Текст книги "Северное Сияние (СИ)"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Глава 14

Вариант выйти на пенсию, жить в Байи, гнать самогон и танцевать с енотами постепенно становился недосягаемой мечтой. И если совсем недавно он еще занимал некоторое место в моих планах, то с момента получения правдивой информации о своем происхождении я прекрасно понимал, что в покое меня не оставят. В вечном покое если только. И то без гарантии – если вспоминать, что наши тела должны были вернуться в мир после авантюры, которую не получилось провернуть у фон Колера.

А еще в последнее время у меня появилось все более стойкое понимание взрослого человека, что свое счастье придется ковать более чем усиленно. Тоже без гарантий результата.

После того, как мы с Ольгой вернулись из ловушки сознания, я провалялся на больничной койке до самого вечера, пока она заканчивала лечение. И когда девушка наконец полностью завершила восстановление моего энергетического каркаса, впервые поднялся с кровати. Чувствовал себя необычайно свежим и бодрым. В отличие от Ольги: она наоборот выглядела так, будто готова упасть прямо здесь и сейчас – настолько была истощена выполненной работой.

Все то время после возвращения, пока Ольга правила и выравнивала восстановленные каналы, я раздумывал о ее предложении. Прямого согласия она от меня пока не требовала. Что и естественно – озвученные ей перспективы дело не завтрашнего, и даже не послезавтрашнего дня. Это вопрос двух-трех десятилетий, как минимум. И для того, чтобы принять ее предложение, мне самому предстоит преодолеть много ступеней вверх по лестнице.

Вот нужно оно мне? Не знаю. Король Севера, хм… В моей истории все короли Севера заканчивали не очень хорошо.

Ольге зато это точно нужно, сомнений в этому у меня не было. Как не было сомнений и в том, что от своего она не отступится – несмотря на ангельскую внешность, действовать она могла как асфальтобетонный каток, это очевидно. Тем более что прекрасно понимал – ей жизненно необходим такой союзник как я. Для того, чтобы ее притязания обрели легитимность, позволив без крови создать собственную вотчину в виде тихой гавани в границах Конфедерации. Пока другие собирались бороться за власть над миром, она намеревалась создать нечто похожее на Канаду в составе Британской Империи.

Причем еще я прекрасно понимал: самостоятельно, как независимый игрок Ольга действовать точно не будет. Наверняка намеревается встраивать свой план действий в планы влиятельного герцогского рода, который – «по-родственному», уже на меня в какой-то мере рассчитывает. Не зря же герцогиня Мекленбургская сходу сосватала мне роль кавалера Ольги на бал дебютанток. Очень уж вовремя сосватала кстати, что заставляет задуматься – а случайно ли произошел захват яхты штабс-капитаном Измайловым? Который до сих пор, кстати, находится неподалеку от меня как наблюдатель.

Когда Ольга попрощалась и ушла, заметно покачиваясь от истощения, я подумал немного и решил в больнице не оставаться. Вернее не в больнице, а в медицинском блоке гимназии, за территорию которой меня даже не вывозили – оказывали помощь в непосредственной близости от малой арены.

Мой ассистант нашелся на прикроватной тумбочке, и я вызвал себе такси «от Элимелеха». Заявившись в холл медицинского блока в сопровождении Иры – индианка, как оказалась, все время находилась неподалеку от моей палаты, я поставил на уши весь персонал. Подтвердил прилетевшему из дома и.о. главного врача (не одаренному) желание покинуть лечебный блок гимназии вопреки рекомендациям, и поставив где необходимо свою подпись, вышел на улицу.

Здесь, вплотную к крыльцу, меня уже ждала колонна из трех машин. Два внушительных внедорожника тольяттинского автозавода, применяемых пограничниками и ССпН Армии Конфедерации, только полностью черные, и памятный микроавтобус на котором Элимелех скрытно забирал меня совсем недавно из аэропорта.

