Текст книги "Северное Сияние (СИ)"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Глава 8

В своей спальне Татьяна Николаевна оказалась совсем непохожа на ту статную даму в строгом деловом костюме, которую я привык видеть в совершенно другой обстановке. И надо сказать, выглядела заместитель директора гимназии волнующе и соблазнительно. Потому что она сейчас, полностью нагая, спала на своей широкой кровати.

Спала беспокойно – выполняющая роль одеяла тонкая простынь скомкана и откинута прочь, шикарные длинные волосы, которые в гимназии всегда заплетены в толстую косу, разметались по подушке. Отброшенная в сторону простынь едва закрывала уголком часть бедра, а между ног, обнимая, Татьяна Николаевна сжимала огромную подушку с изображением розоволосой девочки из аниме.

Дакимакура такие штуки называются. Подушки в полный рост, предназначенные для того, чтобы их во сне обнимать. В своем мире к японской культуре я не относился практически никак, зная только, что суши правильно произносится как «суси». В этом же мире японские рестораны, предметы быта и элементы культуры в повседневности встречались постоянно – Япония в составе Конфедерации, что накладывало отпечаток на привычные нормы жизни. Из которых кстати – из привычных норм, Татьяна Николаевна всерьез выбивалась.

Самому невнимательными взгляду было заметно, что живет заместитель директора гимназии Витгефта ни в чем себе не отказывая. Даже от меня это не укрылось, хотя в общественной жизни гимназии я не участвовал. И близко общался с Татьяной Николаевной всего единожды. Зато хорошо запомнил, как мы пересеклись с ней на крыльце гимназии, когда она пожелала показательно застроить меня за отсутствие ординарца, а потом еще и за грядущее опоздание.

Даже будучи озабочен своими неотложными проблемами, тогда я обратил внимание на ее элитный спорткар. Сейчас же еще более уверился в любви Татьяны Николаевны к роскоши – после переезда из Елисаветграда в Архангельск она арендовала немаленький особняк, приподнятый на сваях над обрывистом срезом пляжа. Одна из стен ее спальни была панорамной, открывая вид на северное море, сейчас тонувшее во тьме тяжелой осенней ночи.

Включив ночник, осветивший просторную спальню призрачным красноватым сиянием, я подошел ближе к кровати. Стараясь действовать бесшумно, приподнял простынь и накрыл женщину, чтобы в момент пробуждения она не смутилась своей наготой. В тот момент, когда я легонько накинул на нее невесомую простынь, Татьяна Николаевна вздрогнула и проснулась.

– Тсс! – только и сказал я, глядя в расширившиеся от удивления глаза.

Заместитель директора, находясь на границе сна и яви, пока совершенно не понимала, что происходит. Машинально она отпустила обнимаемую подушку и подобрала простынь, натягивая ее под самое горло. Перевернувшись на спину, она, толкаясь ногами уткнулась затылком и шеей в изголовье, словно желая покинуть ночной кошмар и проснуться в нормальном месте и времени.

– Татьяна Николаевна, доброй ночи, – произнес я в полный голос, отчего женщина вздрогнула.

Отступив на пару шагов, подхватил неподалеку стул и принес его ближе к кровати. Поворачивался к Татьяне Николаевне спиной я безбоязненно – она не была одаренной, и даже если у нее под подушкой пистолет, среагировать успею.

К тому же сейчас я был предельно собран. В этот состоянии – при полной ясности мыслей и максимальной концентрации, неожиданно странно начал работать мой внутренний радар, став практически третьим глазом. Так что сидевшую на кровати женщину я «видел».

Причем видел не зрением. Это, наверное, было как-то похоже на полет летучей мыши – которая при хорошем зрении в полете еще использует и эхолокацию, воспринимая кроме зрительных образов контуры акустической картины мира вокруг. Только я использовал не звуковые волны, а ауру… не знаю, может ауру эфира или астральный план – самому сразу не понять, а спросить пока не у кого.

