Текст книги "Пойманные сном (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

3.

Остановка и впрямь оказалась очень тёмной. Но Павла определить нетрудно: лишь он остался в глубине навеса, с трудом замечаемый кем-либо. Ибо по привычке оставаться незаметным прятался и здесь. Впрочем, и внешность соответствовала – на первый, рассеянный взгляд обычного прохожего, он человек, каких тысячи: невыразительное, но симпатичное лицо, с каким легко входить в доверие, классический чёрный костюм скрывал тренированное тело спортсмена. Его принадлежность к детективному агентству, в котором он уже не работал, мог выдать лишь проницательный взгляд небольших карих глаз. Сегодня он немного изменил своему обычному стилю, надев не длинный плащ, а лёгкую куртку. Дождя к вечеру не обещали. Может, поэтому.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Я занялся йогой! – заявил Павел, увлекая Лёхина куда-то во дворы. – У нас в районном ДК секция открылась. Два раза в неделю буду бегать.

– Зачем?

– Ну как же! Я тоже хочу видеть призраков, домовых и Шишиков. У руководителя так и спросил: можно ли медитацией добиться, чтобы ауру человека увидеть? Я ведь не буду у него насчёт призраков спрашивать. Ну, он и сказал – конечно!

– А толкиенистов бросил? Ты ж только с ними бегать начал. И двух недель, наверное, не будет?

– Какое – бросить! У меня Светка-Светлячок увлеклась. Мне ведь чего хотелось? Мечом помахать. А она вдруг прониклась: книгу перечитала, фильм пересмотрела – теперь сидит, костюмы шьёт. Мне такую рубаху отгрохала – из замши. А вышивки, а бисера! Всё сама украшала. И знаешь, Лёхин, – добавил он чуть смущённо, – среди тамошних эльфиек моя Светка самой красивой оказалась. Я уже на дуэли дрался из-за неё. Во как… Сам не ожидал. Ей там нравится – придётся и мне с нею ходить.

Он не договорил, коротко шмыгнув. Вспомнив, мягко говоря, склонность сыщика к донжуанству, Лёхин усмехнулся в темноте. Нелегко, когда ревнуешь свою жену…

– В общем, про всё про это много чего можно рассказывать. Но вызвал я тебя из-за другого. У меня здесь знакомые живут. С хозяином квартиры, Володей, знакомство шапочное, конечно. Он старший брат сокурсника моего – Вениамина. Вениамин-то и позвонил мне. Лёхин, ты извини… Я про тебя ему однажды ляпнул, что есть на примете человек, в эзотерике практически подкованный. Не стал уж говорить – колдун. Сам понимаешь. Так вот. Он мне позвонил и говорит: приезжай, мол, Павел, и этого, в эзотерике подкованного, привези, беда у нас. Ну, я приехал сначала сам – глянуть, что не так. История такая. У Володи двое детишек. Старшая – девочка, скоро четырнадцать стукнет. Весьма самостоятельная особа. Расписывать не буду. Родители много о ней рассказали. А проблема вот в чём.

Одной из особенностей, составляющих самостоятельность Даши, была лёгкость, с которой она вставала по утрам, будила младшего брата и без родителей готовилась с ним к выходу из дома. Затем девочка оставляла братишку в детском саду, который ей по дороге, и шла в школу. А родители спокойно спали часов до восьми.

Сегодня утром зарёванный мальчишка ворвался в родительскую спальню с воплем: "Даса! Даса!" Букву "ш" не выговаривал.

Взрослые схватились за сердце. Вбегая в комнату дочери, уже представляли (оба любили боевики) разгромленное помещение, разбросанные вещи – то есть все признаки похищения ребёнка. И – остолбенели. В аскетичной, аккуратно прибранной комнате всё оказалось настолько привычным глазу, что родители не сразу сообразили: единственное, что выбивается из заведённого педантичного распорядка, – это незастеленная кровать, где и спала крепким сном девочка.

