Текст книги "Пойманные сном (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Сергей Радин
Пойманные сном
(Городская сказка – 3)

В городе Лёхина происходят странные события. Герой и его друзья пытаются разобраться в них.

1.

Чересчур впечатлительным или чувствительным Лёхин себя никогда не считал. Впрочем, по сути, это высказывание неверно. Лёхин вообще не задумывался о том, чтобы себя охарактеризовать с этой точки зрения. Просто на него иногда находило – так он это называл. Или накатывало. Он начинал злиться на себя и на всех, совершенно безосновательно начинал подозревать окружающих в невнимании к себе и тут же психовал, если ему это внимание оказывали: «Чёрт, да оставьте меня все в покое! Почему всем от меня что-то надо?!»

Завтра с утра на работу, и он лёг пораньше, чтобы выспаться. Как бы не так… Вот тут-то на него и нашло-накатило.

Привидения, остававшиеся в соседней квартире, но негласно, тихой сапой прописавшиеся в квартире Лёхина со времён бурных августовских событий, гуляли где-то по Интернету. Вспомнив про их гуляния, Лёхин потихоньку начал закипать: "Правильно! Примчатся к завтраку и будут в красках расписывать всё, что увидели. А мне и двух часов не найти, чтоб посидеть за "компотером"!"

Затем вспомнил о домовых, чинно сидящих сейчас за компьютером или орудующих принтером. "Надоели со своими рецептами, сантехникой, шитьём-вязаньем, ремонтами! Как ни сядешь в Интернет заглянуть, обязательно чья-нибудь укоризненная бородатая физиономия нарисуется – по делу они! А я так – бездельник! Мой компьютер, блин, или нет?!"

Стиснул рот. И Аня далеко. Чаще только переговариваются по телефону, но ведь этого мало! Увидеть бы её, улыбнуться в ответ её мягкой улыбке. Взять за руку. Посидеть рядом. Пусть даже пока такая малость. Но ведь иногда эта малость и большого стоит.

Потом представил завтрашний день – двенадцать часов погрузки-разгрузки с перерывом на обеденный час, который часом вряд ли будет. Кто-то внутри робко заикнулся, что ему, вообще-то, давным-давно предложено стать частным предпринимателем и свои заготовки сплавлять в довольно приличный ресторанчик. Какое там предложено! Да Илья Михалыч спит и видит Лёхины деликатесы у себя в меню как часть бизнес-ланчей!.. "А если кроме Ильи Михалыча никто больше не захочет их покупать?!" – рявкнул Лёхин на робкий голос.

А через минуту – кипел. Сна как не бывало. Кто виноват? Лёхин считал – жизнь. И ворочался, припоминая все обиды и старательно обходя все радости.

Вскоре он взвинтил себя так, что оставалось только или зарычать, или взвыть над собой. И в этот патетический момент получил по уху.

Сел. Дотянулся до настольной лампы.

На стуле с приготовленной на завтра одеждой сидел мрачный Шишик – лохматый кругляшок, размером с помпошку на детской шапке.

Лёхин хмуро уставился на него. Но Шишик ростом меньше, поэтому его взгляд исподлобья оказался мрачнее.

– Ну и? – сердито спросил Лёхин.

Шишик блеснул глазищами и вскарабкался на спинку стула. Забравшись в рукав рубашки, выглянул из расстёгнутой манжеты.

Чтобы сообразить, чего хочет "помпошка", понадобилось не более минуты.

Перед выходом Лёхин взглянул в зеркало прихожей. Оттуда всмотрелся в него жутко обиженный человек, с физиономией немного надутой и с запавшими глазами. У человека чуть смятый короткий ёжик почти белых волос, который пришлось немного потрепать, чтобы не выглядел, словно его корова языком лизнула. С минуту постояв перед зеркалом, Лёхин выпрямился, расправил плечи и вздохнул. Ладно, вот так, с плечами, человек в зеркале вроде ничего. В смысле – по-человечески выглядит.

