Текст книги "Земной круг"

Автор книги: Сергей Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)

Легенды досужих лжецов

Вокруг Аниана, «открытого» кабинетными учеными, уже шла борьба. Тут было немало забавных историй, наглого обмана, бахвальства и легкомыслия. Нередко Аниан открывали задним числом. Вот некоторые из примеров.

В Западной Европе был пущен слух, что еще в 1555 году, то есть до всякого открытия Аниана в кабинете Джиакомо Гастальди, португалец Мартин Хак плыл у берегов Индии. Западный ветер наполнял паруса корабля Хака. Этот ветер задержал мореплавателя у индийского побережья. Затем судно было отнесено далеко к северу. Его влекло ветром между какими-то островами, вдоль берега Северной Америки и наконец пригнало в пролив на 59° северной широты. После многих приключений Мартин Хак очутился в водах к юго-западу от Исландии и оттуда благополучно дошел до Лиссабона. Находился даже какой-то британский лоцман, уверявший, что он своими глазами видел в 1567 году в Лиссабоне печатное сообщение о походе Мартина Хака.

Так была сочинена сказка о сквозном плавании северным путем из Тихого океана в Атлантику.

За этой выдумкой последовала новая.

Спустя четыре года после того, как над Северной Двиной выросли деревянные башни и частоколы Архангельска, в 1588 году мореход Мальдонадо якобы посетил воды пролива Аниан. Существовал даже отчет об этом плавании, написанный на испанском языке и сопровожденный рисунками и чертежами. Эту рукопись обнаружили в XVIII веке в одной из библиотек Милана, а в первой четверти следующего столетия директор этой библиотеки Карло Аморетти впервые напечатал незадачливое сочинение Мальдонадо.

Лоренсо Феррер Мальдонадо, если он вообще существовал на свете, заявлял, что он отправился в феврале из Ньюфаундленда на северо-запад и, обогнув потом Америку, достиг входа в пролив Аниан под 60° северной широты. Здесь Мальдонадо пробыл с начала апреля до половины июня. Досужий лжец описывал реку, впадающую в Аниан. Берега ее были покрыты высоким и густым лесом. Плоды с этих деревьев можно было снимать круглый год. На привольных лугах паслись буйволы и кабаны. У самого входа в пролив с северной стороны на американском берегу находилась прекрасная гавань, готовая вместить до пятисот вымпелов. На волнах Аниана покачивались корабли, груженные сокровищами Китая. Люди на кораблях говорили по-латыни. Но с каких пор архангелогородцы с их окающим, певучим говором стали объясняться на языке Овидия или Цицерона?

Мальдонадо уверял, что корабль, плывший к северу от Аниана, направлялся из Китая в Архангельск.

Лоренсо Феррер Мальдонадо оповестил мир о том, что он, открыватель Аниана, уже в июле 1588 года возвратился тем же путем в Атлантический океан.

Третьим вольным или невольным, по выдающимся лжецом был грек Апостолос Валерианус, мореход испанской службы, принявший имя Жуана де Фуки.

Он служил у вице-короля Мексики и в 1592 году был якобы послан для поисков морского пути в Индию.

Уверяли, что Жуан де Фука, отправившись из Акапулко, проплыл мимо берегов Калифорнии до 47° или 48° северной широты и там открыл врата заветного Аниана.

Вход в Аннан лежал под прикрытием большого острова, а сам пролив был связан с морскими путями, которые шли на восток и юго-восток, на северо-восток и на северо-запад. Гладь Аниана была усеяна островами. Жуан де Фука без малого месяц плыл по Анианскому проливу и вскоре вообразил, что находится уже в Атлантике. Он вернулся в Акапулко в полной уверенности, что открыл Анианский пролив.

По следам Жуана де Фуки в 1595 году пошел испанский мореход Себастьян Серменьо. Он хотел подняться к северу вдоль западного побережья Америки, но не мог пройти дальше теперешней Британской Колумбии.

