Текст книги "Пойманные сном (СИ)"

Автор книги: Сергей Радин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

В "предбаннике" подвала, перед входной дверью, в свете фонарика мелькнули какие-то тени. Лёхин насторожился.

– Лексей Григорьич, не пугайся, мы это с Глебом Семёновичем, – прогудело купцово привидение. – Линь Тай на улице дежурит. Вы выходите осторожно. Ентот Альберт приезжал, крысюков через защиту дома провёл. Ждут тебя, на скамейке сидят. Оружие-то при вас?

– При мне. Спасибо за предупреждение, Дормидонт Силыч, – тихо сказал Лёхин, отставляя под стену с подвальным окошком пустое ведро.

– Мож, за Вечей сбегать? – тревожно осведомилось привидение.

– И рекомендую немедленно вытащить оружие, – спокойно сказал бывший агент КГБ. – Настроены крысюки крайне воинственно.

– Вот как, – пробормотал Лёхин, расстёгивая куртку и доставая чехол с мечом-складенцом. – За Вечей не бегайте. Сам справлюсь. На улице темно уже, да? Лишних бы свидетелей не надо.

Джинсы опять опахнуло ветром. Вертушинка уже дожидалась у двери, явно рассчитывая проскочить в неё, едва Лёхин откроет. Он вздохнул и постарался выбросить все мысли о лишнем и настроиться на хорошую драчку.

29.

Крепко держась за дверную ручку, он представил: открывает, налево – лестница в шесть крутых ступеней, сляпанная из кирпича, бетона и обрезков арматуры, а потом дверь – тоже грубо сбацанная из сваренных между собой металлических полос. Дверь, которую он закрыл за собой на навесной замок. Да этим, сидящим на скамейке, только и дождаться, когда он просунет руки греметь замком… Поэтому и сидят – не сторожат у двери. Сразу услышат.

Не оборачиваясь, он тихо спросил:

– Сколько их?

– Пятеро, – чётко, по-военному отчеканил бывший агент КГБ.

Сумбур в башке. Главное, на чём зациклился: он даже обороняться не сможет. Что – протащить меч в отверстия дверной решётки и попытаться достать их уколами?.. Вариант: уйти подвалом до выхода у соседнего подъезда – не прокатит. Части подвала не сообщаются. Глухая стена между ними.

Так что выбора пути у Лёхина нет. Но и выходить из подвала без малейшей мысли о способе защиты… У Елисея своего запаса трав на волшебное снадобье не осталось – до следующего прихода лесовика. Если крысюки снова налетят всей оравой, лежать Лёхину невесть сколько беспомощным. А на поиски нити осталось два дня…

– Посоветуете что-нибудь? – шёпотом обратился он к Шишикам.

А эти!.. На его же плечах!.. К нему задом повернулись!

Это что же?! Они даже не сочувствуют?!

Шелест за спиной. Лёхин обернулся. Как раз вовремя, чтобы увидеть: в умопомрачительном вираже, словно заправский мотоциклист на крутом повороте, Вертушинка проехалась от него к подвальному окошку.

– Эй, Алексей Григорьич, а почему ведро оставил? Украдут же! Нехозяйственный ты мужик! Ох и нехозяйственный!

– Да зачем оно мне сейчас! – с досадой сказал Лёхин.

– А кидаться чем будешь?! – возмутился вихорёк.

– У меня… – начал Лёхин и осёкся.

Шишики тоже смотрели на Вертушинку. Не сразу, но до человека дошло: "помпошки" не отворачивались от него – они хотели, чтобы он посмотрел на задорный маленький смерч. Да ведь Лёхин просил у них совета… Значит ли, что вихорёк сейчас подсказывает ему определённый "модус операнди" в грядущем столкновении с крысюками? Кидать ведро… А куда? Или в кого? Вечно эти паранормальцы ему если что и говорят, то обязательно намёками или с недомолвками.

Снова вспомнился август. Дормидонт Силыч послал его за оружием в таинственный подвал старинного купеческого дома, не предупредив о чудовищных сторожах подземелья. А на упрёки вернувшегося Лёхина купцово привидение ответило твёрдо: "Вся-то изюминка-то и была, что нельзя человеку знать, зачем он в подвал идет. Ты вон рассказал, что двое за тобой гонялись. А если б я про вещички рассказал да ты про то в голове держал, стены бы отворились, и вышла бы тьма воинов-стражей".

