Текст книги "Ефрейтор Икс"

Автор книги: Сергей Лексутов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

Павел прищурил один глаз, сказал насмешливо:

– А разрешенице на незаконную снасть у вас имеется?

Мужик сбросил мешок на гальку, нахально плюнул, чуть не попав в лодку Павла, проговорил лениво:

– Чего-то я тебя в рыбнадзоре не помню?..

– А перевели недавно… – безмятежно обронил Павел.

– Оно и видно – молодо-ой… – небрежно протянул мужик. – Ну, чего сидишь? Обыскивай…

– Ага… А твой напарник меня уже на мушке, поди, держит… Ладно, пошутил я. Не рыбнадзор я вовсе. Такой же, джентльмен удачи, что и ты… Подрулил потому, что катер знакомым показался. Теперь вижу – ошибся… – и Павел рванул шнур.

Он вывел ручку газа до упора, и погнал лодку наискосок вверх по течению, слегка виляя. Саданет еще в спину, джентльмен удачи хренов…

Не прошло и пятнадцати минут, как Павел за шумом собственного мотора, различил рев мощного двигателя, его обгонял катер, красиво поднявшись над водой на подводных крыльях. Когда поравнялись, трое мужиков принялись размахивать руками, орать что-то матерное, один даже ружьем размахивал. Павел проговорил вслух:

– Хуже нет, когда мелкие козлы возомнят себя клыкастыми волками… Орите, орите… Вряд ли Степанычевы бойцы будут приглядываться, кто это там катит с ихним маячком…

Павел думал, что ему придется догонять Ваську Мандарина, однако после убийства сохатого, они посчитали, видимо, что впечатлений достаточно, и буквально через полчаса гонки по реке, из-за поворота вывернулся красивенький кораблик. Перед надстройкой, прямо на палубе были расставлены столы, веселье было в самом разгаре, музыка разносилась далеко окрест. Павел положил лодку на борт, описал циркуляцию, и подрулил к низкому борту на уровне юта, перекинул на палубу рюкзак, перемахнул сам через невысокие поручни. По проходу мимо надстройки уже бежали двое охранников, на ходу вытаскивая из-под мышек пистолеты.

Павел вскинул карабин, рявкнул:

– Стоять! Не видите? Это я… У меня обстоятельства изменились, потому и пришлось вернуться…

Из-за надстройки, с огромным куском сохачины в руке, высунулся Мандарин, заорал:

– Отставить! Пашка-а! Давай к столу, мы только начали…

Павел прошел мимо неохотно посторонившихся охранников, бросил рюкзак на палубу под передней стеной надстройки, пристроил на него карабин, еще успел проследить, как его несчастная лодка вылетела на берег, пронзительно протрещал винт на камнях, после чего все стихло, и сел к столу, между двух девок. Тут же ему сунули в руку стакан с водкой, подвинули блюдо с дымящейся сохачиной. Ему с большим трудом удавалось уворачиваться от тостов, правда, можно было мотивировать отказ набитым ртом.

Он не слышал посторонних звуков за шумом пьянки; тень мелькнула неожиданно, и тут же тугой рокот накрыл кораблик. Но вертолет не задержался, унесся за корму, хищно свесив нос к воде.

Через два часа у Павла еще не было ни в одном глазу, а на баке уже кто-то раздевал девчонку и орал, что он и есть Ди Каприо, и сейчас покажет настоящий полет над волнами. На мостике вахтенный, не спеша и без суеты, привязывал трос к спасательному кругу. Павел окинул палубу взглядом. Пир почти закончился; кое-где еще "догонялись", кое-где дотрахивали девчонок. Надо было искать ночлег. Взбежав на мостик, Павел обнаружил там вахтенным Витька, который притаскивал ему канистры с бензином, спросил:

– А как бы мне повидать капитана?..

– А я как раз и есть капитан, – неприветливо бросил Витек.

Действительно, как это Павел сам не догадался? Вид у Витька был самый залихватский; мичманка заломлена так, что Павел подумал, а не прибита ли она гвоздиком к макушке? Почему не сваливается? В зубах торчала огромная и толстая сигара – настоящая "Гавана". Гаванские сигары исчезли из российских магазинов в аккурат, с началом перестройки, а вместо них появились паршивые самокрутки из виргинского табака. Павел, грешным делом, когда-то любил подымить "Гаваной". Уж-жасно приятный вкус!