Ещё через минут пять Лёхин тихо закрыл за собой входную дверь.

У подъезда постоял немного. Вышедший с ним чёрно-белый кот Джучи посидел рядом, время от времени поднимая на хозяина зелёные глазища, потом углядел что-то интересное в поредевших кустах и сгинул в газонной темноте.

На улице свежий октябрьский ветер опахнул лицо и мгновенно выдул все ненужные тяжёлые мысли. Ночь и сухая дорога с шуршащими под ногами листьями – что может быть лучше, когда наваливается бессонница? И Лёхин пошёл куда глаза глядят. Понятно, что глаза глядели туда, куда требовал направить свои стопы Шишик.

И прошёл Лёхин не много не мало – целых четыре остановки. Само собой в первом часу ночи, когда весь честной народ спит. Ну, не совсем, конечно, весь. Кое-кто по пути попался: и одинокие фигуры, целеустремлённо шагавшие, видимо, домой; и вяло плетущиеся парочки, наверное, не замечающие позднего времени по причине витания в личных облаках. Встретился даже почти невидимый в темноте товарищ, негромко, но эмоционально доказывающий фонарному столбу (держась за тот же столб), что виноват в их столкновении не он, а плохое освещение.

Чем дальше шагал Лёхин, тем легче становилось на душе. Проходя мимо "Детских товаров", он даже подошёл поздороваться с домовым. Тот сидел на ступеньках, как в кресле, прислонившись к пушистому боку спящей кошки. Тихому пожеланию "Бог в помочь, дедушка!" домовой обрадовался (в руках держал целую систему спиц с болтающимся на них крохотным башмачком) и тоже пожелал – доброго пути.

Наконец Шишик велел свернуть. Лёхин обнаружил, что попал в район общежитий и малосемеек. Ещё несколько минут ходьбы – и они оказались в странном месте: три общежития глухими торцами и забор детского сада образовали довольно большой прямоугольник, треть которого заасфальтировали под баскетбольную площадку, а остальное оказалось полузатоптанным пустырём.

Две скамейки при баскетбольной площадке, освещённой мощным прожектором, облюбовали подростки. Шишик "усадил" хозяина рядом, на третью, почти вросшую в землю. Лёхин послушно сел и пригляделся к компании. Та оказалась довольно мирной, если не считать двух мотоциклистов, нарезающих круги по площадке, едва не сталкиваясь с тремя "фигуристами" на роликах… Ребята беседовали, смеялись, покрикивали на владельцев шумного транспорта – те возражали: "Завидуйте молча!" В общем, Лёхин так и не понял, зачем Шишик его сюда привёл. Но компанейская, дружески-подначивающая атмосфера ему нравилась.

Вскоре от компании отделилась фигурка. Она медленно побрела по площадке и остановилась. Трое "фигуристов", чьи ролики оказались снабжены разноцветной подсветкой, немедленно принялись кататься вокруг неё. Когда к ней развернулся один из мотоциклистов, осветив фарами, стало ясно, что это девочка. Кажется, она слушала плейер: постояв немного, она стала покачиваться на месте, время от времени прижимая одну ладонь к уху. "Наверное, наушник плохо держится", – предположил заинтригованный Лёхин. Кроме всего прочего, на её лбу мелькала какая-то полоска с чем-то поблёскивающим – наверное, налобная повязка, какие Лёхин уже видел пару раз в городе. Вроде среди молодёжи модно носить такие.

Через минуту девочка и правда танцевала под неслышную другим музыку, как-то умудряясь производить танцевальные движения, стоя на месте. "Фигуристы", приглядевшись к ней и уловив ритм, попытались вписаться в танец, устроив настоящий акробатический этюд. Это им удалось – и неплохо. Со скамеек захлопали и закричали что-то подбадривающее.

Остановились и мотоциклисты – сообразили, что можно заняться и чем-то интереснее, чем просто езда по кругу. Мотоциклы, взревев, встали на дыбы, и ребята показали класс, с блеском проехав вокруг танцовщицы и "фигуристов" не один круг таким манером.

