Текст книги "Рейс"

Автор книги: Сергей Лойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц)

Глава шестая 

БОЛИВАР

Лос-Анджелес. Июль

Уже светало, когда Алехин догреб до Марины-дель-Рей. Как только увидел лес мачт, снял всю одежду, кроме спортивных трусов, которые надел, собираясь «выходить за почтой» перед визитом дружественной армянской делегации, – словно знал, что пригодятся. Вот и сгодились. Снял кроссовки, связал шнурки. Открыл клапаны шлюпки, спрыгнул в холодную утреннюю воду и поплыл к берегу, держа кроссовки одной рукой на весу. Шлюпка, пуская пузыри, медленно скрылась под водой позади него.

Пока Сергей плыл, в его голове все мельтешилось, мысли не могли собраться, а разливались киселем, как проплывающие мимо медузы. Ясно было одно – в Таиланд он лететь не может. Вернее, лететь-то он может, но делать этого нельзя. Он не имеет права рисковать – наводить бандитов на след Лены с девочками.

Алехин выбрался на берег на крайнем правом пирсе. Надев кроссовки, побежал трусцой, как обычный утренний джоггер – сначала по пирсу, потом по дорожке рядом с центральным каналом бухты. На канале ему встретилась лишь одна дама средних лет в надвинутой на глаза бейсболке и в радужной безрукавке почти до белых, как молоко, выпуклых коленок, выгуливающая лабрадора такого же цвета. Когда они поравнялись, женщина была занята тем, что сосредоточенно то ли пристегивала, то ли отстегивала поводок от собачьего ошейника. Когда пес, бодро подпрыгнув на месте и освободившись от рук хозяйки, дернулся было составить Алехину компанию, дама выкрикнула вслед беглецу:

– Halt, bad boy! Get back! Get back! Bad boy, ba-a-a-a-a-d!23

– You bet!24 – ответил Алехин, не поворачивая головы и не замедляя бега.

В конце набережной, на втором большом паркинге он с трудом отыскал неприметный серебристо-серый седан «Тойота Приус». Присев на колено, оторвал из-под днища за правым передним колесом жестяную коробочку с магнитом на крышке и ключами внутри, открыл машину, сел в кресло, завел мотор, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, стал медленно выезжать с парковки в сторону своего пирса. В семистах метрах был припаркован его «Порш Кайенн Турбо» 2009 года. Обе машины он купил с рук, чтобы лишний раз не светиться с карточками. По закону любая покупка наличными, превышающая десять тысяч долларов, должна в обязательном порядке быть задекларирована в IRS. Заплатил Сергей за «Кайенн» двенадцать тысяч, а оформили, по обоюдному согласию, как девять с половиной. Для ежедневных поездок, когда таковые случались, он пользовался «Поршем». «Приус» не засветил ни разу. Даже близко к нему не подходил. Оставлял, как говорится, на «черный» день. Алехин и представить себе не мог, насколько черным окажется для него этот день.

Проезжая мимо «Порша», вокруг которого ничего подозрительного, кроме двух темнокожих тинэйджеров на скейтбордах, он не заметил, Сергей мысленно попрощался с машиной. Большинство русских, в отличие от американцев, относятся к своим машинам не просто как к средству передвижения, а как к членам семьи или близким друзьям. Алехин исключением не был. В момент, когда он мысленно произнес свое «прощай», в одной фаре «Порша» вдруг отразился утренний солнечный блик, – и Сергей поймал в зеркале заднего вида ослепительно-трогательную попытку автомобиля напоследок печально подмигнуть ему одним из своих удивленных, широко открытых глаз.

«Вот и все, дружок, – подумал Алехин. – Прощай. Больше не увидимся».