Не признавая конфуза, Павел спросил:

– Капитан, а не найдется ли у вас уголок в каютке, или, хотя бы, место в канатном ящике?..

Капитан несказанно изумился:

– Ты что, братан?! Вся посудина забита от трюма до клотика! Ищи сам, чего-нибудь… Да тебя и третьим возьмут…

– Нет уж… – пробормотал Павел. – Я спать хочу… Капитан, не одолжите ли сигарку?..

– Не-е… Они мне за доллары достаются…

– А за пять долларов?

– За пять долларов можно…

Павел выпросил у него две сигары за десять долларов и слез с мостика, окинул взглядом ют. На палубе стоял довольно вместительный катер, вроде "Прогресса". Прихватив рюкзак и карабин, он пошел к катеру. Откинув с одной стороны брезент, убедился, что это свободное и самое спокойное место на всем корабле. Не распаковывая рюкзак, расстелил на дне катера надувной матрас и спальный мешок, улегся, прикрывшись спальником; даже июльские ночи в этих широтах лишены комфортности.

Проснулся он рывком, сразу привязанный и к месту и ко времени. Сквозь брезент не первой молодости сочился рассвет. Сквозь чуть слышный рокот дизеля, доносился посторонний звук. Рывком скрутив матрас со спальником, приторочил их к рюкзаку, надел камуфляжную куртку, прикрыв карабин брезентом, выпрыгнул на палубу. Натянув афганку до самого носа, так, чтобы из-под нее торчали только борода и сигара, принялся старательно раскуривать главный экспортный товар Фиделя. Рокот все приближался и приближался. Наконец вертолет завис с левого борта. Пилот был неплохой, машина висела, будто привязанная к кораблику. Несколько минут ничего не происходило, видимо переговоры происходили по радио. Павел невозмутимо попыхивал сигарой, вальяжно облокотившись о фальшборт. Но вскоре, видимо, переговоры зашли в тупик; на палубу выскочило несколько мальчиков с помповушками. На вертолете мгновенно сообразили, что на расстоянии до ста метров помповушка работает не хуже зенитки, и отвалили в сторону. Некоторое время они висели в отдалении, видимо совещались с хозяином, но потом вертушка резко мотнулась, и унеслась вперед, чуть не чертя колесами гладь реки.

Павел поднялся на мостик, там опять стоял капитан Витек.

– Ба, – проговорил Павел, – капитан, вы, часом, не единственный на корабле?

– Старпом, козел, ужрался, не встал на вахту. Спишу на берег… – пробурчал неохотно Витек.

– Что за вертушка привязывалась? – равнодушно спросил Павел.

– Да, понимаешь, ищут какого то человека со шрамом… Говорят, вчера в Туринске, шестерых туристов завалил, и какую-то гражданку Туринска, случайно попавшую в перестрелку. А еще трех рыбаков. Видать пытался катер угнать, но так издырявил его в перестрелке, что он оказался не пригоден к дальнейшей эксплуатации…

– Да-а… Есть еще борцы… – протянул Павел завистливо. – Видать, заблудший партизан в родные места пробирается…

– Ну, туристов и рыбаков, понятно; их, козлов, мочить надо при каждом удобном и неудобном случае… А вот постороннюю гражданку, он зря… – медленно проговорил Витек, поднося к глазам бинокль, и вглядываясь в дальние синие горы.

Павел проговорил тягуче:

– А если гражданка за бутылку предоставила свою хазу для засады?.. К тому же в нее попала пистолетная пуля, а партизаны – люди опытные, работают в основном карабинами. Но вот катер на партизана, они зря вешают. Он же вчера мимо нас прошел, а больше, кроме вертолета, мимо нас никто не проходил. Да и как опытный партизан, которому позарез нужен был катер, издырявил бы его из карабина? Дурак он, что ли?..

– И кто ж работает против партизана? – равнодушно спросил Витек.