Ножки стула звучно ударились в пол. Поставив его практически вплотную к кровати и развернув задом наперед, я присел, опираясь грудью и руками на спинку. Татьяна Николаевна в этот момент села выше и прислонилась спиной к изголовью кровати. И еще выше подтянула простынь, под самый подбородок.

Похоже, она уже окончательно проснулась и начала осознавать происходящее – в неярком свете ночника было видно, как заалели ее щеки. Но надо отдать Татьяне Николаевне должное – истерику устраивать не собиралась, глупые вопросы не задавала. Весьма сообразительная дама. И мне теперь еще более понятно, как она – не владеющая даром, смогла занять столь престижную должность в императорской гимназии для одаренных.

– Татьяна Николаевна, предупрежу сразу: у нас мало времени. Поэтому мне очень нужно чтобы вы максимально быстро пришли в рабочее состояние. Готовы слушать важную информацию?

Татьяна Николаевна кивнула. Действительно готова, по взгляду видно прекрасно.

– Отлично. Прежде чем начну, хочу попросить у вас прощения. Но обстоятельства так сложились, что несчастливый билет выпал вам, потому что госпожа Жарова в отъезде.

Извиняющимся жестом склонив голову и едва разведя руками, я вернулся к предельно деловому тону:

– Теперь к делу. Сообщаю вам, что меньше чем через час наземная часть здания малой арены будет уничтожена, а внешние защитные щиты деактивированы. Сделает это группа неустановленных лиц, которых после совершения диверсии никто не сможет найти. Имейте ввиду это как данность.

Сохраняя молчание Татьяна Николаевна пристально смотрела на меня поблескивавшими в полумраке глазами. Да, самообладание у дамы просто прекрасное. Завидую.

– Как подобная, выходящая из ряда вон ситуация скажется и на репутации гимназии, и непосредственно на вашей как ответственного в данный момент руководителя, пояснять думаю не нужно. Но есть выход: вы можете мне помочь и дезактивировать внешнюю защиту периметра прямо сейчас.

– Я не могу, – покачала головой Татьяна Николаевна.

– Пожалуйста, больше никогда не пытайтесь лукавить в общении со мной. То, что вы можете снять защиту, как исполняющая обязанности директора – на время отъезда госпожи Жаровой, я прекрасно знаю. Знаю даже, как это сделать без сбора комиссии: на этот случай у вас есть чрезвычайный специальный протокол. И вы должны будете задействовать его в четыре часа утра, якобы по согласованию с профессором бароном Максимилианом Ивановичем фон Колером. Согласование я вам организую задним числом.

Сознательно упомянул о том, что профессор барон – Татьяна Николаевна, как я прочитал по пути сюда в карточке личного дела, не только любит роскошь, но и всеми силами стремится пополнить ряды неодаренного дворянства, относясь с большим пиететом к аристократии.

– Специальный протокол это…

– Я знаю, что такое специальный протокол. Но поверьте, это меньшее зло в нашем случае. А с Марьяной Альбертовной, уж будьте уверены, я договорюсь и кроме премии за сей поступок вам ничего более полагаться не будет.

Здесь я блефовал, конечно. Но говорил уверенно и без тени сомнений. Дама передо мной, не обладая владеющим даром смогла занять руководящую должность в гимназии для одаренных – такая самую малейшую слабину почувствует.

– Но специальный протокол это…

– На уровне императорской канцелярии также найдутся влиятельные люди, которые смогут объяснить его использование и убедить надзорные органы не задавать лишние вопросы.

Здесь тоже блефовал – потому что не был уверен, что родственники Валеры или Эльвиры смогут прикрыть мне задницу. И прикрыть задницу Татьяны Николаевны тоже (тут я невольно глянул на тонкую простыню, натянувшуюся по ее телу в районе бедер).

– Правда, есть небольшой нюанс, – вновь посмотрел я в поблескивающие глаза и даже поднял вверх указательный палец, показывая, что сейчас скажу очень важную вещь.

«А она ведь заметила, как и куда ты только что пялился» – как всегда вовремя подсказал внутренний голос.

– Нюанс этот состоит в том, – едва не сбился я с ритма беседы, – что если все пойдет не по плану, вы, Татьяна Николаевна, имеете все шансы получить обвинение в содействии государственному изменнику. Так что выбор у вас сейчас стоит между волчьим билетом, который вы получите вместе с увольнением после разобранной мной на булыжники малой арены, или вполне реальной перспективой смертной казни.

– Первый вариант… – просипела, не сразу справившись с голосом Татьяна Николаева. Кашлянув и глядя на меня исподлобья, она заговорила снова: – Первый вариант выглядит более привлекательно.

– Без сомнений. Но опять же, есть одно «но». О том, что вы отказали мне в помощи, рано или поздно станет известно не только нам двоим. В связи с этим я буду вынужден вас показательно уничтожить. Не сочтите за угрозу, тем более что вы мне глубоко симпатичны. Да и лицезрев минуту назад столь божественно очаровательный образ, я отныне безнадежно влюблен в вас трепетной юношеской любовью. Но таковы правила игры, я не могу их не соблюдать. Sad, but true. Печально, но факт – как говорят англосаксы.

– Вы не знаете, какие люди…

– Состоят в ваших покровителях. Прекрасно знаю об Андрее Борисовиче, и даже знаю место и время ваших периодических с ним свиданий. Тайных от его жены, конечно же. Вот только Андрей Борисович ведь остался в Николаевской губернии – это раз, и два – вы сами выбрали карьеру, отправившись вместе с гимназией сюда, а любовь на расстоянии вряд ли его удовлетворит. Так что даже о произошедшей между вами размолвке, как видите, я осведомлен.

Доступ к досье на Татьяну Николаевну, которая оказывается является столь амбициозной и эффектной во всех отношениях дамой, предоставил мне краснолицый сэр Галлахер. И собранная англичанами информация поражала обилием и детальностью сведений.

Впрочем, ничего удивительного в это не было. Показательная любовь к роскоши и красивой жизни так просто ни для кого не проходит, поэтому заместитель директора наверняка являлась одной из кандидатур, рассматриваемых английской разведкой для вербовки. При этом не думаю, что и контрразведка Конфедерации мышей не ловит – уверен, что и в российском ведомстве есть такое же досье на Татьяну Николаевну, даже более полное.

– Видите, я с вами предельно откровенен, – еще раз извиняющееся развел руками, подытожив все ранее сказанное. – Или вы отказываетесь мне помочь и гарантированно теряете репутацию, должность, а также спокойную безбедную жизнь. Или вы соглашаетесь мне помочь, в результате чего также можете потерять репутацию, должность, и вообще окончить жизнь на виселице. Но в случае успеха моего спасательного мероприятия, вы получите искреннюю и горячую благодарность сразу от трех родов высокой владеющей аристократии. Ваш выбор.

– Спасательного мероприятия?

– Именно так, – удивился я ноткам непонимания в словах собеседницы. – Могли бы и догадаться уже, что практическое занятие по славянскому язычеству пошло совсем не по плану, – кивнул я, и произнес уже другим тоном, поторапливая: – Решайтесь, Татьяна Николаевна, у вас на размышление осталось не более минуты.

– Если я откажусь?

– Я буду вынужден ненадолго отправить вас в беспамятство. Очнетесь вы уже в новой для себя реальности, когда все императорские контролирующие службы стоят на ушах из-за разрушенного корпуса новой гимназии.

– И даже не убьете сразу? – недоверчиво поинтересовалась Татьяна Николаевна.

– Вы уж совсем меня за изверга не считайте. Я же вам сказал, что сердце кровью обливается при мысли о том, что мне придется уничтожить вашу жизнь.

Невесело улыбнувшись, заместитель директора гимназии взглядом попросила меня отвернуться.

