Текст книги "Рейс"

Автор книги: Сергей Лойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Глава восемнадцатая 

ГЕТТИСБЕРГ

Ростов-на-Дону. Август

– Значится, так, товарищи Гарькавик и Лысовой…

– Гарькавый и Лысовик, товарищ капитан.

Командир десантно-штурмового батальона 76-й Псковской воздушно-десантной дивизии майор Гарифуллин еще раз сверился с бумажкой, присланной из штаба армии.

– Ну да, ну да, – замялся он. – Так точно, Гарькавый и Лысовик. В армии служили?

– В танковых войсках, – ответил Паша. – Механик-водитель Т-64.

– ПВО, – Петя был краток. – Поваром.

– Боевой опыт имеется? – продолжая глядеть в бумажку, угрюмо спросил майор.

– Имеется, – ответил за двоих Петро, имея в виду, конечно, опыт, полученный в Москве и окрестностях уже после армии и зоны.

О деталях майор расспрашивать не стал. Осмотрел их экипировку и вооружение: автоматы, броники, каски, камуфляжные костюмы. Солдаты как солдаты, только морды наглые и возрастом постарше. Для ополченцев в самый раз. Откуда у них все с собой, майор вдаваться не стал тоже. У него свое задание, у них свое. Но камоки у парочки импортные, конечно, не то слово, «не в пример», как комдив говорит по любому поводу.

О том, какое у этих мордатых задание, майор, само собой, понятия не имел. Да это его и не интересовало. Задание же у Пети с Пашей было проще некуда: добраться до Донецка, связаться с матерым уголовником Витей Гармонистом, который «держал» весь город до того, как поменялась власть, с его помощью найти бывшего мусора Алехина, похитить его и доставить в Москву. Книжник подчеркнул, что работа «ювелирная» и опасная, и пообещал за нее заплатить по высшей ставке, так что бандитам было за что горбатиться, изображая из себя пушечное мясо. Если бы майор вдруг узнал, какой была ставка, он понял бы, что потратил жизнь зря и не на то. Хотя… он и так об этом догадывался.

– Значится, так, механики и повара с боевым опытом, – еще раз окинув прикид «командированных» завистливо-беглым взглядом, заключил Гарифуллин. – Выдвигаемся на тридцати двух машинах. Пойдете с ребятами на броне. Вам – БМП номер два три один. Вон он. На первой остановке после границы, а это будет Успенка, я вас больше не вижу. Ферштейн? Моя задача обеспечить транспорт через границу. Дальше сами. Я вас не знаю. Вы меня не видели. Я понятно излагаю?

– Так точно, товарищ майор, – опять за двоих ответил Петр.

– Ну и отлично. Стартуем через полчаса, в двенадцать ноль-ноль. У прапорщика Ферапонтова – вон тот лысый, – получите сидушки, чтобы жопу, по ходу, не отбить. Счастливого пути.

Майор отвернулся и бодро зашагал в начало колонны. Друзья-напарники направились к прапорщику за «сидушками», не особо понимая, о чем идет речь.

Краматорск. Донецкая область. Август.

It’s gotta be rock and roll music

If you wanna dance with me

If you wanna dance with me... – сквозь наушники «Битлз» оглушали его больше, чем рев «Ми-24», который несся на предельной скорости и так низко, что почти касался макушек деревьев.

Капитан морской пехоты США в отставке Эндрю Михал, или Андрий Михальчик, украинский эмигрант в четвертом поколении, последний раз летал на такой машинке под Фалуджей в Ираке в 2003 году. Эндрю сидел за штурвалом. Вторым в кабине был сам командующий АТО на Донбассе генерал-майор ВСУ Степан Дронов. В грузовом отсеке сзади два спецназовца из отряда «Дельта У», командиром и главным инструктором которого и был американец.

В бронике, разгрузке, со штурвалом в руках и автоматом возле сиденья, в обрезанных черных кожаных перчатках, с непокрытой коротко стриженной серебристой головой, теперь уже Андрий – Эндрю выглядел человеком войны, сделанным из одних прямых углов, будто его собрали из гигантских деталей «Лего». Даже голова у него, с прической бобриком, была не круглая, а квадратная. Индивидуальности его прямоугольному лицу с тяжелым квадратным подбородком придавали шрамы, словно реки или горные гряды на карте, рассекающие лоб, щеки, бритые виски и упрямые, сжатые губы. Следы ранений, полученных в Афганистане, Ираке и Косово.