– Да уж кое-кто покруче Мандарина…

– А как партизан уходить собрался? Они же впереди по курсу соберут достаточно сил, и Мандарин не рискнет воевать, позволит им осмотреть судно. Ты ж ему не сват и не брат…

– Ну, дак высади меня на берег… – хмуро проворчал Павел.

– Погоди, не суетись. Мы лучше сделаем. Тут неподалеку, километров десять от берега, работает геологическая партия. И там завтра или послезавтра, смена вахты…

– Как, еще работают геологические партии?! – изумился Павел.

– Работают, работают… – досадливо отмахнулся Витек. – Партизана же вдоль реки ищут, а за сопки заглянуть они не догадаются. И расспросить тут некого…

Павел прищурил левый глаз, будто прицеливаясь, спросил:

– А чего это ты мне помогать вздумал?

– Понравился ты мне чего-то… – протянул Витек. – Смотришься ты в этой компании, как принц среди биндюжников. Сразу видно, не ихняя свинячья порода.

– Не любишь богатых?

– Не в том дело… – раздумчиво затянул капитан Витек. – Я не против богатства. Но зачем же его с такой наглостью выпячивать? Мне, например, интереснее по реке ходить, а не деньги делать. Так что же, теперь об меня ноги вытирать?..

На траверс геологической партии вышли только после полудня. Компания так и не выбралась из кают. Только похмелились, не вылезая из коек, и продолжали дрыхнуть. Кораблик приткнулся носом к берегу и Павел соскочил на захрустевшую гальку. Помахав капитану Витьку, не оглядываясь, зашагал в лес.

Геологическая партия оказалась целым поселком, раскинувшемся в обширном распадке. Павел вошел в улицу между сборных домиков, и с независимым видом направился к центру поселка. Впрочем, на него тут никто не обратил внимания. Поскольку тут почти все ходили в камуфляже, и даже навстречу попался один мужик с карабином. Видать браконьерство тут цвело пышным цветом.

В центре поселка Павел быстро отыскал контору, а в ней и начальника партии. На вопрос о вертолете, он досадливо отмахнулся:

– Эт, с летунами договаривайся… За доллары они в город доставят и живого сохатого… А вертушка прилетит через три дня…

Чтобы не мозолить глаза в поселке, Павел вернулся на берег, нашел укромное местечко, – довольно глубокий грот, под откосом на берегу ручья, впадавшего в реку, – и все три дня рыбачил и отъедался. За все время над рекой прошло два вертолета, а может, один и тот же. Видимо его все еще искали на реке.

Глава 11

Маски сорваны

На третий день, прежде чем идти в поселок, Павел чуть было не забросил карабин в реку, но тут же сообразил; у нас нынче лайнеры захватывают, а чего стоит приземлить ведомственный вертолетик! Врочем, если бы капитан Витек или Мандарин его сдали, шмон в поселке и вокруг него начался бы на второй же день. Из чего, однако, не следует, что в поселке нет засады. Береженого, Бог бережет. И все-таки, было много шансов за то, что его не ждет в поселке засада. В наше время изысканиями может занимать очень уж не хилая фирма, а не хилые фирмы нынче уже не позволяют посторонним совать нос на свою территорию.

Как только шумные, прокаленные северными ветрами, мужики расселись по засаленным креслам, и зарокотал винт, на свет появились бутылки – мужикам не терпелось отпраздновать окончание вахты до прибытия под зоркие очи женушек. Некоторое время Павел пытался решить вопрос, откуда у них взялись бутылки, коли в поселке имеет место быть сухой закон? Но иного пути не было, кроме как решить, что это левая статья дохода господ пилотов. Некоторое время ему удавалось уворачиваться от гуляющих по салону кружек, пока мужики всерьез не обиделись. Тогда он достал свою флягу с настоечкой, разлил то, что там еще оставалось, – вторая, непочатая фляга, покоилась на дне рюкзака, – от настоечки мужики пришли в буйный восторг, после чего уворачиваться стало проще, но все же две дозы они в Павла влили. Правда, вскоре мужики перестали обращать на него внимание; занялись какими-то своими застарелыми разборками.