А девочка всё танцевала, притоптывая и плавно водя руками, словно никого не замечая, углублённая в слышную только ей музыку. И теплилась странная красота в её отрешённости и завораживающе мягких движениях – на фоне резких вскриков "фигуристов" и мощного рёва машин, покорных рукам подростков.

Лёхин бездумно следил за импровизированным спектаклем. Странное зрелище странно действовало на него. Несмотря на все ролики, машины, наушники, он видел фантастическое прошлое или будущее, чувствуя себя зрителем колдовского ритуала, творимого ритмичным взрёвыванием моторов, еле слышным скрежетом роликов, когда "фигуристы", резко разворачиваясь, тормозили, – и всё это в мельтешении разноцветных огоньков роликов и почти синхронных метаниях световых потоков мотофар. Чудилось, что город исчез, что завораживающий таинственный ритуал проводится на окраине какой-то галактики.

… Девочка закончила танцевать и, нисколько не удивившись "массовке", медленно, спокойно зашагала с площадки. Её сопровождал почётный эскорт из "фигуристов" и одобрительные вопли и свист зрителей со скамейки. А мотоциклисты обогнали маленькую колдунью – и вскоре она шла по светлой от двух фар дорожке.

… Как ни странно, но, добравшись до дому, Лёхин свалился на кровать и уснул. Хотя по дороге домой твёрдо решил добиться от Шишика, зачем он привёл хозяина "на концерт".

Утром же оказалось достаточно открыть глаза в обычное время, чтобы бодро вскочить и помчаться в ванную. Пока умывался, брился, мыча энергичный мотивчик, Шишик так же бодро занимался экстремальными видами спорта, дотошно раскачиваясь на каждом кольце и перекладинке сложной верёвочной системы, которую ему подарил друг и когда-то коллега Лёхина – Олег.

Глядя, как припадочно трясётся и дёргается система, подвешенная на крюке для полотенец, Лёхин домыл кисточку для бритья и спросил:

– Шишик, а разве мне сны снились?

Шишики питаются снами своего хозяина. Это Лёхин уже усвоил. Как усвоил и следующее: чем ярче его сны, тем веселей и активней "помпошка" наутро.

Но сам-то Лёхин сейчас ничего не помнил. Может, оттого что спал всего ничего? А Шишик, значит, видел… Ладно, вечером с тетрадкой для записи снов посидим – "помпошка" всё равно умеет выуживать из памяти даже самые глухие сны.

– Лексей Григорьич! Завтракать! – позвал Елисей. А затем, понизив тон, начал кого-то куда-то поторапливать.

Лёхин усмехнулся. На его кухне с недавних пор день-деньской столпотворение домовых со всех квартир. Бородатые дедушки, окунувшись в кулинарные сокровищницы Интернета, поначалу обомлели, а затем их залихорадило: перепробовать всё! Но где?! У себя дома – ну никак! Хозяева домовых не видят – испугаются происходящего! А для дедушек грех страшнейший – домашних пугать. Но ведь хочется покухарничать! Уговорили Елисея превратить кухню Лёхина в полигон для испытания рецептов. Домовой согласился лишь с одним условием: хозяин дома – время его трапезы священно… Вот и сейчас Елисей спешно выпроваживает соседей. Впрочем, те наверняка и сами торопятся по домам: блюдо удалось на славу, теперь оставалось подсунуть листочек с рецептом в тетради и книги хозяев, чтоб те увидели невзначай.

Нюхнув аромат из кухни, Лёхин расплылся в блаженной улыбке. Ммм… Завтрак сегодня неплохой. Пробуя рецепты, домовые взяли за правило оставлять хозяину квартиры кусочек на пробу. Если работали с рецептом по утрам, Лёхин получал вкусный завтрак. На кулинарном поприще домовых быть подопытным кроликом ему нравилось.