В возрасте тридцати восьми лет Андрий резко оборвал военную карьеру и вышел в отставку. Случилось это в год, когда у него родился первенец сын и умер отец, от которого он унаследовал среднего размера техасскую компанию Michalchik Foods, специализирующуюся на продаже мяса и мясопродуктов в соседнюю Мексику. Почти столетний семейный бизнес пережил все кризисы и потрясения – от Великой депрессии 1930-х до войны за рынок с аргентинскими «мраморными баронами» 1970-х. «Говядина, сынок, – это продукт, который в мире никогда не выйдет из моды, – сказал как-то его немногословный отец, ветеран Вьетнамской войны Грег Михальчик, добавив не без черного юмора: – Как и пушечное мясо. Из дураков».

Отец знал, о чем говорил. А насчет дураков он, конечно, кривил душей, уговаривая сына не связывать свою судьбу с морской пехотой. Его прадедушка по материнской линии, старший лейтенант кавалерии конфедератов в Техасской бригаде Джеймс Р. Бервелл, и его пять братьев – все погибли при Геттисберге. Семья традиционно гордилась такой памятью, однако у Грега было свое мнение по поводу того, что приобрела бы семья, останься все братья в живых. Когда еще мальчишкой он спросил у отца о его украинских корнях, тот отшутился, сказав, что происходят они от Тараса Бульбы в исполнении Юла Бриннера. «Отчего же тогда дед тебя назвал не Тарасом, а Грегори?» – шутил в ответ Эндрю, но отец только махал рукой. У отца было мало времени заниматься с детьми, и в семье с Эндрю по-украински старалась говорить только его бабушка, когда он навещал ее, приезжая из их родного Аргайла в Хьюстон во время каникул. Бабушка пела ему украинские песни, а однажды, когда Эндрю исполнилось двенадцать лет, подарила ему на день рождения настоящую вышиванку, которую он стеснялся носить. Еще она готовила смешной суп Borsch из свеклы, томатного соуса и мяса, который он, давясь, ел, только чтобы не обидеть ее.

Однако чем старше становился Эндрю, тем явственней пробивалось в нем то украинское, что было в нем заложено природой на генетическом уровне и что бабушка бережно пыталась взрастить и сохранить.

В Косово, шесть лет назад, Эндрю познакомился с тогда еще полковником Степаном Дроновым, который руководил украинским подразделением в составе миротворческих сил. Дронов был русским. Украинским владел, но без крайней необходимости говорить на нем не пытался, тем более что в украинской армии оперативный язык до последнего времени как был, так и оставался русским. Степан и Эндрю общались в переписке по-английски, причем Дронов обращался к нему, называя по-русски – Андреем.

Когда Россия захватила Крым, вышедший в отставку капитан морпехов Эндрю Михальчик связался со Степаном, занимающим к тому времени высокий пост в украинском Генштабе, и предложил свои услуги в качестве военного эксперта. Получив добро, он передал свой процветающий бизнес во временное управление брату жены и в конце марта прилетел в Киев. На полигоне под Киевом он тренировал украинских спецназовцев так, как его в свое время тренировали в Военно-морской академии США в городе Аннаполис, в Мэриленде, – до двадцать седьмого пота.

В середине апреля, когда Россия начала отправлять через границу боевые группы «ополченцев» и «добровольцев», генерал-майора Дронова назначили командующим АТО на Донбассе. В июле, после того как ВСУ добились первого крупного успеха – выбили сепаратистские бандформирования из Славянска, а затем и из Краматорска, штаб АТО был размещен в этом городе. По предложению Дронова Андрий с отрядом в составе роты натренированных им спецназовцев присоединился к нему в Краматорске.