Прикинув время, Павел сообразил, что град Красноярск вот-вот должен появиться на горизонте. Вывернув шею и прижавшись виском к стеклу, он принялся высматривать город. Ага, а вот и он – в голубоватой дымке скопище домов и заводских труб. А что это там под вертолетом? Внизу тянулся бледно-голубой Батюшка Енисей. Павел воровато поглядел на дверь в пилотскую кабину, вытащил кусок капронового шнура, связал его концы двойным узлом, и, прихватив карабин, завернутый в плащевку, подобрался к двери. Один конец петли шнура, он захлестнул за скобу на стене салона, второй – накинул на задрайку двери. Он не знал, что может приключиться при открывании двери на такой скорости. Однако ничего особенного не приключилось; дверь порядочно рвануло, и Павел быстренько выкинул в образовавшуюся щель сверток, в который были заблаговременно завернуты и все патроны. Закрыв дверь, он сдернул шнур, сунул в карман, и уселся на свое место. Мужики, похоже, даже не заметили неслабого вихря, промчавшегося по салону. Из пилотской кабины выскочил второй пилот, заорал:

– Эй, кто тут дверью балуется?!

Кто-то выдал реплику:

– А это Санек Огородников сошел. Очень уж ему не терпится с молодой женой встретиться…

Все дружно заржали. Видимо Санек был местной знаменитостью, который недавно женился, не без романтической истории предшествовавшей этому.

Из-за спинки кресла поднялась всклокоченная голова, с сонной физиономией, спросила:

– Че, уже прилетели?.. – что только добавило веселья.

Летун подбежал к двери, потрогал задрайку, плюнул, демонстративно пересчитал всех по головам, еще раз плюнул и скрылся в кабине.

Ведомственные вертолеты приземлялись вдалеке от аэровокзала, а потому вахтовикам подавали ведомственные же автобусы. Шумная компания загрузилась в автобус, в котором еще добавили, и Павел под шумок выскользнул из автобуса как раз напротив вокзала. Никто и не заметил, где он сошел, и вряд ли кто вспомнит, что с вахтовиками летел кто-то посторонний.

На вокзале в обменном пункте, он обменял последние доллары на рубли. Это весьма запоминающаяся примета, когда бородатый, пропахший дымом костров турист, покупает за доллары билет на поезд, или электричку. Ему повезло, электричка до Мариинска отправлялась через два часа. Купив билет, он вышел на перрон, поглядел вправо, влево и узрел густые заросли, каких полно возле сибирских вокзалов. Спрыгнув с края платформы, прошел вдоль путей к зарослям и устроился в тенечке, ни с какой стороны не видимый, зато ему хорошо был виден перрон. Если бы был объявлен какой-нибудь план; перехват или ухват, то сейчас бы по перрону слонялись парочками сержанты и проверяли документы у каждого третьего. По перрону слонялась парочка сержантов, но ни к кому не приставала.

Мимо, постукивая и скрипя на стрелках, тащился длинный и нудный, как жизнь сантехника, товарняк. Павел с минуту разглядывал его, наконец, вскочил, вскинул рюкзак на плечо, и, пробормотав под нос: – Береженого, Бог бережет… – размашисто зашагал через рельсы.

Вагоны были сплошь апломбированы, а любимые места его детских железнодорожных странствий, – тормозные площадки, – давно исчезли. Однако попалась углярка, груженая непонятно чем. Запрыгнув на подножку, он вскарабкался по скобам на борт, и спрыгнул вниз, на сверкающую пирамиду алюминиевых чушек. Маневр проделал так быстро, что вряд ли кто заметил, куда делся шедший вдоль путей человек.

Устроившись на нагретых солнцем чушках, он вытащил из рюкзака упаковку ветчины, размочил в котелке сухари и принялся за еду. Поезд, тем временем, пробравшись, наконец, к выходному светофору, быстро разгонялся. Поев, Павел убрал котелок и откинулся на спину, но долго не улежал: вагон уже так колотило на стыках, что, казалось, вот-вот кишки перемешаются.

Тогда он встал, прислонился плечом к торцовой двери, – голова как раз торчала над бортом вагона, – и принялся смотреть на бегущие по сторонам полотна леса и поля. Он усмехнулся, вдруг сообразив, что ни в одном из многочисленных прочитанных им детективных романов, вкупе со шпионскими, беглец не отрывался на товарняке. А ведь беглеца, отрывающегося на товарняке, абсолютно невозможно поймать. Самое большое преимущество, это нет попутчиков, некому шепнуть погоне, на какой остановке он соскочил.

