Текст книги "Рассказы о русском подвиге"

Автор книги: Сергей Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Прошел день, прошло два. Еще день после этих двух.

– Ну как? – полезли солдаты опять к Захаркину. – Сможешь ли так, чтобы

фашисты из собственных пушек по своим же войскам стреляли?

– Смогу, – заявил Захаркин.

Сошли усмешки с солдатских лиц. На Захаркина недоверчиво, косо смотрят.

– Смогу, – повторил Захаркин.

Отступают фашисты, отходят, однако чуть что – огрызаются. В это время как

раз на наши позиции начался налет фашистской авиации. Прижались солдаты

к земле. Укрылись в блиндажах и окопах. О Захаркине думают: «Эка ж шутник

Захаркин».

Отбомбили, ушли фашистские самолеты.

– Ну что ж, смотрите, – сказал Захаркин.

Взял он ракетницу, что-то непонятное пошептал. Выстрелил трижды в сторону

фашистских позиций. Опять зашептал.

И вдруг завыла, заиграла фашистская артиллерия. Бьют, словно взбесившись,

орудия по своим.

Остолбенели солдаты, опешили. То на Захаркина смотрят, то в сторону вражеских

позиций, где рвутся снаряды, кроша фашистов.

Отстреляла фашистская артиллерия. Не верят солдаты произошедшему:

– Может, привиделось!

– Может, обман, гипноз!

Кто-то сказал:

– Оно бы пойти проверить.

Вызвались смельчаки. Поползли к переднему краю, к фашистским окопам.

Вскоре вернулись.

– Взаправду, – кричат, – взаправду лупили фашисты! На побитом лежит

побитый!

Вот так дела!

Смотрят солдаты на Захаркина, как на чудо.

Смеется Захаркин. Не мучил долго бойцов Захаркин. Постоял, помолчал,

насладился эффектом. А затем объяснил солдатам, в чем дело.

Оказалось, все эти три дня Захаркин зорко следил за фашистами. Приметил он,

что в обстреле советских позиций у гитлеровцев был один и тот же порядок, один

и тот же шаблон. Вначале бомбила наши позиции авиация. Затем в воздух взлетали

ракеты. Ракеты и указывали фашистским артиллеристам, в какую сторону стрелять

артиллерии.

Запомнил Захаркин, какими цветами ракет давали фашисты сигнал. Вот и

использовал теперь этот сигнал – выстрелил ракетами того же цвета в сторону

фашистских позиций.

За наблюдательность и находчивость рядовой Захаркин был награжден

медалью.

Довольны солдаты:

– Ай да старик Хоттабыч! Ай да Али-Баба!

ПАСТЬ

Рядовой Евстегнюк фашиста поймал на палец. Как карась на крючок,

фашистский солдат на палец к бойцу попался. Вот как случилось это. Зима. Наступали

наши. Был Евстегнюк в разведке. В разведке не в первый раз. Задание важное —

нужно добыть «языка», то есть схватить кого-нибудь из фашистских солдат и

невредимым доставить в часть.

Вышел солдат в разведку. Пересек незаметно передний край, перешел через

линию фронта, оказался в «гостях» у фашистов.

Вечер. Зимний. Ранний. Река Протва. Прорубь в Протве. Тропа. Ходят по этой

тропе за водой фашисты. Тут у тропы и засел солдат. Поджидает боец добычу.

Только осторожны на редкость стали сейчас фашисты. Нет бы бежать к воде

в одиночку. Ходят к воде с охраной.

Наблюдает за ними советский разведчик. Вот шагает один с ведром, следом

другой – с автоматом. Вот трое прошли. Один с ведром, двое других с автоматами. Вот

снова трое – один с ведром, с ручным пулеметом двое.

Таких не возьмешь без шума.

Сидит Евстегнюк, выжидает. Час просидел, на исходе второй. Продрог

Евстегнюк, промерз. Коченеют спина и руки. Однако сидит, выжидает. Знает: лишь

упорных удача ждет.

Дождался разведчик своей минуты.

Видит – на тропе появился смелый. Без охраны бежит фашист. Перебирает

ногами, торопится. Вот добежал до проруби. Зачерпнул фашист воду. Бежит назад.

Тут и вырос перед ним Евстегнюк. Пытался схватить за горло, чтобы пикнуть солдат

не мог. Да, видать, в темноте Евстегнюк промахнулся. Двинул в этот момент головой

фашист. Рот приоткрыл для крика. И вот угодил Евстегнюк гитлеровскому солдату

пальцем прямо в открытый рот. Угодил, и в ту же секунду фашистский рот, как

капкан, захлопнулся. У фашиста от страха случился шок. Сжались зубы, назад ни

с места. Мертвой хваткой схватили палец. Что же тут делать? Так и повел через

линию фронта советский разведчик фашиста в плен.