Сейчас они летели на suicide mission46, как сказал Андрий, с генералом и двумя добровольцами из его ПЭО – первый, сержант Саша Поплавский, спецназовец израильской армии. Еще мальчишкой он перебрался с родителями из солнечной Одессы в еще более солнечную Хайфу. Саша представить не мог после десяти лет войны с террористами в Израиле, что ему доведется продолжить эту войну и на бывшей родине. Вторым был поляк украинского происхождения Мачек Голота, капрал спецназа польской армии, с которым Эндрю познакомился в Афганистане. Вместе они попали в мясорубку под Кандагаром. Чудом выбрались. Полякам, как и американцам, пришлось нелегко в войне с Талибаном.

Эти трое и составляли костяк отряда быстрого реагирования, расквартированного в Краматорске.

Сын генерала Дронова – Василий пошел по стопам отца и служил лейтенантом на погранзаставе Успенка на границе в Донецкой области. От линии Краматорск – Волноваха до самой границы территория на штабной карте была закрашена красным цветом и по большей части контролировалась сепаратистами. Застава в Успенке уже больше двух недель, по существу, находилась в оперативном окружении. Украина еще только концентрировала силы и средства для контрнаступления на позиции «повстанцев» и пока не могла деблокировать окруженные заставы.

Накануне вечером застава подверглась нападению сепаратистов с тыла и массированному артиллерийскому обстрелу с территории России. Двадцатитрехлетний Василий, единственный сын генерала, был тяжело ранен. Парня нужно было срочно эвакуировать на вертолете, но все полеты были запрещены Генштабом. Террористы были вооружены российскими ПЗРК. За последние недели четыре вертолета и два военно-транспортных самолета ВСУ были сбиты в разных точках над Донбассом – потери в живой силе исчислялись сотнями.

– I must save Vasya, – сказал Дронов. – If I could I would fly alone. I can’t put the lives of my subordinates at risk.

– Well, Machek, Alex and I are volunteers, – ответил Андрий. – Technically we’re not your men. We volunteer for the mission. Do you guys?47

Мачек и Саша молча кивнули.

– And I can fly the chopper myself, – добавил Андрий. – I have a helicopter pilot license and I flew the fucking thing in Iraq48.

При каких обстоятельствах он flew the fucking thing, Андрий не рассказал. Генерал вопросов не задавал. Он знал о том, что Михальчик может управлять вертолетом, и втайне надеялся на то, что тот вызовется сам. Это был единственный шанс спасти Васю.

Дронов сказал, что, если им повезет, все должно пройти удачно. Он все еще надеялся получить у русских «коридор».

На сборы отвели полчаса. Пока спецназовцы укладывались, генерал выехал на своем джипе без охраны из расположения части на противоположную окраину Краматорска, достал из бардачка обычный телефон, из кармашка на молнии в кошельке вытащил новую SIM-карту, вынул оттуда же клочок бумаги с номером без имени и набрал его.

– Боцман, это Бедуин, – спокойно и отчетливо произнес Дронов, когда мужской голос ответил. – Можешь поговорить?

– Простите, кто говорит? – после затянувшейся паузы ответила трубка.

– Бедуин, – повторил Дронов. – Рязанка. Грозный. Вокзал.

Дронову показалось, что он слышит дыхание собеседника.

– Простите, вы ошиблись номером, – наконец вымолвил тот.

Командующий Южным военным округом российских вооруженных сил генерал-майор Андрей Незабудько узнал голос своего однокурсника по Рязанскому десантному училищу, с которым они вместе, тогда под позывными Боцман и Бедуин, во время штурма Грозного попали в окружение на железнодорожном вокзале в 1995-м. Тогда оба еще служили в одной армии. Вскорости после Первой чеченской Дронов переехал в Киев. Принес присягу Украине. Теперь двух бывших боевых товарищей, как линия фронта, разделяла государственная граница, через которую Незабудько сегодня отправит железный кулак из танковых и десантных частей общей численностью до двадцати тысяч человек. Вторжение первого эшелона этой группировки в Украину должно было начаться в течение нескольких следующих часов.

– Спасибо, ты настоящий друг, – успел сказать Дронов. – Привет всем и поцелуй сам знаешь кого.

– И ты от меня, – почти шепотом ответил Незабудько и сбросил звонок.

Им так хотелось много чего спросить друг у друга и много о чем поговорить. Но разговор на этом закончился. «Коридор» Дронов не получил. Даже спросить не смог. Впереди была война.