Поехали мы в Холмогоры – в усадьбу, доставшуюся мне в наследство от полковника Французской колониальной армии, которому я приходился внучатым двоюродным племянником.

До усадьбы Делашапель, как ее здесь уже называли на русский манер, ехать было чуть менее ста километров. Изначально катать туда-сюда каждый день на такие расстояния мне показалось не очень здравой идеей, и я уже собирался подыскивать жилье в Архангельске, но после нескольких поездок неожиданно успокоился. Дорога «Холмогоры», связывающая Архангельск с Москвой через Вологду, имела статус государственного шоссейного пути, и была скоростной восьмиполосной трассой. Причем с выделенной полосой, по которой я – как имеющий титул одаренный аристократ, или владетельный владеющий, как это здесь называлось официально, имел право передвигаться.

Ограничения скорости на трассе не было, поэтому от гимназии до поместья расстояние преодолевалось за пятьдесят минут – меньше, чем дорога в час пик с работы до дома из одного района Питера в другой в моей прошлой жизни.

Я привык к поездкам на машине, а вот Анастасия в отличие от меня добиралась до гимназии по воздуху. Из Елисаветграда к нам прибыло два конвертоплана Юсуповых-Штейнберг, один из которых прибрала Ада для моей охраны и сопровождения, а второй использовался группой штабс-капитана Измайлова.

Вчерашние головорезы «бешеного взвода» ССпН Армии Конфедерации также в полном составе переехали в Холмогоры, будучи зачисленным в личную гвардию рода Юсуповых-Штейнберг, и став отрядом сопровождения княжны. Думаю что те, кто увольнял штабс-капитана из армии и направлял его плотно приглядывать за моей персоной совсем не на такой результат рассчитывали. Но по итогу Измайлов и его бойцы постоянно были рядом со мной. Так что в принципе, пока никто ничего менять не собирался, насколько я понимал сложившуюся ситуацию.

В отличие от Анастасии, по воздуху добираться желания я не имел. Если безальтернативно, то да, а так – совсем не моя стихия. Тем более, дел у меня всегда было достаточно, а дополненная реальность вполне позволяла устроить в салоне микроавтобуса комфортное рабочее место. Но обычно время в пути я банально тратил на отдых, очищая сознание от мыслей и просто ни о чем не думая, глядя на мелькающие за окном сопки.

Как и сейчас. И темнота за окном не была мне помехой – я уже привычно смотрел на темный мир кошачьим зрением. Отвлекся только один раз – когда выезжали через ворота гимназии, попросил Элимелеха вызвать Валеру и Эльвиру в поместье. Причем упомянул, что и связываться с ними необходимо по закрытому каналу, и прибыть в поместье им необходимо сохраняя конфиденциальность.

Усадьба Делашапель располагалась на невысоком обрывистом берегу Северной Двины, которая здесь расходилась на множество проток. Размерами она много уступала поместью Юсуповых-Штейнберг. И в отличие от него моя усадьба напоминала не загородный дворцовый комплекс, а скорее укрепленный блокгауз. И не случайно: как я уточнил, архитектор по заданию двоюродного дедушки полковника вдохновлялся фортификационными сооружениями Ново-Архангельска, когда-то основанном русскими на Аляске.

Главное здание усадьбы представляло из себя два прямоугольных параллелепипеда, положенных неровно друг над друга; сверху возвышалась коническая крыша. Постройка была сложена из грубых каменных блоков и издалека напоминала средневековую башню. И только при близком рассмотрении было видны современные технологии в виде стекла и бетона.

От основного здания отходили крытые галереи, соединяющие главное здание с остальными, одноэтажными строениями усадьбы. Одно из них, вынесенное над водой на сваях неподалеку от небольшого каменного причала, мне нравилось больше всех – именно в нем я устроил себе рабочий кабинет.