Сначала взрослые убедились, что дочка спит на самом деле: послушали пульс и дыхание, даже принесли тонометр. Но и давление оказалось в норме. Затем очень осторожно попытались девочку разбудить. Добились только одной реакции: дочка вздохнула, как, бывает, вздыхают во сне. И всё.

Володя побежал с младшим в детсад. Жена принялась звонить в "скорую". Доброжелательный мужской голос откликнулся сразу. Но, выслушав перепуганную женщину, мужчина сменил доброжелательность на деловой тон. Он велел ей перезвонить минут через двадцать, а до повторного звонка попытаться накормить дочь привычным завтраком, пусть она даже глаз не открывает. Ошарашенная женщина опустила на место нудно попискивающую трубку.

Чтобы убедиться, что дежурный "скорой" не чародей, видящий сквозь стены, она снова заглянула к дочери. Та лежала неподвижно. Женщина бросилась на кухню, лихорадочно вспоминая, что ест дочь на завтрак. Помогла знаменитая самостоятельность Даши: девочка с вечера положила на сковороду варёной гречки – как раз на два рта, с утра не самых прожорливых, и как раз на утренний цейтнот, когда кашу разогреть можно минуты за две.

В холодильнике, пока каша разогревалась, обнаружилась специальная кружка с загодя налитым молоком, а рядом блюдечко с печеньем. Ставя молоко на газ, женщина даже всплакнула от радости при виде дочкиной предусмотрительности и пообещала себе больше никогда не ругаться с девочкой из-за её поздних возвращений с вечерних прогулок…

– Погоди-ка…

Лёхин встал на месте и огляделся. Павел, прошедший было вперёд, тоже остановился и обернулся к нему.

– Что?

Он вышел на четвёртой остановке от моста, а сейчас они поднимались через бульвар, пройдя микрорайон общежитий и малосемеек. Лёхин глянул налево. Кажется, именно за этим общежитием и прячется пустырь с волейбольной площадкой, а чуть в стороне, среди высотных зданий, тёмный провал – усадьба детского сада?

Ну и что? Если даже Даша – та самая танцующая среди грохота и света девочка, он её всё равно не узнает. Было слишком темно и слишком далеко. Да если бы и узнал, что из того? Не ночь же повлияла на странное происшествие с Дашей?

Но как понять Шишика? Если сегодня Лёхин и вспоминал о ночной прогулке, то в полном убеждении, что "помпошка" вывела его развеяться. Бессонница же у хозяина. А теперь – думай: случайность ли, что Шишик не просто погулять вывел, а почти потребовал, чтобы хозяин пришёл именно сюда?

– Заметил кого-то? – обеспокоенно спросил Павел, держа руку в кармане куртки.

– Нет. Вспомнилось кое-что. И что? Мать смогла накормить девочку?

Павел собрался с мыслями.

– Ну, она усадила дочь, чтобы та опиралась на подушки. Говорит, только поднесла ложку ко рту, девочка начала есть. Съела всё, что дали. Без эмоций. Просто если что-то касалось губ, она тут же открывала рот и ела. А потом прибежал Володя, и почти следом приехала "скорая" – причём без вторичного звонка к ним. Врач не стал даже осматривать девочку. Сказал – везти просто некуда. Все больницы забиты такими пациентами, как Даша. Он просто скороговоркой, видимо уже затверженной за сегодняшнее утро, рассказал, как ухаживать за девочкой. Главное, на что упирал, – это не инфекция, так что заразы можно не бояться.

Вера, мать Даши, позвонила к себе, взяла отгул. Володя побежал на работу. Но на этом всё не успокоилось. Женщина, постоянно заглядывающая в комнату дочери, просто-напросто не могла взять себя в руки и заняться домашним хозяйством, как думала ранее. Надо было хоть с кем-то поделиться своей бедой. Перебирая список в семейном блокноте с телефонами, она наткнулась на одно имя и задумалась. Имя принадлежало одному из друзей Володи – скорее, даже не другу, а хорошему знакомому, про которого говорили, что он неплохо гадает на картах. Если врачи не знают причины, почему бы не обратиться за советом к потусторонним силам? Не глядя на часы, отчаявшаяся Вера немедленно позвонила знакомому. Тот оказался на работе, но в помощи не отказал, судя по всему предположив, что гадание хотя бы психологически может успокоить растерянную женщину. И пообещал перезвонить после обеда.

