Текст книги "Пойманные сном (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

На улице уже было темно, и Лёхин с тоской подумал, долго ли ему ещё скитаться по домам… И устыдился своих мыслей. Ему-то что – тащи и тащи всё тяжелеющую сумку, а народ бесконечно мучается, наверное думая, что попал в ад.

Сумка целеустремлённо тащила хозяина от дома и внезапно, как ни странно, заставила его сесть на скамейку возле одного из подъездов. Лёхин даже обрадовался – аж шлёпнулся на неё, прежде всего, конечно, поставив на крашеные доски сумку. И тут зазвонил мобильник. Лёхин сунул руку в карман куртки и вынул её с Шишиками на манжете. Но им он не очень удивился. Мало ли чего в эти "помпошковые" головы взбредёт. Удивился он, взглянув на экран мобильника. Звонков – с утра! Ромка, Олег и даже Елисей! Странно, почему он раньше их звонков не слышал? Или это колдовские штучки сумки? То бишь сосуда? Сейчас последним прозвонился Олег. Получается, сумка подвела Лёхина к скамейке, чтобы он ответил?

– Наконец-то! Лёхин, ты где?

– В северо-западном.

– Почему раньше не отвечал?

– Объяснить трудно.

– Помощь нужна?

Лёхин посмотрел на сумку, которая даже по его меркам и прикидкам стала почти неподъёмной. Она "разрешила" позвонить – значит ли это, что она разрешит действовать по-своему? Попробуем.

– Ты можешь приехать?

– Мы. Со мной Ромка. Можем. Ты где?

– Дом напротив "Детских товаров", через дорогу. Во дворе.

– Тебе что-нибудь нужно?

Лёхин сглотнул.

– Пожрать бы чего-нибудь, – проворчал он. – С утра не жрамши.

38.

«Откуда здесь Ромка? – вяло ворочая мозгами, подумал Лёхин. – Что происходит в Камень-городе, если он очутился здесь, после того как ушёл с Соболевым?.. Впрочем, случись что плохое – он бы, наверное, сразу потребовал поговорить со мной. Ладно, дождусь их приезда – всё выясню».

Убрав мобильник в карман, Лёхин первым делом огляделся и обнаружил напротив скамейки, где сидел, детскую площадку. По вечернему времени она, естественно, пустовала. А поскольку время ещё и довольно прохладное, то на ней не наблюдалось и подростков, которые обычно засиживали все детские строения после восьми вечера.

Как минимум полчаса – со всеми светофорами перед машиной Олега – есть. Лёхин обеими руками поднял сумку за ручки, с тревогой ожидая, не раздастся ли треск рвущегося материала. Обошлось. И он осторожно, "на цыпочках", перенёс сумку с сосудом к скамейке с высокой спинкой, куда, на скамейку то есть, её и водрузил. Сюда направленный свет во дворе дома не доходил. Никто не будет раздражён из-за спящего во дворе человека. Лёхин сел чуть боком, положил на спинку скамейки руку и, пристроившись на ней щёкой, уткнувшись носом в слегка высунувшуюся из рукава манжету джемпера, мгновенно уснул.

Насупленные Шишики, учуяв странный покой человека, явились на свет Божий: один выкатился из кармана куртки, другой – из-под неё, поверх полурасстёгнутой "молнии". Подняв мрачные глазища, "помпошки" в первые секунды остолбенели, созерцая спящего глубоким сном хозяина. А потом – наперегонки ринулись к голове! Какие яркие сновидения кружили вокруг этой прекрасной головы! Цветные, радостные, вкусные!.. Торопясь наверх, пыхтящие Шишики ничего не замечали, сами воссияв радужным, невидимым для человеческого, но не паранормального глаза светом. А из кустов за ними наблюдали два леших-Палисадничих. Для них сияющие "помпошки" – хорошая примета. Так что, переглянувшись, они торжественно пожали друг другу руки и разбежались по делам.

А Шишики тем временем взгромоздились на коротко стриженную голову человека, и, ухватившись за белый волос, чтоб не свалиться, погрузились в царство лёгких сновидений – лёгких, несмотря на страшный груз, таящийся в сосуде, спрятанном в самую обыкновенную сумку.