Тающая во рту котлета под слоем слегка запечённого сыра со специями привела его в благодушное настроение, тем более что влетевшие с новостями двое привидений опоздали – и основное блюдо он успел съесть без их повествования об убийствах, военных действиях, грабежах и радикальных изменениях в политике. А когда Дормидонт Силыч, выпятив свою немаленькую животину, обтянутую неизменной блестящей жилеткой, закончил выступление личным анализом биржевых новостей, Лёхин пригляделся и спросил:

– Глеб Семёнович, вы же всегда с Линь Таем. Но сегодня?..

– В Интернете мальчик встретился с призраком буддистского монаха и решил расширить свои знания по философским дисциплинам, – серьёзно ответил бывший агент КГБ, пытаясь усидеть на стуле и не съехать сквозь него до пола.

– Не заморочит мальчишке голову? – невольно забеспокоился Лёхин. Хоть Линь Тай и привидение, но Лёхин настолько привязался к нему, что чувствовал ответственность за китайчонка, как за живого. Однажды размышляя об этой странности, он сообразил: будучи призраком, Линь Тай остаётся личностью – со своим характером и по-мальчишески жадным интересом к жизни.

Глеб Семёнович взялся за лацканы своего безупречного смокинга и ответил кратко, по-военному:

– Разморочим.

– Да чего там, – пренебрежительно сказал Дормидонт Силыч. – Мальчонка увлёкся сегодня этим – завтра тем. Душа-то у него всё равно доброй останется. Вон, не далее как прошлой ночью примчался, Касьянушку аж с места сдёрнул. Пока мы тут пык-мык, а Касьянушка уже колыбельную над больным ребятёнком поёт.

Теперь усмехнулся Лёхин, допивая кофе. Касьянушка если в Интернет и вылезал, то лишь в поисках книг по воспитанию младенцев. Кажется, нищий-побирушка нашёл своё истинное призвание, став нянькой-"скорой помощью" в многоквартирном доме. К Елисею то и дело прибегали соседские домовые передать просьбу Касьянушке прийти в ту или иную квартиру утешить младенчика… Привидение до сих пор не привыкло к своей чрезвычайной популярности и только радовалось. А уж песенок насочинял!.. Младенцы – народ нетребовательный. Им бы голос ласковый да успокаивающий. Но даже строгий критик – Глеб Семёнович – признавал, что стишки к колыбельным хороши. И привидение нищего расцветало от сдержанной похвалы и старалось совершенствоваться дальше.

– Ну ладно, – сказал Лёхин, мельком глянув на часы, – побежал я.

Пока он в прихожей одевался-обувался, двое привидений и домовой негромко переговаривались. А когда он разогнулся от ботинок и стал проверять, всё ли взял, Глеб Семёнович смущённо посмотрел на него и вздохнул. Дормидонт Силыч понахальнее – он и сказал:

– А вот, Лексей Григорьич, вопросик у нас тут наметился. Будет ли у тебя времечко свободное книжки нам посмотреть? Глеб-то Семёныч деликатничает, а ему жуть как хочется хорошу детективу с фантазией.

– Дормидонт Силыч…

– Ничего-ничего, Глеб Семёныч, за спрос не бьют. А мне бы, Лексей Григорьич, неплохо каку фантазию про времена старинные Руси-матушки, да чтоб не тока про чудищ неведомых и страхолюдных да про многие драки, но и про культуры тогдашние. Мы людя образованные. Нам и в безделушке что-нить умное почитать бы надобно.

Стараясь удержать смешок, Лёхин обратился к сверхсерьёзному домовому:

– Елисей, позвони где-то с двенадцати до часу, напомни. Это у нас перерыв будет, так что…

– Хорошо, Лексей Григорьич, будет сделано, – кивнул домовой.

Выскочив из подъезда, Лёхин помахал Вече-Вячеславу. Тот на утренней прохладце выполнял тренировочный комплекс, но Лёхина заметил и сам приглашающе махнул рукой. Лёхин улыбнулся и постучал пальцем по кисти – время, мол! Опаздываю!