Пока женщина ждала звонка, сидя в комнате дочери, она вдруг вбила в голову, что в комнате кто-то есть, кроме них двоих. Кажется, звонок гадателя спас её от полного помешательства. Знакомый сообщил, что он разложил карты на Володю, потому как ближе его знает, чем Веру. Вышло странное. Про девочку ничего сказать не может, но у Володи есть близкий родственник, который водит знакомство с человеком, который ищет, а этот ищущий человек знает другого человека, который видит. И вот тот-то, который видит, может помочь их семье.

Вера поблагодарила гадателя и за такую малость – и записала на бумажке странную цепочку неназванных людей. Во всяком случае список переключил её мозги на что-то более конкретное. Долго она не могла понять, что за близкий родственник есть у её мужа, пока не прозвонился сам Вениамин. Ему Володя уже сообщил о несчастье, так что Вениамин хотел знать, чем он может помочь семье брата. Услышав его голос и сообразив про близкого родственника, Вера расплакалась и сразу не могла связно объяснить, чем он может помочь. Вениамин терпеливо выждал, когда она придёт в себя, и услышал про "ищущего". С таким определением (ищущий – сыщик) у него ассоциировался только сокурсник, который недавно с недомолвками рассказал про интересное знакомство с человеком, неплохо разбирающимся в эзотерических дисциплинах.

– Болтун, – пробормотал Лёхин.

– Ага, – ни капельки не раскаиваясь, кивнул Павел. – Пришли.

Он позвонил по домофону, и подъездная дверь открылась.

– Третий этаж. Как насчёт лифта?

– Так дойдём.

Прежде чем шагнуть к лестнице, Лёхин посмотрел на своё плечо. Шишик сидел чуть придавленной помпошкой, съёжившись, словно слегка замёрз. Почуяв взгляд хозяина, чуть приоткрыл жёлтые глаза и снова зажмурился. Странно. По дороге сюда Лёхин несколько раз взглядывал на "помпошку", а та либо прыгала на плече, будто поторапливая, либо с удовольствием озирала окрестности весёлыми глазищами.

Поднялись по лестницам. Хорошо освещённый подъезд удивил чистотой и порядком. Уже на площадке ко второму этажу, где стены облепил ряд почтовых ящиков, на подоконниках глаз порадовали цветы в горшках. На следующей площадке с окном цветы тоже были, но… Лёхин встал на месте и обеспокоенно закрутил головой. Если со второго этажа подъездная лампочка горела ярко, то с третьего еле тлела. Он чуть пожал плечами и хотел было шагнуть на первую ступеньку. Что-то тёмное мелькнуло вслед за уходящим взглядом. Лёхин опустил ногу и снова пригляделся к площадке между этажами. Внизу стены, ему показалось, темнота какая-то странная. Как он ни силился рассмотреть и понять, в чём странность тьмы, так ничего и не выглядел. Может, там и нет ничего? Может, он накручивает себя, зная о странном происшествии с девочкой?

– Что там? – шёпотом спросил Павел, внимательно наблюдавший за ним.

– Почудилось…

Лёхин вовремя перевёл глаза на своё плечо, чтобы увидеть, как Шишик втискивается между пуговицами, чтобы спрятаться под курткой. Ничего себе. Значит, в той тьме и впрямь что-то есть?.. Времени маловато. Надо идти.

Дверь открыта. Лёхин пропустил мимо себя Павла. Пока тот снимал с себя куртку и вешал за занавесками на крючках, Лёхин привычно огляделся и улыбнулся. Повезло. Хозяев поблизости нет. Наверное, в комнате – вошли-то тихо. Потому-то главный хозяин дома, необходимый ему, и дождётся сейчас приветствия не тайного, а вслух.

– Добрый вечер, дедушка. Пусти погостевать!

