Текст книги "Дневник, 2004 год"

Автор книги: Сергей Есин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 44 страниц)

Еще сидя на спектакле, я подумал – надо бы плюнуть на всё и написать о нём хорошую статью. И я напишу. Вот позвоню Колпакову, спрошу команды, и если «да», то напишу.

23 декабря, четверг. Неизвестно, как наше слово отзовется, и вообще всё неизвестно – полагаться нужно во всем на Божью волю или на случай, пусть каждый назовет это по-своему.

Вечером начал раздумывать, ехать ли на получение Булгаковской премии – утром раздался звонок из газеты «Гудок» и мне сообщили, что газета присудила мне премию. Месяца три или четыре назад они брали у меня интервью, довольно большое, по средствам массовой информации, но что-то они туда приписали, помнится, это была комплиментарная часть в адрес председателя компании «Российские железные дороги» Фадеева. Тем не менее я согласился с этими региональными правилами игры. И вот поехал в газету, из-за московских «пробок» чуть запоздал. Премию мне вручал этот самый Г.М. Фадеев и сам Игорь Янин, главный редактор газеты.

Когда вручали, я вспомнил и об интервью, которое давал по поводу «Московской саги» в парламентский журнал, вспомнил и звонок корреспондента: «Сергей Николаевич, можно ли его в сокращенном виде напечатать в «Гудке»? Выяснилось, что это интервью на сайте газеты вызвало огромную волну читательских откликов, многие газеты его потом перепечатали. Главного редактора провинциалы спрашивали: «А будет ли автор требовать гонорар?» Но этот автор, как известно, ни с кого гонорара никогда не требует.

Итак, получил я премию, кстати, не маленькую. Весомую, как железнодорожный рельс. Но самое главное – посидел сначала с самим Фадеевым. Умнейшим человеком он оказался, и, судя по всему, если бы не его теневое присутствие при министре Аксененко – всё, что мы имели, разлетелось бы и разошлось. В частности, говорили об электричках, новых, которые были показаны на экране в связи с визитом Путина в Германию. Оказалось, самое трудное в этом деле – как огромные электромощности подвести к моторам. Большинство наших дорог рассчитано на скорость 200 км в час, а не 260, на что способны новые электрички.

Мы ведь привыкли во всем сравнивать себя с Западом, и во время разговора подтвердились мои сомнения относительно того, может ли всё у нас соответствовать тому, как на Западе. Я задал вопросы о погоде, о грунте и получил ответ: у нас с этим значительно сложнее. Оказывается, железная дорога, сами рельсы чувствуют себя зимой лучше, а вот летом всё это начинает потихонечку расползаться, и здесь нужен глаз да глаз. Специальный механизм, его устройство, передающнее энергию к колесам, совместное изобретение западных стран и Японии, – держится в тайне, но при этом – достижение переговорщиков: такие скоростные поезда будут производиться и у нас в России. Это очень важно. Удивительная подробность, о которой я никогда не знал: оказывается, на Западе так плотно держат в секрете некоторые производственные тайны, что у нас есть моторы, работающие, естественно, на наших просторах, которые в случае остановки мы сами запустить не можем, а только через специальный код нового устройства и через спутник, и тогда запускаем из страны-изготовителя. Как невероятно усложнился век, а мы всё еще думаем о гуманизме, литературе, духовности.

Глядя на Фадеева, я подумал: как иногда Путин делает удивительно верные кадровые ходы. Фадеев очень немолодой человек, по внешнему виду совершенно не вписывающийся в молодую команду энергичного президента, – а вот служит, а вот работает, а вот держит отрасль в руках. Я поинтересовался о ценах на услуги и заметил, что раньше много ездившее население теперь ездить перестанет.

Поздно вечером опять видел поединок между депутатом Геннадием Гудковым и Эдуардом Лимоновым на НТВ. НТВ, конечно, ловит разнообразные политические моменты. Только что мальчишкам, штурмовавшим твердыню Зурабова, дали по 7 лет, а теперь допрашивают Лимонова. Дали 7 лет потому, что лимоновцы – единственная сила, способная что-то довернуть к народной справедливости. Всё остальное – инертно и мертво. Этих мальчиков и девочек с повышенным чувством ответственности сажают в тюрьмы, чтобы другим было неповадно, но счет голосов – 70 тысяч на 20 с небольшим в пользу Лимонова. Этого, пожалуй, правительству стоит бояться больше всего. Больше даже, чем наверняка проигранных выборов на Украине.