Дронов прекрасно знал, что этой авантюрой с вертолетом он совершает должностное военное преступление и может загреметь под трибунал. Знал также, что рискует жизнями лучших своих людей. Как и знал, что, окажись они в такой ситуации, он бы не задумываясь пришел на помощь. Васю нужно было вытаскивать. Перед отлетом Дронов дал команду своему начальнику охраны капитану Глушко сообщить об «угоне» вертолета в Киев, только если они через три часа не вернутся. Глушко хотел лететь с ним, в первый раз матерился при генерале, но потом подчинился.

Между тем они уже подлетали к Успенке. Пока без приключений.

Небо вокруг заволокло дымом. Андрий сверился с картой.

– One minute to landing49, – отрапортовал он.

Мачек, Саша и генерал передернули затворы АКСУ. У каждого с собой был также ПБ. В кабину перед взлетом загрузили восемь «мух», две снайперские винтовки – винторез и СВД, пулемет ПКМ, коробку с дымовыми шашками РДГ-2Б, коробку с «лимонками». И носилки.

Из четверых только генерал знал, что АКСУ в армии называют «ксюхой». Он нежно прижимал автомат к груди, пытаясь не думать о том, что он скажет своей Ксюхе, Ксении, если…

Дымовые шашки точно не понадобятся, подумал Эндрю, все кругом и так в дыму. Он посмотрел на часы. Полет длился уже больше часа.

– We have twenty minutes on the ground if we gonna keep it a three-hour tour!50 – прокричал он генералу и остальным, когда посадил вертолет на поляну перед горящей, как нефтехранилище, заставой.

Эндрю не выключал двигателя. Мотор тарахтел, пропеллер разгонял дым, обращая его в смерч, и, казалось, раздувал пожар еще сильнее. Генерал и Саша выпрыгнули из грузового отсека, Андрий – из кабины, а Мачек остался сидеть на пороге с открытой дверью и пулеметом в руках наизготовку.

У них оставалось двадцать минут, чтобы отыскать Васю и других выживших. И потом, если найдут, еще как минимум час на то, чтобы вернуться назад. Если долетят. Сюда летели зигзагами на высоте от трех до десяти метров. И скорость была минимальной, чтобы уверенней управлять машиной на таких низких высотах. И Эндрю нужно было время, чтобы привыкнуть к управлению. Он обещал, что назад полетят быстрее.

Ростовская область. Август

– Давайте, хлопцы, налягаем на кашку! – густым басом призывал прапорщик Семенов, наваливая по два половника пшенной каши с горохом подставляющим миски танкистам. – Когда еще горяченького поедим? Дальше будет один сухпай. Налягайте, пацаны. И за чайком. Сахару кому сколько влезет. Я сегодня добрый.

Полевая кухня повара третьей и четвертой рот Семеныча, как звали его танкисты, считалась лучшей в бригаде. Никто так не варил борщ, как Семеныч, наполовину украинец – по матери. И мясо у него в борще всегда было нежное и сочное, пальчики оближешь. Иногда он баловал не только офицеров, но и остальных сослуживцев котлетками. Как в ресторане. Даже в полевом лагере под Ростовом. Чай у Семеныча был всегда крепкий и настоянный. А кофе – черный и густой. В чай прапорщик часто добавлял травок – мяту, чабрец, тимьян. Чай с лимоном в армии вообще никто не подавал, а у Семеныча случалось. Замкомроты Труфанов, по прозвищу Трюфель, весь округлый и лоснящийся, как самовар, утверждал, что Семеныч так вкусно готовит, «потому что не ворует». В это трудно было поверить. Повар отнюдь не выглядел скелетом и всегда хитро улыбался в свои раскидистые, как у Буденного, усы.

– Чаек сегодня особенный! – зазывал Семеныч. – Мичуринский. Со зверобоем и душицей. По три кружки на душу. Всем хватит.