Территория усадьбы была огорожена высоким и массивным забором, также сложенным из грубых булыжников. Парк внутри был совсем небольшим – не чета тем угодьям, по которым я привык совершать утреннюю пробежку в Елисаветграде. Так что утром и вечером здесь я бегал по лесам. В сопровождении Иры, а также уже привычно барражирующей в небе на конвертоплане Ады.

Когда проезжали через массивную арку ворот я заметил подсвеченный холодным белым сиянием герб – оскаленную голову волка на серебряном щите. Желтый волчий глаз также ярко светился в темноте, так что акцентированный вертикальный зрачок был прекрасно виден.

Симпатично получилось. Когда уезжал отсюда в гимназию на такой долгий учебный день, щита с гербом еще не было. И если честно, я не надеялся, что он появится так скоро.

Недооценил я Фридмана. Или наоборот, переоценил косность бюрократов из Гофинтендантской конторы – в ведении которой после смерти двоюродного дедушки находился особняк, дарованный с барского императорского плеча Алексею Петровичу Штейнбергу, тогда еще простому поручику. Насколько, конечно, в этом мире может быть прост поручик синих кирасир – одного из столичных полков лейб-гвардии.

Ввиду того, что императорские чиновники некоторое время ведали этим поместьем, оно получило статус культурно-исторического наследия – видимо, не нашли фондов на обеспечение здесь хозяйственной деятельности. И в результате не снятого пока статуса каждый чих здесь требовал немалого количества согласований, каждое из которых приходилось словно клещами вытягивать.

По-моему, Моисей Яковлевич уже третью жалобу в приемную Императора отправлял, решив пойти по тропе войны, а не мирных и смазанных взятками отношений. Его решение, его личная война – в деятельность юриста я не вникал. Показательно контролировал лишь результаты, а в дела практически не лез.

Фридмана я проверял только пару раз по мелочам. Причем так, что он оказывался в курсе проверок постфактум. Но делал это больше дежурно – в юристе, в общем-то, не сомневался. Моисей Яковлевич со времени нашей первой встречи в Кобрине получил неожиданный трамплин и входной билет на недосягаемый до этого момента для себя уровень. После этого он готов был просто зубами и когтями выгрызть себе это право сохранить и приумножить.

С мыслями об этом я вышел из машины, и проскользнул через приоткрытую створку тяжелой, обитой железными полосами двери главного входа. И сразу услышал голоса: несмотря на поздний час, в здании кипела жизнь. Не привлекая внимания, я прошел в холл и увидел, как Зоряна распекает кого-то из персонала. Весь коллектив которого был принят на работу совсем недавно – до нашего прибытия усадьба находилась на консервации, и здесь посменно присутствовали только нанятые охранники.

Мое появление пока никто не заметил. Жестом показав следующей по пятам Ире подождать, я встал в тени стараясь не привлекать внимания. И привалившись плечом к массивной колонне, принялся с интересом наблюдать за Зоряной.

За те два месяца как она прибыла сюда, поднявшись с самого дна жизни в протекторате, девушка изменилась кардинально. Для начала Зоряна полностью обновила гардероб, выбрав за образец постоянной формы одежды деловой стиль женских классических костюмов. И после она постоянно по столичным каталогам пристально следила за веяниями моды в этой нише.

Новый имидж внешне прибавил ей возраста, но несмотря на это она все равно выглядела очень молодо. Вот и сейчас, стоя перед шеренгой людей, самый младший из которых был минимум лет на пять старшее нее, Зоряна выглядела оскорбительно юно даже несмотря на серый деловой костюм и очки с простыми стеклами.

Но кроме внешнего вида, с Зоряной происходили и другие перемены. Иной образ жизни и немалая ответственность преобразили девушку, вдохнув в нее дополнительные силы. И обретя доступ к благам первого мира, Зоряна не расслабилась, а совсем даже наоборот. Вставала она по-прежнему в пять утра, за час до меня. Самостоятельно завтрак и одежду мне она больше не готовила, но все приготовления контролировала. И после того, как я отправлялся на утреннюю пробежку в соседний лес, Зоряна отправлялась на беговую дорожку в спортивный зал усадьбы, под который был отведен целый корпус.

Претерпел изменения и рацион ее питания – несмотря на доступ к любым деликатесам, в ее рационе преобладали разные зеленые листья салата, брокколи, овощные смузи и прочая неправославная пища по типу тофу на пару. Нет, бывало, что Зоряна позволяла себе и сладости, и блюда от шефа во время ставших здесь традиционных пятничных званых ужинов, но в основном она двигалась по узкой и тяжелой дорожке здорового образа жизни.

Кроме того, что Зоряна принялась усердно подготавливать фундамент своего здоровья, она проходила многочисленные курсы обучения, а еще заканчивала среднюю школу, задав себе целью поступление в институт. Никуда для этого ей переезжать не было необходимости – у обычных людей весь учебный процесс мог проходить удаленно.

Несмотря на загрузку здоровым образом жизни и обучением, с организацией жизни в поместье Зоряна справлялась отлично. Опыта управления ей было не занимать – в Высоком Граде, заправляя борделем в Яме, она работала зная, что цена любой ошибки будет слишком велика. Хочешь не хочешь научишься продумывать все ходы и решения на пару шагов вперед. Здесь дамоклов меч над ней не висел, но Зоряна отдавалась работе полностью, участвуя в жизни поместья двадцать четыре часа в сутки, стараясь вникать и контролировать все процессы.

И думаю, что несмотря на взятый бешеный ритм жизни ей было гораздо проще и легче, чем в Высоком Граде. А узнав о ее желании учиться и получать образование, я решил предоставить ей полный карт-бланш в пределах полученных полномочий. Пусть все шишки, которые можно собрать, она соберет сейчас, в более-менее тепличных условиях.

Отдал ей дела на откуп со спокойной душой. Если уж доверял юристу, то о Зоряне и говорить нечего – в ней, в ее лояльности я был абсолютно уверен. После того, как она принесла мне клятву личной присяги казалось, что скажи я ей забраться на крышу башни и вниз спрыгнуть, сделает не задумываясь. И каждую свою даже малейшую ошибку она переживала как вселенскую катастрофу, несмотря на мои уверения в обратном.

– Что значит «ты забыл»? – как раз сейчас негромко говорила Зоряна.

Обращалась она к широкому румяному парню, который несмотря на размах плеч сейчас съежился и опустил взгляд перед миниатюрной по сравнению с его размерами девушкой. Он, как я помнил, числился хозяйственным работником и был ответственен за причал. Звали парня – неожиданно для меня, Адольф. Но неожиданно только для меня – в этой России это имя было весьма популярным, в силу исторических причин. Вернее, в силу их отсутствия.

– Я подумал, что…

– Думать тебе нет необходимости! У тебя есть должностная инструкция, а также указания непосредственного руководителя, которые ты просто обязан исполнять. В этом нет ни капли сложного, и для этого необязательно иметь IQ выше восьмидесяти!

За спиной в чем-то проштрафившегося парня выстроились все остальные семь человек из персонала усадьбы. Прямой необходимости в них у меня никакой не было – с их функционалом вполне могла справиться автоматика. Но законы Российской Конфедерации, которым я подчинялся как владеющий и владетельный одаренный, обязывали меня нанимать живых людей на работу, выбирая квоту согласно площади владения.

Со всеми из недавно принятых людей я проводил краткие собеседования, и иллюзий никаких не питал. Профессиональные работники никогда на дороге не валяются, тем более в таком количестве, поэтому собирать персонал, даже восемь человек, пришлось буквально со всей Конфедерации. Это в поместье Юсуповых-Штейнберг уже сложилась целая каста профессиональных работников, держащихся за свое место и даже передающих его по наследству, здесь же Зоряне еще предстоит много забот, пока подберется достойный коллектив.

В прошлой жизни мне довелось провести сотни собеседований, и я был уверен, что в ближайший год из всех восьмерых останется хорошо если половина, а через пару лет коллектив может и вовсе полностью смениться, прежде чем станет отлаженным механизмом или даже в некотором роде семьей. Об этом я давно предупредил Зоряну, которая не сразу нашла общий язык с нанятым персоналом – настолько мировоззрение граждан Конфедерации отличалось от восприятия жизни людьми в протекторатах.

– Ты не в социальном приюте псковской богадельни, Адольф! – продолжала между тем негромким, но очень внушительным голосом отчитывать Зоряна румяного громилу. – Если у тебя память как у воробушка, залетело-вылетело, записывай на бумажку и носи с собой. Лучше тупой карандаш, чем острая память, ты согласен?

– Зоряна Сергеевна, вы не имеете права… – подняв взгляд, розовощекий Адольф начал было говорить, но запнулся на полуслове, когда девушка посмотрела на него с прищуром.

– Что? – перебив его, вкрадчиво поинтересовалась Зоряна.

– Вы не имеете права меня оскорблять, – собравшись с силами, расправил плечи и заявил ей парень.

Зоряна некоторое время молча смотрела на него, с интересом изучая. Я по-прежнему сохранял молчание и старался не привлекать к себе внимания, ожидая чем закончится представление. В Зоряне, если честно, не сомневался – был уверен в том, что она сейчас поставит Адольфа на место.

Общаясь здесь с избалованными благополучием людьми, я уже давно заметил, что жизнь без стрессов, с гарантированным доступом к благам прогресса и безбедному, комфортному существованию, способствовала появлению уже третьего по счету поколения… наверное, вечных детей – верящих в добрый, вечный и всегда справедливый мир.

Нечто подобное существовало и у меня дома – помню атмосферную и весьма точную заметку знаменитого русскоязычного блогера, едва не убитого в азербайджанской тюрьме, где он описывал свои впечатление от общения со сверстниками из Европы и Америки. Говоря о том, что несмотря на взрослую внешность, зрелые по годам европейцы тридцати-тридцати пяти лет в некоторых моментах уровнем развития соответствуют несовершеннолетнему подростку постсоветского пространства. И для удобства общения с этими людьми просто нужно отнимать от их возраста лет пятнадцать-двадцать, и тогда можно общаться без возникающего когнитивного диссонанса. А иногда не просто делать скидку на возраст, а включать «режим любви к детям» – настолько выросшие в тепличных условиях люди наивны и инфантильны.

В этом мире несоответствие физиологического и личностного развития граждан благополучного первого мира для меня оказалось заметно гораздо более сильно, чем дома. Молодежь здесь росла в любви и заботе со стороны государства, без уличных разборок и даже опасных развлечений. Здесь не существовало различных пограничных с уголовным правом течений, по типу околофутбола или нелегальных уличных гонок.

Для достижения подобного результата еще в начальной школе потоки учеников рассекали – всех, кто имел в психоматрице ярко выраженную авантюрную жилку, как будто невзначай отправлялись в сторону военизированных классов, и далее они существовали ближе к армии – уважение к которой здесь культивировалось весьма серьезно. И по итогам точечной, индивидуальной политики воспитания, весь пограничный и протестный дух молодежи направленно уходил либо в сторону красивых картинок с пунктов вербовки, либо в спорт, в том числе кровавый – по типу той же городской охоты, сверхпопулярной во всем мире вне зависимости от благополучия и развития страны или территории.

Те же, кто выбирал спокойное русло течения жизни, оказывались в ограниченных рамках золотой клетки, вместо окон которой были экраны мониторов с жестко цензурируемыми новостями. Эдакий Солнечный город, где веселые и неконфликтные люди день за днем отмечают очередной день рукавичек. Или круизный лайнер, идущий по незнающему штормов заливу, с красивыми декорациями по берегам.

Как контраст, совсем рядом с благополучным бытом большинства в Конфедерации существовали одаренные аристократы, которые с юных лет приучались разрушать и убивать других людей безо всяких душевных терзаний. Впрочем, находясь максимально близко, сословия при этом практически не пересекались. Владеющие даром обычных людей замечали мало, а обычные люди на владеющих смотрели редко, и как на небожителей.

Зоряна сейчас, выросшая в жестоком и беспощадном мире протектората, разговаривала с явно в чем-то накосячившим Адольфом именно включив режим любви к детям, намереваясь и отчитать его за провинность, и при этом слишком сильно не ранить психику. Но когда Адольф с претензией заявил о своих правах, забыв при этом об обязанностях, девушка – видевшая за свои годы столько, что хватило бы переживаний на десяток благополучных жизней, явно разозлилась.

– Как я тебя оскорбила, сообщи пожалуйста, – произнесла она негромким звонким голосом.

– Вы сравнили меня с воробушком, а также поставили под сомнение величину моего IQ, который составляет сто восемь единиц, так что от этих ваших слов я испытал серьезные моральные страдания, – произнес Адольф, постепенно расправляя плечи. – Меня не устраивает ваша манера общения, и, если вы сейчас же не извинитесь, я намерен подать жалобу в Трудовую инспекцию.

Еще до того, как Адольф закончил говорить, Зоряна уже совершенно утратила к нему интерес. Она внимательно осмотрела остальных семерых работников, многие из которых под ее взглядом опускали глаза.

– Я хочу знать, кто из вас, – начала чеканить она, – нанеся ущерб чужому имуществу на сумму более трехсот рублей, в первую очередь будет не задумываться над мерой собственной ответственности и сожалеть о халатности, а получать моральные страдания от манеры моего общения.

– Зоряна Сергеевна… – начал было Адольф.

– Я не к тебе обращаюсь! – резко осадила его Зоряна, повысив голос.

Парень вздрогнул и замолчал, а Зоряна поочередно осмотрела каждого из присутствующих, все еще ожидая ответа. Но все сохраняли полное молчание, в большинстве пряча глаза. Зоряна вновь принялась говорить, звонким от сдерживаемой злости голосом чеканя слова.

– Сейчас Адольф выйдет за ворота свободным человеком. Вернется он сюда только завтра, для того чтобы уладить формальности увольнения, как непрошедший испытательный срок сотрудник. Но, кроме этого, Адольф получит досудебную претензию на возмещение ущерба, который он причинил своими действиями лорду Артуру Волкову.

Сделав паузу, Зоряна перевела дыхание. Девушка выглядела совершенно спокойно и даже безмятежно, но я прекрасно слышал, как ее голос подрагивает от скрываемого напряжения.

– Если Адольф намерен обратиться в Трудовую инспекцию, могу предугадать последствия. После рассмотрения ваших показаний комиссией по этике я, может быть, заплачу штраф. Кроме этого есть вероятность, что меня обяжут пройти курсы бесконфликтного общения с персоналом. За свой счет, но мне подобные курсы лишними точно не будут – знания, тем более по профильной деятельности, на дороге не валяются.

Адольф же, получив судебное решение о выплате компенсации, еще и имея в личном деле обращение в Трудовую инспекцию, после этого вряд ли заинтересует иных работодателей, кроме муниципальных служб, где для уборки улиц всегда не хватает персонала. Это вам всем для информации. Адольф, – обернулась она к румянощекому парню, который понемногу начинал понимать происходящее, – дверь выхода там, за ней ворота. Прошу покинуть поместье Делашапель, а завтра жду тебя к одиннадцати утра для оформления документов.

