Текст книги "Драйзер"

Автор книги: Сергей Батурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Однако главные помыслы Драйзера в это время были сосредоточены на трилогии. Судьба Фрэнка Каупервуда настолько захватила писателя, что после выхода «Финансиста» он сразу же принимается за работу над «Титаном» – вторым романом «Трилогии желания». В декабре 1912 года Драйзер едет в Чикаго, чтобы на месте собрать материал о деятельности Чарлза Т. Йеркеса после его переезда из Филадельфии в Чикаго.

«Потрясенный и околдованный варварскими силами этого беззаконного времени, – писал исследователь американской литературы Ван Вик Брукс, – когда финансисты замышляли, по его убеждению, порабощение народа, Драйзер занялся изучением и Йеркеса, и всех этих «династий неотесанных выскочек» – рокфеллеров, карнеги, флэглеров, фриков. С жадностью окунаясь в жизнь, бродя по улицам Чикаго, охваченный сочувствием к страданиям бедняков, он еще острее… осознавал преступную прожорливость и беззастенчивость королей бизнеса».

Жизнь Чикаго Драйзер знал не понаслышке, не со стороны, он «варился в самой ее гуще, да к тому же ему была свойственна такая интенсивность эмоционального накала, такая сила чувств, какая… и не снилась» другим писателям, воссоздавшим чикагские нравы. Все это, конечно, способствовало успешной работе писателя над новым романом. Но он не довольствуется старыми знаниями, упорно изучает новые материалы, сидит в библиотеке над подшивками старых газет, беседует с людьми, лично знавшими Йеркеса, встречается с такими писателями, как Г. Фуллер, X. Гарланд. Его посещает видный критик Флойд Делл из газеты «Ивнинг пост», опубликовавший в свое время одобрительную рецензию на роман «Дженни Герхардт». Делл принимал активное участие в полулюбительской театральной труппе «Маленький театр», которая в то время готовила к постановке «Троянских женщин». Драйзер сошелся со многими актерами труппы и подружился с двадцатилетней красавицей Кирой Маркхам, исполнявшей в «Троянских женщинах» роль Андромахи. Здесь же он встретился с Шервудом Андерсоном, который днем писал ненавистные ему рекламные объявления, а ночи отдавал работе над своими романами.

Генри Фуллер рассказал Драйзеру, каким нападкам подвергся он после того, как опубликовал в 1895 году реалистическое произведение «За процессией». Фуллер честно признал, что, натолкнувшись на остракизм «общественности и литературных кругов, сложил оружие». Хемлин Гарланд также поведал о том, что он вынужден был отойти от реализма после резких нападок на него за книгу «Главные дороги». Поэт Эдгар Ли Мастерс сочинял поэмы, настолько несовместимые с общепринятыми взглядами, что ни один издатель не соглашался выпустить их в свет, и поэт зарабатывал на жизнь службой в одной из чикагских адвокатских контор.

Драйзеру было над чем задуматься в перерывах между работой. Ненапечатанные романы Шервуда Андерсона и поэмы Эдгара Мастерса напомнили ему печальную судьбу первого издания «Сестры Керри». Прошло уже много лет после этой, такой тяжелой для него истории, его книги издаются, но есть, оказывается, другие писатели, чьи произведения никто не хочет выпускать. Есть и такие, как Фуллер и Гарланд, которые не смогли противостоять бешеному натиску филистеров.

Борьба за реализм в американской литературе продолжалась, и Драйзер не собирался складывать оружие, хотя и его положение было далеко не блестящим: книги его издавались, но такими тиражами, что он никак не мог выбраться из долгов. И в Чикаго он в целях экономии жил не в гостинице, а на квартире своего приятеля Вильяма Ленджела, ему приходилось экономить буквально на всем, а ведь он трудится целыми днями, не позволяя себе ни минуты отдыха. Но эти печальные мысли приходили по ночам, а днем он был все время занят.

В «Титане» Драйзеру предстояло описать Чикаго конца 70-х годов, когда приехавший сюда Каупервуд вынашивал планы прибрать к рукам «городские железные дороги, открывавшие широчайшие возможности для хитроумных манипуляций».