Танкисты и подходили по три раза, а он разливал и разливал. Третьей роте 6-й Ченстоховской танковой бригады в составе отдельного ДШБ предстояло пройти всего около сорока километров и через Успенку выйти к Бойковскому. Сопротивления не ожидалось. Пограничная застава украинцев возле Успенки была подавлена огнем и должна уже находиться в руках ополченцев. Ближайший укрепленный вражеский рубеж предполагался в ста километрах – в Волновахе. Легкая прогулка. Блицкриг, как пошутил за офицерским завтраком Трюфель.

Наконец заморили червячка, стали собираться. Колонна выступала через двадцать минут. Семеныч начал сворачивать кухню. Через час приедет «ЗИЛ», подвезет до колонки. Там бачки с мисками, кружками, ложками помыть, и – в Ростов. Приказа выдвигаться в Донецк пока не поступало. Бригада дальше на сухпае пойдет.

Семеныч слил остаток каши и чая на землю, закрыл баки крышками, вытер руки и лоб. Улыбка слетела с его лица.

– Ну, хорошо вам просраться, хлопчики, – еле слышно и совсем другим тоном сказал он себе под нос. – Будет вам и блиц, и крик, и в рот компот.

Успенка. Донбасс. Август

Застава напоминала Брестскую крепость. Все было разрушено, горело и дымилось. Земля на десятки метров вокруг была выжжена и покрыта, как язвами, глубокими дымящимися воронками.

Нашли шесть тел. Все в форме украинских пограничников. Василия среди них не было. Он и остальные или скрылись, или их подобрали и увели нападавшие. Бой был серьезный. Дронов обошел каждую развалину, пробежал по дороге вокруг части. Втроем с Эндрю и Сашей они прошерстили весь окрестный лес и поле. Мачек с пулеметом в руках охранял вертушку. Время летело. Поиски продолжались. Андрий взглянул на часы. Стоянка продолжалась уже двадцать две минуты. Никто ничего не спрашивал. Все ждали решения генерала.

Тот достал мобильный, вновь набрал номер сына. Звонок не прошел.

– Поехали! – рыкнул генерал, пытаясь перекричать рев мотора, и махнул рукой с автоматом в сторону вертолета. – We are done here, guys. Let’s go!51

Пока под прикрытием Мачека добежали до вертушки, прошла еще минута. Генерал влез в грузовой отсек последним, держась за руку Саши. Перед тем как закрыть дверь, он оглянулся еще один, последний раз. Вертолет взлетел.

У Успенки пролетели прямо над российской бронеколонной.

– Майк, Майк, прием! – генерал вызвал по рации артиллерию. – Сплошные осадки, сплошные осадки! Прямо сейчас!

Это был прямой приказ открыть заградительный огонь из всех имеющихся средств. Генерал успел дать координаты, скорость и направление колонны, прежде чем граната, пущенная из «мухи», задела хвост вертолета и вывела из строя второй пропеллер. Высота была около десяти метров. Машину закружило, как в вихре, и вынесло над березовой лесополосой, срезая верхушки, на линию электропередач. Там вертолет задел провода, снес опору и рухнул на землю, только чудом не взорвавшись.

Андрий соскочил на землю первым. Застонал от боли, упал, перевалился на спину. Понял, что у него выбита коленная чашечка. Задержав дыхание, одним резким движением руки вправил ее на место. И только потом закричал от боли, вскочил и, подпрыгивая на одной ноге, бросился к двери грузового отсека. Но не успел коснуться ручки, как дверь открылась сама. Двигатель выключился при ударе, но винт еще продолжал крутиться по инерции.

Из отсека вывалился Мачек. Сразу же развернулся к двери и принял генерала у Саши с рук на руки. Тот был без сознания. Андрий подхватил генерала под мышки, Мачек – за ноги. Пока они вдвоем с Мачеком бегом переносили Дронова на безопасное расстояние, Саша выбрасывал из отсека автоматы, гранатометы, пулемет и носилки.

Вертолет взорвался за секунду до того, как Саша успел выпрыгнуть сам. Машина горела уже минуты три, когда Андрий, коротко перекрестился, отвернулся от разгорающегося пламени пожара и осмотрел генерала. Тот пришел в себя и тихо стонал.

– Andrey, I don’t feel my legs, – наконец, выговорил Дронов настолько спокойно, насколько возможно. – My back is broken.