Павел шёпот услышал, повернулся и проследил взгляд Лёхина на верхнюю часть трюмо. Именно там, на полочке для всякой мелочи, и сидел домовой.

– И меня тоже пусти.

Лицо квадратное и рыжая, с проседью борода лопатой. Домовой, сосредоточенно и кропотливо работавший с чем-то, похожим на проволоку, поднял голову и во всех отношениях сверху вниз проворчал:

– Добрый… Где ж ему добрым быть, кады страсти вокруг страшенные и непонятные. А погостевать?.. Чего ж? Заходите, гостюйте… Ах батюшки, он ещё и с Шишиком!

Шишик зыркнул на домового и уполз на затылок хозяина – спрятался.

Несмотря на внешнюю грозу, домовой Лёхину понравился: аккуратный, прямо-таки блистающий чистотой от махоньких, смазанных, видно, чем-то сапожек до той же бороды, которая очень подходила к месяцу октябрю – рыжиной с серебристым блистанием седин. Он даже усмехнулся в душе, вспомнив, что говорили о девочке Даше, о её педантичности и самостоятельности. Судя по всему, не родители настоящие хозяева дома, а их дочка. Лёхин уж присмотрелся. Знал, что домовые очень на хозяев похожи… Вот интересно только, кто же на кого влияет – девочка на домового или дедушка на неё?

– Алексей Григорьич мы, – привычно представился Лёхин. – А это друг мой и товарищ – Павел Иванович. Вообще-то, дедушка, хотели мы у тебя узнать, что в доме-то произошло, отчего девочка спит, а вы говорите – страсти вокруг непонятные.

– Дружок-то, ай, не видит?

– Не видит.

– А что сказать могу о страстях, коль меня эти страсти в комнату хозяйки малой не пускают? Вот такие вот страхи у нас.

– Прямо-таки не пускают? – не поверил Лёхин.

– Нет. Ты Шишика своего – пойдёшь туда, к малОй, – со мной оставь. Ему со мной спокойней будет.

В зеркало увидел Лёхин из-за собственного плеча жёлтые глазища "помпошки" – мра-ачные. И – спрятался Шишик. Упрямый, понял Лёхин, пока сам не поймёт, что ему точно нельзя, со мной останется.

– Что он говорит? – прошептал Павел, кажется пытаясь применить первые уроки медитации на практике и тараща глаза на место, где предположительно сидит домовой. Насколько сообразил Лёхин, таращился он, чтобы нечаянно не сморгнуть.

– Плохо дело, говорит. Ну, пошли? А то уже неудобно. Поздороваться бы хоть.

Они прошли из прихожей в зал. Павел представил Лёхина – а тот быстро запомнил всех ему представленных, потому как слышал о них заранее. Ему начали повторять историю Даши, но достаточно невежливо он перебил:

– Простите, я с работы и ещё дома не был. Давайте я начну с того, что погляжу? Где комната Даши?

Вера подошла к двери, с обеих сторон которой свисали кремовые занавески.

– Здесь, – робко сказала она, глядя на Лёхина, видимо, не впервые заслезившимися глазами.

Тот вздохнул.

– Я не настоящий специалист, Вера. На меня слишком не надейтесь.

И открыл дверь.

Короткий перепуганный писк, услышанный только Лёхиным, – и Шишик кувырком свалился на пол. Явно ошеломлённый, он какие-то мгновения посидел у ног хозяина и удрал – наверное, в прихожую, под крылышко предупреждавшего их домового.

Теперь и Лёхин оказался предупреждён, что в комнате его ждёт нечто из ряда вон выходящее.

Но представшее его глазам, какими он смотрел, когда приходилось говорить с паранормальным народом, потрясало настолько, что он сам замер на пороге. За спиной что-то спросил встревоженный Павел. Остолбеневший Лёхин ответить не мог. Онемел.

4.

Лёхин не знал, сколько времени простоял, не решаясь войти в комнату девочки. Очнувшись от ступора, он собрался с силами, лишь бы не выдать, какой его охватил ужас.

– Мне можно с тобой? – откуда-то издалека спросил Павел.