Город предстал перед Каупервудом, словно «Вавилон, Троя, Ниневия нового века! Сюда, дивясь всему, исполненные надежд, шли переселенцы из Западных штатов и Восточных. Здесь голодные и алчущие труженики полей и фабрик, лелея мечту о необыкновенном и несбыточном, создали себе столицу, сверкающую кичливой роскошью среди грязи… Сюда, как на пир, стекались самые дерзновенные мечты и самые низменные вожделения века и пировали всласть в этом чудо-городе – центре Западных штатов».

Каупервуд поселяется в Чикаго, пытаясь в городе, где «чувствовались сила и дерзание юности», удовлетворить и свои «дерзновенные мечты», и «низменные вожделения». Жизнь Каупервуда в Чикаго – это и история сменяющих одна другую финансовых афер, и вереница любовных похождений. Здесь Каупервуд в зените своего могущества, он твердо уверен, что «люди должны вращаться вокруг него, как планеты вокруг Солнца».

Отвергнутый филадельфийским «высшим обществом», Каупервуд начинает свое утверждение в Чикаго осторожно, пытаясь как можно дольше действовать через подставных лиц, оставаясь сам в тени. Честолюбивые замыслы не покинули его, главный вопрос, волнующий Каупервуда в Чикаго: «Кому достанутся лавры завоевателя этой Флоренции Западных штатов?» В глубине души он страстно мечтает стать этим завоевателем.

История жизни Каупервуда в Чикаго является в то же время историей развития и угасания его любви к Эйлин Батлер, ставшей второй женой дельца. Характерно, что разные периоды в жизни этого финансового магната связаны с любовью к разным женщинам. В Филадельфии это Лилиан, которую он оставляет ради Эйлин. Но и любовь к Эйлин не приносит счастья Каупервуду ни в Филадельфии, где он полюбил ее, ни в Чикаго, где она стала его законной женой. Каупервуд бросается в «беспорядочные любовные похождения», которые являлись для него «естественным проявлением беспокойного, вечно жаждущего перемен нрава, внутреннего анархизма и моральной неустойчивости». Затем в жизнь Каупервуда входит юная Беренис Флеминг. Последние годы его жизни в Чикаго и весь лондонский период жизни – это в то же время история его отношений с Беренис. Подчеркивая непостоянство Каупервуда в личной жизни, писатель ничуть не погрешил против правды: скандальные амурные похождения многих магнатов капитала были хорошо известны американскому обществу.

Переезжая в Чикаго, Каупервуд мечтал прибрать к рукам городской транспорт, однако вначале это оказалось невозможным, и он выбирает новое поле для своих финансовых авантюр – газовые предприятия. Как выяснилось впоследствии, и здесь ему предстояла упорная и длительная борьба с опытными, прожженными дельцами-конкурентами. Описывая все перипетии этой схватки капиталистических хищников, писатель вводит нас в сферу их финансовых махинаций, показывает всю неприглядную подноготную их отношений. Вот магнаты капитала собрались, чтобы расправиться с неугодным дельцом, и все они, «словно стая голодных волков, в полной тишине пожирали глазами свою жертву, с виду еще жизнеспособную, но уже явно обреченную на заклание».

В этом мире Каупервуд до поры до времени побеждал своих врагов «путем подкупа, интриг и обмана». В ходе борьбы честолюбие заглушило «все остальные движения человеческой души», превратило его в демона «с каменным сердцем, сказочным богатством и преступными замыслами». Ослепленный своим финансовым могуществом, Каупервуд вступает в решающие схватки с «враждебными ему силами города Чикаго, штата Иллинойс и даже Соединенных Штатов Америки в целом… Теперь Чикаго грозило то, чего он больше всего страшился. Гигантская монополия, подобно осьминогу охватившая город своими щупальцами, готовилась задушить его, и грозная опасность эта воплотилась в лице Фрэнка Алджернона Каупервуда». В этой решающей схватке титан все же терпит поражение. Его финансовые мечты рушатся, но он получает вознаграждение – любовь Беренис.