– Don’t worry, Stepan. You just had a bad fall. Will get you to hospital. You will be alright. General, Sasha is gone52.

Внешних ранений у генерала Андрий при беглом осмотре не обнаружил, но два или три ребра с левой стороны, скорее всего, были сломаны. Он через брючину вколол генералу в ляжку буторфанол, от болевого шока. Дронов не слышал последних слов. Он был без сознания.

С дороги, метрах в тридцати от падения вертушки, за лесополосой слышался нарастающий рев моторов и лязг. Не встречая сопротивления, российская бронеколонна медленно продвигалась в сторону Бойковского.

* * *

– Землячок, закурить не будет?

Конопатый ефрейтор вопросительно смотрел на Пашу из-под каски.

– Мы не курим, братан, – за двоих ответил Петя.

– Это правильно, – ефрейтор провел рукой по лицу, стряхивая пыль, и ухмыльнулся. – Здоровенькими помрете, – и безо всякого перехода задал следующий вопрос: – А вы откуда такие красивые?

– Из штаба округа, – просветил любопытного стрелка Павел и отвернулся.

– А, ну то-то я гляжу, – тут же стал развивать тему конопатый. – Какой на вас прикид крутой. Там выдали? – теперь он обращался к Петру.

– На продскладе, – Петя тоже отвечал односложно, не изъявляя особого желания вступать в разговор.

– Ага. Щас. Рассказывай.

Ефрейтор полез в карман, вытащил мятую пачку, поднес ко рту и попытался губами ухватить сигарету. В этот момент БТР сильно тряхнуло, и пачка выпала у него из руки и улетела куда-то вбок.

– Вот черт, – беззлобно выругался солдат и счел нужным пояснить: – Последняя. Была.

Паша с Петей промолчали.

– Не, а все же, – не отставал прилипчивый вояка, – где такие камоки получили?

Петя смерил его взглядом:

– Сказано ж тебе, в «Военторге». В Биробиджане.

– А это где?

– В Америке, б… – Петя начал раздражаться. – Ну чего пристал?

Ефрейтор недоверчиво покрутил башкой.

Насчет Америки Петя соврал только наполовину. Камуфляжи на обоих и вправду были загляденье. Американские. Даже лейблы не китайские, а родные. Материя легкая, с пропиточкой, зеленая, но не крокодилья, а с пустынной искоркой-печалькой – типа ветераны-ветераны. Друзья купили их по наводке Гитлера в магазине «Охотник» на Большой Садовой в центре Ростова.

– Это идеальная комбинация для охоты на крупного рогатого врага, – пошутил владелец лавки Никон Приземистый, слывший на всю округу спецом по охотничьему и рыбачьему прикиду. – По сезону просто один в один. Под мышками и в паху окошки в сеточку – яйца не преют и комарики не духарятся.

– Хау мач?53 – спросил Петя.

– Двести, – хихикнул Никон. – Сач мач54, ребятки.

– Рублей? – попытался скрыть удивление Паша.

– Золотых, – засмеялся Никон. – Как в стране дураков.

– Щас позырю, остались ли золотые, – Петя вытащил из кармана ТТ и бережно положил его на конторку. – По ходу, не найду.

– Ребята, все нормально, – потускнел и попятился Никон. – Мы же вчера переоценку сделали. Сто пятьдесят.

– Тебе налоговую сейчас организовать или через полчаса? – Паша полез в карман.

– Я все понял, мужики, вы охотники-профессионалы. Профессионалам скидка – пятьдесят процентов. То есть сто.

– За оба? – Петя, который в юности занимался боксом, понял, что соперник в нокдауне и можно добивать.

– Ребята, честно, если я продам оба вместе слитно за сто, я наварю всего двадцать. Это прямой путь к разорению.

– Мы пошутили, все нормально, – успокоил его Петя и отсчитал сто пятьдесят долларов: две мятые засаленные бумажки по пятьдесят, две по двадцать и десятку.

Никон хотел было посмотреть одну купюру на свет, но решил подождать, пока «охотники» не выйдут из магазина.

У поворота на Успенку колонна остановилась. Майор Гарифуллин по рации всем передал: «Земля», – вышел из своего «Тигра», подошел к БМП номер 231 и знаками показал прикомандированным сойти с брони.