… Два наблюдателя "от Егора Васильевича", сидевшие в невзрачной на вид машине, бесстрастно проследили, как во двор свернула "лада" и медленно проехала по дороге перед домом. Машина остановилась напротив детской площадки. Вышедшие двое нерешительно подошли к спящему Лёхину. Потом один снова сбегал к машине и вынул из неё толстенный пакет. Минуты через две неизвестные добудились Лёхина – и вот тогда-то наблюдатели немного всё-таки проявили эмоций: оказывается, двое приехали кормить его!.. Правда, чуть позже выяснилось, что не только кормить.

Накормленный Лёхин зачем-то взял со скамейки свой груз, с которым и до того обращался очень нежно, если не сказать – осторожно. И постоял так, словно к чему-то прислушиваясь. Причём приехавшие кормить его почтительно смотрели на него и на его груз, даже немного отступив. А потом Лёхин решительно зашагал в машину…

Занятая наблюдением охрана видела объект, с трудом поднявший сумку, только с затылка, поэтому не могла заметить, как шевелятся губы Лёхина…

– … Наобум тоже не хочется. Ну, сумка или сосуд, куда дальше? Что-то мне кажется – нужно наведаться к профессору Соболеву. Я прав?

– Если ты и прав, то нам всё равно туда не попасть, в эту квартиру, – скептически отозвался Олег. – Там ведь хозяев дома нет. И что – будем перед закрытой дверью валандаться?

– Для нас нет закрытых дверей, пока рядом дядя Лёша, – ухмыляясь, сообразил Ромка. – Домовые ведь и в квартире Дмитрия Витальевича есть. Я прав, дядь Лёш?

И сумка потянула к машине. Решили считать, что она ответила на вопрос и что придётся посетить дом профессора. А Лёхин вздохнул: промелькнула утром мысль, что надо ехать к Даше и к Феликсу и неплохо бы предупредить и родителей девочки, и подругу Феликса, чтобы приготовились к его приходу. Хорошо, что не предупредил. Ждали бы его сейчас зря… И чувствовал себя немного виноватым: надо бы обязательно к ним съездить, но, кажется, Вертушинка этой загадочным сосудом предусмотрела нечто иное, чем полностью прорабатывать весь город, освобождая зараз всех спящих. И ещё каким-то мистическим чутьём чуял Лёхин, что сосуд, оплетённый травами, почти переполнен, что поездка к Соболеву будет последней…

Он свалился на заднее сиденье в обнимку с сумкой. Свалился, потому как чувствовал себя жутко отяжелевшим: ребята в меру своего представления о голодном Лёхине накупили столько, что в первые минуты он волком набросился на "сухой паёк". Правда, к "сухому" друзья присовокупили ещё и пакеты с молоком и соком. В общем, Лёхин набил животину, чему был и рад, но, с другой стороны, слегка опасался, не пришлось бы пожалеть об излишне сытом желудке.

Ромка сел рядом с Олегом и гордо продемонстрировал Лёхину оружие:

– Во у меня чего есть! Съездил всё-таки к братану, забрал у него пейнтбольные игрушки. Сказать, конечно, не сказал зачем. Пойдёт попугать издалека?

– Только пугать? – Лёхин с трудом разлеплял веки, размякший в тепле и сытости.

– Ну, я думаю, в Камень-городе эти игрушки будут выглядеть несколько иначе, – небрежно сказал Роман и провёл ладонью по стволу "пистолета".

Шишики хмыкнули на "пистолет" и деловито покатились к висюлькам на ветровом стекле. На свете много машин с интересностями для "помпошек", но только в Олеговой все эти интересности куплены ради их нужд.

– Ромка, а ты вообще как здесь? Ты же с профессором ушёл?

– А там есть такая Малуша. Она велела возвращаться и тебя, дядь Лёш, искать. И чтоб от тебя не отходил, пока ты в Каменный город идёшь. А лопату мне отдать пришлось. – Последнее он сказал задумчиво, словно вспоминая что-то хорошее, отчего и сожалел об отобранной лопате, и радовался, что она оказалась нужным предметом в таком месте, как оккупированный змеями Каменный город.

– Как там сейчас у них?

– Эти гады ползучие теперь знают, где у горожан основной припас. Блокировали все лабазы и не подпускают туда никого. Даже профессор с ребятами теперь туда не дойдёт. Раньше хоть налёты могли устраивать, а сейчас – какие налёты, когда змеюг там тучами – друг по дружке ползают!