– Зоряна Сергеевна, вы не так поняли, я…

– Адольф, не заставляй меня вновь употреблять слова и выражения, которые заставят тебя испытывать моральные страдания. Убедительно прошу покинуть территорию поместья.

– Зоряна Сергеевна, простите меня пожалуйста, – на парня было уже больно смотреть.

Его картина мира сейчас трещала порванным шаблоном – он просто не мог осознать, что кто-то воспримет угрозу получения штрафа от Трудовой инспекции с настолько безразличным спокойствием, как Зоряна. И то, как мимоходом она об этом упомянула, а также озвученная перспектива получить иск на триста золотых рублей уверило его в серьезности происходящего.

Я подумал было вмешаться в происходящее, но у Зоряны как понял присутствовал вполне ясный план беседы, которого она и придерживалась. Перестав замечать Адольфа, она отступила чуть в сторону, привлекая внимание остальных работников.

– Многие из вас, пересекая порог нашего поместья, приносят с собой стойкое понимание, что у вас есть права. Среди вас нет ни одного подданного, вы все граждане Конфедерации, и ваши права действительно записаны в Конституции – русским по белому. Вот только, к сожалению, не все из вас при этом знают, что права всегда… всегда! – запомните это, неотделимы от обязанностей.

К сожалению, родители и учителя не объяснили этого вашему бывшему коллеге. Адольф! – вновь повернулась Зоряна к парню, – если ты оглянешься вокруг, и найдешь в себе силы подумать о происходящем, ты поймешь, что в этом мире никому ты не нужен, не интересен и не важен. Кроме самого себя и, может быть, мамы и папы, если они у тебя есть. Это печально, но факт.

Мне очень неприятно быть именно тем человеком, кто тебе впервые это озвучивает, но думаю лучше поздно, чем никогда. А сейчас я все же хочу, чтобы ты как можно быстрее покинул территорию усадьбы, или я буду вынуждена попросить охрану помочь тебе удалиться.

В этот момент в противоположном конце холла от стены отделился Гек, который как и я подпирал одну из колонн, расположившись в тени. Когда датчанин подошел к Зоряне, встав у нее за плечом, Адольф невольно попятился.

Гекдениз Немец, в новой жизни ставший Денисом Иноземцевым, уже начал приходить в норму. Он все еще был довольно худой, так и не отойдя полностью от истощения заключения в виртуальной капсуле, но прежний вид себе понемногу возвращал. И уже сейчас, несмотря на спокойный и даже в чем-то туговатый вид флегматичного датчанина, было ясно – выкинет за ворота нарушителя спокойствия не раздумывая. Ни над указанием Зоряны, ни над моральными и даже физическими страданиями Адольфа.

С Геком последнее время мы практически не пересекались – я довольно серьезно был занят учебой и сопутствующими процессами, датчанин же либо тенью следовал за Зоряной, будучи ее телохранителем, либо пропадал в спортзале или медицинском блоке, возвращая былые кондиции.

Глядя в спину Геку, я обратил внимания на его форму – он был в черно-красной экипировке охраны поместья Юсуповых-Штейнберг. И только при виде этой формы я вспомнил о том, что у меня, в общем-то, есть еще незаконченные дела с моим отрядом варлорда. Такие как утверждение формы одежды, чем я еще не соизволил озаботиться. А мне никто, ввиду некритичности, об этом пока не напомнил.

Весь мой отряд пока состоял из четырех человек – к Элимелеху, Ире и Аде добавился Гекдениз. Но в официальных мероприятиях они не участвовали, задания по найму не брали, и организационные вопросы отряда повисли в воздухе.

– Адольф, ворота там, – снова произнесла Зоряна и показала в сторону выхода. – Еще раз прошу, не заставляй меня повышать голос или заставлять Дениса делать тебе больно.