Друзья, пошатываясь, слезли на землю и начали выбивать друг из друга пыль, толстый слой которой покрывал их с ног до головы.

– Все, мужики, дальше сами! – успел крикнуть Гарифуллин, прежде чем его оторванная голова сбила Пашу с ног.

Тот упал на спину, увлекая за собой друга.

Кругом все взрывалось и горело. Самая мощная современная система залпового огня «Смерч» работала по наводке Дронова аж от самого Мариуполя. Внутри танка метрах в тридцати БК сдетонировал с такой силой, что гигантской силы столб огня вырвал и подбросил башню, как игрушечную. Она с лязгом и скрежетом грохнулась на БМП, на броне которого еще минуту назад мирно пылились Петя с Пашей и приставучий ефрейтор с товарищами. Десантников, которые оставались на броне, держась за рамы, и след простыл – словно испарились. БМП охватило пламя. Наконец, что-то взорвалось внутри и у бронемашины. Башня танка съехала с ее брони, как крышка с гигантской кастрюли, перевернулась и накрыла обезглавленное тело Гарифуллина.

Обстрел прекратился так же неожиданно, как и начался. Остановившаяся колонна еще взрывалась и горела, а Петя с Пашей коротким перебежками, падая при каждом взрыве и вновь понимаясь, передвигались в сторону какого-то одноэтажного строения на левой стороне дороги, напоминавшего коровник. До Успенки оставалось чуть больше километра.

Пока Мачек с Эндрю отлеживались в лесополосе рядом с не приходившим в сознание генералом, дым от горящей колонны полностью закрыл дорогу. Воспользовавшись этим, спецназовцы стали поспешно собираться: повесили на себя по паре РПГ каждый, а Мачек еще умудрился подхватить пулемет. Они переложили генерала на носилки, бросили ему в ноги три автомата и, сгибаясь под тяжестью оружия и генеральского тела, в стелящемся дыму перебежали дорогу позади колонны. Не успели они добежать с носилками до коровника, как начался новый обстрел.

Один из снарядов разорвался недалеко от уткнувшихся в землю спецназовцев. Обдал их жаром взрывной волны и присыпал землей.

Когда обстрел стих, Андрий повернулся на бок, потряс головой, протер от грязи глаза и понял, что контужен. В киселе перед глазами плавали черные мушки. Ему показалось, что тело Мачека, который, падая, накрыл собой генерала, словно парило в воздухе рядом с ним. Но это был обман зрения, следствие контузии. Мачек лежал без движения. Генерал, наоборот, пришел в себя и, задыхаясь, пытался освободиться от безжизненного тела поляка. Андрий встал на колени, помог Дронову сдвинуть тело, перевернул поляка на спину и понял, что Мачек убит. Все лицо его было в крови. Он не дышал. Пульса не было. Из шеи торчал длинный зазубренный кусок метала.

– Ни х…я себе командировочка, – выдохнул Петя, когда обстрел прекратился. – Я, б…дь, на это не подписывался. Пусть Книжник сам здесь воюет.

Во время обстрела друзья сидели, прислонившись к кирпичной стене, на соломе, перемешанной с навозом, закрыв уши руками. Земля подпрыгивала, стены тряслись, потолок из шифера местами осыпался. Коровы, не переставая, мычали хором, подпевая обстрелу и в такт тряся головами.

– Это да, – Паша постучал себя по ушам. Обстрел кончился, но коровы продолжали реветь, и ему казалось, что этот звук шел откуда-то прямо изнутри его головы. – Петя, надо как-то, б…дь, выбираться отсюда. До Донецка при таком раскладе мы ни живыми, ни мертвыми не доберемся.

– Какой, на хер, Донецк? На х…ю я видал эту, б…дь, Курскую дугу!

– Hey, guys, I need a hand, – в лучах проникающего сквозь отвалившуюся дверь света стояла, покачиваясь и направив на них автомат, высокая фигура с широченными плечами. – Get the fuck up and help me55.

Бандиты не поняли, что говорил неизвестный, но как-то сразу осознали, что зря они свои автоматы побросали по дороге. И оба вместе сообразили, что соваться в карманы за другими стволами на глазах у этого Терминатора будет точно «не в тему».