Поезд грохотал без остановок аж полтора часа. Великолепное везенье! На первом перегоне электричка товарняк уж никак не обгонит, а если будет шмон в электричке, то его проведут как раз на первом перегоне. Поезд резко сбросил ход, и, уже не торопясь, вполз в невеликую деревеньку, как бусинка, висящую на Великом Сибирском пути, и остановился на запасном пути.

Павел торопливо подтянулся, перевалился через борт и соскользнул на зарокотавший под ногами гравий полотна. Не спеша, шагая к деревянному строеницу, покрашенному бурой краской, подумал: – "Только глядя на подобный сарай среди степи или тайги, в голову влезут десятки сюжетов романов… Буранный полустанок… Таежный полустанок…" Возле стены строеньица стояла единственная лавочка. Павел сел, положил рюкзак рядом, откинулся на шершавую спинку, и тут почувствовал себя под шапкой-невидимкой. Но быстро сообразил, что товарняк остановили для пропуска пассажирского поезда. Подхватив рюкзак, он обошел полустанционное строение, и оказался на лужайке, заросшей высокой травой. В ней-то он и разлегся, положив голову на рюкзак. Вскоре прогрохотал, шипя и свистя, фирменный пассажирский, потом уполз товарняк, электричка появилась уже в сумерках. Павел влез в полупустой вагон, прошел в середину, сел, развернувшись в четверть оборота и прислонившись спиной к оконной раме, так, что мог держать в поле зрения обе двери, не вертя головой. Однако в ночной электричке было сонно и скучно; не ходили подозрительные личности с шарящими по сторонам глазами, даже никто билеты не проверял.

Мариинский вокзал поголовно спал. Спала даже кассирша, когда Павел подошел к кассе.

Сладко зевнув, она спросила:

– Куда вам?..

– А до Тюмени, – проговорил Павел, просовывая в окошечко рубли. – На самый, что ни на есть, ближайший…

Ближайшим оказался фирменный скорый, и проходил он как раз через полчаса. Вскоре Павел уже блаженно растянулся на влажных простынях. В купе, кроме него, никого не было. И вообще славненько. Если поменьше из купе выходить, так и просквозишь невидимкой до родного города. Правда, в Тайге к Павлу подселили женщину с маленьким ребенком, но она проспала до полудня следующего дня, а потом Павел пересказал ей все свои запасы охотничьих рассказов, процентов на девяносто вымышленных, то и дело восторгаясь красотами Байкала, по берегам которого, якобы, бродил аж полтора месяца.

Когда поезд подполз к вокзалу родного города, женщина спала, умаявшаяся за столь долгий день, прикорнув на полке рядом с ребенком. Павел осторожно взял рюкзак и бесшумно выскользнул из купе. Проводница не обратила на него внимания, занятая проверкой билетов новых пассажиров.

Отойдя подальше от вокзала, Павел поймал такси, и вскоре входил в свой двор, пройдя через двор соседа. За время его отсутствия здесь ничего не изменилось, разве что помидоры вымахали по пояс и буйно цвели. Поливавшая огород Анна Сергеевна, бросила шланг, заохала, запричитала:

– Ой, Паша, я тебя и ждать уже перестала… Сейчас ужин приготовлю… – и торопливо засеменила к дому.

Павел прошел вслед за ней в дом, устало опустил рюкзак на пол в прихожке, Анна Сергеевна суетилась на кухне. Поняв, что это надолго, он разделся до трусов, и, прихватив полотенце, вышел во двор. Бочка оказалась полной воды, которая нагрелась на солнце до самого приятного состояния. Павел стоял под душем, пока не вытекла вся вода. Обтеревшись, посидел в шезлонге, пока Анна Сергеевна не позвала ужинать.