Аниан продолжал существовать лишь в воображении географов и мореплавателей.

Баренц и его спутники верили в существование мыса Табин и Аниана.

«Когда он будет обогнут, то, надо думать, мы должны будем попасть в пролив Аниан, а отсюда могли бы свободно плыть к югу, сообразно с протяжением земли», – писал один из спутников Баренца.

В 1594 году спутник Баренца Корнелий Най, дойдя до Вайгачского пролива, вообразил, что находится на самых подступах к мысу Табин. Най решил, что совершил великое открытие, и повернул обратно.

В том же году призрачный Аниан возник на круглой карте Уайтфлайта, поместившего на земле Северной Америки надпись: «Америка или Новая Индия».

Джузеппе Розаччио из Порденоне к 1599 году составил очерк всеобщей географии, который должен был войти в венецианское издание сочинений Птолемея. Розаччио отважно нанес Аниан на карту мира, но убрал пролив с другой карты.

Этот подражатель Гастальди погружался в размышления и о границе Европы и Азии. Он провел этот рубеж на севере по Скифскому морю и мысу Табин. Рассматривая Америку, космограф возле 60° северной широты сделал надпись: «Страны севернее доселе неизвестны».

Но, помещая на одной из карт Аниан как пролив между Азией и Америкой, Розаччио на другом чертеже вновь соединяет великие материки и именно на месте их слияния ставит заманчивую надпись: «Terra incognita».

Аниан снова закрыт!

У Великой Китайской стены

Что же открывали наши предки? Где побывали они в XVI веке? Какие новые вести о Северо-Востоке принесли они к подножию Московского Кремля?

В то время, как западноевропейские странствователи только мечтали о проникновении в Китай и Индию морем и сушен, русские люди уже побывали под гулкими сводами ворот Великой Китайской стены.

Португалец Мендес Пинто (Мендише Пинту) [115]115
  О Мендесе Пинто см.: М. П. Алексеев. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей. Иркутск, 1941, с X, XV, 98, 311, 421, 422, 423; Э. Паркер. Китай. СПб., 1903, с. 154, 178;
  Т. Кюльб. Жизнеописания древних, средневековых и нового времени путешественников, посещавших Россию… Перевод А. Н. Шемякина. СПб., 1865, с. 235–245.


[Закрыть] , свирепый пират, проливавший человеческую кровь на двух океанах, после 1540 года пробрался к берегам Китая. Пинто осквернил древние могилы и храмы, надеясь найти в них золотые клады. Он попал в руки китайцев, был высечен прутьями и приговорен к каторжным работам.

Пинто ворочал камни на починке Великой Китайской стены. Там он, к немалому удивлению, встретил русских людей. Они, как говорил пират, попали в Китай, испытали там какую-то беду, но были спасены дружелюбно настроенными монголами.

Вторично Пинто видел московитов в Северном Китае, в одном из городов, где властвовал монгольский хан. Ко двору хана прибыли в составе посольства некоего Корао московиты, облаченные в кафтаны, подбитые мехом соболей.

Пинто и в третий раз встретил русских. Это были тоже послы к монголам. Русское посольство поражало своим великолепием.

Пинто не имел возможности заглянуть в китайские летописи. Если бы он прочел иероглифы историков того времени, он узнал бы, что сибирский народ «югуры» – югра – платит русским дань соболями. Уже тогда, задолго до походов Ермака, пекинские летописцы включали во владения Руси области Сибир и Кашань – Сибирь и Казань!

Сигизмунд Герберштейн, современник Мендеса Пинто, в 1549 году выпустил свой труд о Московии, основанный на сведениях, полученных им от русских людей.

Если пират Мендес Пинто не раз слышал в Китае о большом «озере Москобия», то Герберштейн писал о «Китайском озере», из которого якобы вытекает Обь. Пожалуй, это был действительно, как предположили потом русские историки, Зайсан-нор.