Вот так-то. В паранормальном мире свои тонкости.

Но всё-таки Лёхин рискнул уточнить:

– А… куда ведро кидать-то?

– У тебя подсказчики и без меня найдутся! – заявила Вертушинка. – Увидишь!

Время тянуть – смысла нет. Лёхин уверенно (чего на самом деле не чувствовал) пошёл к подвальному окну и взял пустое ведро. Разгибаясь, приметил одним глазом что-то тонкое и длинное. Присмотрелся. Черенок от лопаты. Взялся за него, вынул из кирпичного завала. Один конец, как и положено, округлый. Второй – жёсткая щепа. Видимо, сломали, а выбросить – то ли забыли, то ли ещё что. Поставили в угол, образованный стеной сарайчика и дома, – там и не видно. А что, с глаз долой – из сердца вон.

Лёхин чуть подкинул. Это не верная гардинка, но тоже неплохо. Попробовал крутануть в ладони. Ага, ближе к толстому концу держать лучше. Ладно, захватим. Похоже на длинную тонкую дубинку.

Дверь открылась, слегка подтолкнутая. Лёхин чуть помешкал – на всякий случай, если сведения привидений устарели и враг, возможно, проник в пристрой.

Никого. От "дырявой" двери – сумеречный свет из окон. Ступени видны. Стараясь не грохотать ведром и не задевать кончиком меча за стены, Лёхин настороже поднялся к решетчатой двери. Тихо. Только почему-то зашевелились Шишики на плечах. Не обращая внимания на них, Лёхин быстро просунул руки между металлическими полосами двери и воткнул ключ в замок. Щелчок. Вскинул голову – не идут ли? В таком положении он очень уязвим. Странно, но никого. И ни звука шагов. Привидения предупредили бы, если б крысюки начали приближаться к подвалу. Но и они молчат.

И Лёхин заторопился. Если ему позволят выйти – он получит фору.

Суматошное движение на плечах всё-таки заставило его прерваться с открыванием замка. "Помпошки" так и подпрыгивали, выпуча глазища на что-то видимое – и для них, мелькающее в воздухе. "Отвлекают ещё!" – сердито подумал человек – и замер. Это было! Было, что он только недавно наблюдал за суетой Шишиков!

Ловушка! Альберт снова поставил на него магическую ловушку! Поэтому крысюки спокойно дожидаются, пока он откроет замок, даже на грохот замка не подходят к двери. Сейчас Лёхин ослабеет, как тогда, на остановке, и они его просто снова запинают!..

Чёрт, чёрт… Что же делать… Замок уже снят. Осталось только толкнуть дверь вперёд и выйти. Но выходить нельзя. Что делать… Лёхин попятился. И вдруг понял, что делать. С первой ступеньки развернулся, ногой ударил в дверь и, не дожидаясь её грохота по косяку, швырнул ведро в проём. Проём вспыхнул разноцветными искрами – золотисто-белыми, как во время сварки.

Пустое ведро загромыхало по соседнему газону. Лёхин вылетел из пристроя – меч в одной руке, черенок-дубинка – в другой. Вскочил на крыльцо, оценивая обстановку.

Пятеро тоже повскакивали со скамейки. Кажется, такого эффектного выхода Лёхина они не ожидали.

А он… Теперь он, словно крупно пропечатанные страницы, читал всю подноготную происходящего. Крысюки боятся его. Иначе не ставили бы на него обессиливающей ловушки. Боятся. Ключевое слово. И то, что их пятеро, теперь не имеет значения. Или убить, или заставить сбежать.

Раскручивая импровизированную дубинку, он медленно, присматриваясь к противнику, пошёл на пятерых.

Один чуть отстоял за спинами четверых. Выпад в компанию дубинкой – лишь попугать. Сбежал. Да так, что только пятки замелькали. Остальные даже не обернулись посмотреть на беглеца. Хотя тоже шарахнулись поначалу. Нет, эти оказались посерьёзнее. Короткое шипение того, что ближе к Лёхину, – все четверо выхватили из-под плащей оружие.