Он вспомнил, как прощался с Леной и девочками во Франкфурте три года назад. Они смотрели ему вслед так же печально и потерянно, как быстро удаляющийся «Порш». Болезненное чувство нахлынувшей, как первая волна прибоя за спиной, безысходности окатило Алехина с головы до ног – так сильно, что он прижался к бордюру, остановил машину и, не заглушая двигателя, опустил голову на сложенные крестом на руле руки. В его ноздрях до сих пор стоял смрадный дух разлагающегося тела растерзанного морского льва. Совсем недавно лев резвился в морской воде и думал, кого бы ему еще сожрать, – и вот он, мертвый, болтается на волнах, и чайки клюют его сверху, а невидимые морские хищники раздирают из-под воды…

– Я не смогу, не смогу их увидеть, – услышал Алехин свой собственный пустой, безжизненный голос. – Книжник вычислил меня. Я не могу рисковать ими. Что же делать? Как дать знать?.. Как объяснить Лене? Ну как, б...дь?!

Алехин уже два дня пытался вспомнить, какую любимую книжку девочки просили читать им перед сном и кто из них засыпала первой – Верочка или… Сергей с ужасом засомневался в том, кто из них старше – Танечка или Верочка. Он попытался услышать их голоса – и не смог. Закрыл глаза, попытался увидеть Лену… но увидел только ее расплывающийся туманный силуэт.

– Не могу больше без них! – закричал сам себе Алехин. – Не могу!

Он пришел в себя не от своего крика, а от осторожного, хотя и настойчивого стука в боковое водительское окно, и вздрогнул, словно проснулся.

– You ok, sir? – Девушка в форме офицера полиции неслышно подъехала на роликовых коньках и стучала ему в окно рукой в черной перчатке. – Can I help you, sir?25

– Oh, I am fine, thank you, – опустив стекло, тряся головой и протирая глаза, словно после сна, ответил Алехин. Ему сейчас только не хватало оказаться в участке. – I am perfectly fine, officer. Thank you so much26.

Девушка наклонилась чуть пониже, словно попыталась уловить в дыхании Алехина пары алкоголя. Но за время морской прогулки следы виски успели выветриться.

«Сейчас попросит права», – с ужасом подумал Алехин. В сегодняшнем состоянии он не мог вспомнить, какие у него документы в бардачке этой машины, если вообще там что-то было. Полицейская обязана убедиться, что у него с собой права и хотя бы копия страховки. Только после ее требования можно потянуться к бардачку. Если сделать это по собственной инициативе, офицер вправе открыть огонь на поражение. В Калифорнии без страховки ездить нельзя – штраф семьсот двадцать долларов. Это, в общем, не такая проблема, но придется ехать в участок и тогда... Алехин, как мог, заполнил паузу своей улыбкой, открытой и располагающей, как он надеялся. Надежда оправдалась.

Полицейская сверкнула ему в ответ классической американской широкой и белозубой улыбкой с брекетами, на которых красовались искусственные бриллианты, выпрямилась и приложила руку к своей черной бейсболке с эмблемой полиции Лос-Анджелеса:

– Оk, drive carefully, sir. Have a nice day!27

Она изящным жестом руки оттолкнулась от крыши «Тойоты» и широкими сильными движениями атлетических загорелых ног в коротких атласных черных шортах легко и уверенно заскользила дальше вверх по бульвару Линкольна.

– Уф!.. – выдохнул Алехин, открыл бардачок и достал бумаги. У него в руке оказались права на имя Юрия Жданова и ксерокопия страховки. Пистолета там не было. Хотя наличие оружия в бардачке не понравилось бы полиции меньше, чем отсутствие прав.

Российский загранпаспорт и грин-карта на имя Жданова ожидали Алехина в сейфе в маленькой (одна спальня) съемной квартире в Санта-Монике в двухэтажном апартамент-хаусе на углу Линкольна и Монтаны. Там же было около двухсот тысяч наличными, два айфона, два пистолета и набор кредитных карт на оба его нынешних имени – Григория Хорунжего и Юрия Жданова. На фамилию последнего предусмотрительный Алехин и снимал квартиру, как запасной аэродром на «случáй боевой тревоги».

Сергей открыл Wi-Fi, вошел в Интернет, проверил билеты. Все так. Рейс завтра в десять утра. Лена и девочки должны были уже приземлиться. Но им еще предстоял стыковочный рейс из Бангкока в Самуи. Разница во времени с Лос-Анджелесом – пятнадцать часов.