24 декабря, пятница. Чем только за этот день не пришлось заниматься! В основном студенты, вечер Клуба Н.И. Рыжкова, который должен состояться в субботу, т. е. завтра, но главное – письма.

Для меня важно одно то, которое я написал Соколову, нашему министру культуры, чью ситуацию я переживал. Человек интеллигентный и тактичный, он попал в другую среду.

Глубокоуважаемый Александр Сергеевич!

Пользуясь случаем, поздравляю Вас с Новым годом и со всеми надвигающимися праздниками. Примите также пожелание здоровья, творческих удач и хотя бы некоторого душевного спокойствия.

Основная цель моего письма – выразить солидарность по поводу того странного, расцвеченного массмедиа Вашего выступления на Правительстве. Я прочитал Вашу большую речь в «Гудке», но и по телевизионным фрагментам понял, что здесь присутствует некое шельмование не только со стороны журналистов. Вряд ли есть смысл всё это облекать в термины. Но должен сказать, что, судя по моим наблюдениям, никогда еще Правительство и министры так горячо не обсуждали вопросы культуры. Что бы там ни происходило, все оказались припертыми к стенке одним фактом: для того чтобы жить – надо что-то делать с культурой. И, как стало совершенно очевидно, сделать это бесплатно, как, может быть, считает правящее большинство, – невозможно. Вольно или невольно, но Вы огласили этот факт и, вольно или невольно, это дошло до общественности и теперь ею осознано. Полагаю, что здесь надо было проявить определенное бесстрашие. Люди ведь всегда хотят слушать лишь готовые и не затрагивающие ни в коей мере их интересы решения.

Может быть, без связи со всем остальным, вспомню один эпизод из давней своей армейской службы. В полковой библиотеке (а я служил в части 6852, помню номер ВЧ до сих пор) я взял томик параллельных текстов на русском и английском языках «Гамлета»; русский перевод был сделан М. Лозинским. По этой книжке в армейские годы я изучал английский язык. Ну, естественно, такую книжку я не мог запустить обратно в фонды – в наше время мальчики из всех семей, а не только из семей бедных, служили в армии, слишком много в полковую библиотеку ходило солдатиков с понимающими глазами. В общем, эту книжку я спер, и после демобилизации она долго хранилась у меня, пока я не подарил её Иннокентию Михайловичу Смоктуновскому, в качестве, видимо, моральной «заеды» и моральной компенсации.

Замечательное было время молодости, и неплохо мы тогда служили, и кто-то, видимо, за библиотекой следил, во всяком случае – не министр культуры и не министерство. По-моему, это был наш замполит, майор Зунник, которого я помню.

Еще раз поздравляю с Новым годом,

с уважением к Вам – С.ЕСИН

Вышел наконец-то, хоть и не поспел к моему дню рождения, номер «Литературной газеты» с интервью, которое я уже включил в Дневник. Отвечаю на вопросы в компании еще двух писателей – Андрея Реброва из СП и Герберта Кемоклидзе из Ярославля.

Вечером ходил на ежегодник РАО, который состоялся в зале церковных соборов. На этот раз, чтобы билет не пропадал, я взял с собою Максима. Мне всегда хотелось, чтобы наш молодняк узнавал кое-что о жизни и иногда о жизни, для них недоступной, пораньше. Максим также ведь музыкант, человек тонкий, а в программе вечера подразумевался концерт. Потом, рано или поздно, как замечательный поэт Максим попадет в подобный круг. Но это еще и ранняя прививка, чтобы в дальнейшем в эти призрачные дали творческого человека не особенно тянуло.