– Нет.

Сморгнув "зрение иного", он увидел опрятную, пустоватую для девочки-подростка комнатку: старенький шифоньер; высокий, до потолка, книжный стеллаж, письменный стол с табуретом под ним, кровать у окна – и рядом с ней стул, явно принесённый из другой комнаты. Если игрушки, куклы и разная приятная сердцу подростка мелочь и существовали, то наверняка были спрятаны. Сама девочка лежала на кровати, вытянув руки поверх одеяла, словно продолжая демонстрировать аккуратность. Наверное, мать постаралась, подумалось Лёхину. Дети по стойке "смирно" не очень любят спать, особенно такие, как Даша. И голова – на середине подушки, длинные тёмные волосы расчёсаны и уложены по обеим сторонам. В общем, обычная спящая девочка.

Пора подойти ближе, притворяясь, что не видишь ничего больше положенного.

И, соорудив озабоченную физиономию, он медленно зашагал к кровати, хотя ноги подламывались от страха и жуткого напряга. Через пару шагов остановился, сделав вид, что оглядывает незнакомую комнату. И, постаравшись, чтобы это было незаметно, обошёл определённую точку в середине. Стул возле кровати он подцепил с большого расстояния – наверное, это выглядело неестественно: нагнулся издалека и подтащил к себе. И присел так, чтобы пальцы, опущенные между двумя предметами мебели, в любой момент могли вцепиться в сиденье, а там – один разворот, цапнуть стул, швырнуть его, схватить девочку – и драть из комнаты со всех ног. Именно потому присел. Бочком, надеясь, что поза выглядит не слишком явной.

Главное – не поднимать глаз. И не показывать, как тебя тошнит. Оттого что вынужден держать спину неподвижно, чтобы не дай Бог прикоснуться…

Лучше всего сосредоточить внимание на самой девочке. Теперь, когда она рядом, на расстоянии вытянутой руки, заметно, что лицо её отнюдь не спокойно. Даша выглядит так, точно вот-вот, обиженная кем-то, зальётся слезами.

Лёхин знал, что сейчас обидит её ещё больше, потому что встанет и уйдёт. Да, он тот, "который видит". Но – увы – он, к сожалению, тот, кто не может помочь. Чувствуя себя виноватым, он отвёл взгляд и, чтобы успокоиться, стал разглядывать столик, которого здесь тоже раньше не было. Разглядывал рассеянно, одновременно прислушиваясь к чувствам. Вера права. Сильное ощущение присутствия. Причём, присутствия давящего… На столике полотенце, пачка салфеток, какой-то прибор в кожаном футляре… Веру придётся предупредить, чтобы она как можно меньше бывала в комнате дочери… Чашка, две-три тарелки одна в другой, чайная ложка, какая-то странная штука – вроде абстрактная фигурка из блестящего полупрозрачного пластика; какая-то тесьма, длинная, не очень широкая, с нашитой на неё блестящей мелочью – цветными, кажется лакированными камешками и круглыми металлическими пластинками, размером с копеечную монетку.

Всё, больше ничего в этой комнате не удерживает. Не поднимая глаз, Лёхин забрал со столика (тянущаяся рука всё же дрогнула на полпути) фигурку и тесьму и строевым шагом промаршировал к двери. Восемь шагов. Он считал, чтобы не оборачиваться. За короткий путь спина заледенела от взгляда, словно врезавшегося между лопатками, а когда Лёхин встал у двери, собираясь с духом, чтобы развернуться, появилось отчётливое ощущение: мертвенно-замороженными пальцами некто взялся за кожу на позвоночнике и оттянул её от костей.

Странным образом это впечатление буквально взбесило Лёхина. Он резко развернулся и хотел было рявкнуть. Опомнился вовремя. Будет поединок, не будет его – но сейчас в руках невидимого врага остаётся заложница. Ради неё надо успокоиться и сделать вид, что ничего особенного не происходит.

Толпа у двери в комнату Даши расступилась и пропустила его в зал.

– Где бы коротко переговорить? – спросил Лёхин и вздохнул. – Чаю бы. Что-то в горле пересохло.