Ромка так расстроился, вспоминая, что, выпалив все новости, тут же развернулся к ветровому стеклу.

Каменный город… Да… Голова Лёхина, замороченная сумкой и её тяжким содержимым, начала проясняться. Он даже, кажется, сообразил, отчего с послеобеденного времени ходит смурной, как будто заболевший. Считая пациентов "скорой помощи", он обошёл за сегодня человек шестьдесят. Громадная цифра, если учесть, что это за люди. И каждый раз при встрече с сновидческими кошмарами его самого словно били под дых. А если бить постоянно в одну точку – и точка немеет, и у человека от боли начинает мутиться сознание.

Вскоре голова стала настолько ясной, что он кое-что вспомнил и внезапно обиделся. Он даже вытащил мобильник и снова, уже внимательно просмотрел все пропущенные звонки. Нет, звонка от Ани не было… А потом он встревожился: а если она, проснувшись и не найдя его, всё-таки решилась ехать в квартиру брата, несмотря на странное и неприятное, что там её ожидало?

И тут снова прозвонился Елисей. И – запричитал, едва услышал голос хозяина:

– Что ж ты, батюшка Лексей Григорьич, делаешь?! Можно ль так пугать-то меня?! Хоть звоночек бы позвонил – утешил всех нас! Для чего тебе мобильный телефон даден, а?! Окаянный! Мы ж тут чего только не передумали, на ночь глядючи?! Страхов каких только не напридумывали!

Лёхин слушал и невольно улыбался. Теплом домашним ложилась на сердце взволнованная речь домового. И, вклинившись в суматошное повествование Елисея о переживаниях домочадцев, он постарался обстоятельно рассказать всё, что с ним случилось с того момента, как его из дома вывела Вертушинка.

Домовой выслушал историю о приключениях человека, затаив дыхание. А уж по тому, как в трубке время от времени раздавалось взволнованное сопение, охи-ахи и шепоток сразу нескольких существ, можно было сообразить, что слушали Лёхина целой толпой.

А потом Елисей поспрашивал, как накормили Лёхина и сможет ли он продержаться на том, что поел. А потом домовой смущённо замолчал, и было его смущение так явно, что и Лёхин не решился спросить, как там… И повисло молчание. Лёхин пару раз порывался всё-таки спросить. Только рот раскроет – и снова затыкался. Ну вот как спросить у домового, всё ли и у всех ли в квартире хорошо?

– Анна Витальевна плачут! – внезапно выпалил Елисей.

– Что?!

– Что случилось? – встревожился Олег.

– … Слезами горькими-прегорькими! – тоже заплакал где-то в стороне от трубки Касьянушка. – Ой, как плачут отчаянно!

– Да что там у вас происходит?! – Лёхин сам не ожидал, что может кричать по телефону с таким отчаянием.

– Алексей Григорьевич! Не слушайте вы их! – с досадой сказал Глеб Семёнович, и Лёхин громко вздохнул: ну вот, хоть один трезвый, нормальный голос! – Тут такая глупость у Анны Витальевны приключилась. В общем, она забыла у родных вашего профессора зарядник, наши зарядники не подходят к её модели. Мобильник (как это называется?) без зарядки, и она не может дозвониться к вам. Отчего и плачет.

Лёхин перевёл дыхание.

– Елисей! Меня слышишь?

– Слышу, батюшка Лексей Григорьич, слышу! – прошмыгал носом домовой.

– Елисей, положи, пожалуйста, свой мобильник на стол в зале, а я сейчас перезвоню.

– Ох, позор на мою голову седую! – разохался домовой. – Как же я сам не догадался телефончик ей на стол положить?! Ну, всё, всё, Лексей Григорьич! Приветы передавать не буду. Но ждём тебя, Лексей Григорьич, со скорейшим возвращением!

И отключился. А Лёхин даже дышать забыл, представляя: вот Елисей мчится со всех ног в комнату, где ночевала Аня, вот он подкладывает ей под руку мобильный…

– Дядя Лёша, может, скажешь, что случилось?

– Аня, сестра профессора, дозвониться не могла, – коротко ответил Лёхин, надеясь, что ни Олег, ни Ромка приставать с расспросами не будут.

Как выяснилось, ответ оказался вразумительным, чтобы они успокоились и снова принялись наблюдать за бешено скачущими в воздухе висюльками, на которых катались-кувыркались Шишики.