Что касается меня, то мне на этот раз безумно захотелось увидеть то «зеленое» закулисье, комнату VIP, где собирается президиум. Там ведь всегда бывает Патриарх и высший клир, представить это себе невозможно. Комната действительно интересная, вдоль всей стены, обращенной к сцене, огромное резное панно «Тайной вечери». Вдоль панно и стены поставлен стол с закусками, с зеленой шелковой обивкой креслица и банкетки. Приехал министр Соколов, который тоже должен был получить диплом, А.Петров из Ленинграда, М.Захаров, О. Фельцман, с которым мы узнали друг друга и приобнялись. Во время моей работы на радио мы встречались довольно часто. Был Ю.И. Бундин, который недавно возвратился из командировки в Минск. Интересно было бы его послушать, особенно на фоне украинских событий. Может быть, мы наконец-то узнали, что такое «демократически-националистическая» оппозиция! К сожалению, с Ю.И. так и не поговорили.

Здесь же среди шелковой зелени было внутреннее противоборство Ильи Резника и Владимира Кострова. Я еще никогда об этом не писал. Резник – фигура коллоритнейшая, высокий, модный, длинные седые волосы, хороший загар, повадки и походка мачо. Всегда он с какой-нибудь хорошенькой девушкой. Вообще деятели искусства любят окружать себя молодой свитой. Володю я хорошо понимаю, с его широким лирическим и чистым талантом он вовсе не так обеспечен, как Резник, а ведь тоже написал слова к полутора сотням песен.

Кстати, с молодыми до головокружения девушками далеко не все. А. Колкер с Марией Пахоменко – какая была до изумления красивая молодая женщина. Но иногда это выглядит удивительно трогательно: Архипова и Владислав Пьявко. На приеме, во время фуршета Владислав отыскал для Архиповой стул и все время стоял рядом с нею, чего-то подкладывая и поднося. Невероятна любовь публики к Александре Николаевне Пахмутовой. Зал всегда встречает ее овацией. Кстати, во время исполнения ее с Н.Добронравовым песни «Надежда» я стал вслушиваться в слова. Может быть, песня и получилась, потому что она написана так «не по законам» скругленной песенной поэзии. Здесь много как бы выскользнувшего случайно из подсознания, но как все здорово и непосредственно! Какие-то аэродромы, какие-то звезды, все перемешано, как в человеческих мечтах.

Само вручение дипломов произошло на удивление гладко и быстро. Вручали В.Казенин и Сережа Федотов, который, несмотря на отчаянно молодой возраст, держит себя уверенно и солидно. Не суетится, не заискивает, не боится публичности. Мешает ему только слишком модная узконосая обувь, которая выдает и молодость, и некоторую жажду движения. Вот бы взглянуть на него лет через десять!

Лауреаты были все деятели искусства первого ряда. Попал в среду деятелей искусства даже Е.М.Примаков. Когда он вышел, я подумал, что без авторитета Казенина такой козырный состав подобрать и принудить прийти на этот вечер было бы невозможно. Концерт был составлен таким образом, чтобы как можно шире охватить лауреатов.

Приехав домой, во дворе в машине еще полчаса слушал «Маяк», там говорили Володя Бондаренко и Саша Воскресенский, мой недоучившийся студент. У Володи, как всегда, концепция, но полагаю, что кое-что, о чем он говорил в передаче, он не прочел.

25 декабря, суббота. Несколько дней я волновался, потому что новогоднее заседание Клуба Н.И. Рыжкова должно было состояться у нас в институте, в кафе «Форте». Меня попросили ужин и речи чуть разбавить какой-нибудь хотя бы крошечной «словесной» программой. Я поручил это Анатолию Дьяченко, нашему институтскому руководителю театра, и он замечательно все придумал. Зачем я на эти хлопоты согласился? Там люди все влиятельные, если кто-нибудь где-нибудь скажет, что был на новогоднем приёме в Литинституте, и там было весело – лучшей рекламы нам и не нужно. Надо вести дело так, чтобы институт стал совершенно необходимой частью истеблишмента, как, скажем, Большой театр. А было по-настоящему здорово, веселее и лучше, чем в галерее у А. Шилова. Пусть Александр Максович на меня не обижается!