– На кухню, – предложил Володя, высокий, сутуловатый, будто стеснялся своего роста. – Лёвушка спит, можем разбудить его, если здесь разговаривать.

К удивлению Лёхина, Вера согласилась с мужем.

Удивление испарилось бесследно, когда обнаружилось, что кухня прямо-таки огромная да ещё с огромным круглым столом посередине. В фарфоровом чайничке нашлась ещё тёплая заварка, и Вера быстро оделила всех чаем. Сев рядом с Лёхиным, она вопросительно уставилась на него. Лёхин положил на стол свою добычу и отхлебнул чаю.

– Что это?

Вера взяла в руки лёгкую блестящую фигурку и грустно улыбнулась.

– Это заколка. Ну, знаете, девочки любят всякие безделушки, чтобы в волосах красиво смотрелись. У Даши несколько штук таких.

– Простите за глупый вопрос: а где зубцы, или как их ещё называют ещё – то, что скрепляет волосы?

– Эта заколка сломана. Даша уронила её несколько дней назад, и держатель откололся. Но фигурка дочке нравится, поэтому не выбросила. Ну, знаете ведь, как бывает, детские сокровища копят все в своём возрасте. Вот и Даша оставила – заколка-то любимая была. А вместо заколки стала собирать волосы налобной повязкой – той, что перед вами лежит. Дашеньке она тоже очень нравилась. Ей подружки подарили – сказала. Мне кажется, это кустарная работа – не фабричная. Даша всё шутила, что чувствует себя с ней сказочной царевной.

Лёхин подавил вздох. Значит, прошлой ночью он видел танцующую Дашу. Уточнить бы…

– У девочки плейер есть?

– Есть, а что? – встрепенулись оба родителя.

– Да нет. Ничего особенного. Пытаюсь определить, что отличает её от других детей её возраста. – Сказал пустые слова и осёкся, глядя на стол: невесть откуда появившийся Шишик сидел на тесьме и за оба конца тащил её под себя, словно прятал. И насторожённо смотрел на Лёхина. Надеясь, что понял его правильно, Лёхин сказал: – Вы позволите забрать на время эту повязку?

– Что угодно, – тихо ответил Володя – и вдруг почти шёпотом: – Да не томите нас! Пожалуйста, скажите, что с нею?! Мы любые деньги заплатим, лишь бы!..

– За погляд денег не берут, – мрачно ответил Лёхин, к месту вспомнив одну из поговорок "своих" привидений. И горстью взял повязку, вместе с Шишиком сунул в нагрудный карман рубахи. – Видеть я кое-что видел, но – ни сам не пойму, ни вам объяснить не сумею, что это такое. Какой-то туман, какие-то тени. Всё неясное. Врач "скорой" сказал, что в больницах таких много?

– Да, сказал, – утирая слёзы, всхлипнула Вера. – Послушайте, Алексей, может, всё-таки возьмёте денег? Я боюсь…

Женщина запнулась, но Лёхин понял, что она боится: не возьмёт денег – не будет спасать девочку. Он прикинул обстоятельства и сказал:

– Значит, так. Дело меня заинтересовало, а за интерес – какие деньги? Вы, Вера, возражать не будете, если я ещё пару раз забегу?

– Нет, конечно! Что вы!

– Тогда запоминайте: в комнате Даши бывать только по необходимости – и очень недолго. Вот мой номер телефона. Случись какие изменения – звоните сразу. А я прямо сейчас посоветуюсь с ещё одним знатоком, – задумчиво сказал Лёхин, в упор глядя на рыжего домового, пристроившегося на столе к заварному чайнику греть спину. Тот встрепенулся, беспокойно присмотрелся к гостю, вскочил на ноги и помчался куда-то. – Не провожайте. Лучше посидите вместе, успокойтесь. Всё будет хорошо.

Володя, не вставая, обнял жену, Вера уткнулась в его плечо и снова всхлипнула. Вениамин всё-таки встал проводить "гостей". Слава Богу, попрощавшись, лишь закрыл за ними дверь.

– Да где же он? – пробормотал Лёхин, оглядываясь.

– Кто? – эхом откликнулся Павел, до сих пор молчком следовавший за ним.

А Шишик ничего вразумительного не сказал – пискнул только и старательно вылупился на лестницу вниз. Они спустились – и здесь, среди цветочных горшков на подоконнике, и нашли рыжего деда.

– Видел? – значительно спросил дед, обдирая сухие листья в жёстком зелёном кусте, разросшемся так, словно он норовил выскочить из горшка.

Павел с огромным недоумением разглядывал сухие листья, с треском отваливавшиеся на крашеные доски подоконника.

– Видел, – хмуро сказал Лёхин, и сыщик обернулся к нему и затаил дыхание, поняв, что здесь присутствует ещё кто-то. – Только ничего не понял.

– Ненашенское это, – задумчиво продолжил домовой. – Ой, ненашенское… Дементием меня звать, Лексей Григорьич, если чё… Вот. Точно говорю – ненашенское, а откуда взялось – неизвестно. Но взялось крепко, аж след кое-где оставило. Вон, вон – под ногами, к стеночке ближе.

Лёхин отступил от окна и сразу вспомнил: когда он с Павлом поднимался, именно это место привлекло его взгляд странной темнотой.

– Ну ладно. Мы это видели, знаем, что ненашенское. А что дальше? Как от него избавиться?

Домовой тяжело вздохнул и сел на край подоконника, свесив ноги в валенках.

– Откуда ж мне знать, ежели чужой он? Я утром ещё как увидел, сбегал к барабашке, говорю: "Пошуми, похулигань – пусть жильцы мои уйдут куда подальше от этого страха". А она в ответ что мне сказала? "Дед, – говорит, – а ты думаешь, энтот страхолюда малУю отпустит? Вот то-то". А больше чего придумать – и не знаю.

– Вы, домовые, сразу все новости по дому узнаёте. Есть такие в других квартирах?

– Нет! – категорически отрезал Дементий. – Кажны полчаса перестукиваемся. Все ж беспокойны за своих. Нет и нет. Только в нашем доме такая вражина завелась страшенная.

Больше Лёхин не знал, о чём спросить. Сообразив это, Павел тут же спросил:

– Ну, что тебе домовой сказал?

– Павел Иванович – Дементий, – рассеянно представил их Лёхин и, помня, что перед ним сыщик, постарался как можно подробнее пересказать недавний разговор с домовым. – Что скажешь, Павел?

– Пока уцепиться не за что, – признался частный детектив, – разве что… Уважаемый Дементий, вы сказали, что началось всё утром?

– Ранним,– подтвердил польщённый "уважаемым" домовой.

– Подожди-ка, – осторожно вклинился Лёхин. – Утром? Что-то такое помнится. А… Две продавщицы разговаривали. Ну да. Охрана обходила с собаками территорию рынка несколько раз, но лишь ближе к утру собаки облаяли человека без сознания. А родители Даши сказали, дежурный "скорой" отказался везти девочку в больницу, потому что некуда класть таких, как она. Значит, в городе это не единичный случай?

– Ё-ошкин кот… – тревожно протянул Павел. – Это ведь только те, о которых или позаботились родные, или кого нашли на улице. А сколько ж таких, которые сейчас лежат в своих квартирах – из одиноких? Если они ещё и живы, как выясняется, а покормить их некому? И ещё. Ладно, если беда их застала лежащими в постели, а если они упали, как тот бедолага на рынке? Октябрь ведь, отопления ещё не включили. Даже на полу холодно. Тут и пневмонию схватить нетрудно. Лёхин, дело необычное, но ведь мы его не бросим?

– Бросишь тут, – пробормотал Лёхин. – С чего начнём?

– С тебя, – спокойно сказал Павел. – Зачем ты из комнаты Даши взял налобную повязку? Про фигурку спрашивать не буду – для меня это тоже было чем-то непонятным, пока не объяснили. Ты, наверное, решил, что это какая-то колдовская штучка, да?

