтобы разложить перепечатанные страницы, тогда мы переходили в столовую и устраивались за большим испанским столом. Тедди тащил за собой кресло-качалку, усаживался в него и, покачиваясь, продолжал диктовать. Упорство, с каким он работал, было просто невероятным; в сущности, за редкими исключениями, его ничто больше тогда не интересовало».

В последние дни своей жизни Драйзер много думает о том, как завершить роман, который к тому времени уже был почти полностью написан. Друзья писателя прочли рукопись и сделали некоторые замечания. «Я, однако, не считаю рукопись завершенной, – писал Драйзер 22 декабря 1945 года. – Я намеревался написать еще главы полторы о Беренис – психологическое исследование ее в конце книги… Но я действительно был так измотан работой над обеими книгами, что просто прекратил писать, вот вам и все объяснение… Тем не менее я уверен, что напишу заключение к «Стоику» в кратчайшее время».

Драйзеру не суждено было осуществить свои замыслы в отношении «Стоика»: 28 декабря 1945 года писатель умер, и «Стоик» был опубликован уже после его смерти, в 1947 году.

«Стоик» – третий, завершающий роман «Трилогии желания». Потерпев поражение в Чикаго, Фрэнк Каупервуд по просьбе своей новой возлюбленной Беренис покидает Америку и переезжает в Европу. Обосновавшись в Лондоне, Каупервуд, «вечная жертва своих страстей, по-прежнему бросается из одной схватки в другую, преодолевает новые препятствия, новые трудности в другой стране, с более древней историей, но не может обрести покоя, не может достичь истинного познания жизни. Только алчность – алчность и жадное любопытство толкают его вперед. Деньги, деньги, деньги! Снова гигантские авантюры, снова борьба за их осуществление. Снова прежняя беспокойная жажда ощущений и новизны, которую ему никогда не утолить до конца».

Всю свою жизнь Фрэнк Каупервуд стремился приумножить свои богатства, жажда наживы толкала его из одного города в другой, из одной финансовой авантюры в другую. Казалось, что к концу жизни он скопил огромные богатства, но умер король, и все увидели, что король-то голый: наследство Каупервуда превратилось в гроши из-за различных судебных исков и претензий. Все авантюры финансиста, титана и стоика, вся его долгая жизнь ни к чему не привели, оказались бесплодными, и образ капиталиста Каупервуда – образ трагический и жалкий.

Такое завершение романа свидетельствует о глубоком понимании писателем тех неодолимых исторических процессов, которые происходят в современном мире. Показав со всей силой своего мастерства безрезультатность кипучей деятельности Каупервуда как в личном, так и в общественном плане, Драйзер произносит приговор и капитализму вообще, и американским капиталистам в особенности.

Характерно, что в «Стоике» писатель разоблачает экспансионизм американского капитала, его стремление подчинить себе крупные предприятия и целые отрасли хозяйства в других странах, показывает, какую злобную ненависть вызывают американские бизнесмены у своих зарубежных партнеров. «Что за птица такая этот Каупервуд? Не иначе как один из этих американских выскочек, которые таскаются по всему свету и суются не в свои дела» – так думают об американских предпринимателях лондонские дельцы. Не более лестного мнения о них и Каупервуд: «Потрясти полной мошной перед глазами ссорящихся между собой пайщиков, и… можно наверняка поручиться – все они ухватятся за эту мошну и забудут, о чем спорили».

Американская критика встретила роман более чем сдержанно, автора упрекали в том, что история Каупервуда завершается якобы «неожиданным и неубедительным концом», что роман вообще состоит из несвязанных между собой отдельных фрагментов.

Каждому непредубежденному читателю ясна вся несостоятельность подобных утверждений. Написанный рукой опытного мастера, преисполненный глубокого социального смысла, «Стоик» является не только достойным завершением «Трилогии желания», но и настоящим обвинительным актом против капитализма.

Писатель своей трилогией показал не только бесчеловечность и алчность капиталистических хищников, но и отчетливо нарисовал всю бесперспективность их усилий, их классовую обреченность. Один из американских критиков писал: «…что бы вы ни могли сказать за или против романа, «Титан» является вехой на длинном пути нашей цивилизации». Эти слова можно с полным правом отнести и ко всей «Трилогии желания».