«Ночью звякну им в отель», – решил он.

Алехин налил себе полбокала «Джемисона», из диспенсера холодильника насыпал в бокал льда и сделал маленький глоток. Понял вдруг, что умирает от жажды. Достал банку ледяной кока-колы с пружинящими, запотевшими и обжигающими пальцы боками, выпил ее одним глотком, затем вторую. Снова пригубил виски и уселся на диван перед телевизором на стене, положив ноги на журнальный столик.

Он не стал включать телевизор. Закрыл глаза и… В мозгу вдруг опять возник образ растерзанного морского льва.

Алехин был несметно богат. В четырех европейских банках и в Bank of America на номерных счетах и в сейфах у него в общей сложности было более пятидесяти миллионов долларов. Но даже со всем этим несметным богатством ощущал он себя сейчас загнанным и обреченным зверем, вроде… этого несчастного морского хищника. Ну, разве что живым. Пока что.

Один. Без семьи, без друзей. С чужими документами. С прошлым, которое преследует его по пятам. Не отпускает. Как он оказался здесь? Как он стал самым несчастным миллионером? Что дальше? Всю жизнь в бегах? Каждую секунду трястись за жизнь своих родных, которые так далеко. Они – словно мираж, который невозможно потрогать, к которому даже приблизиться невозможно...

Псковская область. Три года назад

Прохладным ранним утром нежаркого московского августа Алехин садился в «Лэнд Крузер». На пассажирское сиденье рядом с полковником Антоном Слуцким, своим прямым и непосредственным начальником и единственным другом. Им, полковнику и подполковнику полиции, или милиции, как она называлась еще несколько месяцев назад, предстояло проехать около семисот километров до Нарвы, пограничного эстонского города. Сопровождать грузовик с «сигаретами». Никому другому поручить этот ценный груз Книжник не мог. Антон отвечал за его доставку головой. И доверял только Сергею. Только они знали, что по возвращении получат причитающиеся им пятьдесят тысяч зеленых на брата. За один рейс. И ни цента меньше, как любил приговаривать Антон.

Девочки спали, когда Алехин уходил. Лена встала за час до него. Возилась на кухне, сварила ему овсянку, кофе, сделала бутербродов в дорогу, налила в термос чаю. Они обнялись, поцеловались. В губы. Дольше, чем обычно.

– Задержишься еще на полчасика? – улыбнулась она и взглянула на него такими теплыми и… родными карими глазами.

Сергей с трудом оторвался от нее. Взял пакет с продуктами. Поправил рубашку и свитер поверх броника.

– Не торчит? – спросил он.

– Что не торчит? – с той же веселой улыбкой переспросила она, протягивая руку к его поясу и поправляя пряжку на ремне. Махровый халат у нее на груди распахнулся от этого движения, и его вновь потянуло к ней как магнитом. От нее пахло теплом, постелью, любовью.

– Господи, ты все об одном и том же! – засмеялся Алехин, и шрам на его левой щеке заплясал. – Я спрашиваю, броник не торчит?

– Не торчит, не торчит. Успокойся… – сказала она, поджав губы и отодвинувшись от него, как обиженная девчонка.

Как она была похожа в такие минуты на обеих дочек, или они на нее… Как он любил ее в этот миг… Впрочем, как и всегда.

Алехин проверил ПМ сзади за поясом, две обоймы в обоих карманах, снова обнял ее, чмокнул в лоб и легкой походкой двинулся к калитке – стройный, подтянутый, уверенный в себе.

У спортивной площадки поселка в километре от трассы его уже ждал Антон. Сидел на пороге открытой двери и курил. Они обнялись, как кавказцы (оба побывали в Чечне во время последней войны), и похлопали друг друга по спине. Антон сплюнул, бросил окурок на дорогу. Сергей затушил его ногой, театрально покачал головой, поднял и швырнул в мусорный бак возле выхода со спортплощадки.

На площадке было пусто, на тартане высыхал туман. В сетке мини-футбольных ворот зияли дыры, на перекладине сидели две вороны. В окрестном лесу шумела жизнь, пели птицы, трещали ветки, гудели комары, куковала кукушка.

– Подожди, – сказал Антон, внимательно прислушиваясь. – Семь… восемь… девять… двадцать два… двадцать три…

– Мы так прокукуем всю нашу поездку, – Алехин бросил сумку на пол под спинку своего сиденья, открыл бардачок и положил туда ПМ.

– Ну еще минуту, – Антон продолжал считать: – Тридцать семь… тридцать восемь… тридцать девять… Интересно, кому она кукует? Мне или тебе?

– Дели на двоих и узнаешь, – ответил Сергей, усаживаясь. – Мы все равно с тобой умрем в один день. Погибнем в неравном бою. В борьбе за это.

– Три… В борьбе за что? – Слуцкий сбился и кончил считать.

– Это из песни. «Смело мы в бой пойдем...»

– «За суп с картошкой…» – подхватил Антон, захлопнув дверь и заводя машину.

– «И повара убьем столовой ложкой!» – окончание куплета, который они помнили еще со школы, друзья пропели нестройным дуэтом, как заезженная пластинка, подпрыгивая вместе с машиной на ухабах.

Оставляя за собой не только это туманное утро с лужицами на тартане футбольной площадки и усердной кукушкой где-то в сырой чаще неподалеку, они не знали, что ждет их впереди. По крайней мере, один из них точно не догадывался, что из этого рейса если кому и суждено вернуться, то совсем уже в иную жизнь…

Слуцкий сразу показался Алехину каким-то необычным. Странным. То молчал, погружаясь в себя и невпопад отвечая на вопросы друга, то начинал вдруг возбужденно болтать о какой-то ерунде.

– Антон, ты в порядке? – в какой-то момент не выдержал Сергей. – Дома все нормально?

Антон жил с матерью и сестрой в большом загородном доме в Барвихе, который построил в одно время с Сергеем три года назад. Постоянно что-то доделывал. Два раз менял рулонный газон. Жена, Зина, ушла от него в прошлом году. Детей у них не было, и она, как сама выразилась в беседе с его Леной, «устала от его е…ного б…дства». Последней каплей стало то, что она, по ее словам, застала его в московской квартире (Антон иногда из-за дел службы не возвращался в Барвиху) с каким-то полуодетым юношей. Алехин, зная, как Антон волочится за каждой юбкой, не мог в это поверить. Но она не стала устраивать никаких «разборов полета», а просто ушла – к своему бывшему сокурснику, врачу-урологу. Антон как-то не особенно горевал по этому поводу.

Алехин никогда о причинах их семейной размолвки с другом не заговаривал, но вот сейчас, когда проезжали Ржев, Слуцкий вдруг сам спросил, почему тот ни разу не поинтересовался, что случилось.

– Моя, небось, твоей наговорила хрени всякой, а вы поверили? – надавил он. – Так?

– Антоша, никто ни мне, ни Лене ничего не наговаривал, – соврал Алехин. – Разошлись и разошлись. Это ваше личное дело. Я не вмешиваюсь.

И тут Слуцкого как прорвало. После того как они с Алехиным поменялись местами и тот повел машину, Антон, размахивая руками, в деталях полчаса рассказывал, как сосед сверху, мальчишка-десятиклассник («Я его родителей давно знаю»), спустился к нему чуть ли не в одних трусах и «в очках на голую жопу» – узнать, не залил ли он его.

– У них там кран потек на кухне или разводка труб в стене, – сыпал ненужными подробностями Слуцкий, словно оправдываясь, пока Алехин, испытывающий сильное неудобство от рассказа, молча смотрел в окно.

Мент может быть умным или глупым, плохим или хорошим, но вранье от туфты отличает на раз. Работа такая. Умел это делать и Алехин. Он вообще был убежден в том, что когда люди врут, то всегда ради какой-то выгоды, если не дураки. Зачем Антону понадобилось возвращаться к этому?.. И почему именно сейчас? Сергей ведь никогда его ни о чем не спрашивал. Может, именно поэтому...

– Ну вот, приходит он, спрашивает, потолок не протек, типа, – не унимался Антон. – А я в одном халате, кофе пью. Ну, решил ему тоже налить, когда выяснили, что не протек. В смысле потолок. И тут – Зина, как назло. Позвонить не могла? В общем, сыр-бор. Парень – в трусах, очках и тапочках, и я – в халате… Ну, все равно, ты ж меня знаешь, Алехин, не хуже, если не лучше Зинки. Вот ты поверил бы в такую чушь? На ее месте?

– Если бы потолок протек, я бы поверил, – сострил Алехин и засмеялся.

– Вот и она тоже, б...дь! – рявкнул без намека на смех Слуцкий. – Где, говорит, протечка? В общем, ушла и ушла... Дура. Но ты-то мне веришь? Веришь, что я не трахал того паренька?

– Успокойся, Антоша. Верю, верю! – еще громче засмеялся Сергей. – Ты паренькам только мозги можешь затрахать, как мне сейчас. А по-взрослому ты трахаешь людей совсем другого пола. Не смеши, а то долбанемся сейчас, кто будет твою «антилопу» чинить? – сделал паузу и рассказал Слуцкому бородатый анекдот про мужика, которого соседка попросила посмотреть изнутри ее шкаф – почему тот открывается каждый раз, когда по улице проходит трамвай.

– Вот и прикинь: приходит муж, а сосед у него в шкафу сидит, как ты говоришь, «на босу ногу», – рассказывал Сергей. – И спрашивает: «Ты что тут делаешь?»…

– «Ты не поверишь – трамвая жду!» – ухмыльнувшись, закончил за него Антон.

– Вот мы смех…ечками тут с тобой, а… а времена-то наступают стрёмные, – перевел разговор на другую тему Антон.

Времена, действительно, наступали стрёмные. Прокурор области, его зам и их коллеги-партнеры-подельники уже чалились в СИЗО. Игорный бизнес накрылся. Наркота, проституция – перешли в руки чекистов.

Ставки росли. На кону оставался самый жирный кусок – обналичка. Золотое дно. Механизм был простой. Банки, которые в начале 2000-х росли как грибы, теперь лишались лицензий день через день. Но перед назначением внешнего управляющего наличка из их сейфов извлекалась, конвертировалась в валюту и вся вывозилась за границу.

Однако в начале процесса деньги «остывали» в квартирах-отстойниках, снимаемых специально для этих целей. Квартира-сейф, гараж-сейф, домик-сейф, офис-сейф, баня-сейф – неважно. В квартиру или дом и даже в гараж или баню просто так – без санкции судьи, без уголовного дела – следователю не войти. Вот и росло число таких «панельных сейфов», набитых «лавé» под завязку.

В прошлом году в Питере арестовали майора, у которого в квартире нашли не то что киношный кейс с «лимоном» зеленых, а на восемь миллиардов рублей валюты, в банковских упаковках по сто долларов и евро. Майор-миллиардер пошел в несознанку: мол, знать ничего не знаю, квартира тещи, я – не я и теща не моя. Мента выпустили под залог. Он сразу исчез – испарился в тот же день. Пока деньги, оприходованные, как вещдоки, прели в хранилищах Следственного комитета, хозяева объявились. Неприметный банк, практически банкрот. Год документы подбивали. Половину вернули. Половина пошла на откаты всем заинтересованным лицам.

История про задрипанного питерского майора с восемью «ярдами» в тещиной квартире стала самым популярным анекдотом года. Этот курьезный случай, конечно, был исключением – неловкой накладкой. А вообще, все обычно проходило как по маслу. Наличка шла в Эстонию через «зеленые коридоры» – как раньше, в «лихие» 90-е, сигареты и спирт. А дальше, уже в Европе, отмывалась через отработанные годами каналы. Тамошние оперативники то ли действительно не замечали этого, то ли закрывали глаза – деньги же ввозят, а не вывозят, в конце концов. Иногда кэш перевозили грузовиками. И даже самолетами.

Смышленые конторские быстро смекнули, что к чему, и начали лихо подминать бизнес под себя, не желая ни с кем делить сферы влияния. Отстрел авторитетов принял угрожающий характер. Артем Тагильский, Витя Япончик, Витя Тесак, Дед Хасан… Кто следующий? Женя Книжник? По всему выходило, что следующим в этом расстрельном списке должен был стоять теперь именно он.

Женя, один из самых мудрых и изобретательных «воров в законе», понимал и чувствовал, что удавка вокруг его шеи с каждым днем стягивается все туже и туже. Кроме прочего бизнеса, он еще контролировал в Москве всю торговлю фильтрованной питьевой водой. Двадцатилитровая пластиковая бутыль наполняется водой из-под крана, пропущенной через обыкновенный угольный фильтр, и продается ежедневно десяткам тысяч клиентов с рентабельностью в двести процентов. Как говорится, живи и радуйся. Снимай сливки – с воды.

Но бизнес этот был больше для антуража, для отвода глаз. Последние два года Женя сосредоточился на обналичке. Отработал все ходы и выходы до мельчайших деталей. Договаривался с банком. Убеждал, угрожал. Потом с чиновником или чиновниками в Минфине. С ними было проще – больше понимания предмета.

Слуцкий и Алехин были в деле с самого начала. За приличные деньги (Книжник не был рыцарем, но и скупым тоже не был) они сопровождали грузы до границы с Эстонией, где для них открывали «окно». Груз, как положено, был упакован в коробки от сигарет, с логотипами всех известных марок, которые в свое время производили в Приднестровье, оттуда шли через Украину в Россию, попадали в Эстонию и далее везде.

Маршрут этот бы освоен Книжником еще в начале 2000-х, когда он действительно занимался контрабандой поддельных сигарет, одним из самых прибыльных бизнесов того времени. Точнее, вторым по рентабельности после войны в Чечне, на которой более предприимчивые пацаны сколотили целые состояния. Книжник, как убежденный законник, был принципиально против «бессмысленного насилия» и не пытался на нем заработать. «Кровавые башли плохо пахнут», – говорил он тем из авторитетов, которые не брезговали ничем и относились к его принципам снисходительно – как к проявлению стариковского чудачества. За прошедшие годы от многих из них не осталось не то что роскошного мраморного надгробия – даже урны с прахом.

Сразу за Нарвой, уже на сопредельной территории, в лесу груз встречали местные братки, все тоже русские, которые в ангаре на бывшей военной базе перегружали объемистые коробки в местный грузовик или в несколько мини-автобусов. На этом задача подполковника и полковника считалась выполненной, и они возвращались на родину – через новое «окошко».

Этим двум ментам Книжник доверял больше, чем своим людям. Все-таки дисциплина, ответственность, привычка к порядку… ну, и ментовские ксивы. И проверенные личные отношения. В свое время Антон с Сергеем помогли Жене оприходовать водяной рынок в Москве. За долю в бизнесе укатали двух важных конкурентов – наехали, попрессовали, потрясли и закрыли. Те вышли на волю – не то что бизнес отдали, а вообще из Москвы переехали за Урал, где обоих и пришили через год в местных разборках. А Женя между тем бизнес монополизировал. И ментам «по ходу» помог, решил вопросы в сфере интимных услуг – убедил знакомых ребят подвинуться, мол, «ментам тоже кушать надо».

С обналичкой, однако, Книжник сначала использовал друзей втемную – впаривал им, что, дескать, картины старинные и антиквариат вывозит. Слабость стариковская и все такое. Помощь нужна по маршруту следования, чтобы лихие люди ненароком не грабанули. Платил хорошо. Доверял – знал, что менты с антиквариатом крысятничать не станут. Но потом еще больше доверился и раскололся, когда понял, что они и так обо всем давно догадались и что «перед пацанами неловко получается».

Обналичка – прибыльный бизнес. От десяти до сорока процентов заработать можно. Но чекисты перекрывали один канал за другим. И вот под давлением сына и обстоятельств Книжник с разрешения и благословения братвы начал вывозить в Европу общак. Наличными. По частям.

В этот день Сергей с Антоном сопровождали грузовик с шестьюдесятью двумя миллионами долларов. Они знали, что груз важный еще и по тому, что с ними будет ехать Саша, сын Книжника, или Книжник-Джуниор, как называли его на американский манер. Саша на «планерке» объяснил им, что в этот раз задание особенное, и, чтобы лишний раз не светиться, желательно ограничиться одним табельным стволом на человека без всяких автоматов, гранатометов и пулеметов и… обойтись без бронежилетов.

Сергею пункт про бронежилеты не понравился, но он успокоился, когда увидел, что Саша и остальные бойцы сами были без броников. Антону, похоже, было все равно – он вообще никогда не надевал броник. Как и договорились, ограничились одним табельным «Макаровым» на брата, за поясом сзади или в бардачке без кобуры. Сергей, однако, в последний момент передумал и под рубашку с легким свитерком надел кевларовый броник, облегченный, «для танцоров диско», как писали изготовители в проспекте, – мало ли что. Береженого, как говорится, бог бережет.

В составе сопровождения ехали четыре бойца Книжника в кузове и Джуниор с водителем в кабине, а на «Лэнд Крузере» Слуцкого – он сам и Алехин. Ехали, как обычно, с липовыми сопроводительными документами, все чин чинарем. Не придерешься.

В Пскове Саша пересел к ним в машину. Сказал, задница в грузовике устала.

Алехин знал, что Книжник души не чает в своем сыне, особенно после рождения внучки. Тот, в общем, был правильным пацаном. Даже чересчур правильным. Он выглядел, как в американском кино выглядят выпускники Гарварда (Саша его и окончил). С короткой фасонной стрижкой, со стоячим чубчиком, в роговых очках, подтянутый, аккуратный. Не атлет, но спортивный, с румянцем на щеках и ямочкой на подбородке, где наотрез отказывалась расти щетина, – Саша в свои тридцать три был чем-то похож на Гарри Поттера из трейлера (сами фильмы про Поттера Алехин принципиально не смотрел, на волшебников за свою ментовскую карьеру он насмотрелся на всю оставшуюся жизнь). Говорил Саша очень грамотно, литературно, порой с вкраплениями иностранных конструкций в речи, и легким американским акцентом и интонациями. Книжник с гордостью рассказывал, что Саша по субботам ездит играть в подмосковный гольф-клуб в Нахабино.

В чаде своем Женя видел то, чего сам он в жизни не испытал и не достиг. Его сын стал своего рода исполнившейся Великой Американской Мечтой Книжника – той мечтой, о которой он впервые узнал из книг Драйзера, взятых в лагерной библиотеке, во вторую ходку, а потом уже из гангстерских фильмов. Когда Марио Пьюзо был впервые издан в России, Книжник не поленился прочитать «Крестного отца», хотя по фильму знал сюжет наизусть. Женя уважал Дона Корлеоне, который был против того, чтобы выпускник колледжа Майкл шел по его стопам, но его собственный Аль Пачино оказался таким же упрямым. И вернулся в Россию. Несмотря на внешнюю мягкость характера, Саша сумел-таки настоять на том, чтобы «работать» вместе с отцом, иначе тот его «больше никогда не увидит».

В глубине души Книжник, чего греха таить, был рад тому, что Саша с ним и что он может любоваться своим красавцем и умницей каждый день и, главное, знать, кому передаст бизнес, в котором Саша уже успел преуспеть. Он вел дела настолько «цивилизованно», насколько это сегодня было возможно в России. Саша не любил эффектных понтов со стрельбой и считал, что не бывает таких проблем, которые невозможно разрешить путем переговоров. Папа его, как человек, приобретший свой огромный криминальный опыт за долгую жизнь в экстремальных условиях, был уверен в обратном, однако разубеждать сына не старался. Вместо этого он делал все, чтобы обеспечить ему надежное прикрытие. На всякий случай. Вот и в этой поездке Книжник был спокоен за безопасность своего сына в окружении двух прожженных оперов.