С тех пор как Веча нашёл работу, совместные тренировки проводились редко. Занятый мыслями обо всём на свете, Лёхин никогда не жалел об этом, но сегодня почему-то остро позавидовал Вече и прикинул, каково это – быть независимым. Он представил: каждое утро – тренировки. Каждый день – видеть Аню. Чего ж он робеет начать собственное дело? Илья Михалыч, наверное, не откажется порекомендовать Лёхина и другим владельцам ресторанов?.. Может, поговорить с ним?.. Думай, Лёхин, думай.

2.

Около семи утра Лёхин уже шёл по территории рынка. И с момента появления здесь он то и дело натыкался на (а может, его тыкали в) знаковые ситуации.

Сначала Шишик с завистью проскрипел: "О!" Проследив его взгляд, Лёхин ухмыльнулся: главный матерщинник рынка, Палыч, уже где-то разгрузился, но тележку назад, к складам, гнал не пустую – с пассажиром. Большущая дворняга, расставив для упора мохнатые лапы, восседала на плотно пригнанных досках тележки и, насупившись, смотрела Наполеоном. А суровый Палыч смотрел по сторонам так "сурьёзно", что народ посмеивался и над ним, и над его пассажиром. Одна из девушек-продавщиц сделала вид, что хочет сесть рядом с псом. Тот только глянул на неё – и девица отскочила с радостным визгом. А Лёхин скосился на своё плечо и, чуть шевеля губами, шепнул:

– Завидно?

На что Шишик пренебрежительно шамкнул и притворился невидимкой. Типа, чего мне завидовать? У меня насест и так хороший.

Основная часть рынка располагалась на возвышении, что заметно лишь тогда, когда спускаешься к последней рыночной улочке. Лёхин любил эту улочку. Здесь ещё оставались старенькие киоски, похожие на вагончики. В невероятных переплетениях и в узких тупичках по обе её стороны можно было найти всё: старые швейные машины, трикотаж, множество пластиковых предметов от огромных ванн до заводных игрушек, которые для демонстрации и для привлечения покупателя пускают плескаться в вёдрах с водой; товары сантехники и рыболовства, бесчисленные киоски хозяйственной мелочи…

Не глядя на "помпошку", Лёхин прекрасно знал, что та, привычно уронив нижнюю челюсть, жадно рассматривает увешанные всяческими деталями, мотками верёвок, проводов и проволоки прилавки. Сколько качелей для маленького существа, которое всего лишь хочет чуточку поразвлечься!

Внезапно толпа, деловито снующая с грузом по улочке, раздалась в стороны. Полагая, что впереди ведут особо тяжёлую тележку с овощами или фруктами, Лёхин шагнул к ближайшему киоску.

По центру улочки степенно шествовал драный серый кот. "Бугры" мышц так и перекатывались при ходьбе. Шишик восхищённо хрюкнул. Котяра шёл не как избалованный зверь, а охотником, заслужившим все восторженные ахи продавщиц и подбадривающий мат грузчиков. Крыса в его зубах качалась крупная, и котяра поневоле расставлял передние лапы шире – не тигр, а тигра лютая (сказал бы, наверное, Дормидонт Силыч).

Кот с усилием повернул башку и, пятясь задом, втащил добычу в личный, кошачий переулок между "вагончиком" и прилавком. Рыночный народ вернулся в привычное русло рабочего утра. Лёхин тоже добрался до склада, где переоделся и влился в ритм будней.

Ближе к обеду смухлевал: оставил порожнюю тележку у хорошей знакомой, торгующей брюками, и забежал в основной, крытый павильон – громадное здание, где его сейчас больше всего интересовал ряд книжных прилавков. Озадачив продавщицу запросом привидений, он шепнул "помпошке":

– Выбирай.

Шишик сиганул на прилавок – и по книгам словно ветер прошелестел. Невидимая волна угасла в справочнике "Туристические маршруты России", и Лёхин немедленно подтянул книгу к себе. Из-под обложки на него хлопнули жёлтые глазища.