«Трилогия желания» (работе над которой писатель в общем отдал более четверти века) явилась первой в истории мировой литературы исторически правдивой и фактологически обоснованной картиной становления капиталистического дельца, подлинной историей нравов буржуазного общества. Созданный гением Т. Драйзера образ Фрэнка Алджернона Каупервуда олицетворяет собою образ капиталиста периода превращения капитализма в империализм, периода схватки капиталистов в борьбе за власть, за передел уже поделенного мира. Американские критики отмечали, что романы трилогии – «плоть от плоти человеческие документы уходящей американской эры… Эти жестокие и алчные финансовые полководцы со своими войнами и амурными похождениями должны были получить какое-то воплощение в литературе, и Драйзер из их жизни выковал своего рода эпическую поэму».

«Трилогия желания» вводит читателя в мир большого бизнеса, раскрывает всю его жестокость и аморальность, обнажает его язвы и пороки. Читатель воочию видит, что скрывается за фасадами роскошных особняков, в глубине фешенебельных кабинетов. Капиталистический делец предстает со страниц романов Драйзера таким, каким он был и остается в настоящей жизни. И портрет этот оказывается настолько неприглядным, настолько отталкивающим, что читатели брезгливо содрогаются. «Эти воспроизведенные со стенографической точностью разговоры, паутина финансовых интриг, обнаженный костяк предприимчивости оскорбляют наши артистические чувства, – писал о «Трилогии желания» известный американский критик Рэндолф Борн. – И все же целое сохраняет вкус и аромат тех примитивных джунглей бизнеса, которые оно описывает». Заслуга Т. Драйзера, автора «Трилогии желания», в том и заключается, что он раскрыл перед всем миром подноготную этих «джунглей бизнеса», показал подлинное лицо магнатов капитала.

Ясным солнечным январским днем 1946 года друзья проводили Германа Теодора Драйзера в последний путь. Джон Говард Лоусон произнес над гробом последнее слово. Потрясенный до глубины души смертью друга, он говорил о его вкладе в литературу, о тех путях, которые привели Драйзера в коммунистическую партию.

Чарли Чаплин медленно, глухим от волнения голосом прочел стихотворение покойного писателя «Путь, которым я прошел».

 
…О небо!
Перемены!
К которым мы стремимся
С такою радостью
Иль от которых мы бежим
В тревоге —
И все же именно они обещают
Сохранить нас в себе
Навеки.
 
 
О, что же это такое,
То, что понимает путь, которым я прошел?
 

Мимо гроба в скорбном молчании проходили сотни простых людей, отдававших последний долг своему писателю.

На могиле писателя на непритязательной плите начертано его имя, даты рождения и смерти и строчки стихотворения, которые над гробом прочел Чарли Чаплин.

Генри Менкен прислал Элен письмо с соболезнованиями, в котором, в частности, писал: «Факт заключается в том, что он был великим художником. Никакой другой американский гражданин его поколения не оказал такого широкого и прекрасного влияния на нашу национальную литературу. Американская литература до и после него отличается так же сильно, как биология до и после Дарвина. Он был человеком огромной самобытности, глубокого чувства и непоколебимого мужества. Все мы, писатели, лучше чувствуем себя в этом мире потому, что он жил, работал и надеялся».

За треть века, прошедшие после смерти Драйзера, много перемен произошло в мире. Канули в Лету имена многих других писателей – его современников, их вспоминают лишь в книгах по истории литературы. Произведения же Драйзера продолжают жить, их читают, о них спорят критики и литературоведы. К столетию со дня рождения Драйзера несколько американских издательств выпустили в свет юбилейные издания его основных книг, вышли из печати новые работы американских литературоведов о жизни и творчестве писателя. Многотысячными тиражами книги Драйзера выходят в СССР. Живая сила созданных творческим вдохновением писателя образов и картин американской жизни не только не уменьшилась с течением времени, но приобрела новые импульсы, ее воздействие на читателя выросло и расширилось. Как отмечали американские критики, главное достоинство произведений Драйзера в том, что он «соизмерял личный и семейный опыт с социальными потрясениями» эпохи.

Драйзер вошел в историю американской и мировой литературы в качестве выразителя мыслей и чувств простых людей своей страны, сумевшего раскрыть перед всем миром глубину той пропасти, в которую толкает человечество капитализм. Книги Драйзера принадлежат тем, кто борется за лучшее будущее всего человечества. Именно поэтому его произведения пользуются неизменной популярностью среди советского народа, верным другом которого он оставался всю свою жизнь.