На столе была и картошечка, и огурчики, и помидорчики, еще из прошлогодних запасов, и любимая Павлом ветчина. Графинчик малиновки играл рубиновым блеском. Сообразив, что шапка-невидимка будет действовать до тех пор, пока он не вылезет в город, Павел достал из рюкзака непочатую флягу настойки, налил рюмки, поднял свою, сказал:

– За мое возвращение, и чтобы вся эта хренатень поскорее кончилась…

Выпив, Анна Сергеевна проговорила:

– Что это, Паша? Неужели коньяк?

– Да нет, Анна Сергевна, это лучше коньяка… – усмехнулся Павел, прилаживая на тоненький кусочек хлеба, толстенный шмат ветчины.

Так и сидели они, в вечерней тишине, попивая малиновку, иллюстрируя многочисленные анекдоты о теще и тесте.

Всю ночь он проспал спокойно. Видимо чувство опасности настолько притупилось, что его уже не будили звуки мотора на улице и пьяные вопли. Не спеша, позавтракав, он прошел через двор соседа, и отправился к Димычу. Дежурный, перекинувшись парой слов по телефону с Димычем, беспрепятственно пропустил.

Лишь только Павел вошел в кабинет, Димыч ринулся ему навстречу с криком:

– Здорово, старатель! Ну как, нашел?

Похлопав Димыча по спине, Павел проворчал:

– Экие нежности… Нашел, конечно…

Он прошел к столу, на ходу доставая из кармана пакетик с алмазами. Сел на стул, высыпал алмазы на стол. Димыч осторожно поворошил кучку пальцем, проговорил задумчиво:

– Ну вот, и замкнулся один круг твоей жизни. Возможно, самый широкий…

– Да нет, Димыч, не круг… Знаешь? Знак бесконечности… Восьмерка, положенная на бок? Вот я и прошел по обеим петлям. А алмазы – место перехлеста петель… Димыч, ты вот что, скажи поскорее; нашел ты Валерию?

– Нашел, конечно… Неделю искал, как сквозь землю провалилась, пока не додумался заглянуть на ту квартирку, где вы так романтично укрывались от бандитов…

– Ну?! – и тут Павел, будто в ослепляющей вспышке, все понял, и содрогнулся от лютой тоски и омерзения.

– А вот те и загну!.. – Димыч откровенно заржал. – Не похищал ее никто! По твоей роже вижу, ты сам уже все понял… – Димыч согнал с физиономии дурацкую ухмылку, сочувственно проговорил: – Романтическая и благородная душа ты, Паша… Подробностями-то поинтересуешься?..

– Ну, давай, подробности… – без энтузиазма обронил Павел.

– Мне ее даже и колоть не пришлось, она сама все выложила, как только я ей объяснил, что Герка Шнифт вовсе не самый главный авторитет, а шестерка при Степаныче. Всем Степаныч заправляет, и ей ничего не достанется, кроме пули в затылок…

– Погоди, Димыч, ты давай по порядку. С чего началось?

– А началось с того, что Валерия обратила внимание на чуть заметные дырочки, наколотые под буквами в своей библии…

– Ну да, видел я ту Библию… – протянул Павел. – Издана в Сан-Франциско в двадцатом году…

– Вот именно… А поскольку она большая любительница детективов, то быстренько выловила послание своего прадеда. Первое, что она сделала, это пошла искать самого большого авторитета в нашем городе, а напоролась на Герку Шнифта. Он ей умело впарил, что он, как раз, и есть самый большой авторитет. Она закрутила с ним бешеный роман, умело влюбила в себя, но вот беда, Герку надолго не хватает. Но ей и не нужно было, надолго. Лишь бы он ее от Комаревского прикрыл. После чего пошла к Комаревскому, с Библией, дура… Он ее, естественно, вульгарно кинул. Хорошо хоть не хлопнул. Практично оставил до проверки сообщения. А тут еще, один бывший мент из его окружения, подтвердил, что в нашем городе имела место история с алмазами из неизвестного месторождения. Тебя, как носителя информации, Комаревский тут же решил устранить, и послал группу по указанным в Библии координатам. И, пока она там крутилась, тут за тобой бегали киллеры. Валерия сообразила, что Комаревский ее не оставит в покое, и все рассказала Герке, а тот Степанычу. А Степаныч порылся в своей обширной памяти, и вспомнил, что к нему как-то приходил человек, и рассказывал про неизвестное властям месторождение алмазов. Но во времена совдепии, наладить тайную добычу алмазов, было совершенно невозможно. А в наше время – запросто! Но Степаныч-то практичнее Комаревского. Он для начала приказал выкрасть из архива все дела, где твое имя фигурирует, и пока шла проверка достоверности, приказал тебя охранять. Вокруг тебя та-акая война кипела! А тем временем группа Комаревского ни с чем из тайги вернулась. И тут роли переменились. Степаныч уже знал, что ему от тебя надо, а Комаревскому требовалось узнать, почему Степаныч к тебе прицепился? – Димыч замолчал, задумчиво вороша алмазы указательным пальцем.