– Прошу вас, мне необходимо одеться.

– Вы согласны мне помочь, я правильно понял?

– Конечно я согласна вам помочь, вы правильно поняли. Разве у меня есть выбор? – снова кривая ухмылка появилась на лице Татьяны Николаевна. – А теперь попрошу, не смущайте меня больше, дайте же наконец одеться.

– Конечно, – кивнул я.

Поднявшись, подхватил стул и поставив его на место, демонстративно отвернулся от широкого ложа. После чего достал ассистант и отправил Элимелеху кратко: «Отбой1». Отбой первой фазы: до назначенного времени оповещения родственников Валеры и Эльвиры действительно оставалась всего пара минут, Татьяне Николаевне я не соврал. Это была отсечка, когда гуркхи с тяжелым оружием займут позиции по периметру гимназии для того, чтобы уничтожить здание малой арены.

Теперь отсечка времени готовности Элимелеха отодвигалась на 04:45. Сорок пять минут, со слов сэра Галлахера, вполне достаточный срок для того, чтобы отбить и зачистить арену крепости нижнего мира. Или не отбить и не зачистить – тоже вариант.

Так что, если без четверти пятого утра у нас не получится вернуться обратно из Инферно вместе с отзеркаленным Щитом Давида, вообще вернуться обратно вряд ли получится. И семьи Валеры и Эльвиры должны об этом узнать в числе первых. Для того, чтобы максимально не допустить огласки, так как кровно в этом заинтересованы. По крайней мере, я на это надеюсь. Хотя в этом случае мне точно уже все равно будет.

Татьяна Николаевна в это время торопливо одевалась. При этом я, отвернувшись, своим внутренним зрением прекрасно ее видел, в самых мельчайших подробностях. И даже мысли о растущих на горизонте проблемах – если не получится операция по спасению, грядущем долге черной принцессе и ее ярости, а также столь неожиданно глупой смерти фон Колера не помогали мне не обращать внимание на то, что за моей спиной находится нагая женщина со столь впечатляющей фигурой.

Физиологически мне все же пятнадцать лет. И часть сознания Олега стала частью моей души, что накладывало отпечаток на мировосприятие. Поэтому мыслить о глобальных вещах и проблемах не получалось, а в фокусе внимания сейчас находились тяжелые купола груди и крутые бедра статной Татьяны Николаевны. Пришлось даже выполнить пару дыхательных упражнений, отвлекаясь.

Дело в соскальзывании приоритетов было не только в пятнадцати годах. Да, последние полтора месяца, после того как гимназия переехала из Елисаветграда, у меня выдались удивительно спокойными. Была, правда, одна значительная проблема: Анастасия, после наших с ней приключений в Петербурге, чувствовала меня удивительно отчетливо. И даже тогда, когда я был полностью закрыт ментальными щитами, она прекрасно ощущала мою ауру. Так что после того, как княжна переехала в имение Делашапель, доставшееся мне вместе с баронским титулом от двоюродного дядюшки Петра Алексеевича, отставного полковника Колониальной армии Венсана де-ла-Шапель, передо мной возникла серьезная моральная преграда.

Секс с Зоряной и до этого момента не был скучным, унылым или рабоче-однообразным. А после того, как она стала управляющей целого поместья и поднялась в небеса – по сравнению со своим недавним социальным положением, девушка питала ко мне удивительные чувства. И каждая наша ночная встреча генерировала просто незабываемые эмоции.

Вот только после приезда Анастасии от столь приятного времяпрепровождения пришлось отказаться – чтобы не резать по живому эмоции княжны. Которая, благодаря нашей ментальной связи, прекрасно поняла мотивы моего отказа совсем недавно, в таинственном лесном домике, но… но все же.

Ходить по домам терпимости мне здесь, в Архангельске, противопоказано – кто знает, как могут быть использованы эти сведения обо мне, попади не в те руки. Так что приходилось топить навалившееся неудовлетворенное влечение в упорной работе, умственной и физической. Так, чтобы вечером без сил валиться на кровать, сразу засыпая.

– Я готова, – отвлекая, раздался за спиной предельно собранный голос.

– Это прекрасно, – обернулся я, оглядывая с ног до головы заместителя директора, облачившуюся в своей обычный деловой костюм. – Пойдемте, Татьяна Николаевна, сегодня нас с вами ждут великие дела.

Глава 9

На проекции лобового стекла одно за другим возникали прозрачные окошки входящих уведомлений: спорткар не признающий автопилот Татьяны Николаевны летел по улицам города, не соблюдая никаких правил и собирая штрафы.

Наверное, подобным стилем езды она успокаивала себе нервы. Пользуясь случаем представившейся возможности – в обычный день быстро лишилась бы прав, а доступ к управлению автомобилем был бы заблокирован. Сейчас, как исполняющая обязанности директора гимназии, Татьяна Николаевна приобрела иммунитет к закону, а штрафы имели статус отложенных – решение о правомерности ее действий будет приниматься позже.

«Люблю ездить по платной полосе, она почти всегда пустая» – говорил один мой знакомый, часто собирающий штрафы на автобусной полосе. Он тоже быстрой ездой любил успокоить нервы (правда, разлюбил после по известным причинам). Наверное, Татьяна Николаевна, комментируя свой стиль вождения, могла бы произнести похожие по смыслу слова, будь мы в несколько иной ситуации. Сейчас же говорил я, скрупулезно проговаривая последние нюансы.

– Татьяна Николаева, вы сейчас запускаете специальный протокол, и я вместе с группой сопровождающих захожу на малую арену. О том, что нас – и нас, и вас, необходимо прикрыть, родственники Валеры и Эльвиры узнают ровно за три минуты инициации протокола. Иначе эта информация – если попадет в чужие руки, может мне помешать и уронить все. Вообще все уронить, Татьяна Николаевна, – добавил я. – Поэтому у нас с вами столь малый временной зазор, несмотря на серьезные риски.

О том, что сэр Галлахер пообещал сообщить и высокопоставленным русским одержимым о необходимости прикрыть наши дела, напряженно кусающей губы заместителю директора я не говорил. Это для нее лишняя информация, знаний о влиятельных семьях Валеры и Эльвиры вполне достаточно.

– Сразу после инициации протокола вы останетесь в одиночестве перед проснувшимися контролирующими службами. Будьте уверены, помощь – опять же, и нам и вам, придет гарантированно. Но возможно, несколько минут вам все же придется держать оборону. Вы не обделены ни талантом, ни природной харизмой, так что не то, что железобетонно уверен, а просто знаю, что вы с этим справитесь.

Татьяна Николаевна негромко фыркнула, показывая свое отношение к моей столь грубой лести. В этот момент с визгом резины спорткар под красный повернул на широкий перекресток и через пару секунд вылетел на мост. Перескочив через него, мы оказались уже на территории, принадлежащей гимназии – закрытой от ока следящих спутников.

Камеры, которые здесь были, также принадлежали гимназии. И если дело выгорит – если должным образом себя поведут родственники Валеры и Эльвиры, записи никуда на сторону не уйдут и вообще будут уничтожены. Но даже на этих записях не будет видно ни гуркхов с английским профессором, ни меня – только смутные силуэты. Потому что на каждом члене штурмовой группы, и на мне тоже, сейчас специальный ранец с генератором полей из экипировки призраков. Пелена, размывающая силуэт, противодействуя системам распознавания личности не только по лицу, но и антропометрии.

– И еще, самое главное, – продолжил я, заговорив быстрее. – Вы сейчас направитесь в кабинет директора и у вас будет несколько минут наедине с собой. Если вы вдруг примете решение не выполнять наши договоренности, и сообщить о чрезвычайной ситуации в имперские ведомства, будьте уверены – сразу после этого вы не погибнете. Вон там остановите, перед поворотом, – другим тоном показал я на две березы у высокого забора.