Прибыл разведчик в часть. Видят его солдаты. Не сразу поймут, в чем дело:

– Глянь, глянь – Евстегнюк за губу волочит фашиста!

И верно, издали кажется, что разведчик ведет за губу солдата.

Узнав, в чем дело, смеялись до слез солдаты:

– Евстегнюк карася поймал!

– Сом на крючок попался!

Пытались солдаты челюсти разжать у фашиста. Старались и так и этак.

– Щипом, щекоткой его возьми!

– Штыком надави!

– Дерни за нос, за ухо!

Бьются солдаты. Не растянут упрямые челюсти. Хоть волоки домкрат.

Стоит Евстегнюк под обстрелом смешков солдатских. Ситуация – глупее не

может быть. Рука с зажатым пальцем, как назло, у солдата правая. Ни честь отдать

начальству. А вдруг как тревога! А вдруг как бой! Будь ты проклят, «язык»

фашистский!

Кончилось тем, что повели к врачам в медсанбат солдата. Тут и разжали

фашисту пасть.

Довольны солдаты:

– Ура! Разжали!

Нашелся один смекалистый:

– Не эта важна. Не эта. Занеслись на Москву фашисты. Вот какую разжали

пасть!

«КАКОЙ РОД ВОЙСК СРАЖАЕТСЯ?»

Наступают советские войска. Бьют фашистов с востока, с севера, с юга.

Несокрушимо идут вперед.

Приехал как-то командующий Западным фронтом генерал армии Жуков вместе

со штабными офицерами к переднему краю боя. Смотрит, как наступают войска,

любуется.

– Молодцы, молодцы! – приговаривает.

Смотрел-смотрел и вдруг к офицерам, стоявшим рядом:

– Какой род войск сражается?

В это время с криком «Ура!» как раз устремилась вперед пехота.

– Пехота, – ответили офицеры, – товарищ командующий. – Пехота —

матушка полей.

– Верно, верно, пехота, – соглашается Жуков.

Постоял-постоял и снова:

– Так какой же род войск дерется?

Переглянулись офицеры. Разве неверно они ответили?

В это время как раз усилила огонь артиллерия. Хорошо, отлично стреляют

советские пушкари. Нет фашистам от них пощады.

А вот и «катюши» послали залп. Метнули металл и пламя. Сровняли с землей

фашистов.

Повернулся Жуков к офицерам, ждет, что ответят ему.

– Артиллерия, товарищ командующий! – крикнули офицеры. – Артиллерия —

бог войны.

– Верно, верно, артиллерия, – соглашается Жуков.

Продолжает следить за боем.

– Эх, молодцы, эх, молодцы! – И снова к офицерам с тем же вопросом: —

Так какой же род войск дерется?

Пожали офицеры плечами. Как же понять командующего? Разве ошиблись они

в ответе? Видят офицеры – ждет генерал ответа. Загрохотали в это время советские

танки. Железным потоком пошли вперед.

– Танки, товарищ командующий. Танки! – крикнули офицеры.

– Верно, танки, – соглашается Жуков. – Орлы, молодцы танкисты!

Любуется сокрушительным натиском генерал. Постоял-постоял и снова:

– Так какие войска сражаются?

Стоят офицеры в недоумении. Притихли, не рвутся вперед с ответом.

В это время как раз начали атаку советские самолеты. Ухнули молотом бомбы.

Земля устремилась к небу.

– Ну, ну, – ожидает ответа Жуков.

– Авиация, – кто-то сказал несмело. – Авиация, товарищ командующий. Наши

воздушные соколы.

– Верно, – соглашается Жуков. – Слава советским соколам. – Наклонился

к своим офицерам и тихо: —Так какой же род войск дерется?

Сбились с толку совсем офицеры. Не знают, что и ответить. Выждал минуту

Жуков. Показал рукой на штурмующих.

– Непобедимый, – сказал, улыбаясь, Жуков.

Победным шагом идут войска. Давят они фашистов.

11 тысяч населенных пунктов освободила Советская Армия в боях под Москвой.

Разгромила 38 фашистских дивизий. Во всей Европе не было силы, которая могла бы

нанести поражение гитлеровцам. И вот оказалась такая сила – наша Советская

Армия. На 100, а во многих местах и на 250 километров отогнали от Москвы наши

войска захватчиков. Великая битва под Москвой закончилась сокрушительным

разгромом фашистов.

Стоит Жуков, смотрит, как наступают войска. Любуется.