Обь – Иртыш – озеро Зайсан – Черный Иртыш – вот вполне возможный торговый путь в самое сердце Азии.

Русские в начале XVI века знали, что на берега Зайсана приходят «черные люди» и приносят жемчуга и самоцветы. Жемчужные зерна Индийского океана переходили в руки северян, добытчиков соболей, ловцов полярных соколов, торговцев «рыбьим зубом».

Награды Ивана Грозного

Между 1551 и 1557 годами в Москве жил какой-то итальянец – «фрязин», как должны были называть его на Руси. Кто именно он был – не установлено до сих пор. Но достоверно одно, что он читал рассказы Дмитрия Герасимова в передаче Павла Иовия и, подобно Паоло Чентурионе, хотел проложить через Московию путь для вывоза пряностей из Индии.

Гость из Италии написал «Донесение о Московии».

Списки этого «Донесения» легли на полки Ватиканской библиотеки, книгохранилища Ватичелли в Риме, попали в Британский музей и Королевскую библиотеку в Берлине.

В «Донесении о Московии» черным по белому было написано, что великий князь Московский «назначил большие награды» мореплавателям за открытие водного пути в Индию и Китай.

«Все очень рады и возлагают большие надежды», – писал составитель «Донесения» [116]116
  Вл. Огородников. Донесение о Московии второй половины XVI века. Перевод с итальянского. Чтения в Обществе истории и древностей российских, 1913, № 2, с. 21; Ф. Аделунг. Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 г. и их сочинений, ч. 1. М., 1863–1864, с. 127–131; М. П. Алексеев. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей. Иркутск, 1941, с. 93, 97.


[Закрыть] .

Этот неизвестный писатель, как видно из его труда, немало бродил по свету.

Он побывал в Нормандии и Норвегии. В первой из этих стран якобы видел людей, живущих в воде и пожирающих сырую рыбу. В Норвегии ему довелось видеть косматого юношу из племени сетрипонов, одетых в медвежьи шкуры.

«Сетрпионы – не серпоновцы ли это Герберштейна?» – спрашивает М. П. Алексеев, разбирая «Донесение о Московии» [117]117
  М. П. Алексеев. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей. Иркутск, 1941, с. 97.


[Закрыть] .

Как известно, серпоновцами Герберштейн называл племя, жившее близ «крепости Серпонова, лежащий в лукоморье за рекой Обью». Если сетрипоны действительно соответствуют жителям сказочного лукоморья, то, возможно, здесь скрыт намек на доступность Северного морского пути. Иначе как же могли сетрипоны, жители Северной Азии, попасть к берегам Норвегии?

В качестве отступления, небесполезного для читателя, приведем несколько других известий, подобных сообщению неизвестного итальянца.

В 1508 году французские мореходы в Немецком море встретили лодку, в которой находились семь человек необыкновенного вида. На них были одежды, сшитые из рыбьих шкур. Они пили кровь, ели сырую говядину. Из этих сыроядцев выжил только один, самый молодой по возрасту. Его довезли до Орлеана, где в то время находился король французов Людовик Двенадцатый, бывший герцог Орлеанский.

Этот случай был приведен в «Истории Венеции» кардинала Пьетро Бембо, напечатанной в 1552 году.

В 1552–1553 годах в Сарагосе вышла в свет книга испанского историка Франсиско Лопеса Гомары, посвященная великим открытиям. В ней он сообщал о том, что «индийцы» во времена Барбароссы были занесены морскими течениями к побережью Любека.

Далее Гомара вспоминал, что однажды в Болонье и Венеции он имел беседу с ученым шведским епископом Олаем Магнусом.

О нем мы в свою очередь знаем, что Олай лет через пятнадцать после встречи Дмитрия Герасимова с Иовием в Риме прилежно трудился над составлением карты Северной Европы. Епископ показал на ней просторы от Гренландии до Лапландии и от Шотландии до Новгорода.