"Любопытно, именно эти пятеро были в чёрном джипе?" – мелькнула праздная мысль. А глаза продолжали фиксировать движения мешковатых фигур. Если Лёхин сначала полагал, что крысюки испугаются человека, сломавшего их ловушку, то теперь воочию видел их решительный настрой на драку. Но мешковатость – не движения, фигур… Она им здорово мешала. Как мешала и Лёхину. Попробуй он врезать по какой-нибудь части тела крысюка, удар пройдёт слабо, утонув в мягкой плоти.

И всё-таки он поставил на эту треклятую мешковатость, надеясь, что отяжелевший по-крысиному понизу торс не даст им быстро двигаться. Но не додумался, что крыса, к чьей форме они постепенно приближались, – существо достаточно стремительное.

Правда и то, что, несмотря ни на что, Лёхин не собирался драться с наскока. Площадка от подъездного крыльца до дороги перед домом в длину насчитывала шагов десять. Фонарь от дома напротив и свет из окон позволял рассмотреть крысюков и их оружие.

Из четверых первым в глаза бросался высокий плешивый тип с неожиданно мясистой нижней челюстью и толстогубым ртом, с глубоко посаженными свирепыми глазками, которые, едва их касался хотя бы световой блик, вспыхивали оранжево-красным. Ещё он отличался широкой костью. Даже странно выглядевший на нём чёрный деловой костюм не скрывал отчётливой костлявости. В руках он, кажется, единственный держал громадный меч с широким клинком.

Другой – меньше и плотней. Лёхин сразу про себя обозвал его Усачом: ничем особым во внешности не отличаясь, он щеголял усиками – редкими и жёстко торчащими в стороны. Усач крепко сжимал обеими руками довольно опасного вида нож.

Металлический перелив сопровождал движения третьего. Он держал цепь вяло, словно малолетний мальчишка, который таскает за собой интересную уличную игрушку, не решаясь выбросить быстро надоевший предмет. Если бы не слишком уплощившийся нос, крысюк напоминал бы симпатичного парнишку, безмятежно взирающего на происходящее. Но Лёхин помнил, как он сам опробовал цепь в качестве оружия, и потому держал цепевика на особом внимании.

Четвёртый постоянно прятался за спинами дружков, но явно не был расположен сбежать при первом же удобном случае, как это сделал пятый. Свет лишь раз мазнул по его лицу, которого Лёхин не запомнил, но приоткрытый узкий рот врезался в память оскалом жадности и нетерпения. Оружие при нём наверняка есть, но – прячется крысюк, не разглядишь, что у него там.

Настроившись на последний шаг к противнику, Лёхин всё же успел мгновенно уйти в сторону, чуть огромный меч Костлявого свистнул к нему. Использовать в этой ситуации меч-складенец пока смысла нет. Зато он вскинул над собой дубинку-черен, встречая вброшенную в воздух цепь, и резко опустил её. Дубинка сильно дёрнулась. Но отнять цепь не получилось. Пришлось развернуться, чтобы прихваченная цепь размоталась – и ударила по инерции падения Усача. Тот свалился на газон.

Лёхин снова развернуться – и в этот момент ему легонько дали под челюсть, призывая взглянуть на поверхность под ногами. Лёхин как раз отступал, только что отдав цепь, – и на ходу ударил ботинком в лицо того, кто прятался за спинами крысюков и, воспользовавшись темнотой, пытался достать его снизу.

Спасибо, Шишики.

Держа меч, словно топор – не, настоящий колун! – Костлявый налетел так, будто побежал не сам, а был влеком рвущимся вперёд оружием. Лёхин, пригнувшись, прыгнул под его оружие, дубинкой ударил в бок плашмя – толкая под неотвратимо летящую Костлявому на голову цепь. Тот успел глянуть на то, что летело сверху. Лучше бы не глядел: цепь обрушилась на него со всей дури – прямо на лицо. Лёхина мороз продрал по спине, когда он услышал чавкающе-смачный хруст ломающихся костей. Костлявый рухнул на спину, основательно шваркнув головой по низкому бордюру между приподъездной площадкой и газоном.