– Так какой же род войск сражается? – переспросил командующий у

офицеров.

– Непобедимый! – ответили дружно ему офицеры.

«НИ ШАГУ НАЗАД!»

Третий месяц идут упорные, кровопролитные бои на юге. Горит степь.

Сквозь огонь и дым фашисты рвутся к Сталинграду, к Волге.

Шло сражение на подступах к Сталинграду. 16 солдат-гвардейцев

вступили в неравный бой.

– Ни шагу назад! – поклялись герои.

Бросились фашисты в атаку. Удержали рубеж гвардейцы. Перевязали друг другу

раны, снова готовы к бою.

Второй раз в атаку идут фашисты. Их больше теперь, и огонь сильнее. Стойко

стоят гвардейцы. Удержали опять рубеж. Перевязали друг другу раны. Снова готовы

к бою.

Четыре атаки отбили солдаты.

Не взяла смельчаков пехота, поползли на героев фашистские танки.

С танками бой – жесточайший бой.

Вот из шестнадцати двенадцать бойцов осталось.

– Ни шагу назад!

Вот десять, вот девять.

– Ни шагу назад!

Вот восемь, вот семь.

Запомните их фамилии – Кочетков, Докучаев, Гущин, Бурдов, Степаненко,

Чирков, Шуктомов.

А танки ползут и ползут. Нет у солдат ни пушек, ни противотанковых ружей, ни

минометов. Кончились даже патроны.

Бьются солдаты. Ни шагу назад! А танки все ближе и ближе.

Остались у героев одни гранаты. По три на солдата.

Посмотрел Докучаев на танки, на боевых друзей, на свои три гранаты.

Посмотрел. Снял с гимнастерки ремень. Ремнем затянул гранаты. На руке почему-то

взвесил. Посмотрел еще раз на Гущина, Бурдова – они были его соседями по окопу.

Улыбнулся друзьям Докучаев. И вдруг поднялся солдат из окопа.

– За Родину! – крикнул герой. Бросился вперед навстречу врагу. Прижал

покрепче к груди гранаты. Рванулся под первый танк.

Вздрогнула степь от взрыва. Качнулись опаленные боем травы. Замер, вспыхнул

фашистский танк.

Переглянулись Гущин и Бурдов. Храбрость рождает храбрость. Подвиг рождает

подвиг. Поднялся Гущин. Поднялся Бурдов. Связки гранат в руках.

– Нас не возьмешь! – прокричали солдаты.

Рванулись вперед герои. Два взрыва качнули землю. А танки идут и идут.

Поднялись тогда Кочетков, Степаненко, Чирков, Шуктомов:

– Свобода дороже жизни!

Вот они четверо – на огненном рубеже. Навстречу фашистским танкам идут

герои.

– Смерть фашистам! Захватчикам смерть!

Смотрят фашисты. Люди идут под танки. Взрыв. Еще взрыв. Снова и снова взрыв.

Страх охватил фашистов. Попятились танки, развернулись, поспешно ушли

отсюда.

Отгремели бои пожаром. Время бежит, как ветер. Годы текут, как реки. Но

память хранит былое. Посмотрите туда, на поле. Как утесы, как скалы стоят герои.

Бессмертен их славный подвиг. Запомните их фамилии – Кочетков, Докучаев,

Гущин, Бурдов, Степаненко, Чирков, Шуктомов.

ТРИДЦАТЬ ТРИ БОГАТЫРЯ

Их было 33. Как в сказке. 33 богатыря. 33 отважных советских солдата.

Западнее Сталинграда защищали бойцы важную высоту. Не смогли здесь фашисты вперед

прорваться. Обошли высоту фашисты. Попали бойцы в окружение.

Не дрогнули смельчаки, 27 танков подбили в бою герои. Уничтожили 150

фашистов.

Кончились боеприпасы. Прорвались солдаты сквозь окружение. Вернулись

к своим войскам. Все оказались целы, все невредимы. Лишь один рядовой Жезлов

неопасно осколком ранен.

Обступили солдаты героев. Интересно узнать подробности. Вот стоит Семен

Калита. Отличился в бою Калита. Первым уничтожил фашистский танк.

– А ну, расскажи, расскажи про геройство, – атаковали его солдаты.

Засмущался Семен Калита:

– Да я... Да что я... Вот Иван Тимофеев. Вот это да. Вот это герой.

И это верно – рядовой Иван Тимофеев уничтожил два неприятельских

танка.

Повернулись солдаты к Ивану Тимофееву:

– А ну, расскажи, расскажи про геройство.

Засмущался Иван Тимофеев:

– Да я... Да что я... Вот Владимир Пасхальный – вот кто герой. Вот кто лучше

других сражался.