Изображения полярных соколов, соболей, горностаев, белых медведей, тюленей, оленьих нарт и даже панорама Ледового побоища украшали эту карту.

Под влиянием Герасимова и Иовия епископ Олай ограничил Скандию и Лапию Скифским океаном.

Был еще случай, когда Олай Магнус, окружая тайной свое пребывание в Испании, добился в Севилье свидания с Себастьяном Каботом. В беседах с ним Олай предлагал знаменитому мореходу начать плавание в Китай вдоль побережья Скифского океана. Ту же мысль Магнус высказывал и при встрече с Гомарой.

Гомара каким-то образом связал предложения Олая насчет Китая с данными об «индийцах», подобранных на любекском берегу чуть ли не пятьсот лет назад. Об этих «индийцах» Гомара знал вот откуда.

В 1509 году в Париже была издана «Космография» папы Пия Второго (Энея Сильвия). На листе втором Пий писал:

«Я сам читал у Оттона (епископа Фрейзингеиского), что во времена германских императоров был пригнан бурей к германским берегам индийский корабль и индийские торговцы.

Гонимые неблагоприятным ветром, они прибыли с востока, чего не могло бы случиться, если бы, как многие утверждают, северное море замерзало сплошь», – размышлял папа-космограф [118]118
  Перевод отрывка из «Космографии» Энея Сильвия Пикколомини (Пия Второго) дан по книге А. Норденшельда «Путешествие», ч. 1. СПб., 1881, с. 50. Примечание.


[Закрыть] .

Налицо представление о том, что Ледовитый океан не есть преграда для пути к востоку, в сторону Индии.

Возможно, это место изложено именно так не самим Пием, а издателем его «Космографии» в 1509 году, то есть уже после открытия морского пути в Индию.

Оттон фон Фрейзинг, на которого ссылался Эней Сильвий, жил в 1114–1158 годах. Настоятель монастыря в Бургундии, участник крестового похода Конрада Третьего в 1147–1149 годах, Оттон около этого же времени написал свою хронику, вероятно дополнив ее впоследствии, так как случай с «индийским» кораблем в Любеке произошел несколько позже, как принято считать – при Барбароссе, в последние годы жизни Оттона, а точнее – между 1152–1158 годами. В то время Оттон жил в Фрейзинге, что в Верхней Баварии.

Итак, Пьетро Бембо и Гомара, как будто сговорившись, хотя один из них находился в Бергамо, а другой в Сарагосе, почти одновременно сообщили в своих книгах о случае в Немецком море и об «индийском» корабле, выкинутом близ Любека в 1152–1158 годах.

Надо заметить, что Бембо знал оба этих события, тогда как Гомара говорил только о любекском происшествии.

В 1554 году Гильом Ронделэ в книге «Физика моря» поведал, что в XVI столетии в Норвегии после большой бури были пойманы какие-то морские чудовища. Это уже прямая перекличка с известием о сетрипонах неизвестного итальянца, писавшего о них около 1557 года.

В Московской Руси этот итальянский путешественник собирал сведения о северных племенах. Самыми отдаленными обитателями мира он считал каких-то чябаней, стегаев и тегаев. Он писал о пушных сокровищах Московии и пытался установить, где находится «конец твердой земли» московитских владений. Есть предположение о том, что он состоял на русской службе.

В этом писателе, дополнившем сведения Павла Иовия, а следовательно, и Дмитрия Герасимова, обычно видят посла венецианской республики Марко Фоскаринн, посетившего Русь в 1537 году.

Но я, пожалуй, не ошибусь, если укажу на другое лицо, как на вероятного сочинителя «Донесения о Московии». Этот флорентийский агент Джиованни Тетальди, проживший на Руси, начиная с 1551 года, без малого пятнадцать лет.

Историю жизни Тетальди изучал профессор Е. Ф. Шмурло (1853–1935), живший одно время в Дерите (Юрьеве).