Где-то в самом начале вышли ребятишки-школьники с некой пародией на стихи «все работы хороши, выбирай на вкус». На голоса прочли, чем «пахнут» разные профессии: милиционера, банкира, учителя и пр. и пр. Было очень смешно, но и грустно. Это всегда грустно, когда несмышлёныш-девочка говорит, что она станет «путаной». А потом, в середине вечера, наши ребята, из самодеятельности, стали колядовать. Все в масках, раскрашенные гримом и в какой-то смешной одежде. Выколядовали лично у меня 100 рублей. Бросил им в их бездонный мешок.

Была еще обычная музыкальная программа кафе «Форте». Весело было необычайно, я сам с удовольствием, а не для показухи танцевал. Музыканты соображали и грянули для очень пожилых людей танец их юности – рок-н-ролл. В этот момент я отчего-то вспомнил В.С. Как когда-то мы с ней танцевали, как вообще я бросал девок в рок-н-ролле, а вот теперь не осмеливаюсь.

Постепенно я стал привыкать к клубу, к его людям. Во время ужина было много выступлений, много слов. Для меня неожиданным стало выступление бывшего первого секретаря ЦК ВЛКСМ Евгения Михайловича Тяжельникова. Из хорошо знакомых был еще А.А. Зиновьев с женой Ольгой Мироновной, замминистра ж.д. транспорта Э.С. Поддавашкин. Ему по должности положено читать «Гудок» – поздравил меня с премией. Я, чтобы сделать ему приятное, сказал, что ж.д. премия тяжела и многовесна, как и рельсы.

Мне как хозяину тоже пришлось говорить. Я вспомнил юность, нашу студенческую столовую, в которой, собственно, все и происходило. Пусть студенты в своей области достигнут того, что достигли в своей многие из присутствующих здесь.

Был здесь и Евгений Дога, наш удивительный композитор. Перемолвились парой слов, в том числе и о музыке к фильму Сони Ромы. Его мысль о том, что существующая современная телевизионная эстрадная тенденция – это, по сути, такой же терроризм, как бандитизм обычный. Замечание его, совсем не молодого человека, что в мозгах, в душе, в сознании еще живет много ненаписанной музыки, меня восхитило. Мы стареем, но так называемых творческих планов все больше.

26 декабря, воскресенье. Проснулся рано, потому что вчера, как только в одиннадцать вернулся из института, погулял с собакой. Она меня не будила. Сразу же принялся смотреть по телевизору «Апельсиновый сок». Соловьев беседовал с каким-то умным и быстро реагирующим человеком, чьего имени я не расслышал. Говорили об Украине, где сегодня выборы, о Ющенко и Януковиче. Разговор был интересен, Соловьев по возможности соблюдал нейтралитет, подначивал собеседника, который, конечно, симпатизировал Ющенко и предсказывает победу. Но вот что я подумал, пока шли эти высокоинтеллектуальные разговоры о политической полярности мира, об Америке, об Украине, о том, как должна жить Россия и о прочем, столь же умном. Почему-то большинство специфических телевизионных умников хотели бы, чтобы Россия жила по нормам, приближенным к их пониманию и их видению Запада и Америки. Другого пути они не видят, и не дай Бог, чтобы она жила как-то по-своему, а она обернется, не пропадет и именно своим неуклюжим путем опять выберется к вершине.

Слонялся по дому, читал «Историю нравов», вернее, перечитывал, «Ренессанс» Эдуарда Фукса. Много интересного, в частности взгляд на церковь, на целибат, на отношения в те времена. Ну почему же не я придумал такие простые причины?