И верно. Младший сержант Владимир Пасхальный три фашистских танка вывел

из строя. Вот кто герой, конечно.

Не отпускают солдаты Пасхального:

– Ну, ну, расскажи про подвиг.

Засмущался Владимир Пасхальный:

– Да я... Да что я... Вот товарищ младший политрук Евтифеев – вот кто из

героев герой настоящий.

И верно. Младший политрук Евтифеев подбил четыре фашистских танка.

Поражаются солдаты:

– Вот это да!

– Вот так стрелок!

– Провел, выходит, среди фашистов политбеседу!

Окружили солдаты политрука:

– Товарищ Евтифеев, расскажи про геройство.

Усмехнулся Евтифеев, начал рассказывать.

Рассказал о героях: о младшем сержанте Михаиле Мингалеве, о солдате

Николае Власкине, о старшине Дмитрии Пуказове и о других бойцах.

– Про себя, про себя! – закричали солдаты.

Засмущался Евтифеев.

– Да я... – Глянул вокруг, увидел Семена Калиту, того, кто первым подбил

неприятельский танк: —Вот пусть вам Семен Калита про себя расскажет. Он всему

положил начало...

Сталинград. Штаб Сталинградского фронта. Командующий фронтом

генерал-полковник Андрей Иванович Еременко.

Доложили о подвиге 33 отважных генералу Еременко:

– Товарищ командующий, подбили двадцать семь танков. Живыми назад

вернулись.

– Двадцать семь?

– Так точно, двадцать семь.

– Герои, – сказал Еременко, – герои. – Помолчал, добавил: – А то что смерть

победили, что жизнь сберегли – дважды они герои. Богатыри!

33 советских богатыря – так и окрестили солдаты героев прославленной высоты.

А вскоре и награды пришли к героям. Ордена и медали засверкали у них на

груди.

«ГВОЗДИЛЬНЫЙ ЗАВОД»

Бои шли на улицах Сталинграда. Недалеко от вокзала в подвале одного из

домов солдаты обнаружили склад с гвоздями. «Гвоздильный завод» – в шутку назвали

солдаты дом.

Вместе с другими здесь сражалась группа солдат во главе с младшим

лейтенантом Колегановым. Не все здание находилось у советских воинов. Часть у фашистов.

Глухая стена разделяла две половины.

Стреляют бойцы из окон. Ведут огонь на три стороны. Четвертая – и есть та

глухая стена, которая отделяет их от фашистов. Спокойны солдаты за эту сторону. Стена

кирпичная, толстая, ни окон нет, ни дверей. Хорошо за плечами такую защиту

чувствовать.

Среди солдат – Василий Кутейкин. И ему хорошо оттого, что стена защищает

255 сзаДи-

И вдруг от страшного взрыва качнулся дом. Это фашисты подорвали глухую

стену. Едва улеглась пыль – показался огромный проем в стене. Только рассмотрели

его бойцы, как оттуда, с фашистской стороны, полетели в советских солдат гранаты.

Вот уже первая с шумом коснулась пола. Вот сейчас последует взрыв. Упала

граната рядом с Кутейкиным. Солдат побледнел, зажмурился. Ждет, а взрыва все нет.

Приоткрыл он глаза. Видит – схватил младший лейтенант Колеганов гранату,

размахнулся и бросил назад в проем, то есть вернул, фашистам. Там и раздался взрыв.

Улыбнулся Кутейкин. Полегчало на сердце. И вдруг видит – вторая летит

граната. И снова прямо к нему, к Кутейкину. Вновь побледнел солдат, снова

зажмурился. Ждет он бесславной смерти. «Раз, два, три», – про себя считает. А взрыва все

нет. Открыл Кутейкин глаза – взрыва нет и гранаты нет. Это рядовой Кожушко по

примеру младшего лейтенанта Колеганова схватил гранату и тоже бросил назад

к фашистам.

Удачлив Кутейкин. Минует солдата смерть.

Посмотрел Кутейкин на младшего лейтенанта Колеганова, на рядового

Кожушко. И вдруг ушла из сердца минутная робость. Неловко бойцу за себя. Сожалеет,

что это Кожушко, а не он подхватил гранату. Даже желает, чтобы прилетела еще

одна. Смотрит – и вправду летит граната.

– Моя! – закричал Кутейкин.

Бросился ей навстречу:

– Не подходи – моя!

Схватил гранату и тут же ее туда – к фашистам за стену.

Секундой позже подвиг Колеганова, Кожушко и Кутейкина повторили старшина

Кувшинов и рядовой Пересветов.

Подбежали солдаты затем к проему. Открыли огонь из винтовок и автоматов.