Чикагский период жизни Каупервуда – зенит его финансового могущества, когда он в глазах знавших его временами превращался «в существо почти легендарное, приобретая черты не то сверхчеловека, не то полубога». И весьма показательно, что именно теперь он совершенно перестал считаться даже с теми необременительными моральными обязательствами, которых придерживались в этом мире «капитала, условностей, чванливой благонамеренности и невежества». Каупервуд, подобно другим «баронам-разбойникам», пытается поставить себя не только над обществом простых смертных, но и над другими финансистами, не такими изворотливыми, как он сам. На какое-то время ему это удается, затем приходит расплата. У него уже нет ни сил, ни желания затевать новую схватку: «сам… он устал, Чикаго ему опостылел! Опостылела и эта нескончаемая борьба». Если раньше победы вдохновляли его на новые авантюры, а поражения лишь на время охлаждали его пыл, то теперь он чувствовал, что начинает сдавать.

На этом заканчивается второй роман трилогии. Книга эта – не только правдивая история финансовых афер, но в то же время и история растущего капиталистического города, его нравов и порядков. Драйзер сумел создать к этом романе целую галерею политических деятелей, показать их зависимость от денежного мешка, их взяточничество и казнокрадство. Чего стоят фигуры, например, председателя окружного комитета республиканской партии Пэтрика Джилгена, мэра Чикаго достопочтенного Чэффи Зейера Сласса или сенатора Саузека, одного «из тех сельских сутяг и проныр, которым в высоких коммерческих сферах частенько находят нужным оказывать покровительство».

С глубоким знанием дела описывает писатель правы, процветающие среди отцов-законодателей города и штата. «Законодательными органами штата заправляла в то время небольшая кучка сутяг, кляузников, политических мошенников и плутов, плясавших под дудку тех или иных компаний…» – рассказывает писатель и тут же добавляет, что они отнюдь не были исключением. «Мы привыкли называть подобных людей мошенниками и плутами и думать, что этим все сказано. Конечно, они и мошенники и плуты, но ничуть не в большей мере, чем, например, крысы или хорьки, которые неустанно прорывают себе путь вперед… и наверх. Инстинкт самосохранения, древнейший и самый властный, вдохновляет этих джентльменов и руководит их поступками».

Впечатляюща картина заседания городского муниципалитета в день решающей схватки, когда «в зале заседаний ратуши собралась… такая стая хищных, голодных и наглых волков, какая вряд ли когда-нибудь собиралась вместе». Писатель срывает все покровы с так называемых буржуазных демократии, свободы печати, равноправия и показывает удручающе однообразную картину продажности всех и вся, раболепия перед сильными мира сего, которые своей религией сделали свои желания. Царившие в подобном законодательном собрании порядки разлагающе действовали на вновь избранных депутатов. «Знакомство с крупными воротилами, которые навязывали свою волю другим, в то время как народ должен был выступать как проситель, действовало на них растлевающе. Сколько романтически настроенных, преисполненных иллюзий молодых идеалистов – адвокатов, провинциальных издателей, общественных деятелей – превращалось здесь в циников, пессимистов и взяточников! Люди теряли всякую веру в идеалы, теряли даже последние остатки человечности. Волей-неволей они убеждались в том, что важно только умение брать, а взяв, держать».

Американские критики неоднократно задавались вопросом: в чем же секрет выразительности и убедительности нарисованного Драйзером мира большого бизнеса? И ответ на этот вопрос был один: глубокое и тонкое знание жизни. Претендующий на объективность известный нью-йоркский буржуазный критик А. Кейзин писал в этой связи: «Пока Роберт Херрик с тревогой выглядывал из своего академического окна, а Эдит Уортон смаковала прелести Рима и Парижа, пока Давид Грэхем Филипс писал для Пулитцера репортажи о набивших оскомину скандалах нью-йоркского высшего общества, а Фрэнк Норрис жадно поглощал историю Калифорнии для своего «Спрута», Драйзер мерил шагами улицы Чикаго, динамичного и символического города, который содержал в себе все, что было агрессивного и опьяняющего в новом мире, живущем ради сумасшедшего темпа биржевых операций и бесконечных радостей накопления. Сам он не принадлежал к этому миру, но он прекрасно понимал его».