Вечером смотрел фильм о Валентине Серовой, который мне принесла Галина Долматовская. Евгений Аронович снова ей отец, а вот Караганов, который так много сделал для ее кинокарьеры, если не забыт, то о нем ни полслова. Но самое главное, фильм оставляет у меня сложное впечатление. И Серова несколько померкла в моих глазах, и фильм с массой мелких и необязательных подробностей. Ощущение, что в него впихнули все, что было в архиве детей и в архиве Долматовских. Двойственное впечатление и от Серовой, не мне, конечно, кого-нибудь винить, но очень талантливо влюблялась: сначала в знаменитого любимца страны, летчика-комбрига, потом в знаменитого и ловкого журналиста и драматурга, а еще в знаменитого победительного красавца маршала. Странное впечатление на меня произвели и стихи Симонова, которые я никогда не перечитывал: огромная однотонность, привычно ложно-философские концовки, не свойственная русской поэзии публицистичность. Отдал смотреть В.С. Для меня ясно. что фильм будет воспринят только подготовленным зрителем, для молодого поколения, которое ничего не слышало о персонажах, все это пролетит. Тем не менее для меня лично, почти семидесятилетнего, подробности есть. И телевидение, выходит, у нас не такое плохое, если исключить эту эстраду. Фабрика звезд! Люди жизнь кладут на то, чтобы получить известность, а тут за две недели – звезда! Если о подробностях, то вот интересно: Новый год в России, если считать от 1917 года, стали отмечать лишь с года моего рождения, с 1935-го, а до этого Новый год был слишком близок к «поповскому» празднику – к Рождеству Христову.

На Украине опять идут перевыборы президента. Вот выберут, а потом начнется такое разочарование, и как начнут гнобить избранного президента! Насколько же удобней оставаться в оппозиции!

27 декабря, понедельник. Днем обедал с китайцами, это делегация Союза писателей Китая. Среди них мой старый знакомый Лиу Хианпинг, переводчик, и Бай Мяо, проректор Литинститута Лу Синя, еще две старые писательницы, которых я смутно помню по Сианю и Санжоу. Разговора за столом почти не было, мне очень жалко, что китайскую литературу мы почти не знаем, в этом есть и что-то пренебрежительное, что со временем отомстит. Договорились с проректором Лиу Хианпингом о некотором обмене студентами и преподавателями. Китайцы торопились в посольство, институт я им почти не показал, мои рассказы о Булгакове и Мандельштаме слушали рассеянно, возможно, не знали. Все это меня расстроило.

Вот статья, которую я все же сделал для «Правды»:

УРА! ЛЮБИМАЯ СТРАНА

Ну вот и слава Богу, високосный год уходит. Они, как известно на Руси, не самые ладные. Но ни слова о Президенте. Он священен, он наш Осирис. Очень легко водрузить на него многое… Но по себе знаю: тоже, когда стал ректором, ни машины не было, ни компьютера, ни зарплаты. Вообще, это удивительное чувство, которое овладевает хозяином, когда он выходит поутру в разоренный и разграбленный двор. И корову свели со двора, и естественные монополии украли, а шубу твою, которая досталась от папки и мамки, уже примеряет некий олигарх или другой случайный завлаб. Ах, русская жизнь, куда же ты катишься, в какую сторону крутится твоё развесёлое колесо? Тем не менее очень разные у нас итоги. По существу, как человека Ходорковского жалко – такой замечательный, крепкий и весёлый парень, а вот томится в узилище. Но если перевести сумму, так сказать, уведенную из-под государева догляда, да перемножить её на количество других наших замечательных благотворителей и олигархов, какая бы могла получиться прекрасная жизнь! На всё бы хватило и на всех. Ой. Но, боюсь, это не взвешенная речь почтенного мужа, а стон обывателя. Либеральная общественность меня осудит.

Кое на что хочется закрыть глаза и забыть: Беслан, с его корчащейся от невыразимой муки безъязыкой трагедией, теракт в Москве у Рижского вокзала, синхронный полет самолетов из аэропорта Домодедово на юг. А это когда у нас высадили в центре Ленинграда из машины марки БМВ жену министра внутренних дел? Представляю такую ситуацию при Николае Первом «Палкине», при Николае Втором «Кровавом», Иосифе Джугашвили – сыне сапожника. Ну, правда, вождя мирового пролетариата вместе с женой высаживали из машины в Сокольниках бандиты, но когда это было. А у нас что – пошел на повышение? И кто там оказался виновным за трагическое параллельное планирование самолетов? Кажется, нашли какого-то армянина, который продал билеты, и какого-то «стрелочника», который пропустил. Какой все же коварный существовал рецепт у врачей: лечить не симптомы, а причины. А Библия, та просто рекомендовала: если мешает тебе рука – отсеки её. Не время, конечно, казней, но что-нибудь отсечь не помешало бы. Отсекли льготы.