Когда закончился бой и утихли выстрелы, подошли, заглянули бойцы в проем.

Там, громоздясь один на другого, валялись десятки фашистских трупов.

– Да, нагвоздили, – произнес младший лейтенант Колеганов.

Улыбнулись солдаты:

– Так ведь «гвоздильный завод».

Много в Сталинграде таких заводов. Что ни дом, то для фашистов «завод

гвоздильный».

РАНЕН В БОЮ СОЛДАТ

Лежал он без стона, без крика, без плача. Ранен в бою солдат. Кровь сквозь

рубаху на пол сочится.

Окраина Сталинграда. Полуразрушенный дом. Третий этаж. Лежит на полу

солдат.

Сражался солдат в составе родного стрелкового взвода. Обороняли вот этот дом.

Вдруг прибыл приказ занять бойцам по соседству другие позиции. Двинулись воины

к новому месту. Солдат прикрывал переход. Покинули дом боевые друзья. Сделал

выстрел последний солдат. Хотел устремиться за всеми следом. В эту минуту его и

ранило. Вскрикнул. Согнулся. Упал солдат.

Лежит на полу солдат. Из раны на пол кровь сочится.

Утихает за окнами бой. Передвинулась дальше стрельба – туда, куда ушли

боевые товарищи.

Лежит на полу солдат, друзей боевых вспоминает.

Вот Вася Сидоркин. Родом они из одного заводского поселка. Вместе на фронте

с первого дня войны. Отходили по огневым дорожкам тогда солдаты. В бою под

Минском был ранен боец. Вынес с поля боя, унес от смерти друга тогда Сидоркин.

Вот ефрейтор Семен Капусто. Под Вязьмой вместе они сражались. Попали бойцы

в окружение. Неделю снегами брели по ночам к своим. Одним на двоих сухарем

питались.

Вот Такен Токобаев. Это с Такеном они вдвоем привели «языка» под Можайском.

Породнила судьба солдат. Вместе вручили героям тогда медали.

Вот Самойлов, Ильин, Головин. Вместе громили фашистов они под Москвой.

Испытали радость победы вместе.

Лежит на полу солдат, друзей боевых вспоминает. До слез обидно лежать

солдату. Там где-то дальше на улице бой. Там в смертной схватке с врагами сошлись

товарищи. Как же помочь друзьям?

Приподнялся солдат. Но тут же от боли вскрикнул. Опять опустился на пол.

Прошла минута. Вновь приподнялся. Боль пересилил. Встал. Сделал шаг, сделал два

к окну. Взял винтовку. Высунул дуло в проем окна. Выбрал цель. Нажал на курок.

Щелкнул курок, и только. Прикрывая своих, растратил воин последние патроны.

Нечем сражаться солдату.

Опустился боец на пол. Покидают солдата последние силы. Все сильнее сочится

кровь.

Лежит на полу солдат, друзей боевых вспоминает. Все громче и громче слышна

стрельба. Нелегко там сейчас товарищам. Чем же отвлечь фашистов?

Глянул боец на раны. На рубаху. И вдруг мысль осенила солдата. Собрал он

последние силы. Рванул гимнастерку. Скинул рубаху. Оторвал от рубахи солдат

полотнище. Провел им по ранам. Цветет кумачом полотнище. Покрылось солдатской

кровью.

Подобрался солдат к окну. К винтовке, к штыку прикрепил материю. Высунул

штык в окно. Рубином зажглось полотнище. Затрепетало оно по ветру. Заиграло,

забилось в небе.

Не ошибся солдат. Увидев красное знамя, вновь повернули сюда фашисты. Забили

опять снаряды. Зацокали снова пули.

Не утих, продолжается бой у дома. Реет над домом красное знамя. Рубином

фашистов бьет. Где-то за домом гремит «Ура!». Это в атаку идут товарищи. Но не

видел, не слышал того солдат. Закончил свой путь боевой солдат. До конца исполнил

свой долг солдатский.

Лежал на полу солдат. А рядом знамя, как часовой, стояло.

БУЛЬ-БУЛЬ

Не стихают бои в Сталинграде. Рвутся фашисты к Волге.

Обозлил сержанта Носкова какой-то фашист. Траншеи наши и гитлеровцев тут

проходили рядом. Слышна из окопа к окопу речь.

Сидит фашист в своем укрытии, выкрикивает:

– Рус, завтра буль-буль!

То есть хочет сказать, что завтра прорвутся фашисты к Волге, сбросят в Волгу

защитников Сталинграда.

Сидит фашист, не высовывается. Лишь голос из окопа доносится:

– Рус, завтра буль-буль. – И уточняет: —Буль-буль у Вольга.