И это понимание закономерностей окружающего его капиталистического мира, мира наживы и чистогана, лицемерия и жестокости, невежества и ханжества позволило писателю создать произведения, значение которых непреходяще и которые с течением времени не теряют ни своей силы, ни своей актуальности.

В «Титане» Драйзер обнажает циничную сущность, американского империализма, алчность и хищность большого бизнеса, который, по словам его современника Финли П. Данна, трудно «отличить от большого убийства».

Возвратившись в Нью-Йорк и продолжая работать над «Титаном», Драйзер летом 1913 года пишет одноактную пьесу «Девушка в гробу», в которой затрагивает сложную тему отношений между общественным долгом и личными чувствами человека. Действие пьесы происходит во время забастовки. Неожиданно у лидера забастовки Магнета от аборта умирает незамужняя дочь. Магнет бросает руководство забастовкой, все его помыслы направлены на поиски любовника дочери. Другой организатор забастовки, Фергюсон, убеждает Магнета в том, что он не имеет права оставлять рабочих в ответственный момент, и говорит, что сам он также потерял любимого человека, но горе не сломило его. Магнет поддается его уговорам. Пьеса кончается тем, что оставшемуся у гроба девушки Фергюсону передают кольцо умершей – он-то и был ее любовником. Опубликованная в октябрьском номере журнала «Смарт сет» за 1913 год пьеса не привлекла серьезного внимания ни критики, ни театральных трупп, и только Менкен хвалил ее.

Осенью же 1913 года Драйзер окончательно разрывает отношения с Джаг и на какое-то время находит пристанище в квартире переехавшей в Нью-Йорк из Чикаго Киры Маркхам. Финансовое положение его оставляет желать много лучшего. Вышедший в свет в ноябре 1913 года «Сорокалетний путешественник» был радушно встречен критикой, но расходился плохо и не принес писателю никакого заметного дохода. «Думаете ли вы, – писал Драйзер в январе 1914 года Менкену, – что когда-нибудь для меня наступит такое время, когда я смогу жить на доходы с моих книг, или все это блеф, и мне лучше оставить занятие литературой? Я готовлюсь приступить к поискам работы. Ваш приближающийся к пропасти».

«Безусловно, наступит время, когда ваши романы будут содержать вас, – убеждал писателя Менкен. – Я думаю, что это время не за горами. «Титан» с его мелодраматичностью должен иметь и литературный и коммерческий успех. И как только вы уйдете из издательства «Харперс», все ваши книги начнут расходиться лучше».

Но сочувственные слова Менкена были всего лишь словами, а писателю крайне нужны были деньги, и он дает объявление в одной из газет о том, что нуждается в средствах для продолжения своей литературной деятельности. Это объявление нашло по крайней мере один отклик. «Если вы дадите мне какое-то представление о труде, для которого вам нужны средства, и назовете необходимую для его завершения сумму, я, может быть, смогу оказать вам помощь… я заинтересован в хорошей литературе…» – писал Драйзеру в ответ на его объявление некий Е. Алтон. Однако, насколько известно, дальнейшего развития переписка не получила. Фактически мольба писателя осталась гласом вопиющего в пустыне. Сам факт открытого обращения известного писателя за финансовой поддержкой даже не привлек внимания широкой американской общественности.

В марте 1914 года Драйзер снова едет в Чикаго, где возобновляет знакомство с Эдгаром Мастерсом, от которого узнает, что публикация одной из его поэм даже под псевдонимом нанесла серьезный ущерб его адвокатской деятельности. Мастерс вспоминал, что он был «поражен силой ума Драйзера, его глубоким пониманием людей, городов, самого существа жизни. Я никогда не встречал другого человека, который бы знал так много об этих вещах, как Драйзер…». Нельзя не согласиться с Мастерсом, что к этому времени Драйзер достиг такого понимания жизни и ее законов, что стоял на голову выше многих своих известных соотечественников. И он пытался сделать это знание всеобщим достоянием через свои романы.

Но романам его по-прежнему не везло. В Чикаго Драйзер заболел, и его положили на операцию. Прикованный к постели, он получает из Нью-Йорка совершенно неожиданное известие: издательство «Харперс» отказывается выпустить «Титана» в свет. Драйзер не может понять, в чем дело, – ведь издатели неоднократно читали роман, одобрили его, и, более того, первый тираж книги – 8500 экземпляров – уже был отпечатан. И тем не менее факт оставался фактом – выпуск книги приостановлен. Конечно, можно было настоять на своих юридических правах. Но история с изданием «Сестры Керри» все еще не была забыта. Оставался только один выход – искать другого издателя.

Сам писатель все еще был слишком слаб, чтобы покинуть Чикаго, и за дело берутся его нью-йоркские друзья Анна Татум и Вильям Ленджел, который не так давно начал работать здесь в одном из журналов. Корректуры романа рассылаются во все известные издательства – «Сенчюри», «Джордж X. Доран», «Альфред А. Кнопф» и другие, и отовсюду приходит отрицательный ответ, ни одно американское издательство не берется за выпуск книги. В чем же причина? Издательство «Харперс» указывало на то обстоятельство, что «реализм романа – слишком бескомпромиссный».

Как отмечают биографы писателя, в действительности такое решение было вызвано «боязнью, что изображение жестоких финансистов приведет в ярость капиталистов, контролирующих издательскую фирму». Указывают также, что издатели опасались быть привлеченными к ответственности некоторыми близкими к Йеркесу людьми, которые все еще занимали определенное положение в свете. В этой связи упоминали жившую в Лондоне Эмилию Григсби, якобы послужившую прототипом для образа Беренис Флеминг.

Однако долгие хлопоты друзей писателя все же увенчались успехом: нью-йоркское отделение английского издательства «Джон Лейн компани» согласилось выпустить роман в свет, выдало писателю аванс в тысячу долларов и изъявило желание переиздать другие книги Драйзера. Однако имевший на них права «Харперс» назначил такую цену, что не могло быть и речи об успешном завершении начавшихся между двумя фирмами переговоров.

«Титан» появился на полках книжных магазинов в мае 1914 года. Объясняя в интервью корреспонденту вечерней газеты «Нью-Йорк ивнинг уорлд» свое отношение к затронутым в романе проблемам, писатель говори к «…в Америке бизнес все еще остается наиболее быстрым и безошибочным средством достижения большой власти… Никому никогда и в голову не придет, что величие может быть достигнуто и в качестве писателя, музыканта, артиста. Поэтому все потенциально великие люди устремляются в сферу бизнеса… Я уверен, что ум по-настоящему великого коммерсанта сознает поэзию своего дела… Оно для него преисполнено романтики… Нужен ум, и незаурядный ум, чтобы создать сначала мысленно, а затем и воплотить в реальность промышленные предприятия нашей страны… В сильных личностях верх берет безнравственность. И сегодня Америка достигла величия не благодаря, а вопреки ее притворному благочестию и морали… Из-за нашей узколобой нетерпимости люди, которые могли бы создать подлинные образцы американского искусства, пошли по линии наименьшего сопротивления и занялись бизнесом. Там они могут делать все, что им вздумается, и тем не менее не выходить из рамок общепринятых предрассудков…»

Писатель возлагал на «Титана» немалые надежды, надеясь с его выходом поправить свое финансовое положение. Однако роман был встречен без энтузиазма. Официальная критика объявила роман «нудным», описанную в нем историю «невозможной», героя его «аморальным», а самого писателя назвала «ненормальным американцем». Неудивительно, что после подобной критики книга расходилась слабо, гонорара не хватало даже, чтобы рассчитаться за полученные авансы. Непонимание со стороны критики и читающей публики угнетало писателя, рождало сомнения в необходимости своей работы.