Татьяна Николаевна после моих слов едва заметно вздрогнула. Я и до этого чувствовал, что она максимально напряжена. И предполагал, что заместитель директора всерьез рассматривает вариант все же поднять тревогу.

Вполне нормальные мысли – я бы и сам в подобной ситуации такой вариант рассматривал. Хотя бы потому, что до этого момента наше общение просто не оставляло шансов на лавировку, сейчас же у нее появляется пространство для маневра. Глупо думать, что она не берет это в расчет. Тем более, что если она сейчас сообщит в надзорный комитет императорской канцелярии или в министерство образования, ей даже медаль будет положена за столь смелый поступок.

И мы вместе с ней это прекрасно понимали. Как понимали и то, что после подобного ей придется менять не только личность, внешность и место жительства, но и привычный образ жизни – что совсем не гарантировало то, что я или семьи Валеры с Эльвирой ее не найдут. Если мы все выживем, конечно. И этот момент, кстати, тоже с Татьяной Николаевной мы оба прекрасно понимали.

– Даже если вы прямо сейчас сообщите в охранку о моих действиях, фейерверк все равно состоится. И я все равно исчезну вместе с неустановленными диверсантами, – произнес я, когда машина, прочертив резиной, остановилась под сенью старых берез.

– Сразу я не погибну? – обернулась ко мне, уточняя смысл царапнувшей фразы Татьяна Николаевна. И сразу отшатнулась, одновременно разворачиваясь спиной к двери. С размаху она глухо ударилась затылком о боковое стекло, но даже не обратив на это внимания начала бестолково шарить руками по рулю и сиденью. Точь-в-точь как перевернутый на спину жук – только обездвижило Татьяну Николаевну, в отличие от жука не падение, а накативший панический страх.

Я бы сам испугался на ее месте до беспамятства. Потому что смотрел на нее сейчас полностью черными глазами. И чувствовал, как под кожей неприятно бугрятся паутинки Тьмы, змейками от уголков глаз расползаясь по скулам и лбу.

– Именно так, – произнес я голосом, который мне самому не понравился. – Быстрая смерть в этом случае будет привилегией, которую вы не получите.

Сейчас я не врал, обещая Татьяне Николаевне плохие последствия ее решения. Ведь если я ошибся в ее лояльности, это сразу – даже без учета дальнейших последствий, будет стоить жизни пятерым непальским горцам. Именно столько сейчас находились на позициях с тяжелым оружием, предназначенным чтобы вскрыть внешнюю защиту периметра. Дополнительная к основной группе пятерка бойцов на подстраховке, если Татьяна Николаевна не выполнит нашу с ней договоренность.

В первоначальном плане – с громким фейерверком, – подразумевалось, что тяжелое оружие будет использовано для прохода щитов и уничтожено после проникновения на малую арену. И его операторы должны были уйти в другой мир в составе штурмовой группы из двадцати человек.

Но десяток гранатометов «Карл Густав», тем более с усиленными магией зарядами с собой в другой мир не заберешь – пропускная способность открываемого окна не позволит. И если Татьяна Николаевна инициирует специальный протокол и все пройдет тихо с попаданием на арену, то девать гранатометы станет некуда. Груда же нелицензионного тяжелого оружия, еще и с магической начинкой, брошенная на территории гимназии, будучи обнаруженной вызовет совершенно ненужные вопросы.

И не брать гранатометы с собой никак нельзя – если Татьяна Николаевна не инициирует специальный протокол и не снимет щиты, мы окажемся перед непреодолимой преградой. Может быть сэр Галлахер и сумеет в одиночку вскрыть защиту, но я не уверен, что после этого он сможет сохранить достаточно сил для работы по восстановлению гексаграммы и дальнейших действий в нижнем мире.