Я надеялся на то, что можно отыскать архив Шмурло, где могли храниться подробные данные о Тетальди. Но, увы, бумаг русского историка не оказалось ни в Тарту, ни в Ленинграде.

Все его наследство надо искать в Риме, где Шмурло жил после 1903 года в звании корреспондента Петербургской Академии наук. Он весьма прилежно изучал историю связей Москвы и Рима, работал в архивах Ватикана.

«Донесение о Московии» писалось около 1557 года – в те времена, когда Аника Строганов посылал два отряда для исследования Сибири и московиты уже успели побывать по ту сторону Великой Китайской стены.

Марко Фоскарини или Джиовании Тетальди написали «Донесение о Московии»? Будем надеяться, что этот вопрос будет рано или поздно выяснен.

Но давайте попробуем разрубить гордиев узел истории происхождения Аниана.

Ведь Неизвестный около 1557 года сообщает, что Московский великий князь «уже прежде»,то есть еще до плавания Чинслера, назначил награды тем, кто пройдет морским путем к берегам Китая и Индии.

Много позже, в 1560, 1562 и последующих годах, итальянские космографы впервые обозначили Аниан на своих картах.

Этих фактов никто не сопоставлял во времени. Русские землепроходцы никак не могли отвечать за пьемонтских, венецианских или генуэзских ученых, заимствовавших, как пишет Л. С. Берг, название «Аниан» у Марко Поло [119]119
  Источники об Аниане приведены в книге Л. С. Берга «Открытие Камчатки и экспедиции Беринга». М. – Л., 1946, с. 12–24. См. также: М. П. Алексеев. Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей. Иркутск, 1941, с. 274.


[Закрыть] . Как пролив ни называть, о его существовании наши предки знали, очевидно, ранее, чем ученые Западной Европы.

Весь вопрос об Аниане требует пересмотра.

То, о чем мечтал Олай Магнус, в 1554 году хотел осуществить Густав Ваза, король шведский. Он вел переговоры с французским политическим писателем Юбером Лангэ, лишившимся своей родины. Ему предлагалось возглавить морской поход на Север, чтобы установить, можно ли проплыть в Китай и Восточную Индию. Но какие-то обстоятельства помешали Густаву Вазе послать свои корабли к Скифскому океану.

Юбер Лангэ, друг Меланхтона, лет через пять оказался при дворе Августа Саксонского. Путешествовал Лангэ с тех пор лишь в качестве посла Августа.

Французский гуманист написал «Мнение о России» [120]120
  «Русская старина», т. XL, ч. VI, 1885, с. 411–416.


[Закрыть] .

К «странам новым и диким», к льдам Скифского океана Юбера Лангэ, как он сам признавался, уже не тянуло, и ему были больше по душе Виттенберг и Дрезден.

VI. ПОД СЕНЬЮ МОРСКОГО СКИПЕТРА

Москва – Китай – Индия…

Большой жизнью дышало Ледовитое море. Русские ло́дьи качались на его студеных волнах. Мореход Федор из Холмогор плыл от устья Колы на Печору, и его судно с двадцатью парами весел опережало корабль Стифена Барроу.

Барроу отплыл на русский Север, напутствуемый Себастьяном Каботоы.

В 1556 году Стифен Барроу тянулся за лодьей зверобоя Гаврилы до Мезенской губы. Гаврила двинулся дальше, куда шло двадцать восемь быстрых поморских лодей. Англичане же у Новой Земли стали искать других провожатых. Они, конечно, нашлись в лице отважного помора по прозвищу Лошак и его спутника, встретивших иноземцев у берегов Новой Земли. Эти поморы хорошо знали путь к Оби и на восток от нее. Лошак рассказывал Барроу о горных вершинах Новой Земли, сравнивал их с высотами Полярного Урала, обнаруживая большие знания природы Севера.

Еще замечательней был холмогорский кормчий Федор – тот, который подарил Барроу калачи и горшок каши при встрече в Коле.