«Здесь наблюдается тенденция поставить все с ног на голову, – с горечью говорил писатель, – ниспровергнуть мнение тех, кто находится на высшей ступени интеллектуального развития, в угоду предрассудкам и глупости большинства. Все ради тех, кто стоит у власти…»

Иллюстрированный еженедельник «Лайф» в стихотворной рецензии на книгу отмечал, что якобы «распутный нрав» героя не позволяет отнести роман к числу реалистических произведений. «Поражение успеха» – так называлась статья о романе, опубликованная в газете «Индепендент». Многие органы печати просто «не заметили» нового романа Драйзера, и в результате рецензий на него появилось очень мало.

И только Менкен безоговорочно хвалил книгу. «Поверьте мне, – писал он Драйзеру в одном из писем, – это лучшая вещь, которую вы когда-либо создали, за возможным исключением «Дженни Герхардт», и то ее преимущество заключается лишь в большем эмоциональном обаянии. «Дженни» более пикантна, но «Титан» лучше написан… Ваш стиль стал более лапидарным, более преисполненным драматизма, более изящным. Короче говоря, вы сочетаете изящество стиля с увлекательностью изложения».

Как отмечал впоследствии один из американских литераторов, для всех тех, кто препятствовал изданию романа, затем замалчивал его, Драйзер казался «огромнейшим черным волком, который пытается превратить этот мир в угрозу их чувствам, совратить их юных отпрысков, помешать их карьерам в роли послов… Короче говоря, были сотни – даже сотни тысяч! – причин, по которым писания Драйзера являлись для них костью в горле». И далее этот литератор признает, что в то же время роман представляет собой «всего лишь изображение нормальной (!) жизни, какой она была несколько лет тому назад, когда сама жизнь были и проще и менее развращенной».

Но вопреки всем нападкам Драйзер, по меткому выражению американского критика М. Гейсмара, был и остается «учителем и новатором» в американской литературе XX века. «Его успех, – писал Гейсмар, – в битве против самозваных хранителей общественной морали – и тогда, как и теперь, могу я заметить, они обычно являлись хранителями невежества и предрассудков – означал окончательную победу в длительной борьбе за самовыражение в литературе Соединенных Штатов».

Победа эта далась писателю нелегко. И при жизни, и после смерти книги Драйзера на его родине замалчивались. Находятся американские критики, утверждающие ныне, что Драйзер, мол, давно уже изжил себя, что его романы, и в первую очередь «Трилогия желания», описывают далекое прошлое и поэтому якобы давно утратили свою актуальность.

Нет ничего более ошибочного, чем подобные утверждения. Именно сегодняшняя американская действительность дает все новые подтверждения немеркнущей актуальности произведений Драйзера. Сегодня читатели газеты «Уолл-стрит джорнэл» и других органов большого бизнеса ежедневно узнают о том, как крупные компании поглощают мелкие. Процесс этот особенно усилился с конца 60-х годов. За скупыми строчками газетных сообщений часто скрываются безнравственные и трагические истории, подобные тем, о которых более полувека назад поведал в «Титане» Теодор Драйзер.

Концентрация финансового капитала в США продолжается, богатые становятся еще богаче, а бедные – беднее. И, читая созданный гением Драйзера «Титан», лучше понимаешь, что происходит в Соединенных Штатах сегодня.

Глубоко разочарованный тем приемом, который был оказан «Титану», Драйзер отказывается от своей первоначальной идеи закончить трилогию и на долгие годы откладывает работу над третьей, завершающей ее частью. Какое-то время он раздумывает над «Оплотом», возвращается к работе над «Гением», пишет пять коротких одноактных пьес – «Голубая сфера», «В темноте», «Веселящий газ», «Весенний концерт» и «Свет в окне», сценарий фильма по мотивам греческого фольклора «Врожденный вор», философское эссе «Спасение вселенной», продолжает работать над первым томом своей автобиографии.

«Жизнь слишком тяжела», – признается он в письме Менкену.