Глядя над плечом Зоряны на Гекдениза, Адольф сощурился и порывисто дернулся, собираясь уходить. Но едва двинувшись с места, остановился. Парень явно хотел что-то сказать, но присутствие датчанина за спиной девушки ему мешало, заставляя страшиться последствий. Я видел, как Адольф злится на Зоряну, будучи крайне возмущенным несправедливостью этого мира. По ауре парня – на удивление легко мной читаемой, я прекрасно чувствовал его эмоции.

– Да кто ты вообще такая? – возмущенно, едва не сорвавшись на фальцет, произнес Адольф.

Он уже понял, что решение Зоряна не поменяет, и его злость все более усиливалась – особенно учитывая хрупкость юной девушки по сравнению с ним. Зоряну, впрочем, расстройство молодого человека ничуть не волновало.

– Я управляющая усадьбой Делашапель и тот человек, которому ты обязан подчиняться в пределах установленных должностной инструкцией обязанностей, – совершенно спокойно ответила Зоряна. Адольф, глядя на нее сверху вниз, от этого спокойствия вовсе потерял голову.

Последнее время я общался лишь с одаренными или к ним приближенными, поэтому успел отвыкнуть от шлейфов аур обычных людей. В гимназии ауры большинства учащихся и преподавателей были закрыты, или они хотя бы следили за ментальной гигиеной.

Сейчас же, особенно понемногу теряя контроль из-за злости, обиды и раздражения, румянощекий парень читался мною как открытая книга даже без малейшего усилия с моей стороны. Градус его желчи и злобы повышало еще и то, что он пробовал просить прощения у девушки перед всеми, а она на это даже не обратила внимания, еще и совершенно проигнорировав факт нанесенного ему этим оскорбления.

Чтобы предупредить грядущие проблемы Адольфа, я решил выйти из тени. Сделав первый шаг вперед подумал о том, что озвученная фон Колером концепция homo deus – человека божественного, не так уж далека от истины. Если я сейчас, при желании, как открытую книгу могу прочитать мысли обычного человека, то что будет когда я наберу достаточно знаний, которые пока только собираю по вершкам?

Вмешаться я, кстати, не успел.

– Управляющая она… знают все, чем ты отлично управлять умеешь, – изобразил очень неприятную улыбку румянощекий парень, произнеся фразу с премерзкой интонацией пренебрежения. Высокомерно вздернув нос, Адольф теперь уже окончательно собрался уходить.

Очень неприятная ситуация. И я пожалел, что сейчас находился здесь. Потому что без меня все разрешилось бы немного иначе, а я вот теперь не смогу это оставить просто так. Уровень немного не тот – и где Зоряне было бы достаточно извинений после вмешательства того же датчанина, то в моем присутствии подобное спускать было нельзя.

В том, что все разрешилось бы я убедился тогда, когда Гекдениз шагнул вперед, закрывая Адольфу проход, отчего тот отшатнулся. Датчанин, как и все присутствующие, по интонации и пренебрежительной ухмылке прекрасно понял, на что намекал Адольф, и явно собирался попросить у него объяснений. Но я уже был рядом – преодолев десяток метров в скольжении, возник для всех остальных в центре холла словно из ниоткуда.

Датчанин увидев меня удивился, но виду не подал. Повинуясь короткому взгляду, он отступил на шаг. Я же встал перед открывшим от удивления рот Адольфом и резко выбросил вперед руку с расправленной ладонью, коснувшись подушечками пальцев его лица. Рука сразу словно прилипла, причем как магнитом притянутая – неожиданно легко у меня получилось зацепить его ауру.

– Ты не договорил, – мягко произнес я, заглядывая Адольфу в глаза.

Одновременно с этим я чуть придушил его дух. Причем действовал так, как обучал меня фон Колер ментальным практикам применительно к одержимым. И явно переборщил: очень четко я ощутил мягкую преграду воли парня. Словно свежая паутина в лесу, когда раздвигая ветки чувствуешь ее рукой, разрывая с легкостью.