В щедром кормчем некоторые историки видят землепроходца Федора Товтыгина, считая, что он и передал английским мореходам древнее сочинение «О человецех незнаемых в восточной стране». В нем уже упоминались обитатели Мангазейской области.

Спутник Барроу шкипер Ричард Джонсон перевел на английский язык рассказ Федора, прибавив, что Товтыгин сам не раз посещал страну самоедов, живущих на морском побережье за Обью.

В донесение Ричарда Джонсона были включены данные одного пермского жителя, который ходил в Китай через Бухару, «а также другим путем ближе к морскому берегу». Этот другой путь начинался от Двинской земли, шел на Печору, с Печоры на Обь водою, а зимой – на оленях.

С Оби следовали на юго-восток до земли желтых и черных калмыков.

Куда вела эта дорога – в Монголию, теперешнюю Туву или современный нам Западный Китай? Бесспорно лишь одно: наши предки, достигнув Оби, сразу же начали устанавливать связи с Китаем через Сибирь и разведывать Северный морской путь для этой же цели.

Вести с Севера стекались в Москву. Знатный итальянец Рафаэль Барберики, занимавшийся коммерцией, находясь в Москве, своими глазами видел обитателей дальнего Севера. Они привезли обычную дань русскому государю. Любопытно, что как только разговор зашел про Обь, начались рассказы о дорогах к «Китайскому озеру» и славному городу Ханбалыку. Барберини записал «слышанное от других обо всем достопримечательном около Сибири и Китая».

«Сведения же эти собирал я от тех, которые там были», – свидетельствовал Рафаэль Барберини [121]121
  В. Любич-Романович. Сказания иностранцев о России в XVI и XVII веках. СПб., 1843, с. 59.


[Закрыть] .

Явившись в снежную Московию с доверительными письмами английской королевы и Филиппа Испанского, Барберини настойчиво, насколько это позволяло ему положение незваного гостя, расспрашивал о северных странах и дорогах, ведущих на Северо-Восток.

В больной голове Филиппа Второго жила мечта о мировом господстве, которую он вынашивал вместе с кровавым герцогом Альба де Толедо. Уже тогда они напряженно следили за жизнью Московии: в руках ее были ключи от узорчатых ворот Китая и Индии.

Рафаэль Барберини не мог спокойно спать на московских пуховиках, пока не разузнал о Полярном Урале, который он по старинке отождествлял с Рифейскими горами. Он даже отыскал сына одного из участников похода Семена Курбского и Петра Ушатого и расспросил его о первых попытках взойти на рифейские вершины. Затем он слушал рассказы о югорских белых соколах, Золотой Бабе, охоте на соболей, загадочной реке Таханин, струящей свои воды в области за лукоморьем.

Как только Барберини вернулся в Италию, папский библиотекарь немедленно затребовал от путешественника его записки о Московии.

Не мудрено! Ведь всего года за два до этого на картах Азии впервые появились Молгомзея к востоку от Оби и пресловутый Аниан на крайнем северо-востоке Азии.

В одно время с Барберини в Москву заявился столь известный впоследствии Генрих Штаден, о котором речь впереди. По недосмотру он попал, как козел в огород, прямо в Посольский приказ, где собирал данные о путях на Северо-Восток.

В Западную Европу летели донесения других иноземных соглядатаев.

Они изумлялись размаху, с которым Иван Грозный укреплял одно из своих «окон» в страны Севера – красивую и многолюдную Вологду. В 1566 году на постройке вологодской крепости работало ежедневно десять тысяч человек. Стены крепости в окружности должны были иметь две тысячи четыреста саженей. Так было решено охранять пути к Двине, Печоре и Югре.

Вскоре через Вологду проследовали на Северо-Восток двадцать отважнейших русских людей «для проведывания земель соседских царств и язык». Им было приказано составить «доезд» своим будущим скитаниям в малоисследованных областях.