Павел уныло проговорил:

– Хорошо хоть Валерия оказалась не мелкой шлюхой, которой все равно под кого за сотню лечь, что под паровоз, что под Герку… Все равно противно… Мне-то что делать?

– Да-а, Паша, ты та-акой жирный кусок, из та-аких зубастых пастей выдернул… – медленно выговорил Димыч.

– Эт, уж точно… Мне теперь придется вырыть на огороде блиндаж, купить пулемет, миномет, и несколько ящиков противопехотных мин… Слушай, Димыч, а если вокруг всего этого шум поднять? Может, отцепятся?..

Димыч несколько минут молча отделял из кучки самые крупные камни, откатывая их в сторону пальцем. Наконец спросил:

– А ты в тайге, много чего наворотил?

Павел конфузливо пожал плечами:

– Да всего штук пятнадцать завалил…

– Ну-у, Паша!.. А говорил – средней жестокости и кровавости… Тут уже тянет не на среднюю жестокость… Ты хоть карабин не привез?

– Нет, конечно… Он же засветился от мушки, до приклада. На прикладе, с одной стороны, зубы отпечатались во всех подробностях, на другой – височная кость. На дне Енисея лежит карабинчик, а жаль, надежный был, и бил метко…

– А бойцы Комаревского и Степаныча столкнулись на трубке?

– Похоже, что столкнулись… – протянул Павел раздумчиво. – Но на трубке взяли верх Степанычевы бойцы. Они потом с та-аким азартом за мной гонялись! Хотя, я им сразу дал понять, что голыми руками меня в тайге не возьмешь. Я ж в первый же день вертолет сбил…

Димыч расхохотался, протянул:

– Ну-у, Паша, тебя одного в Чечню отправить – и можно больше ни о чем не беспокоиться…

– Хотя, похоже, что сбил я вертолет Комаревского… – раздумчиво протянул Павел.

– Почему так думаешь?

– А потому, что последний маячок, от которого я избавился, был Степанычев…

Димыч проговорил раздумчиво:

– Похоже, они тебя зауважали. Если бы хотели свалить на тебя всю эту таежную бойню, то на тебя пришла бы точная ориентировка. А то приходила ориентировка на какого-то человека со шрамом на лбу, ни тебе примет, ни описания, ни возраста. Этих шрамов на лбах в наше время… Это ж самая характерная травма при дэ тэ пэ… Ладно, Паша, звони репортерам, назначай свидание на крыльце губернской управы на четырнадцать ноль-ноль, а я к генералу. Уж он-то убедит губернатора выйти к народу… – Димыч ссыпал крупные камни обратно в пакет, бросил Павлу, а остальные загреб в горсть.

Павел изумленно спросил:

– Ты чего, Димыч?

– Хватит с них и мелочи, а ты должен ведь хоть какую-то компенсацию поиметь за риск… – и Димыч выкатился из кабинета.

Павел накрутил номер Криминального отдела Губернского канала, почти сразу же в трубке послышалось певучее:

– Ал-ле-у?..

– А как бы мне поговорить с Вероникой Осиповной? – осведомился Павел.

– Я слушаю?

– Здравствуйте, Вероника Осиповна, это вас Павел Яковлевич Лоскутов беспокоит…

Трубка несколько секунд молчала, наконец, Вероника нерешительно протянула:

– Простите, не припомню?..

Павел несколько смешался, промямлил, заикаясь:

– Ну, тот писатель, которого ректор избил…

– Ах, это вы?.. – неприязненно воскликнула Вероника. – На сей раз, вас, поди, сам губернатор избил?