Действует это «буль-буль» на нервы сержанту Носкову.

Другие спокойны. Кое-кто из солдат даже посмеивается. А Носков:

– Эка ж, проклятый фриц! Да покажись ты. Дай хоть взглянуть на тебя.

Гитлеровец как раз и высунулся. Глянул Носков, глянули другие солдаты.

Рыжеват. Осповат. Уши торчком. Пилотка на темени чудом держится.

Высунулся фашист и снова:

– Буль-буль!

Кто-то из наших солдат схватил винтовку. Вскинул, прицелился.

– Не трожь! – строго сказал Носков.

Посмотрел на Носкова солдат удивленно. Пожал плечами. Отвел винтовку.

До самого вечера каркал ушастый немец: «Рус, завтра буль-буль. Завтра у Воль-

га».

К вечеру фашистский солдат умолк.

«Заснул», – поняли в наших окопах. Стали постепенно и наши солдаты дремать.

Вдруг видят, кто-то стал вылезать из окопа. Смотрят – сержант Носков. А следом

за ним лучший его дружок рядовой Турянчик. Выбрались дружки-приятели из

окопа, прижались к земле, поползли к немецкой траншее.

Проснулись солдаты. Недоумевают. С чего это вдруг Носков и Турянчик к

фашистам отправились в гости? Смотрят солдаты туда, на запад, глаза в темноте

ломают. Беспокоиться стали солдаты.

Но вот кто-то сказал:

– Братцы, ползут назад.

Второй подтвердил:

– Так и есть, возвращаются.

Всмотрелись солдаты – верно. Ползут, прижавшись к земле, друзья. Только не

двое их. Трое. Присмотрелись бойцы: третий солдат фашистский, тот самый —

«буль-буль». Только не ползет он. Волокут его Носков и Турянчик. Кляп во рту

у солдата.

Притащили друзья крикуна в окоп. Передохнули и дальше в штаб.

Однако дорогой сбежали к Волге. Схватили фашиста за руки, за шею, в Волгу

его макнули.

– Буль-буль, буль-буль! – кричит озорно Турянчик.

– Буль-буль, – пускает фашист пузыри. Трясется, как лист осиновый.

– Не бойся, не бойся, – сказал Носков. – Русский не бьет лежачего.

Сдали солдаты пленного в штаб.

Махнул на прощанье фашисту Носков рукой.

– Буль-буль, – прощаясь, сказал Турянчик.

МАМАЕВ КУРГАН

Лейтенант Чернышов красавец. Брови дугой, как месяц. Кудри черны, как

смоль.

14 сентября 1942 года. С новой силой фашисты идут в атаку. Семь дивизий

штурмуют город. Три тысячи орудий ведет огонь. Пятьсот фашистских танков

железной ползут лавиной.

Особенно кровопролитные бои идут за Мамаев курган. Мамаев курган – самая

высокая точка в городе. Видно отсюда далеко-далеко. Видно и Волгу, и степи, и

левый заволжский берег.

Уже несколько раз вершина кургана переходила из рук в руки. То теснят

фашисты наших бойцов, то прорвутся к вершине наши. То держат вершину наши. То

вновь у фашистов она в руках. Пять раз водил солдат в атаку лейтенант Чернышов.

Брови дугой, как месяц. Кудри черны, как смоль.

Начинает Чернышов шестую атаку, а сам вспоминает первую.

Добежали тогда бойцы почти до вершины. Шли перебежками. Залегали.

Пережидали страшный огонь противника.

Поднимались и снова бежали вперед.

– Вперед! Вперед! – до хрипоты, обезумев, очумев от боя, кричал лейтенант

Чернышов.

Вновь залегли солдаты. Переждал лейтенант Чернышов и опять:

– Вперед!

Лежат солдаты, не поднимаются.

– Вперед! – кричит Чернышов. Схватил автомат, тронул дулом одного,

второго. – Вперед!

Лежат солдаты.

Подкатила здесь к сердцу злость. Перекосилось лицо от крика. Саблей

сломались брови. Скулы корежат рот.

– Вперед! – кричит лейтенант Чернышов.

Лежат солдаты.

Вдруг объявился рядом с лейтенантом сержант Куценко.

– Они же мертвые, товарищ лейтенант, – тихо сказал Куценко.

Вздрогнул лейтенант Чернышов, глянул кругом, на курган, на солдат. Понял —

солдаты мертвые. Живы только они вдвоем – он, Чернышов, и сержант Куценко.

Отошли назад с высоты к своим.

Здесь внизу у кургана назначили Чернышова командовать новой группой. Снова

в атаку ходил Чернышов. Вновь захлебнулась в крови атака. Не достигли они

вершины ни в третий, ни в четвертый, ни в пятый раз.

Ночь наступила. Вся ночь в атаках. А когда забрезжил рассвет – страшно

взглянуть кругом. Склоны кургана в солдатских трупах. Словно устав в походе, прилегли

на часок солдаты. Сыграй им побудку – сейчас проснутся.

Не проснутся уже солдаты. Сном непробудным спят.

– В атаку! – снова прошла команда.

Снова к вершине ведет Чернышов солдат. «Эх, силы бы свежей, силы!» Вдруг

слышит – раскатом грома гремит «Ура!». «Что бы такое?» Решает – причудилось.

Обернулся. К кургану подходят свежие роты. В шеренгах бойцы как литые: один

к одному по мерке. Это из-за Волги с левого берега пришли на помощь гвардейцы

из 13-й гвардейской стрелковой дивизии генерала Родимцева.

– Ура! Ура!

Влетели бойцы на вершину. Как волны в прибой, ударили.

В наших руках вершина.

Стоит на вершине лейтенант Чернышов. Рядом стоят солдаты. Тут же сержант

Куценко. Смотрят на Волгу, на дальние дали, на левый заволжский берег.

– Все же наша взяла, – произнес лейтенант Чернышов и вдруг по-детски

радостно рассмеялся. Скинул пилотку. Вытер пилоткой вспотевший лоб.

Поднял на Чернышова глаза Куценко. Что-то хотел сказать, да так и застыл.

Смотрит: где же лейтенантские черные кудри? Как лунь, в седине голова Чернышова.

Лишь брови все так же дугой, как месяц.

ЗЛАЯ ФАМИЛИЯ

Стеснялся солдат своей фамилии. Не повезло ему при рождении. Трусов его

фамилия.

Время военное. Фамилия броская.

Уже в военкомате, когда призывали солдата в армию, – первый вопрос:

– Фамилия?

– Трусов.

– Как-как?

– Трусов.

– Д-да... – протянули работники военкомата.

Попал боец в роту.

– Как фамилия?

– Рядовой Трусов.

– Как-как?

– Рядовой Трусов.

– Д-да... – протянул командир.

Много бед от фамилии принял солдат. Кругом шутки да прибаутки:

– Видать, твой предок в героях не был.

– В обоз при такой фамилии!

Привезут полевую почту. Соберутся солдаты в круг. Идет раздача прибывших

писем. Называют фамилии:

– Козлов! Сизов! Смирнов!

Все нормально. Подходят солдаты, берут свои письма.

Выкрикнут:

– Трусов!

Смеются кругом солдаты.

Не вяжется с военным временем как-то фамилия. Горе солдату с этой

фамилией.

В составе своей 149-й отдельной стрелковой бригады рядовой Трусов прибыл под

Сталинград. Переправили бойцов через Волгу на правый берег. Вступила бригада

в бой.

– Ну, Трусов, посмотрим, какой из тебя солдат, – сказал командир отделения.

Не хочется Трусову оскандалиться. Старается. Идут солдаты в атаку. Вдруг

слева застрочил вражеский пулемет. Развернулся Трусов. Из автомата дал очередь.

Замолчал неприятельский пулемет.

– Молодец! – похвалил бойца командир отделения.

Пробежали солдаты еще несколько шагов. Снова бьет пулемет. Теперь уже справа.

Повернулся Трусов. Подобрался к пулеметчику. Бросил гранату. И этот фашист

утих.

– Герой! – сказал командир отделения.

Залегли солдаты. Ведут перестрелку с фашистами. Кончился бой. Подсчитали

солдаты убитых врагов. Двадцать человек оказалось у того места, откуда вел огонь

рядовой Трусов.

– О-о! – вырвалось у командира отделения. – Ну, брат, злая твоя фамилия.

Злая!

Улыбнулся Трусов.

За смелость и решительность в бою рядовой Трусов был награжден медалью.

Висит на груди у героя медаль «За отвагу». Кто ни встретит – глаза на награду

скосит.

Первый к солдату теперь вопрос:

– За что награжден, герой?

Никто не переспросит теперь фамилию. Не хихикнет теперь никто. С ехидством

словцо не бросит.

Ясно отныне бойцу: не в фамилии честь солдатская – дела человека красят.

ДАНКО

Данко – сказочный герой одного из рассказов Максима Горького. Спасая людей

в темном лесу, Данко вырвал из своей груди сердце. Вспыхнуло сердце ярким

пламенем, осветило дорогу людям.