Звонок. Сердце замерло. На экране – Елисей. Но в ухо мягко толкнулся голос Ани:

– Лёхин?

– Аня! – радостно отозвался Лёхин и, наконец, расслабленно откинулся на спинку сиденья. – Ты как там? Всё нормально? Мне пришлось тут побегать, так что извини…

– Я зарядник забыла в пригороде, – виновато сказала она. – Поэтому не могла дозвониться. А сейчас здесь какой-то мобильник нашла. Наверное, твой старенький. Попробовала позвонить с него – и получилось. А почему ты не звонил?

– Э-э… Мне очень жаль, но времени не было. Работа, – быстро уточнил он, надеясь, что не придётся объяснять про работу. – И меня не будет до завтрашнего дня. Примерно. Переживёшь без меня в моей холостяцкой берлоге?

– У тебя тут столько книг… А ещё у меня вязание с собой. Есть чем заняться. А ты… Ты правда будешь только завтра?

– Ага. И, надеюсь, завтра и твой брат появится. Он, кстати, сегодня рано утром забегал ко мне. Ммм… По делам, – неловко сказал Лёхин.

– А он знает?..

– Знает про что? Что ты у меня? В моей квартире? Знает.

– И что?

– Всё нормально. Ну… Как сказать. Если честно, у него не было времени разбираться с ситуацией. Но ты дождёшься меня?

– Конечно.

– Тогда до встречи!

– До встречи, Лёхин!

Он всмотрелся в вечерний, пробегающий мимо него город. Странный разговор. Сосем не похоже, что разговаривали два человека, которые испытывают друг к другу хоть какие-то чувства. Друзья. И всё. А может, так это выглядит, потому что оба разговаривали, зная, что множество посторонних ушей слушают их?.. Лёхин вздохнул. Глупо всё как-то. И тяжело. Но главное всё-таки произошло: он услышал её голос, она у него дома. И будет ждать. И он не выдержал – улыбнулся.

– Откуда лучше всего заезжать? – спросил Олег, когда машина приблизилась к пятачку со старыми домами.

– Объезжай. Легче всего от железнодорожного вокзала. Там переход есть и маленькая стоянка для машин перед магазином.

Лёхин, вспоминая ходы-выходы с пятачка, быстро переключился на насущные вопросы. Оставив машину на свободном месте у магазина, но ближе к общежитиям экономического колледжа, от которых рукой подать к дому Соболева, они быстро прошагали два переулка.

– В прошлый раз, помнится, мы привезли профессора какой-то другой дорогой, – задумчиво оглядываясь, сказал Олег.

– Ну извини, в прошлый раз мы и приехали ближе к полуночи. Могли любой дорогой ехать – да хоть и пешеходной, – отозвался Лёхин.

– Вы здесь были, у него? – спросил Роман, настроенный явно очень серьёзно, отчего пристально вглядывался ко всему подозрительному вокруг.

– Были. Только это другая история, – рассеянно сказал Лёхин. Он-то всё внимание направил на сумку. Та вроде как покорно висела в ладони, но, попробовал Лёхин разок остановиться, как её ручки сразу натянулись.

Ромка вдруг странно выпрямился и так, с твёрдой прямой спиной, прошёл несколько шагов, прежде чем негромко, отчётливо, слышно лишь друзьям выговорил:

– За нами идут. Двое.

Шишики вылезли из-под воротника джемпера и, держась за ворот куртки, принялись моргать глазищами, пялясь назад.

– Что скажете? – покосившись сначала на одного, потом на другого, шёпотом спросил Лёхин. Его шёпот услышали Олег и Ромка и тоже стали коситься на его плечи.

– Ну? – не выдержал Ромка.

– Ничем особенным порадовать не могу, – буркнул Лёхин. – Профи после моего вопроса почти спит, Ник вовсю зевает мне в лицо. Перевожу для себя следующим образом: всё тихо и спокойно. Этих типов можно не бояться.

– Возможно, они тоже здесь живут? – тихо предположил Олег.

– Возможно.

Они ещё не знали, что на подходе к пятачку со старыми домами к незаметно преследующей их машине присоединилась ещё одна – в общем потоке машин она не слишком бросалась в глаза.