Трое от неожиданности застыли. Погромыхивая, пару раз подскочил на асфальте меч Костлявого и ткнулся концом клинка уже в землю газона. Дрожь постепенно успокаивающегося оружия завораживала. Как завораживало неподвижное тело…

Крысюки подняли глаза на Лёхина. Лица непонятные. Спокойные. То ли они сами решили добиться своего, то ли Альберт настропалил их на победу, но они рванули вперёд, не обращая внимания на оружие в руках Лёхина. Чуть припоздав, к ним присоединился сбежавший было в самом начале стычки крысюк.

Через секунды защиты Лёхин сообразил, что они банально хотят снести его числом. Они лезли к нему, словно безумные, наплевав на раны, которые множились, так как и он не желал поражения. Несколько раз, только чудом – переступив ногами, он умудрился не свалиться от бросающихся под ноги крысюков. Драться же по-настоящему приходилось в основном с Усачом и цепевиком.

Дубинку он вскоре выкинул – за спину. Слишком непривычное оружие, чтобы им можно пользоваться в столь активной драке. В ход шли меч-складенец и руки-ноги. Но – Лёхин отступал. Чтобы удержаться на ногах от кидающихся самоубийц, которые то и дело вынуждали его переводить внимание с бойцов на них.

Всё произошло слишком быстро. В очередной раз бросился под ноги вернувшийся – с диким визгом, от которого Лёхин шарахнулся. Жёсткий удар под колени. Откуда здесь… Вон откуда. Он же пятится. Это бетонная ступень крыльца. Одновременно в воздух стремительной змеёй метнулась цепь и вытянула его, потерявшего равновесие, по лицу слева. Боль взорвалась и заполыхала яростным огнём во мраке.

Из ослабевшей ладони выпал меч. Человек упал боком. Как ни странно, цепь милосердно развернула в последний момент тело – и он не рухнул, а будто сложился…

Крысюки, запаленно сопя, замерли, всматриваясь в лежащего. Потом переглянулись. Схватка произошла настолько молниеносно, что в столь поздний час ни жильцы дома, ни прохожие не успели заинтересоваться, чем таким занимаются на площадке перед домом почти невидимые в темноте молодцы, тем более – явно опасные.

Усач сунул под пиджак свой широкий нож и слегка попинал Лёхина по ногам. Тот не шевельнулся. Крысюк склонился над человеком. Остальные пристально наблюдали за обоими. Усач что-то проворчал и разогнулся, пошёл к упавшему мечу. Постоял, медленно ощериваясь узкой челюстью…

На приближающийся к подъезду по дороге перед домом перестук крысюки внимания не обратили. Как не обратили внимания на внезапно проснувшийся ветер, где-то нашедший поиграться целые вихри сухих листьев.

Забавно и жутковато принюхиваясь, Усач не наклонился, а точно перетёк в поклон, протянул руку к мечу-складенцу. И – с суматошным визгом отпрянул. На клинок, ближе к рукояти, наступила чья-то нога в сапоге.

На бетонную плиту крыльца высыпала целая орава взволнованных домовых. Впереди – Елисей, держащий в руках Шишиков.

Крысюки сбились в кучу, что-то перепуганно ворча и повизгивая.

С дороги перед домом к подъезду, всё так же тихонько перестукивая копытами, пошла гнедая лошадь, направляемая твёрдой рукой женщины, которая по-мужски сидела в седле. Едва лошадь остановилась (листья, несомые разыгравшимся ветром, шаловливо обвевали её ноги), всадница повернула голову взглянуть на крысюков.

Высокий русоволосый мужчина, помешавший крысюку взять меч, поднял оружие и подошёл к Лёхину. Второй, похожий на первого, разве что повыше и худощавей, взял под уздцы лошадь и помог всаднице спешиться. Зашелестели листья её одеяния, когда женщина скользнула с лошади. Осенница сонно кивнула ему и присела перед Лёхиным. Домовые, не решавшиеся подойти, следили, как она медленно обирает что-то с человека, в то время как двое мужчин в старинных воинских одеждах сторожат её, сверху вниз поглядывая на крысюков. Те уйти не могли: защита дома не пускала в обе стороны.

Длинные волосы с вплетёнными в них травами и листьями почти касались лица Лёхина. Тонкие пальцы двигались дремотно, но уверенно… Осенница встала. Мужчина, подобравший меч Лёхина, подошёл и взвалил человека на своё плечо. Домовые бросились в подъезд – неизвестный последовал за ними. Легко, словно не ощущая ноши на плече.