Так что сейчас судьба дополнительной группы поддержки из низкорослых непальцев, каждый из которых тащил на себе по две массивных шайтан трубы, зависела только от Татьяны Николаевны. Отключит она защиту периметра – страхующая группа поддержки тихо отойдет, скрывшись под водой, в буквальном смысле. Не отключит в нужный момент – малая арена исчезнет в фейерверке взрывов, штурмовая группа из двух десятков человек направится в чужой мир, а пятеро горцев, уничтоживших щиты, останутся на территории гимназии без возможности скрыться. И, чтобы избежать преследования и возможного пленения, организуют коллективное жертвоприношение, уничтожая себя и приметное оружие во славу всех шестнадцати корон английского короля и своей богини Кали.

Все эти мысли промелькнули у меня за ту секунду, что из-под пелены Тьмы я смотрел на испуганную женщину напротив. С силой зажмурившись, усилием заставил Тьму отступить, я глянул на собеседницу уже обычным взглядом.

– Предельная откровенность, Татьяна Николаевна, одно из условий нашего сотрудничества с моей стороны. Помните об этом.

Кивнув понемногу приходящей в себя женщине, я выскочил из машины и побежал к высокому забору. Разгоняясь сам, и разгоняя физические возможности. Позади громко взвизгнула резина – спорткар тронулся с места и полетел к главным воротам гимназии.

Я на него уже не обращал внимания – все идет, как идет, маховик запущен. Стрелой пробежав в тени стен корпусов, миновал небольшую аллею и оказался совсем рядом со входом в малую арену. Здесь, под прикрытием полога, расположились восемнадцать гуркхов и сэр Галлахер.

Когда пересек границу пелены, остановился и осмотрелся. Даже замер, потому что вид бойцов вызвал у меня неподдельный интерес. Непальцы были облачены в… наверное, это можно было бы назвать вполне обычными доспехами. По виду экипировка горцев напоминала боевые костюмы по типу Шевалье, но никаких высоких технологий, кроме разве что композитных защитных материалов, в них не использовалось.

И это значит, что в бой в нижнем мире придется идти практически по старинке – подумал я, едва оценил красивые, эргономичные, но все же вполне обычные доспехи. При взгляде на которые у меня возникла памятная ассоциация с рангами одержимых, и их большими сосульками. Это к тому, что встреться гуркхи в чистом поле с упакованными рыцарями века тринадцатого, прикрываемыми арбалетчиками, особого преимущества – несмотря на восемь сотен отделяющих лет, не получили бы. Потому что из оружия горцы также имели довольно простой набор, применявшийся в начале двадцатого века: у гуркхов в наличии было по два кукри, один стандартный один увеличенный, и на каждого дробовик с коробчатыми магазинами.

Думаю, даже психологического преимущества перед рыцарями горцы бы не получили – один их вид в этой броне напоминает демонов преисподней. И несмотря на пугающий грохот дробовиков, рыцари – будь это братья тамплиеры или госпитальеры, наверняка бы смело пошли в атаку на сатанинские отродья, воодушевляя себя боевыми кличами во славу Господа. И на гуркхов в таком случае я бы не поставил. Вернее, может и поставил бы, но без железной уверенности.

При мыслях о схватке рыцарей и гуркхов невольно хмыкнул, представив подобную картину. Но едва составил впечатление о боевой эффективности гуркхов, через пару мгновений присмотрелся к горцам внимательнее. Понемногу понимая, что мог ошибиться: в окружающей темноте видел все в серых тонах, поэтому не сразу заметил легкое голубоватое сияние, окутывающее каждый дробовик.

Ух ты, стихийно усиленное оружие. Еще и накачанное энергией столь серьезно, что я с подобным раньше даже на картинках лекций не встречался. Причем выбор горцев в пользу дробовиков, а не автоматического оружия понятен: патроны двенадцатого калибра заряжать стихийной силой легче и дешевле, а на близких дистанциях они гораздо более сердиты.