– Есть такое.

– И всё-таки – почему повязка?

– Она мне до боли что-то напоминает. Где-то я такое видел. А потом… Шишик велел взять. Мне кажется, он знает что-то о ней.

Они попрощались с Дементием и пошли к остановке. По дороге Лёхин рассказал Павлу, что с завтрашнего дня он свободный человек и предприниматель. Сыщик хмыкнул.

– Нашим легче. Так с чего начнём? Как думаешь сам?

– Честно? Не знаю.

– Лёхин, я был в той комнате, и мне там было очень не по себе. Может, ты мне всё-таки скажешь, что там, у Даши? Ты аж с лица сошёл, когда туда заглянул.

Лёхин помолчал, собираясь с мыслями.

– Порой я думаю, насколько же легче мне жилось бы с обычным зрением… В это трудно поверить, Павел… Там был огромный паук. Такой громадный, что ему приходилось стоять на полусогнутых, чтобы не касаться потолка.

У Павла перехватило дыхание.

– Паук?!

– Можешь не верить. Я сам с трудом поверил глазам. Прозрачный и в то же время очень такой… материальный… Ножища косматые. Наступит – и не заметит, что кого-то раздавил. Мне пришлось обойти его ногу посреди комнаты, а потом отставить стул с места, где он стоял. Потому что он стоял точно в паучиной ноге. Внутри. Помнишь, Вера говорила, что близка к помешательству? Меня даже поблизости с пауком тошнило, а она сидела в нём – невидимом.

Некоторое время Павел молча шёл рядом, а потом осторожно спросил:

– А что он делал?

– Не представляю. Он просто стоял над девочкой, изредка переступал лапами, как будто уставал стоять просто так.

Две остановки пролетели незаметно. Они шли по холодку, в темноте, подчёркнутой фонарями и приглушённым светом из магазинных витрин.

– И ты думаешь, что такие пауки – стерегут всех тех, кто… – Павел не договорил. Передёрнул плечами.

– Хорошее слово "стерегут"…

– Знаешь, Лёхин, мне кажется, надо начать с того, что проведать если не всех, кого привезли в больницу, то хотя бы некоторых. Извини, но что-то я не представляю, чтобы эти страшилы лезли в "скорые" вместе с теми беднягами, да что – лезли! Неужели в палатах лежат люди, которых охраняют эти… эти… Каково сейчас врачам и медсёстрам?

– Павел, а что ты чувствовал в комнате Даши?

– Я ведь недолго там был. Посмотрел на девочку и вышел. Родителям ведь не я нужен был, а ты. Но… Да. Почувствовал. Мне там стало… тяжело.

– Шишик вообще не стал заходить, – заметил Лёхин и вздохнул. – Смылся сразу, как в дверь заглянул. Как и Дементий. Но домовой всё равно твердит, что паук – это ненашенское, то есть не из мира домовых и остальных, кто нам известен. Так, значит, предлагаешь завтра сбегать в больницы и посмотреть на этих больных?

– Конечно. Сегодня нас туда вряд ли пустят. Девятый час уже.

– Думаешь, пустят завтра утром? – с сомнением спросил Лёхин. – А под каким предлогом мы туда заявимся? Мы ничего не знаем про наших родственников или знакомых, которые там могут оказаться.

– Обзвоним, – спокойно сказал Павел. – На сегодня наша работа – обзвонить всех по спискам телефонных номеров, которые имеются дома. Придумать что-то простенькое, чтобы не слишком долго разговаривать, и, думаю, выявим несколько человек. Кстати, что будешь делать с повязкой Даши?

– Покажу Елисею. Может, на какую-нибудь мысль наведёт… Павел, а тебе самому не страшно, когда ты такое говоришь: выявим несколько человек. Это ведь наши знакомые или, не дай Бог, родные.

– У детективов, как у врачей. Слышал: хирургам нельзя оперировать своих родных? У нас то же. Но… Если выпала такая карта, нужно спрятать эмоции. Будут чувства – результата не добьёшься. Так что, Лёхин, скрепи сердце и работай.