Тем временем Осенница снова села в седло. Сонные глаза равнодушно скользнули по лежащему крысюку с разбитым лицом.

Мужчина, оставшийся с нею, обернулся к газону и тихо свистнул. Из высоких сиреневых кустов, ещё не сбросивших пожухлую листву, тенью из тени, вышли два вороных коня. Едва воин взялся за их узду, к месту происшествия подъехал чёрный джип.

Крысюки оживились, злобно зашипели на Осенницу, пока та искоса не взглянула на них. Лиственный вихрь взвился перед ними и застыл, будто листья нанизали на проволоку. Крысюки замолчали. Будучи недавно обычными людьми, они пока ещё не разбирались в том мире, частью которого стали.

Вышедший из джипа водитель почтительно открыл дверцу салона. Альберт встал на краю площадки. Крысюки бросились к нему. Женщина на лошади не шелохнулась.

Не обращая внимания ни на неё, ни на крысюков, Альберт осмотрел площадку и направился к Костлявому. Взяв его за шиворот, он неожиданно легко потащил его за собой к машине. Крысюки поплелись за ним. Альберт буквально зашвырнул безвольное тело в джип, выждал, когда в него сядут крысюки, и сел сам. Джип уехал.

Осенница молча смотрела ему вслед. Сонное лицо так и не дрогнуло, словно маска, если не считать слабого движения линии губ. И мягкого опадания застывших было в воздухе листьев.

Вернулся воин, унёсший с площадки Лёхина. Он сел на одного из вороных, и вся троица неспешно спустилась с приподъездной площадки и поехала по дороге, постепенно пропадая во тьме. Ветер весело подгонял за ними шуршащие листья.

Выглянула из-за подъездной двери прятавшаяся там Вертушинка и помчалась в подъезд, невесомо взлетая по лестницам – прямиком к Лёхиной квартире. Как она и рассчитывала, дверь была приоткрыта. Нисколько не сомневаясь, вихорёк влетел в квартиру. Покружив немного по прихожей, он вкрутился на кухню.

– Батюшки! Это ещё кто?! – ахнул Елисей, который как раз лез на стол.

– Вертушинкой прозываемся! – весело сказал вихорёк и проехался по кухне. – Ничего тут у вас – жить можно! Так что – остаюся.

– Елисей, с кем ты говоришь? – озадачился Касьянушка. Он-то на вихорёк не смотрел снизу вверх, так что о присутствии кого-то незнакомого на кухне и не догадывался, пока домовой не заговорил.

Два Шишика, сидевшие на краю стола, свесились поглядеть на маленький смерч и что-то пробормотали. Вертушинка остановилась рядом, под ними.

– А пошто ты с нами останешься? – спросил Елисей, делая Касьянушке знак, чтобы помолчал. – Кто тебя звал сюда? И кто ты такой? Аль такая?

– Меня хозяин ваш пригласил – вот! Сказал, мол, обижать тебя никто не будет, местечко найдётся, где голову приклонить. Оставайся, Вертушинка, в общем! А ещё сказал: домовой у нас, мол, болтун, с ним тебе, Вертушинка, будет о чём поболтать!

30.

Обиженные Шишики сидели друг против друга и объедали зефир, положенный Елисеем между ними. Объедали нехотя, лишь помня, что он вкусен и любимый.

В кухне заседал народ квартиры с соседями. Повестка сначала состояла из нескольких вопросов, которые в определённый момент вдруг принялись размножаться. А тут ещё Елисей время от времени вздрагивал и сломя голову мчался в спальню: ему всё казалось, что хозяин очнулся. И народ бросался бежать вместе с ним всей толпой сочувствующих, а потом кто-нибудь из призраков, дежуривших в этот час у постели больного, взвивался от возмущения и шёпотом орал, выгоняя нарушителей спокойствия.

В конце концов, привидения заявили, что больше нет сил терпеть такое отношение к пострадавшему хозяину квартиры, и велели Елисею просто закрыть дверь в спальню и не бегать туда зряшно. Бегать разрешили домовому строго через каждые пятнадцать минут – менять на лице Лёхина тряпочку, которая всякий раз медленно пропитывалась кровью. Цепь здорово разбила кожу на скуле до челюсти и хорошо ещё – не тронула глаз.