Площадка перед нужным подъездом ярко освещалась фонарём. Лёхин вздохнул, вспомнив, как несколько дней назад он был здесь с Павлом и они только-только узнали, что Соболева нет, а в квартире сидит всем кошмарам кошмар. И не в единственном числе.

– Домофон, – сказал Олег. – Что делаем? Звоним в любую квартиру?

– Погодь немножко – с твоим "позвоним", – пробормотал Лёхин и встал перед маленьким экраном домофона. Нескольких секунд хватило, чтобы войти в лёгкое подобие транса, как сегодня уже бывало. Медленно поднялась рука, и пальцы отплясали на кнопках с цифрами формулу, которой он – уже привычно – не увидел.

Домофон запел, и Ромка, неудержимо улыбаясь, открыл дверь, пропуская Лёхина.

Замыкал шествие Олег. Он оглянулся на пороге, но позади, перед подъездом, было тихо и спокойно. И он решительно вошёл.

У первой же лестницы Лёхин чуть не споткнулся.

– Хи-хи! А я уже здесь!

Взметнувшиеся юбки Вертушинки завьюжили, вихорёк облетел кругом почёта маленькую группу людей и метнулся по лестнице наверх. Прыткая связующая нить выглянула из-за второй лестницы на пролёте и поторопила застывшего от неожиданности Лёхина:

– Чего застрял? Времени маловато, чтоб лупить глаза зазряшно! А ну пошли!

39.

Эта деловая колбаса буквально слова не давала вставить! Командовала от и до. Роман и Олег её не слышали и не видели, но подчинялись Лёхину, которым она вертела почти как марионеткой. Огромный плюс от явления маленькой атаманши – сновидческий кошмар из квартиры профессора убрали быстро. Лёхин только и успел в последний раз оглядеть всех шестерых убийц, как они смялись в неясную мутную струю, свистнувшую в травяной сосуд. И ждать не пришлось, как в остальных квартирах.

Потом уговаривали домового Вавилу заглянуть в зал, чтобы удостовериться, что теперь там дышать можно. Тот всё мялся, бормотал что-то вроде: "Мож, потом?"

– Да оставьте его, – с досадой сказала Вертушинка, проехавшись колесом по кухне. – Захочет – так зайдёт. У нас дела поважнее. Надо тебе, Алексей Григорьич, выйти на улицу. На минутку. Иначе пути не будет.

– Одному?

– Конечно. Твои дружки-приятели пусть на кухне сидят, чаи дуют да сумку сторожат. А ты – иди-иди!

– Почему они никогда ни о чём не предупреждают и не объясняют? – спросил озадаченный Олег, когда Лёхин пересказал требование вихорька. – Что – трудно сказать, что именно ты должен сделать на улице?

– Ничего страшного, – успокоил его Лёхин. – Я уже начинаю привыкать, что всегда и всё с оговорками и недомолвками, а иначе хуже будет.

– Дядя Лёш, ты на всякий случай держи мобилу так, чтобы, если что – взял да нажал, а мы прибежим просто на звонок, – посоветовал Роман. – Дай-ка мобильник, сам сделаю быстрый набор или выход на нужный звонок. Не, лучше последнее. Чтоб не думать, куда тыкать.

Резонно. И Вертушинка, кажется, не возражает. Лёхин сунул телефон в рукав куртки, оглядел сердито насупившихся ("Ну и хозяин! Ну и гулёна!") Шишиков на плечах и вышел. По лестницам он спустился почти бегом, а вот дверь подъездную открыл не сразу, насторожённо.

На площадке перед подъездом так же, как час назад, тихо и пустынно. Лишь за домом напротив продолжала жить энергичной жизнью дорога с привычным гулом, нарастающим и убывающим, – остановка близко.

Лёхин нерешительно закрыл за собой дверь, слабо надеясь, что снова сможет её открыть, если что. Или ребята на звонок откроют.

Долго ждать не пришлось. Только он засмотрелся на звёзды, мерцающие среди ветвей боярышника, как на повороте дорожки, пока невидимый среди кустов, какой-то прохожий зашагал, приближаясь к подъезду.

Мурашки по телу от этого уверенного шага… Лёхин сжал пальцы вокруг пластикового корпуса мобильника.

Высокая чёрная фигура вышла из-за поворота и остановилась при виде человека на крыльце. Опаньки… Альберт. Значит, крысюки тоже рядом. Если уже не подбираются с другой стороны. Лёхин быстро оглянулся. Никого. Что ещё ничего не значит. Могут подойти попозже. Чего же хочет их хозяин?