Уверившись, что серьезно поторопился с первой оценкой экипировки горцев я поменял спектр зрения. И сразу увидел, что и черная броня гуркхов также едва заметно мерцает, отливая красноватым золотом. Так сдержанно светятся только стихийные железные щиты, наложенные высокоранговыми магами Земли. Значит не только оружие, но и доспехи горцев далеко не просто красиво-эргономичная броня, а гораздо более серьезная защита.

Да, никакие девайсы и передовые достижения прогресса в нижний мир штурмовики с собой не брали, и наверняка этому были причины. Зато магией каждый непалец был усилен так, что никакому бойцу высокотехнологичной корпоративной армии не снилось. Причем усилена не только экипировка – в темноте ведь я не сразу заметил, какие у горцев глаза.

Заметил не сразу потому, что изначально мое появление удивления не вызвало. Ни один гуркха на меня даже взгляд заинтересованный не бросил. Сейчас же, пройдя ближе к устроившемуся под кустом сэру Галлахеру, я бросил взгляд на нескольких бойцов, случайно заглянув им в глаза. И серьезно удивился, едва сдержав просящееся на язык восклицание: белки глаз у горцев были черные, полностью заполненные Тьмой, а вот радужка белесая, как негатив, с черным вертикальным зрачком.

Профессор темных искусств, в отличие от экипированных на все деньги гуркхов, был в своем прогулочном костюме. Только пальто сверху накинул и на шею повязал кашемировый шарф, периодически зябко поеживаясь. Холодновато, да, я просто со всей этой беготней даже внимания не обращаю. Минус десять точно есть, а земля еще снегом не покрыта. Хорошо хоть ветра нет.

Не поднимая на меня глаз, профессор смотрел в ассистант, где бежали секунды, приближаясь к контрольной отсечке времени. Для того, чтобы задействовать чрезвычайный специальный протокол, Татьяне Николаевне оставалось четыре минуты.

Это время мне скучать не пришлось – каждая секунда падала каплей воды на раскаленное масло, отпечатываясь в сознании. Через минуту поступило сразу несколько докладов от Элимелеха, который сообщил родственникам Валеры и Эльвиры о чрезвычайной ситуации. Чуть погодя я увидел оповещение и на экране ассистанта сэра Галлахера о доставленном сообщении. Отправленном в «Русское Географическое общество» – присмотревшись, сумел прочитать и организацию адресата. Ну да, если освоением новых миров у британцев традиционно занимается частная компания купцов-путешественников, то у русских к этому также традиционно привлекли императорское ведомство.

Несмотря на то, что секунды капали мучительно медленно, четыре минуты прошли невероятно быстро. Совсем скоро коротко пропищал зуммер оповещения таймера. Периметр малой арены при этом на схеме в ассистанте английского профессора остался подсвеченным красным.

Сэр Галлахер поднял взгляд сразу после прозвучавшего сигнала. Посмотрел он с откровенным пренебрежением, высказав взглядом все, что думает о предложенном мною плане обходного маневра. Бросив на меня столь уничижительный взгляд, профессор уже занес руку, чтобы отдать команду вышедшей на позицию группе прорыва с тяжелым оружием, но я остановил его окликом.

– Стойте! Пять секунд, – пояснил я в ответ на недоумевающий взгляд из-под кустистых бровей.

Пять. Четыре. Три. Два. Один.

Пять секунд прошли очень быстро. А периметр щитов малой арены все еще оставался красным.

– Стойте-стойте-стойте, – прошептал я, чувствуя ощущение полнейшей безнадеги.

Сэр Уильям Джон нахмурился. Сейчас малейшее промедление могло поставить крест на всей операции – потому что совсем скоро, если Татьяна Николаевна уже подняла тревогу, здесь могут оказаться морские пехотинцы Северной флотилии или лейб-егеря Финляндского полка. Что морская пехота, что егеря в Русской императорской армии выполняют задачи, которыми занимается ССпН в армии Конфедерации, поэтому не думаю, что даже упакованные магией гуркхи смогут оказать им серьезное сопротивление.