С чувством глубокого удовлетворения наблюдаю я за нашим любимым русским народом. Помню, в начале перестройки добрые русские бабушки, так дружно проголосовавшие за демократию и Ельцина, говаривали, бывало, в телевизор нашим ласковым журналистам: «Я при советской власти никогда пенсию в тысячу рублей не получала!» Она получала бесплатное медицинское обслуживание, внуки бесплатно учились в престижных московских вузах, доярки зимой, после того как престижные санатории освобождала московская и областная элита, занимали ялтинские и сочинские курорты. Теперь отдельные бабушки пропели, как важны им 200 рублей заместо какой-нибудь льготы, которую они недополучали. А как теперь эти бабушки будут ездить на электричках на свои садовые участки, находящиеся за чертой Московской области, как будут обходиться с городским транспортом и прочим, и прочим? Ах, Зурабов, народный благодетель! Рассказывают анекдот, а может быть, и быль, что вроде бы даже родная мать после всех историй со льготами не пускает родного сына на порог своего дома.

И опять, не к новогоднему столу будь помянут этот Зурабов, с его инициативами и министерством, которое штурмом взяли, дабы научить взрослого дядю, как заботиться о стариках, семь «лимоновцев» со строительным пистолетом в руках. Не помогло. А может быть, мама с папой мало били в детстве? После этого – новая инициатива: в больнице держать пациента только пять дней и ни денечка больше. Если больной хочет эксклюзивных медицинских услуг больше пяти дней, то пусть решает сам, за соответствующее, разумеется, вознаграждение. Говорят, что после этого знаменитый доктор Рошаль меланхолично заметил: а кто будет решать за недоношенных детей или больных, находящихся в коме? Когда в коме находится парламент и общество, когда расслаблено общественное мнение, а якобы средний класс упивается своим якобы благоденствием, вот тогда и лезут на балконы Минздрава мальчишки со строительными пистолетами. Но надо отдать должное нашей Фемиде. Она твердо знает, где опасность, она хорошо знает, что олигарха можно простить, вора пожурить, бандита отметить медалью, а двадцатилетнему мальчику надо дать семь лет. Слишком уж яркие примеры. Слишком уж эти мальчики напоминают тех молодых людей, которые в свое время подточили империю гнёта и насилия. Фемида знает своих героев. Фемида дожмёт кого надо. Но, как известно, сила гнёта всегда равна силе противодействия. А иногда и превосходит.

Что еще сказать, что пожелать, кроме помилования и милости? Пусть у богатых будет полная чаша, у бедных еда и медицинское обслуживание, и у всех – Новый, не високосный год».

На Украине все же победил Ющенко. Как украинцы будут жить дальше? Теперь маятник должен отклониться в другую сторону. Поздравит ли теперь с победой Путин нового президента Ющенко? Теперь будут суды, несогласия, оппозиция. Для телевидения это хорошо, хоть о чем-то есть поговорить и что показывать. Какой невероятный аттракцион устроило в свое время телевидение, показывая бомбежку и взятие нашего русского Белого дома. Дай Бог, дойдет дело еще и до американского. Но каково будет народу, он-то думает, что после победы его кандидата все сразу перевернется и все заживут лучше. Счет был такой, свидетельствующий, не об единстве и единомыслии в стране: 52 на 44. Правда, сторона Януковича утверждает, что много подтасовок и победители украли у побежденных 3 миллиона голосов.

Последнее, пока я все это писал, приводил в порядок дневник, то по телевизору шла какая-то литературная передача с участием Аксенова, Марка Розовского, Александра Архангельского, одним словом «свои», «наши» сидели по домам. Я теперь на Аксенова смотрю, как на автора «Вольтерянцев и вольтерянок», как на грандиозного писателя сегодняшних дней. Под самый конец передачи А.Архангельский вскользь сказал о письме к Туркмен-баши, которое подписали писатели Рейн, Шкляревский и Синельников. Архангельского это удивило, но он заметил, что авторы вроде хорошие. Я понимаю, что сделали это «авторы» из-за нищеты. Но если бы это были «не свои»? А так Архангельский своих даже и не пожурил!