В холодном воздухе качнулся приятный баритон:

– Добрый вечер, Алексей Григорьевич. Не поговорить ли нам?

Так. Лёхин лихорадочно просчитывал: к крыльцу крысюкам незаметно не подойти, потому как с обеих сторон к дому жмутся жёсткие кусты шиповника, а газоны, пусть и засаженные кустарником, просматриваются далеко. Ладно, поговорим. Лёхин спустился с трёх ступеней крыльца и присел на последнюю.

– Слушаю вас.

Альберт подошёл к скамейке справа от Лёхина и, внимательно осмотрев её, сел, с удовольствием откинувшись на спинку.

– Это хорошо, что вы слушаете, а не бросаетесь очертя голову в драку. Лично мне нравятся ситуации, когда двое безо всяких ограничений со стороны могут договориться, как разумные деловые люди.

– Ага, особенно если один из них лежит предварительно избитый и не может даже ответить, – пробормотал Лёхин. – В переговорах это и впрямь очень удобно.

– Ну, какие мелочи вы вспоминаете перед лицом серьёзной проблемы, приведшей меня сюда, – легко откликнулся на напоминание Альберт.

– Интересно, что бы вы сказали, если бы избили вас?

Альберт негромко расхохотался.

– Шутник вы, однако, Алексей Григорьич! Меня!

– Не тяните! – не выдержал Лёхин. – Чего вы хотите?

– Прекрасно, перейдём к делу. Я хочу связующую нить и тот предмет, с которым вы сегодня немало погуляли по чужим квартирам.

– А что получу я?

Сидевший до сих пор в профиль к Лёхину, Альберт резко повернулся к нему. Уставился, чуть приподняв бровь.

– А вы чего-то хотите?

– Пока не знаю, чего именно. Но ведь логичный вопрос. Разве вам не приходило в голову компенсировать мне то, чего я лишусь?

– Ну-у, я считал вас бессребреником, – ухмыльнулся Альберт.

– Только не в делах с вами.

– Хорошо. Итак? Вы что-нибудь надумали в качестве компенсации?

– Надумал, – Лёхин задумчиво посмотрел на Альберта. – Считая остановку, где мы встретились дня три назад, у меня три желания. И первое очень личное.

– Ну-ка, ну-ка…

– Я изобью вас, как избили меня ваши крысюки, – и никто мне в этом не помешает.

– Ваше чувство юмора просто восхищает меня, – лучезарно улыбнулся Альберт, но вот глаза его вспыхнули холодным огнём.

– А в чём вы видите юмор? – спокойно сказал Лёхин. Он видел вспыхнувшие глаза, но они его не испугали и не заставили напрячься. Тылы у Лёхина хорошие. Да и все козыри на его стороне. Прикинув все эти обстоятельства, он успокоился ещё больше и начал соображать лучше. – Я сказал это на полном серьёзе. И, Альберт (простите, не знаю, как вас по батюшке), а зачем вам вообще связующая нить и моя сумка? Зачем они вам сдались? Что в них такого, что вы преследуете меня уже не первый день?

– Если я вам объясню, вы, Алексей Григорьевич, можете неправильно понять меня…

– Подождите-ка! Вы хотите, чтобы я вот так, с закрытыми глазами, отдал вам то, чего желаете? То бишь кота в мешке? Обычно кота в мешке покупают, а вы хотите, чтобы я продал? Любопытно.

– По-моему, вы не туда повели разговор, Алексей Григорьевич, – поморщился Альберт. – Давайте я назову вам свою цену за эти вещи, вы мне их передадите – и мы, к обоюдному удовольствию разойдёмся.

– Вы полагаете – можете предложить мне такую цену, что я добровольно отдам артефакты? – рассеянно спросил Лёхин: высказывая последнее, Альберт слегка жестикулировал – и от этой жестикуляции у Лёхина почему-то начинала болеть голова, а в глазах мутиться.

– Могу. Цена настолько хороша, что вы вряд ли откажетесь от неё. Итак, моё предложение: вы отдаёте мне требуемое – я ухожу из города вместе со своими наёмниками. Навсегда. Ваше решение, Алексей Григорьевич. Нет или… да?