В общем, сторожить Лёхина устроился на его кровати лишь Джучи.

От Шишиков паранормальный народ узнал почти всё о путешествии хозяина в подвал, к подземной реке, и битве на выходе.

Дормидонт Силыч всё удивлялся, почему хозяин не выдюжил против крысюков, которых всего-то пять штук и было. Шишики показали: магическая ловушка Альберта висела прямо на двери пристроя. На остановке Лёхин сидел долго и получил в тайной западне по полной – да так, что драться вообще не мог. А здесь, в нынешней магической плетёнке, он пробыл от силы минуту, пока открывал замок. Биться мог, но пятеро для него оказались непосильным противостоянием. Минута минутой, но ловушка из него силушки высосала немеряно.

Потом Шишики показали, что нужно делать, чтобы видеть Вертушинку.

Но чего "помпошки" не смогли, так это объяснить своему домовому: Вертушинка – обманщица (вихорёк считал себя проказником), и хозяин не обзывал Елисея болтуном, на что домовой сильно оскорбился, хотя виду не подавал (Шишики-то видели). Поэтому "помпошки" и обиделись на непонятливого домового.

На два вопроса ни Шишики не знали ответа, ни паранормальный народ.

Что собой представляет Вертушинка и откуда она взялась? "Помпошки" предпочли бы задаться ещё одним вопросом, риторическим: и зачем она сюда влезла? Больно нужно здесь такое хулиганьё…

Откуда появилась Осенница, пока Шишики бегали за помощью к домовым?

Последнее сочли настоящим чудом и приписали везучести хозяина.

Вертушинку, летавшую вихрем и виражами по всем комнатам, пугая всех и каждого внезапным появлением из-за углов, утихомирили быстро, предложив прыгнуть на стол с компьютером. Любознательная дамочка надолго замерла в вечном кружении перед экраном, после того как Глеб Семёнович подсказал найти для неё страницы, посвящённые вихрям, смерчам и торнадо. Никодим взялся стреножить вихорёк, уловив его интерес к предложенной теме, и принялся читать статьи вслух.

Последняя пробежка к хозяину показала, что рана на лице не заживает ни на капелюху-капельку. Елисей закрыл лицо руками и стоял так долго, что бурно, пусть и негромко обсуждающие проблему паранормальные народы вовсе замолчали. Но домовой отнял ладони от лица, зажал в горсти бороду и высказался почти по-деловому:

– Так дело не пойдёт. Соседушки, проявите милосердие! Не за себя мой хозяин старается. Разошлите весточку по соседним домам. Мож, у кого из тамошних домовых или Леших-палисадничих травы для лечебного зелья осталось? Не вполне вижу, но есть подозрение у меня, соседушки, что цепь та страшная заговорена была на рану незаживающую. Помогите, соседушки! Одна надёжа на отвары.

Домовые-соседи переглянулись и побежали из квартиры разносить весть о помочи. А Елисей помчался снова проведать хозяина. Но у того всё оставалось по-прежнему, как будто только что принесли его после битвы. Так что домовой лишь снова сменил тряпочку на разорванной коже да вытер собравшуюся под предыдущей кровь.

Вернувшись на кухню, домовой постоял в горечи, не слушая привидений, которые тихонько переговаривались между собой…

Джучи ворвался на кухню меховой бомбой, взлетел на подоконник и задом вжался в уголок между рамой и стеной. Выглядел кот, как увидевший нечто жуткое: взъерошенный до дыбом стоящей шерсти (настоящий медведь – только маленький!), глаза переливаются адски-зеленоватым огнём, когти выпущены, будто на пороге вот-вот появится страшенный враг, с которым волей-неволей, а драться придётся. И – долгий рык с отчётливыми угрожающими интонациями. Запугивал, в общем. С испугу-то.

Привидения в полном обалдении уставились на встревоженного зверя. Елисей даже, забывшись, рот раскрыл.

– Джучи, котеюшка, что с тобой?

Он залез на стул, перебрался на стол, с него – на подоконник. Медленно, даже с опаской подошёл к черно-белому зверю. Тот словно и не заметил домового – сверлил глазищами дверной проём. Того и гляди, косяк вместе с дверью вспыхнет от направленного кошачьего зелёного огня.