28 декабря, вторник. Дума, а за нею и Совет Федерации утвердили «длинные зимние каникулы» – до 11 января. Под шумок, под ажитацию этого беспредельного гуляния отменили и день 7-го ноября. Вместо этого определили некий день 4-го ноября, когда, дескать, поляков выгнали из Москвы, еще раз переписали историю. Очередному поколению доказали, что историческая правда хлипка и ненадежна. Стало еще раз ясно, что у русского народа в истории никаких корней нет. Впрочем, я совершенно точно уверен, что к 7-му ноября как к празднику мы еще вернемся. Почему-то в памяти встают две женщины – Слиска и Горячева. К чему бы это?

Днем проводил кафедру. Не было Куняева, Сегеня, Приставкина, Николаевой, Чупринина. Как иногда говорят на пресс-конференциях – «без комментариев». Подтвердили выдвижение на должность для голосования на ученом совете Е. Сидорова, говорили о планах, о взаимных посещениях, самое главное, о дипломных работах. Я поставил кафедре перед Новым годом, но подразумевая свою Булгаковскую премию, трехлитровый пакет сухого вина, который купила для меня Л.М. в магазине «Метро».

После кафедры немножко поговорили с Е.Сидоровым и Е.Рейном о Пастернаке. Женя Рейн выдал несколько потрясающих подробностей. А все началось с дневников Чуковского, с пассажа, который все принимали за прославление Сталина. А может быть, это был «двойной» дневник: и для себя, и одновременно для НКВД. А я Сталина люблю! Здесь история о белом комбинезоне, в котором Пастернак ходил к Ивинской на свидание на картофельное поле. Там был шалаш, а на поле Пастернак копал картошку. Этот комбинезон стирала, естественно, Зинаида Николаевна. С балкона в бинокль ей, между прочим, было отчетливо видно, чем занимается ее великий муж и почему на коленках белого комбинезона всегда прилипала грязь. Будто бы, по словам одной ее собеседницы, она сказала: «За хуй мужчину не удержишь». И фразы, сказанные поэтом в разное время разным людям: «Неужели ты не понимаешь, что нужно навязать себя стране». «Быть знаменитым некрасиво»… «Да он и одного дня бы не прожил, если бы не был знаменитым», – это, кажется, Сельвинский.

Надо бы обязательно каким-нибудь образом проникнуть в архив Сталина. Письма Пастернака к И.В. хранятся вроде бы там, родня, естественно, это тщательно скрывает и не хочет никаких публикаций. Но ведь можно не цитировать, а обсказать. Кто-то высказал предположение, что в этих письмах какая-то едкая восточная лесть, такая приятная на слух вождя. И опять одно цепляется за другое. Когда Сталин объявил Маяковского первым поэтом страны, то и здесь Пастернак написал будто бы письмо, в котором признавал, что он, Сталин, прав, первый поэт эпохи действительно Маяковский. Но это был еще и удар по Бухарину, утверждавшему на съезде писателей, что первый-то – Пастернак. Может быть, именно поэтому Сталин приказал «не трогать этого небожителя».

По телевидению наконец-то зазвучал стон опомнившихся пенсионеров относительно их проезда в городском транспорте и по ж.д. на дачные участки. Но это только начало большего русского стона.

Вечером же звонил К.Я.Ваншенкин. Говорили о его внучке, которая покинула институт и о моем интервью «Литгазете». Подтекстом звучало: как же я, патриот, осмелился похвалить Аксенова? Кстати, еще раз о нем. С романом Аксенова проснулось во мне забытое чувство: бежать скорее домой, чтобы взяться за книгу. Так я читал «Всадника без головы», в конце, припоминаю, было страшно. Мама в ванной стирала белье, я дочитывал книгу, держась за ее юбку.

29 декабря, среда. Весь день до глубокой ночи телевидение передавало подробности ужасного цунами, уничтожившего чуть ли не 100 тысяч человек в Таиланде, Индии и Шри-Ланке (это бывший Цейлон). Одна из самых страшных катастроф на земле, даже земная ось несколько сместилась, и на микросекунды стал короче земной год. Это уже что-то библейское. Вот так мы живем, что-то изобретаем, кичимся своим человеческим могуществом, а потом Бог поведет бровью и сметет половину человечества.

Во всех сообщениях много говорилось о наших соотечественниках, проводящих зимний отпуск на курортах Таиланда. Я полагаю, что многие наши телезрители, особенно из глубинок, теперь узнали, что роскошно живут не только американцы и немцы, но и наши бывшие советские люди. И таких людей, оказывается, немало, не только олигархи. Вот так.

Днем ко мне заходил С.Б.Джимбинов, он после болезни, после больницы. Ему все кажется, что это временное недомогание, что он вылечится и его быстрая утомляемость пройдет. Я долго объяснял ему, что это еще возраст. Говорили с ним о литературе, об Аксенове, я перевел все на разговор о Пастернаке. Он, конечно, человек энциклопедически образованный, все помнит, подсказал мне переписку Пастернака с Жаклин де Пруайяр. Библиотека наша, кстати, немедленно нашла мне «Новый мир» за 1992 год. Неплохо девушки работают.

Опять, как и вчера, писал письма и поздравления. Давали зарплату, я, согласно повелению сверху, получил три оклада поверх всей демократии и сразу же начал тратить. Вечером ходили с Витей на рынок у университета и еле-еле дотащили огромную сумку с продуктами.

Утром дочитывал роман Аксенова. Это гениальная работа. гениальная находка. Я просто иззавидовался, ведь знаю эпоху, люблю ее, а придумать и близко ничего подобного не смог. И как все играючи, как все легко. Это редчайший образец настоящего писателя!

30 декабря, четверг. В два часа состоялся ученый совет, все прошло тихо и мирно. Проголосовали за должность профессора по кафедере зарубежной литературы С.П., за Никиту Гладилина как доцента – на кафедру иностранных языков и как доцента – за Маргариту Черепенникову. Рассматривали вопросы зимней сессии, ввели промежуточную аттестацию, постановили выпустить небольшой сборник Максима Лаврентьева. Собственно, за все время моей работы в институте я смог насчитать только трех поэтов: Тиматкова, Лаврентьева и Федю Черепанова, который мог бы стать поэтом, но не стал. Здесь не только стихи, здесь еще линия поведения и линия жизни. Даже гениальный стишок написать можно, а вот поэтом стать – это труднее. А где кумиры прошлых лет: разные Воеводы?

Мирно распрощались со всеми до Нового года.

Ходил в МХАТ им. Чехова, в названии которого старанием последнего времени потерялась буква «А», т. е. понятие «академический». Я звонил в театр Табакову, чтобы позвать его жену Марину Зудину на Гатчинский фестиваль, в жюри, но у секретаря Ольги Семеновны узнал, что Марина из-за своего расписания поехать не сможет. Сразу же меня позвали в театр на «Тартюфа». Мне это было особенно интересно, потому что я помню и «Тартюфа» с Любшиным и Вертинской лет двадцать назад на сцене филиала и прочел довольно злобную недавнюю рецензию в «Труде» на новый спектакль. Еще раз, уже на представлении, убедился, насколько условна любая точка зрения журналиста. Спектакль веселый, «Тартюф» понадобился и как веселый кассовый спектакль с перчинками и солью разных аллюзий по отношению к сегодняшнему дню. Обидно только, что спектакль до безукоризненной стилистики «Тринадцатого» не дотягивает. Слишком много рассчитано на беллетризацию спектакля, на роскошь, на богатого зрителя, на стремление нравиться этому богатому и излишне его не волновать. Некое кривое зеркальце, только пощекотать. Все обманывают друг друга: олигархи государство, бизнесмены налоговую службу, продавцы покупателей, вот и здесь веселая глуповатая обывательская семейка и обманщик, замаскированный под братка – Тартюф. Фигура не инфернальная, не символ времени, а лишь его горяченькая примета. Табаков тем не менее меня не разочаровал, в нем сохранилась еще мрачная потусторонняя сила актера. Он выбрал некую, в соответствии со временем, фигуру плачущего братка, да и загримирован то ли под предсовмина, то ли под покойного офтальмолога Федорова, это дело не меняет. Ласковый и опасный. Хорошо, свободно и ярко играет Марина Зудина, крупная актриса.