Текст книги "Рассказы о русском подвиге"

Автор книги: Сергей Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

персону.

Глянул Суворов на сало. Правда, кусок невелик.

– Хорошо, – согласился Суворов. – Ступай тогда в санитарную палатку, отнеси

раненым.

Однако Прошка снова уперся:

– Раненым?! Да куда им сало? Да им помирать пора!

– Бесстыжая душа твоя! – заревел Суворов и потянулся за плеткой.

Понял Прошка, что дело может дурным кончиться. Подхватил сало и помчался

к санитарной палатке.

На следующий день солдаты повстречали Прошку.

– Ну, как сало? – спрашивают. – Ел ли фельдмаршал? Что говорил?

Только Прошка собрался открыть рот, а тут рядом появился Суворов.

– Детушки! – произнес. – Богатыри! Отменное сало. С детства не едал такого.

Стариковское вам спасибо! – и низко поклонился солдатам.

У Прошки от удивления глаза на лоб. А солдаты заулыбались, отдали

фельдмаршалу честь, повернулись и направились к себе в роту.

– Понравилось, – перешептывались они по пути. – Вон как благодарил.

Сало – оно такая вещь, что и фельдмаршалу не помешает.

«ВИЖУ!»

Закончив арьергардный бой с противником и подобрав раненых, рота капитана

Лукова догоняла своих.

Идут солдаты по узкой тропе над самым обрывом пропасти, растянулись почти

на версту.

– Не отставай, не отставай! – кричит Луков. – Раненых вперед!

Перетащили раненых.

Прошла рота версты две. Стемнело. Задул ветер. Начался снег. Взыграла,

закружила метель.

Идут солдаты час, идут два, идут три. Всматривается капитан Луков вперед —

не видать ли походных костров. Кругом кромешная темнота. Слепит вьюга глаза.

Треплет упругий ветер солдатские сюртуки и накидки, задувает снежные иглы

под воротники и рубахи, морозит руки и лица. Идут, спотыкаются, скользят в

темноте солдаты. С трудом передвигают одеревеневшие ноги. Все тише и тише

солдатский шаг.

– Не отставай! Не отставай! – кричит Луков.

Прошел еще час. И вот уже кончились силы солдатские. Остановились. Хоть

убей – не пойдем дальше! Повалились солдаты на камни.

– Вперед! Вперед! – надрывает голос Луков.

Да только нет такой силы, чтобы снова подняла солдатские ноги в поход.

Изнемог Луков, посмотрел еще раз в темноту – не видно костров, опустился и сам

на камни. И вдруг:

– Вижу! Вижу!

Встрепенулся капитан. Встрепенулись солдаты. Смотрят: с носилок привстал

раненый солдат Иван Кожин и тычет рукой вперед.

– Видит! Видит! – понеслось по цепи.

И откуда только сила взялась. Повскакали солдаты с камней. Подхватили

ружья – и снова в дорогу. Повеселели солдаты. Ай да Кожин. Ай да глазастый!

Прошли солдаты с версту. Только что-то огней не видно. Те, что поближе к

Кожину, стали шуметь:

– Где твои костры? Соврал!

– Вижу! Вижу! – по-прежнему кричит Кожин и тычет пальцем вперед.

Всматриваются солдаты – ничего не видят. Не видят, а все же идут. Кто его

знает, может, и вправду Кожин такой глазастый.

Прошли еще около версты. А все же костров не видно. И снова стали роптать

солдаты:

– Не пойдем дальше!

– Не верьте ему!

– Братцы! – кричит Кожин. – Вижу. Ей-богу, вижу! Теперь уже совсем

недалеко. Теперь рядом. Вон как полыхают, – и снова тычет пальцем вперед.

Бранятся, ропщут солдаты, а все же идут.

Тропа огибала какой-то выступ. Завернули солдаты за скалу и вдруг внизу,

совсем рядом, сквозь метель и непогоду и впрямь заблестели огни.

Остановились солдаты, не верят своим глазам.

– Видишь? – переспрашивают друг у друга.

– Вижу!

– Ай да Кожин. Ай да молодец. Ай да глазастый! – кричат солдаты. – Ура

Кожину!

Сорвались солдаты с мест и рысцой вниз к кострам, к теплу. Притащили и

носилки с Иваном.

– К огню его, к огню, – кричат. – Пусть отогревается. Заслужил! Всех

выручил!

Осветило пламя Иваново лицо. Глянули солдаты и замерли. Лицо обожжено.

Брови спалены. А на месте глаз...

– Братцы, да он же слепой! – прошептал кто-то.

Смотрят солдаты. Там, где глаза, у Кожина пусто. Выбило вчера в

арьергардном бою французской гранатой глаза солдатские.

«РАЗРЕШИТЕ ПОСТРАДАТЬ...»

Преодолели герои горы. Впереди открылась долина. Сгрудились солдаты на

скалах, смотрят вниз. Там, внизу, долгожданный конец похода.

– Ура! – закричали солдаты.

Однако рано радовались герои. Оборвалась у самых солдатских ног козья

тропа. Подойдешь к краю обрыва – голова кружится. Выделил Суворов отряды.

Облазили те округу – нет спуска в долину.

Задумался Суворов, собрал генералов и офицеров на военный совет. А солдаты

остались над пропастью и тоже решают.

– Надо назад, – говорит один.

– Куда же тебе назад? – возражает второй. – Надо вперед.

– Ну, а куда вперед?

Солдат задумался.

– Туда, – показал пальцем в долину.

– «Туда»! – передразнили его товарищи. – Это и без тебя ясно. Только как

же туда?

– Надо подумать.

– Братцы, – вдруг произнес плечистый парень из апшеронцев, – а что, ежели...

Солдаты повернулись к нему.

– У нас в деревне, – стал вспоминать парень, – ого-го какая круча была, так

мы, бывало, ребятами с той кручи на чем сидишь съезжали.

– Тьфу! – сплюнул с досады какой-то усач. – «На чем сидишь»! Да тут от

тебя и мокрого места не останется...

– Тут как богу будет угодно, – перебил его сосед. – Поди, все же правду

говорит парень. Ну, ежели не сидя, так лежа, может, и получится.

– Можно и лежа, – соглашается парень.

И снова заспорили солдаты. Одни за то, что получится, другие – что в этом

деле верная гибель.

– Эхма! – вздохнул парень. – Была не была! – Скинул шапку, бросил о

камни. – Разрешите, – говорит, – пострадать за православный народ.

Перекрестился парень, ружье под мышку – и к пропасти. Лег на спину.

– Ты куда? – подбежали солдаты.

– Разрешите пострадать... – повторил парень и отпустил руки.

Летит парень, переворачивается то с боку на бок, то через голову. Ударяется

о камни. Сюртук растрепало, ружье выпало.

Смотрят солдаты, а у самих мурашки по телу. Пролетел парень еще метров

сто и вдруг перестал катиться. Поднялся, замахал товарищам.

– Жив! Жив! – закричали солдаты.

– Бра-атцы! – раздается снизу далекий голос. – Смелей, бра-атцы!

Зашумели солдаты. Задвигались. Бросились к пропасти. Один, второй, третий...

Вскоре вся русская армия кончила спуск. К вечеру того же дня солдаты

достигли города Иланц.

Альпийский поход был закончен.

– Ну и ну! – поражались австрийские генералы. – Оленьими тропами – и

провести целую армию!

– А что, – улыбался Суворов. – Там где олень пройдет, там и солдат пройдет.

Где олень не пройдет, так и там российскому солдату пути не заказаны.

ГЕНЕРАЛАМ ГЕНЕРАЛ

За Альпийский поход Суворову был присвоен чин генералиссимуса русских

войск.

Возвращаясь с группой солдат на родину, фельдмаршал остановился

передохнуть в пограничном трактире. Зашел в избу, заказал себе холодной телятины, миску

гречневой каши и стопку вина.

– Ну и каша, дельная каша! – нахваливает Суворов. – Давно такой не едал.

И винцо дельное. Не грех за российского солдата такое винцо выпить.

Около избы расселись солдаты. Тоже едят кашу и пьют вино.

– Дельное вино, – хвалят солдаты. – Крепкое. Не грех такое за

фельдмаршала выпить.

И лишь один Прошка крутился около лошадей. Его и обступили местные

мужики.

– Что же это за такой непонятный чин теперь у твоего барина? – стали

спрашивать они у суворовского денщика.

– А чего тут непонятное? – отвечал Прошка. – Тут все ясное. Генералиссимус

надо разуметь так: генералам всем генерал. Самой главной персоной теперь

получается.

– Ты смотри! – произнес парень в онучах.

– А что, верно! – вставил хилый мужичонка в драных портках.

– Заслужил, – согласился мужик с бородой.

А Суворов стоял на крыльце и все слышал.

– Не я! Не я! – закричал он с порога. – Не я, – повторил, подойдя к

мужикам. – Вон Прошка мой самый главный. Вон тот, – ткнул в сторону рябого

высоченного солдата. – Вот этот, – показал на приземистого седоусого капрала. – Вон

они, – обвел рукой остальных солдат.

При этих словах Суворов сел в таратайку и приказал погонять лошадей.

Поднялись, двинулись в путь солдаты. Заклубилась дорожная пыль. Грянула

солдатская песня.

Остались мужики на дороге. Стоят, недоумевающе смотрят вслед.

– Пошутил барин, – наконец обронил парень в онучах.

– Чудное что-то сказал, – произнес мужичонка.

– Эх, вы! – заявил мужик с бородой. – Правду сказал фельдмаршал. Без

солдата они никуда. В народе – русская сила. Он и есть генералам генерал

настоящий.

ИДУТ ПО МОСТУ СОЛДАТЫ

Лето. 1812 год. Мост через реку Неман. Граница России.

Колонна за колонной, полк за полком идут по мосту солдаты.

Слышна непонятная речь. Французы, австрийцы, пруссаки, саксонцы,

итальянцы, швейцарцы. Жители Гамбурга, жители Бремена, голландцы,

бельгийцы, испанцы. Идут по мосту солдаты. Сотрясает деревянные

фермы солдатский шаг.

– Императору вива!

– Франции вива!

– Слава, слава, слава! – несется со всех сторон.

Наполеон сидит верхом на рослом арабском коне, смотрит на переправу.

Задумчив император французов. Треугольная шляпа надвинута низко на лоб. Мундир

застегнут до самого верха. У глаз собрались морщинки.

Сзади, образовав полукруг, в почтительном молчании замерла свита. Слышно,

как в утреннем небе прожужжал деловито шмель.

Неожиданно Наполеон поворачивается к одному из своих приближенных. Это

генерал Коленкур.

– Вы не француз! – кричит император.

Коленкур не отвечает.

– Вы не француз! – с еще большим озлоблением выкрикивает Наполеон.

Дерзкие слова произнес Коленкур вчера на военном совете. Единственный из

всех маршалов и генералов он был против похода в Россию:

– Это дорога в ад.

– В моем лагере русские, русские! – кричал Наполеон, показывая на Колен-

кура.

Вот и сегодня он не может спокойно смотреть на генерала.

– Отрастите русскую бороду, – издевается Наполеон. – Наденьте армяк и

лапти.

Из-за недалекого леса подымается солнце. Глянул маленький пламенеющий

бугорок, ожег синеву, затем, словно кто-то в русской печке открыл заслонку,

брызнул огненный полукруг, и вот уже ослепительный, пылающий шар пожаром

вкатился в небо.

Наполеон привстал в стременах:

– Вот оно, солнце Аустерлица!1

– Императору слава!

– Франции слава!

– Вива, вива, вива! – несется со всех сторон.

Красные, желтые, синие – мелькают кругом мундиры. Цвета неба, цвета пепла,

цвета лесной травы. Очумело бьют барабаны. Надрываются армейские трубы и

дудки. Слышится топот солдатских ног.

Идут по мосту солдаты. Час, второй, третий. День, второй, третий. Идут по

мосту солдаты. На погибель свою идут.

КАКАЯ КУДА ДОРОГА

Под городом Вильной три гренадера попали в плен.

0 пленении русских узнал император Наполеон.

Пожелал император французский посмотреть на русских солдат.

Привели гренадеров.

Наполеон с генеральской свитой стоял на холме у походной палатки. Слева

дорога, справа обрыв, сзади еловый лес.

Смотрят солдаты: так себе человек. Невысокого роста. Лицо круглое. Щеки

мясистые. Усов нет. Безбородый. В плечах широк, в поясе тоже – видать, отрастает

брюхо. На ногах сапоги. Штаны в обтяжку. Треуголка верблюжьим горбом торчит.

Правая рука на груди, сунута за обрез мундира. Соображают солдаты: никак,

государь французский? Стали они во фрунт.

Глянул император на солдатские лица:

– Русские?

– Так точно, ваше величество.

– Гренадеры?

– Так точно. Павловского гренадерского полка рядовые из первой роты.

Присмотрелся Наполеон к солдатам внимательней. Два молодых, чернобровых,

третий совсем седой, медаль на груди красуется.

– За что награжден, герой?

– За Альпийский поход, за дело с Массеной.

– О!

– За взятие французского знамени в плен.

– Х-хм!

1 В Австрии под городом Аустерлицем Наполеон одержал одну из наиболее значительных

своих побед.

Неприятно Наполеону подобное слышать. Говорит он с издевкой:

– Как же ты такой боевой и вдруг к моим егерям попался?

– Бывает, ваше величество, – ответил солдат. – И сокол в силок влетает.

Усмехнулся Наполеон: не промах солдат, находчив. Интересно, как на другие

вопросы ответит.

– Ну, а много ли войск у вашего императора?

– В нашей роте, ваше величество, двести душ.

– Да не в роте, в армии вашей?

– Да разве снежинки в метель считают? – загадкой ответил солдат.

Слово за словом идет разговор.

– Скажи, далеко до Смоленска?

– Как мерить. Гостю дорога близкая...

– Какими путями лучше идти к Москве?

– Царь шведский избрал Полтаву...1

Наполеон недовольно поморщил нос, на лице появилась суровость.

Чеканит гренадер Наполеону свои ответы, а сам молодым солдатам в сторону

леса глазами косит.

– Ну, а дороги ты местные знаешь?

– Знаю, ваше величество.

– Так куда какая дорога?

– Сейчас объясню. Налево пойдешь, направо пойдешь, прямо пойдешь, куда

ни пойдешь – назад не воротишься, – скороговоркой ответил солдат.

Насупился Наполеон. Задвигалась свита. Кто-то схватился за шпагу. Однако

гренадер не дает им опомниться.

– Вон он, вон он, глядите! – закричал и вытянул руку к небу.

Подняли Наполеон и генералы глаза: что там такое?!

Небо как небо: синь да лазурь, белоснежным барашком одинокое облачко

бродит, солнце, как печь, палит.

Опустили они глаза. Смотрят, а русских солдат у палатки нет. Пусто вокруг.

Лишь чуть заметный след по траве волочится. Лишь трепыхнулись еловые лапы

у края леса.

Рассмеялся Наполеон. Потом вдруг нахмурился. Сел на коня и молча поехал

к Вильне.

СКАЗКА СТАРОГО КАПРАЛА

Верста за верстой, верста за верстой отступают, отходят русские. Идут они

полем, идут они лесом, через реки, болота, по холмам, по низинам, по оврагам идут.

Отступает русское войско. Нет у русских достаточных сил.

Ропщут солдаты:

– Что мы – зайцы трусливые!

– Что в нас – кровь лягушиная!

– Где это видано: россиянин – спиной к неприятелю!

Рвутся солдаты в бой.

Русских армии две. Одна отступает на Вильну, на Дриссу, на Полоцк.

Командует ею генерал Барклай-де-Толли. Вторая отходит южнее. От города Гродно на

Слуцк, на Бобруйск. Старшим здесь генерал Багратион.

У Наполеона войск почти в три раза больше, чем у Барклая и Багратиона,

вместе взятых. Не дают французы русским возможности соединиться, хотят

разбить по частям.

1 В 1709 году русские войска под командованием Петра I у города Полтавы разбили

прославленную армию шведского короля Карла XII.

Понимают русские генералы, что нет пока сил у русских справиться с грозным

врагом. Сберегают войска и людей. Отводят свои полки.

– Э-эх, да что же оно творится?! – вздыхают солдаты.

– Пропала солдатская честь!

Шагает вместе со всеми старый капрал, смотрит он на своих товарищей:

– Хотите, сказку скажу?

– Сказывай.

Собрались на привале солдаты в кружок, расселись, притихли.

– Давно ли то было, недавно, – начал капрал, – дело не в том. Только

встретил как-то в лесу серый волк лосенка. Защелкал злодей зубами:

«Лосенок, лосенок, я тебя съем».

«Подожди, серый волк, – говорит лосенок. – Я же только на свет народился.

Дай подрасту».

Согласился лесной разбойник. Пусть погуляет телок, пусть наберется мясом.

Долго ли, скоро ли время шло – дело не в том. Только опять повстречал

серый волк лосенка. Смотрит – подрос за это время телок. Рожки пробились.

Копытца окрепли. Не телок перед волком – подросток лось. Защелкал злодей зубами:

«Лось, лось, я тебя съем».

«Хорошо, серый волк, – отвечает лось. – Только дай попрощаться с родимым

краем».

«Прощайся», – ответил волк.

Пошел молодой лось по родному краю, по полям, по лесам, по дубравам.

Ступает он по родной земле, силу в себя вбирает. И волк по следу бежит. Притомился

в пути разбойник: шерсть отлетает, ребра ввалились, язык как чужой, из пасти

наружу лезет.

«Стой, стой!» – голосит злодей.

Долго ли, скоро ли время шло – дело не в том. Только остановился однажды

лось. Повернулся навстречу волку. Глянул тот, а это не просто лось: стоит перед

ним сохатый. Защелкал серый зубами:

«Сохатый, сохатый, я тебя съем».

Усмехнулся лесной красавец:

«Давай подходи».

Бросился волк вперед. Да только силы теперь не те. Лосенок теперь не тот.

Поднялся богатырь на задние ноги, ударил волка пудовым копытом, поднял на

рога и об землю – хлоп! Кончился серый.

Капрал замолчал.

Задумались над сказкой солдаты.

– Видать, неглупый телок попался.

– В сохатого вырос!

– Э, постой, да в сказке твоей намек.

– К отходу, к отходу! – прошла команда.

Вскочили солдаты. Построились в ряд. Подняли солдатские головы. По полям,

по лесам, по дубравам, по низинам идут солдаты. Не по чужой, по родимой земле

идут.

ТРОЙНАЯ СИЛА

Лежат у костра на привале солдаты: солдат Петров и солдат Егоров

молодой и еще моложе.

– Сильны, сильны, басурманы... – вздыхает солдат молодой.

– Ружья у них хорошие, – вздыхает тот, что еще моложе.

– Когда бы французов числом поменьше, – опять начинает первый.

солдат

– Когда бы войска у нас побольше, – отвечает второй.

Размечтались солдаты:

– Вот если бы каждому из нас вдруг да тройную силу!

Наутро солдаты вступили в бой.

Бьется солдат Петров в рукопашном бою. Сбил одного француза. Перевел

дыхание. Вытер вспотевший лоб. Осилил второго. Смотрит – третий бежит навстречу.

Блеснул перед грудью Петрова штык. Размахнулся солдат прикладом. Прикончил

француза третьего.

Рядом бьется солдат Егоров. Сбил одного француза. Поправил ремни от ранца.

Провел рукой по вспотевшей шее. Осилил второго. Смотрит – третий бежит

навстречу. Блестит на солнце острый французский штык. Сторонись, не зевай, Егоров!

Размахнулся солдат прикладом. Не стало француза третьего.

Кончился бой.

Опять лежат у костра на привале солдаты. Солдат Петров и солдат Егоров:

солдат молодой и еще моложе.

– Сильны, сильны, басурманы.

– Не говори.

– Когда бы французов числом поменьше.

– Когда бы войска у нас побольше.

– Кабы пушка была у каждого.

– Не говори.

Размечтались солдаты:

– Эх, кто бы нам силу тройную дал!

«ЗНАЙ СВОЕ ДЕЛО»

Генерал Багратион у Бобруйска направлял солдатский отряд в разведку.

– Только живо, – напутствовал Багратион, – суворовским маршем: туда и

обратно.

Тронулись солдаты в путь. А чтоб не плутать, не сбиться с дороги,

прихватили с собой местного мужика Агафона Охапку.

Оседлал Охапка свою лошаденку:

– Ну, служивые, не отставайте.

Идут солдаты, тащат ружья, походные ранцы. Впереди Агафон верхом на коне,

по-барски.

Едет он, повернется назад, глянет на солдатские лица:

– То-то, служивые, нелегка солдатская служба. Как же вам пеше за конным!

– Давай, давай, борода, – отшучиваются солдаты. – Знай свое дело.

Идут солдаты версту, десять, пятнадцать верст.

«Эка сколько отмерили, – прикидывает Агафон. – Коню бы отдых, да и

солдаты, поди, устали».

– Оно бы, служивые, отдых нужен.

– Давай, давай, борода, – посмеиваются солдаты. – Знай свое дело.

Прошли еще без малого десять верст. У Агафона на чем сидит уставать

стало. Конь пошел вяло. Крутится мужик на седле, на солдат то и дело

косится.

– Оно бы, служивые... – опять начинает Охапка.

Перебивают солдаты:

– Терпи, бородатый.

Прошли еще версты три. И вдруг заупрямился, остановился крестьянский

конь. Слез Агафон на землю, от долгой езды шатается.

Рассмеялись солдаты:

– Тебе что же, верхом наскучило?

– Променажу душа желает.

– Шило небось в седле?

– Ну вас к дьяволу! – огрызнулся Охапка.

Постояли солдаты минутку, тронулись дальше в путь. Тащится Агафон сзади,

за узду коня волочет.

– Но-о, ленивый! Ноги твои еловые...

Выбивается мужик из последних сил.

Дошли солдаты до нужного места. Разузнали, что надо. Повернули назад:

– Ну, борода, собирайся.

– Помилуйте, братцы! – взмолился Охапка. – Коня пожалейте.

Улыбнулись солдаты:

– Ладно, сами назад дойдем.

Тронули, не мешкая, солдаты в обратный путь. Остался Охапка один. Лежит

на траве у дороги. Тело ломит, в ногах гудит.

– Эко дело, – качает головой крестьянин. – Коня загнали. Сам в мыле. Ну

и солдаты!

КРИК В ТУМАНЕ

В белорусских сырых местах у реки Коноплянки сошлись на рассвете в

низинке две гренадерские роты. Рота русских и рота французских солдат. Рукопашный

взыгрался бой.

От реки потянулся туман. Придвинулся к месту боя. Осел, окутал, прикрыл

солдат.

Бьется солдат Нерытов. Где свой, где чужой – разобрать трудно. То справа

французская речь, то слева, то сзади, то спереди. И русские голоса то тут, то там,

то пропадут, то рядом совсем объявятся. Перемешались в бою солдаты.

И вот показалось Нерытову, что русские дрогнули. Побежали рядом солдаты.

Соображает Нерытов: «Э, если такое дело, тут и сам не плошай».

Увязался он за бегущими.

– Подождите, – кричит, – ребята!

Да где уж тут ждать. У страха ноги что крылья. Мчат гренадеры с оленьей

прытью.

– Братцы! Родимые! – надрывает глотку солдат.

Страшно ему отставать.

Однако чем громче кричит Нерытов, тем только солдаты бегут быстрее.

– Лешие... – ругнулся солдат. Прибавил он шагу.

Пробежали с версту. Хоть и взмок Нерытов до нитки, а все же догнал

бегущих. Всмотрелся в солдатские спины: у русской пехоты мундиры темно-зеленого

цвета, а у этих, о господи, – синие. «Так это ж французы», – понял солдат.

Совестно стало Нерьггову. Ясно ему, кто из солдат дрогнул на месте боя.

Понятно и то, почему не подождали его солдаты: он же русским криком врагов

пугает.

Развеселился от мысли такой солдат. Страх пропал, словно и вовсе такого

не было.

Смышленым оказался Нерытов. Забежал он правее французов.

– Братцы! – кричит. – Тут они. Тут. Заходи, окружай, родимые!

Услышали французы крики правее, свернули с прямого пути. Опять забежал

Нерытов, снова кричит. Опять повернули французы. Кончилось тем, что побежали

французы в обратную сторону.

Гонит их гренадер, не дает никуда отклониться. То с одной стороны забежит:

– Справа, братцы, справа!..

То с другой:

– Слева, братцы, слева!..

Бегут французы послушным стадом. Пробежали они версту. Вернулись к

старому месту. Туман тем делом стал расходиться. Бой уже кончился. Строилась русская

рота, собиралась в дальнейший путь. Вдруг видят солдаты: бегут французы.

Схватили гренадеры ружья, забрали французов в плен.

Доволен Нерытов, что снова к своим вернулся. Смешался в солдатских рядах.

Неловко ему в недавней трусости признаваться. Делает вид: мол, нигде я и не был.

Поправляет свой ранец. Молчит.

Погнали русские пленных. Идут, удивляются:

– И чего прибежали? И как такое случилось? Непонятное что-то.

СОЛДАТ ГРЕНАДЕРСКОЙ РОТЫ

Русские бились у Витебска.

Гренадер Федор Беда сражался вместе со всеми. Рядом с ним офицер Ардатов,

рядом боевые товарищи.

И вдруг споткнулся, упал солдат. Ударила гренадера французская пуля в бок.

Обожгла, вырвала клок тела, ушла от ребра рикошетом в поле.

Подобрали санитары солдата. Отнесли к лекарям в палатку. Наложили Беде

повязку на грудь, послали в команду для раненых. Только в команду солдат не

прибыл. Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту.

Бьются гренадеры. Бьется Ардатов. Видят – рядом опять Беда.

Заприметил Ардатов героя.

Продолжается страшный бой. Не щадят живота своего гренадеры. Прошел час,

и снова французская пуля достала солдата.

Вскрикнул, повалился на землю солдат. Кровь с головы на землю закапала.

Очнулся Беда снова в санитарной палатке. Промыли ему рану, перевязали

бинтом голову, послали в команду для раненых. Только не прибыл в команду

солдат. Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту.

Бьются гренадеры с противником. Промокли солдатские рубахи от пота. Во рту

пересохло. Синяки на плечах от ружейной отдачи. В ушах колокольный гул.

Смотрят солдаты – снова Беда тут же рядом в бою.

Заулыбались солдаты. Еще дружней ударили по врагу.

К исходу дня гренадера ранило в третий раз. Пуля попала в ногу.

В третий раз попал солдат к докторам в палатку. В третий раз получил он

приказ – немедля в команду для раненых. Только не выполнил приказа солдат.

Свернул он с пути и опять в свою гренадерскую роту. Хромает, еле идет

солдат.

Явился и снова вместе со всеми палит по французам.

Разинули рты солдаты. Подивился геройству Ардатов.

– Откуда ты родом такой?

– Где таких делают?

– Не из железа, случайно, куют?

Засмущался солдат.

– С Украины я, – произнес. – Из-под Полтавы, с Ворсклы-реки. – Потом

подумал и гордо добавил: – Солдат государства Российского.

РАЙ И АД

Утомился солдат в походе. Прилег под кустом на привале. Лег и крепко уснул.

Не услышал солдат, как рота двинулась дальше.

Крепок солдатский сон.

Ночью тем местом бродила Смерть. Идет, шагает, костлявая, косу свою несет.

Пристальным взглядом внимательно смотрит, считает погибших за день солдат.

Поравнялась Смерть с уснувшим солдатом, ткнула косой – не шевелится.

Думает, помер, улыбнулась – ив общий счет.

Стали решать, куда назначить солдата – в рай или в ад. А так как грехов

за солдатом особенных не было, выпала честь отправляться ему на небо.

Спустились ангелы и херувимы, забрали с собой солдата.

Прибыл солдат на небо, очнулся. Смотрит: места незнакомые.

«Видать, от части своей отбился», – соображает солдат.

Ходит он, плутает по облакам. Что такое? Ни поля, ни леса, ни речки, чтобы

воды напиться.

– Эй вы, люди добрые! – начинает кричать солдат.

Явились ангелы и херувимы.

– Где я, любезные?

– В царстве небесном.

Вылупил солдат глаза от испуга.

«Боже, вот это попал! Эх, и будет мне от ротного командира. Унтер-офицер

за отлучку шкуру с живого снимет».

– Помилуйте, отпустите! – взмолился солдат.

Переглянулись ангелы и херувимы. Впервые такое на небе.

– Отпустите! – кричит солдат. – Меня в роте товарищи ждут. Ротный меня

заругает.

Расшумелся солдат на небе.

Услышал господь:

– Что там такое? Кто там порядки райские нарушает?!

Доложили:

– Солдат.

Приказал господь бог привести солдата.

– Ты чем недоволен, служивый?

Струсил солдат при виде господа бога, а потом осмелел:

– В роту назад отпустите.

– В роту?! – усмехнулся господь.

– Ну да. Меня товарищи в роте ждут. Ротный меня заругает. Нельзя мне на

небе. Отчизна моя в беде.

Присмотрелся господь, видит – не мертвый, живой перед ним солдат.

– Тьфу ты! – сплюнул господь с досады. – Снова напутали. Гнать его

с неба.

Подбежали ангелы и херувимы, столкнули солдата вниз.

Летит, кувыркается с неба солдат. Заметили черти. Подхватили, потащили

солдата в ад.

– Стойте, стойте! – кричит солдат. – В роту назад отпустите!..

Не слушают черти.

Приволокли солдата к кипящим котлам:

– Раздевайся!

Привычен солдат к команде. Разделся.

– Залезай!

Забрался солдат в котел. Спустился в кипящую воду:

– Хоть кости свои попарю.

Заулыбался, замлел солдат.

Дивятся черти: «Ну и ну! Вот так грешник в котел попался». Тащат новые

связки дров. Дуют сильнее на пламя. Вспотели рогатые. Видят, солдата огонь не

берет.

– Эй, чего там расселся!

Вылез солдат:

– В роту назад отпустите.

– Ан нет, – отвечают черти. – Полезай-ка в студеную воду.

Окунулся солдат.

Видят черти – ледяная вода не берет солдата. Погнали на раскаленные камни.

Камни ему нипочем. Голодом морят. И к такому солдат привычен. Подтянет ремень

потуже, знай себе ходит по аду, пугает ружьем чертей:

– В роту назад отпустите!

Мучились, мучились черти с солдатом, другие дела забросили. Не хватает

дьявольских сил. Обозлились рогатые:

– Черт с тобой! Ступай в свою роту.

Прибыл в роту солдат. «Рассказать или нет? – думает. Решает: – Лучше

смолчу. Ротный еще заругает. Унтер за отлучку шкуру с живого снимет...»

ИСПАНСКАЯ КРОВЬ

Быстро идут французы. Пройдены Вильна, Свенцяны, Полоцк, Гродно, Ново-

грудок, Сморгонь.

Растянулась французская армия. Верст триста по фронту. Верст триста

вглубь.

Нелегко дается врагам Россия. Кони не выносят свирепых маршей – конский

идет падеж.

Люди слабеют в походах – в армии тысячи хворых.

Отстали в пути обозы: все меньше и меньше, плоше дневной рацион.

Вступают французы в русские села. Вот тут-то будет пожива. Хмуро

встречают французов села. Ни людей, ни еды, ни тепла. Врывается враг в города. Вот

тут-то будет пожива. Голые стены встречают французов, сиротливо стоят дома.

Уходят от неприятеля жители. Увозят хлеб, поджигают сено, скот угоняют в леса.

Начинается ропот французов:

– Где же русское масло?!

– Где русское сало?!

– Одна лебеда!

Первыми взбунтовались испанцы.

Дело было в лесу. Три дня шумели холодные ливни, хлыстом бичевали солдат.

Продрогли, промокли, простыли солдаты. Съели запас сухарей.

Окружают их мрачные ели. Тучи свинцовые давят. Сырость со всех сторон.

Стали шептаться о чем-то испанцы. Вспоминают родимый дом: солнце Севильи,

небо Гренады, Гвадалквивира журчащий плеск.

– Куда мы идем?!

– Зачем мы идем?!

– Нет тут земли испанской!

В испанском отряде сто тридцать три человека. Сговорились солдаты. Решили

вернуться домой. Взяли ружья, походные ранцы, по-солдатски построились в ряд.

– Стойте, куда?! – кричат французские лейтенанты.

Козырнули солдаты:

– Домой!

Зашагали испанцы.

– Стойте! Именем императора: стойте! – кричат лейтенанты.

Повернулись испанцы, дали прощальный залп.

Целый день пробирались на запад солдаты. Идут, Испанию вспоминают: солнце

Севильи, небо Гренады, Гвадалквивира ласкающий плеск.

Шагают испанцы. Не знают солдаты того, что грозный приказ уже отдан по

армии.

Заслонили солдатам войска дорогу, перекрыли на запад пути.

Схватили испанцев, разоружили. Построили, бедных, в ряд:

– Каждый второй выходит наружу.

Вышел каждый второй. Подняли французы ружья.

– Именем императора: пли!

Грянули залпы.

Обагрила русскую землю испанская кровь.

ХЛЕБ-СОЛЬ

Решили французские офицеры сделать Наполеону приятное.

Знали они, что у русских такой обычай: встречать дорогих гостей хлебом и

солью. Вот бы сюрприз императору.

Приступили французы к делу. Явились в село Прокоповичи, собрали крестьян,

объяснили, в чем дело.

Жмутся крестьяне:

– Да село у нас бедное.

– Село невеликое.

– Барин к тому же сбежал.

– Но-но! – прикрикнули офицеры. – Обойдемся без барина.

Пошушукались крестьяне между собой:

– Ладно. Будет исполнено.

Прибыли офицеры на следующий день проверить, все ли в порядке. Смотрят —

ни хлеба, ни соли нет.

Набросились французы на мужиков.

Разводят крестьяне руками:

– Да муки у нас для хорошего хлеба нет.

Ругнулись офицеры. Приказали из армейских запасов привезти муки в

Прокоповичи.

Явились на следующий день. Смотрят – снова ни хлеба, ни соли.

Разводят крестьяне руками:

– Соли, ваши благородия, не оказалось.

Ругнулись опять французы. Приказали доставить с воинских складов

армейских соль.

Прибывают на третий день:

– Ну как, все ли готово?

Разводят крестьяне руками:

– С дровами, ваши благородия, худо. Нечем огня разложить.

Начинают французы терять терпение.

– Как – нет?! Лес же у вас под боком!

– Так ведь то барский, ваши благородия, лес.

– Барин же ваш сбежал.

– А вдруг как воротится! Барин у нас того, строгий.

Что офицерам делать? Позвали солдат, отправили в лес, приказали рубить

дрова.

Явились французы снова:

– Ну, каков получился хлеб?

Разводят крестьяне руками.

– Да что вы! – вскипели французы. – Плетей захотели? Жизни не жалко?

За ослушание – смерть!

– Воля ваша, – отвечают крестьяне. – Только ведь бабы наши все, как единая,

хворые, некому хлеб испечь.

Замаялись офицеры. Уж и не рады, что придумали хлеб и соль. Пришлось им

срочно вызывать армейского пекаря.