Елисей осмелился шагнуть вплотную к коту и занёс ладонь погладить зверя по вздыбленному загривку. Джучи пригнулся, а рычание стало ниже и ещё более угрожающим. Домовой ладошку отдёрнул, постоял немного в недоумении – и вдруг вспомнил, где был кот до сих пор.

– Батюшки, Лексей Григорьич!

Он слетел с подоконника и кинулся в спальню на такой скорости, на какой никогда раньше не бегал. Привидения свистнули за ним.

Но дальше порога пройти не смогли.

Что-то невидимое, но давящее надвинулось на домового, едва он с разбегу переступил порог. Это нечто буквально выпихнуло Елисея назад, в коридор рядом с кладовкой. Холодное, поганое… Линь Тай и Глеб Семёнович со всего лёту размазались будто по плотной злобе, вставшей стеклом в середине дверного проёма, а Дормидонту Силычу повезло: успел затормозить, когда домового откинуло от двери.

– Что-о… это?! – выдохнул Елисей.

Привидения, облепив косяк, а домовой с пола тревожно всматривались в комнату, благо горела в ней оставленная на всякий случай включённой настольная лампа.

Хозяин в привычной для них позе, на спине, лежал на кровати. И хозяин, полупрозрачный, еле шевелясь, плавал в воздухе. А перед ним сгущалось что-то тёмное, что постепенно обретало очертания темноволосой женщины. Хозяин протягивал к ней руку, а она медленно поворачивалась и уходила, исчезая… И снова хозяин стоял в одиночестве, и снова сгущалась перед ним женская фигура… И снова уходила…

Привидения переглянулись с ужаснувшимся домовым. Говорить не пришлось. Всё ясно и без слов. Лёхина поймали в ловушку сна. Но… как? Почему это произошло с ним? И что теперь делать? Бежать за Вечей? Звонить Олегу Максимычу?

Прикатились Шишики, но сунуться в комнату с хозяином даже не попытались. Взглянули на домового – и тот машинально поднял их. Едва Елисей прикоснулся к "помпошкам", даже потерянный, в раздраенных чувствах, он вдруг сообразил, что случилось, и в изнеможении прислонился к косяку: хозяин оказался беззащитен в беспамятстве – и страшный сон, подобный смерти, сумел подстеречь его. Если, принесённый с остановки, он быстро пришёл в себя, то сейчас, попав во второй раз в одну и ту же ловушку, сопротивляться он уже не может…

… Джучи между тем чуть успокоился – и принюхался. Мимо потянуло сквознячком – с прохладно-сыроватыми запахами бетона и кирпича. Кот спрыгнул с подоконника и, крадучись, прижав уши, потрусил на полусогнутых в прихожую – в надежде, что Елисей забыл закрыть дверь и можно удрать из квартиры, где всё вдруг стало так гнетуще…

Дверь и в самом деле оказалась открытой – не настолько, правда, чтобы просунуть в щель башку. Но Джучи считал себя специалистом: можно открыть любую дверь, если она хоть чуточку сдвигается, когда её подцепишь когтями – или, наоборот, когда дуром, набычившись, полезешь в мало-мальскую щель.

Но опасности везде подстерегают легкомысленных котов, а Джучи себя к таковым не относил. Поэтому, услышав нарастающий гул лифта, он насторожился и принялся одним глазом подглядывать в щель, не откроются ли двери машины, доставляющей людей по домам, на их этаже.

Гул смолк. Двери лифта были с другой стороны коридора, и Джучи терпеливо ждал, появится ли кто из-за угла: в любом случае все три квартиры лестничной площадки перед ним как на ладони.

Кошачьи уши навострились. Послышался звук разъехавшихся дверей. Шаги. Лёгкие и звонкие. Женщина. Коридорная лампа светила сверху, и напрягшийся кот из тёмной комнаты видел только неясный силуэт. Женщина остановилась перед квартирой Лёхина и подняла было руку позвонить, но опустила почти сразу: кажется, она заметила, что дверь открыта.

Пока Джучи лихорадочно соображал, сбежать ли, если незнакомка откроет дверь пошире, или остаться и посмотреть, может, она принесла что-нибудь вкусненькое, она снова подняла руку и нажала на кнопку звонка. Тишина. Звонок у Лёхина так хитро устроен, что при открытой двери безмолвствует.