– Берём-берём! – шёпотом успокоил Лёхин Шишика.

Беспокойство "помпошки" было обоснованно. Однажды они нарвались на ситуацию. Лёхин хотел купить атлас школьной истории. Он оказался последним экземпляром, а у того же прилавка разнаряженная дама выбирала учебники для дочки-куколки, которая рядом, подпрыгивая от нетерпения, стреляла глазами во все стороны. И девица углядела атлас. Лёхин считал – виноват Шишик. Он слишком энергично мотался в картах, а у девчонки, возможно, были слабенькие способности к другому уровню зрения. Вот она и углядела что-то, отчего немедленно потребовала у матери купить ей именно этот атлас. Когда дама возразила, что карты последние и уже потрёпанные, лучше купить получше, поновее, девчонка глубоко вздохнула… И дама купила – поспешно, видимо пресекая или рёв, или вопли.

Зато как Шишик ора-ал… Хорошо – бесшумно.

Лёхину тогда пришлось после работы заскочить в "Книжный". Атласы по истории там были в достаточном количестве. Правда, купить пришлось уже два. Разных.

… Продавщица, Алина, поставила на прилавок стопку книг на выбор и быстро и толково прокомментировала каждую. Почему Лёхин к ней и пришёл: все знают, что Алина запоем читает книги, причём разных жанров, а значит, по художественной литературе у неё всегда можно получить консультацию.

Выбрав четыре книги (а то вдруг Линь Тай с Касьянушкой обидятся? А уж их пристрастия всем известны) и попросив засунуть в пакет к ним и справочник "Маршрутов", Лёхин огляделся.

– Степаныча сегодня нет?

– Нет. Он завтра, сказал, будет.

Степаныч торговал подержанными книгами. Правда, назвать его букинистом язык не поворачивался. Бывший бухгалтер, выйдя на пенсию, он заскучал. А пенсия пришлась на трудные годы, а дети – бюджетники, по два-три месяца без зарплаты. И Степаныч решился продать домашнюю библиотеку, с чем и заявился на рынок. На фоне тогдашнего книжного дефицита торговля классикой шла неплохо. Трудные годы прошли, но Степаныч втянулся. Теперь он единственный на рынке торговал безо всякой выгоды для себя. К нему приходили те, кто подчищал личную библиотеку, а книги просто так выбросить жаль – пусть хоть в хорошие руки попадут. Он скупал книги у тех, кто переезжал, кто прибирался в доме умерших родственников, кто пытался хоть за копейки избавиться от неудачной покупки. Степаныч любил читать и общаться. Рынок ему дал желаемое. Поэтому его нисколько не пугало, что деньги от проданной книжки он тут же отдавал за "новое поступление" на его прилавок.

Лёхин у Степаныча брал детективы ранних, перестроечных серий. Цель такую поставил – серии закончить. У Степаныча имелся список Лёхиных серий, и чуть что – книги он откладывал. Поэтому Лёхин наведывался к нему почти каждый день.

… Через пятнадцать минут Лёхин доел обед, упакованный Елисеем, и присел к Хамиду – астраханскому татарину, круглолицему и большеглазому, лет на десять старше. Хамид только-только вынул нарды и с улыбкой кивнул Лёхину. Полчаса на игру есть.

Но, даже погрузившись в суховатый перестук шариков по "дорожкам" деревянной коробки, Лёхин невольно прислушивался к назойливому разговору почти над головой: сидели игроки у киоска. Две продавщицы, торговавшие арбузами, заинтересованно обсуждали утреннее происшествие.

Из их беседы Лёхин понял, что главная новость рабочего дня прошла мимо него.

Ближе к концу ночи, когда сторожа в очередной раз обходили территорию, сопровождавшая их свора рыночных псов вдруг обгавкала угол стоянки, где обычно разгружали фруктово-овощные фургоны. Псы лаяли не свирепо, как на бродячего кота, не энергично, как на пьяницу, а как-то осторожно, словно в этом углу кто-то и был, но для псов слишком непонятный.