Последнее слово прозвучало странно бархатно для Лёхина, который всё никак не мог отвести глаз от рук Альберта, продолжающих коротко двигаться. Кроме того, с глазами Лёхина творилось что-то болезненное: он моргнул раз – Альберт сидел, моргнул второй – Альберт почему-то стоял уже очень близко от него… Секундный отрезок времени выпал из памяти Лёхина, пока он старался вообще открыть отяжелевшие глаза. С величайшим трудом он распахнул веки. Чёрная фигура высилась прямо перед ним, и вкрадчивый голос мягко проговорил:

– Идите, Алексей Григорьич, и принесите мне связующую нить и сосуд. Быстро.

Чёрная фигура только ещё договаривала последнее слово, а Шишики уже очутились на кисти хозяина. Глянули друг на дружку – и решительно вонзили острые зубы в мякоть его ладони. От пронзительной боли Лёхин вскрикнул – и почувствовал, что телефон, еле державшийся в рукаве, слетает на землю. С испугу – разобьётся мобила! – он суматошно замахал руками, ловя выскальзывающий из рук аппарат. А поймав, крепко стиснул его, не заметив, что нажал на кнопку "входа" – в последний звонок, специально установленный Романом.

В первые мгновения испуга он не увидел, как шарахнулся от него Альберт, не слышал, как он, обернувшись, к кустам, что-то коротко рявкнул.

Только когда Лёхин оказался на ногах, он попятился, с первым же шагом назад, едва не свалившись на первую ступеньку лестницы: к нему бежали крысюки!.. И сколько их было-о!..

Все, как один, в чёрных деловых костюмах, они бежали быстро, тихо и целеустремлённо. С их появлением Альберт отступил в сторону, словно этим шагом говоря: всё, я умыл руки – делайте что хотите!

Толпа… Лёхин быстро подскочил к подъездной двери, дёрнул ручку. Закрыта. Холодное бешенство. Стремительное движение сверху вниз по куртке. "Молния" разъехалась. Пискнули прятавшиеся в куртке перепуганные Шишики, порскнули в стороны – кажется, в подмышки. Стремительное движение – на этот раз задрать край джемпера. Ладонь на рукоять меча-складенца… На этот раз тёпленьким, как на остановке, не возьмёте.

Сердце зашлось сумасшедшим стуком, когда с обеих сторон крыльца затрещали кусты – и побежали какие-то люди. Первая мысль, конечно – крысюки обложили со всех сторон, но крысюки, бежавшие прямо на него, начали почему-то замедлять скорость и вообще останавливаться, а те, что мчались со стороны, закричали:

– Лёхин, держись! Ща поможем!

А тут и дверь радостно запиликала и врезала Лёхину по спине.

– Дядь Лёш, мы здесь! Что случилось?.. Крысюки?!

Высокая чёрная фигура кинулась по дорожке к памятному повороту среди кустов. Крысюки оглянулись на неё и нестройной толпой бросились за ней. Люди от кустов и Олег с Ромкой преследовали их буквально несколько шагов, а потом остановились и повернулись к Лёхину. Растерянные, они переглянулись, и Лёхин сам пошёл к ним.

В свете яркого фонаря он узнал бежавших от стены дома к нему и сам растерялся:

– Ребята, вас Комов прислал? Андрюха, ты?

– Я, я! – с веселым облегчением сказал комовский охранник, обрадовавшись, что узнан и много говорить не надо. – Старик послал следить за тобой. А если что – помочь. Лёхин, мы тебе сейчас помогли или как?

– Конечно, помогли! Ребята, а вы надолго?

– А что? Говори сразу!

– Ну, раз такое дело, проводите нас до моста. Меня и этих ребят. Как?

– За чем дело стало? Поехали!

Сбегали за сосудом и компанией отправились на магазинную стоянку, где рассредоточились по трём машинам. Больше всего пассажиров получилось у Олега, разумеется: сам, да Лёхин, да Ромка, да два Шишика с Вертушинкой. Комовских ребят оказалось шестеро на двух машинах. Как выяснилось по дороге на стоянку, одна шла по пятам за Олеговой машиной, вторую ребята вызвали на всякий случай, когда на стоянке появился чёрный джип со странными типами, а потом подъехал ещё один, набитый такими же подозрительными типами крысиного вида.