Женщина помедлила и нерешительно потянула за ручку.

Джучи попятился.

Она вошла так осторожно, будто знала, что в квартире неладно. Дверь она за собой закрыла. В прихожей нашарила кнопку на стене и включила свет, сняла пальто и повесила на вешалку. Пока она расстёгивала "молнии" на сапогах, Джучи вскочил на трельяж и, чтобы не испугать незнакомку, коротко сказал: "М-м!" Что в переводе с кошачьего означало – "я здесь".

Женщина разогнулась. Её тёмные глаза засияли – и Джучи немедленно подошёл к краю трельяжа: кажется, к котам она относится благосклонно. И получил подтверждение: ласковая ладонь погладила его по башке и почесала под ухом.

… Первым заметил неожиданную гостью Линь Тай. Он поплавал вокруг неё в недоумении, разглядывая, и полетел к домовому.

– Эли-сэй! Тама дама! Пришёл в дверь!

Домовой глубоко вздохнул и развернулся. Женщина, тихонько идущая навстречу ему, с Джучи, умильно ласкающимся о её ноги, поразила его до глубины. Он еле успел прижаться к стене, чтобы она не наступила на него.

– Кто это?! – потрясённо спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Бывший агент завис сбоку от незнакомки.

– Кого-то она мне здорово напоминает, – задумчиво проронил он. – Эти тёмные проницательные глаза, этот решительный профиль…

Шишик Профи оттолкнулся от руки держащего его Елисея и радостно прыгнул навстречу незнакомке. Прокатившись по полу, он устроился на пальцах её ноги помпошкой от несуществующей тапки – и Дормидонт Силыч ахнул:

– Это же Анюта, Анна Витальевна – сестра профессора!

– Вы думаете, она сможет войти в комнату? – грустно, но с надеждой спросил Елисей, сморщив брови наблюдавший за мягкой походкой женщины.

Сначала отстал кот. Потом Шишик Профи соскочил с её ноги и присоединился к Шишику Нику, который только хлопал глазами на происходящее.

Женщина перешагнула порог комнаты и встала на месте. Медленно сжала руки на груди. Привидения и домовой услышали глубокий вздох. Женщина шагнула снова, словно пробиваясь через плотное пространство. Ещё шаг, почти увязший в невидимой трясине… И всё же новый, тяжёлый шаг…

– Что такое здесь… Алёша…

Призрачная женская фигура заколебалась. Призрачный хозяин, протянувший к ней руки, опустил их. Женщина приблизилась к кровати Лёхина и присела перед ним, вложив пальцы в его вялую ладонь.

Фантомы рассеялись.

Выждав минуту, всё ещё сомневающийся Елисей осторожно перешагнул порог, постоял немного. Привидения с тревогой смотрели на него из коридора. Домовой стоял, медленно водя бородой по сторонам: то ли прислушивался, то ли прикидывал что…

– Ну? – не выдержал Дормидонт Силыч. – Как там?

Домовой откашлялся – и шмыгнул носом.

– Хорошо. Можете входить. Ничего не чувствую, – сипло сказал он и заплакал. – Как же меня хозяин напуга-ал!..

Шишики перекатились через порог и заплясали вокруг домового. Недоверчиво глядя на них, привидения неуверенно влетели в комнату и с облегчением засмеялись.

Вынув из кармана большой белый платок с красной вышивкой-каймой, Елисей высморкался и исстрадавшимся, насморочным голосом спросил:

– Глеб Семёнович, как думаете, не испугается она, ежли я ей чаёк сготовлю?

– Не знаю, – честно признался бывший агент. – Что-то подсказывает мне, что она смелая женщина. Жить рядом с таким человеком, как её брат…

Женщина встала и, поколебавшись, сняла тряпочку с лица Лёхина. С минуту рассматривала рану, то и дело промакивая выступавшую кровь, после чего вслух сказала:

– Аптечку бы…

– Стучим! – завопил Дормидонт Силыч. – Елисей, стучи ей, как стучал сыщику тому – Павлу! Быстрей стучи!

Домовой шустро вытер бородой слёзы и постучал по полу. Женщина обернулась. Тогда он перескочил в коридор и снова постучал – уже по дверному косяку. Она опять повернулась к хозяину и склонилась над ним.