Павел ухмыльнулся про себя, проговорил:

– Да нет, губернатор меня пока не избивал. Наоборот, у меня с ним сегодня встреча в два часа на крыльце губернской управы. Приезжайте, не пожалеете. Обещаю добротную сенсацию, не то, что с Гонтарем.

Трубка некоторое время молчала, наконец, Вероника нерешительно протянула:

– Хорошо, я приеду. Но сама решу, давать материал о вас в эфир, или не давать…

– Да ради Бога! – воскликнул Павел. – Губернатор вам фитиль вставил исключительно по наущению Гонтаря. Они ж большие кореша, с тех пор, как деткам губернатора пришла пора в Университет поступать. Наш губернатор – ба-альшой патриот! У других-то детки по Оксвордам, да Гарвардам…

Остальные репортеры, кто сразу вспоминал, кто такой Павел, кому приходилось растолковывать, но по тому, с энтузиазмом, или с неприязнью принимали они приглашение Павла, он моментально рассортировал, какие средства информации – про губернаторские, а какие – про мэрские.

…Павел стоял в окружении репортеров у крыльца губернской управы, и демонстрировал древесный скол с координатами кимберлитовой трубки. На крыльце картинно возвышался Димыч, в бронежилете и с автоматом, и непрерывно шарил взглядом по окрестным крышам и кронам деревьев. Он всерьез полагал, что тут последнее место, где Павла попытаются убрать. Павел уже успел в подробностях рассказать репортерам об алмазной эпопее, ни словом не поминая свое участие в таежной бойне, а губернатор все еще не шел. Видимо в его кабинете что-то происходило. Пришла пора использовать последнее средство. В кармане у Павла лежала горстка мелких алмазов, возвращенная им Димычем. Димыч убедил генерала, что именно Павел должен предъявить репортерам алмазы. Павел полез в карман, вытащил алмазы, раскрыл ладонь. Сейчас же на нее нацелились все объективы. Репортеры так наперли, что Павел чуть не поднялся на первую ступеньку, что ему категорически запретил Димыч. Голова Павла, ни при каких обстоятельствах, не должна была подняться над головами толпы.

И тут, наконец, вышел губернатор. Похоже, кто-то из репортеров гнал пресс-конференцию в прямой эфир. Губернатор ринулся к Палу, будто к родному брату, нежданно объявившемуся после долгих лет разлуки, схватил его руку своими мягкими, теплыми ладонями, и долго жал, тискал, при этом что-то говоря. Павел понимал отдельные слова, но смысл почему-то ускользал, он только кивал с умным видом, будто подтверждая слова губернатора…

…Павел сидел в своей слесарке, тупо уставясь в одну точку. Отопление уже включили, было жарко и душно, но выйти на галерею, он не решался. Уютно гудел насос. Только что он закончил закачку воды в бассейн, засыпал гипохлорид, и теперь оставалось только сидеть, и два часа ждать, пока вода обработается. Завтра уже начинаются занятия в бассейне… Делать было решительно нечего. Писать на работе, нужда отпала, когда в августе Павел купил, наконец, компьютер. Это оказалась палка о двух концах; работать Павел стал раз в пять быстрее, зато на работе занять себя было решительно нечем.

После знаменитой пресс-конференции его не тревожили ни допросами, ни расспросами. Видимо очень веский аргумент, – кимберлитовая трубка, – побил все другие аргументы, которые требовали привлечь Павла хоть к какой-нибудь ответственности…

Снаружи послышался звук мотора, замерший как раз напротив открытой двери. Павел схватил наган, лежавший перед ним на столе, изготовился. Но тут послышался жизнерадостный голос Димыча:

– Пашка-а! Не клацай затвором! Это мы, оба-двое…

– Павел встал со стула и вывернулся из-за шкафа, засовывая наган в сумку, которая привычно висела у него на правом плече. Димыч потрогал пальцем стальные листы, прислоненные к шкафу, проговорил уважительно:

– Соли-идно… Без пушки тут не обойдешься…

– Позади него возник Генка, сказал:

– Душно у тебя тут, Паша, пошли, на свежем воздухе посидим… Найди что-нибудь, типа стола… – захватив две табуретки, он вышел.