Под Ивангородом, уже почти на самой границе, они съехали, как обычно, с трассы на проселочную дорогу без указателя, асфальтовую, но с ухабами, перемежающимися огромными воронками, словно от бомбежки. Грузовик и «Лэнд Крузер» переваливались по ней, как жуки, около километра, пока не достигли окраины безлюдной деревни, где находилась заброшенная и частично руинированная колхозная МТС.

Станция, похоже, померла еще раньше, чем деревня, которая со своими серыми покосившимися избами с проваленными крышами из дранки, сорванными трубами и глазницами разбитых окон и уже совершенно не проезжей ни на чем дороги начиналась немного поодаль. На территории станции единственным зданием с уцелевшей крышей было нечто вроде сарая или амбара, на воротах которого до сих пор висел на удивление не сорванный никем здоровенный ржавый «амбарный» замок.

Чтобы лишний раз не мозолить глаза на трассе, караваны Книжника останавливались здесь не в первый раз. Ждали, когда погранцы, и те и другие, откроют «коридор», сообщат о времени и маршруте. От станции до границы ехать было двадцать минут. Для официального пересечения границы была одна дорога. Нелегально, в сотрудничестве с пограничниками, проехать в Эстонию и обратно через «зеленые коридоры» можно было еще в четырех местах.

В прежние рейсы Алехин садился в машину и пересекал границу первым, а за ним уже шел грузовик. Еще во время второго рейса, несколько месяцев назад, Сергей по собственной инициативе установил над воротами МТС, под козырьком крыши, между двумя ласточкиными гнездами, едва приметную инфракрасную камеру. На всякий случай. Она срабатывала на «движуху» и отправляла сообщение об открытии ворот ему на мобильный. Миниатюрная камера была запрограммирована снимать все происходящее на территории станции вплоть до окончания движения. Сработала она только один раз. На лося. Качество картинки было отличное. Кроме сохатого и их самих, в этот медвежий угол, похоже, никто никогда не забредал.

В ожидании звонка с границы все вышли из машин. Размяться, отлить и перекусить. Было шесть вечера. Ехали двенадцать часов, с двумя остановками на заправку и «пис-стоп».

День был тихий, теплый и приветливый. Если бы не налетевшая из леса мошкара, вообще райский. Лениво отмахиваясь от комаров, четверо бойцов и водитель грузовика по-хозяйски расстелили на траве клеенчатую скатерть, вокруг положили коврики-карематы. Как-то почти незаметно на «поляне» образовались бутерброды с колбасой, сало, маринованные огурчики, вареные яйца, жареные куриные ножки, хлеб, грибочки – в общем, чем богаты, тем и рады. Достали пластиковые стаканчики, стали открывать термосы с чаем и кофе. Шумели, хохмили, курили. Пригласили к столу и Сашу с ментами. Стволы лежали на земле у каждого под рукой. В лесу щебетали птицы. Откуда-то появился тощий рыжий кот, которого тут же пригласили за стол и угостили варено-копченой «Московской».

Алехин еще протирал влажной тряпкой лобовое стекло от прибитого к нему гнуса, когда Саша с Антоном приблизились к «столу» и открыли по «вечере» огонь на поражение.

За свою ментовскую карьеру Алехин повидал всякого, но к такому крутому развитию сюжета оказался явно не готов. Он не знал, какой план был у Книжника-младшего и Антона, но действовали они не только хладнокровно, но и явно скоординировано.

Менее чем через минуту все было кончено. Армия Книжника в составе пяти человек, окровавленная и мертвая, валялась в разных позах у накрытого стола с яствами, между которыми черной кровью расплывался кофе из опрокинутого и простреленного термоса. Залетного деревенского кота и след простыл. Других свидетелей не оставалось. Кроме подполковника полиции Сергея Алехина.

Закончив с застольем, Антон и Саша одновременно повернулись к нему и с непроницаемым выражением лиц навели на него стволы.

«Этого не может быть, – промелькнуло в голове у Сергея. – Это сон. Это не со мной происходит».

Он вообще словно впал в какой-то ступор, но… вдруг резко очнулся, увидев, как Саша вдруг перевел свой пистолет на Антона.