– Лёхин, мы в твои дела лезть не хотим – можешь не рассказывать (хоть и любопытно). Ты нам – главное – говори, что нужно делать. Старик сказал: если Лёхин что попросит – сделать.

– Андрюха, вот те крест – лучше не знать, что происходит. Спать не сможешь. Только своим гаврикам скажи, чтоб не расслаблялись. Нам к мосту надо, на Гражданской, но эти крысюки тоже знают про мост.

– Хоккей – не расслабляться!

И все три машины помчались вниз, по старому проспекту, с которого вскоре свернули налево, к первому мосту из трёх.

– Дядя Лёша, а как мы им объясним про лестницу? – озабоченно спросил Роман. – Они же увидят, что мы входим? А потом – бац, и нас нет.

– Ты же слышал, я предупредил ребят, что лучше им не знать про наши дела.

– Так-то так, но всё-таки…

– Ничего, – сказал Олег. – Если не поверили сейчас Лёхину и, возможно, даже обиделись, то после нашего исчезновения точно поверят, что дело жутко загадочное и непостижимое. – И вздохнул. – Мы ведь опять всей компанией туда? Роман вон говорит, Павел и Леонид тоже там?

Лёхин подтвердил – там. И загляделся на Вертушинку, которая гуляла по панели под ветровым стеклом. Та нисколько не переживала, что места маловато, зато Шишики смотрели на неё, словно вздохнуть собрались да забыли о том. Как забыли об игровых подвесках, на которых так здорово качались совсем недавно.

Облокотившись на спинки передних сидений, носом между ними, Лёхин сразу предупредил:

– Ребята, я сейчас с Вертушинкой говорить буду.

– А чего это со мной говорить? – задорно поддразнил вихорёк. – Собеседница из меня не очень – многого не скажу.

– А мне и не надо, чтобы ты говорила. Я кое-какие свои догадки озвучу. Начнём с тебя. Ты ведь не Нить. Ты – Связующая. Так? А Нить – то, что ты связываешь.

Вертушинка приглушённо хихикнула, скрутившись вьюжной петлёй.

– Так. Значит, я догадался правильно. Дальше. Альберту ты нужна, но сам он тебя взять не может. Поэтому ему понадобился человек, который на данный момент является держателем той Нити, которую ты связываешь. Если бы я добровольно отказался от тебя и сосуда, я оборвал бы свою Нить, а ты начала бы связывать Нити для Альберта.

– Да, хотя предпочла бы связывать для тебя.

– Поэтому тебя нельзя забрать иначе, как заставив отказаться от тебя?

– Таково моё назначение, – кивнула Вертушинка и усвистала от руля в сторону вздрогнувшего Романа. Вернувшись, она заметила: – Ишь, мальчик-то видит чуток. – И объяснила: – У меня нет эмоций. Я соединяю все Нити, и для меня главное – завершить плетенье, которое складывается.

– Но почему ты меня послала к Альберту в одиночку? А если бы он на меня морок навёл, как говорит Елисей? И ведь он попытался это сделать!

– От него тянулась тоненькая нить, судьбу которой ты должен был решить. Сам. Вот и послала одного.

– У тебя нет эмоций. Тогда почему ты возишься со мной? Почему предпочитаешь связывать для меня?

– А вокруг тебя столько разноцветных Нитей повязано!.. Знаешь, как интересно все сплести! А у Альберта Нить одна – серая, скучная. Попади я к нему, с тоски бы выла.

– Вертушинка, один вопрос у меня всё-таки есть. Хотя, скорее уточнение. Я правильно догадался, что сосуд со страхами – это оружие?

Вертушинка буркнула что-то вроде и утвердительное, но точно неразборчивое. Лёхин понял: кажется, он, пусть и уточняя, задал один из вопросов, на ответы к которому в паранормальном мире наложено табу.

Некоторое время он молчал, глядя на тёмный осенний город, по-вечернему празднично сияющий или поблёскивающий огнями и огоньками… Если не брать во внимание мелочи, сопутствующие делу, всё должно закончиться очень быстро. В сущности, что осталось? Добраться до моста, пройти на лестницы и добежать до Камень-города, а там Вертушинка объяснит, что делать с сосудом, чтобы он сработал, как оружие, против насланных на город змей. А как только всё будет сделано, в городе Лёхина проснутся не только те спящие, у которых удалось забрать их страхи, но и остальные, кому посчастливилось выжить…