Стоянка освещалась хорошо – и сторожа сразу углядели тело. Вокруг никого. Сторожа открыли ворота на стоянку, и первый поверхностный осмотр тела показал, что человек не пьян, но что-то с ним не так. Один предположил обморок – мол, избили мужика (тому под сорок что-то), но вроде дыхание у неизвестного нормальное. И сторожа решили: главное – человек дышит, а всё остальное – дело для "скорой". И вызвали. По объяснению сторожей: человек хорошо одет и не пьян – дежурные "скорой" прислали "Реанимацию". Но приехавшие на "Реанимации" осмотрели тело, почесали в затылке и, ничего не сделав, сунули тело на носилки, носилки в машину и уехали.

И сейчас продавщицы, пользуясь спадом покупательской волны, вовсю обсуждали, что же с бедолагой произошло, если: он трезв, прилично одет, без травм на теле. Сначала подумали, наученные сериалами, на кОму. Но вспомнили: сторожа сказали – дышал нормально. Потом решили – заболел редкой болезнью, и разговор плавно перешёл на болячки личные и родных.

Дальше Лёхин слушать не стал – игрой увлёкся. Да так, что все звуки рабочего места воспринимались только фоном к стуку изредка подпрыгивающих шариков.

– Лёхин! – позвали со стороны.

Первым делом он глянул на часы мобильника. До конца перерыва ещё минут десять. Кому неймётся его тревожить?

– Лёхин!! – заорали уже две продавщицы, только что обсуждавшие утреннее ЧП. – Оглох, что ли? Тебя уже который раз по радио зовут!

Изумлённый, Лёхин прислушался: "… колин Алексей Григорьевич! Немедленно подойдите в кабинет директора!" Нервный женский голос ещё раз повторил объявление, а затем по рыночному радио пошла обычная реклама.

– Извини, – всё ещё сильно удивлённый, сказал он Хамиду и пошёл в офис, заинтригованный и гадая, что же приключилось.

В приёмной сидела целая толпа народу, и Лёхин от неожиданности попятился, не сразу признав знакомцев в деловых костюмах и с военной выправкой. Честно – чуть не удрал. Но его успели заметить – и бесстрастные физиономии дрогнули в улыбке. Не подходя к нему, закивали, негромко приветствуя:

– Лёхин, привет!

– Как жизнь, старик!

Так, телохранители Комова. Значит, он у директора… Пятеро, от неожиданности показавшиеся толпой, сразу стали роднее родных. Лёхин с облегчением обменялся рукопожатием с каждым и только хотел спросить, что случилось, как обнаружил: рядом с секретаршей, чья спина доской закаменела от значительности момента, приютился ещё один, чем-то смутно знакомый. Тоже, как у комовских ребят, строгий костюм, тоже сосредоточенно внимательные глаза. Неизвестный явно поколебался – и коротко кивнул. И – Лёхин узнал. И сообразил, кто ещё сидит в кабинете директора рынка и по чью душу пришёл.

Дух перехватило, и он жалобно и тихонько сказал:

– Ребят, может, вы меня не видели, а? А я смоюсь?

– Лёхин, – проникновенно сказал Данила, личный водитель Комова (официально – Андрей Данилин). – Были бы у меня такие руки, как у тебя, ни секунды бы не раздумывал.

До Шишика тоже дошло, и он принялся лихорадочно пинать хозяина в щёку, разворачивая его в сторону двери в кабинет.

Секретарша щёлкнула чем-то на столе и торжественно сказала:

– Николин здесь!

А Данила распахнул перед ним дверь.

Начальство (директор рынка) сидело с гостями (один из которых его непосредственное начальство) за журнальным столиком, превращённым в кофейный. Все трое негромко смеялись, а Лёхина встретили как равного – так, словно он запоздавший четвёртый.

Немного смущаясь рыночной спецовки, Лёхин присел к столику.