Пока они поднимались, Андрий покачнулся. Земля поплыла у него под ногами. Ему пришлось опереться о дверной проем, чтобы не упасть. Он был уверен, что перед ним русские и использовать свой ломанный украинский было бессмысленно, тем более когда сознание почти ускользало от него.

– Hurry up, motherfuckers, – вымолвил он. – Hurry up for fuck’s sake56.

– По-английски говорит, – шепнул Петя, поднимаясь и тряся головой.

– Откуда ты знаешь? – удивился Паша, тоже поднимаясь и отряхиваясь.

Андрий не слышал, что они говорили. Из ушей у него текла кровь.

– Американец, – ответил Петя шепотом. – Фак, б…дь, фак один.

Американец выглянул на дорогу, увидел, что на месте, где чадила расстрелянная колонна, признаков жизни больше не было, и, поведя автоматом из стороны в сторону, показал бандитам на выход.

– П…ц, – прошептал Петя. – Пашка, на расстрел ведут.

Они медленно, держась за руки, вышли из коровника. Эндрю подтолкнул их стволом автомата в спины.

– Он, по ходу, американец! – осенило Пашу. – Они, по ходу, и расх…ячили колонну! Если они американцы, то мы с тобой, Петя, украинцы. Они же за нас! А он думает, мы русские, б...дь! А мы, по ходу, нет! Мы, б...дь, ук-ра-ин-цы, Петя!

– Мы украинцы! – подхватил Петя. Подняв руки вверх, он медленно развернулся, понял, что американец не слышит, и что есть силы закричал, как футбольный фанат на матче, размахивая руками с растопыренными пальцами и покачивая корпусом из стороны в сторону, словно вот-вот и погонит волну по стадиону. – Ук-ра-и-на! Ук-ра-и-на! Мы – украинцы!

Эндрю не слышал их и тщетно пытался по губам определить, что эти пленные русские солдаты кричат ему. Единственное, что ему сейчас было нужно от них, – это помочь дотащить генерала до коровника и спрятать его там. Потом он мог или пристрелить их, или заставить нести раненого, но куда? Они летели сюда больше часа. Это больше ста километров. Генерал не доживет. Да и он тоже. Нужен транспорт. Рация осталась в вертолете. Нужно проверить телефон, а пока что самое главное – втащить Дронова в безопасное место.

– Ще не вмерла України ні слава, ні воля, – воспользовавшись замешательством американца, запел Паша, приложив руку к сердцу, сначала неуверенно, а потом все громче и громче: – Ще нам, браття українці, усміхнеться доля…

Дальше он слов не знал и стал повторять первые две строчки, только еще громче. Петя попытался подпеть другу, но он вообще не знал слов и просто что-то мычал, для убедительности кивая головой.

Американец не мог понять, что происходит. Русские по непонятной причине начали петь.

– This is fucking crazy! – закричал он, выплевывая изо рта сгусток крови. – Shut the fuck up!57

В этот момент Эндрю понял, что к нему вернулся слух, потому что вдруг расслышал слабый голос, доносящийся с обочины из-за спин русских.

– Andrey, Andrey! – сиплым шепотом пытался кричать генерал. – They are Ukranians! Ukrainians!..58

Дронов с первого взгляда понял по форме, что они не русские и даже не сепаратисты.

– Ukrainians? – переспросил пораженный Андрий. – Fucking Ukranians, are you?59

– Yes, yes!60 – заулыбался Петя во весь рот.

Он всунул руку в нагрудный карман, чтобы достать паспорт, и понял, что нужно на ощупь выбрать один из двух – русский или украинский. Но как?

Петя закрыл глаза. Попытался вспомнить хоть какие-то слова бабушкиной молитвы, но не смог – и достал из кармана синий украинский паспорт. Выдохнул с облегчением и протянул его Эндрю. Тот раскрыл паспорт. Полистал и, повернувшись к Дронову, показал тому документ. Генерал кивнул, и американец бросил паспорт назад Пете. Затем показал автоматом на генерала на носилках и, сконцентрировавшись, выговорил по-украински с сильным акцентом: