Текст книги "Северное Сияние (СИ)"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Глава 12

Чужие голоса пробивались будто сквозь вату, глухо доносясь словно издалека.

– Валера, ты идиот?

– Так этот мне сказал ее убрать!

– Кто этот?

– Ну этот, Василий мать его Иванович!

– И ты ее наглухо уработал!

– Да жива она, не переживай!

– Она улетела метров на сто!

– Ой все, не усложняй.

– Валера!

– Да какие сто, метров десять пролетела, говорю же не усло…

– Она не одаренная, Валера!

– Как не одаренная?

– Вот так! Думай теперь, как будешь объяснять здесь труп Зориной с твоими когтями на хлеборезке!

Возвращавшиеся ощущения тела кроме как погаными не назовешь. Еще и во рту сушило так, словно я пил неделю и проснулся после суток беспамятства.

– Да она и умом не одаренная, если решила сюда припереться в такой момент!

– Ohh holy fucking shit… – в гомон голосов вклинилось узнаваемое стенание Ндабанинга. Словно он тоже пил и гулял вместе со мной неделю, и тоже очнулся после долгого коматозного беспамятства. Вот только я в беспамятстве не был, и все прекрасно помнил. Вообще все, что произошло со мной после того момента как опустил вниз кукри, раскалывая череп демоническому лорду-повелителю.

Сморщившись, я едва слышно зашипел. Не от боли, а от давным-давно забытого чувства, которое можно уместить в одну фразу: «Ну и пусть утром стыдно, зато вчера было весело».

Уровень моей ангел-хранительницы намного превосходил мой и забрав всю оставшуюся от убитой инферналом баньши энергию, я немного погорячился. Вернее, совсем не немного – на все деньги погорячился. Так, что вспоминать даже не хочется продемонстрированный сеанс демонстрации удали молодецкой и силушки богатырской.

Песню ведь еще эту дурацкую пел про Валеру, совмещая с выкриками выгравированных в граните российского футбола мемов «Валера верим» и «Фалькао к нам не поедет, епть».

Вот что значит потерянный контроль. Один неосторожный поступок, и можно поломать вообще все. Конечно, не как Джон, которого больше никто и никогда не назовет строителем или кузнецом, но все равно я прошел по очень тонкому льду.

– Ааа… – не в силах справиться с «похмельным» стыдом, преобладающим над саднящей жжением болью и мучительным измождением, просипел я.

Только раздающийся рядом голос Эльвиры заставил удержаться от более крепких комментариев. Хотя по тому, как сибирская царевна сейчас отчитывала персидского принца становилось понятно, что крепким словцом ее не удивишь.

Попытавшись подняться, я наткнулся на преграду. Расположившийся рядом… еще недавно Максимилиан Иванович, который сейчас неожиданно стал Василий Ивановичем, мягко положил ладонь мне на плечо.

Столкнувшись с демоном глазами, я увидел, как он отрицательно покачал головой. И показал взглядом, что шевелиться мне сейчас не стоит. Но хотелось – тело изнутри жгло, в груди наливалась муторная тяжесть.

Кроме саднящей боли от ожогов все тело было словно утыкано ледяными шипами – невесть как появившаяся рядом Анастасия, задерживая распространение демонического пламени, ставила ледяную блокаду столь же деликатно, как и совсем недавно в Питере. Так, что от ее лечения я мог замерзнуть навсегда с таким же успехом, как и исчезнуть во вспышке пламени.

Но демоническое пламя, спасибо ей большое, княжна задержала – как раз к тому моменту как пришел в себя Василий демон Иванович, и вскрыв мне грудь, просто слил излишек бушующего пламени.

По мере того, как я постепенно приходил в себя, слушая пререкания Эльвиры и Валеры, все сильнее накатывал страх оттого, какую глупость только что совершил. У меня появилось вполне четкое осознание, что в обычном своем состоянии с лордом-повелителем я бы не справился – просто не по зубам мне столь сильный демон.

Да, после того как я забрал энергию погибшей баньши, это еще было вполне выполнимой задачей. Если бы не одно но – та самая молодецкая удаль, которая просилась наружу. И умирающий лорд-повелитель, когда услышал мои пренебрежительные комментария про убитого Рагнароса, взъярился.

Хищник, загнанный в угол, опаснее всего – тем более лорд-повелитель знал, что умрет, без вариантов. Но я же не просто нанес последний удар, а сделал это с пафосным пренебрежением. Что пятнадцать лет, что тридцать пять – для демона, прожившего сотни лет, разница в возрасте непринципиальна, а срок ничтожный. А тут еще решивший прикончить его юнец собирается это сделать с пафосом «дядь, подержи мое пиво». На месте инфернала я бы и сам возмутился, постаравшись умереть вместе с этим наглецом. К счастью, ему это не удалось – а момент бодания душ мне не захочется вспомнить никогда. Слишком уж близко к краю я прошел.

– Да жива она, жива… – прокричал между тем Валера из дальнего конца зала. – Вроде как целая даже…

Скосив глаза, я увидел что он стоит на трибуне между скамей. Совсем рядом с ним были видны две босые ноги. Татьяна Николаевна – узнал я ее ножки. И вспомнил, что когда мы выходили с ней из ее дома, она все же была обута. Это ее Валера так приложил, что у нее в полете туфли соскочили? Вот отморозок.

Еще чуть повернув голову, я увидел лежащую рядом Анастасию. Ее длинные ресницы были подернуты ледком, словно она гуляла в Арктике по морозному утру; кожа бледная, до белизны, и оттого на ней особенно ярко алел возвращающийся румянец.

Лежала княжна не так, что решила отдохнуть и улеглась удобно, прежде чем закрыть глаза. Она лежала так, словно сначала заснула, а только потом упала. Впрочем, ее ресницы уже начинали подрагивать, а глаза понемногу приоткрываться. Но даже сквозь закрытые веки заметно, как ярко горит в ее глазах ледяное пламя.

В этот момент где-то грохнула дверь и зазвучал многочисленный топот шагов. Еще больше скосив глаза и приподнявшись, преодолевая сопротивление прижимавшего меня к полу демона, я увидел бойцов в черной с серебром броне.

Черные, или «бессмертные» гусары из знаменитого 5-го Александрийского бронекавалерийского полка. Полк, который в русской армии в первую очередь предназначается для ведения боевых действий против владеющего даром противника – также, как и королевские гуркские стрелки, сопровождавшие меня совсем недавно в нижнем мире.

При виде бессмертных гусар я вздохнул с облегчением. Неудивительно, что у полка с такой эмблемой, репутацией и боевыми традициями командир был из одержимых – об этом как-то в беседе с нами вскользь упоминал Максимилиан Иванович, пусть земля ему будет пухом.

Поэтому, увидев серебряные черепа шевронов, я со спокойной душой закрыл глаза и провалился в беспамятство, которому уже давно сопротивлялся. Пора хотя бы немного отдохнуть, а то последний урок как-то очень уж затянулся. Да и вообще устал я как-то за последние сутки.

Глава 13

Пробуждение оказалось неожиданно приятным. Вынырнув из беспамятства, словно поднявшись с большой с глубины, я ощутил ни с чем не сравнимое наслаждение легкости отдохнувшего тела. Еще присутствовало ощущение, словно не сам проснулся, а меня разбудили. Но так это или нет, не понял – если кто-то и будил меня, то это осталось там, за пройденной границей сна.

Глаза я пока не открывал, понемногу осознавая себя и окружающую реальность. Совсем рядом доносился едва слышный голос, словно кто-то напевал тихую и незатейливую колыбельную. И это оказалось действительно так – постепенно приходя в себя, я почувствовал легкие касания, словно мне делали расслабляющий массаж.

Прикосновения были приятными, доставляя неподдельное удовольствие; чьи-то умелые руки скользили по моим плечам и груди вдоль энергетических каналов, словно выправляя все то, что было сожжено демоническим пламенем и заморожено Анастасией.

Прислушавшись к ощущениям, я вдруг понял, кто находится рядом со мной. Неожиданно. Неожиданно потому, что это было Ольга, дочь герцогини Мекленбургской – я узнал ее по неповторимому почерку способностей. Очень уж своеобразная аура, которая запомнилась мне в тот вечер, когда Ольга лечила меня в особняке Карловой.

Чуть погодя я увидел склонившуюся надо мной девушку. Увидел так и не открывая глаз, глядя внутренним зрением. Причем картинка была предельно четкая. Единственное, что без цветов – все в оттенках серого. Вот если бы открыл глаза хоть на миг, запоминая цветовую гамму, окрасилась бы и картинка. Но показывать Ольге что я проснулся не хотелось – очень уж она красиво и успокаивающе напевала.

Открывать глаза пока так и не стал. Как и показывать, что проснулся. При этом как-то неосознанно получилось, что сейчас мое сознание словно разделилось. Основной «я» так и лежал на больничной койке в забытьи, а надо мной склонилась восстанавливающая энергетический каркас Ольга. Одновременно с этим я осознавал себя… только частью разума, отдельно от тела. Причем отдельно не только от тела, но и от абсолютно всех эмоций. Странное и максимально спокойное оценочное состояние; какое-то бездушное, что ли.

Раздумывая над отсутствием эмоций и железобетонным спокойствием, я подумал, что подобное состояние ведь могло бы быть невероятно полезно. Потому что может позволять контролировать себя в моменты принятия решений вне зависимости от напряжения окружающей обстановки – хоть в горящем танке сиди, хоть за покерным столом.

Это было очень похоже на «холодный разум» – способность, приобретенная мною в числе прочих первые недели освоения в новом мире, когда я под руководством Мустафы тренировался на стимуляторах, сживаясь с новым телом. И которую так неожиданно использовал только сейчас. Причем я четко осознавал, что это уже новый, причем запредельный уровень способности.

До этого, если я в ходе тренировок достигал подобного состояния, у меня не наблюдалось столь явного разделения личности. Эмоции просто глушились, а сам я оставался единым целым – в отличие от того, что происходило сейчас. Слово «шизофрения» про себя я пока не произносил, но в уме держал. На всякий случай.

Подумал, кстати, об этом совершенно спокойно. И вдруг обратил внимание – Ольга совершенно не чувствовала того, что я очнулся. Я для нее все еще находился в беспамятстве, и она беспрепятственно продолжала править мои энергетические каналы.

Осмотревшись и полностью осознав себя, в том числе оценив и раздвоение… нет, разделение личности, я отстраненно – безо всяких эмоций и переживаний принялся вспоминать недавние события. Ровно с того момента, как совсем недавно закрыл за собой дверь малой арены, где собралась сборная гимназии по практической стрельбе. Вспоминая и размышляя, я раскладывал все по полкам, обдумывая и осмысливая.

Надо сказать, что отсутствие ненужных эмоций очень серьезно помогало, не давая мыслям теряться на развилках ассоциаций и уходить в сторону симпатии или антипатии. К примеру сейчас, думая о Саманте Дуглас, в первую очередь я вспоминал не удивительные голубые глаза смуглянки, а размышлял о возможных истинных первопричинах ее согласия оказать мне помощь.

Вспоминая и анализируя поведение красномордого сэра Галлахера, также в первую очередь думал не о его мерзком пренебрежительно-язвительном отношении к окружающему миру, вызывающем стойкое раздражение, а пытался понять подноготную его интереса в действиях проведенной спасательной операции.

Шаг за шагом я вспоминал создание бароном фон Колером гексаграммы; анализировал последующий разговор с ангелом-хранительницей, которая спасла не только меня, но и нас всех, как оказалось. После неожиданного появления этого знания самым главным моим вопросом сейчас было – действовала ли она самостоятельно, или кто-то ей помог?

С ответом на этот вопрос мог бы помочь Василий, если бы рассказал мне каким образом он оказался свернут артефактной компрессией в виде статуэтки. Вот только Васи пока рядом нет. И нужен мне именно Вася Ндабанинга, а не демон Василий Иванович Мархосиас, который занял тело профессора Максимилиана Ивановича фон Колера. Потому что в правдивости услышанной от демона информации я не сильно уверен.

Смог же Мархосиас так долго таиться, скрыв даже от профессора свое истинное происхождение. Несмотря на плотное общение с ним – ведь это фон Колер выступил посредником, когда демон под личиной Васи пожелал остаться рядом со мной, не требуя отправки домой во исполнение нашего с ним договора.

Сейчас мне совершенно очевидно, что барон даже и не предполагал, что под личиной чернокожего гангстера скрывается лорд-повелитель, силой ничем не уступающий инферналу, которого только общими усилиями мы смогли победить на арене крепости Карраг. Фон Колер видимо также как и я взял как данность, что приблудный демон из нижних миров усилился несколькими сожранными человеческими душами. Ладно бы меня еще демон обмануть в этом смог, но если уж и фон Колер купился… А это все значит, что в разговоре с демоном правда мне вряд ли светит, если он не захочет ее раскрывать.

Понимание истинного статуса демона Мархосиаса, как и знания о его способностях, я получил вместе с частью памяти убитого лорда-повелителя демонического пламени. Вот только истинное имя убитого инфернала, как и большинство его знаний и возможностей, оказалось мне недоступно – очень уж яростная ментальная схватка у нас была перед тем, как он окончательно умер на арене нижнего мира, где каждая смерть является истинной.

И сейчас, пользуясь холодным разумом, я разбирал полученные от него «трофеи». Большая часть которых мне пригодиться никак не могла – существующий в иной реальности демон имел совершенно отличную от меня как человека систему координат. Мой понятийный аппарат просто не мог охватить все то, что видел я доставшимися в наследство обрывочными знаниями и воспоминаниями лорда-повелителя инфернала.

Из того, что смогу когда-нибудь использовать, осталось совсем немного. Из возможностей вовсе мне досталось единственное умение, заключающееся в плетении копья из демонического пламени. С одной стороны звучит, как и выглядит этот конструкт достаточно просто, а вот с другой – я не уверен, что на Земле кто-либо еще так умеет. Как вряд ли умеет и создавать змееглавую плетку, которую два раза демонстрировал нам фон Колер во время занятий, или повторить стрелу Тьмы, которую сформировал сэр Галлахер. Да, выглядела его темная стрела довольно устрашающе, особенно вспоминая раскрывающийся в полете клыкастый череп, но еще совсем недавно я бы не сказал, что ее плетение кажется невероятно сложной задачей.

Сейчас же, после того как получил слепок умения с демоническим копьем, понимал насколько это штучный, сложный и эксклюзивный конструкт. И насколько отличается он от создаваемых одаренными. Если владеющие даром управления стихиями создавали свои конструкты, просто улучшая и увеличивая силу, словно… словно тяжелоатлеты штангисты, раз за разом в ходе тренировок поднимающие все больший вес, то плетение одаренных можно было охарактеризовать как горнолыжный слалом, в процессе которого необходимо играть в шахматы с гроссмейстером мирового уровня. Не обязательно при этом выигрывая, но с обязательным условием не проигрывать.

А еще получение слепка умения убитого инфернала не давало мне возможности сразу его использовать. Для того, чтобы повторить создание демонического копья, мне теперь необходимо было работать и работать. Причем, что очень удачно, первичные основы я мог почерпнуть в стихии Огня, в которой инициирован мой источник.

Вот только где на это все взять время? Особенно с учетом еще одного доподлинного знания, доставшегося мне в наследство от убитого лорда-повелителя демонического пламени. Знания, которое по своей важности затмевало даже получение способности создания конструкта копья демонического пламени: из памяти убитого инфернала я узнал, что атака, как и говорила мне ангел-хранительница, действительно была не на меня. Эта атака была на всех нас.

Никто не должен был вернуться живым из крепости Карраг. Мы, все шестеро, должны были там сгинуть навсегда, а наши души должны были послужить материалом. Вот только не знаю, для чего и для кого. Знаю лишь, что лорд-инфернал действовал с профессором темных искусств бароном Максимилианом Ивановичем фон Колером заодно. И еще знаю, что после проведенной в плену гексаграммы ночи в пекле Второго Инферно, который русские называют Муспельхейм, никто из нас не смог бы оказать достойное сопротивление пожирателям душ. Кто это такие я пока тоже не знал, а имел лишь смутное представление – опять же, из обрывков памяти убитого инфернала.

Так и оставаясь в состоянии холодного разума, я постепенно собрал воедино все, что узнал из наследства лорда-повелителя и вновь принялся размышлять о произошедшем, восстанавливая хронологию событий уже посекундно.

Теперь у меня не было никаких сомнений, что это не фон Колер внес изменения в создание гексаграммы. Сделала это мой ангел-хранитель, с усыпанным веснушками носом. Юная девушка, которая не прожив на этом свете и двадцати лет, принесла себя в добровольную жертву, отдав свою жизнь на первый слепок для Олега. И именно при виде нее фон Колер потерял душевное спокойствие и откровенно испугался. Даже запаниковал – вспомнил я его выражение его лица за миг до того, как Тьма в его руках вышла из-под контроля.

Сэр Уильям Джон Галлахер и Саманта Дуглас, когда я рассказывал об инфернале, повелевающем демоническим пламенем, принимали мои слова к сведению, но эмоциями отказывались в них верить. Потому что изучающие темные искусства и исследующие нижние миры до этого момента с подобным не сталкивались. Как никто и никогда раньше не сталкивался с тем, что произошло на малой арене.

Мать Олега при жизни была невероятно сильной одержимой. И – вспоминая ее вполне человеческие эмоции, я теперь понимал, что пожертвовав свою жизнь, она каким-то образом сохранила душу. Может быть не сама – допускаю, что к этому руку приложил Астерот, который и мою душу перехватил по пути в один из нижних миров. Куда меня давным-давно, еще в прошлой жизни, отправила Ангелина Владимировна, гореть ей в аду веки вечные.

«Она одна из младших слуг моей жены» – вспомнил я слова, сказанные о ней князем Тьмы. Лукавил он? Не знаю. Но если Астерот говорил правду, то тогда боюсь представить какой силой обладают старшие слуги его жены. И надеюсь, в этом мире их нет – вот с кем с кем, а с подругами убиенной Олегом Ангелины Владимировны встречаться здесь мне точно не хотелось бы.

Могло ли жертвоприношение юной девушки, которая отдала свою жизнь за меня четырнадцать лет назад, быть частью плана Астерота, в которую укладывалось вчерашнее приключение? Вполне. Могла вся развеселая и удалая карусель быть спонтанной импровизацией? Тоже вполне могла.

Но сейчас, если обдумывать все произошедшее холодным разумом, я все же надеюсь – это была часть продуманного плана Астерота. Потому что если нет, раз за разом ходить по краю пропасти без гарантии не упасть меня совершенно не улыбает. Сейчас, без эмоций если, мне больше нравится перспектива быть частью его плана «прожить жизнь по законам божьим и человеческим». Желательно жизнь долгую и счастливую.

Но это только сейчас – уверен, что когда отступит холодный расчет, вектор моих желаний сменится совершенно в другую сторону. Потому что я человек, а значит в первую очередь право имею. И на собственные решения, и на собственные ошибки – а быть марионеткой в чужой игре совершенно не привлекает.

Тут в мыслях появился довод насчет собственных игр. Я подумал о том, что фон Колер вот тоже решил разыграть собственную партию. А сейчас так бесславно доигрался. И по факту его гибели меня заботит один нюанс: ведь делая последний шаг, покупая нашими душами себе что-то у инфернала, он ведь в бессмысленной в общем-то уже лекции не отступил от своей обычной манеры общения. Профессор потратил достаточно много времени, делясь с нами знаниями и подводя к ответам на вопросы, важные для адептов темных искусств. Вопросы, которые нам уже никогда – по его плану, никогда было не суждено задать или получить на них ответы: о природе астральной проекции и эфира, схожести души человека и мира. Те ответы, которые я совсем недавно получил от Саманты.

Зачем профессор это делал, безусловно теряя время? Ответ просился вполне очевидный – для менталистов и некромантов. Наши души должны были умереть на арене крепости, но наши тела, как понимаю сейчас по обрывкам воспоминаний инфернала, должны были вернуться обратно, в этот мир. И видимо на случай того, если в наших головах кто-то соберется покопаться, фон Колер подготовил себе алиби. Именно поэтому он не отошел от привычной манеры начинать любое обсуждение очень издалека – то-то сэр Галлахер понимающе хмыкал, когда я пересказывал ему содержание столь печально закончившегося практического занятия.

Несмотря на холодный разум, я постепенно начал ощущать тяжесть умственной усталости. Совсем плохо было то, что воспоминания убитого лорда-повелителя достались мне очень размытыми. Поэтому для того, чтобы получить очередную крупицу его знаний, приходилось всерьез напрягаться. К сожалению, ясность с воспоминаниями демона была лишь в его мыслях и эмоциях в пределах наших с ним встреч на арене. Очень уж он акцентировал внимание на моей фигуре в последние секунды жизни.

Ни единого намека не было на знание или воспоминания о том, что именно должно было случиться с нами, и действовал ли фон Колер самостоятельно, или в сговоре с кем-то. А вот эхо случившегося на самой арене я воспринимал вполне ясно; и когда Максимилиан Иванович фон Колер вывалился из межпространственного туннеля на песок арены в разобранном состоянии, умирая, инфернал всерьез удивился. К подобному развитию событий он точно готов не был – как и к тому, что одна из дерзких тварей попробует сбежать…

В этот момент я поймал себя на мысли о том, что мое отношение как человека к демонам примерно похоже на отношения демона к представителям человечества. Только если я воспринимал инфернала как особо опасную тварь, ставя его много выше костяных мутантов бурбонов и воющих гиен, то люди для лорда-повелителя были как гиены для меня, низшими существами. И это, на самом деле, очень хорошо – недооценка твоих возможностей противником лишней никогда не бывает.

Чуть позже я осознал, почему именно знания и умения убитого инфернала достались мне в столь размытом состоянии. И еще осознал, что всего этого можно было бы избежать: если бы не пренебрежение к лорду-повелителю знаний, возможностей и умений мне насыпало бы гораздо больше. А так все оказалось сожжено в демоническом пламени ярости, которое едва и меня с собой не захватило. Да, очень сильно я погорячился. И с этим показательным «дядь, подержи мое пиво» совершил серьезную ошибку, едва не ставшую для меня фатальной.

Между тем Ольга уже заканчивала работу с энергетическими каналами. Мне их никогда раньше не восстанавливали (и не разрушали так), но ошибиться я не мог – ее лечение подходило к концу.

Все еще не открывая глаз, я внутренним зрением вглядывался в сосредоточенное лицо девушки. Ольга была максимально напряжена, от ее глаз расходились яркие всполохи магической силы. Если бы я не был сейчас разделен личностями, наблюдая за происходящим в отстраненно холодном спокойствии, наверное, мог бы заволноваться – от осознания серьезности происходящего.

Ожидая, когда Ольга хоть немного отвлечется, я лежал и ждал момента, когда можно будет «прийти в себя». Потому что вернуться в единое сознание не получится незаметно для собравшей и починяющей мой энергетический каркас девушки. Слишком уж ментально она рядом сейчас, и…

– Мне вот интересно, – неожиданно громко прозвучал ее голос. – Как у тебя получилось вернуться в сознание так, что я этого не заметила?

В серых красках внутреннего зрения Ольга откинула со лба непослушную прядь и внимательно посмотрела мне в лицо.

– Ты должен был очнуться еще семь с половиной минут назад. Но я не чувствую изменения твоей ауры, – продолжала между тем Ольга. – В то же время и не очнуться ты не мог. Значит, у тебя каким-то образом получилось от меня закрыться, когда я напрямую работаю с твоим энергетическим каркасом. Это какой-то неопознанный феномен, и мне очень интересно было бы узнать его природу.

«Доктор, скажите, я фэномэн?» – очень невовремя подсказал внутренний голос фразу из пошлого анекдота.

Полежав пару секунд, я обдумал происходящее и вернулся в себя. Оставаться в недосягаемости ментального осязания Ольги можно было, но она ведь уверенно догадалась, что я очнулся. И оставайся я от нее закрытым, картина могла стать похожей на ту, как девушка стучится в комнату к молодому человеку с просьбой открыть дверь, а он не открывает. Причем она знает, что он внутри, а он знает, что она это знает.

Когда я «воссоединился» сознанием, Ольга удивленно воззрилась на меня. Произошедшее явно ее поразило. Потому что посмотрела она на меня так, словно увидела привидение.

– Привет, – негромко сказал я. Не только для нее, но и для себя тоже – хотя бы голос собственный услышать.

– Доброе утро, – вернув самообладание, произнесла Ольга.

Фиолетовые магические лоскуты, вившиеся вокруг ее глаз, постепенно развеивались, а яркий огонь угасал. Сейчас она смотрела на меня очень внимательно, словно изучая в первый раз.

Глубоко вздохнув, я пошевелился. Сразу сморщился от неудобства затекших мышц и попробовал приподняться, намереваясь сесть и опереться спиной на изголовье кровати. Ольга была против – она прянула вперед, положив ладони мне на грудь и мягко надавила, удерживая на месте.

– Подожди, тебе пока нельзя двигаться, – голосом, в котором явно чувствовалось волнение, произнесла она.

Я же в этот момент зацепился взглядом за оказавшуюся совсем рядом нашивку «Нелидова А.» на левой стороне ее груди. И вдруг понял, что Ольга в том самом наряде, в котором была во время моего пробуждения после воскрешения.

Когда она убрала руки и выпрямилась, я скользнул по ней глазами, осматривая серый функциональный комбинезон конфедератов, обтягивающий плотной тканью женственный силуэт; заглянул в манящий клинообразный вырез декольте, специально созданный расстегнутой до самой грани приличий молнией.

Заметив, что Ольга видит куда и как я смотрю, смущенно кашлянул. Когда поднял взгляд, встретился с ее огромными глазами, которые уже вернулись в привычный вид, избавившись от магического сияния. Ну, насколько у глаз с фиолетовой радужкой может быть обычный вид.

– С возвращением, – негромко произнесла Ольга.

– Ты меня снова починила? – поинтересовался я.

– В этот раз было посложнее, чем в прошлый, – едва заметно улыбнулась она.

Чуть поведя плечами, пытаясь разогнать кровь по телу, я поморщился от скованности мышц.

– Ты сказала: «Доброе утро». Я сутки провалялся?

– Двое.

– Ух ты, – уважительно к самому себе покачал я головой.

– Действительно, быстро очнулся, – еще раз легко улыбнувшись, удивила меня Ольга.

– Это быстро?

– Для того состояния, в котором ты был, это невероятно быстро. А для того состояния, в котором был твой энергетический каркас, это просто нонсенс. С такими повреждениями не живут.

В ответ на мой взгляд Ольга подтверждающе кивнула, словно говоря, что действительно все было настолько серьезно.

– А если живут, то не долго, – снова произнесла она.

Глядя в глаза девушки я вдруг увидел, что когда она говорит губы ее остаются неподвижны. И только в этот момент понял, что весь наш разговор происходит при помощи мыслеречи. А еще понял причину ее волнения, когда я попробовал встать, а она удерживала меня на месте. Да, это вот наверняка опасно было. Для нее.

Ольга, как сама призналась, присутствовала при том, как у пытавшегося влезть в мое сознание менталиста взорвалась голова. И сейчас она, несмотря на знание опасности, не только восстанавливала мой энергетический каркас, но и делала это используя ментальные практики, работая максимально близко к моему сознанию. Смелая девушка – ведь для нее это было сродни передвижению по минному полю.

Что в особняке Карловой Ольга явно рисковала расположением семьи, да и не только, что сейчас она по-настоящему рискует жизнью. И снова у меня возникает актуальный вопрос. Зачем она это делает?

– Тебе необходимо поспать, – мягко произнесла Ольга, и накрыла мою ладонь своей.

Я хотел было возразить, сообщив что чего-чего, а вот спать мне уже никак не хочется, но в глазах девушки прочитал: говорить этого точно не стоит. Ольга смотрела на меня с удивительным спокойствием, а взгляд ее манил куда-то. Более того – глаза Ольги вновь разгорелись магическим сиянием. Я вдруг понял, что мне не оторвать от нее взгляда, а мгновением позже меня словно вывернуло из тела и понесло прочь.

Очень знакомое ощущение, которому я и не думал сопротивляться – понял теперь, что манил меня взгляд Ольги в изнанку мира. Действительно, несколько секунд полета и я вновь ощутил себя в… Нет, не в серой мгле Изнанки. Да, я находился в собственной астральной проекции, но по ощущениям максимально приближенной к физической оболочке, а окружающий мир вокруг играл яркими красками.

Очень неожиданно. Ольга смогла меня сейчас удивить не меньше, чем я ее совсем недавно. Потому что о том, что кто-то может вытянуть чужую астральную проекцию я раньше не слышал. Вернее слышал о том, что подобное невозможно.

Осмотревшись вокруг, осознал себя стоящим на застекленной панорамной террасе огромного пентхауса. Пол под ногами был прозрачным, и я видел как снизу разбиваются свирепые волны северного моря о покатые валуны каменистого пляжа. Бросив взгляд вдоль побережья, оценил суровое величие открывающейся картины. Ни разу здесь не был, но меня не оставляло ощущение, что оказался на Кольском полуострове – вгрызающиеся в море клыки скал, свинцовые воды, хмурое даже в безоблачном состоянии небо, с которого порывистый ветер прогнал все облака.

По правую руку вдоль берега, насколько хватало глаз, возвышались белые ветряки, медленно вращая гигантские лопасти. Слева же по всему побережью виднелась многоуровневая конструкция жилых куполов из стекла и бетона, соединенных галереями переходов.

В спину мне между тем дохнуло теплым влажным воздухом. Обернувшись, я не удержался от восхищенного восклицания. Неподалеку, у небольшого водопада в тени раскидистого тропического дерева расположилась Ольга.

В этот момент она как раз грациозно поднялась с плетеного шезлонга, направляясь ко мне. Девушку было не узнать – если несколько секунд назад она была в серой форме, то сейчас вид ее разительно изменился. Простой на первый взгляд наряд – белая туника, греческие сандалии, золотая диадема в волосах и широкие золотые же браслеты на запястьях. Но выглядела в этом наряде Ольга поистине царственно. О чем я и не преминул ей сообщить.

Комплимент она встретила как должное. И подойдя ближе, замерла, ожидая закономерных вопросов. Хотел было удивить ее, как умею, но сейчас решил перца в беседу не добавлять.