Через полчаса в той же спецовке его повезли оформлять документы на частное предприятие. А когда его провели через кабинеты и на выходе сунули в руки кипу документов и спросили:

– Ну, куда тебя, господин предприниматель?

– На рынок, – буркнул он, потрясённый скоропалительными переменами в жизни.

Ступор не прошёл, и когда он вновь "впрягся" в свою тележку и быстро принялся навёрстывать норму, которую за него делали ребята.

Под конец рабочего дня, когда выдалась свободная минутка и он всё рассказал коллегам, а те сказали то же, что и ребята Комова ("Давно ждали, когда же… Отходняк не зарубишь?"), зазвонил мобильник.

– Да, – хмуро сказал он, глянув на незнакомый номер.

– Лёхин, это Пашка. Извини, с чужого звоню – у моего аккумулятор сел. У тебя где-то через час будет время забежать по одному адреску? Тут проблемка небольшая наметилась. Возможно, ты кое-что прояснить сможешь. Это неподалёку от тебя, в твоём же районе. Встречу на остановке.

Павел (Лёхин его так и не привык звать им же предложенным уменьшительным именем Пашкой: слишком уж не вязался вид человека в привычно строгом чёрном костюме с разгильдяйским именем) тоже работал с некоторых пор частным сыщиком по лицензии. Считая Лёхина спецом по потустороннему миру, он время от времени названивал и просил консультации.

Оставшееся время до конца рабочего дня Лёхин отчаянно старался выбросить из головы важные слова "владелец фирмы". Но рот постоянно расплывался в глупой улыбке, а Шишик радостно скакал на плече, точно отражая состояние хозяина.

Тогда он прекратил думать о своём новом статусе и занялся мыслями на тему: почему же он так сопротивлялся тому, что есть работа, которая ему нравится, а теперь он ещё и деньги за неё получать будет? Так ничего и не придумав, он пришёл к философскому выводу, что в какой-то степени просто боялся этих самых перемен. До сих пор работа у него была не требующая слишком большой ответственности, а главное – общения с людьми. Коллеги не в счёт – они все очень свои, с ними Лёхину было легко…

Когда Лёхин складывал вещи, к вагончику для грузчиков подошёл сам директор рынка и лично вручил документы об увольнении по собственному желанию. И только тогда Лёхин понял, что в самом деле – всё.

Он ехал на троллейбусе, разглядывал улицы, блистающие светом вечерних фонарей, и думал, что привычная жизнь – за спиной. Ну, как-то так. Что больше не понадобится привычный маршрут… Зато завтра он выйдет с утра на тренировку. А вот интересно, будет ли утром Веча на площадке возле детского сада? Наверное, новость его обрадует… Да, а с чего начать? Что именно хочет Илья Михалыч видеть на своём столе и как спросить у него об этом? Просто позвонить?

Лёхин почувствовал, что аж вспотел. А может… А может, ну всё на фиг? Устроить отпуск, а выйти из него – когда захочется? И тогда спрашивать, чего хочет владелец ресторана от владельца фирмы по производству фруктово-овощных консервов? Нервный смешок вырвался так неожиданно, что Лёхин в панике оглянулся… Нет, кажется, никто не услышал. Троллейбус катит с горки, и на полном ходу сейчас надо и говорить громко, чтобы тебя услышали.

Как будто специально, снова на мобильнике нарисовался Павел.

– Лёхин, ты где?

– Второй мост проезжаю.

– Ага. Тогда после остановки на мосту будет поворот – выйдешь на четвёртой. Никак не разгляжу названия. Темно тут. В общем, четвёртая.

Засмотревшись на Шишика, Лёхин понял, что никуда ни в какой отпуск он не уйдёт, а завтра же позвонит Илье Михалычу, чтобы узнать "детали сотрудничества". Шишик съезжал по поручню, вертясь змейкой вокруг него, наткнулся на ладонь Лёхина и поскакал по руке к плечу. Со сгиба локтя заглянул в глаза хозяину и весело ухмыльнулся. Лёхин вздохнул и тоже улыбнулся.