Сталинград необычный город. Длинной полосой на 65 километров протянулся он

с севера на юг вдоль правого берега Волги. 260

К исходу сентября 1942 года наиболее грозные бои развернулись в северной части

города. Тут заводской район. Вот завод «Красный Октябрь», вот «Баррикады», а вот

и знаменитый Сталинградский тракторный. Гордились сталинградцы своими

заводами, славой своей рабочей. Сюда в заводской район и рвались теперь фашисты.

С утра до вечера гудела здесь страшная битва. Сила ломила силу. Упорство сошлось

с упорством.

От страшного дыма, огня и пыли день превращался в ночь. От бескрайних ночных

пожаров ночь превращалась в день.

Ничем особо не приметен комсомолец матрос Михаил Паникаха. Роста среднего.

Силы средней. Матрос как матрос. Бескозырка. Тельняшка. Правда, матросские

клеши убраны в сапоги.

Михаил Паникаха морской пехотинец. Вместе со своим батальоном он сражался

здесь в заводском районе.

Бросили фашисты против морских пехотинцев танки. Завязался неравный бой.

У танков броня, пушки и пулеметы. У матросов одни гранаты. И те на исходе.

Михаил Паникаха сидел в окопе. Как и все, отбивался от пулеметов, брони и

пушек. Но вот наступил момент – нет у Паникахи больше гранат. Осталось лишь две

бутылки с горючей смесью. А танки идут и идут. И бою конца не видно.

Один из танков движется прямо на Паникаху. Не уйти от судьбы солдату.

В схватке сошлись человек и сталь.

Прижался матрос к окопу. Подпускает поближе танк. Держит в руках бутылку

с горючим. Приготовился. Лишь бы не промахнуться. Лишь бы попасть. Вот и рядом

фашистский танк. Приподнялся матрос в окопе. Занес бутылку над головой, только

хотел швырнуть в стальную громаду, как вдруг ударила пуля в стекло. Разлетелась

на осколки бутылка. Воспламенилась жидкость, хлынула на Паникаху. Мгновение —

и факелом вспыхнул матрос.

Замерли люди. Замерло небо. Остановилось на небе солнце...

Остальное случилось в одну секунду.

– Нет, не пройти фашистам! – прокричал матрос.

Схватил Паникаха вторую бутылку с горючей смесью. Живым пламенем

выскочил из окопа. Подбежал к фашистскому танку. Занес бутылку. Ударил по решетке

моторного люка. Взревел, поперхнулся фашистский танк. К небу брызнул огонь

фонтаном.

Давно отгремели бои. Разошлись по домам солдаты. Многое стерла память. Но

бессмертны дела бесстрашных. Живет, не старея, память о подвиге Паникахи.

Сталинградский Данко – назвали его товарищи. Таким он вошел в историю.

ДОБРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

Запомнился танк рабочим. Добрым знакомым стал.

Бои идут рядом с тракторным заводом. Стараются фашисты захватить

Сталинградский тракторный. Бьют по заводу из пушек. Бомбят его с воздуха. Однако стоит,

держится тракторный. И не только держится, но и работает. Там, где цеха разрушены,

работа идет под открытым небом. Стоят у станков слесари, токари, механики. А

рядом стоят винтовки. Если возникнет нужда, к бою готовы рабочие.

Гудит, шумит, не умолкает Сталинградский тракторный. Кипит работа и днем

и ночью. Только, конечно, не тракторы выпускает сейчас завод. Стал он заводом

танковым. Привозят сюда подбитые, искалеченные, обгоревшие танки. Возвращают им

жизнь рабочие.

Прибуксировали как-то на завод и танк под номером 214. Восстановили его

рабочие. Отремонтировали. Ушел он снова на поле боя.

Прошло несколько дней. Новые танки прибыли на завод. Глянули рабочие —

среди них тот самый, 214-й.

– А, старый знакомый. Здравствуй! – приветствуют танк танковые мастера.

Восстановили рабочие танк. Загудел он опять мотором. Ушел за заводские

ворота, отважно ринулся снова в бой.

Все жарче, жарче кругом сражения. Справа и слева, среди рвов и оврагов, среди

ближних холмов и курганов, и дальше за ними, куда лишь хватает глаз, грохочет

пламя огромной битвы.

Снова проходит несколько дней. И снова рабочие на заводском дворе видят танк

214-й. На башне трещина. Накренился на правую сторону – перебита у танка

гусеница. Узнали знакомца рабочие.

– Что же ты, старина?

– Да так уж случилось, – ответил танк.

Подлечили рабочие танк. Швы на броню положили. Надели новую гусеницу,

чтобы не было хромоты.

Кивнул благодарно, прощаясь, танк. И снова туда, где вскипает битва. Бьется